В полночь свежая кровь не красная. Она пурпурно-черная и легко сливается с тенями. Я наступила в лужу, скованную сверху морозом, провалилась по щиколотку и выругалась. Верхняя корочка подмерзла не до конца. Липкая противная жижа просочилась из-под нее и намочила мои ноги, обмотанные рваниной. Я отпрыгнула в сторону, стараясь выбраться на обледеневшие камни и скользкую палую листву, оставляя за собой темные разводы на снегу.

Когда я наконец подняла голову, то увидела именно то, что и ожидала. Надо мной возвышался толстый деревянный кол. Человек, насаженный на него, цветом не отличался от снежных сугробов, громоздившихся вокруг. Он был неподвижен, только порывы бешеного ветра раскачивали его конечности. Глаза, покрытые тонкой корочкой льда, в лунном свете блестели как пародия на жизнь. Я отвернулась, но увидела лишь ряды точно таких же мертвецов, протянувшиеся по сторонам дороги, спускающейся с горы. Они исчезали где-то в темноте. Похоже, моя добыча вернулась домой.

Стая ворон, вспугнутая мною, оставила свой пост на голом дереве и поднялась над долиной. Два десятка темных птичьих силуэтов неуверенно заболтались на ветру. Полная луна освещала густой лес, переливающийся от снега, разделенный серебристой лентой реки. При виде этого пейзажа у меня остановилось бы дыхание, если бы оно еще имелось.

Спускаться по главной дороге я не осмелилась — ее охраняли даже в такую ночь, как эта. Пришлось скатываться по осыпающейся грязной тропинке, протоптанной козами и почти непроходимой для двуногих существ.

Сейчас меня интересовали только два стражника, закутанных в плащи. Они замерли в тени нависающей скалы и топтались на месте, пытаясь согреться. Пар от дыхания людей походил на густой туман.

Массивный кусок скалистой породы, нависший над головами часовых, порос бородой длинных сосулек и был похож на челюсть с острыми неровными зубами. Мне даже казалось, будто скала вот-вот сожрет людей. За спиной у стражников зловеще поднималась глыба замка Поенари, сверкающая такой же ледяной коркой, какая хрустела под их сапогами при каждом движении. Зобный ветер завывал вокруг горы. Я слышала, как один из стражников пытался сделать вдох и сырой ветер клокотал у него в груди. Однако развести костер они не посмели. Их хозяин не одобрял никаких проявлений слабости, так что они явно предпочитали воспаление легких смерти на колу.

Поскольку в этом я была полностью с ними солидарна, то рассудила, что прямая атака — не лучшее решение. Разумеется, я запросто справлюсь с парой полузамерзших часовых, но если кто-нибудь из них успеет поднять тревогу, то это положит преждевременный конец моим планам на сегодняшний вечер. Я обдумала иные возможности, но их было не слишком много. Замок стоял на самой вершине горы. Его окружали высокие и широкие стены, сложенные из местного камня. Три высоченные сторожевые башни были возведены специально для того, чтобы держать на расстоянии гостей, подобных мне.

Я свела близкое знакомство со стенами, поскольку следующие полчаса карабкалась на них, цепляясь за узкие выступы в тех местах, где камни были не совсем плотно пригнаны друг к другу. Каждый раз, когда я задерживалась на одном месте несколько секунд, руки примерзали к скале. Пока я таким вот образом добиралась до верха, часть моей плоти осталась на камнях. От движений осколки льда каскадами съезжали по грязному склону, над которым возвышался замок, и исчезали где-то в пропасти. Один раз я посмотрела вниз, немедленно пожалела об этом и решила, что больше глядеть не буду.

Ветер пару раз едва не сдул меня со стены. Он приносил с собой ледяные колючки, которые вонзались в кожу и норовили меня ослепить, выл над ухом, словно злобный демон, и, кажется, считал личным оскорблением тот факт, что я до сих пор держалась на кончиках пальцев. Этот негодяй частенько вжимал меня в жесткие камни с такой силой, что я начала беспокоиться о здоровье грудной клетки. Мне все-таки удалось добраться до верха, но пришлось подождать, зависнув буквально на голой стене, пока мимо не прошел патруль.

Как только стражники ушли, я перекинула наполовину замороженное тело через парапет и упала на землю. По эту сторону стены оказалось не намного лучше. Обжигающий ветер стих, зато его сменил промозглый зимний холод, запертый в каменной кладке замка и пробирающий до костей. Хуже того! Я понятия не имела, куда нужно идти, а замок так и кишел солдатами. Куда ни посмотри, в лунный свет из теней то и дело выходили люди.

