Часть третья. «Забытая сестра, или Письмо на чужое имя»

Райли

Оставив сообщение Сьюзен, я собралась с духом и покатила домой. В душе я ликовала. Лиза была жива! Если с ней, конечно, не случилось несчастья или болезни – но насколько это вероятно? Ей всего-то сорок лет. Теперь я точно ее найду! Ничто меня не остановит. Однако я понимала, что мне придется быть осторожной. Для начала я ничего не должна была рассказывать Дэнни. Придется искать Лизу без его помощи. Я не имела права подвергать ее опасности. И к тому же в словах Тома была доля истины, когда он сказал, что если бы Лиза хотела меня увидеть, она бы и сама меня отыскала. Должно быть, она боялась, что ее найдут. Знала ли она, что папа умер? А насчет мамы? Разве бы ей было все равно, если б она узнала о них?

Едва я успела зайти в дом, Кристин схватила меня за руку.

– Где ты была? – возопила она. – Мы напали на золотую жилу на чердаке! – И она потащила меня в столовую. Моему взгляду предстал обеденный стол, заваленный разными безделушками и книгами, которых я в жизни не видела. Не желая вникать в подробности, я освободила руку из цепкого захвата Кристин. Но тут в комнату вошла Дженни, неся в охапке целый ворох старых бумажных выкроек.

– Вы только взгляните на это! – воскликнула она. – Дэб, наверное, хранила их еще со школы, с тех времен, когда мы учились шить.

Я мучительно огляделась: когда-то уютная и теплая столовая, любимая комната мамы, превратилась в блошиный рынок. Теперь Кристин и Дженни знали дом моего детства лучше меня самой и вели себя так, будто он принадлежал им. Мне захотелось, чтобы они исчезли. Немедленно! Обе!

– Я больше этого не выдержу! – закричала я так громко, что сама удивилась.

Дженни остановилась на полпути к столу, и из ее рук попадали выкройки. Кристин замерла с маленькой керамической лошадкой в руке.

– О чем ты? – спросила она. – Чего ты не выдержишь?

– Всего, что тут творится! – Я взмахнула руками, словно хотела смести вон этот стол, заваленный всяким хламом, который они выволокли с чердака. – Бардак в моем доме! Людей в моем доме! Мне на самом деле…

– Дорогая, – Дженни бросила выкройки на подвернувшийся стул, с которого они посыпались на ковер, – мы с Кристин скоро со всем разберемся. Я же сказала, тебе ничего не придется делать.

– Мне нужно немного покоя и тишины, – сказала я чуть тише, начиная понемногу успокаиваться. – Я знаю, вы проделали много работы, и я очень это ценю. Но мне необходимо немного побыть одной.

Дженни с Кристин переглянулись.

– Может быть, съездим выпить по чашечке кофе? А через часок вернемся? – предложила дочери Дженни.

– Нет. – Я посмотрела на одну, на другую… На их лицах было написано недоумение, будто я говорила на другом языке. – Вы не понимаете. Мне нужно побыть одной несколько дней. Может быть, даже недель.

– Но распродажа через восемь дней, Райли, – напомнила Кристин. – Мы продвигаемся очень быстро, но нам нужно сделать еще…

– Вам придется отложить распродажу, – отчеканила я.

– Что значит «отложить»? – с легким возмущением возразила Кристин. – Мы не можем просто вывезти все эти вещи куда-нибудь и…

– Я говорю отложить – значит, перенести на другое время.

– О нет. – До Кристин наконец дошло. – Мы уже назначили дату и…

– Мне все равно! – Я схватилась за спинку стула. – Я все это ненавижу! Я ненавижу людей в моем доме, которые разбирают его по кусочкам так, что я больше его не узнаю! – В моем голосе зазвучали истерические нотки, но я наконец была рада выпустить эмоции наружу. – Я только что потеряла своего отца, а теперь теряю дом, в котором выросла! Разве это трудно понять?

– Почему же ты не подумала об этом раньше, до того, как меня нанимать? – Кристин положила руки на бедра. – Зачем нужно было так спешить? А теперь ни с того ни с сего мы должны все переносить на какой-то другой срок!

– Кристин. – Дженни подошла к дочери и успокаивающим движением прикоснулась к ее руке. Однако я видела, что она тоже обижена.

– Да, – совсем тихо сказала я. – Надо перенести все на другое время. Я не готова вот так все распродать. И вам придется подождать.

В столовой воцарилась тишина. Наконец Дженни очнулась:

– Ладно. Мне жаль, если мы мешались у тебя под ногами. Мне хотелось тебе помочь, а не усложнить жизнь. Давай мы с Кристин разберем беспорядок, который сегодня устроили, после чего отложим распродажу и вернемся, когда ты сама будешь к этому готова. Как тебе такой план?

– Это было бы здорово, – кивнула я почти с благодарностью. – Спасибо.

– Мама! – Кристин едва не испепелила Дженни взглядом.

– Конечно же, это означает, что мы не сможем выставить дом на продажу до самого конца сезона, – продолжила Дженни. – Мы не сможем начать ремонт и покраску, пока не разберемся с вещами и обстановкой, но, может быть…

– Все будет хорошо, – бросила я, направившись было в гостиную, но тут же вернулась обратно. – О, у меня есть кое-что насчет трейлерного парка, – сообщила я Дженни.

– А что с ним? – живо спросила она.

– Можете хоть сейчас выставить его на продажу.

Я закрыла на замок дверь в спальне и села в кресле возле окна, выходящего во двор, ожидая, что они сразу уйдут. Я слышала их голоса внизу, гостиная находилась прямо подо мной. Я не могла различить, о чем они говорили, но они наверняка терялись в догадках, что это на меня нашло, и догадки, я полагаю, вряд ли были лестными для меня. Но мне было абсолютно все равно. То, что я попросила их уйти, стало для меня долгожданным облегчением. Конечно же, мне все равно будет некомфортно, так как я буду жить в доме, который перевернут вверх дном и где на каждой лампе или тарелке налеплены ценники, но это можно было перетерпеть, тем более что моя спальня осталась нетронутой.

Прошло полчаса, прежде чем я услышала, как захлопнулась входная дверь. Я проследила из окна, как Кристин и Дженни протопали от двери через газон к своим машинам. Улыбка сама собой снизошла на мое лицо. Когда они уехали, я села у стола и включила ноутбук.

С чего бы начать?

Автоматически набрала в поисковике «Энн Джонсон» и быстро удалила запрос – вряд ли это имя могло мне помочь. Тогда я попыталась найти фотографии женщин с таким именем, и когда передо мной появились целые страницы, заполненные фотографиями Энн Джонсон (все эти женщины смотрели на меня со странным выражением), я решила вообще закрыть поисковик.

Я сидела, сложив руки на коленях, и пялилась в экран. Смог бы Дэнни с его техническими навыками найти какой-нибудь способ, до которого я сама не додумалась, и отыскать ее? Я помотала головой, чтобы избавиться от этой мысли. Это не имело значения. Даже если бы он и сумел это сделать, я не могла подключить его к делу. А что, если нанять частного детектива? Нет, если бы детективу удалось найти Лизу, он вряд ли бы не обратился в полицию.

А потом я вспомнила, что кое-кто все же нанял частного детектива – жена Стивена Дэвиса, Сондра. И ее, как я знала, найти мне будет легко.

Через несколько секунд я снова отыскала ее блог. «Мы не забудем. Здесь встречаются те, чьих близких убили». Мой взгляд упал на слово «контакты» внизу страницы, я кликнула ссылку, и под адресом Сондры Линн Дэвис появилось поле для письма. Закусив губу, я на мгновение задумалась – и застучала по клавишам.

«Сондра, меня зовут Райли Макферсон. Я младшая сестра Лизы Макферсон. Когда умер ваш муж, мне было всего лишь два года, и до недавнего времени я не знала правды о том, какую роль в его смерти сыграла моя сестра. Я наткнулась на ваш блог. Мне хотелось бы узнать, был ли частный детектив, которого вы нанимали, близок к тому, чтобы найти мою сестру? Или в конце концов он пришел к заключению, что Лиза на самом деле покончила с собой, как считали все ее родные?

Я очень сожалею о вашем горе и уверена, что своим блогом вы очень многим помогаете».

Несколько раз перечитав письмо, на третий раз я добавила еще одно предложение – о том, что считаю, что Лиза действительно покончила с собой, чтобы себя не выдать. Напечатав свой телефонный номер, я подписалась и нажала «Отправить».

На следующее утро, отправляясь, как всегда, на пробежку, я захватила с собой телефон, на случай, если мне позвонит Сондра. Однако телефон зазвонил лишь тогда, когда я уже вернулась домой и села перед шкафами разбирать бумаги отца. Номер, отобразившийся на экране, был незнакомым, и я после некоторого замешательства – стоит ли ввязываться в это дело, привлекая Сондру к нему? – все же ответила на звонок.

– Это Райли Макферсон?

Я сразу поняла, кто это.

– Сондра? – спросила я.

– Да. – Ее голос казался молодым, хотя я знала, что ей было как минимум шестьдесят. – Я очень удивилась, получив ваше письмо, – сказала она.

– Да, понимаю, – ответила я. – Вам, наверное, было очень странно получить его ни с того ни с сего? – Я повернулась и спиной прислонилась к шкафу. – Недавно умер мой отец, и я нашла статьи о… обо всем, что случилось. Позже я отыскала ваш сайт и узнала, что, по вашему мнению, Лиза жива… Мне всего лишь хотелось узнать, привело ли к чему-нибудь расследование частного детектива, которого вы нанимали?

Какое-то время Сондра молчала.

– Вы не знали, что ваша сестра убила Стивена? – наконец спросила она.

– Нет, – ответила я. – На тот момент мне было всего два года, а все, что рассказали мне родители, – это то, что она была в депрессии.

Сондра опять ничего не сказала, и я подумала, что прервалась связь.

– Сондра? – повторила я в трубку.

– Знаешь, твоя сестра сейчас где-то на свободе. Она так и не заплатила за то, что сделала. И это отвратительно. Мой муж был очень талантливым педагогом и очень многое делал для нее и других своих студентов. Твою сестру испортил успех. Она стала избалованной и эгоистичной, и…

– Почему вы думаете, что она… на свободе?

– Детектив, которого я нанимала, нашел улики.

– Какие улики?

– Несколько людей узнали ее по фотографии. Это было в Сан-Диего.

– В Сан-Диего! Почему он искал ее там?

– Мне подсказали, что она в Калифорнии. Кто-то анонимно послал мне записку, что она отправилась в Сан-Диего на поезде.

Несложно было догадаться, кто автор анонимного послания. Как хорошо, что я позвонила Сьюзен и отменила дарственную.

– Конечно же, я получала много подсказок, из-за которых детективу приходилось бросаться в сотни бессмысленных погонь, – говорила тем временем Сондра. – Но лишь эта подсказка к чему-то привела.

– Вы рассказали полиции? – осторожно спросила я.

– Разумеется. Но они ничего не сделали, – вздохнула она. – Они считали, что Лиза мертва, а я попросту одержима. Они, конечно, были правы насчет меня, я была одержима – только у меня были на то причины. Если бы детектив ничего не нашел, я бы со всем покончила в итоге.

– То есть… вы сказали, что кто-то узнал ее на фотографии? – переспросила я.

– Да. Она, разумеется, поработала над внешностью – покрасила волосы, но люди, видевшие фотографию, были уверены, что на снимке она. Они сказали, что эта девушка работала в музыкальном магазине в Оушен-Бич, это, по-моему, район Сан-Диего. Детектив поговорил с владельцем магазина. Тот отрицал, что знал ее, но детективу показалось, что он лгал. Мне кажется, полиция даже не начала это расследовать. – В голосе Сондры звучала горечь. Наверное, на ее месте я бы чувствовала то же самое. – Я просто уверена, что тогда она там жила, – промолвила Сондра. – Детектив в этом тоже не сомневался, просто ему не удалось ее найти.

– Так он продолжил поиски?

– Конечно, но без особого успеха, – сказала Сондра. – А у меня деньги заканчивались, и так как мне не удалось заинтересовать вышестоящие организации… я была очень расстроена.

– Могу представить, – заметила я, стараясь говорить с сочувствием. – А вы не могли бы мне назвать имя того детектива?

– Могу, конечно. Только он умер десять лет назад, поэтому особого смысла я в этом не вижу. – Она замешкалась. – Вы собираетесь ее искать?

– О… если честно, я думаю, что полиция все же была права насчет того, что Лиза покончила с собой.

Сондра вздохнула.

– Знаете, какое мое самое яростное желание? – спросила она.

– Какое?

– Мне шестьдесят три. И я молюсь, чтобы дожить до того момента, когда ваша сестра получит по заслугам. Это моя единственная надежда, и я никогда не перестану на это надеяться.

Положив трубку, я села в кресло-качалку на задней веранде, открыла ноутбук и нашла всех Энн Джонсон, проживавших в Сан-Диего. На каждой фотографии, всплывающей на экране, я искала черты лица моей сестры, но в конце концов мне стало казаться, что Лиза, должно быть, старалась избегать публичности. Видимо, она отворачивалась от камеры каждый раз, когда кто-то доставал фотоаппарат.

Во дворе стало смеркаться, в траве запели сверчки. Я закрыла компьютер и пошла на кухню что-нибудь перекусить. Мамин францисканский фарфор был свален в груду на тумбе, ко дну каждой тарелки, миски, чашки и блюдца был прилеплен ценник. Ну нет. Я с остервенением принялась отдирать ценники и, делая это, чувствовала облегчение. Это были тарелки моего детства. Я не собиралась с ними расставаться.

На следующее утро я проснулась только в девять часов. Немного полежала в кровати, потягиваясь, довольная своим одиночеством в доме. Было так тихо! Какое блаженство! Никто не копался в комнатах. Я еще чуть-чуть понежилась, представляя себе, чем займусь днем. Я была намерена снова заняться папиными бумагами, но… Внезапно у меня созрел план получше.

Вскочив с постели и вернувшись обратно с ноутбуком, я зашла на сайт первого попавшегося турагентства и ввела в поисковой строке запрос «Из Нью-Берна в Сан-Диего». Через несколько минут я уже бронировала билет за семьсот долларов в Сан-Диего, чтобы вылететь в тот же вечер.

Был самый разгар туристического сезона, и все отели поблизости от Сан-Диего оказались переполнены, так что сразу по прилете я арендовала машину и поехала в кромешной темноте к отелю в Мишн-Вэлли, где мне удалось зарезервировать комнату. Добралась я туда в десять вечера по местному времени, и, хотя в Нью-Берне был уже час ночи, спать мне совсем не хотелось. По привычке я достала телефон, собираясь набрать сообщение о том, что прилетела в целости и сохранности, но отправлять его мне было некому, и тогда я написала Дэнни, что хочу навестить друга и поэтому на несколько дней уехала из города. Мне было грустно и одиноко в пустом номере. Я скучала по Брайану, скучала по Шериз. Мало того, что никто из них не знал, где я, мне еще пришлось соврать единственному родному человеку, утаив от него настоящую причину своего отъезда.

Как обычно, мне не спалось. Разве могла смена побережий помочь мне в моей бессоннице? Мне не терпелось заняться тем, зачем я сюда приехала. Поэтому до последнего я сидела в Интернете, и в два часа ночи по местному сон все-таки меня сморил. И то после того, как я приняла таблетку бенадрила.

Как оказалось, большинство магазинов в Оушен-Бич располагались вдоль главной улицы Ньюпорт-авеню, и как только в паре кварталов от пляжа мне удалось найти парковку, я отправилась по ним. В пляжной сумке у меня лежало несколько фотографий Лизы, и я намеревалась показывать их каждому продавцу за тридцать и спрашивать – не знали ли они мою сестру. Шанс, что кто-то вспомнит Лизу по фотографии, был совсем невелик, но других идей у меня не было.

До этого я никогда не бывала в Калифорнии и теперь чувствовала себя, будто попала в другой мир. Пока я шла по тротуару, солнце казалось непривычно ярким, зато пальмы, растущие вдоль дорог, напоминали мне тощие помпоны. Улица была полна людей всех возрастов. Как много студентов, подумала я. Молодые мамы с детьми. Стареющие хиппи. Здесь было полно магазинов. Антикварные магазины, магазины для серфинга, ювелирные лавки. Даже студия пилатеса. Неужели Лиза ходила по этой же улице? Как бы мне хотелось, чтобы это оказалось правдой. Я знала, что прошли десятилетия – а может быть, и вовсе Сондра ошибалась, и моя сестра никогда не была в Оушен-Бич – но, несмотря на все это, я чувствовала себя в странной близости к ней.

Заглянув в пятнадцать магазинов и поговорив с продавцами, расстроенная, я решила передохнуть в кафе. Как оказалось, город был совсем молодым, и большинство его жителей едва ходили на тот момент, когда Лиза предположительно в нем жила. В каждом магазине я показывала фотографию, где мы были изображены все втроем – Лиза, Дэнни и я, – и говорила, что девушка постарше – это моя сестра, когда-то сбежавшая из дома. Я выбрала эту фотографию, потому что Лизе на ней было почти семнадцать… и на ней она была без скрипки – мне не хотелось, чтобы в сестре узнали юное дарование. Но я быстро поняла, что напрасно волнуюсь. Двадцать лет – это очень долгий срок. Никто из владельцев магазинов не узнавал мою сестру, и я стала думать, не лучше ли мне было спрашивать у старых бродячих хиппи.

После небольшого перерыва я продолжила поиски, намереваясь пропустить студию пилатеса – двадцать лет назад вряд ли кто-то им занимался, – но подумав, все же решила в нее зайти, терять мне все равно было нечего.

В слабо освещенном холле за прилавком сидела миловидная блондинка с «хвостом» на голове, примерно лет двадцати. Когда я показала ей фотографию, она отрицательно покачала головой, но женщина постарше, с седыми волосами, заплетенными в косы, подошла ко мне и, взглянув на снимок, сказала:

– А я ее помню. Только у нее волосы были темнее.

У меня радостно забилось сердце, но я боялась спугнуть удачу.

– Да, вы правы, возможно, она действительно красила волосы. Где вы ее видели?

Поставив локти на прилавок, женщина наклонилась к фотографии, чтобы лучше ее рассмотреть.

– Она работала в одном музыкальном магазине на той стороне улицы. – Она показала в сторону окна. – «Грэдис». Я часто туда ходила. Жаль, что его уже нет. Мне кажется, лучше поддерживать независимые магазины, а не покупать всю музыку онлайн, ведь правда? У нее было забавное имя, только, боюсь, я его не вспомню. – Она посмотрела на блондинку за прилавком. – Что же за имя такое? – спросила она, будто бы девушка могла его знать.

– Нашли кого спросить, – рассмеялась та.

Я оживилась, как только женщина упомянула магазин музыки. Это подходило, причем подходило идеально. А вот забавное имя – нет.

– Ее звали Энн Джонсон, – подсказала я.

– Правда? – Женщина опять посмотрела на фотографию. – Тогда, может, я ошибаюсь. Я не помню ее имени, но ее точно звали не Энн.

– Ну, – сказала я, чувствуя, как испаряется моя надежда, – а вы не знаете, где она может быть сейчас?

– О, боже, нет, конечно. Я не видела ее лет… – Она задумчиво посмотрела в потолок. – Не знаю сколько. Вам нужно попробовать отыскать Грэди, – сказала она. – Владельца магазина.

– А вы знаете, где я могу его найти? – спросила я.

– За квартал отсюда есть ювелирный магазин, – Она показала на восток. – По эту сторону улицы. Ювелир Сэл был другом Грэди.

Я уже побывала в ювелирной лавке, но не встретила там никакого Сэла.

– Большое вам спасибо, – сказала я и, положив фотографию в сумку, направилась к выходу.

Забавное имя, подумала я, шагая в сторону ювелирного магазина. Это меня беспокоило. Но музыкальный магазин подходил идеально, и это придавало надежды. Мне хотелось, чтобы она не иссякала как можно дольше.

Молодой парень в ювелирной лавке сказал, что Сэл будет работать завтра, и я решила пока подождать, а потом продолжить поиски. Забавно, что несмотря на то, что я могла без проблем пробежать полумарафон, мои ноги болели после прогулки по Оушен-Бич.

Вернувшись в отель в Мишн-Вэлли, я приняла долгую ванну, после чего провела весь вечер, разыскивая в Интернете информацию о музыкальном магазине «Грэдис» в Оушен-Бич. На различных сайтах и блогах я нашла людей, которые ностальгировали по «Грэдис рэкордс». Кажется, магазин закрылся в конце девяностых. Я пыталась найти хоть какое-то упоминание о работнице с забавным именем, но, говоря про магазин, все вспоминали только самого Грэди. В конце концов я решила отправиться спать, хотя догадывалась, что ночь у меня будет бессонной.

Сэл был не самым разговорчивым человеком.

Когда я зашла в ювелирный магазин на следующее утро, седой бородатый ювелир сидел за рабочим столом у окна. Но его лицо ничего не выражало, когда он посмотрел на фотографию моей сестры сквозь защитные очки.

– Ни разу ее не видел, – сказал он, положив свой инструмент на стол.

– Говорят, она работала в «Грэдис рэкордс» много лет назад, – пояснила я. – И еще мне посоветовали спросить у вас, где я могу найти Грэди.

– Хороший был магазин, – кивнул Сэл. – Грэди его закрыл где-то в начале двухтысячного года, когда винил окончательно потерял популярность. Правда, он мог бы открыть его вновь сейчас, и тогда покупатели бы выстроились в очередь длиною в несколько кварталов.

– Можете сказать, где его найти?

Сэл с подозрением посмотрел на меня, вновь нацепив свои защитные очки.

– Вы собираетесь чем-то его расстраивать?

– Нет, – сказала я. – Конечно нет. Я просто хотела узнать, помнит ли он мою сестру.

Он погладил бороду, размышляя над ответом. Мне показалось, что я в своих синих капри, черной футболке и с хвостиком выглядела довольно простодушной и безобидной. Видимо, он подумал то же самое.

– Он работает звукоинженером на стадионе, – сказал Сэл.

– А где находится стадион?

Он описал мне дорогу до Мишн-Вэлли, и я вспомнила, что неподалеку от отеля видела стадион.

Поблагодарив Сэла за помощь, я медленно поплелась к машине. Почему-то мне не хотелось покидать пляж. У меня было странное ощущение, будто я чувствовала энергетику сестры в этом городе.

Мне пришлось сделать несколько кругов вокруг старого стадиона, прежде чем я смогла выяснить у встречных людей, как отыскать мужчину по имени Грэди, но все же я его нашла. Он сидел спиной ко мне в маленькой комнате, окруженный мониторами всех форм и размеров, и я могла видеть только его затылок с кудрявыми седыми волосами, собранными в хвост.

– Извините, – сказала я, обращаясь к нему.

Он развернулся на стуле и посмотрел на меня, поразив пронзительным взглядом зеленых глаза.

– Вы потерялись? – спросил он.

– Нет, – сказала я. – Если вы Грэди, то я ищу вас. Вы не уделите мне пару минут? Мне нужно с вами поговорить.

– Это зависит от того, кто вы, – ответил он и тепло улыбнулся.

– Меня зовут Райли Макферсон. – Я немного подождала, чтобы понять, не говорит ли ему о чем-нибудь мое имя, но выражение его лица ничуть не изменилось. – Мне кажется… есть некоторая вероятность того, что вы знали мою сестру, – промолвила я. – На вас никогда не работала девушка по имени Энн Джонсон?

Он перестал улыбаться.

– Нет, – ответил он, но по его взгляду я поняла, что имя ему знакомо, и почувствовала, как на глаза стали наворачиваться слезы.

– Пожалуйста, доверяйте мне, – попросила я с мольбой. – Я ее не обижу. Честное слово.

Он все еще напряженно смотрел на меня, но мне показалось, что в нем что-то смягчилось.

– Вы слишком молоды, чтобы быть ее сестрой, – задумчиво проговорил он.

О боже, подумала я. Он ее знал!

– У нас была большая разница в возрасте, – ответила я. – Но я вам клянусь, я ее сестра. – Я вытерла слезы на глазах.

– С чего вы решили, что я ее знаю? – спохватился Грэди.

– Мне известно, что какое-то время назад с вами говорил о ней частный детектив. Вы помните?

Он пожал плечами.

– Какой-то парень пришел с фотографией девушки, и я сказал, что не знаю ее. И то же самое я говорю вам сейчас. – Грэди повернулся на стуле ко мне спиной.

– Я прилетела из Северной Каролины, чтобы найти хоть кого-то, кто ее знал, – тихо сказала я. – Прошу вас.

Плечи Грэди поникли и, сделав тяжелый вздох, он снова повернулся ко мне.

– Почему вы хотите ее найти?

– Я думала, что в семнадцать лет она покончила с собой, – ответила я, и глаза его расширились. – Однако недавно я узнала, что ей помогли инсценировать самоубийство и что она скорее всего жива. Я о ней совсем ничего не знаю. Наши родители умерли. И она с братом – единственное, что осталось от нашей семьи.

Теперь Грэди хмурился так, что его брови соединились.

– Когда вы в последний раз ее видели? – спросил он.

– Когда мне было два года.

