«Первое действие французов, изменившее расположение частей нашего левого фланга, была атака деревни Альматамак дивизией Канробера».

Вторая атака — громко сказано. Хотя именно она, продолжив начатое Боске, определила судьбу сражения. Ее участники — 1-я и 3-я дивизии генералов Канробера и принца Наполеона, ее место — почти центр русской позиции. Ее начало — когда зуавы 1-го полка полковника Бурбаки 1-й дивизии, очистив виноградники от русских стрелков и оттеснив от Альматамака 3-й батальон Московского полка, стали переходить Альму, тяжело страдая при этом от огня конной №12 и Донской резервной №4 батарей.

Что нам, собственно, и говорит Приходкин: «Первое действие французов, изменившее расположение частей нашего левого фланга, была атака д. Альматамак дивизией Канробера. Шедшая впереди этой дивизии артиллерия открыла огонь по ротам 3-го батальона Московского полка и принудила их отступить на левый берег Альмы».

Зуавы 1-го полка и стрелки 1-го и 9-го батальонов расчистили дорогу следовавшим за ними трем полкам линейной пехоты: 7-му, 20-му и 27-му.

Ну и, конечно, действия постоянно маневрировавшей и менявшей позиции артиллерии. Если бы не ее поддержка, батальонам 1-й дивизии, оказавшимся под убийственным огнем, было бы трудно, если вообще возможно перейти Альму.

Когда орудия Канробера выбыли из действия, вынужденные тратить время, поднимаясь на плато, 1-ю дивизию поддерживали 12 орудий подходившей дивизии принца Наполеона.

 

ВЗЯТИЕ АЛЬМАТАМАКА

Боске уже штурмовал Альминские высоты, а события в его тылу только начинали разворачиваться. К 11 часам зуавы и 7-й линейный, двигаясь с частыми остановками, вышли на широкую равнину перед Альмой. 1-я дивизия остановилась. В 11:30 на правом фланге раздались орудийные выстрелы — корабельная артиллерия прикрывала своим огнем бригаду Буа (2-я дивизия), пытавшуюся выйти на левый фланг русских войск.

Штаб маршала Сент-Арно в сражении на Альме. Рис. Орландо Нори. 

«Как только раздались первые выстрелы дивизии Боске, маршал Сент-Арно двинул вперед прочие французские войска с фронта против нашей левой позиции». Боске писал в письме родным 20 сентября 1854 г., что центр недостаточно быстро вступил в дело, но это уже не имело значения. С этого момента сражение на левом фланге русских позиций вступило в решающую стадию. Едва французские солдаты замелькали на вершине Альминских высот, дивизионный генерал Канробер получил приказ на начало наступления, который быстро был доведен до командиров бригад и полков.

К 11.45 бригада Бурбаки появилась перед фронтом 3-го батальона Московского пехотного полка. Бурбаки спешил, этот «храбрый, рыцарский, но нерешительный и мягкий» офицер с началом боя радикально изменился и горел порывом.

Но взять деревню не получилось. Огонь русских стрелков заставил бригаду остановиться, развернуть парную цепь и втянуться в перестрелку.

Соседом 7-го линейного был 1-й полк зуавов. Первыми солдатами в мире называл их полковник Бурбаки. В его отсутствие полком командовал заместитель — подполковник Пико. Построение было аналогичным.

Что французы умели, так это в нужное время и в нужном месте концентрировать легкую пехоту, образуя точный огонь на большой дистанции. Вот и теперь перед фронтом бригады двигался 1-й батальон пеших егерей майора Монтодона, понесший большие потери в сражении, и 9-й батальон пеших егерей (майор Никола-Никола).

Пешие егеря. Французский рисунок. Сер. XIX в.

Батальоны 1-го полка зуавов наступали через восточную окраину Альматамака, 7-й линейный — за ним и левее. Я понимаю, что многих смущает моя уверенность в определении направления атаки даже отдельных батальонов, но смею уверить, что если внимательно читать источники, то в этом нет ничего сложного. Например, в истории 1-го полка зуавов написано, что 1-й батальон полка наступал, ориентируясь на здание телеграфной станции. Теперь, опираясь на русские источники, корректируем направление. Базанкур пишет, что лично Бурбаки было поручено взятие этой деревни, расположенной напротив телеграфа. В то же время Приходкин уточняет, что здание, называемое французами (Базанкуром и Креном) телеграф, на самом деле маяк.

