Горячая ладонь, проскользнув под мой воротник, слегка сдавила кожу на ключице, вызывая резкое покалывание в руке. Внезапно ощущение удушья немного ослабло. Воздух, проникающий в лёгкие, был жестким и тяжелым, но я смогла дышать.

— Отпусти его, Рафаэль, — гаркнул Мирча, и я, оглядевшись, увидела, что именно его прикосновение пробилось сквозь силу мага. Раф незамедлительно подчинился, брезгливо обтер руку об свое бедро, словно контакт с Приткином ему был более противен, чем самому магу. Волшебник дрожал от усилий обуздать свою мощь. Она продолжала изливаться, но уже не так сильно, подобно приливу на краю озера, а не обрушающихся волн на морском берегу.

Мирча кивнул Рафу, чтобы тот подошел к двери и передал заказ одному из слуг. Спустя несколько секунд, ввели еще одного оборотня-сатира. Это был молодой светловолосый мужчина, который, как и остальные, находился в своей более безопасной форме. Мех золотисто-коричневого цвета оттенял его волосы и блеклую синеву глаз. Он был полных шесть футов высотой с великолепной фигурой, что отличало всех молодых сатиров. Если они не рождались такими, то работали над собой — с их точки зрения не было ничего хуже непривлекательной внешности, за исключением разве импотенции. Хотя я не сказала бы, что у него были какие-нибудь проблемы с этим. Ощущение неопределенности во время содержания в камере не способствовало эрекции, но он сразу же воспарял духом, стоило ему увидеть меня. Я простила его; они действительно не могли сдерживать себя.

— Смотри и учись, маг. — Рафаэль вынул нож и, без предупреждения, сделал небольшой надрез на груди сатира. Существо не застонало, однако это не удивило меня. Они не отличались храбростью, но никогда охотно не показали бы страх перед полуодетой женщиной.

Раф отвел руку на расстояние приблизительно в один фут от тела сатира, и вытекающие капельки крови, словно притянутые невидимыми связующими нитями, стали медленно перепрыгивать через воздух между ними, ополаскивая его ладонь. Стоило им приземлиться, как они тут же впитывались.

— Мы можем делать это без пореза, вообще без нанесения каких-нибудь ран, — спокойно произнес Мирча. — В любое время, в любом месте. Обтеревшись о вас в метро, при рукопожатии, — его взгляд скользнул по мне, — или при более приятных вещах; всего этого вполне достаточно.

Пойманная в плен темных глаз Мирчи, я на секунду снова разучилась дышать, хотя на сей раз в этом повинно было мое собственное тело, а не чья-то враждебная сила. Ни одним глазам не следует быть похожими на вместилище каждой тайной мечты, которая у тебя была когда-либо, на яркое воплощение каждого желания. Его рука все еще лежащая на моей голой коже, внезапно вызвала волну возбуждения вместо спокойствия. Выражение лица Мирчи изменилось, и хотя я не находила ему определения, но мое тело вполне определенно интерпретировало его как эротическое. Мне фактически пришлось ухватиться за стул, чтобы удержать себя от того, чтобы броситься в его руки. Проклятье, это было неожиданно.

Мирча спустя какой-то миг отступил подальше, и часть лавы, текущей сквозь меня рассеялась, но тоска осталась. Проблема была не столько в том, что ему, возможно, придется убить меня по приказу Консула, сколько в том, что я не могла с уверенностью сказать, как много из этих ощущений реально, а сколько навеяно Мирчей. Мне вспомнился тот первый раз с Томасом и предпринятое им соблазнение. Я с трудом верила, что обуянный страстью при виде меня в большом полотенце с нарисованным на нем мультяшкой, он не смог совладать с собой. Неужели Томас действовал по приказам Сената? И Мирча поступал теперь также?

Я знала, что Томасу не было необходимости притрагиваться ко мне, чтобы питаться. Мирча не сказал Приткину, но мастер не нуждался в осязательном контакте. Любой из вампиров, находящихся в комнате, мог, вытягивая жизнь невидимыми, микроскопическими частицами, незаметно для всех истощить меня. И если бы они были настолько же хороши, как и Мирча, то не осталось бы даже синяка, или любой другой отметины, которая свидетельствовала бы о том, что кровь была украдена. Я была уверена, что Приткин не слишком хорошо отреагирует на этот лакомый кусочек информации, учитывая затравленное полуиспуганное выражение все еще сохраняющееся на его лице. Он выглядел как человек, который проснувшись, оказался в окружении монстров.

Я могла бы успокоить его, если бы он был в состоянии поверить хоть одному слову, сказанному мной. Большинству вампов не удалось бы с легкостью кормиться на нем, если вообще получилось бы. Его защита без преувеличений была слишком сильна — он должен был снизить ее, чтобы Раф смог успешно закончить демонстрацию — и, скорее всего, приобретённые навыки подсказали бы ему, что над ним нависла некая форма угрозы. Но обычные люди не заметили бы ничего, кроме разве небольшого ощущения вялости. Вампы оставляют следы от клыков на теле только в кинофильмах или если им нужно было поставить отметину. Хотя Тони, бесспорно, получал больше удовольствия от грубого способа.

Луи-Сезар именно в эту минуту решил, что Мирча достаточно развлекся для одного дня.

— Если вы настолько заинтересовались нашими привычками, маг Приткин, я могу порекомендовать вам несколько превосходных обучающий трактатов. Однако с этим придется подождать. — Он посмотрел на своего коллегу. — День проходит, а предстоящая ночь будет очень насыщенной. Может, мы продолжим?