– Черт. – Он провел рукой по волосам. – Ну, мне кажется, что, если бы она хотела вас видеть, она бы сама вас нашла и не заставила бы искать ее.

Я поморщилась. То же самое говорил Том Кайл, почти слово в слово.

– Мне кажется, она боялась, что у нас начнутся проблемы из-за нее, – сказала я. – Или, что более вероятно, боялась, что мы навредим ей.

– Докажите, что вы ее сестра, – потребовал Грэди. – Вы на нее не похожи.

Я залезла в сумку и достала фотографию, на которой были сняты я, Лиза и Дэнни.

Грэди положил ее на колени и выдохнул.

– Ничего себе, – пробормотал он. – А это твой брат?

– Да, это Дэнни. Он даже не знает, что я здесь. Он… был в Ираке, – добавила я. – И теперь очень трудно живет.

На лице Грэди отразилась целая волна эмоций, и он еще немного посмотрел на фотографию молча.

– Пожалуйста, помогите мне, – взмолилась я.

Через какое-то время он встал.

– Не вполне уверен, что смогу. – Он вернул мне фотографию. – Но давайте выберемся из этой тесной норы и поговорим.

Он вывел меня из комнатушки, мы прошли по широкому коридору и вышли на стадион. Коричневые пластиковые сиденья были все сплошь пустыми, и мы сели повыше над залитым солнцем зеленым полем.

– Еще раз, как вас зовут? – спросил Грэди.

– Райли, – напомнила я. – Вы же знали ее, правда?

– Она на самом деле кого-то убила? – Он посмотрел на меня. Его зеленые глаза были поразительно яркими в свете солнца.

– Это вам сказал детектив? – спросила я.

– Да. Это неправда?

Я покачала головой.

– Она застрелила человека, но это был несчастный случай. Потом она испугалась тюрьмы и инсценировала самоубийство. – Я решила не упоминать об отце. – Я не знала об этом. Я выросла, думая, что она покончила с собой из-за депрессии. – И я рассказала ему о коробке с газетными вырезками и статьями, о своем разговоре с Сондрой Дэвис. – Так я и узнала, что она работала в Оушен-Бич. А потом я встретила женщину, которая ее узнала, и та сказала, что она работала у вас в магазине.

Грэди не ответил.

– Это правда? Она работала на вас?

Он кивнул.

– Боже мой! – По моим рукам пробежал холодок. – Поверить в это не могу. Еще неделю назад я была уверена, что ее нет в живых. Спасибо! Можете мне о ней рассказать? Какой она была? – Я говорила очень быстро, глотая слова, не веря самой себе, что задаю все эти вопросы, а передо мной сидит человек, который может на них ответить. – Вы знаете, где она сейчас?

– Я не знаю, где она, – сказал он. – Я не видел ее с того дня, как она уехала, после того как ко мне в магазин заявился детектив. Я знал, что она от чего-то бежала, и должен сказать тебе, мне кажется, она не хочет, чтобы ее нашли.

Я отвернулась от него, боясь, что опять заплачу.

– Я не сделаю ей плохого, – заверила я. – Этого я совсем не хочу.

– Она была классной девчонкой, – сказал Грэди, словно пытаясь меня успокоить, и от его слов мне на самом деле стало лучше. Мне нужно было это услышать. Я совсем не знала свою сестру.

– Спасибо, что сказали мне об этом, – произнесла я.

– У нее были поразительные знания о музыке. Но до тех пор, пока детектив не показал мне ее фотографию, я и не догадывался, что она была серьезной скрипачкой.

– Она была вундеркиндом – юным дарованием, – пояснила я.

– И как вы пока пытаетесь ее найти? – спросил Грэди.

– Все, что я знаю – это что ее звали Энн Джонсон, – сказала я, – что не так много, как хотелось бы.

– Она всегда называла себя Джейд.

– Джейд?

– Так она себя называла.

– То есть… мне лучше попытаться искать Джейд Джонсон, а не Энн? – спросила я.

– Попробуйте. – Он посмотрел вниз, на поле, на которое вышли двое мужчин и начали пинать друг другу футбольный мяч. – Энн Джонсон – ее настоящее имя? – спросил он. – Мне всегда было интересно.

Я покачала головой.

– Пожалуйста, не просите, чтобы я сказала вам ее настоящее имя. Я не могу этого сделать. – Я наблюдала за мужчинами внизу, один из которых послал мяч в невидимые ворота.

– Почему? – спросил Грэди. – Случилось что-то, из-за чего вы теперь боитесь? Ну, то есть, если учитывать, что она в бегах, она довольно долгое время была в безопасности.

– Просто я пытаюсь ее найти, – сказала я, – и я не хочу при этом разрушить ее жизнь.

– Ладно, – кивнул он. – Я понимаю.

– У вас остались записи о ваших сотрудниках с того времени? – спросила я. – Можно ли как-то узнать номер ее карточки социального страхования?

Этот номер был бы очень ценной находкой, но Грэди покачал головой.

– Извините. Все это я давным-давно выбросил.

– Вы знаете, где она может сейчас находиться? – прямо спросила я.

Он замешкался, но ненадолго.

– Насколько мне известно, тогда она поехала в Портленд к своей девушке Силии, – сказал он. – Я не знаю, сколько продлились их отношения. – Он посмотрел на меня. – Вы в курсе, что она лесбиянка?

Полагаю, взглянув на меня, он сразу понял, что этого я не знала.

– Никогда об этом не слышала, – произнесла я. – Но, по правде говоря, об очень многом насчет своей семьи я не знала.

Мне потребовалось немного времени, чтобы оправиться от удивления, и только после этого я поняла, что он дал мне новую информацию для поисков – Портленд и Силия.

– Вы знаете фамилию Силии?

Он покачал головой.

– Я очень хорошо знал ее дедушку, Чарли. Его фамилия была Уэсли, но он был ее дедушкой со стороны матери.

– Могу ли я поговорить с Чарли?

Грэди покачал головой.

– Он умер много лет назад. Хороший был человек. Он оставил мне весь свой винил, но я к тому моменту уже закрыл магазин. Чарли никогда не говорил о Джейд после того, как она уехала, и я не задавал вопросов. Решил, что, чем меньше я знаю, тем лучше.

– Вы же никому не расскажете о нашем разговоре? – спросила я, прижав палец к губам.

– Можете мне доверять, – сказал Грэди. Мы какое-то время молча смотрели на яркое зеленое поле. – Вот что я думаю, – наконец произнес он. – Мне кажется, что если Джейд устроила для себя новую жизнь, то вам следует оставить ее в одиночестве.

Глаза защипало от слез. Наверное, он был прав, но я не могла так.

– Мне нужна сестра, – сказала я, после того как смогла овладеть голосом. – Я думала, она умерла. Я просто хочу… – И правда, чего же я хотела? Вдруг я все испорчу, когда найду ее? Мои губы дрожали. – Мне нужна сестра, – повторила я.

Грэди положил руку мне на плечо и кивнул.

– Мне кажется, это будет правильно, – сказал он. – И если… то есть, когда вы ее найдете, передайте ей привет от Грэди.

Назавтра мне удалось вылететь из Сан-Диего дополнительным рейсом. Я хотела было отправиться в Портленд, но потом подумала – что я там буду делать? Портленд – большой город, а у меня совсем немного информации. Я полночи искала в Интернете Джейд Джонсон, решив, что это будет проще, чем найти Энн, но ошибалась. На фейсбуке оказалось более восьмидесяти Джейд Джонсон, и я изучала их профили, пока не заболели глаза. В конце концов я даже не досмотрела все страницы, потому что заснула перед открытым ноутбуком.

В Шарлотте у меня была пересадка, и пока не подали самолет до Нью-Берна, я решила проверить сообщения в телефоне. Единственное голосовое сообщение было от Дженни.

«Я за тебя волнуюсь, – говорила она. – Сегодня приеду тебя проведать.

Я ненадолго, и я не собираюсь работать. Мне не нравится, как мы простились – много недопонимания и обид с обеих сторон – и я просто хотела бы убедиться, что с тобой все в порядке».

Я застонала. Надо ей позвонить. Сказать, что у меня все нормально и чтобы она не приезжала. Но мне не хотелось разговаривать даже с автоответчиком, не говоря уж о ней самой. Разберусь потом.

Мой рейс опаздывал, и я попыталась заснуть в кресле. Однако из головы не шел разговор с Грэди.

«Она была классной девчонкой».

Каждый раз, когда я вспоминала, что он сказал это о Лизе, я улыбалась. Внезапно мне показалось, будто я действительно ее знала. То, что я слышала о ней от родителей или недавно от Катерины и Дженни, не производило на меня подобного эффекта. Но теперь я знала, что она была классной. Грэди сделал этот вывод, не основывая его на ее музыкальных способностях. Он о них даже не знал. Он только знал ее как человека без скрипки. Именно этого человека я и надеялась найти.

Дженни даже не постучала, когда вошла ко мне в дом ранним вечером того же дня. После того как я сорвалась тогда, можно было бы предположить, что ей хватит благоразумия хотя бы постучать, а не просто вламываться ко мне, но нет. Я сидела босиком на полу в гостиной, окруженная кучей оплаченных счетов, различных заявлений и налоговых документов, которые вытащила из шкафов. У меня уже накопилось два мусорных пакета с бумагой, подлежащей уничтожению, просто я не хотела заниматься им прямо сейчас. Если среди всего этого хлама отыщется хоть что-то, что будет иметь отношение к Лизе, я буду считать, что мне повезло. Но пока что удача была не на моей стороне. Большая часть бумаг оказалась коммунальными счетами столетней давности и какими-то медицинскими записями, хранить которые я не видела смысла.

– Что ж! – Дженни с улыбкой остановилась посреди комнаты. – Вижу, ты продвигаешься вперед.

Взглянув на нее, я ничего не ответила. Сегодня она была в белых брюках и темно-синем пиджаке с золотой брошкой «Риелтор № 1» на лацкане.

– Может быть, тебе и впрямь следовало отдохнуть от нас с Кристин, – добавила она.

– Вы правы, – сказала я, сунув новую охапку бумаги в мусорный пакет. – Мне всего лишь надо немного побыть одной.

– Понимаю. О, смотри-ка! – воскликнула она, заметив фотографии, которые я брала с собой в Сан-Диего. Теперь они лежали на кофейном столике, и Дженни взяла в руки снимок, на котором Лиза и Мэтти стояли спина к спине. – Правда же, прекрасная фотография?

– Да, правда, – согласилась я.

– Давно я не видела эту фотографию, – сказала она. – Они здесь как сиамские близнецы, тебе не кажется? Они такими и были. Повсюду вместе. – Улыбку Дженни осветил розовый свет заходящего солнца, который лился из окна. – И на ней медальон, это я ей его подарила.

Я собиралась было выбросить еще одну стопку бумаг, но опустила руки.

– Что вы сказали?

– Я про медальон. – Дженни постучала пальцем по фотографии. – Я ей его подарила. Он из нефрита. Лиза его не снимала, и это мне казалось очень трогательным. На его лицевой и обратной стороне были вытеснены китайские иероглифы, они означали «долголетие» и «радость» или что-то в этом духе.

Я отложила бумаги и откинулась назад, опершись на руки.

– Мне сказали, этот медальон ей подарил один из ее учителей…

– Кто тебе это сказал? – нахмурилась Дженни.

– Не помню, – солгала я, хотя сказала мне об этом Катерина. Значит, Лиза соврала ей, что медальон подарил таинственный учитель – сестра была не самым честным человеком.

– Какой учитель? – спросила Дженни. – Стивен Дэвис? Катерина Торо?

– Тот, который был между ними, – сказала я. – Я слышала… или, может быть, прочитала где-то, что Лиза уехала, чтобы учиться у другого преподавателя, и именно он подарил ей тот медальон.

Дженни бросила на меня странный взгляд, при этом выражение ее лица мне тоже показалось загадочным.

– Ну, – она выглядела взволнованной. – Возможно, я перепутала его с каким-то другим медальоном. – Она быстро положила фотографию обратно на столик.

– Вы знаете, кто это был? – спросила я. – Кто был учителем, к которому уехала учиться Лиза?

– Я не так много помню о тех днях, – сказала она. – Это было так давно.

В то время Кристин уехала с друзьями за границу, и я с ума сходила от беспокойства. – Она демонстративно посмотрела на часы. – А сейчас мне надо бежать. Я просто хотела убедиться, что у тебя все хорошо. Я очень рада, что ты продолжаешь все разбирать, Кристин тоже будет приятно это услышать.

Она ушла не попрощавшись. Будь на ее месте кто-то другой, я бы решила, что ее поведение в последние несколько минут было очень странным, но так как это была Дженни, такое было вполне в ее стиле.

Пожав плечами, я продолжила сортировать бумаги, откладывая все, что казалось важным за период последних трех лет, и выбрасывая остальное. Но после ухода Дженни я призадумалась. В какой из историй о медальоне содержится больше правды? И имеет ли это хоть какое-то значение? Наверное, нет.

К восьми часам я практически добралась до последнего шкафа. Посреди комнаты у меня накопилось пять переполненных мусорных мешков, но я не нашла ничего, что помогло бы мне в поисках сестры, однако чувствовала удовлетворение оттого, что дело приближалось к концу.

Чтобы добраться до этого последнего шкафчика, мне пришлось подвинуть большое мягкое кресло, и как только я открыла дверцы, я поняла, что этот шкафчик отличался от других. Внутри стояло три коробки для хранения документов, и ни один документ не валялся просто так. Мне сразу же стало грустно, потому что я поняла, что это документы мамы. На передней части первой коробки ее почерком было написано «Техника». На второй – «Дети». На третьей – «Свидетельство о браке. Страховка, Разное».

Я вытащила коробку с надписью «Дети» и поставила на пол. Мне стало немного страшно, что я найду там бумаги по удочерению, но теперь я уже не верила ни одному слову Вернис. Кто знает, для чего она мне все это втюхала. Возможно, это было частью их с Томом дьявольского плана, нацеленного на то, чтобы вымотать меня до предела, а потом дожать.

Я сняла крышку и увидела, что коробка битком набита папками. Опять же эти папки были подписаны рукой мамы, и от этого мое сердце сжалось. Я нашла файл с отчетами об академической успеваемости. Наши с Дэнни отчеты были обычными, напечатанными на компьютере, а форма отчета Лизы была заполнена маминым почерком, подобные формы, должно быть, использовались при домашнем обучении. Судя по моему отчету начальной школы, я была образцовой ученицей. А у Дэнни дела шли намного хуже. Теперь я видела его детство совсем в ином свете, и как школьный психолог могла сказать, что ему пришлось очень нелегко из-за того, что ему постоянно лгали родители и еще манипулировали им. Вред бывает разный, сказал он мне как-то.

Я прочитала комментарии его преподавателей. «Дэнни хочет быть хорошим, но ему не хватает самоконтроля, что приводит к дракам с другими учениками и плохому поведению в классе». Я прочитала отчеты только за два года, после чего засунула их обратно в коробку. Я не могла без горечи думать о брате – каково ему было знать, что сестра убила человека, притом что взрослые утверждали, что у него извращенное воображение. В коробке также лежала толстая белая папка, посвященная Лизе. Награды, которые она выиграла. Почетные сертификаты. Я просматривала содержимое этого файла и заметила заголовок следующей папки «Свидетельства о рождении». Я вспомнила, как в интернет-статье советовали посмотреть свидетельство о рождении, чтобы понять, усыновили тебя или нет. Я читала об этом несколько недель назад, а казалось, прошло уже несколько месяцев. «Проверьте свое место рождения», говорилось в статье. Из папки я достала три свидетельства о рождения. Лиза и Дэнни родились в больнице Маунт-Вернон в Александрии, штат Виргиния, но в моем свидетельстве было написано другое – «Больница Мишн, Эшвилл, штат Северная Каролина».

Я с недоумением смотрела на документ – и вспомнила про то, как увидела его в первый раз. Мне было около десяти, и я тогда спросила маму, почему я родилась в Эшвилле. «Когда ты родилась, мы с папой были в гостях у миссис Лайонс», сказала она мне. Тогда это объяснение показалось мне достаточно логичным, но сейчас выглядело странным. Я весила 3 килограмма 800 грамм при рождении. Вряд ли я была недоношенной. Мои родители тогда жили в северной Виргинии. Зачем им навещать кого-то в шести часах езды от дома, если они знали, что у мамы подходит срок? «Они нашли девочку на удочерение здесь, в Северной Каролине», – сказала Вернис.

Меня охватил ужас. Я вспомнила, как впервые встретила Кристин и как она, схватив меня за руки, воскликнула: «Ты такая красивая, правда же, мам!»

– Только не это, – прошептала я, неожиданно вдруг вспомнив, что у Кристин были такие же темные кудрявые волосы, как и у меня.

Некоторое время я продолжала изучать свое свидетельство о рождении, рассматривая вписанные в него имена моих родителей. Как бы мне хотелось, чтобы именно они были моими биологическими родителями! Но все же мне кое-что следовало выяснить… Сделать это было просто необходимо. И тогда я взяла телефон.

Когда я позвонила Дженни, та занималась составлением договора по продаже дома, но, услышав, что мой голос дрожит, пообещала, что приедет сразу, как только закончит. Весь следующий час я измельчала старые отцовские коммунальные и медицинские счета и была очень рада, что работа не требовала умственных усилий. Дело шло очень медленно, и поэтому к тому моменту, как Дженни припарковала свою машину на подъездной дороге, я избавилась лишь от бумаг из одного мусорного пакета.

Открыв дверь, я босиком вышла на крыльцо и стала ждать, пока Дженни покинет машину. Она захлопнула дверцу и направилась по тротуару ко мне навстречу, при этом ее белая блузка словно светилась в темноте.

– Что случилось? – спросила она, прикрываясь рукой от света фонаря на крыльце. – По телефону мне показалось, ты чем-то расстроена?

Я молча села на верхнюю ступеньку, и Дженни, поднявшись на крыльцо, последовала моему примеру.

– Что-то не так? – спросила она.

– Я нашла копию своего свидетельства о рождении, – сказала я, взглянув ей прямо в глаза. – Только говорите правду, Дженни. Кристин – моя мать? Вы моя бабушка?

Она широко раскрыла глаза.

– Нет! – воскликнула она. – Конечно же нет! С чего тебе взбрело это в голову?

– Не надо мне лгать! – отрезала я. – Я не перенесу… еще больше лжи и обмана.

– О чем ты?

– Я родилась в Эшвилле, – повторила я. – Я об этом совсем забыла, но сейчас нашла копию своего свидетельства о рождении. Вернис сказала, что мои родители нашли ребенка на удочерение в Северной Каролине. Как вы объясните тот факт, что я родилась в Эшвилле, в то время как моя семья жила в Виргинии?

Направив взгляд в темный двор, Дженни заговорила не сразу.

– Кристин покинула дом, когда ей было семнадцать, – наконец промолвила она. – Когда ты родилась, она жила в Амстердаме и скорее всего была настолько обкуренной, что не помнила собственного имени. Она всего несколько лет не употребляет наркотики. Поэтому ей так важна ее работа с распродажей. Она хочет сделать на этом карьеру. Ей это нужно.

– О, – тихо сказала я, понимая, что Дженни поделилась со мной чем-то таким, о чем ей было нелегко говорить. Но я была слишком поглощена своими мыслями, чтобы развивать эту тему. – Тогда почему в моем свидетельстве о рождении указан Эшвилл? – спросила я. В какой-то момент я даже было подумала, что, может, сама Дженни моя мать?

Она опять посмотрела куда-то в сторону и глубоко и расстроенно вздохнула.

– Лиза никогда никуда не уезжала, чтобы продолжать учиться играть на скрипке, – сказала она. – Она жила со мной в Эшвилле, потому что ждала ребенка. – Дженни повернулась ко мне, в свете фонаря ее лицо казалось мертвенно-бледным. – Тебя.

Потребовалось некоторое время, чтобы до меня дошел смысл ее слов. Было такое ощущение, что земля ушла из-под ног. Я даже схватилась за край ступеньки, на которой сидела.

– Нет, – прошептала я.

Через минуту я встала и сошла с крыльца на темный газон. Непривычно было идти по прохладной траве босиком. Я сделала несколько шагов в направлении к улице, после чего повернулась, чтобы еще раз взглянуть на дом, в котором выросла. Из окон гостиной лился золотистый свет, а резная отделка крыльца и облупившаяся желтая краска светились в темноте. Все словно плыло перед глазами. За этими стенами я прожила свою липовую жизнь.

Дженни смотрела на меня, продолжая сидеть на ступеньке, и весь вид ее говорил, что она готова в любой момент подскочить ко мне, если вдруг я начну падать. Она что-то еще говорила, но ее слова звучали так далеко, словно из соседнего города. Голова у меня гудела, и я совсем не слышала ее слов.

Опустившись на траву, я даже не сразу осознала, что ко мне подбежала Дженни. Как могли мои родители всю жизнь скрывать от меня такое? Мне лгали. Обо мне шептались. Они так и не рассказали мне всю правду.

А потом я подумала о Лизе, которая никогда даже не жила в этом доме. Сколько страха и боли она пережила. Сколько стыда и унижения. А ее карьера… Неудивительно, что качество ее игры так пострадало. Не было никакого таинственного учителя. Только таинственный ребенок. Я.

Дженни, тяжело дыша, села в своем новехоньком риелторском костюме на траву рядом со мной и положила руку мне на плечо.

– Ну как ты?

Я молча смотрела на небо. Луна и звезды затерялись в тумане.

– Никто не хотел, чтобы ты знала, – мягко промолвила она.

Я закрыла глаза и не двигалась, говорить было очень трудно.

– Что произошло? – наконец спросила я, посмотрев на нее. – Они отослали ее и сказали всем, что она занимается с неким преподавателем?

– Именно так, – кивнула Дженни. – Дэб позвонила мне в слезах и спросила, может ли Лиза остаться у меня, пока не родит. Она была так знаменита в музыкальных кругах, что Дэб и Фрэнк боялись, что на это отреагируют негативно и она погубит свою карьеру. Когда Лиза рассказала родителям, она была уже на четвертом месяце. Поначалу она была намерена отдать ребенка на усыновление, но, по мере того как приближался срок родов, она поняла, что не сможет этого сделать. Поэтому твои родители решили усыновить ребенка – тебя – сразу, как ты родилась. – Она смахнула с моей щеки прилипшую прядь. Ее прикосновение было нежным. – Лиза осталась у меня еще на пару месяцев после твоего рождения, чтобы то, что ты была ее ребенком, не казалось столь очевидным. А Стивену и всем остальным твои родители сказали, что она решила заниматься с кем-то другим.

Надо ли говорить, что я чувствовала в эти минуты, когда мне открылась вся правда? Я не могла вымолвить ни слова в ответ.

– Прости своих родителей, – негромко сказала Дженни. – Они хотели рассказать тебе правду, когда ты подрастешь, но из-за всего, что случилось с Лизой – обвинение и ее самоубийство, – они решили, что лучше тебе ничего не знать.

– То есть… это все-таки вы подарили ей тот медальон?

Она кивнула.

Я подумала о фотографии, лежащей на кофейном столике в гостиной. Как сиамские близнецы, сказала Дженни.

– Моим отцом был Мэтти?

В глазах Дженни блеснул свет фонаря, и она кивнула.

– Мы всегда думали, что это так, но Лиза категорически это отрицала. Поэтому твои родители никогда не говорили об этом ни с ним, ни с его родителями. Лиза сказала, что это был парень с одного из музыкальных фестивалей, на которые она ездила. В Риме. Я полагаю, это вполне возможно, но Лиза и Мэтти были неразлейвода, а потом родилась ты, темноволосая и кудрявая, поэтому мы просто предположили, что она родила от него. Они с Мэтти были так молоды. Может быть, они… экспериментировали, или еще что. Насколько я знаю, она так ему и не рассказала. Она много говорила с ним по телефону, когда жила со мной, но все их разговоры были только о новой технике игры на скрипке, которую якобы она осваивала. На самом же деле в Эшвилле она редко брала в руки инструмент. Она была в депрессии. – Голос Дженни дрогнул. – Всю жизнь я сожалела, что мне так и не удалось ей помочь, – вздохнула она. – Мне очень жаль, что я не смогла сделать для нее больше. Может быть, ей стоило принимать антидепрессанты?

– Мне нужно взять фотографию, – сказала я, вставая.

Идя к дому, я чувствовала слабость в ногах. Поднявшись по ступенькам, я вошла в дом. Казалось, с того момента, как я разбирала бумаги, прошло несколько дней. Я взяла фотографию Лизы и Мэтти со столика. Теперь она казалась мне драгоценной, я осторожно держала ее в руках. Когда я вышла на улицу, Дженни опять сидела на верхней ступеньке крыльца и промокала платком глаза. Я села рядом с ней, положив фотографию на колени так, чтобы на нее падал свет. Кудрявые волосы Мэтти казались мне убийственным подтверждением.

– Вы знаете, где он? – спросила я.

– Мэтти? Да откуда же?.. Насколько мне известно, он учился у Стивена Дэвиса до самого последнего дня, пока… ну, пока Лиза… в него не выстрелила.

