из которой вы узнаете о том, как был устроен сад для сирот и одиноких, и о том, как царь – правитель страны Небесного бамбука встретился с женихом своей дочери

Итак, паломники продолжали свой путь. Они нигде не останавливались, – как говорится, ели под ветром и спали под дождем. Дорога была ровная, спокойная, но вот однажды они снова увидели впереди высокую неприступную гору, а через некоторое время в стороне от дороги заметили большой монастырь.

Над воротами была надпись: «Монастырь для сирот и одиноких, устланный золотом».

– Я читал в священных книгах о том, что Будда любит проводить время в саду для сирых, который находится близ города Шравасти, – промолвил Танский монах. – Там он гуляет под сенью священных деревьев. Говорят, будто сад этот купил у наследного сына правителя княжества Шравасти некий богатый купец, прозванный главным попечителем сирых и одиноких, и пригласил Будду читать и толковать священные книги в этом саду. Наследник не сразу продал свой сад. Он сказал: «Свой сад я продам лишь тому, кто сплошь выложит его слитками золота!» Купец услышал об этом, изготовил кирпичики из золота и выложил ими все дорожки сада. Вот я и думаю, не в честь ли этого события назван так монастырь и не в этом ли саду он построен?

Путники вошли на монастырский двор и были поражены царившей там сутолокой: одни бегали с коромыслами, другие тащили узлы на спине, кто вез тачку, кто чинно сидел в повозке. Некоторые спали прямо на земле или оживленно беседовали. Паломники обошли храм Хранителей Будды и увидели монаха, который степенно вышел к ним. Вот как он выглядел:

После взаимных приветствий монах спросил Сюаньцзана, откуда тот пожаловал. Сюаньцзан сказал, что идет из восточных земель на Запад за священными книгами, и попросил монаха пустить его с учениками на ночлег.

– У нас здесь постоянно останавливаются путники из разных мест, – ответил монах. – Мы радушно встречаем их, а уж тебе, благочинному наставнику из восточных земель, постараемся услужить всем, чем можем.

Танский наставник поблагодарил, позвал своих учеников, и они вместе пошли по благоухающей дымом благовоний галерее в келью настоятеля. Когда церемония взаимных поклонов была окончена, гости и хозяева расселись. Ученики Танского наставника почтительно сидели, опустив руки.

К этому времени весь монастырь уже узнал о прибытии праведных монахов из великого Танского государства, посланных за священными книгами. В келью настоятеля набились монахи без различия сана и звания, постоянные обитатели и временные постояльцы, благочестивые старцы и юные послушники, – всем было интересно поглядеть на прибывших.

Сразу же после чаепития накрыли стол. Пока Танский наставник читал молитву, Чжу Бацзе ерзал от нетерпения и сразу же, как только приступил к еде, проглотил в один присест все хлебцы, испеченные на пару, постные блюда и суп.

Между тем в келью настоятеля все прибывал и прибывал народ. Знающие и понятливые восхищались благовоспитанностью и благообразием Танского монаха, шутники и балагуры потешались над Чжу Бацзе, уплетавшим за обе щеки.

По окончании трапезы Танский монах прочел положенную молитву, поблагодарил за угощение, и все покинули свои места.

Монахи попросили Сюаньцзана рассказать о происхождении восточных земель. Танский наставник выполнил их просьбу и, дойдя до самых древних времен, в свою очередь спросил, откуда получил свое название этот монастырь. Тот самый монах, который встречал путников, ответил ему:

– Вначале здесь был монастырь для сирот и одиноких княжества Шравасти, который называли также Сад покоя. Но с тех пор, как основатель монастыря, он же попечитель сирот и одиноких, пригласил Будду в сад толковать священные книги и ради этого устлал его золотыми кирпичиками, название монастыря изменилось на нынешнее. Перед монастырем расположен главный город княжества Шравасти, в котором в те времена жил его основатель, а эта гора принадлежала ему, и на ней он разбил Сад покоя. Вот откуда и взялось название «Монастырь для сирот и одиноких, устланный золотом». Позади монастыря кое-где до сих пор еще сохранились следы этого сада. Некоторые счастливцы не так давно находили там золото и драгоценности, особенно в размытой почве после проливных дождей.

– Значит, все, что рассказывали про этот сад, – сущая правда! – задумчиво произнес Сюаньцзан и обратился с вопросом к монаху: – Не скажешь ли, уважаемый, почему здесь так много постояльцев?

– Дело в том, что на этой горе, ныне прозванной Стоножкой, с недавних пор завелись оборотни, то ли из-за перемены погоды, то ли по каким-то другим причинам, не знаю, – ответил монах. – Они вылезают на дорогу и жалят прохожих. Эти стоножки пока что, слава богу, еще никого не загубили насмерть, но путники все же опасаются переходить через гору. Под самой горой, внизу, находится застава под названием Петушиный Крик. Как только там начинают петь петухи, путники могут смело переходить через гору. Вы видели тех постояльцев, которые запоздали и, боясь стоножек, предпочли остановиться у нас на ночлег. На рассвете, как только пропоют петухи, они отправятся в путь.

