Я проснулась утомленной, с ломотой во всем теле и серьезным опасением, что у меня галлюцинации. Мое настроение не улучшилось от того факта, что Томас мелькал передо мной как бельмо, его лицо, нависающее надо мной, было первым что я увидела.

— Прочь от меня! — прохрипела я, попытавшись принять сидячее положение. Мне потребовалось несколько минут, чтобы комната перестала вращаться перед глазами. И, когда, наконец, изображение стабилизировалось, я не особо обрадовалась увиденному. Здорово. Меня бросили в приемную Ада. Вырезанная из красного песчаника маленькая комната освещалась лишь несколькими жуткими на вид подсвечниками. Они были сделаны из какого-то материала, который, по всей вероятности, использовался для связки лезвий и рукояток ножей, и эти самодельные факелы реально источали ужасное зловоние. Я тут же сделала вывод, что я нахожусь в месте с очень мощной защитой, которая вырубала электричество. Паршиво.

Это помещение могло бы стать идеальной камерой пыток, за исключением того, что вместо железных дев и тисков, она была меблирована одним очень неудобным черным кожаным диваном, на котором лежала я и небольшим столиком сбоку, на котором валялось несколько журналов. Сверху лежал экземпляр «Оракула», эквивалент «Ньюсуик» для магического мира, но, как и в большинстве приемных, даты выпуска периодических изданий были несколько устаревшими. Я еженедельно посещала одну и ту же кофейню в Атланте, чтобы спокойно почитать его. Это позволяло мне быть в курсе событий, происходящих в мире сверхъестественного, которые могут отразиться на моей новой жизни. Я сомневалась в достоверности некоторых статей, представленных на обложке этого выпуска. К этой категории можно было отнести статью об эффективности дешевого магического лекарства, импортируемого из Азии, и другие, из разряда бульварной прессы «НАСЛЕДНИЦА ПИФИИ ПРОПАЛА!», или трехдюймовый заголовок предсказаний на эту неделю посредством магического кристалла, кричащий «ПЕРИОД НЕУДАЧ!» Я попыталась закатить глаза, но остановилась, потому что это причиняло мне боль. В заголовке с предположением о том, что «МАРСИАНЕ ПОХИЩАЮТ ВЕДЬМ», их фантазия, можно сказать, исчерпала себя.

— Mia stella, Сенат назначил Томаса твоим телохранителем. Он не может покинуть тебя, — знакомый голос, доносящийся от двери, мягко упрекнул меня. — Не создавай проблем.

— Еще чего. — После всего через, что мне пришлось пройти, думаю, что у меня была веская причина злиться. Откровенно говоря, я чувствовала себя отвратительно и настолько вымотанной, что сомневалась, стоит ли заставлять себя вставать, а глаза жгло так, что хотелось довольно сильно заорать. Но я не сдавалась.

— Я не желаю, чтобы он маячил около меня.

Я демонстративно проигнорировала Томаса и незнакомого парня в наряде придворного семнадцатого века и сосредоточила свое внимание на единственном в этой комнате друге. Я понятия не имела, как Раф оказался здесь. Не то, чтобы я не была рада видеть его — мне не помешала бы поддержка любого друга, которого я смогла бы привлечь на свою сторону — но я не знала, на чьей он стороне. Раф, сокращенное от Рафаэля, был любимцем Рима и художником, пользующимся благосклонностью Папы, пока не совершил ошибку, отклонив заказ богатого флорентийского торговца в 1520. Тони всегда пытался соперничать в изысканности интерьера с Медичи: у них был Микеланджело, таким образом, у него должен был быть Рафаэль. Раф ответил ему, что у него уже больше заказов, чем он сможет обработать, и, вообще, он рисовал фрески для самого папы римского и точно не поедет во Флоренцию ради оформления столовой. Это было неразумно с его стороны. С тех пор Раф расписывал все, что требовал от него Тони, включая мою спальню, когда я была ребенком. Он разрисовал мой потолок ангелами, которые выглядели настолько реалистично, что в течение многих лет мне казалось, будто они присматривают за мной во время сна. Он был единственным из людей Тони, разлука с которым вызывала у меня сожаление, но я могла скрыться как можно дальше, только оборвав все контакты. У меня не было выбора: он принадлежал Тони и на прямой вопрос своего мастера должен был дать правдивый ответ. И если сейчас он здесь, то только потому, что так пожелал Тони. Это несколько уменьшило мою радость от встречи.

Томас ничего не говорил, но он и не уходил. Я сверлила его взглядом, но это не оказало на него никакого воздействия. Это становилось проблемой, учитывая мое намерение совершить побег — чем больше нянек, тем сложнее задача. Нужно также учитывать тот факт, что даже от простого взгляда на него меня переполняло слишком много эмоций, от чего жутко болела голова. Вовсе не его жестокость беспокоила меня. Я нагляделась на нее достаточно, пока взрослела, чтобы, не зацикливаться на событиях в клубе теперь, когда миновал шок, вызванный действиями Томаса. Помогло то, что я больше не стояла на коленях в луже крови, а также тот факт, что убитые им вампиры пытались прикончить меня. Моя позиция объяснялась довольно просто: я жива, они нет, со мной все в порядке. Проживание с Тони научило быть практичной в подобных вещах.

