Жаннин чувствовала необходимость увидеть лагерь при дневном свете, так что рано утром в понедельник они с Джо еще раз поехали в Западную Виргинию. На этот раз за рулем была она, и они планировали проехать прямо к лагерю, а затем медленно возвращаться назад, останавливаясь и разговаривая с официантами, дежурными на заправках и продавцами магазинов, с которыми им не удалось поговорить прошлой ночью. Они также проверят все возможные маршруты, по которым могла поехать Элисон. Их мобильные телефоны были включены и готовы принять информацию. Снова и снова у Жаннин проносились в голове слова: «Мы нашли ее! С ней все в порядке!»

Но ни один из телефонов не зазвонил, пока они ехали в лагерь. Один раз Джо сам позвонил в полицию и узнал, что по-прежнему нет никаких сведений об авариях с участием синей «хонды» и никаких следов машины Элисон вдоль маршрута.

— Насколько тщательно они ищут, как ты думаешь? — спросила его Жаннин, когда он закончил разговор.

В тот момент они находились приблизительно в одной-двух милях от лагеря.

— У Элисон одна из самых распространенных марок машин на дороге. Ты думаешь, они останавливают каждую синюю «хонду», которую видят? Заглядывают в каждую синюю «хонду», припаркованную на стоянке?

— Ты права, — сказал Джо, нажав кнопку повторного набора номера на своем телефоне.

Как только сержант отозвался, Джо начал кричать:

— Вы, ребята, должны быть здесь и проверять ресторанчики и заправки. Родители не должны быть вынуждены заниматься этим сами!

Жаннин съежилась, услышав его гневный голос.

— За что, к чертовой матери, мы платим налоги? — продолжал Джо. — Пропали маленькие девочки. И вам, ребята, нужно пошевелиться.

Он молчал какое-то непродолжительное время, и Жаннин слышала глубокий, спокойный голос сержанта в трубке, хотя и не могла разобрать, что именно он говорил. Коп лучше переносил гнев Джо, чем она, подумала Жаннин.

Она знала, что большая часть гнева, направленная сейчас на сержанта Лумиса, на самом деле предназначалась ей.

— Да, но этого недостаточно, — проворчал Джо в трубку, его голос был теперь тише. Он посмотрел на часы.

— Хорошо. Ладно. Мы будем там, — закончил он разговор, не попрощавшись.

Она увидела, что его рука дрожала, когда он клал телефон на подставку.

— Они хотят, чтобы родители Холли и мы приехали к трем часам в полицейский участок для пресс-конференции, — сказал он. — Там будут телевизионщики. Нам нужно будет обратиться с призывом…

— Значит, они думают, что их похитили?

— Необязательно. Это просто призыв к людям, чтобы они были внимательными в отношении пропавших девочек.

Жаннин заехала на большую, посыпанную гравием стоянку возле лагеря и выключила мотор.

— Ты не считаешь странным то, что родители Холли сейчас не здесь и не ищут их вместе с нами? — спросила она.

— Им нужно заботиться о других детях, — предположил Джо, открывая дверцу со своей стороны. — К тому же все по-разному справляются с горем.

Она почувствовала вину за то, что подумала о Ребекке и Стиве плохо. Она уже звонила Ребекке сегодня рано утром, чтобы спросить, не хочет ли она и Стив поехать в лагерь с ними, и у нее осталось чувство, как будто она разбудила ее. Ребекка какое-то время молчала, будто эта мысль — съездить в лагерь — никогда не приходила ей в голову.

— Нет, — сказала она. — Мы позволим полиции делать свою работу, а сами останемся дома, у телефона. Впрочем, я ценю вашу попытку. Пожалуйста, позвоните нам сразу, как только узнаете что-нибудь.

Выйдя из машины, Жаннин сразу услышала неистовый шум, издаваемый несколькими сотнями счастливых девочек-скаутов. Стоянка находилась недалеко от озера, и было слышно, как девочки смеются и визжат, играя в воде. Софи нет среди них, подумала Жаннин. Она не смогла бы плавать в озере из-за катетера. Если бы Жаннин была рядом с ней, чтобы почистить трубку, которая торчала из ее живота, завернуть ее в марлю и опять привязать ее ленточкой к телу, она, может быть, и позволила бы Софи искупаться, но она велела Софи не мочить трубку все выходные. Это и соблюдение диеты было тем, что должна была выполнять Софи согласно их договоренности.