Я-то надеялась, что среди ночи большинство обитателей крепости будет уже спать, но надо было подумать об этом как следует. Если вспомнить, с кем я имела дело, то заранее можно было понять, что ночь в замке, наверное, куда более оживленное время, чем день. В итоге я все-таки потеряла терпение и бегом пересекла голый двор. Чудо, что меня никто не заметил. Помогло то, что почти все стражники кутались в плащи, больше беспокоясь о том, чтобы не замерзнуть насмерть, чем о том, что сюда может проникнуть посторонний.

Я вошла в замок, никем не замеченная. Арки коридоров, похожие на пещерные своды, возвышались надо мной. Даже самые мягкие шаги будто отдавались в них бесконечным эхом. Я тенью кралась вдоль стен и каким-то образом сумела без всяких препятствий добраться до большого главного зала. По воздуху разносился звон тарелок и кубков. Фонари разгоняли тьму, разливая на полу большие лужи света и рассеивая спасительную тень. Было совершенно ясно, что мне придется подождать, пока группа солдат, собравшаяся за одним из длинных столов, покончит с поздней трапезой и уйдет. Только тогда я и смогу продолжить свой путь.

От запаха еды в животе заурчало. Я не смогла вспомнить, когда ела в последний раз, от запаха пива и холодной баранины мышцы живота болезненно сжались.

Я сосредоточила свое внимание на новых гобеленах, закрывавших дальнюю стену. На них была изображена фигура в доспехах, возглавляющая армию. Это был либо отец, либо сын, поскольку он сидел верхом на драконе. Оба князя принадлежали к ордену Дракона, сообществу, созданному для борьбы с турками, из-за которого и получили свое прозвище. «Дракул» значит «дракон», а«Дракула» — «сын дракона». Скорее всего, на гобелене был изображен именно сын. Он протыкал своим копьем врага.

Солдаты в конце концов ушли, и я двинулась через гулкое пространство, стараясь не наступать на сухой тростник, которым кое-где был застелен пол. Потолок в зале оказался таким высоким, что просто терялся в темноте и, кажется, оживлял даже самое чахлое эхо. Наконец я оказалась у высокой полукруглой двери, за которой начинался короткий коридор. Он был тускло освещен, зато лестничный пролет тут же терялся в темноте. Отсутствие факелов было добрым знаком — только моя жертва способна разбирать дорогу и без них.

Я дошла до самого верха лестницы и оказалась перед тяжелой дубовой дверью. Она была чуть приоткрыта, отчего по каменной стене тянулась узкая оранжевая полоска. Я осторожно двинулась вперед и ногой открыла дверь пошире. За ней оказалась большая, совершенно круглая комната, гораздо уютнее прочих обширных помещений замка. Я огляделась по сторонам и сделала два вывода. Первый: я здесь одна. Второй: это продлится совсем недолго. Об этом рассказали зажженные свечи. Никто не освещает пустые комнаты, в особенности если эти самые свечи, как и все прочие припасы, приходится тащить шестнадцать миль вверх по склону. В этой комнате кто-то должен был появиться. Я лишь понадеялась, что это будет тот, кто и нужен. Мне совершенно не хотелось сражаться с половиной замковых стражников, чтобы добраться до своей цели.

Комната была набита ценными трофеями. На стенах красовалось несколько дюжин атласных молитвенных ковриков, защищавших от холодных камней. Здесь было множество серебряных и золотых сосудов, украшенных гравированными арабскими буквами, лежал пурпурно-синий персидский ковер. Даже и у медной лампы, свисавшей с потолка, был иноземный вид.

Внезапно на меня нахлынула волна изнеможения. Яркие краски слились в одно пятно. Я слегка покачнулась. Все тело болело, но в этом не было ничего особенного. Меня доконал вид настоящей кровати с высокой горой мягких шкур и одеял. Не сознавая того, я подошла к ней. Моя голова шла кругом от боли и изумления.

Наверное, я поддалась искушению, потому что упала на что-то мягкое и пружинистое. Мои затуманенные чувства опознали пуховую перину. От прикосновения к ней все синяки на груди заныли так сильно, что на минуту я, кажется, лишилась сознания, а когда пришла в себя, то поняла, что мое первое впечатление было ошибочным.

Я была здесь не одна и упала на тело, которое лежало в багровом пятне на некогда белых простынях. У него не было пульса, но это меня не обеспокоило. Представители этой породы запускают кровообращение только тогда, когда пытаются сойти за людей.