Я также учла тот факт, что Томас спас мою жизнь, хотя если бы я не пошла предупреждать его, то, скорее всего, в настоящее время находилась бы очень далеко от всяких неприятностей. Я даже готова была простить то, что он утащил меня без каких-либо объяснений, полагая, видимо, что я была не настроена на спокойное общение. В целом, я думаю, что все между нами бы утряслось, если бы не его участие в предательстве. Это уже чересчур, из разряда того, что я, возможно, долго не смогу простить, если вообще никогда.

Я делилась с Томасом своими воспоминаниями о жизни на улице, я рассказывала ему такое, о чем никогда ни с кем не говорила, чтобы поощрить его открыться. Меня беспокоило, что он ни с кем не подружился, несмотря на то, что не испытывал недостатка внимания в клубе, и я задавалась вопросом, не было ли это связано с тем, что он так же, как и я, боялся близких отношений. Черт, я даже позволила себе влюбиться в него, а он все это время лгал мне. Не говоря уже о том, что он преднамеренно лишил меня воли, заставив выставить себя такой дурой, что я до сих пор краснела, вспоминая об этом. Такое считается серьезным нарушением в вампирских кругах, и если бы я была в ладах с Тони, то подобное давление на его слугу вызвало бы у него нешуточный гнев.

— Дайте нам поговорить наедине, — обратился Томас к Рафу. И прежде, чем я смогла высказать свое мнение, все оставили комнату, чтобы дать нам видимость уединения. Это была чистая показуха; со слухом вампиров это не имело никакого значения.

Я не стала утруждать себя шепотом.

— Давай расставим все точки над и, — сказала я агрессивно. — Ты лгал мне, и ты предал меня. Я не хочу видеть тебя, говорить с тобой и даже дышать с тобой одним воздухом. Никогда больше. Дошло?

— Кэсси, пойми, я вынужден был поступить подобным образом с…

Я заметила, что он что-то держит в руке.

— И зачем ты взял мою сумочку?! — Мне следовало догадаться, что он обшарит ее — ладно, если бы это был Тони, будучи не в курсе, что застал меня врасплох, он мог решить, что я что-нибудь припрятала — но так как это был Томас, я чувствовала, что меня в очередной раз предали. — Ты брал что-нибудь из нее?

— Нет; я просто подобрал ее, когда ты бросила. Но Кэсси…

— Отдай! — Я вырвала сумку из его рук, чуть не упав при этом. — Ты не имел никакого права …

— Башня! Башня! Башня! — У моей упавшей на пол колоды карт Таро, кажется, была истерика. Я почувствовала, как слезы наворачиваются на глаза. Это была просто дурацкая колода карт, но она была единственной вещью оставшейся мне на память от Евгении.

— Ты повредил их!

Я бросилась собирать рассыпавшиеся карты, и Томас опустился на колени возле меня.

— Причина в защитных заклинаниях этого места, — спокойно произнес он. — Их слишком много, и они выводят из строя любые чары. С картами все будет в порядке, как только мы покинем это место, а если — нет, то я позабочусь о том, чтобы их заново заговорили для тебя. Это элементарное заклинание.

Я хлопнула его по руке, не позволив приблизиться к моим несчастным, запутавшимся картам. Я знала, что они чувствуют.

— Не трогай их! — Дрожащими руками я неуклюже складывала их рубашкой вверх, в то время как он, откинувшись на пятки, наблюдал за мной.

— Мне очень жаль, Кэсси, — сказал он, наконец. — Я знал, что ты расстроишься…

— Расстроюсь?! — Я так зыркнула на него, что от злости едва могла что-либо различать. — Ты ввел меня в заблуждение, прикидываясь бедным, оскорбленным ребенком, который нуждался в друге, а я как последняя дура влюбилась в этот образ! Я доверилась тебе, а ты предал меня… — замолчав, я сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Мне не хотелось доставлять ему удовольствие своим криком. Я сдержалась. Запихнув карты назад в сумку, я начала проверять все ли на месте, тем самым давая себе время взять себя в руки. Спустя минуту, я подняла на него глаза.

— Не все, что разрушено, можно восстановить, Томас.

— Я не лгал тебе, Кэсси; могу даже поклясться в этом.

Глядя в эти очень искренние глаза, я почти верила ему. Почти.

— Значит ты этакий бедный, оскорбленный мастер вампиров? О, брось.

— Я не лгал, — повторил он решительнее.

— Мне приказали охранять тебя. Именно это я делал. Чтобы выполнить эту задачу, я должен был заручиться твоим доверием, но я не врал, чтобы добиться этого. Я никогда не говорил тебе, что со мной жестоко обошлись, хотя, даже если бы сказал, то это было бы недалеко от истины. Любой из слуг Алехандро может смело заявить это.