Но даже примерно сориентировав линию наступления на эти сооружения, мы увидим, что она проходит или через, или рядом с Альматамаком.

Полковник Бурбаки дал команду на начало движения, и вскоре линии гренадеров и вольтижеров 7-го линейного вошли в прилегавшие к деревне Альматамак виноградники и фруктовые сады, где попали под сильный огонь русских стрелков.

«В 121/2 часа первые бригады 1-й и 3-й дивизий развернулись в рассыпной строй, а вторые построились в батальонные колонны. В этом порядке первая линия подошла на расстояние выстрела к неприятельским стрелкам, засевшим в виноградниках и садах по правому берегу Альмы, идущих полосой около 200 метров».

История полка говорит, что французы попытались продвигаться вперед, не отвечая на огонь русских, но вскоре им пришлось ввязаться в перестрелку.

Кто встал на пути французской пехоты, сразу и точно ответить на вопрос трудно. У Богдановича расплывчато: «…впереди первой линии в садах деревень Бурлюк и Альматамак были рассыпаны 6-й стрелковый, 6-й саперный и сводный морской батальоны; у моста стояла саперная команда». Модест Иванович — без сомнения величайший исследователь Крымской войны, но в этом случае допускает серьезную ошибку. Он ни единым словом не упоминает о 3-м батальоне Московского пехотного полка (командир — подполковник Соловьев).

Первыми противниками французов стали солдаты этого батальона и 72 солдата команды штуцерных стрелков поручика Култашова. Их рассыпали по садам и отдельным постройкам еще утром, когда 3-й батальон, пройдя через мост у Бурлюка, повернул на запад и, «миновав аул и часть открытого пространства до поворота реки в юго-восточном направлении, в молодом рассаднике, Соловьев расположил свой батальон цепью, заняв часть и альматамакских садов».

Правда, Култашов утверждал, что в самом Альматамаке стрелков не было. Очевидно, не было его стрелков. Тем более Приходкин подтверждает, что 1-й зуавский все-таки выбивал русских из Альматамака. И Герен настаивает, что русские там были. Кто прав? Думаю, все. Стрелки Култашова действительно были восточнее, но отдельные штуцерные Соловьева в суматохе сражения вполне могли отходить по его улицам, тем более, что гораздо удобнее встречать врага огнем из-за строений. И, кстати, до Альматамака тянулась цепь 6-го стрелкового батальона. Исследовавший его участие в Крымской войне Геннадий Мешковский указывает, что именно от Альматамака начиналась позиция 6-го стрелкового батальона (полубатальон майора Клименова).

Сделав первые выстрелы, московцы, убедившись в неэффективности стрельбы с больших дистанций, прекратили огонь. Поручик Бейтнер совершенно точно описал то самое увеличение людей в первой линии французов: «…после такой комической стрельбы противники рассыпали парную цепь со своей стороны перед 3-м батальоном, потом сгустили ее второй цепью, подаваясь понемногу вперед».

В этом впечатлении Бейтнера от действий неприятеля мы видим, как французы в своей тактике действительно сочетали архаичность наполеоновской тактики и начала нового способа ведения боя с максимальным расчленением боевого порядка. То, что русский офицер именует первой цепью — это 1-й и 9-й батальоны пеших егерей, а второй — элитные роты линейных пехотных и зуавских полков.

Хотя подполковник Соловьев вывел свой батальон из Альматамака, опасаясь быть уничтоженным огнем с обеих флангов, на позиции продолжали «еще долгое время» оставаться стрелки Култашова. И, нужно сказать, храбрый Култашов умно распорядился ситуацией. Увидев, как на место отошедшего батальона Соловьева вошли французы, он приказал своим стрелкам открыть огонь им во фланг. Хорошая подготовка в сочетании с мощным вооружением сотни его солдат (Литтихские штуцера) отрезвили наступающих французов, которые, прекратив движение, отошли назад.