Слушая радостный шум, издаваемый девочками в озере, Жаннин стало интересно, способна ли была Софи издавать такие же звуки радости. Могла ли она вот так визжать, с такой несдержанностью, беспечностью? Жаннин никогда не слышала, чтобы Софи так делала, и эта мысль тяготила ее. Ей хотелось знать.

Они ненадолго встретились с директором лагеря и вожатыми, ответственными за домик, в котором жила Софи, с теми же людьми, с которыми они вместе с шерифом говорили прошлым вечером. Они были терпеливы и сочувствовали Джо и Жаннин, а также проявили неподдельное беспокойство о судьбе пропавших скаутов, но они не смогли вспомнить что-нибудь новое, что помогло бы в поисках.

— Софи — просто маленькая куколка, — сказала одна из вожатых, а вторая кивнула в знак согласия.

— Она гораздо мудрее остальных деток, даже несмотря на то, что настолько хрупкая и маленькая, — добавила вторая вожатая. — Она знает, когда время играть, а когда время работать, и то и другое она умеет делать с одинаковым рвением.

Жаннин понравилось, что вожатые говорят о Софи в настоящем времени, но сами слова вызывали у нее слезы. Она облокотилась о стену директорского офиса, пахнущего кедром, и Джо обнял ее. Нежность его прикосновения показалась незнакомой спустя три долгих года, но она чувствовала искренность в его жесте и позволила себе принять его утешение.

— Последние три года ее жизни были наполнены только работой, — сказала она. — Я боялась, что она больше не будет знать, как играть.

— О, она знает, — заверила ее первая вожатая.

— Она визжала вообще? — спросила Жаннин.

Они посмотрели на нее в замешательстве.

— Я имею в виду так, как это делают девочки в озере, — объяснила Жаннин. — Понимаете, визжат, и кричат, и хихикают.

— Не знаю, как насчет визжания, — сказала вторая вожатая, — но она определенно хорошо провела время.

— Она удивительно вела себя, зная, что ей нельзя заходить в воду, — сказала директор. — Она сидела на дамбе и играла там с другими девочками. Она никогда не жаловалась.

— Она не из тех, кто жалуется, — сказал Джо.

— Когда я услышала, что она проходит диализ, то ожидала увидеть у нее одну из тех, ну, вы знаете, больших вен на руке… — проговорила первая вожатая.

— Фистулу, — подсказала Жаннин.

— Правильно. У моей тети такая. Но Софи рассказала мне, как ее по ночам прикрепляют к аппарату с помощью трубки у нее в животе. Она знала все термины и все такое.

Жаннин кивнула.

— Мы информировали ее о каждом этапе лечения.

— Вы знаете, миссис Донохью, — вторая вожатая посмотрела Жаннин прямо в глаза. — Я не знаю, где сейчас Софи, но я знаю, что она в безопасности. Я очень хорошо это чувствую.

У Жаннин возникло ощущение, что пристальный взгляд молодой вожатой загипнотизировал ее.

— Она что-то вроде медиума, — кивнула со смехом первая вожатая в сторону своей коллеги. — Раскладывает карты Таро и тому подобное. Раньше я думала, что она слишком уж этим увлечена, но насчет Софи, я думаю, она права. Они просто на пути домой или что-то вроде этого.

— Спасибо, — сказала Жаннин. — Надеюсь, вы правы.

Выйдя из офиса директора, Жаннин настояла на том, чтобы обойти лагерь, прежде чем возвращаться к машине. Место было таким оживленным из-за веселых девочек, что трудно было представить, что последствия пребывания здесь могут оказаться ужасными. Несмотря на то что она знала, что ведет себя нелепо, она поймала себя на мысли, что всматривается в лицо каждой девочки, мимо которой они проходили, как будто за чертами какого-то ребенка она может найти Софи.

Пребывание там, где Софи совсем недавно играла и смеялась, было и жутким, и в то же время замечательным, — у Жаннин было какое-то, можно сказать, внутреннее ощущение присутствия дочери.