Мне и в голову не могло прийти, что он так поведет себя. Я не ожидала от него искренних раскаяний, но то, что он отрицал сам факт своей вины, было уже сверхнаглостью.

— Ты мне отвратителен, — сказала я, вставая на ноги. Подойдя к двери, я заглянула за нее. Раф стоял в коридоре, пытаясь делать вид, что не слышал каждого сказанного нами слова. — Он уходит, или я не буду помогать вам.

В следующую секунду руки Томаса схватили меня за предплечья, и он сильно, но не причиняя боли, притянул меня к себе.

— Что ты можешь знать о насилии? — спросил он свирепым тоном. — Ты знаешь, как я стал вампиром, Кэсси? Может, ты лучше поймешь меня, если я расскажу, как они окружили мою деревню и забрали нас всех, чтобы Алехандро со своим двором могли поохотиться? И я не мертв, только потому, что один из его придворных подумал, что я достаточно смазлив, чтобы приберечь меня для себя? Или, что мне пришлось наблюдать, как люди, которые пережили чуму и набеги, и которые в течение многих лет сражались бок о бок со мной с численно превосходящим противником, были убиты сумасшедшим ради его развращенных забав? Ты это хотела услышать? Если это не достаточно ужасно, чтобы снискать твоего прощения, то можешь поверить, у меня еще много других историй в запасе. Я мог поделиться ими, только думаю, что ты сбежишь не дослушав. Ты жила на улицах в течение нескольких лет, а я был с Алехандро три с половиной столетия!

— Томас, пожалуйста, отпустите мадемуазель Палмер.

Я очень удивилась, что мужчина в странном наряде решил вмешаться. Сначала мне показалось, что он какой-то английский дворянин эпохи Реставрации, и только теперь поняла, что он выходец с другой стороны Ла-Манша. Его акцент был практически незаметен, но он определенно был французским. Я почти забыла про него. Также странным было то, что Томас сразу же, как только он попросил, послушался его, отступив на расстояние так, будто бы прикосновение ко мне обжигало его, но при этом его черные глаза, по-прежнему не отрываясь, смотрели на меня, как будто ожидая ответа. Что он ожидал услышать от меня? Тебе пришлось нелегко, и потому я в восторге от того, что ты привел меня к людям, которые могут поступить со мной еще хуже? Твоя жизнь была разрушена, и потому я рада, что ты ломаешь мою? Если так, то пусть наберется терпения, ждать придется чертовски долго.

— Может быть, вы доверите мне ее охрану на некоторое время? — Это прозвучало как вопрос, но при этом высокий француз не стал дожидаться ответа и проводил меня по коридору.

Скоро мы добрались до места, где я смогла увидеть свою старую Немезиду, правда не совсем так, как ожидала. Полное лицо Тони ни грамма не изменилось, что было не удивительно, так как он не менялся, начиная с 1513 года, за исключением одежды. Он выглядел так, как я привыкла его помнить, этаким славным малым в костюме — модный прикид в тонкую полосочку, выглядел так, будто был позаимствован им у кого-то из вышибал, принадлежащего ему клуба. Этот костюм нравился Тони, потому что кто-то однажды сказал, что вертикальные полосы позволяют ему выглядеть худее. Они лгали. Когда Тони умер, он весил порядка трехсот фунтов, что при его габаритах пять на пять футов это означало, что его фигура практически имела форму футбольного мяча с ногами. И теперь никакие диеты и физические нагрузки не смогли бы этого изменить.

Даже, учитывая его вес и отвратительный вкус, Тони выглядел гораздо лучше своего главного инфорсера, Альфонса, который, по обыкновению, стоял сзади по левую руку от своего мастера. Даже если бы они были единственными, кто отражался в большом зеркале в данный момент, я могла бы с уверенность сказать, что они не в старой крепости в Чили. Я удивилась, что Тони может быть до такой степени решительным, чтобы выступить в защиту своих прав, но мне следовало бы помнить, что он никогда не страдал от недостатка наглости. Я знала, где они находятся, судя по тому, что Тони восседал на своем постоянном месте — троне, который был вывезен из резиденции епископа, когда в моду вошли обильные гравировки и позолота. Его спинка возвышалась от пола на полные шесть футов, не смотря на это, Альфонсу не требовалось тянуться, чтобы видеть, что происходит за ним. И все же его рост не прибавлял ему привлекательности. У Альфонса был вид типичного головореза, что вполне соответствовало его положению, но при этом его внешность была самой ужасной из всех, которые мне когда-либо приходилось видеть. Под «ужасной» я подразумеваю не сексуальный, голливудский образ злодея, а просто уродливого мужика. Как-то раз я услышала, что до обращения он был одним из наемных убийц Нельсона-Младенчика, но это не произвело на меня такого впечатления, как его лицо, выглядящее так, будто по нему не раз заехали бейсбольной битой. Как дитя, я была заинтригована тем фактом, что у него практически отсутствовал профиль, так как его нос был на одном уровне с неандертальской линией бровей.