Перестрелка была ожесточенной, бой шел в садах, винограднике и на узких улочках Альматамака, который, как казалось французам, был заполнен русскими стрелками.

«Стрелки 1-й и 3-й дивизий бросились вперед, выбивая неприятельских застрельщиков, засевших в виноградниках, и заставляя их отступать за реку, переходя ее вслед за ними; бросив ранцы на землю, они начали взбираться на склоны возвышенностей, вершины которых занимались русскими». В некоторых случаях ожесточенно отбивавшихся русских приходилось буквально «выковыривать» из укрытий, в том числе и штыками.

Майор Монтодон не очень рад такому развитию событий: «Едва моя линия стрелков начинает марш, как подвергается ружейной пальбе русских; устроив засаду в густых кустарниках, виноградниках и фруктовых садах, они тешатся вволю и причиняют нам некоторые потери».

Как сказано: «тешатся вволю»! А ведь именно это больше всего похоже на правду. Все источники указывают, что французы остановились. Канроберу было чего нервничать. Вскоре не только стрелки и зуавы, но и остальные полки дивизии страдают от точных выстрелов и сумасшедшего темпа огня 6-го стрелкового батальона. Французы постепенно увеличивают линию перестрелки по линии реки. Стрелков становится все больше и больше.

Пока 1-я бригада пробирается к Альме, 2-я пытается выбить русских из Альматамака и виноградников. Полковник де Лаваранд развернул свой 7-й полк линейной пехоты, оказавшийся под сильным огнем 3-го батальона Московского полка, в линию и приготовился атаковать. Русские хорошо видели, как это происходило.

«Сейчас же после этого головы колонн этих развернулись веером, стали попарно и огнем своим произвели действие, должно быть более удачное, потому что 3-й батальон весь зашевелился и потом стал менее видим».

Попутно еще об одном, трудно поддающемся объяснению. Во многих русских воспоминаниях мы можем прочитать, что французы после того, как были обстреляны, начали смеяться над ними. Их якобы забавляло, что русские пули не долетали до них. Это имеет место даже у без преувеличения уважаемого В.Ф. Бейтнера. Странно, но ни один из французских авторов об этом не упоминает, хотя уж если б это и было, то они наверняка не упустили бы такую возможность. Я могу посчитать это лишь свидетельством того, что для поддержки мифа о превосходстве союзников в огнестрельном оружии как основной причине поражения в Альминском сражении нужно было всячески муссировать мощь вражеского оружия. Тут нет ничего лучшего, как показать, что неприятель поднял на смех устаревшее русское ружье с его малой дальностью стрельбы. Давайте не будем унижать себя, думая, что так оно и было. Тем более, что Монтодон говорит, что уже после первых выстрелов его батальону было не до смеха.

Как-то, знаете, под пулями не смеются, под пулями все больше молятся.

Маршал Сент-Арно в сражении на Альме. Сер. XIX в. 

Конечно, сказалось преимущество французов в нарезном оружии. Но это только часть слагаемого превосходства. Ведь в первой линии большая часть русских солдат была вооружена или Литтихскими, или Гартунга штуцерами. И стрелять они умели настолько хорошо, что французские участники сражение (Герен) это отметили. Но при всех их достоинствах тактическое преимущество французов было значительным.

Вскоре, усилив линию перестрелки, французы подавили огонь русских штуцеров и стали готовить атаку пехоты, которую должны были провести 7-й линейный (очевидно переместившийся в первую линию) и 1-й зуавский. Для этого после примерно 20–30-минутной перестрелки французы усилили цепь резервными взводами, «…подаваясь понемногу вперед».

Спустя 10 минут (Герен) 1-й полк заувов уже был на улицах и между домов Альматамака.

Обратим внимание, что французские линейные пехотинцы не увлекались одной стрельбой в ущерб потере управления, что характерно для англичан. Для них главным были сохранение организации и движение. Попав под сильный огонь русской пехоты, они смело ломали строй, инициатива переходила от полковников к капитанам, от капитанов к лейтенантам, а от них — к сержантам. Для русской и британской армии, где не только сержанты, но и офицеры ротного звена в бою были не более чем статистами, от которых не зависело практически ничего, а функции сводились к контролю за тем, чтобы солдаты не теряли строй и тем более не покидали поле боя, такое было делом невиданным и неслыханным.