Мирча склонил голову и, предварительно сняв свой пиджак и отбросив его на журнальный столик, изящно раскинулся на диване. Он также расстегнул зажимы, стягивающие высокий ворот его рубашки, словно в комнате внезапно стало слишком жарко. Его рубашка была насыщенного бледно-желтого цвета, сшитая из шелка на китайский манер, с двумя небольшими продолговатыми деревянными пуговицами соединенными петлей вместо обычных застежек. Глянцевый блеск материала притягивал взор, вызывая желание провести по нему руками, чтобы убедиться, настолько же он масляно мягок на ощупь, как выглядит, или это всего лишь видимость. Его костюм также был из простой однотонной черной ткани, но на нем он смотрелся очень элегантно. Он был подобен простой рамке вокруг великолепной картины: все это делалось для создания в вашем восприятии нужного эффекта, и он был сногсшибательным. Я поерзала в своей плотной одежде, соглашаясь с ним — в комнате стало чересчур жарко.

Кожа Приткина приобрела цвет старых грибов. Мне показалось, что кое-что начало доходить до него. Он обратился к Мирче:

— Вы можете создавать вампиров таким методом? Вы можете призывать своих жертв?

Я прикусила губу.

Приткин определенно витал в облаках на 101 заседании Вампиров. Его невежество казалось довольно странным с учетом того, что Серебряный Круг послал его как своего представителя в Сенат. Из бесед с магами Тони я почерпнула, что у боевых магов были различные специализации, каждая из которых концентрировалась на какой-то основной категории нелюдей — вампиры, оборотни, демоны, эльфы и такие волшебные существа, как драконы. Это заставило меня задуматься над тем, какая у него специальность.

Луи-Сезар глядел на него, нахмурившись, скорее всего думая о том же самом, а Мирча театрально протянул ко мне руку.

— Иди ко мне, Кассандра, — громогласно произнес он. — Я приказываю тебе!

Его обычный легкий акцент усилился до такой степени, что голос стал похож на Бела Лугози. Я невольно улыбнулась. У Мирчи было действительно ужасное чувство юмора, но оно эффективно помогло снять напряженность.

Я еще теснее вжалась уютную мягкость кресла.

— Спасибо за предложение, но мне и тут весьма удобно.

На самом деле, диван выглядел намного заманчивей в настоящее время, так что мысль остаться там, где я есть, показалась мне весьма разумной. Я отлично понимала, что отчасти проблема в последствиях кормления, но Мирча сам по себе мог соблазнить и святого. А мне не нужны были дополнительные неприятности, особенно с членом Сената. Я могла вызывать у него искреннюю симпатию, но в итоге он сделает то, что пожелает Консул. Они все сделают.

Мирча продолжал подкалывать Приткина.

— Вы видели, друг мой? Ничего. Она отвергла меня. Должно быть, я переоценил свое очарование.

— Только укус может позволить нам призывать одного из вас, — коротко ответил ему Томас. Он взглянул на меня, и в его черных очах сверкнула какая-то эмоция, которую мне не удалось понять.

Я решила воздержаться от комментариев, не желая вступать в дебаты. Но правда заключалась в том, что, даже если бы Мирча укусил меня, это, скорее всего, не имело бы значения. Вампиры могли управлять большинством людей через свой укус: одного было, как правило, достаточно, два — точно, а после третьего, жертва становилась вампиром, связанным со своим мастером, таким образом, это был спорный вопрос. Но Тони кусал меня дважды, чтобы гарантировать лояльность, первый раз, в детстве и второй после моего возвращения к нему подростком. И все же, если бы он попытался призвать меня, сто процентов, что он потерпел бы неудачу.

Я предполагала, что моя постоянная связь с призраками блокировала сигнал. Билли Джо почти всегда был рядом со мной, и я постоянно носила его ожерелье, которое связывало нас, даже когда мы находились порознь. А вампы не чувствуют призраков. Один из плюсов при проворачивании Билли наших делишек, был в том, что он великолепно владел чем-то вроде духовного подавления. Может быть, сказывалось это, а возможно я относилась к тем немногим, у кого была естественная сопротивляемость призыву. Я сомневалась, что подобные накладки не случались ранее с существами, обладающими очень сильными магическими способностями, но чудеса случаются. Черт, чудеса случаются со мной постоянно.

Мирча взглянул на меня преувеличено тоскливо, и я улыбнулась.

— Вы можете в любой момент присоединиться ко мне.

Стоило этим словам вырваться у меня, как я тут же захотела их забрать обратно. Рядом с ним невозможно было сохранить ясность мыслей, а я так или иначе хотела сохранить способность трезво рассуждать. Но мое беспокойство оказалось безосновательным. Мирча на секунду сделал вид, что задумался над моим предложением, а затем, улыбнувшись, покачал головой.

— Это очень любезно с твоей стороны, dulceaţă, но мне также весьма удобно на своем месте. — Он поглядел на Томаса. — Возможно позже.

Луи-Сезар присел передо мной, в то время как Томас отошел назад к Приткину на свое место у двери. Француз выглядел слегка напряженным. За все то недолгое время, что я наблюдала за ним, такое поведение, скорее всего, можно было приравнять к истерике.

— Мадемуазель, уделите мне секундочку внимания, пожалуйста. Я знаю, что вы устали и прошли через трудное испытание, но, пожалуйста, попытайтесь сконцентрироваться. — Я испытывала дикое желание указать на то, что это не я, сменила тему, но передумала. — Вам знакомо имя Франсуаза?