– Его фамилия, если не ошибаюсь, Харрисон?

Она кивнула и положила руку мне на колено.

– Райли, Лиза была замечательной девочкой, – проговорила она. – И стала дорогим для меня человеком. Мне казалось, что с Кристин у меня не очень хорошо получилось, и мне так хотелось помочь Лизе, к тому же в сравнении с моей трудной дочерью с ней было очень легко. Я работала, а она помогала по дому. Я работала бухгалтером у нескольких докторов в Эшвилле. У меня был пес, который очень привязался к Лизе и скучал по ней, когда она уехала. Я тоже по ней скучала. – Она улыбнулась. – Я близко ее узнала. Возможно, даже ближе, чем знали ее родители, потому что со мной она иногда была более открытой. Ты же психолог. Сама понимаешь, как такое бывает.

– Но она так и не сказала вам, был ли это Мэтти?

– Я никогда и не давила. – Дженни поерзала на твердой ступеньке. – Именно поэтому она со мной и разговаривала. Потому что я не давила. Я ее любила. – Ее глаза опять затуманились. – Мне стало грустно, когда она вернулась домой. Я по ней скучала. У нее была чистая душа.

Как она могла оставить собственного ребенка? На меня вдруг накатило жуткое одиночество. Она инсценировала самоубийство, оставила меня и никогда не оглядывалась. Как я смогу с этим жить? Но я не могла сказать об этом Дженни. Она все еще думала, что Лиза мертва.

– И папа с мамой на нее рассердились? – спросила я. – За то, что она забеременела? – Я вдруг осознала, что отец приходился мне дедушкой. А мама – бабушкой. Дэнни же на самом деле был моим дядей. Я обхватила себя руками, и мне стало ужасно грустно. Всего за пару минут я потеряла семью, которую знала. Я потеряла единственного брата.

– Если они и сердились, мне они этого не показывали. Мне кажется, как только они смирились с ситуацией и решили усыновить Лизиного ребенка, твоя мама даже обрадовалась.

– Вы были рядом, когда я родилась? – спросила я.

Дженни замешкалась и вздохнула, будто бы решив ответить на любой мой вопрос.

– Давай зайдем в дом, – сказала она. – Я больше не могу сидеть на этой ступеньке.

Я проследовала за ней, мы обошли мешки с бумагой и подошли к дивану. Сев поудобнее, Дженни забрала у меня из рук фотографию и, взглянув на нее, сказала:

– Как-то утром Лиза позвонила мне и сказала, что у нее отошли воды и начались схватки. Она знала, чего ожидать, потому что мы много об этом говорили. Я сразу позвонила твоим родителям, и они поспешили в Эшвилл. Дэнни они оставили у друзей. Твои родители не успели вовремя. Мне удалось остаться с Лизой в родильном отделении. Я не буду врать и говорить, что все было легко. Что она не страдала. Ей было страшно, и мне тоже, но вместе мы с этим справились. – Она улыбнулась, глядя невидящим взглядом перед собой, и я поняла, что Дженни по-настоящему любила мою сестру. Мою маму.

– А потом она тебя обняла, – сказала Дженни. – Осыпала тебя поцелуями. Мне кажется, она не смогла бы тебя отдать на удочерение никому, кроме своих родителей. Она не могла с тобой расстаться. Она очень тебя любила.

При мысли, как Лиза меня обнимала, на глаза навернулись слезы.

– Ее медальон. – Дженни показала на фотографию. – Я подарила ей его сразу после того, как ты родилась. Я соврала, когда прошлый раз сказала тебе, что означают китайские иероглифы. Символ на лицевой стороне означает «мать», а символ на обратной – «дочь». Лиза говорила, что никогда его не снимет.

Когда Дженни ушла, я села на диван в темной гостиной и долго смотрела в пустоту. Мне казалось, я онемела. Где-то у меня была живая мама. Теперь мне еще больше захотелось ее найти, но кажется, она не желала оказаться найденной.

А потом, все так же сидя в темноте, я начала думать о живом мужчине, который, судя по всему, был моим отцом.

Я нашла его.

Несмотря на то, что его имя было достаточно распространенным, Мэттью Харрисона найти было несложно. Сидя все на том же диване в час ночи с ноутбуком на коленях, я обнаружила его профессиональный веб-сайт и кучу фотографий. Его прическа почти не изменилась – копна темных кудрей. Это был симпатичный мужчина с убийственной улыбкой. Мэттью было сорок, столько же, сколько было бы сейчас Лизе. Собственно, почему было бы?..

Жил он в Балтиморе, преподавал в консерватории Пибоди при университете Джона Хопкинса. Я разглядывала эти фото более часа, пытаясь найти себя в его чертах, что было легко. Согласно его биографии он был женат и имел двух дочерей. Они были моими сводными сестрами? Получается, у меня в Балтиморе есть семья? Я поискала фото близняшек, но безуспешно.

В ту ночь я почти не спала. Вставала с кровати, включала компьютер и разглядывала фото мужчины, который, возможно, был моим отцом. Я стала думать, какими будут мои первые слова ему, ведь утром я собиралась ему позвонить. Я должна была это сделать. Он был так близок с Лизой. Знал ли он, что она все эти годы была жива? Мог ли знать, где она сейчас?

В половине восьмого утра я сварила кофе. Нервы были на пределе. Взяв чашку кофе с собой в гостиную, я села на диван и с тревогой стала ждать девяти часов, чтобы позвонить в консерваторию.

– Мистер Харрисон уехал в Японию, – сообщила мне женщина, ответившая на звонок.

Сердце ушло в пятки, я на мгновение растерялась. Мне представилось, что он паренек с фотографии – тинейджер, путешествующий с юными музыкантами, – хотя ведь он был их учителем.

– Вы можете оставить сообщение на его голосовой почте, правда, думаю, он ее проверит только по возвращении, через две недели, – сказала женщина. – Хотите, чтобы я вас переключила?

– Это срочно. – Я готовилась к этому звонку целую ночь и не могла ждать даже лишнюю минуту, не то что две недели. – Есть ли возможность связаться с ним прямо сейчас?

– Боюсь, что нет. Могу дать вам адрес его рабочей электронной почты, если хотите.

– Хорошо, – ответила я и записала адрес, точно зная, что не воспользуюсь им. Не собиралась я знакомиться с отцом по электронной почте. К тому же мне было страшно отправить письмо и не получить ничего в ответ. Придется ждать его возвращения.

В ту ночь я лежала в кровати с закрытыми глазами и думала о том, как изменился мой мир за последние пару дней. Мне хотелось вернуть прежнюю жизнь, ту, в которой я точно знала, кто я. Но она была безвозвратно утрачена.

Оставив попытки уснуть, я включила лампу на ночном столике. Возле лампы лежал роман. С момента отъезда из Дархема я к нему почти не притрагивалась. Также там лежал вчерашний номер нью-бернской «Сан джорнэл». Пытаясь отвлечься, я взяла газету и стала ее листать. Внизу на одной из страниц я заметила рекламу какого-то концерта в парке Юнион-Пойнт – ту же рекламу, что была наклеена на стене в отцовском фургоне. С тою же фотографией, какую на открытке прислали Фреду Маркусу на почтовый ящик, от которого я отказалась!.. «Джаша Трейс». Двое мужчин и две женщины стоят на узкой тропе, протянувшейся через все поле, каждый держит в руках инструмент: банджо, гитару, мандолину и скрипку. У скрипачки на груди белый кулон в форме овала…

Глубоко вздохнув, я быстро села, чтобы под светом лампы получше рассмотреть нечеткое фото. Эх, не стоило мне выбрасывать ту открытку! Это мне теперь ясно – до боли. Что же было на ней написано? Внезапно я вспомнила, что сказал Том о вымышленных именах, используемых в программе защиты свидетелей. Он говорил, что людям стараются давать имена с теми же инициалами. Фрэнк Макферсон. Фред Маркус. Владелец почтового ящика. Это один и тот же человек, мой отец. Боже! Папа общался с Лизой. Он знал, что это ее группа.

Кляня себя за то, что отдала Кайлам ключи от отцовского фургона, я выбралась из постели и стала лихорадочно натягивать шорты, футболку. Кажется, Кристин оставляла мне сумку с ключами в кабинете отца. Вбежав в комнату, я включила свет и стала перебирать вещи на полке, пока не обнаружила маленький пластиковый пакет. Сунув его в карман шорт, я спустилась вниз, в кладовку на кухне, и принялась искать фонарики. Обычно отец хранил их там. Наверно, Кристин переложила их в какое-то другое место, не забыв наклеить на них ценники. Придется обойтись без фонарика.

На улице было тихо. Даже лягушки и сверчки молчали. Я села в машину и поехала по темным улицам к парку. Притормозив как можно тише, я выключила фары и направилась по бетонной дорожке к фургону отца. Было темно, деревья мешали пробиться лунному свету. В парке царила тишина. Включив верхний свет, я стала перебирать ключи, пытаясь припомнить, как выглядел тот, что был от фургона. Я выбрала пару похожих ключей и, сжав их в руке, вышла из машины.

Используя мобильный в качестве фонаря, я осветила дверь фургона и попробовала вставить первый ключ. Он подошел, но дверь пришлось довольно сильно потрясти, прежде чем она смогла со скрипом открыться. Войдя в фургон, я включила тусклый свет лампы над кухонным столиком, и вздохнула с облегчением. Внутренняя обстановка ничуть не изменилась с тех пор, как я была здесь в первый и последний раз. Том ничего тут не трогал. На полках лежали диски, подпираемые с обеих сторон камнями, газетная реклама все еще была прикреплена к стене рядом с фотографией маленьких мальчика и девочки. Я сняла фото со стены. Понятия не имела, кто это был, но они что-то значили для моего отца. Фото я собиралась забрать с собой.

Я просмотрела диски. Три из них – диски «Джаши Трейс». На каждой из обложек диска были разные фотографии четырех музыкантов. И на каждой была скрипачка с белым овальным кулоном. Сами фото были стилизованы так, что черты музыкантов были сложноразличимы, даже когда я подносила их прямо под свет лампы. Волосы скрипачки были не такими светлыми, как у Лизы. Но они не были и темными. Стрижка у другой девушки была короткая по бокам, но спереди пряди падали на лоб, а волосы были темными. Оба мужчины, блондин и брюнет, носили очки. С длинными волосами до плеч они выглядели немного неопрятно.

Открыв один из футляров, я достала буклет. В нем были тексты песен, а внизу, под каждой песней, перечислялись имена музыкантов: Джейд Джонсон. Да! Силия Линд. Трэвис Шиэн. Шейн Линд. Муж Силии? Может быть, Джейд и Силия все-таки не были парой?

Я осторожно сняла рекламу со стены и стала разглядывать ее под светом. «Джаша Трейс». Бесплатный концерт в парке Юнион-Пойнт. 13 июля, 20.00.

Прикоснувшись к лицу Лизы, я обвела пальцем кулон с китайским символом. Мать и дочь, подумала я и, крепко прижав фото к груди, просидела так несколько мгновений с закрытыми глазами.

Мама скоро будет в Нью-Берне.

Придя домой, я устроилась за папиным столом и, слушая диски, начала искать в Интернете какую-нибудь информацию о группе «Джаша Трейс». Мне не удалось различить голоса Лизы и Силии во время исполнения ими своих песен – хотя я так хотела услышать голос мамы. Некоторые композиции были оживленными, некоторые – мелодичными. Все это было очень трогательно. Теперь, когда я знала, какую Джейд Джонсон искать, найти детали было проще простого. Однако читать информацию о ней было для меня намного сложней.

У «Джаши» был веб-сайт, на котором можно было ознакомиться с биографией каждого участника группы. Я прочла о вымышленной жизни Лизы. Предположительно Джейд Джонсон выросла в Лос-Анджелесе. Она была единственным ребенком в семье доктора и медсестры, и оба, как нельзя кстати, скончались, так что никто не мог подтвердить историю ее детства. Игре на скрипке она начала обучаться в возрасте тринадцати лет. Кроме того, с годами она самостоятельно освоила и некоторые другие инструменты. В течение нескольких лет Джейд проживала в Портленде, прежде чем переехать в Сиэтл в 1999 году, где она была уличным скрипачом у Пайк-Плэйс-Маркет, а затем и менеджером в кафе. Жила она вместе с женой и по совместительству соавтором песен, Силией Линд, а также их двумя детьми.

С женой. И двумя детьми. Я посмотрела на фотографию маленьких мальчика и девочки, которую взяла в фургоне отца. Дети Лизы? Была ли я связана родством с этими двумя рыжеволосыми детишками? Откуда эта фотография у моего отца? А диски? Общался ли он с Лизой все эти годы? Писали ли они друг другу письма?

На сайте также была прекрасная фотография всей группы. Сорокалетняя Джейд Джонсон была совсем не похожа на Лизу со старых фотографий, которые имелись у меня. Похоже, все эти годы она красила свои легкоузнаваемые светлые волосы в каштановый цвет. Ее внешность можно было описать как что-то среднее между красоткой и простушкой. Косметикой она не пользовалась, разве что тушью, и красила светлые брови, чтобы они сочетались с темными волосами. На одном фотопортрете, найденном на сайте, я смогла разглядеть, что глаза у нее были ярко-голубые, как у Дэнни. Она широко улыбалась, отчего выглядела беззаботной и уверенной в себе.

Я продолжила изучать сайт, а потом переместилась на «Википедию», где мне удалось найти недостающие кусочки биографии Лизы.

«ДЖАША ТРЕЙС»

Музыкальная фолк-группа «Джаша Трейс» была основана в Сиэтле. Состав: Джейд Джонсон, Трэвис Шиэн, и брат и сестра Силия и Шейн Линд. Хотя музыканты работали вместе большую часть своей сознательной жизни, с 2006 года квартет не выступает на публике. Их первый концерт прошел в кафе «Спун энд старс», которым заведовала Джонсон. Название группы «Джаша Трейс» – это сочетание первых букв имен участников. Свою музыку они описывают как «шотландско-кельтский блюграсс». Над написанием песен работают Силия Линд и Джонсон. Все четверо занимаются организацией своих концертов.

Джейд Джонсон и Силия Линд поженились 29 декабря 2012 года, несколько недель спустя после того, как однополые браки были разрешены в штате Вашингтон. У них двое детей. Алекс родился в 2001 году, Зои появилась на свет в 2004-м. Линд – биологическая мать обоих детей. Джонсон усыновила их вскоре после их рождения».

Я встала из-за стола и прошлась по комнате, обхватив себя руками. Мне было больно. Я чувствовала себя брошенной и забытой. Грусть, не дававшая мне покоя со смерти папы и после разрыва с Брайаном, нахлынула на меня с полной силой. Я чувствовала себя такой одинокой. Я была бы лишь нежелательным осложнением для Лизы. Она построила себе новую жизнь. Создала новую семью. Последнее, что ей было нужно, – это прошлое, которое вдруг решило нагрянуть к ней в гости.

В гостиную проникал розовый свет рассвета. Я была истощена и физически, и морально. Я снова села за стол. Позади меня щелкнул музыкальный проигрыватель, оповещая о том, что второй диск сменился третьим. Заиграла новая песня «Джаши Трейс». Звучание группы уже казалось мне знакомым.

«Я люблю тебя, Силия».

Слова неожиданно всплыли в моей памяти. Я села прямо. Такие же слова были в электронном письме отца! Я полагала, у него был роман с женщиной по имени Силия. Но мои догадки завели меня совсем не туда.

Вскочив со стула, я понеслась вверх по лестнице в его кабинет. На столе все так же стоял компьютер – а я ведь так и не почистила жесткий диск. Я включила компьютер и в поле для пароля ввела слово «ньюберн». Я почти не дышала, ожидая, когда машина наконец оживет. Понадобилась пара минут, чтобы найти папину почту, и еще несколько, чтобы найти сообщения от Силии. Писем от нее было немного. Я прочитала их в том же порядке, что они появлялись в поисковике – от последнего к первому.

«18 мая 2012 года.

С любовью, Силия».

Это лучшая поздравительная открытка на свете. Ты потрясающий!

Я заглянула в папку отправленных сообщений, желая узнать, посылал ли он открытку по электронной почте, но, похоже, исходящие сообщения он не сохранял. Следующее сообщение от Силии было датировано пятью годами ранее.

«7 февраля 2008 года.

С любовью, Силия».

Ф., было приятно получить от тебя это письмо. Понимаю, ты не знал Чарли, но он так много значил для меня и для Джейд – к тому же он нас познакомил друг с другом. Джейд очень расстроилась из-за того, что ей не удалось попасть на заупокойную службу в Сан-Диего, но это было слишком рискованно. У нас все хорошо.

Имя Чарли было мне знакомо. Грэди его упоминал. Он говорил, что Чарли был дедушкой Силии. Должно быть, папа на протяжении всей жизни общался с Лизой, раз знал о Чарли и о том, что тот умер. Я так и не нашла ни одного письма от Лизы. Скорее всего отец их удалил, а сообщения от Силии его не так беспокоили.

«26 июля 2005 года.

Ф., Джейд села на самолет. Ей придется сделать пересадку в Шарлотте. Она очень расстроена. Пожалуйста, позаботься о ней.

С любовью, Силия».

Я долго смотрела на это письмо. Мама умерла 28 июля 2005 года. Неожиданно событие, которое все это время было для меня тайной, стало понятным.

После окончания школы каждый вечер я оставалась дома с мамой, отказываясь от работы официанткой, ведь я хотела всегда быть рядом. Я знала, ей оставалось недолго.

За день до смерти матери – 27 июля – моя подруга Грэйс попросила сходить с ней на пляж. Я сказала, что не могу. Надо было остаться с мамой. Грэйс расплакалась, и у нее чуть ли не началась истерика. Она уверяла, что ей нужно отвлечься на пару часов. Ей хотелось поговорить со мной о проблеме в ее отношениях с бойфрендом. Отец сказал, мне не стоит сидеть взаперти у постели матери каждый день, и настоял, чтобы я пошла с Грэйс.

Несколько часов мы с Грэйс лежали на пляже, пока она рассказывала мне о действительно глупой ссоре с ее парнем. Мне не показалось, что Грэйс была так уж расстроена, и я была недовольна тем, что она уговорила меня оставить маму лишь потому, что ей нужна была компания на пляже. Я все ей высказала, не скрывая злости. Назвала ее эгоисткой, на что она ответила: «Не вини меня! Вини своего отца! Он позвонил мне прошлой ночью и сказал, что тебе нужно отвлечься и что я должна что-нибудь придумать, чтобы вытащить тебя из дома».

Я ударилась в панику. Наверное, отец каким-то образом узнал, что мама умрет в этот день! Он не хотел, чтобы я при этом присутствовала! Я схватила полотенце и, крикнув: «Мы идем домой!», побежала к машине.

Спустя час мы были в Нью-Берне. Я высадила Грэйс у ее дома и поскорее покатила к себе. На подъездной дорожке стояла незнакомая мне машина. Я припарковалась у бордюра и уже направлялась к дому, когда навстречу мне выбежал отец.

– Почему ты вернулась? – спросил он. Отец был бледен, лицо вытянулось, он как будто похудел за ночь.

– Грэйс сказала, что поездка на пляж – твоя идея! – крикнула я. – Почему ты хотел, чтобы я уехала? Что происходит? – Я шагала к дому, но папа встал передо мной, хватая меня за плечи.

– Тебе нужно отвлечься, Райли, – ответил он. – Тебе не стоит находиться здесь и днем, и ночью.

– Кто здесь? – спросила я, кивая в сторону машины, стоявшей у дома. Я посмотрела на окно маминой комнаты и увидела лицо, но оно так быстро исчезло, что я подумала, мне все привиделось. – Кто это?

– Медсестра из хосписа. – Голос отца дрожал. Это меня напугало.

– Мама умирает? – спросила я. И тут меня охватил новый страх. – Она умерла?

– Нет, нет, дорогая. – Отец притянул меня к себе. От него пахло потом. И этот запах говорил, что отец очень нервничает, а не просто вспотел от физической нагрузки.

– Наплевать мне на отдых. Я хочу быть с мамой.

Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

– Послушай, дорогая. Ты прекрасно о ней заботилась. Ты всегда была готова помочь, и мама знает, как ты ее любишь. Но ты проводила дома каждую минуту со дня окончания школы. А мне и маме нужно один день побыть вдвоем. Только она и я. Пожалуйста, не обижайся. Мы просто…

– Ох. – Я почувствовала себя неловко. И как только я сама об этом не подумала! – Что же ты не сказал раньше? Я бы поняла…

– Я боялся…

– Все в порядке. Я тогда… – Я посмотрела на машину, обдумывая свой следующий шаг. – Я тогда заеду к Грэйс. Во сколько… Когда можно будет вернуться?

Папа вытащил кошелек из кармана брюк, достал несколько двадцаток и вложил в мою руку.

– Сходите погуляйте с Грэйс в городе. – Он кивнул в сторону дома. – Дай нам с мамой времени до одиннадцати. Хорошо? – Он улыбнулся, и я заметила, что бледность ушла с его лица.

Обняв папу, я сказала:

– Передай маме, что я ее люблю.

Теперь я была уверена, что он ей ничего не сказал. Теперь я знала, что он и не упоминал мое имя, когда вернулся в комнату, где сидели обе мои мамы. Я представила, как они держатся за руки.

Я вспомнила, как вернулась домой тем вечером. Мама казалась другой. Слегка оживленной, что ли. Она улыбалась, когда я зашла в комнату, чтобы пожелать ей спокойной ночи. И я подумала, что папа был прав. Им действительно нужно было провести день вдвоем, наедине. Сейчас-то я понимала, что развеял ее приезд Лизы. И хоть чувствовала обиду из-за того, что меня не пригласили на то воссоединение с семьей, я была благодарна Лизе.

На следующее утро мамы не стало. Мы с папой сидели и ели безвкусный ужин в тот вечер, и я сказала отцу, что это несправедливо, что из всей нашей семьи осталось лишь трое.

– Теперь только ты, я и Дэнни…

А отец ничего не ответил и отвернулся.

Мне тогда показалось, что отвернулся он потому, что слова мои сильно, до боли его задели, и я пожалела, что произнесла их. Но сейчас я понимала, что он отвернулся, потому что слова эти не были правдой.

«2 октября 2004.

С любовью, Силия».

Мистер М. (не знаю, как вас называть).

Хочу сообщить, что Джейд в больнице. Вчера утром она потеряла ребенка. Это был мальчик. Наши сердца разбиты. Доктор не понимает, почему это произошло, но я уверена, что знаю – она сильно волновалась о Дэнни, и это не прошло бесследно. Она изменилась с тех пор, как вы сообщили ей, что он был ранен. Джейд очень беспокоится, что он не выживет. На следующую ночь после получения вашего письма она взяла скрипку, вышла во двор и сыграла песню «Мальчик Дэнни». Это было прекрасно. Некоторые соседи, слышавшие ее исполнение, сказали, что плакали. Конечно, они ничего не знали о Дэнни, но поняли, что случилось что-то ужасное, раз она играла с такой печалью.

Джейд считает, это ее вина. Хотя и знает, что это нелогично, но ей все равно. Она никогда не была уверена в существовании Бога, но теперь вдруг верит в него и полагает, что Он ее наказывает. Сначала у ее матери обнаружили рак. Затем тяжелое ранение Дэнни. Она боится, что теперь что-то случится с Р. Если бы вы только могли поговорить с ней. Джейд прямо боготворит вас и благодарна за вашу помощь. Моя семья ее очень любит, но наша любовь не может возместить ей все то, что она потеряла. Мои родные даже и не подозревают, чего она лишилась.

Она много говорит о Р. Я знаю, вы не хотите, чтобы у Джейд была ее фотография, но она бы ей сейчас очень пригодилась. Она чувствует себя такой потерянной. Неважно, сколько у нас детей, у Джейд всегда будет в сердце место для Р. На днях она надела кулон, напоминающий ей о Р. Она сказала, что никогда его больше не снимет.

Если это безопасно, вы можете поговорить с ней по моему телефону. Или у вас есть другая идея?

Это было последнее письмо от Силии. Или точнее, оно было первым. Было грустно слышать, что Лиза потеряла ребенка, но я знала, одна строчка будет еще несколько дней крутиться у меня в голове: «Неважно, сколько у нас детей, у Джейд всегда будет в сердце место для Р.». Было ли в моем сердце место для Лизы? Так ли это? Я должна это понять.

Из-за того, что я сначала искала информацию о Лизе в Интернете, а потом читала письма Силии, ночью мне так и не удалось поспать. Я легла в семь утра, вымотанная, но радостная, и еще долго лежала без сна, переполненная возбуждением. Мне трудно было держать в себе все, что я узнала. Хотелось поделиться с кем-нибудь, кто бы понял, что я чувствую. С кем-то, кто любил Лизу и кто… в отличие от моего брата, никогда не причинил бы ей вреда.

Дождавшись восьми часов, я набрала номер Дженни и, расхаживая по гостиной с трубкой у уха, ждала, пока она мне ответит.

– Ради бога, скажите, что я вас не разбудила, – выпалила я, как только она мне ответила.

– Я не сплю, – ответила Дженни с беспокойством. – Что-то случилось?