Сердце в груди забилось так сильно, что я испугалась, не выскочит ли оно наружу. Я отметила про себя, что одежда на том, кто лежал в постели, тоже испачкана кровью. Его белоснежная рубаха на рукавах и по вороту была расшита яркими красными и золотыми нитями, однако сейчас узор в нескольких местах марали более темные пятна. Я не могла определить, насколько серьезны раны, потому что тот, кто лежал на кровати, не потрудился снять с себя меховой плащ. Мех был такой густой, что мои пальцы буквально утонули в нем.

Я осторожно погладила плащ, не в силах поверить подобной удаче, окинула взглядом свою жертву и медленно развернула тряпку, в которую был замотан заостренный кол, прежде торчавший у меня за поясом. Тот, кто лежал в постели, не шевельнулся и даже не открыл глаза. Я велела себе действовать, однако колебалась, потому что никогда еще не убивала спящего вампира. Отыскать, где они отсыпаются днем, слишком сложно. Заниматься этим нет смысла. Я ловила их уже бодрствующими и готовыми к действию, а не ранеными и беспомощными. Сейчас же все так разительно отличалось от борьбы не на жизнь, а на смерть, какую я себе представляла, что я, просто сидела и глядела на вампира. Он оказался совсем не таким, каким я ожидала его увидеть.

Да, у этого типа были те же самые выразительные брови и длинные темные ресницы, какие достались от него и мне, однако в целом волевое мужественное лицо смотрелось совершенно иначе. Он выглядел очень красивым, но белым как кость, если не считать темных теней на скулах, казался больным, что было абсурдно, поскольку вампиры не болеют. Конечно, все дело в крови. Покрывало под ним пропиталось ею насквозь.

«Неужели кто-то меня опередил, лишил права на месть, пока я старалась удержаться на проклятой стене?»

Эта мысль оказалась ужасной. Руки у меня задрожали. Я никак не могла унять эту дрожь. Мое дыхание сделалось неглубоким и прерывистым. Я привалилась к спинке кровати и сидела так, пока комната не перестала расплываться, после чего принялась сдирать с вампира останки разорванной рубахи. Раны под ней оказались глубокими, в некоторых проглядывала кость, однако ни одна из них вроде бы не задела сердце.

«Тогда почему же он не встает?»

Я сказала себе, что мертвый вампир — это мертвый вампир, и неважно, как такое случилось. Затем покрепче перехватила кол, решив не размышлять больше, кто довел его до такого состояния, а просто сделать дело, и все. Я приставила к сердцу жертвы самодельное оружие, но снова замешкалась. Мне хотелось бы, чтобы он очнулся, осознал, кто и почему собирается покончить с его презренным существованием. Все не должно было случиться вот так, чтобы он даже не заметил. Это выглядело просто неприлично.

— Так ты собираешься меня убивать или будешь ждать, пока я умру от старости?

Я так и подскочила от этого нежданного вопроса, а рука вампира, которая секунду назад лежала, неподвижная и безжизненная, вцепилась мне в запястье. Я вырывалась, но после этого не могла даже шевельнуться. Я уставилась на свою руку, зависшую в воздухе. Силы, которые никогда раньше не подводили меня, оказались вдруг совершенно бесполезными.

— Ждать придется долго, уверяю тебя.

Яркие янтарные глаза окинули меня с головы до пят.

Вампир легко поднялся, сел и схватил меня другой рукой за шею как провинившегося щенка.

Он улыбнулся, показал полностью вытянувшиеся клыки и спокойно заметил:

— У тебя был шанс. Теперь моя очередь.

Я сопротивлялась, пыталась вырваться из железных объятий, но все было бесполезно. Мне не удавалось даже сдвинуться с места. Я вопила от ярости и страха, но хватка противника все усиливалась, отчего мои крики становились только громче. Чья-то рука зажала мне рот, и я укусила ее. Кто-то выругался, причем по-французски. В данных обстоятельствах этот язык показался мне совершенно неуместным, и это несколько отрезвило меня. Я открыла глаза и увидела склонившегося надо мной Луи Сезара, в синих глазах которого отражалось явное беспокойство.

«Дежавю!»

— Дорина! — Лицо Луи Сезара то расплывалось, то снова обретало четкость.

Похоже было, что он с трудом сохранял спокойствие, но это давалось вампиру куда легче, чем мне.