Я с опаской взглянула на него. Таким образом, мы снова вернулись к тому, с чего начали.

— Да.

— Пожалуйста, объясните, почему вы думали, что это имя убедит меня сохранить вам жизнь.

Я посмотрела на Томаса. Он быстро кивнул.

— Я сказал им, что сознавал, но не понимал большую часть того, что мы делали. Я только знаю, что…

— Помолчи! — резко приказал ему Луи-Сезар. — В нашей ситуации мы не можем позволить, чтобы твои слова оказывали влияние на нее.

Он повернулся ко мне, и его глаза при этом были насыщенного серо-синего цвета как затуманенный океан во время надвигающегося шторма. — Прошу ответьте мне.

— Ладно, но потом я хочу задать несколько вопросов, согласны?

Он кивнул, и я описала все начиная с того момента, как он дотронулся до меня, и я каким-то образом оказалась в замке, детально пересказывая, где была и что мы делали, когда я появилась там.

— Они сожгли ее, но я… мы ничем не могли помочь. Мы вынуждены были стоять там и наблюдать, как это происходит. Когда я вернулась, то вы сказали что-то о том, что не хотели, чтобы я была свидетелем этого, и вы назвали ее Франсуазой. Разве вы не помните?

Луи-Сезар слегка позеленел.

— Нет, мадемуазель, это не то, что я помню о том коротком отрезке времени, проведенном в этой комнате. Как впрочем и Мирча с Рафаэлем. Вы упали в обморок, когда я дотронулся до вашей щеки, а потом вы проснулись и были при этом расстроены и дезориентированы какое-то время. Мы списали это на свалившиеся на вас недавно переживания. Вы не упоминали женщины по имени Франсуаза. Мне действительно однажды пришлось пройти экскурсию по темницам Каркасона, но насколько я знаю, никто не умер той ночью. — Он на мгновенье прикрыл свои глаза. — Было довольно ужасно и без этого.

— Я не придумала это! — С каждой минутой я чувствовала себя все более растерянной. — Вы говорите, что никогда не знали никого с таким именем?

— Одну девушку. — Голос Луи-Сезара стал тихим, но его глаза были под стать огню. — Молодую цыганку, дочь одного из охранников в замке. Она была служанкой, и я был уверен, что ее должны были выдать замуж за кого-то молодого человека.

— Что с ней случилось?

У него стал болезненный вид.

— Я так и не узнал. Мне казалось, что ее отец, подумав, что мы стали … слишком близки, отослал ее. У меня была определенная репутация в те дни, а Франсуаза была одной из служанок, которые регулярно сопровождали меня. Но я никогда не трогал ее. Мне не нужна женщина в моей постели, которая оказалась там по принуждению. И у служанки был бы не очень большой выбор, если бы я… решил соблазнить ее. Я не поставил бы ее в такое положение.

— Тогда, почему кто-то хотел убить ее?

Он осел на край дивана, словно я ударила его кулаком.

— Потому что я любил ее. Я подарил ей ожерелье — обычная безделушка — потому что у нее не было никаких драгоценностей, а такая красота должна быть украшена. И пару раз давал ей деньги, довольно незначительные суммы только потому, что мои собственные средства были не очень внушительными в те дни. Я думал только о том, чтобы помочь ей со свадебными расходами, тем самым отблагодарив за доброту. Она, должно быть, сказала кому-то, или они, увидев на ней ожерелье, предположили… — Последнюю фразу он произнес так, словно говорил сам с собой.

Это ничего не объясняло.

— Зачем кому-то убивать ее только за то, что она приглянулась вам? Кто так сильно ненавидел вас?

Он наклонился, упираясь локтями в колени, и волосы скрыли его лицо.

— Мой брат. — Его срывающийся голос был полон горечи. — Он готов был и на худшее, чтобы запугиванием заставить меня подчиняться в течение многих лет.

— Кэсси, ты можешь сказать нам что-нибудь еще о том видении? — Лицо Мирчи было очень серьезным. — Любые детали могут иметь жизненно важное значение.

— Не думаю. — В то время я находилась не в лучшем психическом состоянии для того, чтобы отмечать детали, и все же, кажется, рассказала практически все. — За исключением того, что тюремщик как-то странно называл меня… я имею в виду нас. M'sieur le Тур, или что-то вроде этого.

Луи-Сезар дернулся так, будто я ударила его.

— Это существенная деталь? — спросил его Мирча.

Он помотал головой.

— Нет. Просто я не слышал этого имени очень много лет. Одно время меня так звали, хотя это не пристало моему положению. Это переводится как «человек в башне»; меня часто сажали в одиночную тюрьму. У него были и другие значения, время от времени, — добавил он мягко.

Я посмотрела на Мирчу, его лицо посерьезнело, но он воздержался от комментариев.

— Расскажи нам о втором видении, dulceaţă.

Я кивнула, пытаясь абстрагироваться от того факта, что мои небольшие карты Таро были точны в предсказании событий как никогда. Я решила не упоминать этого. Луи-Сезар сказал, что имя не имело значения, а я не хотела, чтобы их забрали.

— Прекрасно, но это также выше моего понимания. Обычно я вижу то, что было когда-то или что должно случиться, но это похоже на просмотр телевизора. Я наблюдаю, и все.

— Но не в последнее время.

Я замялась. У меня не было времени, чтобы разложить по полочкам случившееся со мной, так, как мне объяснить это кому-то еще?