Мы не раз уже говорили, что французы в сражении на Альме не двигались вперед, если это движение не было подготовлено артиллерией. Тот же Боске не прошел и сотни метров, пока усилиями энергичного Барраля, обе его батареи не оказались под рукой. Может быть, это и есть одна из слагаемых их успеха и то, что дало им возможность минимизировать собственные потери. Действительно, гораздо приятнее идти вперед по очищенной картечью земле, чем ползти от укрытия к укрытию под мелодичное посвистывание пуль.

И спасительная артиллерия вскоре появилась на сцене. Начальник артиллерии 1-й дивизии полковник Хугенет оказался не менее распорядительным, чем его коллега у Боске. Ситуация изменилась, когда подошла батарея капитана Круза (1-я батарея 9-го полка), которая картечными выстрелами начала расчищать дорогу пехоте. К ней присоединилась и батарея капитана Хужо (3-я батарея 8-го полка).

Не имея возможности устоять перед артиллерией, московцы начали окончательно отходить к Альме. Чтобы не потерять боевой порядок, полковник де Лаваранд не стал входить в село, а, оставив для его зачистки вольтижерскую роту, прикрывшую фланг полка, повел свои батальоны между Альматамаком и Бурлюком к реке, к которой вышел в районе так называемой «белой фермы». К часу дня Альматамак был совершенно очищен от русской пехоты. Когда французы покидали его, поселок уже горел (Крен).

Майор Монтодон не скрывал радости. «На плечи» русских стрелков тут же стали садиться вражеские: «…наши солдаты, далекие от того, чтобы остановиться из-за этого огня небольшой дальности и из-за огня артиллерии, помещенной на высотах, не колеблясь бросаются на врага, преследуют его, подгоняют штыками, принуждая бежать на другой берег и оставлять на земле немало своих».

Даже если отбросить горячую французскую восторженность Монтодона, граничащую с преувеличением, нужно признать, что по мере приближения французских колонн положение 3-го батальона становилось критическим. 7-й полк линейной пехоты, войдя в пространство между Бурлюком и Альматамаком, теснил яростно отстреливавшихся московцев и стрелков. Но уходить они не торопились — и французам приходилось чуть ли не штыками «выковыривать» их с альминского берега.

Наиболее тяжело пришлось находившейся на правом фланге батальона роте штабс-капитана Олова, погибшего не более чем через час после начала сражения. Обстреливаемый одновременно с фронта французами и с правого фланга — британскими стрелками, под градом пуль он отвел роту к Альме и перевел ее на противоположный берег.

«Спустя час после того, — говорил майор Зоркин, бывший командир 2-й гренадерской роты, — из-за северного плеча Альмы войско в красных мундирах значительной массой и бегом бросилось на крайнюю роту поручика Орлова. Орлов, заметив вовремя их намерение, отодвинул своих людей влево и назад и пустил беглый огонь по отважным англичанам. Зато и сам попал под такой же огонь со стороны французов, шедших к той же реке. Поэтому он приказал своей роте броситься в воду в надежде перебраться на противоположный берег Альмы, прежде чем враги успеют сблизиться с ним. Но крутые берега задержали как его, так и весь 3-й батальон, последовавший его примеру, отчего враги местами смешались с нашими солдатами».

Что касается британцев, утверждать трудно. Хотя возможно, что это был один из батальонов Эванса, обходивших горящий Бурлюк с запада. Во всяком случае, ни в воспоминаниях 47-го, ни 41-го полков об этом никто не говорит.

Этот эпизод часто встречается в воспоминаниях французских офицеров и полковых летописях. Честь боя с ротой Орлова приписывают себе и 7-й полк линейной пехоты, утверждая, что его стрелкам удалось выбить роту Московского полка из прилегающих к поселку Бурлюк зарослей, и 1-й полк зуавов, и даже 3-й полк зуавов (Клер).