У меня всегда начиналась депрессия, когда в кинофильмах вампиров изображали этакими сексуальными красавчиками, у которых шкафы ломились от дорогущей одежды. В реальности же, когда вы умираете, ваш облик в значительной степени сохраняет тот вид, какой был при жизни. За сотни лет можно научиться хотя бы нескольким трюкам, которые приукрасят внешность, по крайней мере, я так думаю, но большинство вампиров не заботятся об этом. Некоторые из молодых еще прилагают какие-то усилия, так как это облегчает им охоту, но большинству старых наплевать на это. Если вы можете заставить любого думать, что вы похожи на кого-нибудь типа Мэрилин Монро или Брэда Питта простым внушением, то расходы на косметику начинают казаться пустой тратой денег.

Несмотря на вид Тони и его подручного бандита, отражающихся в очарованном зеркале, у меня было приподнятое настроение. Я выглядела намного бесстыдней и порочней любого из них в своем розовом лифчике, выглядывающим через разорванную футболку, с сочившимися кровью царапинами на лице и растаявшими кусочками плоти вампира, которые липкой массой стекали вниз по моим ботинкам. Но я была жива и по-прежнему оставалась человеком, на зло Тони. Но от этого ситуация не становилась лучше. Разумеется, Тони был не единственной проблемой, маячившей на горизонте, но кажется, что у меня появился реальный шанс на победу после того, как я очутилась здесь. Если бы Сенат хотел моей смерти, их шпион мог избавиться от меня в любой момент за те полгода, что жил рядом со мной.

Я бросила взгляд через огромное помещение туда, где встал Томас. Он занял позицию около двери, формально повинуясь моему требованию держаться на расстоянии, но все равно, находясь не так далеко, как мне хотелось бы. Он говорил с одним из охранников, находящихся в комнате. Все четверо были как на подбор шестифутовыми блондинами, которые, казалось, сошли со средневекового гобелена, экипированные боевыми топорами, закрепленными ремнями за их широкими спинами и шлемами с небольшими защитными планками для носа. Я заметила, что он накинул черную джинсовую куртку поверх своей клубной униформы; она хорошо смотрелась с джинсами, но придавала ему байкерский вид. Его лицо находилось в тени, поэтому я не могла разглядеть его выражение, хотя оно все равно ничего показало бы мне. По крайней мере, ничего из того, что я хотела бы видеть.

Мне становилось жутко оттого, что приходилось бороться с собой, чтобы не пойти к нему, так отчаянно мне хотелось видеть, как его глаза оживляются при взгляде на меня, как никогда с другими, услышать его заверение, что все будет хорошо. Я знала, кто он, знала, что он лжец, и все же часть меня все еще хотела доверять ему. Я надеялась, что это просто отголосок недавнего ментального вторжения и успокаивала себя мыслью, что все скоро наладится. Моим глазам предстояло привыкнуть к тому факту, что он может выглядеть как мой Томас, но это не он; мужчина, которого, как мне казалось, я знала, никогда не существовал нигде, кроме моего воображения.

Я отвела взгляд, снова возвращаясь к основным действующим лицам, перед которыми не следовало выказывать свой страх, как бы тяжело это не было, учитывая сложившиеся обстоятельства. Комната, не считая ряда кресел с противоположной от меня стороны, была меблирована только массивным прямоугольным столом, вырезанным из толстого сруба красного дерева. На вид он весил приблизительно тонну и был установлен на столь же гигантскую черную мраморную платформу, к которой вели отполированные до блеска ступеньки. Это возвышало Сенат на целых три фута над смиренными просителям или заключенными, как в моем случае, получившими возможность выступить в свою защиту. Остальная часть комнаты — или пещеры, состоящей из нескольких подземных уровней, как я выяснила позже, была вырезана из красного песчаника и освещалась подрагивающим пламенем от огромной чугунной люстры. Зеркало, установленное слева от стола, было диссонирующим, уродливым элементом и то только потому, что в настоящее время отражало лицо Тони. Остальное убранство комнаты составляли яркие знамена и гербы членов Сената, развешанные строго за спинкой своего кресла. Четыре герба были драпированы черным, и тяжелые парчовые стулья перед ними развернуты к стене. Это было плохим знаком.

— Я требую компенсацию!

Я снова обратила свое внимание на Тони, который повторял свое требование как минимум пятый раз подряд. Он вел дискуссию по принципу «повторяй свою точку зрения до тех пор, пока они не уступят», главным образом потому, что у него не было в этом опыта. В его семье было не принято заискивать перед кем-то, и после столетий такого существования это сделало его небрежным.

— Я принял ее в свой дом, вырастил ее, относился к ней как к родной, а она обманула меня! У меня есть все основания требовать ее сердце!