— Эти… отличались от тех, что были день назад или около того. Я не знаю почему. Возможно, потому что я была в чьем-то теле, когда я переместилась во второй раз. Так раньше никогда не было.

— Вы никогда не овладевали никем до этого вечера? — Это был голос Приткина, и он был изрядно приправлен скептицизмом. С одной стороны я хотела проигнорировать его, но с другой мне хотелось знать, что происходит.

— Нет. Я не знаю, как у меня это получилось, но когда Билли Джо врезался в меня…

— Билли Джо — имя вашего фамилиара?

— У меня нет фамилиара, — гаркнула я. — Запомните раз и навсегда, я не ведьма, понятно? Я не демон, и я не долбаный призрак! Я — ясновидящая. Вы знаете, кто это?!

Возможно из-за того, что я не смогла сдержать своего раздражения, или из-за того, что браслет запомнил его и затаенную на него обиду. Но без какого-либо предупреждения пара ножей, выглядящих столь же эфемерными и иллюзорными, как Билли после бурной ночи, появились передо мной и полетели прямо в него. Они не были похожи на настоящие, скорее просто на свет, обретший форму, но, тем не менее, отлично справлялись со своей задачей. Мне не хотелось причинять ему боль, но браслет, очевидно, думал иначе, поскольку кинжалы глубоко вонзились в его грудь. Маг закричал, и я инстинктивно отпрянула назад. Кинжалы, перелетев через комнату, вернулись ко мне, чтобы исчезнуть в браслете.

— Мне очень жаль! — Я потрясенно наблюдала, как две раны наливаются ярко-красным цветом на его груди. — Я не знала, что он способен на это! — Мой ошарашенный взгляд опустился на предмет, украшающий запястье. По идее он не должен был быть в состоянии навредить магу, но кинжалы проникли сквозь его щиты так, словно их там и в помине не было.

— Откуда он у тебя? — Мирча с интересом рассматривал мой браслет.

— Я, м-м, можно сказать недавно нашла его.

— Браслет покинул темного мага ради нее! — Голос Приткина сделался хриплым от боли, а взгляд светился ненавистью ко мне. На сей раз мне действительно нечего было возразить ему. — Темное оружие непостоянно; оно всегда тянется к величайшему источнику мощи, чтобы увеличить свою собственную. — Он скривился, падая на колени. — Она опасна и зла!

Из ран на груди Приткина лилась кровь, словно он был поражен реальным оружием. Я в ужасе глядела на него, отказываясь верить, что это дело моих рук. Мне он не нравился, но убивать его определенно никоим образом не входило в мои планы. Маг распахнул свою рубашку и с силой втянул в себя воздух. Медленно выдыхая, он бормотал что-то. Прошло всего несколько секунд и глубокие раны на его груди начали затягиваться. Для того, кто так радеет за человечество, он исцелялся со скоростью не меньшей, чем у вампиров.

Он поджал губу.

— Итак, сивилла, вы утверждаете, что вы человек. Но при этом распоряжаетесь темным оружием, которое крадет силу у ваших противников и поворачивает ее против них. Темные ведьмы борются за вас, и этой ночью я сам был свидетелем того, как вы сделали нечто такое, что возможно не под силу даже темному магу. Даже у Черного Круга нет такой власти, чтобы красть чьи-то тела, а в особенности у того мага, который обладает защитой против таких вещей! — Он схватился за дверной замок и, подтянувшись, встал на ноги.

— Я не крала…

Он свирепо отмахнулся от моих объяснений.

— Но мне приходилось наблюдать нечто подобное прежде, существо, которое отнимает жизни других и использует их ради себя. — Он попытался отпихнуть Томаса, но ему это не удалось. Это, казалось, сильно вывело его из себя, и он прокричал мне через плечо Томаса. — Это наитемнейшая магия, доступная лишь мерзким демонам! Круг правильно сделал, послав меня к вам. Они знали, что я пойму, кто вы на самом деле. Сколько жизней вы украли, предсказательница?! Сколько убийств потребовалось, чтобы поддержать ваше жалкое существование?

Я встала, и Луи-Сезар не стал пытаться меня останавливать.

— Меня зовут Кэсси Палмер! У меня есть свидетельство о рождении, подтверждающее это. Я не иду по жизни, присваивая чужие тела. Я не проклятый демон! — Я взглянула на Мирчу, который наблюдал за разворачивающимися событиями, как большинство людей смотрело бы чрезвычайно интересное кино. — Почему я раз за разом должна повторять это?

Он пожал плечами.

— Я говорил то же самое в течение многих лет, dulceaţă, и никто не верил мне.

Стоило мне на секунду отвлечь внимание, как Приткин не замедлил воспользоваться этим, чтобы атаковать. Откуда ни возьмись, его коллекция волшебных ножей полетела прямо в меня. Не ожидавшая нападения, я, как идиотка, стояла на месте с разинутым ртом. Движения Томаса были стремительны как молния, но он успел поймать лишь два ножа из арсенала. Два других, увернувшись от его рук, целенаправленно летели в меня. У меня не было времени на размышления, и уж точно я не успевала сделать что-нибудь, чтобы защитить себя. Я чувствовала, как вспыхнули мои щиты, но не была уверена, что они смогут справиться с зачарованным оружием. Секунду спустя, я по-прежнему не смогла бы ответить на это вопрос, потому что ножи, торча из туловища голема, вибрировали от удара. Я недоуменно взирала на него, пока до меня не дошло, что Приткин, должно быть, забыл отменить свой приказ защищать меня. Он взревел от досады, прорываясь вперед, но Томас успел перехватить его.