— Ты чувствуешь ее здесь? — спросила она Джо немного нерешительно, поскольку знала, что вопрос будет звучать нелепо для него. — Я имею в виду, ты чувствуешь, что она была здесь всего лишь день назад? Как будто тут по-прежнему в воздухе витает дух Софи.

Он посмотрел на нее как-то странно.

— Нет, не совсем, — признался он.

— Вожатая права в том, что Софи в безопасности, — сказала Жаннин.

— Я надеюсь. — Джо указал на тропинку, ведущую к стоянке.

— Нет, я имею в виду, я знаю, что она права. — Это ощущение было таким сильным, что она улыбалась. — Она жива, Джо, я чувствую это.

— Я полагаю, лучше всего сейчас быть настроенным оптимистично, — сказал Джо, и было очевидно, что он совершенно не понимает ее чувств.

Лукас бы понял. Лукас точно бы знал, что она имеет в виду.

Вернувшись в машину, они изучили карту, пытаясь вычислить все маршруты, по которым Элисон могла бы поехать обратно в Вену. Они разработали систему: как только они оказываются на возможном маршруте, они всматриваются в лес настолько, насколько позволяет их зрение, а также останавливаются у каждого магазина или закусочной, которые им встречаются. Затем они возвращаются и проделывают то же самое на другом маршруте. Двое людей — одна официантка и покупатель, которая случайно услышала их вопрос во время одной из остановок, — сказали им, что тем утром слышали о пропавших девочках по радио. Это ободряло. По крайней мере, об этом уже слышали. Но продвижение вперед было медленным, что приводило в уныние.

Это делать было бы легче с воздуха, подумала Жаннин, возвращаясь к машине во время очередной бесполезной остановки у маленького ресторанчика. Она не смогла бы опрашивать людей с вертолета, но она могла бы охватить больше территории за меньший промежуток времени, а также смогла бы лучше рассмотреть все в стороне от большой дороги.

Они ехали по узкой дороге. Вероятность того, что Элисон выбрала именно этот маршрут, была очень мала, и вдруг они очутились у развилки. Жаннин остановила машину, даже не съехав на обочину, поскольку никто больше, казалось, не мог захотеть воспользоваться этой дорогой.

— Давай взглянем на карту, — сказала она. — Я не знаю, куда ехать.

Джо наклонился и выключил мотор, но не сделал ни движения, чтобы посмотреть на карту, которая лежала у него на коленях. Вместо этого он закрыл глаза и положил голову на подголовник.

— Боже, — произнес он, не открывая глаз. — Кто, черт побери, знает, каким путем она поехала? У меня ощущение, будто мы отдаляемся от них с каждым поворотом, который делаем.

Она протянула руку, чтобы прикоснуться к нему.

— Мы не можем сдаваться, — сказала она, хотя, конечно, разделяла его разочарование. — Мы просто не можем сидеть дома сложа руки.

«Ничего не может быть хуже этого, — подумала она. — Ничего». Знать, что что-то ужасное, возможно, случилось с ее ребенком, и тем не менее не иметь ни малейшего понятия, как помочь ей или хотя бы найти ее. Или каким путем поехать. Немного беспомощной паники Джо просочилось в нее, но она стряхнула ее с себя. Если она ей поддастся, то потеряет способность действовать. Четко мыслить. А это их никуда не приведет.

— Ты знаешь, о чем я думала? — заговорила она.

Он долго не отрывал голову от подголовника, прежде чем посмотрел на нее.

— О чем?

— Что это было бы гораздо легче делать в вертолете. Мы не смогли бы говорить с людьми, но мы, по крайней мере, смогли бы отчетливо видеть все дороги и окрестности.

Он какое-то время молчал, все еще пристально глядя на нее.

— Ты говоришь о том, чтобы самой управлять им? — спросил он наконец.

— Да.

— Когда ты последний раз летала?

— Когда ушла из компании «Омега-Флайт». Три года назад.

Она не сказала: когда Софи заболела или когда у тебя был роман.

— Я уверена, что смогу взять один из вертолетов.

— Если ты полетишь, я не смогу быть с тобой, — тихо сказал Джо.

Как она могла забыть о его паническом страхе летать.

— До сих пор, Джо? — мягко спросила она.

