На воротах во владения Кингсли висел замок. Я загнал «крайслер» между двух сосен, перелез через забор и крадучись шел краем дороги, пока передо мной не заблестело озерцо. Огонь в доме Чесса не горел. На той стороне смутно чернели на фоне светлых гранитных скал три коттеджа. Переливаясь через плотину, вода серебристо поблескивала и почти бесшумно падала по сливу к ручью. Я прислушался — вроде бы все было спокойно.
Входная дверь в дом оказалась запертой. Я прокрался к черному ходу и тоже обнаружил там увесистый замок. Пришлось идти вдоль стен, ощупывая сетки на окнах. Глухо! Правда, одно окошко, расположенное чуть повыше других, маленькое, двустворчатое, в середине северной стены, осталось без сетки. Я замер и снова прислушался. Ветра не было, и деревья стояли тихо, как их собственные тени.
Я просунул между створок лезвие ножа. Черта с два — шпингалет даже не шевельнулся. Прислонившись к стене, я немного поразмышлял, потом поднял здоровенный камень и врезал по створкам. Шпингалет с треском выскочил из сухого дерева, и окно в темноте резко распахнулось. Я подтянулся к подоконнику, перекинул через него затекшую ногу и, наконец, залез в комнату. Покряхтывая от усилий в разреженном горном воздухе, я повернулся и снова прислушался.
Яркий луч фонаря ударил меня по глазам.
Очень спокойный голос произнес:
— Замри на месте, сынок, отдохни. Ты явно притомился.
Луч пригвоздил меня к стене, как муху. Щелкнул выключатель, и засветилась настольная лампа. В старом коричневом кресле с подушками сидел у стола Джим Паттон. На его толстое колено свисало со столешницы коричневое кашне с бахромой. Одет он был, как прежде, не считая кожаной куртки, приобретенной, видимо, лет пятьдесят назад, во времена президента Кливленда. В руках он держал фонарь. Глаза были пустые. Челюсти мерно двигались.
— Что у тебя на уме, сынок? Ну вломился. А зачем?
Я подвинул к себе стул, оседлал его и, положив руки на спинку, огляделся.
— Хотел проверить одну идею, — сказал я. — Она мне представлялась интересной, но теперь ее, пожалуй, придется забыть.
Дом был просторнее, чем казался снаружи. Мы с Паттоном сидели в гостиной, скудно обставленной скромной мебелью. На полу из некрашеных досок лежал лоскутный коврик, у дальней стены стоял круглый стол с двумя креслами, и через открытую дверь виднелся угол большой черной печки.
Паттон кивнул, спокойно рассматривая меня:
— Я услышал машину. А куда ей еще ехать, как не сюда? Но ходишь ты тихо. Я почти ничего не уловил. Ты меня заинтересовал, сынок.
Я молчал.
— Ничего, что я называю тебя «сынком»? — спросил он. — Может, малость бесцеремонно, но такая уж у меня привычка. Никак не могу отвыкнуть. Все, у кого нет седой бороды и подагры, для меня «сынки».
Я сказал, что пусть называет как угодно. Мне это все равно.
Он ухмыльнулся:
— В телефонной книге Лос-Анджелеса куча детективов, но только одного зовут Марло.
— А с чего это вы заинтересовались?
— Обычное гнусное любопытство. Да еще Билл Чесс упомянул, что ты, вроде бы, сыщик. Мог бы сказать и сам.
— Со временем сказал бы. Извините, что доставил беспокойство.
— Никакого беспокойства, сынок. По пустякам я не беспокоюсь. Документы при тебе?
Я достал бумаги и показал ему.
— Что ж, все в полном порядке, — сказал он удовлетворенно. — А по твоему лицу много не прочтешь. Хотел, видно, тут кой-чего поискать?
— Точно.
— Я уже сам порылся. Сразу сюда и приехал. Только забежал на минутку к себе. Мне, видимо, нельзя разрешать тебе обыск. — Он почесал ухо. — Хотя черт его знает! Можешь сказать, кто тебя нанял?