Не знаю, приходилось ли Томасу ранее сталкиваться с боевыми магами прежде, но он явно недооценил этого. Одна из крошечных бутылочек Приткина полетела ему в голову, окатывая его красноватым веществом, похожим на кровь, но разъедающим как кислота. Томас не отпускал его, но жидкость, попав ему в глаза, в мгновенье ослепила его. Приткин сделал непонятный жест рукой, похожий на дергание невидимой веревки, и два ножа, торчащие из голема, полетели обратно в его сторону. Один впился в ногу Томасу, другой практически отсек ему запястье. Он осел на колено, и Приткину удалось вырваться. Маг увернулся от ножа, брошенного Луи-Сезаром, уклонился от удара Томаса, одновременно направляя на меня оружие.

Я не думала; я реагировала, это-то, скорее всего, и спасло меня. Моя рука взлетела вверх, и два газовидных ножа полетели в Приткина, выбивая оружие из его рук, не давая ему стрелять. Но, так или иначе, несколько пуль вылетело из него, но они безопасно растворились в глине голема. Я удивленно глядела на него. Он выглядел настолько неуклюжим, что было трудно поверить, как быстро он может перемещаться. Но стоило его разъяренному хозяину бросить лишь слово, как спустя секунду голем был уже в другом конце комнаты и боролся с Луи-Сезаром. Француз пронзал его своей рапирой снова и снова, но у того не было ни одного жизненно-важного органа, чтобы поразить его. Он уклонялся от его ударов, несмотря на то, что они были настолько быстры, что я могла лишь подозревать о них, но, несмотря на это, они медленно отодвигали его к дальней стене и уводили от места схватки.

Приткин прокричал что-то и бросился на меня с гранатой в ладони. Томас метнулся к нему подобно пуле, выпущенной из револьвера, но столкнувшись с холодной струей воздуха, упал наземь и лежал без движений. Спустя долю секунды, я поняла почему, стоило чему-то, ощущающемуся мной как гигантская невидимая рука, схватить сковать меня, вместе с моим браслетом. Это было подобно маневру, использованному темным магом, только на сей раз не было никого, кто мог бы противостоять этому. Приткин перескочил через Томаса и обогнул Рафа, который был также пойман в ловушку заклинания. Вся комната превратилась в застывшую сцену, и я видела, как на лице мага вспыхнула жуткая улыбка. Его глаза встретились с моими, и я поняла, что этот сумасшедший на самом деле намеревается убить меня, даже ценой собственной жизни.

Но и Приткин и я, оба забыли о Мирче. Он проскользнул перед моими глазами темным силуэтом, появившимся из ниоткуда, и, схватив мага за запястье, сломал его и отбросил гранату прочь. Пока я продолжала удивленно моргать, Мирча обхватил горло Приткина и приподнял его над полом. Луи-Сезар появился из-за дивана секунду спустя, оставив за собой кусочки голема, но я видела по его лицу, что он осознает, что провозился слишком долго.

Я по-прежнему не могла пошевелиться, но Рафаэль сумевший освободиться от действия чар, отбил пару небольших склянок, находящихся в непосредственной близости от него с помощью пиджака Мирчи, чтобы избежать соприкосновения с ними. В этот момент взрыв гранаты сотряс комнату, разбрасывая штукатурку с потолка проливным дождем вниз, и рассыпая по полу осколки стекла, которые тяжелым артиллерийным залпом вылетали из-за штор. Наконец освободившись от хватки невидимой руки, откашливаясь и задыхаясь от штукатурочной пыли, почти оглохшая от громкого звона в ушах, я осела на стул.

Мой затравленный взгляд метнулся к Приткину, однако тот был полностью обездвижен, чего нельзя было сказать об его арсенале. Но Луи-Сезар начал бормотать что-то себе по нос, отчего летящие предметы замедлились. Раф схватил два пузырька, зависшие перед его лицом и засунул их внутрь корзины, предварительно высыпав из нее на кафель композицию из высушенных цветов. Закрыв ее плетенной крышкой, он собрал остальные предметы из парящего арсенала и добавил их к своей коллекции. Я наблюдала как крышка поднимается и опадает под ударами пленников изо всех сил пытающихся вырваться на свободу. Один оставшийся, вне поля зрения остальных, пытался незаметно прокрасться ко мне, медленно перемещаясь по полу. Я уставилась на него, пытаясь определиться, какую нужно применить защиту, чтобы не разбить стекла и не окатить себя содержимым склянки, но браслет лучше меня знал способы борьбы с ней. Он потянул мою руку вверх и отправил нож, вдребезги разбивая пузырек. Крошечная фляжка с хлопком растворилась в воздухе, оставляя после себя лишь странный заплесневелый запах.

Голос Мирчи был спокойным, но от этого не менее внушительным:

— Отзовите их, маг, или я буду счастлив продемонстрировать кормление по старинке для вас.

Я поверила ему, но Приткин был более упрям, или более глуп. Дробовик, сам по себе взлетевший с пола, направил на меня дуло.

— Как будет угодно, но ваша демоническая шлюшка отправится со мной!

