из которой вы узнаете о том, как Сунь Укун отправился на гору Путошань с жалобой и как оборотень, принявший его вид, перечитывал грамоту в пещере Водной завесы

Итак, Великий Мудрец Сунь Укун, досадуя и печалясь, взлетел на облако и собрался было возвратиться в пещеру Водной завесы на горе Цветов и плодов, но тут же раздумал, опасаясь, как бы его подданные не стали над ним смеяться. Отправиться в небесные чертоги, или на острова бессмертных, или, на худой конец, к царю драконов Великий Мудрец тоже не отважился и в конце концов решил устремиться к Южному морю, к богине Гуаньинь, с жалобой на Танского монаха.

Так он и сделал. На облаке Сунь Укун вмиг прилетел к Южному морю и вскоре предстал перед богиней Гуаньинь. Он рассказал ей по порядку, что с ним случилось, как, спасая учителя, он убил разбойников и как за это учитель прогнал его от себя.

– Сколько раз я выручал его из беды, – роняя слезы, говорил Сунь Укун. – Это было так же опасно, как доставать кость у тигра из пасти или выдергивать чешую у дракона! И вот благодарность! Учитель прогнал меня от себя.

– Одно дело, когда ты убиваешь оборотней, злых духов и всякую нечисть, – отвечала богиня, – тут каждый убитый засчитывается тебе как заслуга. Но чего ради ты вздумал убивать разбойников? Надо было просто разогнать их, и все.

– Может быть, ты и права, – промолвил Сунь Укун. – Но об одном тебя молю. Прочти заклинание «снятие обруча», сними этот обруч с моей головы, и я навсегда вернусь в свою пещеру Водной завесы.

Гуаньинь, смеясь, ответила:

– Заклинание «сжатие обруча» я узнала от Будды Татагаты, а вот заклинание «снятие обруча» мне неведомо.

– В таком случае, – сказал Сунь Укун, – я сам отправлюсь к Будде и попрошу его избавить меня от этого обруча.

– Постой! – сказала тут богиня. – Дай я взгляну, что ждет монаха Сюаньцзана в ближайшем будущем.

Богиня замерла на миг, и дух ее устремился в три небесные сферы: сферу настоящего, сферу прошедшего и сферу будущего. Ее всевидящее око ярко засияло и взор проник в неведомые дали, витая в необъятных просторах Вселенной. Затем она промолвила:

– Сунь Укун! Наставнику грозит смертельная опасность. Скоро он призовет тебя на помощь. Ты оставайся пока здесь и жди меня, а я отправлюсь к Сюаньцзану и попрошу его простить тебя, чтобы вы благополучно завершили великое паломничество за священными книгами.

Сунь Укуну ничего не оставалось, как повиноваться.

Между тем Танский монах, Чжу Бацзе и Шасэн продолжали свой путь. Сюаньцзана мучили жажда и голод, но вокруг не было ни одного селения, только дикие горы, и Чжу Бацзе не мог раздобыть для наставника ни крошки еды. Воды поблизости тоже не оказалось.

Искать ее отправился Чжу Бацзе, но, поскольку он долго не возвращался, Шасэн оставил учителя одного и пошел разыскивать Чжу Бацзе.

И вот когда Сюаньцзан тяжело вздыхал, сидя у края дороги, перед ним появился Сунь Укун, держа обеими руками фарфоровую чашу.

– Наставник! – сказал Сунь Укун. – Утоли пока жажду этой прохладной водицей, а я пойду найду для тебя пропитание.

– Не стану я пить твою воду, – сердито отвечал Сюаньцзан, – лучше умру от жажды! Убирайся!

– Так ведь без меня тебе не добраться до Запада, – не унимался Сунь Укун.

– Отстань от меня, несносная обезьяна!

Тут Сунь Укун разозлился и стал поносить наставника:

– Ах ты, лысый осел! До чего же ты злющий!

Он отбросил фарфоровую чашу и со всего размаху стукнул Сюаньцзана посохом по спине. Тот замертво повалился наземь, даже не охнул. А Сунь Укун подхватил оба узла, вскочил на облако и был таков.

Чжу Бацзе как раз спускался по южному склону горы, когда вдруг увидел в ложбине хижину, скрытую от посторонних глаз горными отрогами. Чтобы не испугать обитателей хижины, Чжу Бацзе принял вид пожилого монаха и, тяжело отдуваясь, словно страдая одышкой, направился к хижине и стал просить подаяние.