Не имея больше сил держаться, Соловьев начал отходить и, судя по всему, каждая из его рот выходила к Альме самостоятельно.

 

ОТХОД ЧЕРЕЗ АЛЬМУ 3-ГО БАТАЛЬОНА МОСКОВСКОГО ПЕХОТНОГО ПОЛКА, или ЧТО МОЖЕТ СДЕЛАТЬ МАЛЕНЬКИЙ, НО ХРАБРЫЙ БАТАЛЬОН

Вслед за ротой Орлова последовали остальные роты 3-го батальона. Относительно благополучный отход удался только благодаря тем самым 72 стрелкам поручика Култашова, сумевшего точным огнем во фланг французов прикрыть отступление своей пехоты. Но частный успех Култашова, скорее, исключение, нежели правило.

Култашов держался сколько мог и делал дело успешно: у него не было потеряно ни одного человека, а французы вынуждены были остановиться. Только когда неприятель приблизился настолько, что «…с поднятыми прикладами и в большом числе бросились на его маленький отряд», он отошел из виноградников.

Но, выходя из за укрывавших его стенок и зарослей, Култашов потерял осторожность, за что немедленно поплатился. На открытом месте поручик собрал людей своих вместе и «…за это настигнут был картечью, как он говорил, так что потерял сразу тринадцать человек, отчего снова должен был рассыпаться впереди брестских двух батальонов» (Приходкин).

Маленький отряд сделал свое дело на рубеже Альмы, противник остановился и вновь начал перестрелку. Преследовать московцев французы не рискнули. Батальон Соловьева смог благополучно отойти через Альму ближе к батальону графа фон Зео, на ходу осматривая оружие и патроны. Зайдя за 2-й батальон и приведя людей в порядок, Соловьев поставил свои роты правее Зео, прикрывшись кустарником.

Сражение на Альме. Французские пешие егеря дивизии принца Наполеона атакуют Бурлюк. Рис. Орландо Нори. 

О том, как сражался батальон Соловьева и том, сколько проблем он создал французам, говорит хотя бы тот факт, что «честь» побыть под его пулями приписывают себе как минимум три (!!!) французские бригады: Бурбаки, Моне (обе — 1-я дивизия) и Вино (3-я дивизия). Один Отамар скромно молчит об этом, хотя, как говорит Бейтнер, тоже некоторое время находился под его метким огнем.

Пехота Канробера незамедлительно вошла в поселок, укрываясь от огня артиллерии, которая продолжала ее сдерживать. Это произошло примерно в 13.30, может, немного ранее.

Примечательно, что французская легкая пехота в сражении на Альме, ведя бой с русскими стрелками, использовала русскую же тактику, апробированную на Кавказе и совершенно игнорируемую в остальной армии. Это было замечено графом К.К. Бенкендорфом после его командировки во Францию, где он ознакомился с подготовкой стрелков Венсенской школы в Орлеане. Суть ее состояла в том, что в отличие от николаевской пехоты, использовавшей в рассыпном строю парную цепь, французы, как и войска Кавказского корпуса, использовали группы из 4 человек. Таким образом, к техническому превосходству неприятель добавил еще и количественное, успешно отвечая на один выстрел как минимум двумя. Этим и вызвано то, что русских во время Крымской войны всегда удивляли густые стрелковые цепи французов.

Пользуясь тем, что британская пехота не спешила входить в зону артиллерийского огня, две русские батареи сосредоточили свой огонь на бригаде Вино. Под выстрелами оказался батальон Иностранного легиона подполковника Нейраля, остановившийся в 800 м перед фронтом русской пехоты.

Кинглейк говорит об этом так: «…артиллерия, расположенная на пологих склонах Телеграфной высоты, доминировала над единственным участком местности, по которому мог наступать Канробер и, стреляя поверх голов своей пехоты, сдерживала его. Кроме того, это сильно мешало французам, которые, двигаясь к Телеграфной высоте, еще не достигли берега Альмы, крутой склон которого мог укрыть их».

Канробер опять попал в затруднительное положение. Всю его артиллерию ее начальник полковник Хугенет уже увел к Боске, предполагая поднять пушки по тому же оврагу, который преодолели уже батареи Боске.