– Вы дома? Я могу к вам подъехать? Мне нужно с вами поговорить. – Мне еще не приходилось бывать у Дженни, но я знала, где она живет.

– Лучше я приеду к тебе, – сказала она. – Я уже одета.

– Правда? – Я очень обрадовалась. У меня не было уверенности, что я смогу сейчас вести машину.

– Буду через пару минут, – добавила Дженни.

Поставив вариться кофе, я рухнула на диван, чувствуя себя до предела уставшей. Я боялась заснуть и, должно быть, задремала, потому что не услышала, как Дженни въехала на подъездную дорогу. Меня разбудил дверной звонок, от звука которого я подскочила.

Я открыла дверь, и гостиную залил утренний свет.

– Боже мой, дорогая, ты выглядишь ужасно. – Дженни, входя, прикоснулась к моей руке. Прикосновение ее ладони было теплым и участливым, и мне еще больше захотелось ей довериться.

Я закрыла дверь и прижалась к ней спиной.

– Лиза жива, – произнесла я почти шепотом, словно опасаясь, что кто-то меня услышит.

Дженни открыла рот, собираясь что-то сказать, но не нашла слов. Стало понятно, что она ничего не знала. Отец ей не говорил.

– Да, понимаю, – кивнула я. – Для меня это тоже оказалось шоком.

– Это невозможно, – наконец промолвила она.

– Она инсценировала самоубийство.

Дженни прижала руки к лицу.

– Боже!

– Мне жаль, что я не рассказала вам раньше, но мне было страшно. Я не знала, кому можно доверять.

Дженни опустилась на диван, точно ноги ее подкосились.

– Я просто поверить в это не могу! – воскликнула она. – Твои несчастные родители. Бедный отец! Все эти годы он скорбел и…

– Он знал, – сказала я. – Он-то и помог ей это осуществить.

Дженни уставилась на меня, и на ее лице отразилась обида. Я знала, что она чувствовала. Мы обе были обмануты.

– Откуда ты знаешь? – наконец спросила она. – Как он был в этом замешан?

Я рассказала ей все без утайки с самого начала, с того, как папа и Том Кайл помогли Лизе сбежать. Как она сменила имя на Джейд, стала жить в Сан-Диего и встретила Силию. Я рассказала ей все, что узнала о ее жизни из писем Силии и о двух их детях.

– Это… – покачала головой Дженни, – это просто безумие.

Я села рядом с ней и, положив ноутбук на колени, открыла сайт «Джаша Трейс». Когда на экране появилась фотография группы, Дженни с нежностью дотронулась до медальона на шее Лизы.

– Невероятно. – Она покачала головой. – Просто… невероятно.

– Посмотрите на это, Дженни, – сказала я, перейдя по ссылке к расписанию их туров. – В субботу вечером они будут в Нью-Берне.

В свете монитора ее глаза казались огромными голубыми камнями. Она посмотрела на расписание, потом на меня.

– Зачем они это делают? – спросила она. – Разве это не опасно?

– Уверена, они специально так спланировали, чтобы повидаться с папой, – сказала я. – Возможно, Лиза не знает, что он умер. – Я набрала «Джаша Трейс» в Гугле и показала ей ссылки, которые высветились на экране. – Кажется, они хорошо известны среди музыкантов, исполняющих блюграсс.

– Ничего себе, – Дженни посмотрела на список ссылок, а затем показала на одну из них.

– Что на этой странице? – спросила она.

– Кажется, это сайт, на котором можно обмениваться фотографиями, – сказала я и перешла по ссылке.

Появилась страница с множеством маленьких фотографий, и когда я нажала на первую, то сразу поняла, когда были сделаны эти снимки, – в декабре на свадьбе Лизы и Силии.

– О боже, – пробормотала Дженни, пока мы просматривали фотографии. – Поверить не могу, что она лесбиянка. Наверное, с Мэтти у нее все было несерьезно. Здесь она выглядит такой счастливой, тебе не кажется?

Да, я тоже так думала. Мне хотелось радоваться за нее, пока я смотрела на фотографии, на которых она танцевала с Силией, смеялась с друзьями, обнимала сына и дочь, но с каждой новой фотографией я все сильнее боролась с чувством, что обо мне забыли.

– Боже мой! – внезапно снова воскликнула Дженни, когда на экране появилась новая фотография. – Смотри!

Я сразу поняла, что она имела в виду, даже до того, как Дженни на это показала. В правом верхнем углу можно было разглядеть отца, который сидел за столом и беседовал с пожилой женщиной.

– Он там был? – Это прозвучало как вопрос, несмотря на то, что в этом не было никаких сомнений. Папа был на ее свадьбе.

Дженни пролистала еще больше фотографий, жадно уставившись в экран компьютера. Отец был только на нескольких снимках, в основном он сидел где-то в углу и с кем-то разговаривал. Правда, на одной фотографии они вместе с Лизой смеялись. На другой он танцевал с женщиной, которая, я была уверена, являлась матерью Силии, а на другой он стоял вместе с группой за клавишными и широко улыбался. Я покачала головой, в который раз примиряясь с мыслью, что у отца была тайная жизнь.

– Когда, ты говоришь, они поженились? – спросила Дженни.

– Двадцать девятого декабря.

Я провела ту неделю между Рождеством и Новым годом с Брайаном и его родителями в Нью-Джерси и все это время переживала, что бросила папу и Дэнни на праздники одних. Как правило, все время, что я проводила в Нью-Берне, я делила между ними, но знала, что Дэнни было плевать на Рождество, а папа даже подталкивал меня поехать с Брайаном. Но я все равно чувствовала себя виноватой и каждый день звонила. И в те разы, когда отец не брал трубку, я представляла, как он спит, чтобы заглушить депрессию.

Вместо этого, как оказалось, он был в Сиэтле – танцевал, болтал, играл вместе с группой на свадьбе своей дочери.

– В ту праздничную неделю я предлагала ему отправиться в совместное путешествие. – Дженни была поражена не меньше моего. – Но он сказал, что поедет в Сиэтл на похороны одного своего близкого друга-коллекционера.

– Он вам солгал. Не было никаких похорон.

Я с удивлением обнаружила, что я в бешенстве. Одно дело защищать Лизу и поэтому не рассказывать мне, что случилось с ней на самом деле. Другое – участвовать в событиях ее жизни и оставлять меня не у дел.

Дженни внезапно встала и расстроенно всплеснула руками.

– Бога ради, но почему он даже мне не сказал! – воскликнула она. – Он же знал, что мне можно доверять!

Я прекрасно понимала ее боль.

– Я чувствую, будто… – я лихорадочно пыталась подобрать слова, – будто бы Лиза и папа сделали все возможное, чтобы я не знала о ее существовании – и об их отношениях. – Мой голос сорвался.

Дженни посмотрела на меня с сочувствием:

– Даже представить не могу, каково тебе. Я сама чувствую, что меня… предали. Тебе, наверное, в тысячу раз хуже.

Мне было хуже не в тысячу раз, а в миллион. Мне казалось, что я не смогу этого выдержать. Я поставила ноутбук на столик и встала, чувствуя необходимость размяться. Я хотела сделать что-то такое, что бы помогло мне выбросить из головы картину того, как папа и Лиза вместе смеются за три тысячи миль от меня.

– Я знаю, что это нелогично, – проговорила я, – но у меня такое ощущение, будто бы они надо мной смеются на тех фотографиях.

Дженни подошла ко мне и обняла за плечи.

– Нет, дорогая, ты же знаешь, что это не так, – сказала она.

– Я уже не знаю, что я могу считать правдой, – ответила я со вздохом.

– Садись. – Дженни подтолкнула меня к дивану. – Я чувствую запах кофе. Пойду налью нам по чашечке. Тогда мы обе сможем рассуждать разумнее, да?

Я кивнула и опять плюхнулась на диван. Я попыталась очистить мысли, слушая, как Дженни возится на кухне, но фотографии отца на свадьбе прочно засели у меня в голове, и я не могла их выкинуть.

На компьютере во «Входящих» я заметила новое сообщение. Письмо было от Дэнни. Я открыла его.

«Приходи сегодня. Мне надо кое-что тебе показать».

Я тупо смотрела на короткую строчку. Это не к добру. Дэнни умел пользоваться Интернетом куда лучше меня. Если он верил, что Лиза жива, кто знает, что он смог накопать?

Дженни вернулась в комнату и чуть было не поставила чашки мимо подставок, когда принесла их с кухни.

– Она очень боялась тюрьмы, Райли, – проговорила она, сев на другой край дивана. – После… ну, после стрельбы и всего остального Дэб постоянно звонила мне, плакала. Она говорила, что Лиза не может спать и постоянно рыдает. Она и чувствовала вину за то, что отняла чью-то жизнь, и так боялась очутиться в тюрьме со всеми этими… закоренелыми преступницами. Если твой отец предложил ей выход из ситуации, должно быть, она ухватилась за эту соломинку. Было ли это справедливо по отношению к близким с его стороны, но он отчаянно пытался ее спасти. Нам надо простить их обоих. – Она подняла было чашку с кофе к губам, но отставила ее на столик нетронутой. – Как ты думаешь, Дэб знала?

Я обхватила теплую чашку ладонями.

– Мне кажется, она узнала только перед самой смертью, – сказала я. – Лиза приехала с ней повидаться.

И я рассказала ей о том электронном письме от Силии – и расплакалась.

– Мне так одиноко, Дженни, – проговорила я. – Я совершенно одна. Мне приходится разбираться со всеми папиными делами. – Я безнадежно махнула рукой. – И теперь я ответственна за Дэнни. Я постоянно о нем волнуюсь, и в этом я тоже одна. А в это время Лиза окружена счастливой здоровой семьей. Детьми, подругой, друзьями, родными Силии, а у меня никого нет!

– О, дорогая. – Дженни подвинулась ближе и, взяв у меня кофе, поставила его на столик. – Она любила тебя до безумия. Она тебя обожала. – Она взяла меня за руки. – Тебе нужно с ней связаться. Ты же это понимаешь?

Я кивнула.

– Просто я не знаю, как лучше… как безопаснее это сделать. Дэнни не должен об этом узнать. Он и так думает, что что-то не так. Если он найдет доказательства, что она жива, он скажет полиции, и это будет конец.

– Он это сделает?

– Он ее ненавидит. Он винит ее во всем, что произошло с нашей семьей.

– Ты могла бы отправить ей письмо по электронной почте, – сказала Дженни. – На сайте же есть ее контакты.

– И кто знает, к кому попадет это письмо? – спросила я. – Мне нужно быть очень осторожной. И у меня есть адрес Силии с папиного компьютера, но мне…

– Ты должна сказать Лизе, что знаешь, что она жива, – промолвила Дженни, – и что Фрэнк скончался, и что вам надо найти способ встретиться в Нью-Берне, когда она будет здесь.

Я покачала головой.

– Я не могу сделать этого в письме, – ответила я со вздохом. – Если она вдруг не ответит, я так и не узнаю, получила ли она мое письмо или просто знать меня не хочет.

– Ты права, права, – быстро сказала Дженни. – Тогда тебе надо как-то умудриться поговорить с ней на концерте. Я тоже хочу там быть. Мне нужно ее увидеть.

– Позвольте мне сделать это одной, хорошо? Будет и так сложно…

Дженни вздохнула и с неохотой кивнула.

– Хорошо. Мне хватит и того, что я просто постою в толпе. – Она широко улыбнулась. – Я все не могу в это поверить! Когда ты с ней поговоришь, передай ей, что я очень рада, что она жива. И что я рада, что она нашла заслуженное счастье, и передай, что я ее люблю.

Я завидовала тому, как быстро Дженни удалось забыть про обман. Она снова излучала тепло и любовь. А вот со мной надолго останется образ танцующей и смеющейся Лизы, которую словно бы ничто не волнует в мире. Я не знала, что скажу ей, когда мы увидимся. Я так боялась ее увидеть. Напугать. Может быть, она от меня отвернется. Отвергнет. Но потом я вспомнила о письме Силии, как та писала отцу, что в сердце Лизы всегда будет место для меня. Она написала эти слова несколько лет назад, но я буду за них держаться. Мне было необходимо, чтобы они оказались правдой.

Тем же вечером в семь часов я ехала через темный лес к поляне Дэнни. Я не собиралась рассказывать ему ничего из того, что узнала, и надеялась, что ему не удастся уличить меня во лжи. Единственное, о чем я волновалась, так это о том, что именно он хочет мне показать… но я поняла, что это, как только переступила порог его трейлера.

На его компьютере играла негромкая и очень знакомая музыка, которую я без остановки слушала большую часть дня. На тумбочке стоял ноутбук, а на нем был открыт сайт «Джаша Трейс». В глаза мне сразу бросилась фотография Лизы и ее группы.

– О’кей, – сдалась я без боя. – Что происходит?

Сев за кухонный стол, Дэнни заговорил:

– Слышал, старушка Вернис жаждет заполучить себе трейлерный парк.

Я сглотнула. Черт.

– О чем ты? – спросила я, садясь за стол напротив него.

– Не прикидывайся дурочкой, – хмыкнул Дэнни. – Им не удалось уговорить тебя передать им парк, поэтому она попыталась получить его через меня. – Он пробежался рукой по своей светлой короткой бороде. – Я решил не говорить ей о том, что: а) мне плевать на судьбу парка и б) у меня не хватит прав передать его им без твоего участия… Хотя, по правде говоря, я был удивлен, когда узнал, что ты без особых угрызений совести не посвятила меня в свои дела с ней и Томом.

– О, Дэнни, прости меня. – Я ссутулилась под гнетом проблем. – Мне отчаянно хотелось выяснить, что они знают.

– Но ты не хотела, чтобы это знал я, не так ли?

– Ты меня в этом винишь? – с укоризной спросила я. – У нас с тобой разные представления о том, что должно случиться с Лизой. И как ты узнал о «Джаша Трейс»? Как тебе удалось?.. – Я кивнула в сторону компьютера, где на экране Лиза наигрывала на скрипке блюграсс.

– Я заглянул в трейлер отца. Нет, ну ты представляешь? – Он засмеялся, хотя мне было совсем не смешно. – Я всегда знал, что он ей поклонялся, но я недооценивал насколько. Так или иначе мне пришлось сломать замок, чтобы забраться в его фургон. Но ты меня опередила, да? – Дэнни подождал моего ответа, и когда я ничего не ответила, продолжил: – Я нашел объявление в газете, что скоро у них здесь будет концерт. И в объявлении я увидел скрипачку, на которой был медальон, похожий на тот, что носила Лиза. У папы было полно блюграсс-музыки, но этой группы не было, и поэтому я задумался… – Он наклонил голову, глядя мне прямо в глаза. – У него же были их диски, это ты их взяла?

Я было замешкалась, потом кивнула.

– Мне пришлось заплатить восемь баксов, чтобы купить их диск.

– Дэнни…

– Как только я узнал ее имя, все остальное выяснить оказалось проще простого. – Он с обидой покачал головой. Точно такое же обиженное выражение лица было у меня сегодня утром, когда я смотрелась в зеркало. – Клевую жизнь она себе устроила, ничего не скажешь.

– Дэнни. – Я наклонилась к нему. – Умоляю тебя, оставь ее в покое.

– Я почему-то думал, что ты не сможешь многое выяснить в одиночку, но так как ты последние дни старалась меня избегать, я решил, что ты знаешь достаточно, – сказал он. – А когда несколько минут назад ты вошла в трейлер и услышала эту музыку… твои глаза тебя выдали.

– Ты говорил об этом с Гарри? – Я с беспокойством потерла локоть.

– Еще нет.

– Что ты собираешься сделать?

Дэнни не слишком медлил с ответом:

– Собираюсь сказать Гарри, что у него есть возможность закрыть одно давнее дело – как раз в ночь, когда состоится их концерт. Он станет героем, а Лиза наконец получит по заслугам.

– Дэнни, – я едва сдерживалась, чтобы не расплакаться, – она же не преступница.

Казалось, мы говорим на разных языках.

– Райли, ты, кажется, не понимаешь, – произнес он. – Я сейчас даже не говорю о том, что она сделала с нашей семьей. Она убила человека. Если это на самом деле был несчастный случай – что, мне кажется, бред собачий, – ее оправдают в суде. Конечно же, дело осложнится тем, что она сбежала, но все же. И если ты искренне хочешь ей помочь, тебе надо найти ей хорошего адвоката в Виргинии.

– Черт побери! – Я ударила кулаком по столу. – Почему ты не оставишь ее в покое? Пожалуйста! На кону не только жизнь Лизы, – сказала я чуть спокойнее. – Но и жизнь ее семьи. Ее детей.

– У большинства преступников есть семьи, – назидательно заметил он. – Это не значит, что они должны оставаться на свободе. – Он протянул руку и коснулся моего кулака, нежно разжав его. – Чего ты хочешь от нее, Райлс? – тихо спросил он.

– Я хочу с ней встретиться, – сказала я. – Это все, чего я хочу. И я не хочу ей навредить.

Вздохнув, он убрал свою руку.

– Она убила человека, – устало повторил он. – Это самое главное. Она совершила убийство и теперь должна заплатить.

Я встала и подошла к двери.

– Можешь мне кое-что пообещать? – попросила я. – Всего лишь одну вещь?

– Что?

– Подумай об этом еще немного, прежде чем говорить Гарри.

– Концерт всего через несколько дней, – напомнил мне Дэнни.

– Я знаю. Но ты ведь можешь подождать, верно? Есть ли разница, скажешь ты ему об этом сегодня или в день концерта? – Я открыла дверь. На улице стемнело, и свет из трейлера освещал его худое лицо и прозрачные голубые глаза. – Важно, чтобы ты хорошенько подумал, прежде чем что-то предпримешь…

– Я достаточно подумал.

Я посмотрела на экран его компьютера, где высвечивалась фотография «Джаша Трейс», где Лиза смотрела на меня из мира, к которому я не принадлежала, повернулась к брату и тихо произнесла:

– Есть кое-что, чего ты не знаешь, – попыталась я разыграть единственную оставшуюся у меня карту. – Об этом ты бы не смог выяснить ни у кого, вне зависимости от того, насколько ты сведущ по части поиска информации в Интернете.

– И что же это? – спросил Дэнни.

Я тяжело сглотнула.

– То, что Лиза – моя мать, – бухнула я.

– О чем, черт возьми, ты говоришь? – Дэнни нахмурился.

– Это правда. Мне об этом рассказала Дженни. Лиза – моя мать, она родила меня в пятнадцать лет. А мама и папа меня удочерили.

– Черт… – Его лицо чуть заметно смягчилось.

И все же я знала, что этого будет недостаточно.

Расставшись с братом, я поехала прямиком к Дженни, в ее дом из белого кирпича в Деграффинриде. Она открыла мне дверь в синем домашнем халате, и ей хватило одного взгляда на мое лицо, чтобы понять, что случилось что-то плохое.

Она схватила меня за руку и ввела в дом.

– Что такое? – спросила она. – Что-то случилось?

– Дэнни все знает.

– Ты ему рассказала? – Она обмерла.

Мне ничего не оставалось, как поведать ей, откуда Дэнни узнал правду о Лизе. Я говорила так быстро, что мои слова нагромождались одно на другое.

– Он пойдет в полицию? – спросила Дженни.

– Сегодня нет, но обещал это сделать.

Мы все еще стояли около парадной двери, и только сейчас Дженни решила пригласить меня в комнату.

– Заходи, – спохватилась она. – Давай успокоимся и все обдумаем.

Войдя в ее мягко освещенную гостиную, я невольно удивилась, когда увидела возле окна наше старое фортепиано. Без сил опустившись на стул, я посмотрела в потолок.

– Мне как-то нужно ее предупредить, – сказала я. – Он хочет рассказать Гарри Вашингтону… Вы слышали про него?

Дженни кивнула.

– Он хороший парень. Но почему именно Гарри?

– Они друзья. Он хочет, чтобы Гарри ее арестовал, задержал в Нью-Берне во время концерта. Я не знаю наверняка, что сделает Гарри, но если Дэнни ему расскажет, я уверена, ему придется что-то предпринимать.

– Тогда тебе нужно отправить Лизе письмо по электронной почте, – ответила Дженни. – У тебя нет выбора.

Я взглянула в окно, за которым была кромешная темь.

– Может быть, лучше позвонить, если мне удастся найти ее номер, – сказала я. – Только боюсь, вряд ли он есть в телефонном справочнике. Да и она в любом случае сейчас в пути.

Мое сердце учащенно забилось при мысли, что я могла бы с ней поговорить. Но если я расскажу ей, кто я, то, вероятно, напугаю до полусмерти. И что, если она бросит трубку? Я слишком сильно боялась услышать от нее «нет». Лиза благополучно скрывалась в течение двадцати лет, до того момента, пока я не начала копаться в ее жизни.

Внезапно меня осенило.

– Ее расписание выступлений! Оно должно быть на их сайте.

Дженни встала и подошла к двери, чтобы взять свой портфель.

– Давай взглянем, – сказала она, доставая ноутбук.

Она села на диван, и я пересела к ней. В полной тишине Дженни открыла ноутбук, и мы вошли на сайт «Джаша Трейс».

– Вот расписание, – сказала я, указывая на ссылку.

Дженни перешла по ней, и я быстро просмотрела все даты. Сегодня у них выходной. Завтра ночью они будут выступать в «Далчимере», маленьком клубе, в котором я бывала пару раз, когда приезжала в Чапэл-Хилл. А на следующую ночь у них должен был состояться концерт в Нью-Берне.

– Я поеду в «Чапэл-Хилл», – сказала я. – Это всего лишь пара часов от Нью-Берна и рядом с Дархемом. Потом переночую у себя в квартире.

– Что ты собираешься сделать? – медленно спросила Дженни, и я поняла, что она пытается представить сцену нашей встречи, так же, как и я. – Что ты ей скажешь?

Облокотившись на диван, я прикусила губу и задумалась.

– Расскажу ей о Дэнни, – промолвила я. – Скажу, что он все знает. Что он этого просто так не оставит и что его лучший друг – коп. Ей придется решить, что с этим делать. – Я потерла виски. – И еще извинюсь, – добавила я. – Ведь в том, что она в опасности, есть и моя вина. Мне вообще не стоило ее разыскивать.

– Ты же не знала, куда это приведет, – проговорила Дженни. – Ты не должна себя в этом винить.

Раздираемая сомнениями, я смотрела перед собой пустым взглядом. Откуда мне знать, поймет ли Лиза все правильно?

– Хочешь, я поеду с тобой в «Чапэн-Хилл»? – спросила Дженни.

Я задумалась над ее предложением. Было довольно странно, что Дженни оказалась единственным человеком, с кем я чувствовала себя в безопасности.

– Нет, мне следует пойти одной, – наконец сказала я.

Я попыталась представить, как подойду к Лизе в «Далчимере». Интересно, какое у нее будет выражение лица? Вряд ли оно будет радушным.

– Не могу поверить, что все-таки сделаю это, – проговорила я с волнением и предвкушением.

– Тебе придется.

– Очень нервничаю, – призналась я, взглянув на Дженни, которая наблюдала за мной с большим вниманием.

– Что, если она поведет себя, будто не узнала меня? Или отвернется. Это будет самое ужасное. Или позовет охрану…

Дженни поставила компьютер на кофейный столик и, встав с дивана, сказала:

– Пойдем со мной.

Я проследовала за ней через гостиную на застекленную террасу, в одной части которой стоял стол, а в другой – небольшой диванчик и два стула, обитые тканью с мартышками и пальмами. Под окном вдоль стены был ряд белых встроенных шкафов, почти таких же, как в гостиной отца.

Дженни включила торшер и присела на корточки перед одним из шкафов. Поискав что-то среди вещей, она достала небольшой альбом.

– Присаживайся, – кивнула она в сторону диванчика, поднимаясь.

Я последовала приглашению, и она, придвинув к диванчику стул, села рядом со мной и открыла альбом.

– Когда-то я неплохо снимала, пока фотоаппараты не стали цифровыми, – сказала она, поднося альбом к свету лампы. – Теперь немного ленюсь, – добавила она, засмеявшись. – Здесь большинство фотографий с моей поездки в Калифорнию. – Она перелистывала альбом, не всматриваясь в снимки. – Но я помню, что здесь есть несколько фотографий того года, когда Лиза была у меня, и одну из них я хочу тебе показать.

Она перевернула страницу, и я увидела фото Лизы. Очень бледная, со светлыми волосами, она украшала новогоднюю елку. На ней были черные легинсы и синий широкий свитер. Взглянув на снимок внимательнее, я поняла, что Лиза на этом снимке беременна.

– Тут она на шестом месяце, – подтвердила Дженни.

– Ох, – прошептала я.

Лиза улыбалась в камеру. Это, конечно, не была самая радостная улыбка на земле, но по выражению ее лица было понятно, что она в хороших отношениях с фотографом. То есть с Дженни.

– Жаль, но это единственный снимок, который есть у меня с той поры, – вздохнула Дженни. – Она стеснялась камеры в то время по вполне очевидным причинам. А вот тот самый снимок, который я хотела тебе показать.

Она перевернула страницу, и я увидела Лизу, лежащую в больничной кровати, в бело-синей, чуть съехавшей с одного плеча, ночной рубашке, и с темноволосым младенцем на руках.