Первый раз я встретилась с Мирчей примерно в конце семнадцатого века в одном итальянском питейном заведении, а вовсе не в румынском замке. Cetatea Lui Negru Voda, Цитадель Черного воеводы, стала настоящей крепостью Дракулы. Она была возведена в четырнадцатом веке, однако Драко перестроил и расширил замок после возвращения из турецкого плена. Турки отпустили Влада, узнав об убийстве его отца и о том, что Мирчу похоронили заживо вельможи городка Тырговиште, которые хотели видеть на престоле представителя другого семейства. Турки знали, что Влад поднимет восстание, как только доберется до дома, и у жителей Валахии будет чем заняться помимо того, чтобы давать отпор турецкой армии. В этом смысле Драко их не разочаровал.

Он решил, что единственный способ защитить Румынию от внешних врагов и собственных бунтарей — продемонстрировать силу, и в пасхальное воскресенье тысяча четыреста пятьдесят девятого года начал действовать. Драко пригласил вельмож Тырговиште на роскошный пир. Как только они прибыли, их сейчас же схватили и заставили идти пешком пятьдесят миль до города Поенари, расположенного в том месте, где Карпаты из холмов превращаются в настоящие горы. Те, кто пережил марш-бросок, начали возводить для Драко крепость на отвесной скале, нависающей над рекой Аргес. Работа длилась долгие месяцы, пока все парадные одежды вельмож не сгнили и не превратились в лохмотья. Тогда Драко приказал им трудиться голыми. Месить раствор, таскать по крутому склону увесистые камни и бревна оказалось тяжело до невыносимости. Многие погибли от истощения и болезней, однако некоторые выжили. Драко осмотрел новую крепость, решил, что основные работы закончены, и приказал посадить на колья всех этих счастливчиков.

За замком, что не удивительно, сразу же закрепилась определенная репутация. Люди поговаривали, будто по нему бродят привидения некоторых из тех тысяч несчастных, которые здесь погибли. Не исключено, что именно по этой причине туристов, вознамерившихся осмотреть крепость господаря Дракулы, возят в замок Бран, расположенный в Трансильвании, хотя моего дядюшку связывало с этим местом лишь то, что однажды он его осаждал. Бран до сих пор находится в хорошем состоянии, тогда как замок в Поенари превратился в настоящие руины, громадную кучу камня, от которой постоянно отваливаются порядочные куски древнего раствора и падают на головы беспечных туристов.

После посещения Брана людям не снятся кошмары.

— Дорина! Ты в порядке? — Луи Сезар основательно потряс меня.

По его срывающемуся голосу я догадалась, что он задавал этот вопрос уже не первый раз.

Беда была в том, что ответа я не знала. Я целый месяц прожила в состоянии стресса, без Клэр, которая могла бы помочь, к тому же дважды за один день едва не погибла. Даже в прежние времена ночь после подобных переживаний была бы нелегкой. Но раньше мне снились просто кошмары. Сегодняшние же образы казались реальными, перегруженными поразительными подробностями по сравнению с обычными снами.

Может, то заклинание в сочетании с вином пробудило к жизни нечто, давно похороненное в памяти?

Но только в последнем видении нет никакого смысла. Я не бывала в Поенари ни в дни его расцвета, ни позже. А если так, то видение никак нельзя объяснить затянувшимся действием заклинания. Тогда почему я ощущала под пальцами шершавую поверхность камня? Это был кошмар или нечто большее? Если второе, то как мне выяснить это наверняка? Вряд ли можно полагаться на память, подводящую меня, выискивая в ней самой белые пятна.

«Мирча! — подумала я отупело. — Что ты наделал?»

— Дорина!

— Не знаю, — сказала я искренне, не задумываясь, но ответ оказался неверным.

Луи Сезар принялся осматривать простыни. Его руки скользнули по моему телу, выискивая ранения. Я сейчас же вспомнила, что на мне нет ничего, кроме трусиков. Никакого подобия ночной рубашки у меня тоже не осталось, потому что Вонючка прикончил футболку.

Но тут мне на нос упала капля воды, и я поняла, что Луи Сезар выглядел не лучше моего. Волосы у него были мокрые, а единственным предметом одежды служило сырое белое полотенце, небрежно обмотанное вокруг бедер. Я удивилась, с чего он вдруг решил принять душ среди ночи, но тут заметила, как в щель между тяжелыми портьерами пробивался серебристый дневной свет.

«Уже утро!.. Утро того дня, когда я собиралась вернуть Клэр».

Я начала подниматься, но Луи Сезар бросил меня обратно на постель.

— Лежи спокойно, пока я не приведу врача.