– Тогда и мы тоже дождемся петухов, – произнес Сюаньцзан.

Взошла луна, и Сюаньцзан с Сунь Укуном отправились полюбоваться прекрасными видами. Вдруг к ним подошел служитель монастыря и обратился к Танскому монаху.

– Наш преподобный настоятель, – сказал он, – желает повидаться с тобой, уважаемый наставник.

Сюаньцзан поспешно обернулся и увидел, что навстречу ему идет пожилой монах с бамбуковым посохом в руке. Монах прошел еще немного и совершил приветственный поклон.

– Должно быть, ты и есть почтенный наставник, прибывший из Срединного цветущего государства? – вежливо спросил он.

Сюаньцзан ответил на поклон как положено и скромно промолвил:

– Это я, недостойный.

Ведя меж собой беседу, они подошли к задней стене монастыря.

– Мне только что рассказали о том, что за монастырем кое-где еще сохранились следы сада для сирот и одиноких, – сказал Сюаньцзан. – Где же они?

– Здесь, за воротами заднего двора, – ответил настоятель и велел тотчас же открыть задние ворота.

За воротами оказался большой пустырь, лишь кое-где виднелись разрушенные цоколи каменных стен и заборов.

Они медленно прогуливались, любуясь лунным сиянием, потом вышли из задних ворот монастыря, взошли на террасу и только было расположились на ней, как до их слуха донесся чей-то плач.

– Кто это так горько плачет? – сквозь слезы спросил Сюаньцзан.

Тут настоятель отослал всех монахов готовить чай и лишь после этого стал рассказывать:

– Много лет тому назад, в этот же день, я наблюдал сияние луны, вникая в ее природу. Вдруг налетел ветер, и я услышал этот же горестный, скорбный плач. Я сошел со своего монашеского ложа и направился в Сад покоя к развалинам. Там я увидел деву замечательной красоты, весьма благопристойную на вид. Я спросил ее: «Чья ты дочь? Как попала сюда и зачем?» Она ответила мне: «Я царевна, дочь правителя страны Небесного бамбука. Мне захотелось полюбоваться цветами при лунном свете, и я вышла погулять, а порыв ветра унес меня сюда!» Я подумал, что дева эта – оборотень, и заточил ее в темницу, там она и живет по сей день. Опасаясь, как бы кто-нибудь из монахов не осквернил чистоту ее тела, она притворилась сумасшедшей, днем несет всякую чушь или сидит, тупо уставившись в одну точку, а ночью плачет. Я много раз ходил в город, узнавал про царевну, но мне говорили, что та жива и здорова. Вот почему я и держу эту деву под замком. К великому счастью, ныне ты, уважаемый наставник, прибыл в нашу страну, и я возлагаю на тебя все свои надежды. Прошу тебя, когда будешь в столице нашей страны, прояви свои волшебные силы, проникни в эту тайну.

Пока они разговаривали, явились два послушника звать к чаю, и все вернулись в монастырь.

На рассвете, провожая паломников в путь, настоятель шепнул Сунь Укуну:

– Не забудь про девицу, о которой я вам вчера рассказал.

– Не забуду, почтеннейший, – отвечал Сунь Укун.

Придя в столицу, паломники остановились на постоялом дворе при почтовой станции. Их встретил смотритель станции, и Сюаньцзан обратился к нему с вопросом:

– Смогу ли я сегодня же побывать на приеме у вашего правителя и получить разрешение на дальнейший путь?

– Конечно! Конечно! – ответил смотритель станции. – Недавно нашей царевне исполнилось двадцать лет. На главном перекрестке уже сооружена разрисованная башенка, с которой она будет кидать свой расшитый мячик. На кого мячик упадет, тот и станет ее мужем. Сейчас, должно быть, праздник в самом разгаре, и я думаю, что наш правитель пока еще во дворце. Ступай сейчас же, если хочешь получить пропуск!

Во дворец Танский монах отправился вместе с Сунь Укуном.

Улицы были запружены разного рода людом, и среди общего шума то здесь, то там слышалось: «Пойдемте смотреть, как царевна будет бросать мячик!»

– А что, если и нам пойти поглядеть на царевну? Я сразу определю, настоящая она или нет, – промолвил Сунь Укун.

Вы еще не знаете, что в позапрошлом году, когда правитель страны Небесного бамбука сидел однажды с царицей и царевной в дворцовом саду, любуясь цветами при лунном сиянии, какой-то оборотень похитил царевну, а сам принял ее облик. Узнав, что Танский монах в этом году, в данном месяце, в данный день, в данный час, прибудет в столицу, оборотень потребовал, чтобы ему выстроили расписную башенку. Он возымел желание посягнуть на непорочную силу Ян благочестивого Танского монаха, дабы обратиться в бессмертного небожителя. И вот как раз после полудня, когда Танский монах и Сунь Укун смешались с толпой и приблизились к расписной башенке, мнимая царевна, держа в руках зажженные свечи, от которых струился благовонный дым, вознесла молитву духам Неба и Земли. По обеим сторонам от нее стояли напомаженные и напудренные девы в роскошных одеждах. Их было несколько десятков. Царевне подали матерчатый мячик, расшитый цветами, и она, заметив, что Танский монах подошел совсем близко, бросила мячик прямо ему на голову. С башенки послышались возгласы: «Мяч попал в монаха! Мяч попал в монаха!»