— Дерас Кингсли. Просил разыскать жену, которая сбежала месяц назад — и именнно отсюда. Вот и я начал отсюда. Предполагалось, что сбежала она с мужчиной. Но мужчина это отрицает. Я и подумал, что найду здесь в горах какую-нибудь зацепку.
— Нашел?
— Нет. Ее путь прослеживается до Сан-Бернардино и до Эль-Пасо. Затем след теряется. Но я только начал.
Паттон встал и открыл дверь. В комнату ворвался густой сосновый дух. Сплюнув за дверь, он снова сел, снял ковбойскую шляпу и взъерошил коричневую с проседью шевелюру. Без шляпы у его головы был какой-то непристойно-голый вид, как у всех голов, с которых редко снимают шляпы.
— Билл Чесс тебя не интересует?
— Ни чуточки.
— Частные сыщики много занимаются разводами. По-моему, гнусная работенка.
Я решил пропустить эти слова мимо ушей.
— Для Кингсли было бы проще пойти в полицию, — сказал он.
— Не думаю. Он слишком хорошо знает свою жену.
— Однако все это не объясняет, с чего тебе приспичило обыскивать дом Билла, — рассудительно заключил он.
— Люблю всюду совать свой нос.
— Мог бы сочинить что получше.
— Тогда, скажем, Билл меня действительно интересует. Но только потому, что влип в беду. Он хоть и не святой, но все же его жаль. Если он убил жену, здесь должны быть какие-то улики. Если не убивал — тоже.
Паттон склонил голову набок, словно осторожная птица:
— К примеру, какие?
— Одежда, украшения, туалетные принадлежности — все, что женщина обычно забирает, когда уезжает навсегда.
Он неторопливо откинулся в кресле:
— Но она ведь никуда не уехала.
— Значит, вещи здесь. Но если так, Билл бы это заметил и понял, что дело не чисто.
— Черт! Не нравится мне все это.
— Но если ее убил он сам, — продолжал я, — он бы избавился от вещей.
— И каким образом?
От желтого света лампы одна сторона его лица казалась бронзовой.
— Я знаю, что у нее был свой «форд». Остальное-то можно сжечь, а что не горит — закопать в лесу. Топить вещи в озере было бы опасно. Но «форд» не сожжешь и не закопаешь. Он умел им управлять?
Паттон сделал удивленные глаза:
— Само собой. Правая нога у него не гнется в колене, поэтому выжимать ножной тормоз ему трудно. Но он бы управился ручным. Разница между машинами небольшая. Просто у Билла тормозная педаль расположена слева, рядом со сцеплением, чтобы легче было выжимать их одной ногой.
Я стряхнул пепел в голубой горшочек, где, судя по золотистой наклейке, когда-то хранился апельсиновый мед.
— Избавиться от машины трудно, — сказал я. — Куда ее ни погони, придется возвращаться назад, да к тому же так, чтобы тебя не заметили. Брось он ее на улице, скажем в Сан-Бернардино, ее бы нашли и опознали. Радости мало. Надежнее было бы загнать ее скупщику краденого, но таких людей он вряд ли знает. Так что, вероятнее всего, спрятал ее в лесу, при этом — недалеко, чтобы дохромать назад до дому.
— Что ж, логично. А еще говоришь, что не заинтересован, — сухо бросил Паттон. — Ладно, пускай машина спрятана в лесу. Что дальше?
— Дальше надо подумать, что будет, если ее найдут. Чащобы тут глухие, но лесники и лесорубы время от времени все же появляются. Но если машину обнаружат, а в ней и вещички Мьюриел, то появляются новые версии, не бог весть какие, но все же вполне приемлемые. Первая — ее мог убить кто-то другой, но подстроить все так, чтобы подозрение пало на Билла. Вторая — Мьюриел действительно кончила самоубийством, но при этом тоже с мыслью подложить мужу свинью. Самоубийство из мести.
Спокойно и сосредоточенно Паттон поразмышлял над моими выкладками. Потом подошел к двери, еще раз сплюнул и снова сел, взъерошив волосы. Глаза его светились скепсисом.