Луи-Сезар прыгнул к оружию и за секунду до выстрела резко дернул его вверх В результате в камине позади меня образовалась приличное отверстие. Дюймом влево, и я бы превратилась в еще большую чем голем, кучку частиц. Град из осколков кирпича и цемента присоединился к облаку пыли, и несколько кусочков на лету врезались в мою кожу. Я вскрикнула, и в следующую секунду комнату охватило нечто похожее на ураганный ветер. Через шторм пыли и обломков, которые кружились вокруг нас, я разглядела, как с Мирчи слетает маска беззаботности, и нечто дикое проступает в чертах его лица. Мне ранее приходилось видеть других вампиров без налета человечности, но ни один из них не был похож на него. Он был ужасен и красив одновременно, с сияющей алебастром кожей, клыками длиной в дюйм и глазами пылающими огненной лавой.

Ветер отбросил Приткина, с силой впечатывая его в стену, отчего на его лице появилось дикое выражение. С его зрением было все в порядке, и все же по его глазам было понятно, что он даже не догадывался, что скрывается под прекрасным фасадом. Он что думал, что члены Сената заслужили свои места благодаря благотворительности? Я была поражена, что этот мужчина дожил до сегодняшних дней.

— Кассандра — моя, — сказал ему Мирча голосом, который мог бы расплавить стакан. — Тронь ее снова и, плевать на Круг, я даю тебе слово, что ты всю оставшуюся вечность будешь молить о смерти.

— Мирча! — Луи-Сезар не сделал попытки коснуться его, но его голос рассекал шторм как кипяток залежи снега. — Пожалуйста! Ты знаешь ситуацию. Есть и другие методы вразумить его.

Ветер медленно стихал, а я дрожала от переизбытка адреналина. Несмотря на то, что Приткин вряд ли смог бы прорваться сквозь мощь Мирчи, удерживающую его распластанным по стене, я шла в его сторону на дрожащих ногах. Несколько струек крови стекали по моему лицу к вороту халата, но я не обращала на них внимания. По сравнению с Томасом я выглядела просто изумительно. Очень потрепанная версия моего прежнего соседа по комнате обыскивала Приткина. Запястье Томаса уже начало срастаться, сухожилия и связки, обновлялись прямо на моих глазах, но его лицо оставалось массой ошпаренной плоти, на которой функционирующим, по-моему, был только один глаз. Меня охватила дрожь от выражения его лица, которое ясно говорило, что единственной причиной, почему маг еще не мертв, является то, что Томас просто не определился со способом, который причинит максимальные страдания.

Я бросила взгляд на лицо Мирчи, но и ему было далеко до спокойствия. Мужчина, которого я знала, всегда был уравновешенным, почти нежным в моем присутствии, он рассказывал причудливые сказки и кошмарные анекдоты, любил наряжаться и не возражал до бесконечности играть в шашки с азартной одиннадцатилетней. Я не была до такой же степени наивной, как Приткин — я знала, что все намного сложнее, чем кажется. Мирча вырос при дворе, где убийство и жестокость были нормой повседневности, где его собственный отец продал двоих своих сыновей в угоду договору, согласно которому никто не гарантировал ему бережного отношения, и вероятней всего он закончил бы совою жизнь в ужасных мучениях, если бы одна цыганка не добралась до него раньше. Все это не располагало к излишкам сострадательности. Или все же была в нем некоторая мягкость? Откровенно говоря я уже не была в этом так уверена.

Я никогда не чувствовала от него угрозы по отношению к себе, будучи ребенком. Он всегда был спокойным, добрым Мирчей со смешливыми карими глазами, с небольшими морщинками в уголках глаз. Было трудно сопоставить этого мужчину с тем, которого я видела сейчас. Эта внушающая ужас черта всегда была в нем, еле сдерживаемая под маской, а я просто была слишком слепа, чтобы разглядеть это? Теперь мне стало о ней известно, и это создавало проблему. Как бы мне не нравился Приткин, я не хотела его смерти. Он мог быть — а вероятнее всего и был — сумасшедшим, но я нуждалась в нем, чтобы получить разъяснения, что со мной происходит, или узнать с кем можно обсудить это. Я однозначно не знала никого другого, кого можно было бы спросить об этом.

— Не убивайте его, Мирча.

— Мы не собираемся убивать его, мадемуазель, — ответил Луи-Сезар, хотя при этом не отводил настороженного взгляда от своего коллеги. Томас полностью обезоружил мага, по крайней мере насколько мы могли видеть. У меня было такое чувство, что многое прошло мимо его внимания, и браслет, кажется, считал также. Он обдавал жаром мое запястье, и стал намного весомее, чем несколько минут назад. Я бы с удовольствием избавилась бы от него — но сейчас для этого было не совсем подходящее время. — На данный момент мы уже находимся в состоянии войны с Темным Кругом; и у нас нет никакого желания развязывать конфликт еще и со Светлым.

— Будь осторожна, — произнес Раф рядом со мной. — Убедись, что он полностью разоружен.

— Он — боевой маг, — категорично отрезал Мирча. — Он никогда не останется безоружным.

— Пока жив, — добавил Томас, и я заметила, что он все еще удерживает сопротивляющийся нож в здоровой руке. Его движения были молниеносными — мне даже показалось, что ему доставляет удовольствие ирония убийства Приткина собственным оружием — но Луи-Сезар оказался несколько проворней. Его рука поймала запястье Томаса в дюйме от груди Приткина.

— Томас! Я не позволю тебе, развязать войну!