Началась давка. Купцы и приезжие с воплями и криками бросились к Танскому монаху, чтобы вырвать у него мячик. Тут Сунь Укун грозно рявкнул, оскалил зубы и превратился в великана. Все в страхе попадали на землю и стали ползком пятиться от него. Когда никого не осталось, Сунь Укун принял свой прежний вид. Тем временем с башенки сбежали разукрашенные девы и прислужницы вместе с придворными евнухами старших и младших рангов. Все они совершили земной поклон перед Танским монахом и сказали:

– О знатный гость, знатный гость! Просим пожаловать во дворец!

Танский монах поспешно поклонился в ответ и, обернувшись к Сунь Укуну, произнес:

– Ах ты, мартышка! Опять из-за тебя неприятности! Что теперь делать?

– Ступай во дворец, – отвечал Сунь Укун, – и повидайся с государем, а я вернусь на постоялый двор, расскажу о случившемся Чжу Бацзе и Шасэну и буду ждать тебя. Если царевна откажется выйти за тебя замуж, на том все и кончится и мы сможем отправиться дальше. Если же она непременно пожелает стать твоей женой, скажи правителю так: «Призови сюда моих учеников, я хочу дать им кое-какие наставления». Когда же нас вызовут во дворец, я смогу хорошенько рассмотреть царевну и узнаю, оборотень она или нет.

Сказав так, Сунь Укун отправился на постоялый двор, а Танского наставника подвели к башенке. Тут царевна спустилась вниз и, поддерживая Сюаньцзана своими белыми, как нефрит, нежными ручками, усадила его рядом с собой в колесницу. Свита окружила их, и выезд царевны вернулся во дворец. Еще до их прибытия привратники-евнухи доложили государю о случившемся.

– О великий государь, десять тысяч лет тебе здравствовать! – молвили они. – Царевна едет сюда с каким-то монахом, которого она сама усадила в колесницу. Должно быть, в него попал мячик. Они подъезжают к главным воротам дворца. Ждем твоих распоряжений.

Государь был весьма опечален полученным известием. Ему очень хотелось прогнать неизвестного монаха, но он не знал намерений царевны, а потому был вынужден скрыть свои чувства и приказал ввести гостей в тронную залу Золотых колокольцев.

Как только была закончена церемония приветствий, государь повелел вошедшим подняться на тронное возвышение и начал расспрашивать Танского монаха:

– Откуда ты прибыл, праведный человек? Как случилось, что мячик, брошенный нашей любимой дочерью, вдруг попал в тебя?

Танский монах распростерся ниц и принялся рассказывать:

– Я – бедный монах, иду по велению Танского государя на Запад за священными книгами. У меня есть при себе подорожная, и я шел во дворец лишь затем, чтоб представиться тебе, государь, и получить разрешение на дальнейший путь. Так надо же было такому случиться, чтобы мячик, который бросила твоя царевна с башенки, попал прямо мне в голову. Я монах, а монахам запрещено жениться. Как же я осмелюсь даже помыслить о том, чтобы составить пару твоей прелестной дочери? Молю тебя, государь, прости мне мой смертный грех и дозволь продолжать свой путь на Чудодейственную гору. Я буду вечно помнить и благодарить тебя, государь, за твою высочайшую милость!

– Как решит царевна, так и будет, – отвечал правитель.

Тут царевна поклонилась отцу до земли и промолвила:

– Ах, отец! Вспомни поговорку: «Выйдешь замуж за петуха – слушайся петуха, выйдешь за пса – слушайся пса». Я поклялась выйти замуж за того, в кого попадет мячик, а перед тем, как его кинуть, помолилась духам Неба и Земли. Раз мячик попал в этого праведного монаха, значит было мне суждено выйти за него замуж еще в прошлом моем существовании. Так смею ли я противиться судьбе?

Услышав это, государь велел придворному предсказателю-звездочету выбрать счастливый день для заключения брачного союза, а также распорядился о предстоящей свадьбе. Тут Танский монах вспомнил совет Сунь Укуна и обратился к правителю с такими словами:

– Я весьма признателен тебе, государь, за милость, равную небесной. Но вместе со мной на Запад идут еще мои ученики – их трое. Поскольку ныне ты принимаешь меня к себе в родню, мне хотелось бы дать им наказ. Умоляю тебя призвать их сюда и поставить печать и подпись на подорожную, чтобы они могли поскорее отправиться в путь и выполнить свой долг. Они сейчас на постоялом дворе при почтовой станции.

Тотчас же за учениками Танского монаха был послан гонец, и вскоре они предстали перед правителем страны Небесного бамбука.

Если хотите узнать, как принял их правитель и что им сказал, прочтите следующую главу.