Мэри видела, как отъехала машина Пола Маселли, отлично понимая, что это не последний его визит. Он не успокоится, пока не узнает правду, и, возможно, когда-нибудь она ему все расскажет.

Мэри понимала людей, готовых на все ради собственного ребенка. Она испытывала такое же чувство к Анни, и из-за этого она содействовала ей и покрывала ее, о чем потом пожалела. «Вы моя спасительница, Мэри», — не раз говорила ей Анни, но на самом деле ее помощь принесла молодой женщине больше вреда, чем пользы.

Мэри отлично помнила день, когда выгнала Пола из Киссривер. Но еще отчетливее отпечатались в ее памяти события, произошедшие через несколько дней после его отъезда.

Синоптики предупредили, что надвигается сильный ураган. Многие жители Внешней косы уже собрали самое ценное и переехали на материк. Мэри целый день слушала радио, к середине дня штормовое предупреждение отменили.

— Судя по всему, ненастье обойдет нас стороной, — бодро вещал метеоролог, в его голосе смешались облегчение и разочарование.

Мэри с отвращением посмотрела на радиоприемник и поставила чайник на огонь. И зачем она только слушает? Открыв заднюю дверь, Мэри вышла на улицу. Небо над дюнами побелело, куда-то пропали чайки, пеликаны и гуси. Трава напряженно замерла в тяжелом, неподвижном воздухе. Океан угрожающе вздыбился, бросая черные волны далеко на берег. Мэри втянула носом воздух и снова покачала головой. Дураки они все. Завтра начнут оправдываться, говорить о непредсказуемости стихии, заявят, что не могли ничего знать заранее.

Вернувшись в дом, Мэри заварила чай и начала готовиться к тому, что неотвратимо надвигалось на Внешнюю косу. Кейлеб научил ее определять погоду по ветру и воде. Мэри заправила лампы керосином и расставила на кухонном столе. Она достала из буфета три кувшина, наполнила их водой и отнесла в спальню, где поставила на комод. Она делала все это машинально, а сама все время думала об Анни. Еще утром Мэри открыла окно, почувствовала приближение шторма и позвонила ей, чтобы предупредить о непогоде.

— Не езди сегодня никуда, Анни, — попросила Мэри. — Буря застанет тебя на пути домой.

— Синоптики говорят, что она пройдет мимо. — Молодая женщина говорила негромко, немного испуганно, хотя Мэри знала, что не буря напугала ее. — Я должна ехать, пока не растеряла остатки храбрости.

Мэри предложила поехать вместе с ней, но Анни решительно воспротивилась:

— Нет, я поеду одна.

Мэри догадывалась, что в такой день семидесятисемилетняя женщина будет для Анни только обузой. Но, представляя, как Анни в ее состоянии будет возвращаться домой, Мэри всякий раз корила себя за то, что не настояла на своем.

В четыре часа пополудни начался дождь, как раз когда Мэри закрывала окна фанерой. Все годы после смерти Кейлеба она одна справлялась с этим, но силы у нее были уже не те, да и фанеры хватило только на окна первого этажа, выходящие на океан. Утомленная работой, она решила, что и этого хватит. Мэри убрала с веранды растения в горшках, перенесла альбомы с фотографиями в спальню. Она проверила все окна, приоткрыла некоторые, вспоминая слова Кейлеба о том, что во время урагана дома могут взрываться от перепада давления. В первый год их брака он часто рассказывал ей страшные истории о таких случаях.

Мэри в последний раз обошла двор, проверяя, не оставила ли чего, вернулась в дом, закрыла за собой дверь и уселась в качалке у огня ждать начала бури.

Она снова включила радио и с усмешкой слушала, как синоптик торопливо извинялся за допущенную ошибку и советовал слушателям эвакуироваться на материк. Но Мэри стала серьезной, как только вспомнила об Анни. Где-то она сейчас? Может быть, она слышала новое предупреждение и нашла, где укрыться на ночь. Мэри от всей души на это надеялась. Она и раньше предлагала Анни снять номер в гостинице, чтобы не возвращаться в тот же день, но Анни отказалась даже думать об этом.

