Я позвонил в контору Сьюэлла Эндикотта. Там ответили, что он в суде и будет к концу дня. Не желаю ли я оставить свою фамилию? Нет.

Я набрал номер заведения Менди Менендеса на Стрипе. В этом году оно называлось «Эль Тападо», недурное название. На американо-испанском диалекте это, в числе прочего, означает зарытое сокровище. В прошлом его именовали по-разному, то и дело меняя вывески. Один раз это был просто номер из голубых неоновых трубок на высокий глухой стене. Стена выходила на юг, позади здания возвышался холм, а подъездная дорожка огибала ее, уходя прочь от Стрипа. Очень шикарное место. Только про него мало кто знал, кроме полиции, гангстеров и тех, кто мог выбросить тридцатку за хороший обед и поднять ставку до пятидесяти тысяч в большом тихом зале наверху.

Сперва к телефону подошла женщина, которая ничего не знала и не ведала.

Потом подозвали управляющего с мексиканским акцентом.

— Вы желаете говорить с м-ром Менендесом? А кто это звонит?

— Не надо имен, amigo. По личному вопросу.

— Un momento, por favor.

Пришлось подождать. На сей раз меня соединили с каким-то мрачным типом.

Разговаривал он, словно через бойницу бронированного автомобиля. Может, у него был не рот, а такая бойница.

— Выкладывайте, кто его просит?

— Марло.

— Кто такой Марло?

— Это Чик Агостино?

— Нет, не Чик. Говорите пароль.

— На легком катере. — Послышался смешок.

— Не кладите трубку.

Наконец, еще один голос сказал:

— Привет, дешевка. Как делишки?

— Ты там один?

— Можешь говорить, дешевка. Я номера отбираю для варьете.

— Могу предложить хороший номер — ты отрезаешь себе голову.

— А на бис я что буду показывать? — Я засмеялся. Он засмеялся.

— Как ведешь себя, по-тихому? — спросил он.

— А ты не слышал? Я тут подружился с одним парнем, а он тоже покончил с собой. Теперь у меня прозвище «Поцелуй смерти».

— Смешно тебе, да?

— Нет, не смешно. А как-то на днях я пил чай с Харланом Поттером.

— Молодец. Я-то сам чаю не пью.

— Он велел, чтобы ты был со мной поласковее.

— Не знаком с ним и не собираюсь.

— У него руки длинные. Я звоню кое-что узнать, Менди. Насчет Фрэнка Марстона.

— Никогда не слыхал про такого.

— Слишком быстро отвечаешь. Фрэнком Марстоном когда-то называл себя Терри Леннокс — в Нью-Йорке, до переезда на запад.

— Ну и что?

— ФБР поискало у себя его отпечатки пальцев. Ничего не нашли. Значит, он в армии никогда не служил.

— Ну и что?

— Ты что, тупой? Либо твоя история про его подвиг — туфта, либо это было, но в другом месте.

— Я не говорил, где это было, дешевка. Говорю по-хорошему, забудь об этом. Еще раз надо объяснять?

— Понял, понял. Если буду плохо себя вести, окажусь на дне морском, а сверху будет лежать трамвай. Не пугай меня, Менди. Видал я таких профессионалов. Ты в Англии бывал когда-нибудь?

— Не дури, дешевка. В этом городе всякое может случиться. Даже со здоровыми сильными ребятами вроде Большого Вилли Магоуна. Загляни в вечернюю газету.

— Побегу куплю, раз ты велишь. Может, там мое фото поместили. Что с Магоуном?

— Я же говорю, всякое может случиться. Как было, в точности не знаю. Рассказываю по газете. Магоун вроде придрался к четырем парням. Они сидели в машине с невадским номером, прямо у его дома. Невадский номер с большими цифрами, таких там не бывает. Может, разыграть его хотели. Только Магоуну не до смеха — обе руки в гипсе, челюсть треснула в трех местах, нога подвешена выше головы. Нахальство с него как рукой сняло. И с тобой такое тоже может стрястись.