— Я в полном порядке.

— Именно поэтому последние пять минут я тебя держу, чтобы ты не пыталась срывать с себя кожу?

— Никакие врачи не сделают больше, чем ты.

— Дорина! Ты нездорова!

— Луи Сезар! Я дампир! Сходить с ума для меня нормально. Такова одна из моих маленьких радостей, совершенно обычных.

Я попыталась подняться, но поняла, что никак не могу.

«Это уже лишено всякого эротизма», — решила я.

— Отпусти меня, черт побери!

Внезапно на Луи Сезара налетел рычащий Вонючка. Он обхватил голову вампира тощими ручками и ножками и вцепился в нее мертвой хваткой, непрерывно издавая мерзкие вопли.

— Не смей его бить! — выкрикнула я, когда Луи Сезар протянул руку к волосатому шарику.

Пара возмущенных голубых глаз посмотрела на меня из кома спутанного серого меха, однако рука, пытавшаяся смахнуть Вонючку, замедлила движение. Луи Сезар снял с себя дуэргара и держал его на расстоянии вытянутой руки. Вонючка скалил на него бесполезные клыки и плевался.

— В нем все же есть некоторое странное обаяние, — пробормотал вампир.

— Ты не мог бы его отпустить? Он думает, что ты хочешь сделать мне больно.

Изумление сошло с лица вампира.

— С этим ты прекрасно справляешься сама, — сдержанно заметил он.

Вонючка был за секунду заточен в ванную комнату, Луи Сезар вернулся и уставился на меня, скрестив руки на груди. Наверное, этот жест выражал нетерпение или возмущение, но мой разум полностью сосредоточился на полотенце вампира. Мне казалось, что оно находилось под постоянной угрозой падения, едва держалось на мускулистых бедрах, на гладкой коже, блестящей от воды и мыльных брызг.

Я пыталась отвернуться, однако мой визави был просто совершенен, красив и лицом, и телом. В изгибе шеи, гладком мускулистом торсе так и ощущалась мужественная чувственность. В размытом свете, который просачивался сквозь занавески, казалось, что Луи Сезар намазан маслом. Во рту у меня пересохло.

— Дорина! — Луи Сезар сдвинулся с места.

Он сделал это стремительно, подобно молнии. Вампиры позволяют себе такое, когда не стараются походить на обычных людей. Он стоял у кровати, глядел на меня сверху вниз, и на его лице явно отражалось возмущение.

— Ты слышала хоть слово из того, что я сейчас сказал?

— Если серьезно, то нет.

Мне вдруг стало душно в маленькой уютной комнате с бесчисленными коврами, золотистыми обоями и роскошной темной мебелью. Ветерок из открытого окна прошелся по ногам, забрался под простыню, служившую мне одеялом. Он был легким, едва уловимым, но мне стало холодно, а Луи Сезар стоял рядом и все еще полыхал жаром после ванной. От него вкусно пахло мылом, а слабый аромат мускуса, исходящий от кожи, был еще лучше. Меня пробрала сильная дрожь.

Дыхание Луи Сезара сделалось тяжелее, пока мой взгляд блуждал по его телу.

— Тебе не удастся отвлечь мое внимание!

Его слова удивили меня, потому что подобная мысль не приходила мне в голову, хотя и должна бы была. Меньше всего мне хотелось обсуждать свои сны, в особенности последний.

Улыбка заиграла у меня на губах. Я провела ладонью по внутренней стороне его мускулистого бедра и вздрогнула от пронзительного ощущения, вызванного этим прикосновением.

— Вот так?..

Я оказалась лежащей на спине. Луи Сезар нависал надо мной, его глаза метали серо-голубые молнии. Он казался могучим, непоколебимым, возбужденным.

«Потрясающе!..»

— Я не верю, что это был один из твоих обычных припадков, Дорина. Его ничто не спровоцировало...

Я воспользовалась близостью Луи Сезара. Моя ладонь скользила по груди и мускулистому животу, пока не наткнулась на преграду из махровой ткани, повязанной на талии. Он схватил меня за руки раньше, чем я успела сорвать полотенце, навалился и прижал мои запястья к постели.

— Что ты будешь делать дальше? — улыбнулась я. — Привяжешь меня к кровати?

Я пожалела о своих словах, не успев договорить. Лицо Луи Сезара сделалось таким, как будто он наконец-то услышал здравую мысль.

— Не посмеешь!