– Это ты, – сказала Дженни.

Глаза Лизы были прикрыты, лицо было умиротворенным, щекой она касалась моего виска. Это прикосновение могло выражать только одно – любовь.

Дженни осторожно приподняла мой подбородок и посмотрела в лицо. Мои глаза были затуманены от слез.

– Она не отвернется от тебя, Райли, – прошептала она с нежностью. – Я в этом абсолютно уверена.

На следующий день по дороге в Чапэл-Хилл, до которого мне пришлось добираться два с половиной часа, я пыталась слушать аудиокнигу, но из-за разгулявшихся нервов почти две трети пропустила мимо ушей. Если бы Дженни сегодня не работала с клиентом, я бы хоть ей позвонила, чтобы немного успокоиться. Но мы договорились созвониться только после разговора с Лизой, независимо от того, в котором часу он бы ни закончился.

– Я вряд ли усну, пока ты мне не позвонишь, – сказала Дженни.

Мне не верилось, что уже сегодня я увижу Лизу. Я прогоняла свой план в голове снова и снова, но многое в нем зависело от удачи. И в большей степени это зависело от того, захочет ли Лиза меня видеть. Как раз в этом я была уверена меньше всего.

После Белтлайна, не доезжая до Рэйли, машины встали в пробке. Я проехала мимо съезда, который вел в сторону квартиры Брайана, и в первый раз со дня нашего разрыва воспоминание о нем болью отозвалось в моей душе. Удивительно, но почти все это время я о нем совсем не думала. И те два года, что провела в ожидании его официального развода, теперь показались мне впустую потраченным временем.

Машина справа от меня посигналила кому-то, и я, порадовавшись, что это предназначалось не мне, вновь сосредоточилась на дороге. Я приехала слишком рано. В Чапэл-Хилл я прибуду только в начале шестого, а клуб откроется лишь после семи. Можно было бы скоротать время, заехав куда-нибудь перекусить, но чувствовала я себя не лучшим образом и вряд ли смогла бы проглотить хоть кусочек. Я подумала, что лучше просто посижу в машине и, пока буду ждать, обдумаю все возможные сценарии, которые могут произойти.

Час пик сковал улицы Чапэл-Хилла, однако я умудрилась найти парковочное место всего в квартале от «Далчимера». Выключив двигатель, я задумалась. Что делать дальше? Было двадцать минут шестого. Мой план состоял в том, чтобы посмотреть концерт, а затем найти Лизу где-нибудь за кулисами… Но, возможно, у меня получилось бы встретить ее прямо сейчас, раз уж я приехала так рано? Нет, не пойдет. Как она будет выступать после встречи со мной? Да и я все еще чувствовала себя неготовой к встрече с ней. Если к такому вообще можно быть готовой. Как только мой мир столкнется с ее миром, отступать будет поздно.

С выключенным кондиционером в машине вскоре стало невыносимо жарко, и я приоткрыла все четыре окошка. Чапэл-Хилл был студенческим городком, и на тротуарах было полно студентов. Их голоса – громкие и живые – я могла слышать сидя в машине, пока они проходили мимо. Они были значительно моложе меня, это было понятно даже по их голосам. Мне казалось, что за последнюю пару месяцев я состарилась лет на десять.

Неподалеку от входа в клуб я увидела несколько человек и внезапно подумала: а что, если все билеты распроданы? Хотя я никогда и не слышала о «Джаше Трейс», но, изучая их сайт, я поняла, что они довольно-таки популярны. Я начала потеть от жары, а новый прилив жара добавила очередная тревожная мысль. В конце концов я закрыла окна и взяла с заднего сиденья сумку и футляр со скрипкой, которую прихватила с собой в последний момент. Выбравшись из машины, с сумкой через плечо и с инструментом в руках, я зашагала в сторону клуба.

Было начало седьмого, и билетная касса уже работала. Я с легкостью купила билет – с такой легкостью, что мне стало жаль Лизу за то, что у «Джаши Трейс» не будет сегодня аншлага, и, отойдя от касс, окинула взглядом улицу, чтобы продумать следующий шаг. Через пару магазинов от того места, где я стояла, была музыкальная лавка, и я решила зайти туда в надежде найти что-нибудь, что могло бы занять меня до момента, как откроются двери клуба.

Войдя в лавку, я почему-то сразу представила, что, возможно, точно таким же был магазинчик Грэди, маленьким и душным. Я вообразила Лизу в этом маленьком и тесном пространстве. Ей было всего семнадцать, когда она приехала в Сан-Диего, и я могла лишь догадываться, как она была одинока и напугана. У меня и у самой-то сейчас желудок сводило от переживаний, хотя мне уже двадцать пять и я ни от кого не убегаю. Как же ей удалось преодолеть страх? Как она справилась с тем, что невольно оказалась убийцей?

Еще потоптавшись в магазине, я вскоре вышла оттуда и, прижав к груди «Вайолет», вернулась к клубу и заняла одну из свободных лавочек. Оставшееся время я сидела в одиночестве и то и дело смотрела на часы в телефоне, боясь пропустить начало концерта.

В пять минут восьмого я была уже на месте. Ряды стульев стояли напротив платформы, которая служила сценой. Зал сегодня показался мне значительно меньше, чем я помнила его в прошлое мое посещение. Но в большей степени такое впечатление создавалось из-за высоких стен, выложенных кирпичом, которые зрительно сужали пространство. Однако табличка на одной из стен сообщала, что вместимость зала – сто пятьдесят человек. Раньше я была здесь с Брайаном на двух концертах, и оба раза здесь была страшная давка, приходилось стоять, прижавшись плечом к плечу с другими зрителями, и поэтому сегодня была удивлена – и в то же время обрадована, – увидев стулья. До этого я сомневалась, что смогу на ногах выдержать все выступление, – не потому, что слаба физически, а потому, что была почти в полуобмороке от того, что я затеяла.

Остановившись возле буфета, я посмотрела в сторону сцены, немного возвышавшейся над старым деревянным полом. Барабанная установка и клавиши были подвинуты к задней стене, как будто на этом концерте в них не было необходимости. Но парочка стульев и несколько микрофонов стояли впереди, там же лежали гитары. Увидев все это, я ощутила реальность происходящего. Менее чем через час Лиза будет здесь, всего в нескольких шагах от меня. Господи…

Купив бутылку пива и пачку начос, которые мне каким-то образом предстояло в себя запихнуть – пиво на голодный желудок я бы не смогла пить, – я осмотрелась. Люди вокруг смеялись, болтали, приветствовали друг друга. Это явно была толпа завсегдатаев, и я заметила, что выделяюсь на этом фоне. Где лучше сесть, подумала я и заняла место в середине зала, где, как мне казалось, буду меньше заметна в своем одиночестве. Чувствуя себя деревянной, я тупо сидела на своем стуле, смотрела на сцену и хрустела начос, которые вкусом напоминали картон.

Шум в зале нарастал, заполняясь голосами, отражавшимися от каменных стен. Я заметила, что многие зрители были в футболках с надписью «ДТ» на спинах, и мне понадобилось около десяти минут, чтобы понять, что «ДТ» означало «Джаша Трейс».

Зал наполнялся, и мне быстро стало понятно, что публики будет довольно прилично. Молодой парень справа от меня читал заднюю обложку диска «Джаши Трейс», указывая на что-то женщине, вместе с которой он пришел на концерт. Место слева от меня никто не занял, и я была рада наличию свободного пространства.

Справа от сцены я заметила дверь, которая была единственным выходом за кулисы. Я представила себе, как буду входить в нее, и тут тучный молодой парень, одетый в черные джинсы и черную футболку, занял свой пост прямо перед самой дверью. На его груди висел желтый пластиковый беджик, и я догадалась, что это охранник. Значит, чтобы добраться до Лизы, придется пройти мимо него.

К тому времени, как погас свет, я допила пиво, съела половину начос и воровато сунула бутылку и пустую упаковку под стул, заранее зная, что вряд ли заберу их с собой.

На сцену вышла женщина среднего возраста с татуировкой на руке и с короткими ярко-фиолетовыми волосами. Сделав объявление о запасных выходах, через которые следует покидать зал в случае чрезвычайных ситуаций, она попросила перевести телефоны в беззвучный режим и начала бесконечно долго рассказывать о грядущих концертах. Зрители начали терять терпение. Ну или это происходило только со мной. Пиво и чипсы стали бунтовать в моем животе. Только этого не хватало! А ну как я вдруг почувствую себя плохо? Выбираться из середины зала не так-то просто, особенно если надо быстро. Господи, не оставь меня без своей помощи…

Но все обошлось. Живот присмирел, и тут же на сцену вышли они, вся группа… Я замерла, превратившись в каменное изваяние. Вот! Вот она, Лиза! Со скрипкой. Я не могла отвести от нее глаз, чуть не плача от переполнявших меня чувств. И началось представление. Первым номером они исполнили быструю песню, которую я слышала на одном из альбомов. Мое сердце билось в такт музыке. Я не могла отвести глаз от Лизы. Ее светло-каштановые волосы были длиной чуть ниже плеч, и в то время, пока она играла, они свободно раскачивались. Ее черты были четче, чем на фотографиях, яркий свет, падавший на сцену, позволял разглядеть даже морщины на ее лбу. Все четыре музыканта были в джинсах и футболках. И глядя на мужчин, я даже думала, что могу определить, кто из них кто – Шейн парень с бородой, а Трэвис – коротко стриженный блондин в очках.

Силия сменила прежнюю короткую стрижку, с которой она была снята на сайте и обложке альбомов. Ее темные волосы теперь были подстрижены по-другому, это был модный короткий боб с неровными прядями – клевая стрижка. Силия выглядела более молодой и современной по сравнению с Лизой. И я знала почему. Жизнь не баловала ее. Ни в те времена, когда она была ребенком, от которого многого требовали, ни в пятнадцать лет, когда она родила вдали от родителей, ни в семнадцать лет, когда вынуждена была бежать из дома.

Закончив песню, Лиза опустила скрипку, улыбка смягчила ее лицо, и я увидела свет, исходящий от нее. Видно было, что она получала радость от того, чем занималась. Как и от жизни, которую заново создала. Она снова начала играть, и ее волосы теперь развевались как символ свободы, которую она украла для себя. Я отвернулась от сцены, вновь внезапно почувствовав боль и обиду. У Лизы была семья, а у меня ее нет. Я хотела радоваться за нее, но… не могла. И сознавать это мне было невыносимо больно.

Концерт между тем продолжался. Все четверо были отличными музыкантами. Лиза пела хорошо, но вокалистами по-настоящему были Силия и Шейн. Зато скрипка целиком принадлежала Лизе, и когда она начала исполнять соло, все в зале встали со своих мест. Я и сама встала, но мои колени тряслись, и мне пришлось вцепиться в спинку впередистоящего стула, чтобы не упасть.

Спустя час музыканты ушли на перерыв. Прижимая к себе «Вайолет», я встала в очередь в маленький переполненный буфет. Мне захотелось выпить еще бутылку пива, чтобы ничего не чувствовать, однако я должна была сохранять здравый рассудок, и поэтому я купила себе лишь бутылку воды.

Когда «Джаша Трейс» снова вышли на сцену, я забеспокоилась. Во сколько закончится выступление? Музыканты играли песню за песней, минуты шли за минутами, и я начала впадать в панику. Что, если они быстро покинут здание сразу после концерта? Следует ли мне побежать прямиком к их машине? Что, если вся моя поездка окажется бессмысленной? И зачем я сглупила, выбрав место в самом центре зала?

Дождавшись конца следующей песни, я поднялась с места и, бормоча извинения, стала пробираться по чужим ногам к проходу. Людям приходилось вставать, чтобы я могла пройти, а я изо всех сил старалась не ударить кого-нибудь инструментом.

Здоровенный охранник во всем черном, привалившись плечом к кирпичной стене, слушал концерт. Увидев меня, пробирающуюся в сторону двери, он сделал два шага и загородил мне проход.

Я улыбнулась ему как можно дружелюбнее, и он наклонился, чтобы я могла сказать ему на ухо, почему вдруг решила покинуть зал. Мне пришлось кричать, чтобы он меня услышал, так как музыка играла слишком громко, а мы стояли почти рядом со сценой.

– Мне нужно увидеться с Джейд после выступления! – прокричала я ему в самое ухо. – Я ее сестра, и у меня ее старая скрипка! – Я подумала, что лучше всего будет назваться сестрой, чем дочерью, хотя я была уверена, что оба варианта вызовут тревогу, как только Лиза это услышит. Парень хмуро поглядел на меня, и я вспомнила биографию Лизы на сайте: единственный ребенок доктора и медсестры. Я снова ему улыбнулась:

– Я хотела сделать ей сюрприз.

– Погоди, сначала я проверю, что у тебя, – прокричал охранник мне в ухо, и я последовала за ним к узкой полке у стены возле двери. Я не могла его винить. У меня в рюкзаке могло быть что угодно, даже оружие. Кто знает, вдруг Лиза приняла бы «Вайолет» именно за это.

Я положила футляр на полку и открыла его. Охранник не пытался вытащить инструмент, но осмотрел все вокруг него, а саму скрипку хорошенько ощупал. Затем прокричал:

– Иди за мной.

Я закрыла футляр и проследовала за охранником через дверь в коридор, едва освещенный флуоресцентными лампами. Слева от меня было несколько закрытых дверей, а открытая дверь справа вела прямиком в кабинет. Там за столом сидела женщина с фиолетовыми волосами. Увидев меня с охранником, она поднялась и, выйдя из кабинета, остановилась в дверном проеме.

– Что случилось? – спросила она.

– Это сестра одной из артисток, – доложил ей охранник.

– Я к Джейд, – сказала я женщине. – Я живу неподалеку и принесла ей ее старую скрипку. Я подумала, что она будет ей нужна. Могу я увидеть ее сразу после выступления?

Я понимала, что женщина не купилась на мой рассказ.

– Она не говорила, что кто-либо придет.

– Да, я знаю. Я просто не знала, что буду в городе, но когда оказалась здесь, решила сделать ей сюрприз, – проговорила я быстро. Это прозвучало так, будто я на ходу придумывала историю. Что было недалеко от истины.

– Я проверил футляр, – сообщил охранник. – Там настоящая скрипка. – Он выглянул в коридор: – Мне пора.

Оставив меня с женщиной, он ушел тем же путем назад к месту своего дежурства.

Взглянув на часы на стене, женщина сказала:

– Я спрошу ее, как только она выйдет со сцены. Вот, кстати, кажется, они уже сворачиваются.

В зале раздались аплодисменты, более громкие, чем раньше.

– Как тебя зовут? – спросила меня женщина.

Я не хотела называть ей свое имя, но не видела другого выхода.

– Райли, – сказала я.

– О’кей. – Она прошла мимо меня. – Посиди пока здесь, – она указала на один из двух стульев возле стола. – Я дам ей знать.

Я села, а она тем временем исчезла в коридоре. От волнения руки у меня вспотели, дыхание участилось. Я почему-то не верила, что все получится. Эта женщина расскажет Лизе, а та запаникует и скроется до того, как я ее увижу.

Просидев еще какое-то время с «Вайолет» на коленях, я наконец дождалась, когда стихнут аплодисменты. Послышался шум сдвигаемых стульев и гомон возбужденных голосов. Я представила себе Лизу, покидающую сцену, и женщину с фиолетовыми волосами, спешащую к ней. А потом я больше не могла этого выносить. Я встала и бросилась в коридор, чтобы поскорее увидеть мою мать.

Джейд

Силия опустилась на старинный стул в гримерке.

– Кажется, я становлюсь слишком старой для всего этого, – проговорила она с улыбкой.

– Не забывай Бонни Райт, – напомнила ей Джейд, как делала каждый раз, когда они чувствовали усталость.

Бонни считалась героиней среди музыкантов, ибо продолжала выступать, когда ей было уже за шестьдесят. Джейд и Силия были ее моложе более чем на двадцать лет. Конечно, они очень уставали после каждого концерта, но все равно это были самые лучшие моменты их жизни. А Джейд с пяти лет знала, что такое выступать перед благодарными зрителями. Никакой наркотик в мире не мог вызвать у нее похожих чувств.

– Хочу позвонить детям до того, как мы пойдем есть. – Силия потянулась за рюкзаком. – Ребята сказали, что подождут.

– Хорошая идея. – Джейд захлопнула свой футляр и поставила на пол рядом со стулом.

Силия начала доставать из рюкзака телефон, но в этот самый момент к ним в гримерку заглянула женщина с фиолетовыми волосами, которую, как вспомнила Джейд, звали Кэт, и сказала:

– Джейд, там девушка. Она хочет с тобой поговорить.

Джейд с трудом сдержала стон. Каждый раз после концерта появлялись музыканты, вдохновленные их выступлением. Одни хотели просто пообщаться, другие – выразить восхищение или спросить совета у опытного музыканта. Это была одновременно и приятная, и изматывающая часть ее работы. Она взглянула на Силию. Та едва заметно качнула ей головой.

– Пожалуйста, извинитесь за меня, – промолвила Джейд. – Скажите, что, если она может написать мне письмо, если…

– Она говорит, что она ваша сестра.

У Джейд заломило виски. Вот оно! То, чего она так страшилась, думала она об этом или же нет. Она опять взглянула на Силию, которая, в ужасе округлив глаза, в свою очередь смотрела на нее, ожидая, что произойдет что-то недоброе.

– У меня нет сестры, – ответила Джейд, повернувшись к Кэт.

– Я привезла «Вайолет»! – раздался голос за дверью.

Кэт быстро ретировалась в коридор, закрыв за собой дверь гримерки.

– Вам сюда нельзя! – строго сказала она.

– О боже! – Джейд вскочила со стула и ринулась к двери.

Преградив ей дорогу, Силия схватила ее за руку.

– Нет, – взмолилась она. – Не надо!

Джейд высвободила руку и распахнула дверь.

– Впустите ее! – закричала она, выискивая глазами девушку за спиной Кэт.

Кэт неохотно отошла, и к Джейд подошла молодая девушка, черты которой показались ей немного знакомыми. Кудрявые волосы доставали до плеч. Она не улыбалась, а в ее карих глазах застыла тревога.

Если не считать того случая, когда Джейд мельком заметила Райли из спальни матери семь лет назад, последний раз она видела ее в ресторане в Морхед-Сити, когда отмечали ее девять лет. Девушка, которая стояла теперь перед ней, могла оказаться самозванкой, правда, чутье подсказывало Джейд обратное. Темные глаза, длинные ресницы, форма рта – да, это была ее дочь. Джейд потянулась к ней, чтобы заключить в объятия, и в глазах Райли тут же исчез страх. Джейд прижала ее к себе, и Райли затряслась в рыданиях. Кэт, увидев это, тихо скользнула за дверь и скрылась в коридоре.

– Все хорошо, хорошо, – шептала Джейд, прижавшись щекой к волосам дочери, как когда-то, когда та была крошкой.

Силия положила руку на спину Джейд, но та не шевельнулась. Она знала, что ее подруга напугана не меньше ее, но единственное, что ей было важно сейчас, это то, что Райли рядом и она наконец-то обнимает свою малышку.

Так они стояли не меньше минуты. Но Джейд знала, что, сколько бы времени она ни обнимала дочь, ей все равно будет недостаточно, а эти эмоции рано или поздно должны будут привести к разговору, который неминуемо затронет невыносимые для нее темы. И, желая отдалить страшное, она готова была простоять так вечно. Наконец Райли высвободилась из ее объятий и вытерла слезы. А Джейд, чувствуя на себе взгляд Силии и не в состоянии сказать хотя бы слово, все еще продолжала держать дочь за руку, словно боялась отпустить.

– Я принесла тебе кое-что, чему ты точно обрадуешься, – смущенно пробормотала Райли и потянулась за футляром со скрипкой.

Джейд сразу узнала его. Красивая старая кожа. Старый ярлык с карандашным рисунком фиалки.

– Моя «Вайолет», – прошептала она, касаясь футляра.

И тут между ними, как карающий меч, встала Силия. Ее лицо выражало тревогу.

– Джейд, добром это не кончится, – предостерегающе сказала она. – Ты ведешь себя так, будто ничего страшного не случилось. Ты о чем-нибудь думаешь?

Джейд знала, что она права. Это все не к добру. Эта встреча повлечет за собой только все самое плохое, но сейчас ей было все равно.

– Я все знаю, – промолвила Райли, не обращая внимания на Силию.

На что та, повернувшись к ней, приказала:

– Тебе нужно уйти.

Джейд взяла ее за плечи и попыталась успокоить.

– Послушай, она уже здесь. – Голос ее был твердым. – Этого уже не изменить. Она здесь, и я хочу с ней поговорить. Пожалуйста.

Силия почти никогда не плакала, но сейчас ее глаза наполнились слезами. Она коснулась рук Джейд, лежащих у нее на плечах, и та, хоть и не была ни в чем уверена, снова пообещала:

– Все будет хорошо.

Отпустив Силию, Джейд позвала за собой Райли:

– Иди сюда. Садись и расскажи мне, что ты знаешь. Откуда ты можешь что-нибудь знать?.. – Ее голос оборвался. Она надеялась, что Райли не знает всего. Были вещи, которые она не хотела, чтобы знала ее дочь.

Райли взглянула на Силию, и Джейд поняла, что она боится говорить в ее присутствии.

– Все хорошо. – Она подвинула второй стул поближе к стулу Райли и села на него. – Между нами нет секретов.

– Дженни, – Райли покрепче стиснула скрипку у себя на коленях, – это она мне все рассказала.

Дженни. От одного только ее имени у Джейд сжалось сердце. Она скучала по женщине, которая была с ней рядом в один из самых сложных периодов в ее жизни.

– Райли, мне так жаль, что ты… – начала Джейд и замолчала.

– Месяц назад умер папа, – тихо произнесла Райли. – Не знаю, известно ли тебе это.

– Знаю, – вздохнула Джейд. – Я послала ему открытку о нашем туре, и когда не получила ответа, заволновалась. А потом в Интернете нашла некролог.

Узнав о смерти отца, она плакала несколько дней. Она так и не расплатилась с ним. Отец пошел на огромный риск, чтобы у нее была жизнь, полная свободы, и несмотря на то, что он никогда не говорил с ней о Райли, он был единственным человеком, благодаря которому у нее была связь с дочерью.

– Мне очень жаль, – сказала она. – Вы были близки? Я так мало о тебе знаю. Он никогда не рассказывал мне ничего о…

– Чего ты хочешь? – перебив Джейд, обратилась Силия к Райли. Она по-прежнему стояла у двери, и голос ее – от страха – был ледяным. – Надо же, болтают как ни в чем не бывало…

– Тсс, все хорошо, Силия, – бросила ей Джейд и опять повернулась к Райли. – Мне хотелось увидеться с тобой… быть с тобой… всю свою жизнь, – горячо проговорила она, будто слова давно рвались из нее, и так это и было. – Надеюсь, ты это понимаешь?..

– Силия права, – прервав ее, хрипло произнесла Райли вместо ответа. – Все рушится. Я пришла сюда тебя предупредить. – Она сильнее сжала футляр скрипки, и костяшки ее пальцев побелели. – Дэнни все знает. Он во всем тебя винит. Это нелогично, но все равно. Его лучший друг – полицейский, и Дэнни намерен рассказать ему о тебе. Возможно, после концерта в Нью-Берне тебя будет ждать полиция.

Тишина, которая повисла в гримерке, их оглушила. Джейд чувствовала, будто кровь заледенела в ее жилах, а биение сердца глухо отдавалось в голове. Она не могла видеть Силию, но ощущала, что та напряжена не меньше ее.

– Мне кажется, это моя вина, – произнесла дальше Райли. – Я сказала Дэнни, что думаю, что, возможно, ты жива. И когда поняла, что он может тебе навредить, было уже поздно. Мне казалось, я сделала все возможное, чтобы он не узнал никаких подробностей, но…

– Ты ему рассказала? – набросилась на нее Силия. – Что именно? Что ты ему рассказала?

– Силия. – Джейд посмотрела на нее с упреком, хотя сама была близка к обмороку. – Пожалуйста, не надо.

Внезапно дверь открылась, и на пороге возникли Шейн и Трэвис.

– Вы уже поговорили с детьми? – спросил Шейн. – Мы умираем с голоду.

Джейд бросила на Силию взгляд и сказала:

– Иди, а мне нужно поговорить с Райли.

В комнате сгустилось напряжение, все молча переглядывались.

– Ты кто? – наконец спросил Шейн у Райли.

– Она друг. – Джейд встала и, подняв футляр от мандолины, передала его Силии вместе с рюкзаком. Руки ее при этом дрожали. – Сходите поешьте. Я доеду до отеля на такси.

– Нет. – Силия покачала головой. – Я остаюсь.

Джейд посмотрела на нее умоляющим взглядом:

– Пожалуйста, Силия.

Ей хотелось сказать, что она все понимает, но времени на это не осталось. Ей необходимо было поговорить с дочерью. Сейчас. Наедине. Кто знает, сколько у них есть времени? А позади больше двадцати лет жизни, которые они провели поврозь…

Силия, помедлив, повиновалась. Но, проходя мимо Райли, произнесла:

– Я не знаю, что ты там слышала… какая картина сложилась у тебя в голове относительно Джейд… но она очень хороший человек. – Глаза ее блестели от слез.