— Надоел он тебе, значит? Я раз видел возле бара Виктора, как он твоего Чика размазал по стенке. Может, мне позвонить к шерифу и рассказать? У меня приятель там работает.

— Давай, давай, дешевка, — процедил он медленно. — Попробуй.

— Заодно скажу, что я в тот раз выпивал в баре с дочкой Харлана Поттера. Какое совпадение, а? Ты и ее прижмешь к ногтю?

— Слушай-ка хорошенько, дешевка…

— Ты в Англии бывал, Менди? Ты, Ренди Старр и Фрэнк Марстон, или Терри Леннокс, или как его там? Может вы служили в британской армии? Имели небольшой бизнес в Сохо, накрылись и сообразили, что в армии можно переждать?

— Не клади трубку.

Я подождал. Прошло столько времени, что у меня устала рука. Я переложил трубку к другому уху. Наконец, он вернулся.

— Слушай как следует, Марло. Начнешь опять ворошить дело Леннокса — тебе каюк. Терри был мне приятелем, я не бесчувственный. Ладно, ты тоже не бесчувственный. Так и быть, уважу тебя. Это была группа коммандос. Английская. А случилось все в Норвегии, на острове. У них там миллион таких островов. В ноябре сорок второго. Ну, теперь успокоился, дашь отдых мозгам?

— Спасибо, Менди. Твоя тайна в надежных руках. Не расскажу никому, кроме знакомых.

— Купи газету, дешевка. Почитай и запомни. Большой и храбрый Вилли Магоун. Побили прямо у собственного дома. Ну и удивился он, когда вышел из-под наркоза.

Он повесил трубку. Я спустился, купил газету, и все оказалось в точности по словам Менендеса. Была фотография Большого Вилли Магоуна на больничной койке. Видно было пол-лица и один глаз. Остальное — бинты.

Повреждения серьезные, но не смертельные. Ребята постарались. Хотели, чтобы он остался в живых. В конце концов, он полисмен. У нас в городе гангстеры полицейских не убивают. Это они представляют малолетним преступникам. А живой полицейский, которого провернули через мясорубку — дивная реклама. Он выздоравливает, возвращается на работу. Но с тех пор чего-то в нем не хватает — того стального стерженька, в котором все дело. Он становится ходячим предупреждением, что слишком давить на бандитов — ошибка, особенно, если служишь в отделе «борьбы с пороком», обедаешь в лучших ресторанах и ездишь на «кадиллаке».

Я посидел, поразмышлял немного на эту тему, потом набрал агентство Карне и попросил Джорджа Питерса. Его не было. Я сказал, что у меня срочное дело и назвался. Его ожидали в половине шестого.

Я поехал в Голливудскую публичную библиотеку и поспрашивал кое о чем в справочном отделе, но не нашел того, что искал. Тогда я приехал в центральную библиотеку. Там я нашел небольшую, изданную в Англии книжку в красном переплете. Переписал оттуда, что мне было нужно, и вернулся домой.

Питерса все еще не было, и я попросил девушку, чтобы он мне позвонил.

На кофейный столик я поставил шахматную доску и стал решать задачу под названием «Сфинкс». Она была напечатана в конце шахматного учебника Блэкберна — это англичанин, просто волшебник, самый динамичный шахматист на свете. Впрочем, при современной манере игры, когда шахматы превратились в какую-то холодную войну, его бы задавили на первых же ходах. «Сфинкс» рассчитан на одиннадцать ходов и название свое оправдывает. Шахматные задачи редко состоят больше чем из четырех-пяти ходов. Дальше трудность решения возрастает почти в геометрической прогрессии. Задача на одиннадцать ходов — пытка чистой воды.

Иногда, хорошенько разозлившись, я расставляю фигуры и ищу новое решение. Это славный тихий способ свихнуться. Вопить во все горло мне не случалось, но близок к этому я бывал.