Я могла бы указать на то, что поскольку не являюсь вампиром, пронзать меня колом было немного излишне, не говоря уже о том, что смешно, но предпочла сосредоточиться на более важных проблемах. Я не особо рассчитывала, что Сенат заинтересуется тем, как Тони прокручивает свои дела, но мне выпал редкий шанс высказать все, что я знаю про этого склизкого колобка, и я не собиралась упускать такую возможность.

— Ты убил моих родителей, чтобы иметь возможность единолично пользоваться моим талантом. Ты говорил мне, что мои видения помогают тебе избегать бедствий, которые я предвидела, и предупреждать других, хотя сам все это время наживался на них. Злишься, что я обошлась тебе в кругленькую сумму? Так вот, если я когда-нибудь окажусь достаточно близко, то отрежу тебе голову. — Я произнесла это будничным тоном, поскольку убийство Тони было моей заветной мечтой, просто мне ни разу не представлялось случая реализовать ее.

Моя вспышка, казалось, не слишком расстроила Тони, как собственно я и ожидала. Люди угрожали ему столетиями, но он все еще был жив. Однажды он сказал мне, что длительность его жизни сама по себе является красноречивым ответом его недоброжелателям, и, пожалуй, это все еще действовало.

— У нее нет никаких доказательств, что я причастен к этому нелицеприятному бизнесу. Я что должен сидеть здесь и терпеть оскорбления?

— Я была свидетельницей этого!

Я повернулась к главе Сената, или, как принято было ее называть, Консулу, намереваясь просить принять во внимание мои доводы, но она в это время гладила кобру, достаточно большую, чтобы обернуться дважды вокруг ее тела, и это сильно отвлекло меня. Кобра выглядела ручной, но я все равно была настороже. Вампирам свойственно забывать, что то, что у них просто вызовет раздражение, как, например, укус ядовитой змеи, будет иметь намного более серьезные последствия для смертных, работающих на них. Те из нас, кто прожил достаточно долго, научились соблюдать осторожность.

— Эта женщина страдает галлюцинациями, — опротестовал мое заявление Тони, невинно разводя своими полными белыми ручками. — Она всегда была опасно неуравновешенной.

— Тогда я удивлена, что вы полагались на ее предсказания.

Своей кожей я почти явственно ощущала голос Консула, скользивший по комнате. Меня слегка потряхивало от избытка ее мощи, и я была благодарна, что она направлена не на меня. По крайней мере, пока. Она давно уже не носила струящихся белых одеяний и золотой короны, но, наверное, когда ты настолько сильна, то тебе не нужно стараться произвести на кого-либо впечатление. И тем не мене она не разочаровала моих ожиданий, учитывая, что ее наряд главным образом состоял из пестрых змей, скользящих и обвивающих ее тело настолько плотно, что лишь изредка показывался участок обнаженной кожи. Их чешуйки в свете факелов мерцали так, будто она была одета в живые драгоценности: ониксы, нефриты, изумруды, с редкими проблесками рубиновых глаз. Даже не столько ее наряд, призывающей к осторожности, сколько мощь в голосе и интеллект в этих темных очах были своеобразным безмолвным показателем того, что власть сосредоточена в ее руках. Я не была лично знакома с ней, и никто из присутствующих не потрудился представиться, но Раф последовавший за мной, как я думаю, исключительно для моральной поддержки, нашептывал мне в ухо имена, когда мы приблизились к столу. Зубы сверкнули в его темной бороде, когда он одарил меня своей обычной распутной улыбкой, увидев мой ошарашенный взгляд.

— Это не та гадюка, которая может усмирить ее, mia Stella.

— Я не полагался на нее, — не моргнув глазом, солгал Тони. — Она просто всегда была под рукой.

Рука Рафа на моей напряглась, и я закусила губу. Повторные вспышки могли бы вывести Консула из себя — в данном случае было в высшей степени не разумно привлекать к себе излишнее внимание — но мне так сложно было сохранять спокойствие. Я точно не могла сказать, сколько денег заработала этой мелочной жабе за несколько лет, но однозначно много. Мне было доподлинно известно, что он получил, по крайней мере, десять миллионов чистой прибыли, когда скупил цитрусовые фьючерсы прямо перед тем, как ряд стихийных бедствий, уничтоживших урожай апельсинов в Калифорнии, сильно взвинтил цены на рынке. Такое случалось не каждый день, но это и не было единичным случаем.

Однако вовсе не помешанность Тони на деньгах стала камнем преткновения между нами. Причиной, побудившей меня выступить против него, помимо раскрытия его роли в смерти моих родителей, было его решение позволить огню уничтожить целый городской квартал, так как ему заблагорассудилось приобрести какую-то недвижимость в дешевом районе. Я рассказала ему об этом за неделю, и у него была уйма времени, чтобы позвонить и предупредить об опасности. Но Тони, конечно, не стал делать этого, и я, обнаружив фотографии обугленных детских тел в газетах, от ужаса, наконец-то, прозрела. Несложная проверка подтвердила мои подозрения: использование моего таланта помогало ему планировать убийства, осуществлять политические перевороты и успешно провозить контрабандой наркотики и оружие под носом у властей. И это только то, о чем мне было известно. В день, когда все части головоломки встали на свои места, я поклялась, что не важно, чего мне будет это стоить, но я заставлю его заплатить. У него был такой же настрой, но, на мой взгляд, гораздо меньший, чем у меня.