— Первое не исключено, — признал он. — Но только теоретически. Никакого «другого» на примете у меня нет. И записка сюда не очень вписывается.
Я покачал головой:
— А если Билл сохранил записку с предыдущего раза? Если Мьюриел действительно не писала ничего во второй раз? Он считает, что она уехала. Проходит месяц, от нее — ни слова. Он нервничает и пока прячет записку, надеясь, что она его выручит, если с Мьюриел действительно что-то произошло. Такие мысли явно могли крутиться у него в голове.
Теперь покачал головой Паттон. Мои слова его не убедили, как не убедили и меня самого.
— А вторая из этих ваших версий, — сказал он медленно, — явно бредовая. Убить себя так, чтобы обвинили кого-то другого — нет, это не вяжется с моими незамысловатыми понятиями о человеческой природе.
— Они действительно незамысловаты, — сказал я. — Даже слишком. Такие фокусы проделывались, и, кстати, почти всегда женщинами.
— Не знаю. Мне пятьдесят семь, я повидал на своем веку всякого, но, по-моему, эта идея не стоит выеденного яйца. Скорее всего, Мьюриел действительно собиралась уехать и написала записку, но он застал ее перед отъездом, взбеленился и прикончил. А уж потом стал обтяпывать все то, о чем мы говорили.
— Я Мьюриел ни разу не видел, — сказал я. — Поэтому и не знаю, на что она была способна. Билл рассказывал, что познакомился с ней около года назад в Риверсайде. Мало ли какую жизнь она вела в прошлом. Кстати, что она из себя представляла?
— Хорошенькая блондиночка, особенно когда принарядится. Билла вроде бы только терпела. Спокойная, скрытная. Билл говорит, что характер у нее был тот еще, но я не замечал. А вот его характерец знаю прекрасно.
— А что вы скажете про фотографию некоей Милдред Хэвиленд? Похожа?
Он перестал жевать, а его губы крепко сжались. Потом они потихоньку задвигались снова.
— Ну и дела, — сказал он. — Прежде, чем ложиться, сегодня обязательно гляну под кровать. Вдруг вы уже там? Кто вам рассказал?
— Славная девушка по имени Берди Кеппел. В свободное время она занимается журналистикой и брала у меня интервью. Ну и упомянула про фото, которое показывал полицейский из Лос-Анджелеса.
Паттон ударил ладонью по толстому колену и сгорбился.
— Тут я совершил ошибку, — трезво заметил он. — Опростоволосился. Прежде чем показать фото мне, этот костолом успел показать его всей округе. Ну я и разозлился. Женщина на фото вроде бы была похожа на Мьюриел, но голову на отсечение я бы не дал. Я спросил его, по какому поводу ее ищут. Он ответил, что это служебная тайна. Я говорю, что сам как-никак полицейский, хоть и работаю в этой дыре. Он говорит, ему поручили найти эту женщину, а больше он ничего не знает. Он, конечно, зря меня отбрил. Но и я хорош — сказал, что никого похожего не знаю.
Этот огромный, уравновешенный полицейский рассеянно улыбнулся в потолок, потом опустил глаза и спокойно уставился на меня.
— Надеюсь, это останется между нами, мистер Марло. А в своих догадках ты… вы оказались правы. Вам приходилось бывать на Енотовом озере?
— Даже не слышал о таком.
— С милю отсюда. — Он ткнул большим пальцем за спину. — К западу. Дорога узкая, только что не корябаешь стволы. И очень крутая — почти сорок пять градусов. А места красивые. Народ туда ездит на пикники, правда, не часто. Жалеют шины. Там, вообще-то, несколько мелких озер. Сплошь заросли камышом, а в тенистых местах даже летом лежит снег. Рядом несколько срубов, которые потихоньку разваливаются — разваливаются с тех пор, как я себя помню. И еще там стоит большой каркасный дом, тоже полуразрушенный. Когда-то Монтклерский университет устраивал в нем летние лагеря. Но лет десять уже прошло. Дом расположен не у берега, а на отшибе, в чаще. Сзади душевая с ржавым котлом и дровяной сарай с раздвижной дверью на роликах. Строили под гараж, но стали хранить дрова, а уезжая, запирали на замок. У нас тут мало чего воруют, но дрова — запросто. Правда, замок срывать никто не станет. Догадываетесь, что я нашел в сарае?
