— Моя дочь остригла волосы и выкрасила их в черный цвет, — сообщил Алек.

Оливия перевернулась на бок, убрав подальше Сильвию.

Каждый вечер телефон звонил в половине одиннадцатого, и она уже знала, кто ей звонит. К этому времени Оливия уже была в кровати. Алек признался ей в том, что ему нравится звонить ей, лежа в постели, а его постель — это самое одинокое место в доме после смерти Анни. Оливия согласилась с ним, она очень хорошо его понимала. Разговаривая с Алеком в темноте, она чувствовала себя ближе к нему. Он тоже лежал без света. Оливия спросила его об этом еще во время первого разговора.

— Девочка устала жить в тени Анни, — Оливия слишком хорошо понимала ее чувства.

— Но она выглядит как дешевка, — возмутился Алек. — У меня не выходят из головы эти мужики-рыболовы. Лэйси совершенно не смущало их внимание. Дочь призналась мне, что ее лучшая подруга занимается сексом. Может быть, она не так наивна, как мне хочется думать. Анни было всего пятнадцать, когда она впервые занималась любовью.

Оливия нахмурилась.

— Пятнадцать?

— Да, но у ее поступка были оправдания.

— Какие же? Алек вздохнул.

— Анни воспитывали без любви, хотя никогда не ограничивали в деньгах. Думаю, она пыталась найти любовь единственным доступным ей способом. И она спала со всеми подряд, была совершенно неразборчивой. Анни ненавидела это слово, но иначе о ней не скажешь.

Оливия промолчала. Она гадала, искала ли Анни любовь и в тот вечер незадолго до Рождества, когда переспала с Полом?

— А сколько лет было вам? — спросил Алек.

— Прошу прощения? Он рассмеялся.

— Полагаю, я излишне прямолинеен. Вы так отреагировали, когда я сказал, что Анни было пятнадцать, и я сразу подумал о вас самой. Вы не обязаны отвечать.

Оливия наматывала на палец телефонный провод.

— Мне было четырнадцать, когда это случилось в первый раз, — медленно произнесла она, — и двадцать семь во второй.

Прошло несколько секунд, прежде чем Алек заговорил снова:

— Я выпустил на свободу демонов.

— Я редко говорю об этом.

— И можете не говорить, если не хотите.

Оливия снова перевернулась на спину и закрыла глаза.

— Когда мне было четырнадцать, меня изнасиловал соседский парень.

— Господи, Оливия, простите меня.

— После этого я долго не могла прийти в себя. Я боялась секса, и у меня никого не было до двадцати семи лет. Только Полу удалось снять с меня проклятие.

— За все эти годы вы не встретили человека, с которым бы почувствовали себя в безопасности?

Она рассмеялась.

— Ну, мне не приходилось отбиваться от мужчин. Я была крайне застенчивой и некрасивой. Я избегала разговоров о мужчинах, не ходила на свидания и все силы отдавала учебе и работе.

— Не могу представить вас застенчивой и некрасивой. Вы так привлекательны и уверены в себе.

— В больнице — может быть, но в обычном мире мне не так легко быть самой собой. Мне всегда приходилось поддерживать в себе уверенность. И то, что муж бросил меня ради женщины-призрака, не слишком мне помогло.

— Простите, что я невольно пробудил плохие воспоминания.

— Вы тут ни при чем. Я никогда не забываю об этом.

— А как поступили ваши родители? Насильника осудили? Оливия уставилась на темный потолок.

— Мой отец к этому времени давно умер, мать была очень больна. Честно говоря, она была алкоголичкой и на нас, детей, ей было наплевать. До встречи с Полом я никому об этом не рассказывала. Вы второй человек, кто узнал об этом от меня. — Оливия прижала к себе Сильвию, и теплая голова кошки оказалась у самой ее щеки. — В любом случае после этого я ушла из дома и стала жить у одной из учительниц.

— Я не представлял, что у вас такое страшное прошлое.

— Видите ли, я многим обязана Полу.

Только Полу Оливия смогла рассказать всю правду о своем детстве, об изнасиловании. Они встречались несколько месяцев, прежде чем она осмелилась заговорить с ним об этом. Но все это время она видела, как он переживал на грустных фильмах, слышала, как он читал посвященные ей стихи. Оливия поняла, что такому человеку она может довериться.

Пол ответил на ее рассказ сочувствием, которого она от него и ожидала. Он оказался нежнейшим любовником, его терпение не знало предела. Пол сделал все, что в силах мужчины, чтобы залечить оставшиеся после того страшного дня Шрамы. И ему удалось что-то пробудить в ней. Пол называл это «сладострастной Оливией», и она знала, что это правда. Ею овладело желание наверстать упущенное за все эти годы, и Пол с готовностью шел ей навстречу.

Но муж признался, что занимался любовью с Анни, с женщиной, у которой был богатый сексуальный опыт. Пол говорил, что она не знает ограничений и так полна жизни.

— Алек, — не выдержала Оливия, — давайте закончим на этом.

— Я вас огорчил?

— Нет, просто я вспомнила, каким любящим был мой муж.

— Я не понимаю, в чем его проблема, Оливия. Мне все время хочется позвонить ему и сказать, что у него жена-красавица, которая любит его и нуждается в нем…

Оливия села в постели.

— Алек, вы этого не сделаете.

— Думаю, он просто не в себе. Пол не понимает, что имеет и что может потерять.

— Алек, послушайте меня. Вы знаете только мой вариант нашей истории. Вы не знаете, как выглядел наш брак с точки зрения Пола. Может быть, ему было этого мало или он ждал совсем другого, я не знаю. Но только умоляю вас, не вмешивайтесь.

— Успокойтесь, я не собираюсь ничего предпринимать. — Алек немного помолчал. — Когда Пол наконец одумается и вернется к вам, как вы думаете, он не станет возражать против наших вечерних бесед?

Оливия снова откинулась на подушки и улыбнулась.

— Надеюсь, что когда-нибудь мне придется об этом беспокоиться.

— Я тоже на это надеюсь. Оливия?

— Да?

— Ничего. Мне просто нравится произносить ваше имя.