— Я буду волноваться за Алека и Клая.

Мэри не понимала, как она сможет смотреть в глаза мужу и ребенку после того, что собиралась сделать.

— У меня все получится, — уверяла ее Анни. — Я скажу, что у меня разболелся живот, и проведу в постели пару дней. Многие женщины так делают.

Но Мэри слишком хорошо знала Анни и понимала, что той предстоит страдать не от физической боли.

Неожиданно ветер окреп. Он свистел на втором этаже. дождь забарабанил по фанере, прикрывавшей окна. Свет замигал, но не погас. Мэри встала у окна и смотрела, как неожиданно надвинулась чернота. Потемнело так, что включился маяк, словно уже настала ночь. Мэри видела белую пену на гребнях волн, подбиравшихся все ближе к маяку и жадно лизавших дюны.

И в эту минуту Мэри увидела фары машины, ехавшей сквозь дождь к ее дому. Автомобиль остановился почти у самого крыльца, и только тогда Мэри узнала красный «Фольксваген» Анни. Она схватила плащ с вешалки и попыталась открыть дверь, всем телом навалившись на нее. Ветер вырвал створку у нее из рук и со всей силы ударил о стену. Мэри пришлось схватиться за перила, чтобы ее саму не сдуло с крыльца.

Когда Мэри открыла дверцу машины, Анни сидела за рулем и плакала. Смотрительнице удалось закутать молодую женщину в плащ, натянуть ей на голову капюшон, и они побежали к дому. Мэри с трудом закрыла дверь, заперла ее, а когда повернулась, то Анни уже сидела на диване. Она согнулась, кутаясь в мокрый плащ, и рыдала, закрыв лицо ладонями. Мэри оставила ее одну, а сама пошла на кухню ставить чайник. Когда она доставала чашки из буфета, погас свет. Дом погрузился в темноту.

— Мэри? — Анни, словно ребенок, испуганно позвала ее из гостиной.

— Сейчас я зажгу лампы, — откликнулась Мэри, пытаясь нашарить на столе спички. — Я вернусь через минуту.

Она оставила одну лампу гореть в кухне, а другую принесла в гостиную. Мэри выглянула в окно, но ничего не увидела в кромешной темноте. Даже маяк не мог ей подсказать, насколько близко подступила вода и как скоро им придется подняться наверх.

— Я не смогла поехать домой, — прошептала Анни. Ее лицо казалось серым в свете лампы, зубы стучали. Мэри помогла ей снять дождевик. — Я не смогла посмотреть в глаза Алеку.

— Мне следовало бы позвонить ему и сказать, что с тобой все в порядке, — заметила Мэри.

Анни посмотрела на телефон на письменном столе в углу.

— Наверное, мне лучше сделать это самой. Он удивится, Почему это я не могу с ним поговорить.

Мэри перенесла аппарат на диван, чтобы Анни не вставала. Ей пришлось самой набрать номер, настолько у Анни тряслись руки.

— Алек? Я заехала к Мэри, чтобы убедиться, что с ней все в порядке, — сказала Анни, — но погода так внезапно испортилась, что я лучше останусь здесь.

Мэри наблюдала за выражением ее лица. Голос не выдавал состояния Анни, но если бы Алек увидел эту муку в глазах жены, он бы сразу понял, что она сделала. Только к лучшему, что Анни не попала домой этим вечером.

— Я могу поговорить с Клаем? — спросила Анни. — Ах вот как? Ну и хорошо. Может быть, он проспит весь ураган… Да, с нами все в порядке. Мы просто сидим в гостиной и пьем чай. — Она рассмеялась, но слезы потекли по ее щекам, и она вытирала их ладонью. Мэри почувствовала, что сама вот-вот расплачется. — Алек! — Анни теребила провод. — Я так тебя люблю.