— Если вы будете защищать эту тварь, — Приткин чуть не плевал в меня, — то война вам гарантирована в любом случае, сделает он это или нет. Меня послали сюда, чтобы узнать, кем она является и разобраться с нею, если она представляет угрозу. Я ожидал увидеть обычную прорицательницу, пропавшую сивиллу, но это намного хуже, всех моих предположений. А то, что знаю я, знает Круг. Если я не смогу убить ее, ждите, что дюжина, сотня других придет после меня. — Он посмотрел на меня, и если бы взгляды могли бы убивать, то он только что избавил бы свой Круг от проблемы. — Мне приходилось сражаться с одной из таких тварей ранее. Я знаю, на что они способны, и не позволю остаться этому в живых.

Он попытался броситься на меня снова, но всего, чего ему удалось добиться, это чуть не задохнуться от удушья, поскольку невидимая хватка Мирчи сжимала его подобно стальной перчатке. Это казалось странным, потому что лицо Мирчи снова выражало спокойствие. В глазах сверкала лишь легкая заинтересованность, щеки окрасились в нормальный цвет, а губы изогнулись в едва заметной улыбке. Яростного гнева не было и в помине. Я вздрогнула. Эти актерские штучки очень обеспокоили меня. Вновь переведя взгляд на мага, я наконец осознала, что единственным человеком, о котором с уверенностью можно сказать, что он не обманывает меня, был тот, кто только что пытался меня прикончить. Просто великолепно.

— Я не это, — ответила я, оставаясь на безопасном расстоянии. — Не знаю, что вы думаете по поводу происходящего здесь, но я не представляю для вас угрозы.

Он рассмеялся, или скорее прокаркал, учитывая сложившиеся обстоятельства.

— Конечно, нет. Я слишком стар, чтобы вызвать интерес ламии. Я выследил и убил одну, на совести, которой было двенадцать загубленных душ невинных младенцев, такие существа испытывают отвращение к людям с жизненным опытом. Я не позволю подобному повториться снова.

Подавив в себе гнев, я развернулась к окну и раздвинула шторы, моему взору предстала картина красновато-коричневого пейзажа со светло-голубым небом. Вокруг ямы, оставленной гранатой, собралась целая толпа, но никто не побеспокоил нас. По-моему, они посчитали, что мы в состоянии сами позаботиться о себе. Я снова повернулась к пропитанному ненавистью лицу.

— А что, если вы ошибаетесь, и я вовсе не та злобная тварь? Вам известен способ убедиться наверняка, прежде чем покончить со мной?

— Я итак уверен. Ни один человек не способен на то, что сделали вы. Это не возможно.

— Несколько дней назад, я согласилась бы с вами. Теперь я думаю иначе. — Я осознала, что мне трудно смотреть ему прямо в глаза. Мне никогда до этого не приходилось сталкиваться с кем-либо, кто так ненавидяще взирал бы на меня. Тони желал моей смерти, но я могла побиться об заклад, что, если бы ему когда-нибудь удалось бы поймать меня, то в его глазах не было бы подобного выражения. Он расценивал меня как огромную мозоль (огромный гвоздь в заднице) или объект сделки, но не как воплощение зла. Даже понимая, что с Приткином не все в порядке, я чувствовала себя виноватой, и это выводило меня из себя даже больше, чем его нападение. Это не я здесь была сумасшедшей убийцей.

— Вы говорите, что охотились на таких тварей прежде. Нет ли какого-нибудь теста, который вы могли бы использовать, чтобы удостовериться в своей правоте? Или вы убиваете любого с подозрительным видом?

— Тесты есть, — процедил Приткин сквозь зубы, словно даже просто общаться со мной было для него пыткой. — Но ваши союзники вампиры не согласятся на них. В них применяется святая вода и кресты.

Я удивленно взглянула на Мирчу, на что он закатил глаза. Какой белиберды начитался Приткин? Чертова Брема Стокера? Демоны может и боялись освященных предметов, но вампы однозначно нет. Семейный герб Мирчи изображал дракона, как символ храбрости, который обвивал крест, как признак принадлежности семьи к католической церкви. Он украшал стену позади его места в Сенате, но думаю, что Приткин был слишком занят, сверля меня взглядом, чтобы заметить. Я подумывала о том, чтобы прочитать ему лекцию по вампиризму, который подобно ликантропии, в какой-то степени являлся метафизической болезнью. Но я сомневалась, что он поверит, в то, что истоком легенды, утверждающей, будто демон вселяется в каждого новообращенного вампира, является массовая истерия в Средневековье. На мой взгляд, Приткин видел демонов повсюду, не зависимо был он там или нет. Фактически, единственными действенными средствами из Голивудского арсенала оружия с вампирами, были солнечный свет — для молодых, и с определенной долей натяжки — чеснок, и то если только использовался как составляющая охранных заклинаний. От простого вывешивания его на двери не было абсолютно никакого эффекта — черт, да Тони обожал брускетты с ним и небольшим количеством оливкового масла.

Мирча не собирался помогать; он лишь усмехался глядя на меня.

— Надо же, я всегда считал, что меньше всего люблю плохое вино и безвкусную одежду. — Он снисходительно улыбнулся, видя выражение моего лица. — Хорошо, dulceaţă. Я думаю, что мы сможем найти где-нибудь несколько крестов. И если не ошибаюсь, то Раф, кажется, держит в плену несколько пузырьков святой воды, пока мы разговариваем.

Раф со своей корзинкой сделал шаг вперед. Мы все с сомнением взглянули на нее, создавалось впечатление, что внутри нее находится горсть мексиканских прыгающих бобов, которым не терпится вырваться наружу.

— Я не согласен на это, — Произнес Томас. — Консул приказала мне охранять Кэсси. Что, если он лжет, и в тех пузырьках содержится кислота или взрывчатые вещества? Вы ведь понимаете, что мы не можем доверять ему.