В хижине домовничали две женщины, которые собирались отнести в поле мужчинам еду. Выглядел Чжу Бацзе таким несчастным, таким болезненным, что женщины пожалели его и до краев наполнили чашу для подаяний кашей. Чжу Бацзе обрадовался, схватил чашу и пустился в обратный путь.

Вдруг он заметил Шасэна, который шел ему навстречу.

Чжу Бацзе выложил кашу в подол Шасэну, набрал в чашу чистой прозрачной воды из ручья, и оба они, радостные и довольные, поспешили к наставнику.

И что же они увидели! Танский монах лежал ничком на земле, белый конь громко ржал, бегая вокруг, а узлы и коромысло исчезли.

– Все ясно! – завопил Чжу Бацзе, колотя себя в грудь кулаками. – Это разбойники, которых Сунь Укун не успел прикончить, явились сюда, убили учителя и унесли поклажу!

У Шасэна сердце разрывалось от горя, когда он смотрел на мертвого учителя, а из глаз неудержимо лились слезы.

Он осторожно положил учителя на спину, прижался щекой к его щеке и вдруг почувствовал на своем лице горячее дыхание.

– Чжу Бацзе! Иди сюда! – вне себя от радости закричал Шасэн. – Наставник жив!

Танский монах пришел в себя и рассказал своим ученикам о том, что приходил Сунь Укун.

– Он хотел напоить и накормить меня, – сказал Сюаньцзан, – но я отказался и велел ему убираться. Тогда он разозлился и как стукнет меня по спине своим посохом!

Услышав это, Чжу Бацзе даже заскрежетал зубами от злости. Потолковав между собой, они решили оставить учителя в той самой хижине, где Чжу Бацзе выпросил подаяние, и не мешкая отправиться на поиски пропавшей поклажи. На этот раз они застали в хижине только старуху. После долгих просьб и уговоров старуха пустила монахов в дом и даже вскипятила для них целый жбан чая. После трапезы Сюаньцзан спросил:

– Кто же из вас отправится на поиски поклажи?

– Я, – сказал Чжу Бацзе. – Я знаю, где находится гора Цветов и плодов и пещера Водной завесы.

– Нет, вы вечно ссорились с этой гнусной обезьяной, и ты ничего не добьешься. Пусть лучше пойдет Шасэн!

Шасэн без лишних слов согласился, выслушал напутствия учителя и на облаке полетел на гору Цветов и плодов.

Три дня и три ночи мчался он на облаке, примчался к великому Восточному морю-океану, пролетел над островом бессмертных и вскоре увидел окрестности горы Цветов и плодов. Он поднялся на облаке к одной из вершин, увидел тропинку, спустился вниз и пошел по этой тропинке. Вскоре до его слуха донесся шум – это галдели обезьяны, которых было на горе великое множество. Пройдя еще немного, Шасэн увидел Сунь Укуна – он сидел на высоком каменном постаменте и, держа обеими руками большой развернутый лист бумаги, громко читал нараспев:

– «Мы, император Ли великого Танского государства в восточных землях, повелеваем нашему царственному младшему брату, праведному монаху Чэнь Сюаньцзану, направиться в Западные страны, в государство Тяньчжу, на Чудодейственную гору, где находится Сопо – обитель Будды, и там, в великом храме Раскатов грома, поклониться самому Будде Татагате и попросить у него священные книги, ибо, когда нас поразил злой недуг и душа наша попала в подземное царство, владыка сего царства вдруг явил сострадание к нам и продлил срок нашего пребывания на Земле. За это решили мы широко распространить благодеяния Будды и возвести в нашем царстве храмы и монастыри для спасения от грехов. Нам явилась златая в облике своем богиня милосердия – Гуаньинь, избавительница от горя и страданий, указавшая нам, что в Западной стране живет Будда, а у Будды есть священные книги, которые спасут от кары и избавят от несчастных перерождений. Посему повелеваем названному выше монаху Чэнь Сюаньцзану отправиться в далекий путь за тысячи гор и испросить упомянутые книги и священные заповеди.

Коли в Западных государствах и царствах, через кои доведется ему проходить, не искоренены добро и благость, пусть сия грамота послужит пропуском.

Дано в счастливый день осенью тринадцатого года эры правления Чжэньгуань великой Танской империи».