— Тогда ее потеря не должна вас сильно обеспокоить. Вам будет компенсирован причиненный ущерб.

— Консул, при всем уважении к вам, единственное мое желание, чтобы она снова вернулась ко мне. Я — ее законный владелец, и поскольку мои права не вызывают сомнений, прошу удовлетворить его.

— Нет. — Взгляд этих темных очей на мгновение опустился на меня, и я внезапно познала, что чувствует кролик, когда смотрит вверх и видит ястреба. — У нас есть планы на нее.

Тони неистовствовал, а я отметила, что Альфонс не сделал ничего, чтобы вразумить своего работодателя. Моя оценка его умственных способностей резко возросла. Если горячность Тони доведет его до запоздалой смерти, то в этот раз она будет окончательной, и у Альфонса появится шанс прибрать власть в свои руки, а это в свою очередь выгодно мне. Я определенно не была с ним в приятельских отношениях, но насколько мне было известно, у него не было причин желать моей смерти помимо того факта, что это приказал Тони. Я усмехнулась; продолжай в том же духе, Тони! К сожалению, один из двух огромных вампов в набедренных повязках из леопардовой кожи, которые стояли по обе стороны от стула Консула, выступил вперед и быстро убрал зеркало. Какая жалость; я уже начала получать удовольствие.

Давление руки Рафа предупреждало меня, что не стоит демонстрировать эмоции. Так же, как неразумно показывать страх или слабость на заседании суда — а это был самый серьезный из судов — также не следует слишком ярко обнаруживать веселье. Кто-то может принять это за вызов, и это будет чертовски плохо. Я быстренько состряпала ничего не выражающую мину, которую частенько использовала, пока не повзрослела. Это было не трудно: зачатки веселья, которые я смогла мобилизовать, умерли сразу же, стоило мне взглянуть на Сенат. Без отвлекающего присутствия Тони все их внимание внезапно сосредоточилось на мне, а оно, поверьте, было способно лишить мужества даже того, кому регулярно приходилось присутствовать на собраниях кланов. После того, как домашний телепат Тони была обращена и потеряла свои способности, он настоял, чтобы я находилась при нем, особенно в тех случаях, когда конкурирующие кланы отправляли к нам делегацию. Не пойму, зачем. Я не умею читать мысли, и вероятность того, что у меня будет Видение касательно какой-то конкретной личности, была очень незначительной. Я раз сто говорила ему, что не могу включать и выключать свои способности, как телевизор, и когда это начинается, я не могу переключать каналы. Он проигнорировал мои слова, возможно, потому, что ему нравился престиж, который обеспечивало наличие при себе личного ясновидца, как дрессированной собачки. Как бы там ни было, после всех тех жутких личностей, которых мне пришлось повидать, я думала, что уже ничто не сможет произвести на меня впечатление. Я оказалась не права.

Помимо Консула, стол был рассчитан еще на двенадцать персон. Примерно половина мест пустовала, но те, которые были заняты, в полной мере компенсировали это. Темноволосая женщина, сидевшая ближе всех ко мне, была одета в длинное бархатное платье. Небольшая шляпка, украшенная жемчугом величиной с ноготь моего большого пальца, обрамляла ее лицо, а вышитые золотом громоздкие узоры украшали подол ее бордовой юбки. Ее кожа светилась молочной белизной, что естественно для светлой кожи, столетиями не видевшей солнца. Эту безупречность уродовал лишь рубец от шрама вокруг горла, который практически не скрывала шелковая лента. Кому-то удалось подобраться к этой красотке достаточно близко, чтобы снести ей голову, но он был не в курсе, что этого недостаточно, чтобы убить вампира. Если сердце остается невредимым, то тело восстановится, хотя я вздрагивала при мысли о том, сколько усилий потребовалось затратить, чтобы залечить такую рану, как эта.