— До сих пор и навсегда, — сказал он. — Я даже не хочу больше с этим бороться. В прошлом году я должен был ехать в Калифорнию по делам, и я поехал поездом. Три дня туда и три дня обратно.

— Мне жаль.

Больно было видеть столько страха в таком крепком парне. Сколько она его знала, Джо с трудом мог смотреть на самолет, проплывающий по небу, не говоря уже о том, чтобы лететь в нем. Авиакатастрофа, забравшая жизнь его отца, оставила шрамы, которые никогда не исчезнут.

— Пауле тоже надо было ехать на конференцию, — сказал он, — и она поехала поездом со мной, так что это было не так уж ужасно.

— Это было мило с ее стороны.

Она не была удивлена. Она думала, что Паула сделает все что угодно ради Джо.

— Могу я спросить тебя кое о чем? — спросила она.

— Конечно.

— Вы с Паулой…

— Просто друзья, — улыбнулся он. — Я думал, ты знаешь это.

За последние три года она видела Паулу и Джо вместе множество раз, в основном у постели Софи или дома у Джо, когда она приезжала туда, чтобы забрать Софи после очередного визита. Она видела, как Паула смотрит на Джо пристальным взглядом, полным восхищения и страстного желания. Почему одной женщине так легко удавалось прочитать этот взгляд в другой женщине, а мужчины оставались слепы?

— Но ты ездил с ней во Флориду после того, как умерла ее мать, — сказала она.

— В тот момент она очень нуждалась в друге.

— Но… — колебалась она, а потом выпалила: — Я всегда думала, что она именно та женщина, с которой у тебя тогда был роман.

Он выглядел искренне удивленным.

— Ты шутишь. Я понятия не имел, что ты так думаешь, — покачал он головой, слегка улыбнувшись. — Нет, это была не Паула. Это была временно работающая у нас девушка, и это, в общем-то, был не роман. Я… переспал с ней всего один раз.

Он, казалось, чувствовал себя неловко, произнося эти слова при ней.

— Я совершил тогда ошибку, Жаннин, и хотел бы, чтобы этого никогда не было.

— А я все время думала, что это Паула, — сказала она.

— Паула никогда не поступила бы так с другой женщиной. Муж обманывал ее, поэтому она от него ушла.

— Получается, у нас с Паулой есть что-то общее.

Она тут же пожалела о своих словах. Они так хорошо беседовали, а она только что применила запрещенный прием. Но Джо, кажется, не был смущен.

— Да, у вас есть, — произнес он. — Если бы ты мне сказала, что думаешь, будто это была Паула, я избавил бы тебя от… Я не знаю, ты, должно быть, чувствовала себя неловко рядом с ней?

— Да, сначала так и было, — ответила она. — Но это было уже давно. Ну, если не Паула, тогда… есть кто-нибудь еще?

— Ты имеешь в виду, есть ли у меня девушка сейчас?

Он опять улыбнулся, на этот раз печально:

— Бог тому свидетель, я пытался. Я встречался с несколькими женщинами. Все они говорят.

Он покачал головой.

— Все они говорят что? — подгоняла она его.

— Трудно об этом говорить.

— О чем?

— Все они говорят, что я все еще люблю тебя.

Эти слова Жаннин ожидала услышать меньше всего.

— А ты любишь? — спросила она.

— Скажем так, я сделал бы все, чтобы стереть прошлое и превратить нас опять в одну семью. — Он взял ее руку в свою. — Есть какой-нибудь шанс, что это произойдет?

Жаннин вновь почувствовала приступ нежности к нему. Его слова, его очевидная искренность и открытость были так соблазнительны, и она позволила себе на мгновение представить, что она опять его жена. Но потом она подумала о том, как он отреагирует, если она упомянет, что в данный момент Софи нужно быть в офисе доктора Шеффера для приема Гербалины. И тут же она вспомнила, как, несмотря на всю его доброту, он взвалил вину за исчезновение Софи на нее, и поняла, что никогда уже не сможет быть с ним так близка.

— Сейчас не время для этого разговора, — сказала она, сжав его руку.

Она взяла карту с его колен и посмотрела в окно на две дороги перед ними. Ни одна из них не была многообещающей.

— Давай вернемся, — вздохнул Джо. — Давай просто поедем в полицейский участок и подготовимся к пресс-конференции.