И она вышла. А Джейд с тоской подумала в этот момент – вся их жизнь шла к этой секунде. К неотвратимой катастрофе.

Закрыв дверь за Силией и мужчинами, она повернулась к Райли:

– Может быть, нам стоит куда-то пойти? Я не знаю, как долго нам позволят здесь оставаться.

Райли покачала головой:

– Не хочу говорить на людях. Давай побудем здесь, пока нас не прогонят.

Райли

– Ты такая красивая, – умиленно сказала Лиза, проведя рукой по ее волосам.

Чувствуя ее нежное прикосновение, я смотрела на нее, живую и невредимую, и изнывала от сильнейшего чувства вины.

– Мне кажется, я тебе все испортила, – всхлипнула я.

– Давай не будем сейчас об этом, – сказала Лиза твердо, вытирая мне слезу. – Прямо сейчас, в эту минуту, я не в тюрьме. Я здесь, с тобой, и я хочу узнать о тебе абсолютно все. Родная моя… Я постоянно ищу тебя в Интернете, но тебя будто не существует. Как минимум раз в месяц я проверяю Фейсбук. Там есть несколько Райли Макферсон, но по ним видно, что это не ты. Правда, у одной из них в профиле стоит фотография природы, и я всегда думаю, не ты ли это, родная девочка…

Впервые за этот день я просветленно улыбнулась. Настоящим счастьем было услышать, что она, моя мать, искала меня. И она правильно предположила – это я была той Райли Макферсон, у которой в профиле стояла фотография радуги над маковым полем.

– Это я. Мне приходится быть незаметной в социальных сетях. Моя профессия – школьный психолог, и мне нужно, чтобы как можно меньше учеников, с кем я работаю, знали о моей личной жизни.

– Ты психолог! – всплеснула руками Лиза. – Это же замечательно, Райли!

Я подумала было рассказать ей, что это она вдохновила меня выбрать такую специальность – из-за ее самоубийства я захотела помогать детям – но решила не упоминать сейчас ни о чем трагическом.

– Мне нравится этим заниматься, – сказала я.

– Твой выбор о многом говорит, – промолвила Лиза. А наши глаза вели свой разговор – мы не могли наглядеться одна на другую. – О том, какой ты человек. Что у тебя глубоко в душе. Папа немного рассказал мне о Дэнни и о том, какой сложной была его жизнь, но он никогда ничего не рассказывал о тебе. Но зато я знаю, где ты живешь! – добавила она с улыбкой. – Я нашла твой адрес около года назад. Ты ведь живешь в Дархеме, да? – спросила она и с удивительной легкостью назвала мой домашний адрес.

Я кивнула. Некоторые мои ученики тоже смогли отыскать мой адрес. Сделать это было совсем не сложно. Но я не думала, что кто-то из них выучил его наизусть, и то, что она это сделала, было неоспоримым свидетельством того, что она про меня не забыла.

– Я миллион раз думала тебе написать, – взволнованно продолжила Лиза. – Мне так сильно хотелось этого, но я не могла позволить себе. Был большой риск, что тогда меня бы смогли найти, и мы с папой могли бы попасть в тюрьму. – Она споткнулась на этом слове. – А теперь, судя по всему, мне этого не избежать. – Ее взгляд показался мне отстраненным. – Но хоть теперь полиции не удастся забрать папу… И слава богу.

– Мне жаль, что, наверное, это началось из-за меня, – прошептала я.

Она замотала головой, будто пыталась отбросить прочь нехорошие мысли.

– Ты замужем? – спросила она.

– Нет, – ответила я. – Но я знаю, что ты состоишь в браке. Мы с Дженни видели ваши свадебные фотографии. Мы и папу на них заметили. – Казалось глупым называть его при ней папой, в то время как Лиза, как никто другой, знала, что он не был моим отцом.

– Где ты могла увидеть эти фотографии? – спросила она, округлив глаза – такие же, как у Дэнни, прозрачные и голубые.

– Они всплыли, когда мы искали информацию о «Джаша Трейс».

– Ничего себе! Я и подумать не могла, что они настолько доступны. Выходит, мы были недостаточно осторожны. – Она слабо улыбнулась. – Присутствие папы на нашей свадьбе стало для меня лучшим подарком. Я о таком и мечтать не могла, Райли. Мы не виделись с ним так много лет, что мне еще долго не верилось, что он все-таки к нам приехал. Мы сказали всем, что он мой дядя, и папа отлично нам подыграл. Он познакомился с нашими детьми, и они его очень полюбили. – Она бросила на меня счастливый взгляд и спросила: – Ты ведь знаешь, что у меня есть дети?

Я кивнула, стараясь подавить в себе чувство того, как ранил меня этот ее вопрос.

– Алекс и Зои, – сказала она. – Я так бы хотела, чтоб ты их увидела! На свадьбе папа очень хорошо с ними общался. И даже сыграл с группой. Было так весело! Таким беззаботным я его с детства не видела!

– А мне так и не удалось увидеть его таким, – с некоторой сухостью, которой от себя не ожидала, заметила я и не смогла сдержать дрожь в голосе. К тому моменту, как я повзрослела и узнала папу получше, он уже жил с камнем на сердце. Дэнни был прав – Лиза и ее мнимое самоубийство и правда уничтожили нашу семью.

Лиза закусила губу:

– О, Райли. Мне… – конец фразы утонул в ее горестном вздохе.

Я тяжело вздохнула, понимая, что сейчас еще больше показала свою уязвимость.

– Знаешь… когда я увидела те свадебные фотографии… – прошептала я, потеряв над собой контроль, что говорить, а что не надо бы… – я почувствовала себя… брошенной.

Лиза застыла.

– О, малышка. – Она наклонилась и коснулась моей руки. – Я тебя понимаю, родная моя…

Не желая при ней расклеиться окончательно, я попыталась найти более легкую тему, но таких почти не имелось. Мэтти, вспомнила я.

– После того как Дженни призналась, что ты моя мать, я пыталась позвонить Мэттью Харрисону. Но он сейчас в Японии с группой детей. Ты поддерживаешь с ним связь?

Лиза озадаченно склонила голову набок.

– Но… зачем ты звонила Мэтти?

– Он же мой отец? Разве нет?

Лиза медленно покачала головой.

– О, дорогая, нет. Это был… мальчик, которого я встретила в Италии. Мне стыдно признаться, но я даже имени его не знаю.

– О! – У меня не нашлось слов. Я уже почти привыкла к мысли, что мой отец – Мэттью. Человек, с которым я могла бы встретиться и который мне нравился.

Я ссутулилась на стуле и сильнее обхватила футляр со скрипкой. Лиза, похоже, не знала, что мне сказать, и повисшая в комнате тишина казалась гнетущей.

– Дэнни… – завела я другую тему. – Я бы никогда ему ничего не рассказала, если знала бы, что он станет искать информацию о тебе. Я даже не понимала, что так много всего надо скрывать, а когда поняла, было поздно. Он хочет, чтобы ты за все заплатила. Он так говорит. Ты даже представить себе не можешь, как он тебя… ненавидит.

Видит бог, я не могла избавить ее от того, чтобы не рассказать ей о том, что думает про нее ее родной брат. Лиза сжала губы, слышать слово «ненавидит» ей было больно.

– Пожалуйста, не вини себя, – ответила мне она, и взгляд ее при этом казался еще более отстраненным, я знала, что в тот момент она думала не обо мне. Она вздохнула. – Теперь я, наверное, опять постоянно буду оглядываться и бояться. Прошло много времени с тех дней, когда мне приходилось это делать. – Она закрыла глаза, пытаясь собраться духом, и когда она их снова открыла, на ее лице была боль. – Это невыносимо, Райли. Я так хочу побыть с тобой подольше, но не знаю, как это устроить.

Ее слова неожиданно задели меня весьма глубоко.

– У тебя было бы полно времени, если бы ты не ушла. – Я попыталась сказать это мягко и без желчи, но мои слова все равно ее ранили.

– Я не хотела, чтобы у тебя была мать-уголовница, – тихо сказала она.

– Может быть, если бы ты осталась на суд, тебя бы не приговорили к большому сроку, – ответила я, возможно, жестоко. – Я знаю, что это был несчастный случай.

– Пожалуйста, Райли! – Она медленно повела головой. – Давай не будем тратить время на обсуждение этого. Ведь мы ничего уже не изменим.

– Но если бы у тебя был хороший адвокат, он смог бы тебя защитить. Он сумел бы доказать, что это был несчастный случай. – Кажется, я не могла остановиться. Я прислонила футляр со скрипкой к стене, встала и начала ходить по комнате. – Почему ты не осталась? – Мой голос дрогнул. – Все могло бы обернуться куда лучше! Может, ты и отсидела бы какой-то срок, но я смогла бы тебя навещать. У меня была бы возможность узнать тебя, а Дэнни не слетел бы с катушек подростком. И, может даже, не поехал бы в Ирак.

– О, Райли. – Лиза опять закусила губу. – Ты, наверно, права, но я была слишком напугана, чтобы так рисковать. И я сама была, по сути, подросток – не могла думать вперед и предполагать что-то в будущем… Папа придумал мне способ выбраться. Я верила, что он знает, как будет лучше. И в общем и целом это неплохо для меня обернулось. До настоящего момента.

– Ну да, пока не объявилась твоя дочь и все не испортила! – Я слушала себя как другого человека. Неужели это я говорю все эти слова той, которую так искала и так хотела увидеть! Последние мои слова прозвучали по-ребячески гневно, как часто срываются мои подопечные, но я ничего не могла с этим поделать.

– Я не это имела…

Я встала напротив нее:

– Ты жалеешь о том, что сбежала?

Лиза ненадолго задумалась, пытаясь подобрать слова. Но даже по ее молчанию я поняла, что она не жалела.

– Моя жизнь – намного лучше, чем я того заслуживаю, – произнесла она наконец, – но в ней всегда зиял огромный пробел. Потому что в ней не было тебя, родителей и Дэнни. Я говорю это не потому, что ты здесь. Мне казалось, что я поступаю так, как было бы лучше для тебя. Все-таки с тобой всегда оставались два любящих тебя родителя. Я не знала, что мама умрет такой молодой. Не знала, что Дэнни пойдет в армию и будет потом страдать. Мне казалось, вам будет лучше, если я просто исчезну. Моя история была вынесена на публику… досужие разговоры… все это уже тогда плохо отражалось на Дэнни. И я не хотела, чтобы это повлияло и на тебя.

– И еще ты хотела быть свободной, – вставила я.

– Конечно, я хотела быть свободной! – воскликнула Лиза, и на ее щеках выступили красные пятна. – Но не от тебя. Ни в коем случае не от тебя. Я тебя люблю…

Я покачала головой:

– Ты получила свою свободу, Лиза. А нам с Дэнни достался пожизненный приговор пребывать в доме, полном лжи.

Мои слова как-то впечатлили ее.

– Райли, называй меня Джейд, – попросила она, кажется, пропустив мимо ушей все, что я сказала. – Пожалуйста. Тебе нужно называть меня Джейд, – повторила она так, словно делала мне выговор.

И тут меня ударила мысль: она могла сколько угодно твердить, что любит меня, но действия ее говорили обратное! И так было всегда. Внезапно мне захотелось выбраться из этой тесной гримерки. Здесь было мне слишком больно.

И прежде чем Лиза успела сказать еще что-нибудь, я бросилась к двери и вылетела в коридор. Пробежав череду пустых помещений темного клуба, я толкнула двойные двери и, хватая ртом теплый летний воздух, выскочила на тротуар. До машины я бежала, громко топая, словно хотела отпугнуть Лизу, которая, как мне казалось, должна была броситься за мной вдогонку.

К тому моменту, как я добралась до машины, я уже выбилась из сил. Прислонившись к дверце, я обернулась посмотреть, не бежит ли и в самом деле Лиза за мной. Нет. За мной никто не бежал.

А жаль, подумала я, мне бы хотелось, чтобы она попыталась меня остановить.

Джейд

Свернувшись калачиком в кресле, Джейд наблюдала за Силией, которая расхаживала по спальне из угла в угол. Когда она вернулась в отель и все рассказала подруге, та обняла ее и дала вволю выплакаться. Но сейчас Силия пыталась определить план их дальнейших действий. А Джейд все еще вела разговор с Райли, мысленный разговор, наполненный нежностью, прощением и пониманием. Она понимала, что, не желая того, обидела Райли. А между тем ее дочь была последним человеком в мире, которого бы она хотела обидеть.

– Что ж, первым делом мы должны отменить поездку в Нью-Берн, – подвела итог Силия своим размышлениям. – Другого выхода нет, хоть на нас и обрушится шквал газетных упреков.

– Нет, – возразила ей Джейд.

Прекратив расхаживать, Силия внутренне напряглась.

– Как это «нет»?

– Какой в этом смысл, Силия? Дэнни меня ненавидит, и у него есть друзья в полиции. Он знает наше расписание. Знает, где все наши остановки. И даже если мы отменим весь оставшийся тур, он сумеет меня найти. – Джейд поскребла ногтем пятнышко на подлокотнике кресла. – Для меня все кончено.

Силия села на полу возле кровати.

– Не ты одна пострадаешь. И я тоже. А также Шейн и Трэвис. Не говоря о наших детях.

Что ж… Силия была права. Много лет назад Джейд с отцовской помощью уберегла себя и свою семью от затянувшегося судебного процесса и мучительной публичной огласки. И сейчас ей тем более не хотелось, чтобы ее нынешней семье угрожало что-то подобное. Но вряд ли им удастся этого избежать.

– Я знаю, – промолвила она едва слышно. – Я очень сожалею, но, боюсь, вся эта ситуация только ухудшит состояние дел в нашей группе.

– Это убьет нашу группу.

Джейд поежилась. Обычно Силия проявляла к ней сочувствие и поддерживала всеми силами. Но сейчас она злилась, и винить ее за это она не могла.

– Я знаю, что это будет ужасно для Алекса и Зои. – Ее голос сорвался, однако она продолжила говорить: – Просто у нас нет выхода.

Как она сможет когда-нибудь объяснить все это детям? И что будет, если ее посадят в тюрьму в Виргинии, за тысячи миль от их дома?

Трясущимися руками она вытирала слезы.

– Я все-таки думаю, что выход должен найтись, – возразила ей Силия.

– Райли очень страдает из-за того, что я ее оставила, – сказала Джейд. Последние минуты разговора с дочерью терзали ей сердце. «Я почувствовала себя брошенной»… – Она не понимает, почему я ее бросила.

– Ты не сказала ей правды?

Джейд покачала головой.

– Нет, конечно. – Ну как может Силия об этом спрашивать?

– Если бы ты ей сказала, то, возможно, все было бы по-другому! – воскликнула Силия. – Возможно, она бы тебя поняла. И не обиделась бы. А сейчас она осталась с разбитой душой, и это, как ни крути, только ухудшает наши дела.

– Разве может быть хуже того, что есть?

Силия не ответила. Закусив нижнюю губу, она погладила рукой покрывало. Что она могла сказать? Ситуация была из рук вон никудышная…

– Я должна попытаться поговорить с ней еще раз, – убежденно сказала Джейд. – Завтра же. Я не могу позволить, чтобы наша встреча закончилась так, как вчера!

– Ты знаешь, где она живет? – удивленно спросила Силия.

– У меня есть ее адрес в телефоне, в записной книжке.

Силия бросила на нее недоуменный взгляд.

– Я не надеялась, что им воспользуюсь, – вздохнула Джейд.

Некоторое время Силия молча смотрела на нее, затем подошла к окну и уставилась взглядом в темноту. Было почти два часа ночи. Чапэл-Хилл спал. В соседнем номере Шейн и Трэвис пребывали в блаженном неведении, что завтра утром их жизнь необратимо изменится.

– Мы должны сказать ребятам, – пробормотала Джейд.

Не ответив ей, Силия подошла к комоду, вытащила из него свой рюкзак и прошагала из спальни в гостиную. «Неужели она собирается прямо сейчас рассказать все Шейну и Трэвису?» – с тревогой подумала Джейд. Несколько минут она, не двигаясь, прислушивалась к шагам Силии в гостиной – та выдвинула и задвинула какие-то ящики и потом проследовала к выходу из номера. Дверь открылась и тут же закрылась. Затаив дыхание, Джейд слушала, как удаляются по коридору шаги, и когда они совершенно стихли, с облегчением выдохнула. Силия пока еще не собиралась ничего рассказывать Шейну и Трэвису. Она ее хорошо знала. Ей просто нужно было побыть одной и подумать. Ей нужно было время, чтобы осознать тот факт, к которому сама она, Джейд, уже пришла, – все кончено.

Райли

После трех недель, проведенных вдали от дома, в своей собственной квартире я почувствовала себя чужой. Войдя, я убавила мощность кондиционера и заправила постель, выполняя все действия на автопилоте, стараясь не думать о разговоре с Лизой. Мне нужно было хоть что-нибудь съесть, но в кладовой у меня не было никакой еды, а в холодильнике все продукты, которые там оставались, почему-то приобрели неприятный запах. Я заварила чашечку ромашкового чая в микроволновке, но забыла ее оттуда забрать – легла на диван и, уставившись на темный потолок, стала думать о Лизе. Я все время представляла ее лицо. Бледные голубые глаза. Строгие черты. Линии морщин поперек лба, особенно отчетливо проявившихся тогда, когда она увидела, как я на нее разозлилась. Каких бы чувств я ни ожидала от себя и от нее, но уж никак не думала, что разозлюсь на нее. Для меня это было полной неожиданностью. Почему так случилось? Ведь я знала, что она живет сценой. Но, как известно, знать и наблюдать – не одно и то же. Наблюдая ее насыщенную, активную жизнь, я только усилила в себе текущую пустоту моего собственного существования. Едва ли это была ее вина, и я очень сожалела, что повела себя как упрямый подросток, оттолкнула ее от себя. Или во мне сидел страх, что она может меня оттолкнуть, и я сделала это первой, чтобы не быть второй раз брошенной ею?

Неожиданно зазвонил мой сотовый, и, вытащив его из кармана бриджей, я посмотрела на экран. «Дженни Лайонс». Я и сама хотела ей позвонить, но подумала, что уже поздно и она спит. Хотя мне следовало бы догадаться, что ей тоже сейчас не до сна. Я уже собиралась было ответить на звонок, как кто-то вдруг постучал в дверь квартиры. От неожиданности я вздрогнула. Кто бы это мог быть? Никто не знал, что я в городе. Никто, кроме Лизы. И только ей было известно, где я живу.

В дверь постучали снова, и на этот раз стук был более настойчивым. Сунув продолжавший звонить телефон обратно в карман, я подошла к двери и прислушалась.

– Кто это? – спросила я.

– Райли, это Силия. Впусти меня, пожалуйста.

Секунду подумав, открывать или не открывать, в конце концов я повернула замок и чуть приоткрыла дверь. В свете лампы, горевшей в прихожей, я увидела только Силию. Она была бледна, было видно, что она устала. Да я и сама выглядела не лучше.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я, глядя на нее в чуть приоткрытую дверь.

– Мне нужно поговорить с тобой, – услышала я. – Это очень важно. Пожалуйста, впусти меня, Райли.

После секундного раздумья я спросила:

– Это Лиза тебя подослала?

– Нет. Я нашла твой адрес в записной книжке ее телефона. Я пришла сама.

Я знала, что не нравлюсь Силии, и боялась причины, по которой она появилась у моей двери, но мы обе любили Лизу. Это было то, что нас объединяло. Открыв дверь, я отступила на шаг, впуская Силию в квартиру.

– Заходи, – пригласила я.

Когда она вошла в мою маленькую гостиную, я заметила, что на ней те же джинсы и футболка, в которых она выступала на концерте. Волосы были взъерошены так, будто она сделала это намеренно, а лицо утратило следы радости, которую она распространяла вокруг, пока находилась на сцене. Она совсем не была похожа на ту женщину, которую я видела сегодня всего пару часов назад.

– Мы можем присесть? – спросила она.

Я кивнула и опустилась на диван. Силия села на краешек стула и, наклонившись ко мне, поставила локоть на колено и подперла рукой подбородок.

– Сначала я хочу извиниться за то, как отнеслась к тебе в клубе, – сказала она. – Это просто из-за того… Я понимаю, что ты этого не хотела намеренно, но ты совершенно определенно испортила нашу жизнь.

Я не знала, что мне на это ответить. Она была права. Но их жизнь и до моего появления висела на волоске – за много-много лет до моего появления.

– Я хотела поговорить с тобой о твоем брате и его друзьях-копах. Он, Дэнни, заботится о тебе?

– Конечно, заботится, – ответила я. – Но это неважно. Поверь мне, я не могу на это повлиять. Если бы была какая-то возможность сделать это, я бы это сделала, но такой возможности нет.

– Можешь ты по крайней мере поговорить с ним об этом?

– Я уже говорила. И это ни к чему не привело.

– Может быть, Джейд самой стоит с ним поговорить?

Я покачала головой. Это была очень плохая мысль.

Взглянув на свои руки, Силия покрутила обручальное кольцо на пальце – жест говорил о том, что она сильно нервничала, – затем снова подняла глаза на меня.

– Райли, я хочу, чтобы у тебя все было хорошо – ты ведь дочь Джейд, – сказала она. – Но благополучие Джейд меня волнует намного больше. Я люблю ее и поэтому не могу позволить тебе думать, что, убегая из дома, она действовала из эгоизма. Неважно, что произойдет с ней или с нашей группой, но я не могу позволить тебе так думать о ней. Она была совсем девочкой и, покидая тебя, считала, что тебе так будет лучше.

– И как же, по-вашему, я должна о ней думать, после того, как она меня бросила? – спросила я с несвойственной мне до этого момента прямолинейностью. – Как мне забыть, что она ушла от меня навсегда, а потом начала свою жизнь заново?

– Что ж… – Силия посмотрела на меня задумчиво, а потом сказала: – Возможно, я могу тебе помочь оставить это в прошлом.

– Каким образом?

Она снова покрутила кольцо, прежде чем взглянуть на меня.

– Она боялась суда, – сказала она. – Боялась, что на нем кое-что откроется.

Я ощутила покалывание на коже. Я была не уверена, что хочу слушать, что Силия расскажет мне дальше, но останавливать ее не стала.

– Больше всего Джейд боялась, что кто-то об этом узнает, – продолжила Силия. – Она не знает, что я здесь. А если бы узнала, что я тебе об этом рассказываю, то очень бы разозлилась на меня. Но…

– О чем ты говоришь? Она не хочет, чтобы я знала – о чем?

– Скажи, у тебя ведь есть шрам на лбу? – внезапно спросила она.

Я медленно кивнула и, приподняв челку и наклонившись к свету, показала ей шрам.

Силия встала и пригляделась.

– Он почти незаметен, – сказала я. – Совсем небольшой. – Я снова опустила челку. – И какое отношение ко всему имеет мой шрам?

– Самое прямое, – ответила Силия. А дальше я услышала то, чего никак не ожидала услышать: – Твоим отцом был Стив Дэвис.

На то, чтобы осознать ее слова, у меня ушло целых несколько секунд.

– О нет, – выдохнула я, чувствуя, что мне становится плохо. – Они были любовниками?

– Нет! Господи, нет! – Силия сжала кулаки. – Она родила тебя, когда ей было пятнадцать, Райли. А ему тогда было сорок. Их едва ли можно было назвать любовниками. – Щеки Силии стали алыми. – Он изнасиловал ее. Тогда она еще не понимала, что это было изнасилованием. Понадобилось несколько лет, прежде чем она поняла, что это было. Тогда она считала, что это ее вина. Видишь ли, он имел полную власть над ней. Это случилось, когда они были на музыкальном фестивале в Италии.

Силия замолчала. Я медленно приходила в себя, но все, что я сегодня съела – начес и пиво, – подступило к самому горлу. Я вспомнила видео с гастролями по Италии. Перед моими глазами всплыл момент, когда Стивен Дэвис указал дирижерской палочкой в сторону Лизы. И как после этого она вышла из группы студентов и начала выступление.

– Он попросил ее зайти к нему в номер, чтобы обсудить небольшое музыкальное произведение, – между тем продолжила Силия. – Джейд не хотела идти к нему одна и взяла с собой своего друга Мэтти. Но когда они оказались в его комнате, Стивен отправил Мэтти с каким-то поручением, и Джейд осталась с ним наедине.

Я поднялась с дивана, однако не была уверена, что успею добежать до туалета.

– Меня тошнит, – пробормотала я и побежала вон из гостиной. Закрывшись в туалете, я села на крышку унитаза и, опустив голову, стала ждать, когда пройдет тошнота.

На мгновение я забыла, где нахожусь. В Дархеме? В Нью-Берне? Я чувствовала себя очень странно, словно мое тело мне не принадлежало. Моя мать зачала меня во время изнасилования, ей тогда едва исполнилось пятнадцать лет. А моим отцом был похотливый извращенец. Но моя мать доверяла этому мужчине. Господи, что же должна была чувствовать Лиза всякий раз, когда смотрела на меня? Дженни показывала мне фотографию, где она обнимает меня. Она говорила, что Лиза не хотела расставаться со мной. Но разве Лиза могла чувствовать что-то помимо злобы и отвращения, когда взгляд ее останавливался на ее «младшей сестре»? Всякий раз, когда она смотрела на меня, я напоминала ей самый страшный кошмар ее жизни.