Сунь Укун прочел все это раз, другой, третий от начала и до конца. Шасэн сразу смекнул, что он читает дорожное свидетельство Танского монаха, подошел ближе и громко крикнул:

– Что это ты вдруг вздумал читать дорожное свидетельство нашего наставника?

Сунь Укун поднял голову и приказал своим приближенным:

– Хватайте его! Хватайте!

Обезьяны толпой окружили Шасэна, навалились на него и поволокли к своему повелителю.

– Ты кто такой? – заорал повелитель. – И как смел самовольно проникнуть в мою священную пещеру?

Шасэн подумал, что Сунь Укун нарочно не желает его признавать, отвесил несколько поклонов и промолвил:

– Наш наставник погорячился, прогнав тебя! И я умоляю простить его. Но ведь ты чуть не убил его своим посохом. Если сейчас ты больше не питаешь к нему злобы и помнишь ту милость, которую он оказал тебе, вернись к нему с поклажей, и будем все вместе продолжать путь на Запад. Если же злоба по-прежнему одолевает тебя, отдай мне поклажу, а сам оставайся здесь, где можно спокойно наслаждаться вечерним видом зарослей тутовника и ильмов.

Сунь Укун расхохотался и сказал:

– Я вовсе не потому стукнул Танского монаха и забрал поклажу, что раздумал идти на Запад и решил вернуться в эти места. Я сам хочу отправиться к Будде, попросить у него священные книги и доставить их в восточные земли, дабы одному мне зачлась заслуга эта, дабы жители Танского государства величали меня патриархом и прославляли имя мое во веки веков!

Шасэн усмехнулся и сказал:

– Но Будда не даст тебе священных книг, он даст их только Танскому монаху, ибо именно ему предназначено взять у Будды его священные писания и доставить их в Китай.

– Все это я знаю не хуже тебя и потому уже нашел себе Танского монаха. Не веришь? Сейчас я его тебе покажу.

И Сунь Укун крикнул:

– Эй, слуги! Ступайте живей и попросите уважаемого наставника пожаловать сюда!

Слуги скрылись и вскоре вновь явились, ведя на поводу белого коня, за которым следовали Танский монах, Чжу Бацзе с коромыслом и поклажей и Шасэн с посохом.

Увидев своего двойника, Шасэн пришел в ярость и крикнул:

– Откуда он взялся, этот Шасэн? До чего наглый! Сейчас я угощу его своим посохом!

Сказав так, Шасэн замахнулся, изо всех сил хватил посохом по голове своего двойника и убил его наповал. Оказалось, что это был оборотень из породы обезьян.

Тут на Шасэна бросился сам Сунь Укун, размахивая своим посохом с золотыми обручами. С большим трудом удалось Шасэну вырваться из кольца мартышек, окруживших его. Наконец он вскочил на облако и помчался прямо к Южному морю – к богине Гуаньинь с жалобой на Сунь Укуна.

Представ перед богиней, Шасэн пал ниц, несколько раз стукнул лбом о землю, а когда поднял голову, чтобы рассказать богине, зачем пожаловал, увидел вдруг Сунь Укуна. Ни слова не говоря, Шасэн схватил свой посох, покоряющий бесов, и бросился на Сунь Укуна. Сунь Укун уклонился от удара и в бой не вступил. Тогда Шасэн стал поносить его:

– Я тебе покажу, негодяй, – мало того что ты совершил все десять злодеяний, так еще явился сюда морочить богиню!

– Не смей драться! – прикрикнула на Шасэна богиня. – Прежде расскажи, что случилось!

Шасэн еще раз поклонился и рассказал богине все как было от начала до конца.

– Когда я пришел в пещеру Водной завесы за нашими пожитками, эта обезьяна даже не пожелала признать меня и сказала, что сама собирается к Будде за священными книгами, – сказал Шасэн. – Она даже показала мне Танского монаха, Чжу Бацзе и меня самого.

– Сунь Укун неотлучно находится здесь, – отвечала богиня, – а видел ты в пещере Водной завесы оборотня, принявшего вид Сунь Укуна. Отправляйтесь-ка вы вместе с Сунь Укуном в пещеру Водной завесы на гору Цветов и плодов, там и узнаете, что правда, что ложь.

И Сунь Укун с Шасэном, простившись с богиней, отправились на гору Цветов и плодов.

О том, что они там узнали и каким образом им это удалось, вы узнаете, если прочтете следующую главу.