Она колебалась, смотря на карту и пытаясь точно определить, где они находятся.

— Это не значит, что мы сдаемся, — добавил Джо. — Просто меняем нашу стратегию.

Она вернула ему карту.

— Ладно, — согласилась она.

Джо взглянул на часы.

— Первый час уже. Мы сказали твоим родителям, что позвоним до полудня. Нужно это сделать сейчас, прежде чем отправляться опять в путь.

Она кивнула, достала свой телефон из сумочки и набрала номер телефона особняка.

— Алло? — В голосе Донны была такая знакомая Жаннин хрупкость и беспокойство.

— Привет, мам. Мы…

— Дай мне поговорить с Джо.

Жаннин затаила дыхание, как будто мать ударила ее.

— Я просто хотела сообщить тебе, что мы ничего не нашли, — быстро сказала она.

— Дай мне Джо, — настаивала Донна.

Жаннин закрыла глаза.

— Она не хочет со мной говорить, — сказала она, передавая ему телефон. Ее горло сжалось настолько, что она едва дышала, и она потянулась в карман своих шорт, чтобы достать салфетку.

— Привет, мам, — сказал Джо. — Нет, ничего. У вас есть какие-нибудь новости?

Она слушала, как Джо рассказывал маме о пресс-конференции, запланированной на вторую половину дня. Закончив разговор, он посмотрел на нее; она знала, что нос ее был красным от беззвучного плача.

— Как насчет того, чтобы я вел машину? — предложил он.

Она покачала головой и завела машину. Ей нужно было чем-то занять себя. И все же, пока она ехала, все, о чем она могла думать, это те бесчисленные разы, когда она делала что-то, что вызывало приступ маминого безмолвного гнева.

После того как она потеряла ребенка на берегу реки Шенандоа, она вдруг начала повсюду замечать детей. До этого она никогда не обращала на них внимания, даже во время семи с половиной месяцев своей беременности. Дети спали в колясках в торговых центрах, тянулись из тележек к запрещенным вещам на полках в бакалейных лавках, сидели в рюкзачках на груди у мам в банке, куда Жаннин устроилась работать, чтобы помочь Джо покрывать их расходы. Мамы ворковали со своими малышами, улыбались им, успокаивали их, когда те плакали, и играли с ними в прятки («ку-ку»). Каждый раз, наблюдая за ними, она чувствовала боль от потери своего собственного ребенка. До этого она не чувствовала эту боль; на самом деле она не чувствовала ничего, поскольку ей каким-то образом удавалось избегать мысли о том, что она вот-вот станет мамой. Но теперь она поняла, что принимала тогда эту драгоценную жизнь как нечто само собой разумеющееся. Как она могла пойти кататься на байдарке в тот день? Как она могла так мало внимания уделять чуду, которое происходило внутри ее? Ее чувства подавляли ее. Какое-то время она действовала как автомат, она делала все, что требовал от нее Джо, как будто полное повиновение было карой за грех. Теперь, когда не нужно было брать во внимание ребенка, ее родители прекратили оказывать им финансовую помощь. Ей с Джо придется научиться самим зарабатывать, сказали они, и Джо, конечно, был согласен. Это было только началом соглашений Джо с ее родителями.

Она начинала осознавать, что, если бы не беременность, ее отношения с Джо, вероятно, закончились бы сразу после школы. Они были так непохожи. Он был добродетельным, целеустремленным, жаждущим материального благополучия. Он взвешивал каждый шаг, прежде чем его сделать, думал обо всех возможных последствиях. И все же она его любила, несмотря на занудство. Он был красив и добр, и ей легко было с ним говорить — пока она не заговаривала о вещах, которые его расстраивали, например о ее жажде приключений или о том, как ей наскучила работа в банке. Ей нравилось, что она помогала ему выучиться. Впрочем, как только он закончит учиться и заработает немного денег, придет ее очередь. Она мечтала изучать авиацию — хотя это было одной из тем, которые она не могла обсуждать с Джо.

Она помнила, в какой именно день ее депрессия начала проходить. Она собиралась на работу и смотрела утренние новости в их квартире-студии, когда услышала объявление по телевизору.

— Получите профессию, — говорил диктор, — и в то же время заработайте деньги на обучение!