– Тебе нужна помощь? – послышался за дверью голос Силии.

– Нет, – ответила я едва слышно и, борясь с приступом слабости, вытерла холодный пот со лба.

Медленно поднявшись, я сполоснула лицо прохладной водой и отшатнулась от своего бледного отражения в зеркале. Так вот, значит, от кого мне достались темные волосы и глаза. Теперь я не хотела их видеть.

Я открыла дверь ванной, и Силия встретила мое появление тревожным взглядом.

– Прости, но у меня не было выхода, я должна была тебе рассказать, ведь иначе картина меняется… – виновато проговорила она.

Чувствуя, что мне не хватит сил дойти до дивана, я села на ковер в прихожей и прислонилась спиной к стене. Телефон в кармане врезался мне в бедро, и я вынула его и положила на пол рядом с собой.

– Так вот в чем дело… Она была в бешенстве… Значит, это не был несчастный случай?.. – Я страдальчески посмотрела на Силию снизу вверх.

Силия села напротив меня.

– А ты сама что-нибудь помнишь об этом дне? – спросила она.

Я медленно покачала головой, опасаясь, что головокружение вернется.

– Абсолютно ничего, – произнесла я. – Мне было всего два с небольшим. Естественно, я ничего не помню о том дне. Дэнни говорил, что шрам на лбу я получила в тот день, но я ничего не помню.

– Мне кажется, что это и хорошо, что не помнишь. – Силия обхватила руками колени. – Джейд рассказывала мне, что, когда это все произошло, вы с ней были одни в доме. Стивен позвонил и сообщил, что собирается зайти. Конечно же, он был последним человеком, которого она хотела видеть. После того случая в Италии… она никогда не оставалась с ним наедине.

Я передернула плечами.

– Она была в ужасе. И поскольку знала, где отец хранил ключи от ящика с пистолетом, заранее приготовила его, хотя и не собиралась им воспользоваться. Он даже не был заряжен. Она просто хотела иметь его при себе на случай, если Стивен снова попытается что-то сделать. Она рассчитывала просто напугать его. Положив пистолет в соседней комнате, откуда ей его легко было взять, она позвонила Мэтти и попросила прийти. Но Стивен его припугнул и прогнал. – Силия погладила пальцами ворс ковра, на котором мы сидели. – И знаешь, чего хотел Стивен? – спросила она.

– Секса? – с болезненной интонацией спросила я.

– Нет, – покачала Силия головой. – Он хотел свою дочь. Тебя. Каким-то образом он догадался, что ты его ребенок. Его жена не могла иметь детей, и он сказал Джейд, что планирует нанять серьезного адвоката, чтобы получить опеку над тобой. И приманивал ее тем, что говорил, как хорошо сможет тебя обеспечить, сделать из тебя великого музыканта и так далее и тому подобное. И Лиза испугалась, потому что знала, что Стивен всегда получает то, чего хочет.

– Получается, что она убила его, чтобы он не смог оформить на меня опекунство?

Силия покачала головой.

– Нет, Райли. – Наклонившись вперед, она поставила руки на ковер и взглянула мне прямо в глаза. – Еще в те времена, когда она была маленькой… он начал совращать ее. Он ее трогал. Ласкал. Называй это, как тебе угодно. – Гневный алый цвет снова появился на щеках Силии.

– О, нет. – Я прижала руку ко рту. – О, как это жутко.

Маленькая девочка и ее крошечная скрипка на кассетной видеозаписи. Какую цену Лизе пришлось заплатить за свою известность? Этот много лет не дающий мне покоя вопрос внезапно снова возник в моем мозгу. Почему она никому не сказала? Но я была психологом, поэтому знала ответ. Как Силия уже сказала, Стивен обладал полной властью над ней. Она была зависима от него – из-за уроков, из-за своего будущего. Он мог разрушить ее жизнь одним телефонным звонком, что как раз он и попытался сделать, стараясь держать ее подальше от Джуллиарда. Мое сердце болезненно сжималось при мысли, какой же напуганной и запутавшейся девочкой она была. Я ненавидела Стивена Дэвиса. И никогда бы не признала его своим отцом.

– В общем, – продолжила Силия, – они находились в гостиной, и Дэвис говорил, как он собирается заполучить опеку над тобой. Он убедил ее в том, что сможет это сделать, и она очень испугалась, что потеряет тебя. Я не думаю, Райли, что она действовала рационально. Она вошла в комнату, где лежал пистолет, и зарядила обойму. Она говорила, что только хотела напугать его. Выстрелить в окно или в мебель, чтобы дать ему понять, что она не шутит, но я думаю, дело в том, что она была не в себе в тот момент. Она боялась тебя потерять. Когда она вернулась обратно в гостиную, он держал тебя на коленях.

Чувствуя, что мне сейчас не хватит воздуха, я сказала:

– Я вообще ничего из этого не помню.

– Я рада, что ты не помнишь. Когда Джейд увидела тебя у него на коленях, она вспомнила те вещи, которые он вытворял с ней в детстве, и, не помня себя, закричала. Подлетев к нему, она в состоянии аффекта вырвала тебя у него из рук и оттолкнула в сторону… И выстрелила… разнесла к чертям его гнилую башку.

Сложив перед собой руки, словно в молитве, я поднесла их к лицу и едва слышно прошептала:

– То есть это все-таки не был несчастный случай. – Я чувствовала, что сейчас онемею от шока и горя. – И она даже после этого не рассказала никому, что он с ней сделал?

– Она боялась, что это будет походить на мотив, – ответила Силия. – Истинным ее побуждением в том порыве было стремление защитить тебя, свою дочь.

Впервые за все время я смогла понять, почему Лиза решилась на этот побег. Если бы правда открылась во время суда, если бы стало известно, что Стивен Дэвид совращал ее, что он ее изнасиловал, – возможно, она бы и получила сочувствие некоторых присяжных, но они бы знали, что у нее было полно причин, чтобы убить его. Она бы никогда не смогла доказать, что выстрел был случайным… потому что он не был случайным.

– Ты ударилась головой о кофейный столик, – тихо сказала Силия.

Опустив голову, я нащупала шрам на лбу.

– Вот уж не думала, что придется рассказать тебе обо всем этом. Но тебе необходимо было знать. Я не хотела, чтобы ты думала, будто она намеренно тебя бросила.

Кивнув ей, я прошептала:

– Спасибо, что рассказала.

– Джейд отказалась отменить поездку в Нью-Берн, – сказала Силия. – Она примет все, что угодно, что Дэнни и его друзья подсунут ей. Даже если это уничтожит ее. И ты знаешь, что так и будет. Она ведет себя очень мужественно, но ей грозит пожизненное заключение, и я очень боюсь за нее.

Я прижала пальцы к глазам, пытаясь остановить слезы.

– Я поговорю с Дэнни еще раз, – сказала я, очень надеясь на то, что он не успел рассказать Гарри о Лизе. – Но я не думаю, что он отступится.

Силия подняла с полу мой телефон.

– Я тебе запишу свой номер, – сказала она, быстро нажимая нужные цифры. – Позвони мне после того, как ты поговоришь с ним, хорошо?

– Он очень зол, Силия, – сказала я. – Все, чем он сейчас озабочен, – это как навредить Лизе. Он хочет сделать ей так же больно, как когда-то больно сделала она ему. Он жаждет правосудия.

Силия встала.

– Я все равно не перестану надеяться. – К моему удивлению, она наклонилась и поцеловала меня в макушку. – И к тому же… – добавила она, выпрямившись, – правосудие может быть в разных формах.

Райли

После того как Силия ушла, я даже и не рассчитывала, что пойду спать, хотя было уже четыре утра. Я была вымотана до предела, но разум все еще бодрствовал. Из головы никак не выходила Лиза в тот момент, когда она сталкивала меня с коленей Стивена Дэвиса, а потом стреляла ему в голову. Мне казалось, эти картины теперь навсегда останутся со мной.

Я попробовала дозвониться до Дэнни, однако ничуть не удивилась, когда он не ответил. Тогда я взяла сумку с вещами, закрыла квартиру и спустилась в гараж, к машине. Едва я села за руль, как раздался звонок мобильного. Снова звонила Дженни. Но я решила, что перезвоню ей, когда уже буду в дороге, сейчас мне хотелось поскорее вернуться в Нью-Берн. Я надеялась, что быстро доеду до трейлера Дэнни, разбужу его и расскажу все, что узнала. Я буду умолять его не говорить Гарри о Лизе… если, конечно, он ему уже все не выложил.

За стеклом была кромешная тьма, и я почти не видела дорогу. Дважды я набирала Дженни, но оказывалась не готова к разговору – мешали слезы и судорожные рыдания, которых я не могла унять, так что я сбрасывала вызов. В конце концов, уже подъезжая к Голдсборо и чувствуя, что уже немного успокоилась, я набрала ее номер и дождалась ответа.

Дженни была в бешенстве.

– У тебя все в порядке? – взволнованно заговорила она. Я включила громкую связь, и ее голос заполнил салон машины. – Я чуть с ума не сошла! Не имела никакого представления, что…

– Я жива, – успокоила я ее. – И это самая лучшая новость, которую я могу вам сообщить.

– Что случилось? – мгновенно сменила тон Дженни.

Из глаз у меня снова полились слезы, и я поняла, что не могу произнести ни слова.

– Дорогая, – позвала меня Дженни. – Расскажи мне все. Поговори со мной.

– Стивен Дэвис был моим отцом, – выдавила я с трудом.

Повисла мучительная пауза, и меня захлестнула новая волна рыданий. Я едва различала дорогу перед собой.

– Нет, – наконец произнесла Дженни. – Я не верю в это. Я не хочу в это верить!

Я рассказала ей все, что поведала мне Силия. Я говорила сбивчиво и неразборчиво, и Дженни приходилось переспрашивать по нескольку раз. К тому моменту, как я изложила ей всю историю, ее голос тоже ослаб.

– Если бы только Лиза рассказала родителям о том, что происходит! – простонала она. – Они бы сделали что-нибудь, смогли бы помочь ей!

– Я знаю. – Я всхлипнула.

– Она была такой нежной девочкой… Мне всегда было трудно представить, как она держит в руках пистолет, и уж тем более как стреляет из него. Теперь, по крайней мере, я могу себе все это объяснить. Она бы и не на такое пошла ради того, чтобы защитить тебя.

– Но, Дженни, я так ужасно себя с ней вела! Я была в жутком расстройстве, сама не своя, когда разговаривала с ней.

– Ты сказала ей, чтобы она держалась подальше от Нью-Берна? – спросила Дженни.

– Она приедет в любом случае, – ответила я. – И теперь мне нужно поговорить с Дэнни. Я должна попытаться…

Неожиданно на дорогу прямо передо мной выскочил олень. В свете фар я едва смогла его заметить, только бурая шерсть мелькнула перед глазами. Инстинктивно я дернула руль вправо и закричала. Машина взлетела над дорогой, и крутить руль было уже бесполезно. Шины оторвались от земли, и я катапультировалась в темноту, как ракета.

Джейд

На следующее утро Джейд и Силия тихо сидели в отеле за столом в зале для завтраков. Через стол от них Шейн и Трэвис, уплетая яичницу с беконом, обсуждали список песен для предстоящего концертного вечера. Но Силии и Джейд было не до этого. Джейд знала, что Силия расстроена из-за всего случившегося. Но она была расстроена не меньше ее. Джейд была расстроена не только из-за себя самой, но и по другим причинам. Она хотела снова увидеть Райли. Прямо сейчас ей хотелось взять такси и поехать к дочери, и только страх удержал ее от этого. Они плохо расстались минувшим вечером. Райли убежала от нее в таком состоянии, словно навсегда собиралась прекратить с ней всякую связь. Выглядело это очень убедительно, и Джейд поверила, что дочь приняла окончательное решение. Если бы только у нее было больше времени, чтобы поговорить с Райли! Она хотела установить с ней крепкую связь, которой они всю жизнь были лишены. И это ее желание оказалось настолько всепоглощающим, что оно почти вытеснило все опасения по поводу сегодняшнего концерта в Нью-Берне. Возможно, Дэнни уже рассказал о ней своему другу-полицейскому. И скоро, может быть, ей снова светят наручники. Сердце Джейд забилось сильней от этой мысли. На ее запястьях снова будут наручники, как когда-то давно… Она никогда не думала, что ей снова придется пройти через это. Двадцать четыре года назад она столкнулась с перспективой того, что ей придется провести несколько лет в тюрьме. Теперь это казалось прогулкой в парке по сравнению с тем, с чем она могла столкнуться сейчас. Мало того, что она убила человека и сбежала из-под залога – потом в течение нескольких лет она выдавала себя за другую личность… И теперь одному богу ведомо, под какие еще статьи она могла подпасть в своем поведении. По крайней мере, хотя бы отцу сейчас ничто не грозило – он умер, – и теперь его не могли арестовать. Если бы ему пришлось понести ответственность за все то, что она сделала, это бы только удвоило ее страдания. Единственное, в чем не сомневалась Джейд, так это в том, что она абсолютно во всем признается. Все обвинения против себя она примет без всяких возражений. Главное, чтобы Райли не узнала, что ее отец – омерзительный сукин сын.

Уставившись в тарелку с нетронутой яичницей и кусочком бекона, она не смогла удержать вырвавшийся из горла вздох сожаления, больше похожий на стон.

– Что с тобой? – Трэвис, опустив вилку, посмотрел на нее через стол.

Трэвис всегда был очень чутким. Всегда всех мирил и ко всем проявлял заботу. Он ненавидел любого рода конфликты. Но сейчас Джейд не смогла придумать ничего походящего, чтобы успокоить его. Не в силах поднять глаза, она так ничего ему и не ответила.

Силия обняла Джейд за плечи и прошептала на ухо:

– Все будет в порядке. Мы справимся с этим.

– О чем вы там говорите? – спросил Шейн. – Что вообще происходит? С чем вам нужно справиться?

– Да так, ничего особенного, – ответила Силия. – С ней все будет хорошо.

Она не хотела рассказывать им все прямо сейчас, за завтраком. Не хотела ошарашивать их неприятными подробностями. Она вообще считала, что не стоит их посвящать в происходящее хотя бы некоторое время – пока все не прояснится. Силия сказала Джейд, что им необходимо «просто переждать все это» некоторое время. Джейд не совсем понимала, что она имела в виду, но у нее также не было сил спорить с ней. Поздно ночью Силия внезапно покинула гостиницу, а когда под утро вернулась в номер, была тихой и какой-то измотанной. И ни о чем не хотела говорить. Джейд ненавидела такие моменты – когда между ними возникало непонимание. И тем более сейчас – когда, возможно, они проводили вместе последние часы. Ее последние часы на свободе. Будет ли полиция выслеживать ее до концерта или после? Будет ли Райли на концерте или останется дома, не желая видеть катастрофу, причиной которой стали они с Дэнни?

– Ты действительно выглядишь дерьмово, – сказал Шейн Джейд.

– Шейн?! – с упреком одернула его Силия. – Твое замечание не очень-то помогает.

Собираясь встать, Джейд отодвинула стул от стола.

– Я пошла наверх, в комнату, – сказала она.

– Может, вам действительно немного полежать, отдохнуть? – предложил Трэвис. – Нам не обязательно выезжать отсюда до одиннадцати.

Джейд кивнула, но по-прежнему оставалась сидеть. Она не знала, удержится ли на ногах, если встанет, во всем теле чувствовалась невероятная слабость. В одиннадцать часов они все вчетвером загрузятся в фургон, арендованный для тура, и отправятся в путь. И еще неизвестно, выдержит ли она два часа дороги до Нью-Берна с Шейном и Трэвисом, которые будут выпытывать у них, что произошло. Силия наверняка будет злиться. Зато она притворится спящей, и никто от нее ничего не добьется.

У Силии зазвонил телефон, и Джейд вздрогнула, услышав рингтон одной из задорных и оптимистичных песен их группы. Силия взглянула на экран и поднесла телефон к уху.

– Алло? – сказала она. – Да, я Силия.

Отойдя на два шага от стола, она стала слушать, что ей говорят, и все это время Джейд с напряжением следила за ней, пытаясь понять, что за звонок так взволновал подругу, которая даже отошла к окну. На мгновение у Джейд мелькнула мысль, не разговаривает ли Силия с Райли… но Райли не могла знать номер ее телефона.

Трэвис посмотрел на Силию и повернулся к Джейд:

– У вас все в порядке?

Посмотрев в его мальчишеское лицо, которому даже короткая светлая борода не придавала солидности, Джейд ничего не ответила. Ее беспокоила Силия, все еще разговаривающая по телефону – теперь она вышла из дверей зала и побрела в сторону холла. Любопытно! Она хотела встать, чтобы последовать за ней, но передумала.

– Что это с Джейд? – спросил Шейн.

Не глядя на него, она промолвила:

– Позже расскажу.

Наконец Силия вновь появилась в зале. Она уже не разговаривала по телефону, но, увидев выражение ее лица, Джейд нашла в себе силы подняться со стула.

– Что такое? – спросила она.

Силия вцепилась в ее локоть, вероятно, резче, чем намеревалась.

– Так, – сказала она, пытаясь изобразить беззаботность. – Вот что мы должны сделать. – Силия посмотрела на Шейна и Трэвиса, которые, так и не допив кофе, смотрели на нее с невнятной тревогой. – Нам с Джейд прямо сейчас необходимо уехать. Я только что позвонила насчет машины.

Какая машина? Джейд нахмурилась.

– А вы, парни, подтянетесь позже, – продолжила Силия. – Встретимся в отеле в Нью-Берне, хорошо?

– Что, черт возьми, происходит? – возмутился Шейн.

Джейд мысленно задала себе тот же вопрос, но пока оставила его при себе. Совсем скоро она выяснит, в чем дело. Наверное, что-то насчет адвоката, подумала она. Возможно, Силии каким-то образом за эту ночь, пока ее не было в номере, удалось найти адвоката. И сейчас они скорее всего пойдут увидеться с ним. Только Джейд никак не могла понять – хорошие это новости или плохие.

– Нам кое-что нужно сделать. Мы все объясним позже. А сейчас нам с Джейд нужно упаковаться и срочно выезжать. – Силия резко дернула ее за руку: – Пошли!

– Эй! – крикнул Шейн им вслед, пока они еще не скрылись. – Я думаю, что вы как минимум должны нам хоть что-нибудь объяснить!

Он сказал это так громко, что присутствующие за столиками обернулись и посмотрели в его сторону.

Силия не обратила на него внимания, но Джейд, когда они оказались одни в лифте, все-таки спросила:

– Что-то случилось? Кто это звонил?

– Звонила женщина по имени Дженни Лайонс, – ответила Силия.

– Дженни! – воскликнула Джейд. – Зачем она тебе звонила? И откуда у нее твой номер?

Двери лифта открылись, и Силия, проигнорировав вопрос, взяла Джейд за руку, вывела из лифта и повела по коридору в сторону их номера. Ей удалось вставить электронный ключ в замок только с третьей попытки. Нервы Джейд тоже были на пределе. Она нетерпеливо толкала дверь до тех пор, пока та не открылась и не загорелся наконец-таки зеленый огонек.

– Скажешь ты или нет? – с раздражением воскликнула Джейд, как только они вошли в номер.

– Слушай, – Силия едва сдерживалась. – Райли попала в аварию. Она…

– Нет! – Джейд замерла на месте, точно ее парализовало. – Скажи, что с ней все в порядке! Ради бога, прошу! Где она?

– Она сейчас в больнице без сознания.

– Боже. Здесь? Могу я пойти к ней? Она сильно пострадала?

– Она не здесь. В Голдсборо. С ней Дженни. Это произошло сегодня ночью, когда она поехала обратно в Нью-Берн… или, возможно, под утро. Она разговаривала с Дженни по телефону, когда это произошло. И из больницы позвонили именно ей, потому что ее номер был последним, который Райли набирала в телефоне.

– Но как Дженни узнала твой номер?

Почесав затылок, Силия в изнеможении присела на стул.

– Ты, конечно, разозлишься на меня, но я уже ничего не могу поделать. Я не могла поступить по-другому.

– Что ты сделала? – Джейд чувствовала, что Силия ее пугает.

– Вчера ночью я виделась с Райли.

– Ты… как? Как ты ее нашла?

– Я нашла ее адрес в твоем телефоне.

И тут Джейд вспомнила, как Силия, прежде чем вчера ночью уйти из номера, что-то искала в ящиках.

– Но ты же ей не рассказала?

Силия потупила взгляд:

– Я ей все рассказала.

Джейд задохнулась – это был удар под дых.

– Как ты могла?! – вскричала она и без сил рухнула на кровать. В один момент Силия разрушила защитную стену, которую она с таким трудом построила вокруг дочери. – Я всю жизнь положила на то, чтобы она этого никогда не узнала! Как ты могла так поступить с ней? И со мной!

– Я должна была, Джейд!

– Я думала, ты единственный человек, которому я могу доверить правду, – жалобно всхлипнула Джейд, покачав головой.

– Я не могла сидеть сложа руки и смотреть, как она уничтожает тебя. Разрушает нашу семью. Я думала, что если я с ней поговорю, если я…

– О, боже, – перебила ее Джейд, – представляю, как она, должно быть, себя чувствовала… Вот тебе и причина аварии…

– Сначала она была очень… расстроена, да, но, когда я уходила, уже почти успокоилась. – Силия покрутила обручальное кольцо на пальце. – Честно. Я думала… иначе бы я… – не договорив, она замолчала.

– Что же она сказала, когда ты рассказала ей все?

– То, чего ты ожидала, – Силия открыто посмотрела на Джейд. – Она была в ужасе, узнав все, что ты пережила. И была убита известием, когда я сказала, кто был ее отцом.

– И то, что убийство не было случайностью, – сердито добавила Джейд.

– Но зато она теперь знает, что ты сделала это, потому что боялась за нее, – мягко произнесла Силия. – И прежде чем я уехала, она пообещала, что поговорит с твоим братом еще раз. Вот почему она собиралась обратно в Нью-Берн. Дженни так сказала…

– Выходит, Дженни тоже все знает?

Силия кивнула. Джейд еще никогда в жизни не чувствовала себя настолько злой по отношению к Силии.

– Если Райли серьезно пострадала, Силия, я тебе этого никогда не прощу, – мстительно пообещала она.

– Но я не думала, что она рванет в середине ночи, пойми! – Голос Силии сорвался. – Но я должна была это сделать. Должна была.

В полном молчании они упаковали вещи, и только когда сели в черный «Линкольн», ожидавший их на стоянке, Джейд снова заговорила:

– Я хочу поговорить с Дженни.

Силия молча кивнула и вытащила телефон из рюкзака. Джейд скопировала номер Дженни на свой телефон и только после нескольких попыток сумела дрожащими пальцами вызвать Дженни.

Та ответила после первого же гудка:

– Алло?

Джейд с радостью узнала голос Дженни, и ее сердце наполнилось любовью и благодарностью.

– Дженни? – Ей показалось странным называть ее по имени. Она никогда так не делала.

– Лиза? Ох, дорогая. Где ты?

– С Райли все в порядке? – спросила она.

– Она пришла в сознание, – ответила Дженни. – И прямо сейчас мы ждем, что нам разрешат с ней увидеться. У нее сотрясение мозга и два сломанных пальца, но говорят, она очень легко отделалась. Ее пришлось буквально вырезать из автомобиля.

– Господи! – выдохнула Джейд, представляя сцену во всех деталях. – Но это точно все, что с ней случилось?

Дженни замешкалась.

– Если ты имеешь в виду ее физическое состояние, то да, – сказала она.

– Ох, Дженни. – Джейд сжала в руке телефон. – Она позвонила тебе после того, как она поговорила с Силией прошлой ночью?

– Да. Она звонила из машины и была… ну, я думаю, что она была не в лучшем состоянии. Как и я. Лиза, я не могу в это поверить. С одной стороны, мне хочется сделать тебе выговор за то, что ты столько времени молчала, скрывая правду, но, с другой стороны, я целиком тебя понимаю. Понимаю, почему ты это сделала. Жаль, что ты не рассказала нам, что Стивен с тобой вытворял. Мы остановили бы его задолго до того, как он смог что-то сделать…

– Но тогда не родилась бы Райли, – промолвила Джейд. – Мне страшно даже думать об этом.

– О, дорогая, – прошептала Дженни едва слышно. – Ты знаешь, когда она пошла на встречу с тобой, она очень боялась, что ты ее отвергнешь, не признаешь.

– Такого просто быть не могло!

– Я знаю это, но у нее было такое чувство, будто ты ее бросила. Но когда я увидела твой кулон на фотографии с сайта, я поняла, что ты не хотела, чтобы она так думала. Правда не хотела.

– Больше всего я не хотела, чтобы она узнала правду о том, кто ее отец, Дженни, – сказала Джейд. – Вот этого бы я не хотела – чтобы кто-то об этом узнал.