— Никогда не доверяйте волшебнику, — согласился Раф, словно цитировал что-то.

— Я проверю их, — сказал Луи-Сезар, настолько быстро извлекая пузырек, что у меня не было шанса остановить его. Он не стал выливать это на свою собственную плоть, чего я боялась, но подсунул закупоренный пузырек под нос Приткину.

— Я намерен вылить это вам на руку. Если это не безопасно, то для вас будет лучше сообщить мне об этом сейчас.

Приткин не счел нужным отвечать на это высказывание, его горящий взор по-прежнему был прикован ко мне, словно полная комната мастеров-вампиров беспокоила его меньше, чем то, что могу выкинуть я. Он очевидно пробыл в их окружении не достаточно долго, чтобы улавливать нюансы. Луи-Сезар сказал только, что они не будут убивать его — что все еще оставляло неограниченный простор возможностей. Я бы на его месте беспокоилась, но Приткин был настолько занят демонстрацией мне смертельного негодования, что едва заметил, когда несколько капелек бесцветной жидкости обрызгали его кожу. Все мы пристально следили за ним, можно сказать в ожидании того, что его рука начнет испаряться, но ничто не случилось. Луи-Сезар подошел ко мне, но Томас подставил свое запястье.

Глаза француза сверкнули серебром.

— Будь осторожен, Томас, — произнес он мягко. — Сейчас нет времени на безумства.

Томас отмахнулся от предупреждения.

— В ней может быть яд — возможно он принял противоядие, или желает умереть с нею. Я не позволю причинить ей вред.

— Я возьму ответственность перед Консулом на себя, если что-нибудь произойдет.

— Меня не волнует Консул.

— Тогда тебе стоит проявлять больше осторожности со мной.

Два потока мерцающей энергии возросли настолько, что этого оказалось достаточно, чтобы мурашки покрыли мои руки, и браслет завибрировал на моей коже.

— Довольно! — Мирча взмахнул рукой, и потоки силы в комнате значительно поубавились. Он выдернул пузырек из руки француза и сделал легкий вдох.

— Вода, Томас — это просто вода и ничего больше. — Он передал пузырек мне, и я схватила его раньше, чем Томас сумел возразить.

Я доверяла Мирче, и к тому же, ни браслет, ни моя защита не реагировали на него.

— Ничего.

— Нет! — Томас почти дотянулся до пузырька, но Луи-Сезар отбил его руку ударом своей.

Я поглядела на Приткина, который взволнованно наблюдал за мной.

— До дна. — Я проглотила все. Как и говорил Мирча, это была просто вода, только немного несвежая. Приткин сверлил меня взглядом, словно ожидая, что из моих ушей или чего-то другого начнет клубиться пар. — Удовлетворены? Или вы желаете повесить еще несколько крестов вокруг моей шеи?

— Кто ты? — прошептал он.

Я вернулась к своему стулу, но он был усеян кирпичной пылью, поэтому мне пришлось предпочесть ему диван. Окно разбилось, когда Мирча выбросил гранату через него, поэтому прежде чем сесть мне пришлось стряхнуть осколки стекла на пол. Лучше бы у Приткина имелись какие-нибудь ответы, потому что он действительно бесил меня.

— Усталая, изможденная и больная до смерти от вас, — честно ответила я ему.

Мирча рассмеялся.

— Ты нисколько не изменилась, dulceaţă.

Приткин не сводил с меня взгляда, и его лицо избавилось от некоторой доли того ужасного гнева.

— Я не понимаю. Вы не могли выпить святую воду и никак не отреагировать на нее, если вы — разновидность демона. Но вы также не можете быть человеком и делать то, чему я был свидетелем.

Мирча разместился на диване предварительно осторожно протерев его своим носовым платком. Он поднял одну из моих босых ног и лениво погладил ее. Я вдруг почувствовала себя намного лучше.

— Я научился, маг Приткин, никогда не говорить никогда вселенной. — Он поглядел на меня с ироничным выражением на лице. — Она насмехаясь подкидывает нам то, о чем мы с особой категоричностью заявляем, что этого не может быть.

Луи-Сезар с надеждой взглянул на меня, и я кивнула.

— Да, я понимаю. Если люди прекратят пытаться убить меня хотя бы на минуту, я расскажу вам о Франсуазе, по крайней мере столько, сколько смогу.

Я быстро поведала про свое второе путешествие, с таким количеством деталей, сколько смогла вспомнить, не упоминая при этом, что по всей вероятности ведьма семнадцатого столетия разгуливала по Лас-Вегасу. Я не хотела закончить свои дни в одной из палат с мягкими стенами.

— Приблизительно то же самое сказал Томас, — прокомментировал Луи-Сезар, когда я закончила. — Но это не то, что я помню об этом.

— Что подводит нас к трем вариантам. — Мирча перечислял, загибая пальцы. — Это и Томас и Кассандра не лгут по одной простой причине, что им привиделась одно и то же одновременно, или они говорят правду. Я не чувствую запах лжи ни в одном из них. — Он посмотрел на Луи-Сезара, и тот кивнул. — И я не могу не отметить нелепость двойной галлюцинации с такой степенью детальности событий, но разве кто-нибудь может опровергнуть, что они были там?

— Что подводит нас к правде. — Луи-Сезар сделал вздох, который очень был похож на облегченный. — И это означает…

Мирча закончил за него:

— То, что они изменили историю.