На экране появились молодые мужчины и женщины, резерв армии, одетые в камуфляж. Они ползали по земле с ружьями, нажимали кнопки на огромных компьютерах и… управляли самолетами! Ее сердце билось все чаще, пока она смотрела рекламу, и с каждым ударом оно как будто возвращало ее к жизни после долгой болезни. Ей захотелось сорвать с себя «тесную» одежду банковского кассира и в ту же минуту набрать номер телефона, который высветился на экране. Дождавшись обеденного перерыва в банке, она позвонила по указанному номеру, а уже через неделю записалась в армейский резерв — родители и Джо при этом ничего не знали.

Прошла еще одна неделя, прежде чем она осмелилась признаться Джо в том, что сделала.

Они были одни в квартире, сидели на разных концах дивана и ели ужин, состоящий из консервированного куриного супа и сэндвичей с плавленым сыром. Как обычно, на коленях у него лежала книга — он постоянно занимался.

— Джо, — обратилась она к нему, наполовину съев свой сэндвич.

Он поднял голову только через минуту, держа при этом палец на том месте в книге, где он остановился.

— Я сделала на этой неделе кое-что, для меня действительно важное, — сказала она ему.

— Что именно? — проговорил он и опять посмотрел в книгу, очевидно разочарованный.

— Я записалась в армейский резерв.

Теперь он засмеялся.

— Ты шутишь, да?

Она покачала головой.

— Я увидела рекламу по телевизору и…

Он убрал палец с книги и захлопнул ее.

— С чего это ты вдруг сделала такую глупость? — спросил он.

— Я не думаю, что это глупость. Я буду учиться и зарабатывать деньги на колледж, так что нам не будет это дорого стоить…

— Мы не… — подбирал Джо слова, — мы не армейский тип людей. Твой отец отказался даже воевать во Вьетнаме, помнишь? Ты знаешь, через что ему пришлось пройти, чтобы получить статус человека, отказывающегося от военной службы по религиозно-этическим убеждениям? А теперь ты идешь в армию! Мы даже не знаем никого в военных кругах.

Она посмотрела на него с любопытством.

— Когда ты стал таким нетерпимым?

— Я не нетерпимый. Я просто… трезво рассуждаю. Ты можешь представить себя в униформе, выполняющей приказы? Себя, а не кого-то другого?

— Да, вообще-то могу. — Она чувствовала, что становится решительнее по мере того, как говорила. — Кроме того, это всего лишь резерв. Мне просто нужно будет каждый месяц уезжать на один уик-энд. Правда, мне придется сначала какое-то время побыть на действительной военной службе, пока я буду участвовать в программе «Подготовка кандидатов в уорент-офицеры». — Она говорила очень быстро, ей казалось, что, если она будет говорить быстро, расставание будет выглядеть не таким длительным. — Это что-то вроде основного обучения. А потом я пойду в школу пилотов.

— Школу пилотов?

— Да, — кивнула она и не смогла не улыбнуться.

— О, Жаннин, ты витаешь в облаках.

— Я жду не дождусь, когда буду витать в облаках, — мечтательно произнесла она.

— Тебя будут окружать другие парни, — сказал он, и она вдруг поняла одну из главных причин его неодобрения. Он всегда был ревнив.

— Я не поэтому это делаю.

— Так… когда это должно начаться? — спросил он.

Она почувствовала, что немного боится того, что должна ему сказать.

— Я уеду в сентябре, — ответила она. — Мне придется поехать на основное обучение, как я уже сказала, в Форт Ракер. Это в Алабаме. Это займет примерно год и…

— Год?!

— А затем я останусь там для обучения в школе пилотов; после чего я стану уорент-офицером.

Это звучало гораздо лучше, чем «банковский кассир»!

— А потом что?

Она отлично знала это непроницаемое выражение лица Джо — он пытался сдерживать свой гнев.

— Затем я вернусь домой и смогу летать со своим резервным подразделением в Форте Бельвуар. Стоит мне оказаться в резервном подразделении, и я смогу получить другую работу. Просто мне надо будет иметь возможность уезжать на одни выходные.

Он бросил книгу на журнальный столик, перевернув свой суп.

— Это безумие! Я хочу, чтобы моя жена была женщиной, а не солдатом.