Первая из батарей Канробера стала почти на том месте, откуда незадолго до этого ушел 4-й батальон московцев. Бейтнер говорит, что четыре пушки французы поставили «…на возвышение около которого мы ранее находились». Как известно, 4-орудийные батареи только в 1-й дивизии.

Его офицер помчался к Раглану. Сейчас Канроберу было наплевать на условности и он решил действовать «через голову» своего главнокомандующего. Командир 1-й дивизии корректно, но весьма настойчиво потребовал от союзников немедленного вступления в бой на своем участке, предупредив на всякий случай о самых негативных последствиях, возможных в случае дальнейшей задержки их действий в центре.

Во имя справедливости нужно отметить, что британцы ни в чём не подвели французов. Хотя определенные намерения показать союзникам свой характер у Раглана были. К тому времени они сами находились в затруднительном положении, мало того, что страдая от огня русской артиллерии, но еще и встретив на своем пути сюрприз в виде горящего Бурлюка.

3-й батальон до конца сражения, по воспоминаниям Приходкина, не смог соединиться с остальным полком. Об этом же пишет история Московского полка, которая говорит о совместных действиях лишь трех из четырех батальонов. В то же время Кинглейк в своем сочинении не хочет признать это и упорно концентрирует на обратных скатах Телеграфной высоты восемь(!) батальонов Московского и Минского полков.

Английский автор упорно настаивает, что отдельный батальон Московского полка соединился с остальными, после чего общая сила русских составила восемь батальонов, с которыми, сконцентрировав их в одной массе в тылу телеграфа, князь Меншиков собирался атаковать дивизию Канробера.

Комментировать тут нечего. Минский полк никак не мог действовать всеми четырьмя батальонами против Канробера, так как два его батальона всё сражение стояли против Боске.

После того, как стрелки и московцы перешли через Альму, сражение перешло в новую стадию. Теперь уже французы начали переправляться на южный берег.

В дело вступила дивизия принца Наполеона.

 

НАПОЛЕОН В БУРЛЮКЕ

В половине первого к полю сражения подошла 3-я пехотная дивизия принца Наполеона, стрелки которой «…входят в правую часть деревни Бурлюк и в сады, окаймляющие правый берег Альмы». Как любили подчеркивать склонные к поэтическим аллегориям французы, принц в этот день оказался достойным имени своего славного предка. Вообще для тех, кто сражался в Альминском сражении под знаменами Наполеона III, на которых были начертаны названия побед Наполеона Бонапарта, казалось, что они возвращают славу империи, вновь сражаясь с теми, кто ее сокрушил — русскими. На этом акцентировал внимание Государя маршал Сент-Арно, докладывая ему о победе: «Ваше величество может быть горд своими солдатами, они не стали хуже, это снова солдаты Аустерлица и Иены».

Едва оказавшись на улицах и в садах дымившегося Бурлюка, французы попали под фронтальный огонь русской артиллерии. Это встречали их конная №12 и Донская №4 батареи, уже успевшие основательно «насолить» Канроберу. Вызвавший их на свой страх и риск Кирьяков настолько удачно определил позицию, что эти две батареи стали «костью в горле» и для французов, и для англичан.

Сложный рельеф, задымленность и разрывы гранат сделали свое дело. Теперь и у принца Наполеона движение начало замедляться. Его батальоны попали в затруднительное положение, оказавшись в дефиле между еще горящим Бурлюком и Альмата- маком.

Бригада Моне шла первой. Сам Адольф де Моне не выходил из рядов передовых рот. Его солдаты прошли через западную, не сгоревшую окраину Бурлюка (очевидно, русские не успели ее поджечь, а западный ветер не дал пламени на нее распространиться) и начали по виноградникам приближаться к Альме.

Спешившая в огонь бригада и приняла на себя основной вес чугунных гранатных осколков и картечных пуль. Особенно тяжело приходилось морским пехотинцам. Не прошло и четверти часа, как были ранены капитаны Коппель-Даладье, Саж, сулейтенанты Симонин де Вермонд, Эсме, Файо. Шедшие рядом зуавы потеряли капитанов Домен-Дижо, Жилло, лейтенанта Пиро де Шелье, сулейтенанта Мартина де Пайли.