Джордж Питерс позвонил в пять сорок. Мы обменялись любезностями и соболезнованиями.

— Значит, опять вы вляпались, — заявил он бодро. — Перешли бы лучше на тихий бизнес вроде бальзамирования покойников.

— Учиться слишком долго. Слушайте, я хочу стать клиентом вашей фирмы, если не слишком дорого возьмете.

— Зависит от того, что вы желаете, старина. И к Карне придется обратиться.

— Нет.

— Ладно, расскажите мне.

— В Лондоне полно парней моей профессии, но я не знаю, где их искать. Там они называются частными агентами по расследованию. У вашего заведения должны быть с ними связи. Я могу, конечно, выбрать человека наобум, но черт его знает, на кого нападешь. Мне нужны сведения, которые не так уж трудно добыть, и побыстрее. До конца будущей недели.

— Выкладывайте.

— Я хочу кое-что выяснить насчет военной службы Терри Леннокса или Фрэнка Марстона, не знаю, как уж его тогда звали. Он был там в частях коммандос. В ноябре сорок второго года во время рейда на какой-то норвежский остров его ранили и взяли в плен. Я хочу знать, в какой части он служил и что с ним произошло. Военное министерство должно иметь всю эту информацию.

Думаю, что она не секретная. Допустим, она мне понадобилась в связи с вопросом о наследстве.

— Вам для этого не нужен сыщик. Напишите им прямо, они ответят.

— Да бросьте вы, Джордж. Они ответят через три месяца. Мне нужно через пять дней.

— Тогда понятно. Это все, старина?

— И вот еще что. У них есть такое учреждение, Соммерсет-Хауз, где хранятся все записи гражданского состояния. Я хочу узнать, записан ли он там по какому-нибудь поводу — рождение, вступление в брак, натурализация, что угодно.

— Зачем это вам?

— То есть как зачем? Кто платит по счету?

— А если он вообще нигде не значится?

— Тогда мое дело швах. Если же значится, мне нужны заверенные копии всех документов, какие раскопает ваш человек. На сколько вы меня нагреете?

— Придется спросить Карне. Он вообще может вас послать к черту. Слишком большую шумиху вокруг вас развели. Если он позволит этим заняться, а вы согласитесь помалкивать про наши услуги, я бы сказал — сотни три. Тамошние ребята в переводе на доллары получают немного. Они могут нас выставить на десять гиней — меньше тридцати монет. Ну, и непредвиденные расходы. Скажем, в Англии всего пятьдесят ну, а Карне пальцем не пошевелит меньше чем за две с половиной сотни.

— Обычные расценки ниже.

— Ха-ха. Он про них и не слыхивал.

— Надо бы повидаться, Джордж. Давайте сегодня поужинаем вместе?

— У Романова?

— Ладно, — проворчал я, — если удастся заказать столик, в чем я сомневаюсь.

— Можем взять столик Карне. Случайно знаю, что он сегодня ужинает в гостях. У Романова он завсегдатай. Полезно для репутации среди большого бизнеса. Карне у нас в городе — крупная фигура.

— Это точно. Я знаю одного человека — лично знаком — у которого весь Карне в карман поместится.

— Молодец, малыш. Я всегда знал, что вы из любого захвата вывернетесь. Встретимся около семи у Романова в баре. Скажите там главному бандиту, что ждете полковника Карне. Он расчистит место, чтобы вас не затолкала мелкая сошка, всякие там сценаристы или телевизионные актеры.

— До вечера.

Мы повесили трубки, и я вернулся к шахматной доске. Но «Сфинкс» уже потерял для меня интерес. Немного погодя Питерс перезвонил и сказал, что Карне согласен при условии, что их агентство не будет упоминаться в связи с моими проблемами. Питерс обещал, что письмо в Лондон уйдет сегодня же вечером.