Он прошел по комнате к телефону.

— Кому ты звонишь? — спросила она.

— Твоим родителям. Может, хоть они смогут заставить тебя здраво рассуждать.

Она почувствовала, как силы и решимость покидают ее, что она опять становится маленькой девочкой, как всегда полностью во власти постоянно критикующих ее родителей.

Через считанные минуты родители приехали к ним и попытались отговорить Жаннин от ее «дикого плана». Они думали, что она повзрослела за последний год, сказали они ей. Они думали, что она стала более уравновешенной и ответственной. А на самом деле она невероятно эгоистична. Она вообще не думала о Джо и об их браке, только о себе и о своих безумных замыслах. Сидя абсолютно неподвижно, не говоря ни слова, она позволила им высказаться. Она не собиралась отказываться от своей мечты, она добьется своего, пусть даже ценой любви родителей. Даже ценой любви своего мужа.

Донна перестала разговаривать с ней в тот же вечер, и это молчание длилось несколько лет. Жаннин поехала в Форт Ракер и постаралась не вспоминать о конфликте. Инструктор пилотажа называл ее прирожденным пилотом, а она поняла, что нашла себя в этом своем страстном увлечении. Да, некоторые ребята дразнили ее, другие приударяли за ней, но ее это мало трогало. Она была верна Джо и поддерживала с ним постоянный контакт, уверяя, что скоро будет дома, и рассказывая, как она по-настоящему счастлива. Она сказала ему, что ждет не дождется, когда однажды полетит с ним на вертолете. Когда она наконец вернулась домой, она была очень счастливой молодой женщиной, и к тому же солдатом.

Не меньше, чем она обожала летать, Джо любил свою карьеру: работу с деньгами. Он окончил колледж вскоре после того, как она вернулась, и устроился на должность бухгалтера в большую уважаемую фирму. Он был трудоголиком и, занявшись карьерой, стал еще более серьезным и здравомыслящим.

Жаннин узнала о боязни Джо летать только после того, как начала работать пилотом вертолета в самолето-лизинговой компании «Омега-Флайт».

Она получила разрешение «Омега-Флайт» взять с собой на уик-энд в полет на вертолете мужа, и только тогда Джо признался в своем страхе. И она вспомнила те несколько раз, когда они должны были лететь куда-то на самолете, а он всегда решал ехать на машине или на поезде, выдумывая какой-нибудь предлог, например желание посмотреть окрестности. Тогда же она узнала об аварии, в которой погиб его отец, и корила себя за нечувствительность. А он признался ей в том, как сильно расстраивает его то, что он не может принять участия в основном ее увлечении в жизни. Ей было жаль его, и она прижала его к себе, пока он говорил о своем страхе. Он редко показывал ей свою уязвимость, и ее это тронуло. Он был прав! Полеты действительно ее страсть.

Несмотря на то что Донна опять начала с ней разговаривать, она редко говорила что-то хорошее. Что могла она и отец сказать их друзьям о ней, спрашивала она Жаннин.

Как могли они признаться, что она в армейском резерве, надевает униформу и играет в солдата один уик-энд в месяц? Почему она не может быть нормальной дочерью и женой? Они постоянно ставили ей в пример дочерей их друзей, у которых были уважаемые профессии учителя или медсестры.

Теперь, когда они оба закончили учиться, Джо хотел заново начать строить их семейную жизнь, но Жаннин не была пока готова двигаться в этом направлении. Она использовала свою работу и обязанности солдата резерва как предлог, но правда была в том, что ее по-прежнему преследовали кошмары о том холодном октябрьском дне, когда она лежала на постели из золотых и красных листьев и рожала ребенка, которому не суждено было жить. Она готова к любому физическому риску, но она не думала, что сможет опять пережить этот психический стресс.

Она жила ради выходных, когда она могла летать. В ее работе в резерве не было практически никакой опасности. Но потом случилось неожиданное: ее призвали на прохождение действительной службы в Персидском заливе. Когда она записывалась в резерв, никто, тем более сама Жаннин, не предполагал, что ей придется воевать. Впрочем, она была готова, она гордилась своим мастерством и была в восторге от вызова, брошенного ей судьбой. Ее навыки пилота оказались чрезвычайно востребованы.