Теперь уже нервничал принц Наполеон. Его дивизия откровенно отставала. Бригада храброго Моне, кажется, застряла в Бурлюке и не слишком торопилась оттуда выходить.

Досталось 2-й бригаде генерала Тома, наступавшей во второй линии. Еще не подойдя к Бурлюку, она попала под обстрел русской артиллерии, но, к счастью для французов, снаряды перелетали над их головами и потому потерь удалось избежать (похоже, Тома оказался под рикошетами). Укрываясь от артиллерийского огня, 20-й и 22-й легкие полки (полковники Лабади и Сол) ушли в дым от горящего Бурлюка и, потеряв друг друга из виду, форсировали Альму в разных местах.

Но первыми в поселок вошли зуавы Клера: «…Несколько ядер падает в первую линию; полковник разворачивает два батальона и укрепляет стрелков 2-й ротой 2-го батальона (капитан Фернье). Близко подойдя к садам, солдаты двух батальонов согласно приказу скидывают на землю ранцы, чтобы быть более легкими и свободными в движениях. 1-й батальон (майор Малафосс) занимает позицию в самом русле Альмы, илистом и сильно зажатом между крутыми берегами возле брода с дорогой, ведущей на возвышенности; 2-й (майор Адам) остается слева и немного сзади возле садов».

Вскоре батальон Малафосса останавливается и ждет, пока капитан Ферри-Пизани, один из адъютантов принца Наполеона, произведет разведку реки, определив броды, позволяющие перейти Альму. Это напряженный момент. Весь берег под огнем русской артиллерии. О его мощи свидетельствуют сбитые ядрами ветви огромных деревьев, окаймляющих русло, на берегу периодически рвутся гранаты, всё вокруг засыпано картечью.

Полковник Клер: «На холме, оторванном от плато, господствующего над Альминской долиной, и наискось вдающемся отрогом в русло, размещались три русских батальона впереди всей неприятельской линии. Нисходящий очень крутой хребет не мог быть достаточно защищен их огнем; правый и левый склоны, открывающиеся со стороны французской армии, напротив, должны были быть легко доступны вражеской артиллерии. 1-я дивизия намеревалась атаковать левую сторону этой позиции и обрывистые склоны, расположенные со стороны моря. Полковник 2-го полка зуавов, сознавая необходимость внезапной атаки, попросил разрешение бригадного генерала взять боем со своим первым батальоном самую верхушку отрога».

Взяв Бурлюк, стрелки зуавов очищают от оставшихся русских стрелков прибрежные сады и кустарники, занимая их сами. Вдали виднеется несколько русских батальонов, а с ближайших высот французов достает артиллерия. Солдаты и офицеры с волнением ждут приказа, понимая, что долгое сидение под огнем может стоить только новых жертв, но не является путем к победе. Чувствуются порыв и стремление идти вперед.

Наконец, решение принято: бригадный генерал Моне, получив приказ принца, доставленный Ферри-Пизани, решает перейти реку под выстрелами русской артиллерии, накрывавшей гранатами низменную часть долины и южный берег. Атаковать решено по самой крутой части берега, так как пологие ее левая и правая стороны полностью простреливаются.

Зуавам Клера «везет»: они единственные в союзной армии дважды форсируют Альму. Это объясняется просто: выбранное место представляло собой S-образный изгиб реки и войдя в воду один раз, зуавам пришлось это проделать еще.

Полковник Клер приказывает играть «атаку» и первым входит в Альму. За ним следует 1-й батальон. Вначале зуавы наступают прямо по дороге, но артиллерия русских так сильно продольно накрывает их, что они бросаются вправо, инстинктивно уходя под прикрытие высокого берега. Где-то над ними — батальоны Тарутинского полка, но крутизна склонов надежно скрывает французов, а русские резервные батальоны уже начали отход, поняв бесполезность своего стояния.

С русской артиллерией, казалось, справиться нельзя. Она продолжает «бесчинствовать» и вот-вот станет тем фактором, который определит судьбу сражения.

И вот тут случилось непоправимое…