Он завел руки мне за голову. Я собиралась запротестовать, однако от этого движения Луи Сезара его безупречно очерченный рот оказался рядом с моим, и я поцеловала его. Вкус был такой же правильный, как у воды, — простой и жизненно необходимый.

Луи Сезар на миг отдался поцелую, но тут же отстранился. В его глазах загорелся какой-то дикий и обольстительный огонек. Одного этого взгляда хватило, чтобы меня окатило волной томления, которое лишь нарастало. Вампир был так близко, что я запросто могла бы схватить пряди его волос, притянуть к себе, снова поцеловать, заставить застонать. От одной мысли об этом меня пронзила боль. Острый нож желания повернулся в животе. Я вцепилась в изголовье кровати, чтобы не стиснуть Луи Сезара в объятиях.

— Я так и не сумел до тебя достучаться! — Голос француза стал глубоким и хрипловатым, в нем угадывалось лишь слабое эхо прежних ровных интонаций.— Я приводил самые логичные доводы, однако ты ничего не слышала.

— Прекрати, — предупредила я придушенным голосом. — У меня был трудный месяц. Болит все, что только может. Меньше всего на свете мне нужна твоя лекция.

Луи Сезар мгновение колебался, затем его ладони скользнули по моим и обхватили лицо. От француза, обычно такого собранного, веяло какой-то непривычной нежностью. Голубые глаза встретились с моими, вопрошая, выискивая.

— Чего ты хочешь?

Надо было засмеяться прямо ему в лицо, отшвырнуть в сторону чувства, как это однажды сделал он. Но мой взгляд был сосредоточен на его невероятно соблазнительных полных губах.

— Угадай.

Меня изумила мягкость его рта. Я с головой погрузилась в настойчивую сладость поцелуя, восторгалась тем, как губы вампира ласкали мои. Едва ощутимыми прикосновениями он умудрялся вызвать во мне такое желание, что я слабела. Я выпустила изголовье кровати, мечтая коснуться Луи Сезара, однако он одной рукой схватил меня за запястья и удержал на месте. Протестовать я не стала. Наверное, потому, что другая его рука прошлась по моему бедру, медленно скользнула за спину, потом ниже и сжала ягодицу. Рот Луи Сезара прижимался к моей шее, пока ладонь ласкала меня так осторожно, как будто я была из стекла.

Луи Сезар не стал спрашивать, что со мной было. Должно быть, он понимал, что я все равно не скажу, и просто продолжал целовать меня, сдвигался все ниже, пока мое сердце не забилось под самыми его губами. Рот вампира прикасался только к теплой со сна коже, потому что простыня успела сползти и скомкалась где-то на талии.

— Твой голос произносит возмутительные слова, тело содрогается, отдавая мне приказ, а твой вкус...

Меня пронзила мысль, что если такова предварительная игра, то настоящий секс с Луи Сезаром, наверное, меня прикончит. Я ощутила, как изголовье кровати хрустнуло под моими пальцами, и решила, что могло быть хуже.

Затем это случилось снова. Образы затопили разум. Они были полны мелких подробностей. От них захватывало дух.

Дорина обнажена. Ее голова запрокинута назад, прелестная шея выгнута, чудесный рот приоткрыт в негромком стоне. Капля пота стекает между совершенными грудями, оставляя мокрую дорожку на талии, такой тонкой, что я запросто обхвачу ее пальцами. Мне до боли хочется прикоснуться к мягкой округлости щеки, прекрасной шее, груди и всему остальному. Я одержим ангелом с нелепыми волосами, сияющим взглядом и дьявольским ртом.

Я лишилась дара речи, страшно смутилась, увидев себя глазами Луи Сезара, ощутив его переживания так же отчетливо, как свои собственные. Он опустил голову еще ниже, туда, где простыня скрывала мои ноги. Я уже хотела спросить, что происходит, когда Луи Сезар провел языком по самому низу моего живота. Его глаза сверкнули, и он без всякого предупреждения, почти грубо, забрался языком мне в пупок.

От потрясения и восторга, восхитительного и нежданного, тягучая судорога дошла до самых недр моего существа. Никто и никогда не заставлял меня погружаться в удовольствие так быстро и глубоко. Его губы спустились чуть ниже, отыскав полоску кожи под пупком. От теплого дыхания вампира я выгнулась дугой. Глаза Луи Сезара приобрели оттенок расплавленного серебра. В них отражался вопрос, но я никак не могла обрести голос, чтобы ответить на него. Зато мне удалось кивнуть, за что я была вознаграждена сладостной улыбкой, от которой перехватило дыхание. Потом француз медленно убрал простыню.