Силия положила руку ей на колено. Дженни в это время молчала на другом конце линии. Джейд подумала, что произошел сбой связи, но Дженни снова заговорила:

– Есть еще один человек, который теперь знает об этом.

– Кто?

– Твой брат.

– Он знает правду?..

– Он здесь, в больнице. Мы приехали из Нью-Берна вместе. И да, я рассказала ему. Лиза, он должен был знать.

– Он уже разговаривал с полицией?

Дженни замешкалась с ответом.

– Нет, но я думаю, что он все-таки… я не знаю, что он собирается делать. Трудно предсказать его действия.

– Мы с Силией уже на пути… – Джейд проводила взглядом в окне проезжавшую мимо них фуру. – Я боюсь, что он скажет им, чтобы меня арестовали прямо в больнице, – пролепетала она дрожащим голосом. – Я хочу какое-то время побыть с Райли, Дженни. Он может предоставить мне эту возможность?

– Я поговорю с ним, – пообещала Дженни. – Я сделаю все возможное.

Когда разговор был закончен, Силия молча подставила Джейд плечо, и та положила на него голову. Неужели вся ее жизнь развалится сейчас на кусочки?

Райли

Сквозь закрытые веки я почувствовала мягкое желтое свечение. Неужели я в раю, подумала я. Я не слишком-то верующая, но это была не самая худшая мысль, какая могла прийти мне в голову. Так что я продолжала лежать с закрытыми глазами еще какое-то время и даже не сразу открыла их, когда где-то слева от себя услышала голос Дженни.

– Райли? – позвала она меня. – Ты спишь?

Я вспомнила, как ехала в кромешной темноте и как дорогу мне перебежал олень. Я очень надеялась, что я его не сбила. Однако я отчетливо слышала бешеный визг тормозов и скрежет искореженного металла. Я вспомнила, – или, может быть, мне это снилось? – как ехала на машине «Скорой помощи» в отделение неотложки, пристегнутая ремнями так крепко, что не могла пошевелиться. Мне было все равно, что со мной произойдет. И мне очень понравилось это прекрасное ощущение – когда тебя ничто не волнует, когда можно наконец все передать под контроль других людей. И я принимала все, что делали со мной врачи, на время теряя сознание и снова приходя в себя. Я вспомнила мучительно-яркий свет фар машины «Скорой помощи». И острую боль в голове. Неужели Дженни все это время была рядом со мной? А Дэнни? Был ли он тоже здесь?

Теперь я немного приоткрыла глаза и сощурилась от света.

Дженни сидела на стуле рядом с кроватью. Потом, наклонившись ко мне, взяла мою руку и поднесла к губам. А когда я посмотрела на нее, улыбнулась.

– Вот вы где, – сказала она ласково. – Вот они, эти красивые карие глазки! Как ты себя чувствуешь?

Я посмотрела вниз на свою опухшую левую руку – на указательный и средний палец были наложены шины. Голова раскалывалась от боли.

– Вообще-то хреново, – сказала я хрипло.

Дженни отпустила мою неповрежденную правую руку и, взяв с соседнего столика пластиковый стакан с водой, спросила:

– Хочешь попить?

Она дала мне соломинку, и я стала пить теплую воду, постепенно избавляясь от сухости в горле.

– Я все еще в реанимации? – спросила я, когда Дженни поставила стакан обратно на столик.

– Нет, ты уже в обычной палате. Здесь есть еще одна кровать, но она пока не занята. Так что, можно сказать, ты здесь абсолютно одна.

Я повернула было голову, чтобы посмотреть на другую кровать, но, почувствовав сильную боль в макушке, оставила попытки. Затем согнула колени, пошевелила пальцами ног и, убедившись, что нижние конечности не пострадали, вздохнула с облегчением.

– Со мной все в порядке? – Я подразумевала утверждение под этой фразой, но она превратилась в вопрос.

– С тобой все будет хорошо, – ответила Дженни. – Ты сломала два пальца и получила шишку на голове. Вот и все.

Я потрогала повязку.

– Швы наложили? – спросила я. Почему-то этого я не помнила – мне или вкололи обезболивающее, или я просто в тот момент была без сознания.

– Десять швов, – сообщила Дженни. – Тебе невероятно повезло, Райли. А вот твоему автомобилю повезло меньше.

Я знала, что разбила машину. Я поняла это еще в тот момент, когда увидела, как от дороги отскочили колеса.

– Я в Нью-Берне? – спросила я.

– Нет, в Голдсборо. Это ближайший город от места, где случилась авария, поэтому они привезли тебя сюда.

Я вспомнила, как в свете фар передо мной промелькнуло животное с рыжевато-коричневой шкурой.

– Надеюсь, я не сбила оленя? – спросила я.

– Так вот кто был причиной. Они так и подумали.

Я поняла, что под «они» Дженни имела в виду либо врачей «Скорой помощи», либо свидетелей происшествия, которые меня и обнаружили. Несмотря на то что я мало что помнила, разговор с Силией накануне ночью всплывал в моей голове сейчас с пугающими подробностями. Я снова закрыла глаза. Как было бы хорошо, если бы это оказалось сном.

– Хочешь еще поспать? – спросила Дженни. – Врачи сказали, что будут будить тебя каждые тридцать минут. Но если хочешь, можешь подремать, пока я с тобой.

Поморщившись от боли, я покачала головой и спросила:

– Дэнни здесь?

Дженни кивнула.

– Я собиралась сначала заехать к нему, чтобы поговорить, – сказала я. – Я должна была ему передать наш разговор с Силией…

– Он знает, – поспешно ответила Дженни. – Мы приехали сюда вместе из Нью-Берна, и я рассказала ему.

– Что он говорит?

– Почти ничего. – Она пожала плечами, и я догадалась, что Дэнни озадачил ее своей реакцией. – В основном он молчит. Я не очень хорошо его знаю, так что мне трудно понять, о чем он думает. Но о тебе он очень искренне беспокоится. Он сейчас в комнате ожидания. Хочешь его увидеть?

Я попыталась кивнуть, но мне было больно двигать головой.

– Да, – сказала я.

– И еще, дорогая, – Дженни взяла мою руку и легонько сжала. – Я позвонила Силии и рассказала об аварии.

– Силии? Но как?..

– Нашла ее номер в твоем телефоне. Они с Лизой уже едут сюда.

– Они едут?! – Я обрадовалась какой-то невероятно детской радостью. И хоть Лиза с Дэнни могли поругаться прямо здесь, возле моей кровати, я очень хотела ее видеть. Я хотела, чтобы она была со мной.

Дженни собралась было встать, но я остановила ее.

– Называйте ее Джейд, хорошо? – попросила я. – Мы должны называть ее Джейд.

Некоторое время я лежала в палате одна и ощущала себя совершенно беспомощной. Я не смогла бы сама ни взять стакан воды, ни воспользоваться пультом дистанционного управления, чтобы приподнять спинку кровати. Все это время я лежала, но стоило мне пошевелиться и попытаться сесть, как тело начало пульсировать от боли. Волосы под повязкой слиплись, и это, как я поняла, от крови. В общем, я догадывалась, что выглядела сейчас даже хуже, чем себя чувствовала.

Тяжелая дверь отворилась, и в палату вошел Дэнни. Укоризненно качая головой, он подошел ко мне.

– Ты просто не представляешь, как я зол на тебя, – сказал он, однако по его тону я поняла, что он в большей степени рад меня видеть живой, чем по-настоящему на меня сердится. Он не стал бы говорить со мной так, если бы я действительно была при смерти.

– Мне необходимо было встретиться с ней, – сказала я.

Сунув руки в карманы, Дэнни встал возле моей кровати.

– Ну да, чтобы предупредить ее.

– Да.

– Ну что ж, ты не очень-то хорошо с этим справилась, – усмехнулся он. – Они еще не отменили концерт. Пока. И сейчас она от нас всего в нескольких часах езды.

– Ты уже поговорил с Гарри? – спросила я испуганно.

– Ну ты же попросила меня подождать, и я подождал. Я планировал увидеться с ним сегодня утром, но так как моя младшая сестра попала в аварию, у меня еще не было возможности это сделать. – Улыбка едва тронула его губы, зато отразилась в глазах, и я всем своим существом ощутила его любовь ко мне. – Однако я по-прежнему планирую с ним пересечься, как только вернусь в Нью-Берн, – добавил Дэнни.

Я была уверена, что он уже предвкушал, как сегодня вечером Гарри на его глазах направится к Лизе, либо до, либо после, или, не дай бог, во время концерта. Наконец после стольких лет он увидит, что она получает наказание, которое, как он считал, она заслужила.

– Дэнни… – пролепетала я. – Я знаю, Дженни рассказала тебе о… – Голос у меня вдруг оборвался, и я не смогла закончить предложение.

– Да, я знаю обо всем. – Дэнни вынул руки из карманов и взялся за поручень кровати.

Мне не терпелось услышать, что он обо всем этом думает теперь, когда стало известно, что я ему не сестра.

– Да, я знаю детали, которые Лиза хотела бы, чтобы мы узнали… – сухо проговорил он. – Но…

– Она не хотела, чтобы все это стало нам известно, – быстро вставила я. – Это не она, а Силия мне все рассказала.

– Ну мы же знаем, на чьей стороне Силия, – опять усмехнулся Дэнни.

Я нахмурилась.

– Ты хочешь сказать, что не веришь ей? Чему именно ты не веришь?

– Это не имеет значения, куплюсь я на все это или нет, – промолвил Дэнни без тени улыбки. – Тот факт, что ее учитель оказался сволочью, – далеко не первоочередная проблема. Он все же был человеком, а она убила его.

Конечно, это была неоспоримая истина. Может быть, если бы в опасности была чья-то другая мать, я была бы в числе первых, кто сказал бы, что она должна предстать перед судом и отбыть свой срок. Но это была моя мать. Поэтому я не могла позволить этому случиться.

– Пожалуйста, не забирай ее у меня, Дэнни, – тихо взмолилась я.

Он отпустил поручень и подошел к окну. Посмотрев с минуту на улицу, он снова повернулся ко мне:

– Для начала ей не нужно было удирать из-под залога. Ей следовало остаться и…

– В том, что она сбежала, виновата не она, а отец. Вини его, если уж тебе надо кого-то винить, – перебила я Дэнни. – Она была в отчаянии, и она была совсем девчонкой.

Слегка скрипнув, приоткрылась дверь, и в палату вошла белокурая медсестра. Дэнни молча проводил ее взглядом, пока она шла к моей постели. Взяв у меня кровь, измерив давление и посветив фонариком мне в глаза, она спросила у меня, понимаю ли я, где нахожусь, и, закончив осмотр, сказала:

– Что ж, вы поправляетесь. – Она кивнула в сторону двери и добавила: – Там вас ждет ваша подруга, Джейд. Вы готовы к тому, что у вас станет чуть больше посетителей?

Я взглянула на Дэнни. Лицо его ничего не выражало.

– Да, – сказала я. – Пожалуйста, разрешите ей войти.

Джейд

Пока она шла по коридору к палате Райли, ее била дрожь, но совсем не из-за того, в больнице работал кондиционер и было ощутимо прохладно. Дженни сказала, что ее там ждали… во всяком случае, ее ждала Райли. А что касается Дэнни, то насчет его она не была уверена, ведь в его руках сейчас сосредоточилось ее будущее. Она чувствовала себя так, будто шла на казнь.

Дженни поздоровалась с ней и Силией чуть раньше, когда они прибыли в больницу. И Джейд была бы по-настоящему рада ей, если бы не чувствовала, что жизнь ее снова рушится. Когда Дженни ее обняла, она едва не расплакалась. Эти объятия говорили о том, что Дженни простила ее за все те неприятности, какие она доставила своей семье, и за всю ее ложь.

Медсестра Райли, миниатюрная улыбчивая блондинка, спросила у Джейд, является ли она членом семьи Райли.

– Джейд старый друг, – ответила за нее Дженни. – Их родители давно знакомы.

Очень давно, подумала Джейд и осторожно постучала в дверь. Приоткрыв ее и увидев сидящую в кровати Райли, она почувствовала невероятное облегчение. Дочь была бледная, вся в синяках, но улыбалась ей слабой улыбкой. Господи… Райли жива и здорова. В другом конце комнаты, у окна, она заметила силуэт Дэнни. Свет падал из-за его спины, и она не могла видеть его лица, но это было даже к лучшему. Однако от нее не укрылось, что Дэнни на взводе, но пытается это не проявить.

– Привет. – Она улыбнулась Райли и подошла к кровати. Ей хотелось вести себя так, будто это всего лишь обычный визит, а не встреча трех израненных друг другом людей на грани нервного срыва. – Как ты себя чувствуешь? – спросила она.

– Вполне неплохо, – заверила ее Райли.

Джейд нагнулась и чмокнула ее в щеку.

– Я так рада… – прошептала она, и на ее лице отразилась мука пополам с радостью. – Мы так глупо расстались с тобой, а потом это известие… Как нарочно… – Она закрыла лицо ладонями, сдержав рвущиеся из груди рыдания, и сделала шаг назад.

Отступив от кровати, она, онемев от страха, проследовала в другой конец палаты и, остановившись перед Дэнни, протянула ему руку. Никогда прежде не приходилось ей с таким трудом подбирать слова. Да и какие слова могли восполнить все те годы, что они провели вдали друг от друга?

– Дэнни… – произнесла она одними губами.

Он отошел от окна, и теперь она могла его разглядеть. Он был очень красивым, но его глаза казались холодными. Он не вынул рук из кармана, поэтому она опустила свою.

– Прости меня за все, – пробормотала она.

– Ладно, – ответил он, – все в порядке.

Однако Джейд понимала, что все было далеко не в порядке.

Отец говорил, что Дэнни был трудным, но теперь она поняла, что это было еще мягко сказано. У Дэнни была мятущаяся душа. Об этом говорили его холодные глаза и плотно сжатые губы. Что случилось с тем счастливым искрометным мальчиком, которым он был когда-то? Насколько сильно в том виновата она?

Джейд опять к нему потянулась, чтобы коснуться его руки, но он отстранился.

– Ты угробила нашу семью, ты это хоть понимаешь? – разлепил он губы, чтобы бросить ей этот упрек.

– Дэнни! – позвала его Райли с кровати. В голосе ее звучала мольба.

От его холодного тона Джейд инстинктивно отпрянула и встала у изголовья второй кровати. Она не знала, что ему ответить. Она боялась, что он прав.

– Я не хотела, чтобы так получилось. Я не могла предвидеть того, что случится. Сам знаешь, сколько мне было лет тогда… Что я могла понимать? – Она покрепче ухватилась за поручень пустой кровати, словно ища поддержки извне. – Когда я вспоминаю о тех событиях, у меня все путается в голове, – сказала она, и это было правдой. – Я не знала, что делать. И когда папа мне предложил… когда мы…

– Правильно, – усмехнулся Дэнни. – Свали всю вину на него.

– Я этого не говорила! – воскликнула она. – Я не пытаюсь оправдываться. Я знаю, что совершила ужасную ошибку, и мне надо жить с этим. С чувством вины. В разлуке со своей се…

– А нам с Райли пришлось жить с двумя дерьмовыми родителями в доме, пропитанном ложью. Это как? Не считается? Жизнь-то у каждого из нас одна…

– Дэнни, – с упреком подала голос Райли. – Я не чувствовала никакой лжи. Я всех любила…

– Ну, повезло ж тебе! – рявкнул Дэнни.

Джейд внезапно захотелось влепить ему по физиономии. Она чуть не сделала этого, чуть не сорвалась. Ей захотелось крикнуть: «Не смей разговаривать так с моей дочерью!» Но она понимала, что вряд ли имеет на это право.

Райли закрыла глаза и опустилась на подушку. Для нее это слишком, подумала Джейд, но она не знала, как это прекратить. Им не стоило говорить при ней. Или вообще сейчас. Но другого времени не будет. Возможно, скоро она окажется за решеткой.

– Какого черта ты просто не рассказала всю правду? – прошипел Дэнни в каком-то изнеможении духа. – И тогда бы мы не сворачивали себе мозги насчет тебя…

– Мне было страшно, – жалобно как-то проскулила Джейд. – Я почти не могла думать тогда, мне просто было страшно и дико. Я не могла всего рассказать папе… Ну не могла! Пойми! Я выстрелила в человека… У меня в голове постоянно прокручивалась эта сцена, днем и ночью… и я жутко боялась оказаться в тюрьме… и… прости, Дэнни… Все смешалось, и я не знала, как все исправить. Мне было очень плохо. И одиноко. И вот когда папа мне предложил этот план, я подумала, что это… что это выход…

– Но прошло двадцать лет! Разве ты за эти двадцать лет, после того как тебе уже не было «очень плохо», хоть раз подумала о нас с Райли и о том, в какой катастрофе ты нас оставила? За эти чертовы двадцать лет ты хоть раз подумала о том, чтобы вернуться? Исправить все?

– Ну конечно же, я об этом думала, – понуро уронила она. – Но папа бы поплатился, если бы я хоть кому-то рассказала правду.

– Он и так поплатился! – Дэнни вытащил руки из карманов и потряс кулаками. – Мы все поплатились. Пришел и твой черед.

– Прекратите! – сдавленно закричала Райли. – Я больше этого не вынесу! Пожалуйста, прекратите!

Они словно забыли о ней и теперь одномоментно повернули головы в ее сторону. Райли прижала руки к ушам – и ту, что была в бинтах, – по ее бледным щекам текли слезы.

Джейд бросилась к ней.

– Солнышко… Прости меня… – и она разрыдалась.

– Вы разрываете меня на части. – Райли переводила взгляд с Джейд на Дэнни. – Я люблю вас обоих! И вы оба нужны мне, поймите!

Джейд подняла зареванное лицо и взглянула на брата. Его лицо не выражало никаких эмоций, однако ей показалось, что он избегал ее взгляда. Она опять повернулась к дочери.

– Я рядом, Райли, – пробормотала она, приготовившись к тому, что Дэнни будет насмехаться над ее словами.

Как она может быть рядом с Райли, если совсем скоро окажется в тюрьме? И разве была она рядом с ней последние двадцать лет? Однако Дэнни промолчал. Он подошел к кровати Райли, и Джейд впервые заметила, что он хромает. Ей захотелось дотронуться до него, прижать к себе, но она знала, что он никогда не позволит ей этого сделать. На ее любовь он никогда не ответит взаимностью.

Дэнни нагнулся и прижался губами к виску Райли. Постояв так немного, он что-то прошептал ей на ухо, но Джейд не расслышала его слов.

Выпрямившись и даже не взглянув на нее, Дэнни направился к двери.

И тогда Джейд залихорадило. Она не могла позволить ему уйти вот так, иначе следующий человек, который войдет в палату, наденет на нее наручники.

– Пожалуйста, прости меня, Дэнни, – взмолилась она вслед брату. – Пожалуйста.

Он повернулся к ней, и она снова поразилась тому, сколько боли было написано на его лице.

– Когда-нибудь ты за все заплатишь, Лиза, – сказал он. Услышав свое старое имя, Джейд задержала дыхание. – Но это будет не из-за меня…

Райли

Дэнни едва слышно закрыл дверь, и Лиза посмотрела на меня. Ее глаза были красными, а лицо очень бледным. Она стояла, держась за поручень моей кровати, как несколько минут назад стоял Дэнни.

– Почему он так сказал? О чем это он? Не из-за него – а из-за кого?

– Он сказал мне, что не станет сообщать о тебе Гарри, тому своему другу, полицейскому.

Лиза расслабленно уронила голову на руки. Несколько мгновений она ничего не говорила, когда же вновь подняла голову, по лицу ее блуждала улыбка грусти.

– У меня такое ощущение, что мне дали последний шанс, – сказала она, и ее голос прозвучал словно из глубины, в которую она погрузилась под гнетом событий.

– Так и есть.

– Мне так его жалко, – прошептала она со всхлипом. – Ему очень плохо…

– Да, – кивнула я, едва удержавшись от слез в ответ. – У него была сложная жизнь. – Я опять коснулась слипшихся от крови волос на голове и подумала, что потом нужно будет попросить побольше болеутоляющих. Плохо только, что они затуманивали мне мозги. – Силия с тобой? – спросила я.

– Она хотела, чтобы мы побыли немного вдвоем, – ответила Лиза. – Мне очень не по душе, что она пришла к тебе прошлой ночью. Я не хотела, чтобы так получилось.

– Я рада, что она это сделала, – возразила я. – Мне нужно было узнать правду. Даже несмотря на то, что теперь я не представляю, как буду жить дальше, после всего, что… – я замялась, – после всего, что услышала…

– О, Райли! – Она подошла и, не имя возможности обнять меня, коснулась моей руки. И села на стул у кровати.

Ее прикосновение я не могла сравнить ни с чьим другим – в нем струилась много лет хранимая в сердце любовь.

– Я никогда не была вспыльчивой, – сказала она, – но когда зашла в нашу гостиную и увидела, что ты сидишь у Стивена на коленях, то потеряла голову. Совершенно потеряла голову. – Она сжала мою руку. – До сих пор, когда я думаю об этом, мне становится плохо. Все, что произошло в тот день… Все, что случилось после, – это мой самый ужасный кошмар.

Мне не хотелось больше слышать о том дне, мне не хотелось больше узнавать никаких подробностей – двухлетняя девочка их давно забыла.

– Меня терзает раскаяние, что я обиделась на тебя вчера вечером, – сказала я. – И мне очень помог разговор с Силией. Не знаю, что бы я делала, если бы она не пришла.

– Я ее за это поблагодарю, когда перестану сердиться за ее выходку.

– Нет, не надо сердиться, – попросила я.

С загадочной улыбкой Лиза посмотрела в окно и, вновь повернувшись ко мне, произнесла:

– Поверить не могу, что это все наяву. Что я на самом деле сижу со своей маленькой девочкой.

– Мне тоже в это не верится, – призналась я. – Я все думала, какими бы были наши жизни, если бы ты не ушла, если бы мы выросли в одной семье. Мы, должно быть, не так много бы общались из-за большой разницы в возрасте и вряд ли бы знали друг друга хорошо.

– О, я бы тебя постаралась узнать! Я бы ни на минуту не спускала с тебя глаз.

В голове снова стрельнуло, и я поморщилась.

– Хочешь, я позову медсестру?

– Нет, пока не надо, – поморщилась я от боли. – Не хочу, чтобы нам мешали.

Лиза кивнула.

– Я недавно разговаривала с одним твоим другом, – улыбнулась я. – С Грэди.

Лиза с удивлением приоткрыла рот.

– Что? Как ты могла узнать о?..

– Это долгая история, – ответила я, не желая сейчас говорить с ней о блоге Сондры Дэвис. – Потом расскажу, но Грэди просил передать тебе привет от него, если я тебя найду.

Лиза в недоумении покачала головой.

– Вспышка из прошлого, – сказала она.

– Наверное, это было очень страшно, покинуть дом вот так и приехать в Сан-Диего, где ни единой знакомой души. Начинать жизнь с белого листа, зная, что никогда больше не увидишь свою семью.

Глаза Лизы наполнились слезами, и я пожалела о своих дурацких лирических отступлениях. И правда мозги затуманены медикаментами…. Она прижала ладони к лицу. Это моя мать, подумала я. Я до сих пор не могла поверить, что она здесь, со мной. И что я на самом деле могу к ней прикоснуться.

– Это было тяжело, – глухо призналась она, не открывая лица. – Но я думала, что другого выбора нет. Я знала, что присяжные не поверят ни одному моему слову. Я боялась, что до конца своих дней мне придется жить в тюрьме.

– Даже папа не знал правду? Что Стивен Дэвис… – Я решила не договаривать.

– Слава богу, нет, – ответила Лиза. – Я не хотела, чтобы он смотрел на тебя по-другому. Он думал, что это был Мэтти, как и все остальные, несмотря на то что я клялась, что это не он. А Мэтти даже понятия не имел обо всем происходящем. Он был моим лучшим другом, но даже не догадывался, что я родила ребенка.

Какая удача, что мне не удалось дозвониться до Мэттью Харрисона! Еще одного человека я втянула бы в этот заговор. В таком случае, возможно, он бы разрушил тот карточный домик, который построила Лиза.

– Пожалуйста, Райли, не думай об этом. Твой отец – неизвестный мальчик, которого я случайно повстречала в Италии.

Я медленно кивнула. Такое родство меня устраивало.

– Я хочу быть в твоей жизни, Джейд, – сказала я, специально назвав ее так.

Впервые за все время она широко и искренне улыбнулась:

– Я невероятно счастлива слышать это.

– Это ведь возможно? Мы можем сделать так, чтобы у нас все получилось?

Она задумалась.

– Мне кажется, это зависит от тебя, – промолвила она через некоторое время. И потом, наклонив голову, добавила: – Если ты не против жить в придуманной жизни.

Я задумалась над ее словами, понимая, что это было приглашением жить в ее мире и покинуть свой. Ее мир был полностью выдуманный, но в нем была моя мать, и только это имело для меня значение.

Я кивнула.

– Я готова сделать что угодно, – сказала я. И это было правдой.

Название книги

Забытая сестра, или Письмо на чужое имя

Чемберлен Диана

Часть третья