Рядом с нею за столом сидел единственный вампир, которого я знала. Было бы очень странно, если бы я не узнала его, так как при любом удобном случае Тони хвастался своей связью с известной линией Дракулы, и портреты всех трех братьев висели на стене его тронного зала. Он был обращен не Владом III Цепешем, больше известным как Дракула, а старшим братом легендарной личности, Мирчем. Мы принимали его в Чили, когда мне было одиннадцать. Как все дети, я любила послушать интересную историю с хорошим концом, поэтому мне больше нравились рассказы о детстве Мирчи, чем о более позднем периоде его жизни. Он поведал мне, что, когда его младшие братья Влад и Раду были заложниками в Адрианополе — султан Оттоманской Империи не рассчитывал, что по-другому сможет добиться от их отца соблюдения условий соглашения — он, Мирча, столкнулся с мстительной цыганкой. Она ненавидела его отца за то, что тот обольстил и бросил ее сестру, которая являлась матерью Дракулы, и потому наложила проклятие вампиризма на Мирчу. Так как уже никто не рассчитывал на возвращение заложников, то, наверное, она надеялась, что тем самым положит конец их династии, поскольку вампиры не могут иметь детей. Но, как отметил Мирча, она фактически оказала ему услугу. Так как вскоре после этого события венгерские убийцы, объединившись с несколькими местными дворянами, схватили его и, подвергнув пыткам, похоронили живьем, кое-что из этого могло реально сломить его, если бы он уже не был мертв. Но в данной ситуации в этом было больше неудобства, чем чего-нибудь еще.

Я была слишком юной, когда встретила его, чтобы понять, что красивый молодой человек, который рассказывал мне румынские народные сказки, был на самом деле старше Тони лет эдак на сто. На его тридцатилетнем лице, не менявшемся в течение пятисот лет, появилась ободряющая улыбка, адресованная мне. Помимо своей воли я улыбнулась ему в ответ; впервые испытав на себе принуждение этих карих бархатных глаз, а я и забыла, насколько он привлекателен. Благодаря тем же самым чертам лица переживший его брат Раду в шестнадцатом столетии был прозван «Красивым». Мирча отвлекся, чтобы стряхнуть пылинку со своего супермодного черного костюма. За исключением Рафа, который предпочитал более неформальный стиль, Мирча был единственным известным мне вампиром, который питал сильный интерес к современной моде. Одно из двух, либо я просто никогда не видела его одетым в наряды, принятые при дворе Валахии в старые времена, либо ему просто опостылела та одежда. В любом случае, сейчас у него был очень современный вид, за исключением длинных черных волос, собранных в хвост. Я была рада видеть его, но даже если допустить, что он сохранил обо мне нежные воспоминания, не стоило заблуждаться, что один голос принесет мне много пользы.

Возвращаясь к теме гардеробов, вампу, находящемуся рядом с Мирчем, требовалось срочно обновить его — также как и тому, который ошивался вместе со мной в приемной — он мог бы быть мужчиной эпохи в журнале GQ, если только тот был издан в семнадцатом столетии. Учитывая, что я уйму времени проводила в клубе для готов, меня не раздражал вышитый сюртук, сорочка с воланами и бриджи до колена, которые были на нем. Я рассматривала причудливый наряд, и единственное, что мне действительно понравилось в нем — это шелковые, обтягивающие ноги штаны, которые подчеркивали все достоинства ног лучше, чем большинство современных моделей, а ему, поверьте, было что показать. Загвоздка состояла в том, что все детали одежды сшиты из светло-желтой блестящей ткани. Простите за откровенность, но желтый вампирам просто противопоказан, особенно в сочетании с ярко-голубыми глазами и блестящими темно-рыжими кудрями, водопадом струящимися до середины спины. У него было очень открытое красивое лицо, одно из тех, которое сразу же вызывает у вас доверие. Меня очень нервировало, что оно принадлежит вампиру. Я ради эксперимента решила улыбнуться ему, рассудив, что хуже от этого уж точно быть не может, и даже наоборот, возможно, поможет заручиться одобрением единственного среди присутствующих в комнате мастера в желтом. Конечно, мое лицо выглядело не лучшим образом в данный момент, и, наверное, поэтому он не улыбнулся в ответ. Он следил за мной, как голодный за едой, его взгляд был настолько тяжелым, что я поймала себя на мысли, что лучше бы он уже был сыт. Мне нужно для начала отмыться от крови, чтобы при обращении к кому-либо не выглядеть ходячей закуской.

Двое оставшихся вампиров, сидящих по другую сторону от Консула, были очень похожи, и я предположила, что они могут быть родственниками. Позже я узнала, что это было простым совпадением. Мужчина был практически таким же старым, как и Консул, он возвысился до положения телохранителя Нерона, даже, несмотря на то, что его мать была рабыней, захваченной в плен в какой-то стране, находящейся намного севернее Италии. Он стал одним из фаворитов императора за то, что был еще большим садистом, чем его хозяин: догадайтесь, кто действительно сжег Рим? Женщина, родившаяся на юге США до гражданской войны, была так сильно похожа на Порцию, что я постоянно возвращалась к ней глазами. По слухам, она убила больше солдат Союзников в радиусе двадцати миль или около того от своего родового имения, чем вся армия Конфедератов, и оплакивала завершение войны, которое положило конец ее легкой охоте. Получалось, что они принадлежали разным эпохам, странам и культурам, но при этом были похожи, как близнецы, одинаково молочной белизной лица и волнистыми темными волосами. Даже цвет глаз у них был схожим, подобный сиянию червонного золота или осенний листвы на свету, и одеты они были в сочетающиеся наряды белого и серебристого цвета. Нужно отдать им должное, даже притом, что он был в тоге, а она наряжена так, словно собиралась на танцевальный вечер в Саване, они хорошо смотрелись вместе.