Он кончиками пальцев гладил мои бедра. Я приподнялась, позволяя ему освободить себя от трусиков. Луи Сезар помедлил, поцеловал меня в живот, прежде чем полностью обнажить. Его большие пальцы нащупали чувствительно место под коленками. Сильные теплые ладони гладили бедра так нежно, словно бабочка махала крыльями. Потом они целенаправленно сдвинулись, выражая безмолвную мольбу, и я раскрылась перед ним.

Луи Сезар продолжал поглаживать меня, целовать, прокладывать языком дорожку от коленей вверх. Затем его голова оказалась у меня между ногами, а горячий язык двинулся еще выше. Его настойчивое влажное прикосновение произвело во мне взрыв, краткий, не сильный, дразнящий, зато настоящий.

Бархатное покрывало под ней не такое нежное, как ее кожа. Хочу коснуться губами самого центра ее существа. Этот участившийся пульс говорит о том, насколько она хрупка и нежна. Осторожнее, тише! Не то она растает как мед у меня на языке.

Луи Сезар неожиданно замер. Я подумала, что он заметил, как его мысли растекались по всей комнате.

«Нет, нельзя, чтобы он останавливался сейчас!»

От жара его дыхания, ощутимого кожей, из моего горла вырвался стон. Блаженство и разочарование объединились, доводя меня до безумия, а вампир вообще ничего не делал.

Луи Сезар посмотрел мне в глаза.

— Я хочу раскрыть тебя и войти глубже. — Его слова мурашками пробежались по моей коже, как будто обрели собственную жизнь.

Я дрожала от одного этого голоса, когда руки Луи Сезара сильнее сжали мне бедра. Он замер, чтобы облизнуть губы.

— Я хочу, чтобы ты испытала высшее блаженство от прикосновений моего языка.

Мгновение мы смотрели друг на друга. То, что Луи Сезар увидел на моем лице, наверное, укрепило его уверенность, потому что он издал приглушенный стон. Затем голова, сияющая как солнце, снова опустилась. Одной рукой он подхватил меня под бедра и приподнял, чтобы яснее ощутить мой вкус.

Язык прижимается, скользит по горячей влаге, проникает глубже, заставляет ее стонать. Спина Дори выгибается, бедра подрагивают, прижимаются ко мне все чаще. Ее запах сводит меня с ума, вкус взрывается у меня на языке. Кровь поет в ушах, бежит по венам все быстрее и быстрее. Ее тело так упоительно...

Меня пробрала мелкая дрожь. Именно этого я хотела, именно в этом нуждалась, только помыслить не могла, что все будет так. Ощущения оказались слишком сильными. Испытывать их — все равно что заглядывать в чужие интимные мысли. Чересчур много переживаний. Все мои чувства были обострены. Я осязала даже капиллярный рисунок на пальцах Луи Сезара, ласкавших меня, ощущала шепот его волос у себя на коже, чувствовала привкус мыла на его теле.

Провести по ней языком, погрузиться в нее. Я чувствую, какого ритма она хочет, знаю, какого прикосновения жаждет. Как она прекрасна! Голова запрокинута назад, тело содрогается подо мной, струйки пота стекают по бедрам, кожа под моими ладонями влажная. Дори стонет, извивается. Волосы растрепаны, руки отчаянно хватаются за изголовье кровати. Как же она прекрасна!

Я задыхалась от того, что витало в воздухе между нами. Руки сжимались с неожиданной силой. Я уже не знала, где заканчивалось мое наслаждение и начиналось чувство Луи Сезара. Каждое его прикосновение вызывало двойное ощущение. Я воспринимала все эмоции Луи Сезара через его кожу точно так же, как через свою собственную.

Слова «двойное изображение» и близко не передавали сути происходящего. Двойным было все. Переживание оказалось слишком сильным, чрезмерным. Боже, я была готова утонуть в ощущениях, которые все отдавались и отдавались эхом. Они не прекращались, пока мое сердце не сдалось и я буквально не умерла от наслаждения. Но я все равно не могла остановиться сама и попросить его сделать это. Такая мысль казалась мне безумной. По доброй воле никто не отказался бы от подобного наслаждения.

Когда все завершилось, меня била дрожь, я кричала, переживая самый сильный оргазм за всю свою жизнь. Я рухнула на кровать, как будто все случилось в первый раз, совершенно обессиленная. Сердце грохотало где-то в ушах. На миг мне показалось, что сознание покинуло меня.