Она повесила трубку и свернулась калачиком в уголке дивана. Ее бил озноб. Мэри принесла шерстяное одеяло, укутала ее, потом напоила чаем. Наконец Анни подняла на нее глаза.

— Господи, Мэри, что же я наделала! Мэри села с ней рядом.

— Возможно, это урок нам обеим, — сказала она. — Я потакала тебе, позволила тебе воплотить мои собственные мечты, которые не должны были сбыться. Я виновата не меньше тебя.

— Не надо, Мэри. Вы ни в чем не виноваты. — Анни сжала руки коленями. Ее лицо стало совсем белым. — Было так больно. Мне сказали, что ничего страшного, а боль была адская. Но я заслужила ее.

— Ничего подобного, — возразила Мэри, — ты… Что-то ударилось о стену дома, и Анни вздрогнула.

— Мне страшно, — заметила она, плотнее кутаясь в одеяло. Ветер со свистом ворвался в комнату.

— Нам надо подняться наверх, — решила Мэри.

Анни с трудом поднималась по ступеням, каждый шаг давался ей с трудом. Мэри устроила ее в маленькой спальне, которую уже считала комнатой Анни. Молодая женщина легла, не раздеваясь, ее трясло. Она закрыла уши руками, чтобы не слышать тоскливых завываний ветра. Она начала что-то невнятно говорить. Мэри пощупала ее лоб. Он горел Старуха намочила тряпку холодной водой и обтерла Анни руки и лицо, решив добавить в следующую чашку чая целебный бальзам.

— Все стихло, — вдруг сказала Анни и села в постели, прислушиваясь. Дождь действительно кончился. Ветер стих. Когда Мэри выглянула в окно, то увидела звезды.

— Да, — согласилась Мэри и поежилась. Пусть Анни верит во что угодно, она-то сама знала, что это лишь глаз урагана и скоро все начнется сначала.

Но к тому времени, как буря снова набросилась на Внешнюю косу, Анни уже спала. Мэри просидела у ее постели всю ночь, слушая, как стонет и охает дом.

Утром Анни выглядела лучше, температура спала. Мэри отправилась осматривать свои владения. Дождь просочился под дверь и через приоткрытые окна, но ничего в доме не пострадало. Электричества все еще не было, телефон не работал. На крыльце Мэри увидела крышку от мусорного бака. За ночь очертания берега изменились, заросли камышей оказались ближе к воде, полоска песка стала уже. Маяк, казалось, не пострадал, а лампы она проверит позже.

Когда Мэри вернулась в дом, Анни собирала дождевую воду с пола в кухне.

— Это еще что? — Мэри отобрала у нее швабру. — Тебе не следовало этого делать.

Анни присела у стола, ослабевшая, бледная, сложила перед собой прозрачные руки.

— Ночью мне приснилось, что это был ребенок Алека, — тихо произнесла она.

Мэри подняла голову и посмотрела на нее.

— Анни, ты же не сомневалась, что это ребенок Пола. Та закрыла глаза и кивнула.

— Ладно, пусть я мало что понимаю в этом, — продолжала Мэри, — но сдается мне, эта твоя диафрагма, которой ты пользуешься, чтобы не беременеть, не слишком подходит… — Мэри помолчала, подбирая слова, — такой женщине, как ты.

Анни словно не слышала ее.

— Я хочу забеременеть, и поскорее. Мэри посмотрела ей в глаза.

— Этого ребенка уже не вернешь.

— Я знаю, — почти шепотом ответила Анни. — Но я все же попытаюсь. И это будет точно ребенок Алека. — Вероятно, она заметила в глазах Мэри сомнение, потому что добавила: — Я клянусь, Мэри. Следующий ребенок будет его.

Газета с кроссвордом упала на пол с колен Мэри, но она и не подумала нагнуться за ней. Она думала о Поле Маселли, все еще несущем ношу прошлых лет. Она думала об Анни и о себе самой. Мэри знала, что, какой бы урок они трое ни извлекли тогда, они его слишком быстро забыли.