— Я считал, что вы поехали в Сан-Бернардино.
— Раздумал. Было бы не по-божески везти Билла в одной машине с телом жены. Так что тело я отправил на «скорой помощи» доктора, а Билла повез Энди. Я решил, что прежде, чем передать дело окружной полиции и следствию, стоит подыскать по округе.
— В сарае была машина Мьюриел?
— Угу. И в ней два незапертых чемодана с вещами, женскими вещами. Набиты явно в спешке. А главное, сынок, об этом сарае могут знать только свои, местные.
Я кивнул. Он сунул руку в косой карман сбоку куртки, вытащил комочек папиросной бумаги, развернул и протянул мне на раскрытой ладони.
— Взгляни.
Я подошел. В бумаге лежала тонкая золотая цепочка с застежкой почти такой же ширины, как звенья. Цепочка была перерезана, замок — не тронут. По длине — около семи дюймов. На ней и на бумаге виднелась какая-то белая пыль.
— Ну и где, думаешь, я ее нашел?
Я взял цепочку и приложил отрезанные концы друг к другу. Они не сходились. Ничего не сказав про это, я послюнявил палец, мокнул в пыль и лизнул.
— В коробке или банке с сахарной пудрой. Это ножной браслет. Некоторые женщины его никогда не снимают, как и обручальное кольцо. А у того, кто его срезал, не было ключика от застежки.
— Что скажешь?
— А что тут скажешь? Для Билла не имело смысла срезать его, раз зеленое ожерелье оставалось на шее. Положим, Мьюриел потеряла ключик сама, но зачем ей было прятать браслет в таком месте? При тщательном обыске его бы все равно нашли. Правда, обыск бы сделали только после того, как обнаружили тело. Билл, кстати, бросил бы цепочку в озеро. Но если Мьюриел хотела ее спрятать от самого Билла, тогда место подходящее.
— Как это? — На этот раз Паттон удивился.
— Типично женский тайник. Сахарной пудрой посыпают сладкие пироги, и мужчина в ней копаться не станет. Так что вас с этой находкой можно поздравить.
— Черт! — улыбнулся он чуть сконфуженно. — Просто я нечаянно опрокинул коробку, и часть пудры рассыпалась. Иначе бы сроду не нашел.
Он завернул бумажку, сунул назад в карман и решительно поднялся.
— Вы остаетесь у нас или поедете в город?
— Поеду в город. Если, конечно, я не нужен на дознании.
— Это решать коронеру. А теперь закройте окно, через которое вломились, а я выключу лампу и замкну дверь.
Я выполнил приказ, и Паттон, включив сначала фонарь, погасил лампу. Когда мы вышли на воздух, он подергал дверь, проверяя, защелкнулся ли замок, потом задвинул сетку.
— Мне кажется, Билл не хотел ее убивать, — сказал он, грустно глядя на освещенное луной озеро. — Видимо, придушил без умысла. Ручищи у него здоровенные. А уж придушив, стал думать — насколько хватало мозгов, — как выкрутиться. Мне его искренне жаль, но факты подтверждают именно эту версию. Все, что просто и естественно, чаще всего и оказывается правдой.
— По-моему, он бы сбежал, — сказал я. — Не представляю, как можно такое выдержать.
Паттон сплюнул в бархатную тень от куста толокнянки.
— Билл получает государственную пенсию, — сказал он медленно. — Пришлось бы сбежать и от нее. Когда прижмет, большинство людей много чего могут выдержать. И выдерживают. Ну ладно, прощайте. Я пойду к пирсу, постою там под луной и помучаюсь. Такая ночь, а тут думай про убийства.
Паттон неторопливо ступил в тень, и сам тут же стал тенью. Когда он совсем исчез из виду, я вернулся к воротам и перелез через забор. Сев в машину, я поехал вниз, приискивая место, где можно спрятаться.