Она не получила поддержки со стороны родителей. Единственными словами, которые они произнесли в течение нескольких дней до ее отправки, были: «Мы все время тебе говорили, что резерв — это не твое» и «Что посеешь, то и пожнешь». Они повернулись к ней спиной и в прямом, и в переносном смысле: отказались даже проводить ее в аэропорт.

Джо был немного лояльнее. Он только однажды возразил против ее пребывания в резерве, а потом просто избегал разговоров на эту тему. И все же она была благодарна ему за то, что он не высказывал свое неодобрение вслух, хотя знала, что это было настоящей проблемой для него.

Четыре месяца в Персидском заливе были для нее временем подлинного взросления. Она переправляла по воздуху продовольствие и раненых. Дни были наполнены химикатами, взрывами, чертовски ужасным дымом и скукой. Она не видела смерти, но она слышала о ней, и ей снились кошмары о крушении вертолета, унесшем жизнь еще одной женщины-пилота…

Участие в операции «Буря в пустыне» сделало ее угрюмой молодой женщиной. Она стала гораздо ощутимее осознавать быстротечность жизни и наконец-то была готова остепениться. Очень хотела остепениться. Она согласилась с Джо, что пришло время создать настоящую семью, и вскоре забеременела. Она ушла с работы в «Омега-Флайт» на пятом месяце беременности.

Ко всеобщей радости, Жаннин родила доношенную красивую малышку, и они с Джо начали уютную семейную жизнь, прерываемую только ежемесячными отлучками Жаннин для службы в резерве. Донна была в восторге оттого, что наконец-то стала бабушкой, и опять начала с ней разговаривать. Жаннин планировала вернуться на работу, когда Софи пойдет в школу. К тому времени она уже выйдет из резерва и можно будет найти какую-то работу, связанную с авиацией, но где не придется летать. Теперь у нее был ребенок, нуждающийся в ней, и она больше не хотела рисковать.

Первые симптомы появились вскоре после того, как Софи исполнилось три года. Немного крови в моче, периодическая припухлость под глазами. Ей поставили диагноз: редкая болезнь почек. Ее почки пока функционировали, но это лишь дело времени, прежде чем ей понадобится трансплантат или диализ.

В то время новости пестрели историями о солдатах, участвовавших в операции «Буря в пустыне», у которых появились симптомы ранее неизвестных болезней, и о рождении у некоторых из них детей с тяжелыми увечьями и болезнями. Сама Жаннин чувствовала себя абсолютно здоровой, но чтение историй о мужчинах и женщинах, чьи дети пострадали, возможно, из-за того, что их родители провели какое-то время в Персидском заливе, вызывало у нее чувство вины. Была ли она ответственна за болезнь Софи? Расплачивался ли ребенок Жаннин за ее жажду приключений и адреналина?

Ее родители, естественно, думали именно так. Жаннин случайно услышала, как Донна говорила соседке, что Софи заболела из-за того, что ее мать служила в Персидском заливе. Джо никогда в открытую не укорял ее за болезнь Софи, но она знала, что он думал о ее службе в резерве, и каждый раз, когда он где-то читал о больном ребенке какого-либо солдата из «Бури в пустыне», он молча передавал ей статью. Именно тогда их брак незаметно перешел в тихую, конечную стадию. Их связывала только Софи. Ее болезнь поглотила их. У Джо был роман, и Жаннин в порыве ярости сказала ему, что хочет развода. Софи и она переехали в коттедж в Эйр-Крик. Это был вынужденный переезд, но они могли жить там бесплатно, и ее родители помогали ей заботиться о Софи.

— Я был хорошим отцом? — Голос Джо, доносящийся откуда-то с пассажирского кресла машины, заставил ее вздрогнуть и выйти из мира воспоминаний.

Она взглянула на него. Он пристально смотрел впереди себя, но она сомневалась, что он видел дорогу — из-за слез. Он был плохим мужем, который практически не оказывал ей поддержки в попытке осуществить ее мечты, который манипулировал ею, используя чувство вины за болезнь Софи, и который, в конечном счете, предал ее, очень больно ранив. Но он всегда любил Софи. Он отдал бы за дочь свою жизнь.

— Да, Джо, — сказала она. — Ты был замечательным отцом.