Затем я открыла глаза, и это показалось мне странным, потому что я не помнила, как закрывала их. Лицо Луи Сезара пылало, залитое потом, пряди волос прилипли к щекам, серо-голубые глаза сверкали. Его рука потянулась и осторожно погладила меня по животу, кончик талантливого языка прошелся по нижней губе, словно слизывая остатки какого-то восхитительного десерта. Это было самое эротичное зрелище, какое мне доводилось наблюдать.

Наконец я сумела заговорить, хотя и с трудом:

— Что... что это было?

— Эльфийское вино, — хриплым голосом отозвался Луи Сезар через миг. — У него... долгое действие.

Я уставилась на вампира, снова лишившись дара речи. Все это из-за какого-то там наполовину разбавленного напитка, проглоченного двенадцать часов назад? Не удивительно, что вино эльфов пить можно не всем! В чистом виде оно сведет с ума обычного человека.

Даже если бы я не помнила о переживаниях Луи Сезара, все равно было бы совершенно очевидно, что он доволен проделанной работой. Я провела рукой по телу вампира, и меня едва не сбросило на пол от отголоска этого простого прикосновения. Под мягким хлопком он был тверд как скала.

Я казалась самой себе ни на что не способной как минимум на ближайшие несколько дней, однако откликнулась на желание Луи Сезара, как на свое собственное.

— Ты заслуживаешь каплю моего внимания.

— Cela m'est egal, — пробормотал он, отвел в сторону мою руку и легонько поцеловал ее.

Я нахмурилась.

Он не возражает? Как ему кажется, кого он дразнит? Я не привыкла оставлять партнеров неудовлетворенными и в данный момент ощущала в себе невероятную щедрость.

Свободной рукой я провела по стройному мускулистому бедру, остановилась всего в миллиметре от края полотенца, и все тело вампира задрожало, отвечая на прикосновение. Более того, Луи Сезар накрыл обе мои ладони своими, снова завел руки мне за голову, а потом долго и сладостно целовал в губы.

Когда мы оторвались друг от друга, вампир удивил меня способностью здраво рассуждать, пробормотав:

— Если хочешь доставить мне удовольствие, то слушайся меня.

Я уже собиралась спросить, что он имел в виду, попыталась освободить руки, но не смогла этого сделать.

— Я сейчас же пошлю за врачом, — сказал Луи Сезар и поднялся.

Я не сразу сообразила, что он действительно привязал меня к кровати.

— Это меня не удержит, — гневно заявила я, дергая простыни, которые послужили ему веревками.

Однако разорвать ткань оказалось не так-то просто. Изголовье кровати уже трещало, но простыни все равно не поддавались. Наконец я сообразила, что Луи Сезар пропустил ткань вокруг всей рамы кровати, сделанной из металла.

— Сукин сын! Отпусти меня сейчас же. Я серьезно!

— Не дергайся, Дорина. Ты только еще больше себя покалечишь. Я отвяжу тебя, когда придет врач.

Я лежала на спине, ожидая приступа паники, какой переживала всегда, когда оказывалась в безвыходном положении. Пока ничего подобного не было, однако я не сомневалась в том, что это лишь до поры до времени.

— Я разнесу комнату по кирпичику, пока этот врач доберется сюда! — предупредила я.

— В обычном состоянии — вполне возможно. Но в данный момент твои силы явно пребывают в упадке.

— Это пока я в своем уме, — сказала я и принялась закручивать простыни, но от этого ткань лишь сильнее впилась в тело. — Подобное положение наверняка вызовет припадок. Вот тогда и увидишь, как будет весело.

— Ты, конечно же, не настолько плохо владеешь собой, — проговорил он, нахмурившись. — Мирча ничего не упоминал о...

Я сверкнула на вампира глазами.

— Клэр пропала уже больше месяца назад.

— Какое отношение она имеет?..

— Она всегда воздействовала на меня успокаивающе. Без нее я владею собой все хуже и хуже. Отпусти меня сейчас же!

Луи Сезар не спешил, однако в его глазах отразилось нечто, похожее на искреннее сострадание, привычная насмешливость куда-то пропала при виде моей беспомощности. Через миг француз потянулся к узлам.

— Я и не подозревал, насколько важна эта женщина... — начал он, но тут мы оба развернулись к двери.

Я была так занята своими переживаниями, что даже не услышала, как она открылась. Мое внимание привлек только поток прохладного воздуха, прилетевший из коридора.

— Не хотел вам мешать, — сказал Раду. — Просто интересуюсь, не сделали ли вы ничего такого, что секунду назад отключило защитные экраны?