Консул дала мне время хорошенько разглядеть всех прежде, чем начать говорить, но как только она произнесла первое слово, у меня уже больше не возникало желания смотреть на кого-либо еще. Везде, где бы ни остановились ее подведенные глаза, я чувствовала покалывание на коже, словно в нее впивались крошечные иголки. Ощущения были не болезненные, но у меня создалось впечатление, что иголки могут в мгновенье превратиться в клинки.

— Ты видишь, сколько пустующих мест среди нас, сколько голосов замолчало навсегда. — Я удивленно захлопала глазами. Мне приходило в голову, что с ними могла произойти какая-то неприятность, но уж точно не то, что четыре древних вампира были с легкостью убиты. Но она только что подтвердила это. — Мы очень слабы сейчас. Потерю нескольких сильнейших из нас остро переживают все в этой комнате, и если убийствам не положить конец, то это отразится на всем мире.

Она замолчала, и сначала я подумала, что это было сделано ради драматического эффекта, но на самом деле она просто отключилась, глядя на меня. Некоторые из действительно древних иногда поступают так, погружаются в себя на минуту, час или день, забывая, что вокруг них есть еще кто-то. Я привыкла к кратковременным отключкам Тони, поэтому не стала беспокоиться по этому поводу. Я заметила, что к Томасу, стоящему в дверях присоединился еще один незнакомый мне мужчина. Он выглядел, как статуя в натуральную величину, рядом с моим бывшим соседом по комнате, я бы даже использовала определения топорный и безликий для описания его телосложения и невыразительных черт лица. Томас и вновь прибывший, казалось, спорили о чем-то, но их голоса звучали слишком тихо, чтобы можно было их расслышать. На секунду я почувствовала ностальгию по залу для аудиенций Тони, где большинство из присутствующих были кровожадными подонками, но я хотя бы знала, как их зовут. Я очень сильно нервничала, стоя в пропитанной кровью одежде перед группой вампиров, настолько мощных, что они могли убить меня просто силой мысли, и которым не нужно скрываться в темноте. С Рафом за спиной я чувствовала себя комфортно, но все же предпочла бы кого-нибудь, чья специализация в большей степени касалась оружия и ножей.

— Шестерых нет среди нас, — внезапно продолжила Консул. — Четверо потеряны для нас навсегда, а двое других находятся на грани между жизнью и смертью. Мы приложили все силы, чтобы вернуть их. Но может статься, что мы зря стараемся, так как у нашего врага появилось новое оружие, которое может уничтожить нас — саму нашу суть. — Я сдерживала себя, чтобы не оглянуться на Рафа, который, по-моему, мнению должен был лучше понимать, о чем идет речь. Возможно, позже он просветит меня, если Консул так и не удосужится сделать уточнений.

— Томас, нам бы хотелось услышать ваше мнение. — Не успела она закончить, как он уже был рядом со мной. — Она может быть полезна для нас? — Он намеренно не смотрел на меня. Мне хотелось завопить на него, спросить, каким надо быть трусом, чтобы избегать моего взгляда, предавая меня, но боль от сжавшихся пальцев Рафа отрезвила меня.

— Думаю, да. Она иногда разговаривает с кем-то невидимым, и сегодня вечером … я не могу объяснить, но что-то случилось с одним из убийц. Их было пятеро. Я уничтожил троих, ее охранка — еще одного; что же касается последнего …

— Томас, не смей. — Мне очень не хотелось, чтобы он закончил это предложение. Дело примет совсем плохой оборот, если Сенат решит, что я представляю угрозу, а так и будет, если они узнают о взорвавшемся вампире и почувствуют себя малость раздраженными. Как может даже очень древний мастер сражаться с чем-то, что не может увидеть или почувствовать? Конечно, помощь Порции была просто счастливой случайностью — я не ходила в сопровождении армии призраков и уж точно не могла приказать им сражаться за меня — но Сенату ведь это никак не докажешь. А я очень сомневалась, что они поверят мне на слово. Большинство призраков слишком слабы, чтобы повторить сделанное друзьями Порции. Ей, скорее всего, пришлось призвать всех активных духов на кладбище, и даже при этом, только объединившись, они стали по-настоящему могущественными. Это не из разряда того, что я смогла бы повторить, но если Сенат рассудит иначе, то мне будет вынесен смертный приговор.

Лицо Томаса напряглось, но он так и не взглянул на меня. К моему большому удивлению, он произнес:

— Я не знаю, как умер последний убийца. Скорее всего, его убила Кассандра, но я не видел, как это произошло. — Это было правдой, но он определенно видел замороженные куски вампира по всему проходу, и существовало не так уж много способов, чтобы они оказались там. Я была удивлена, что он завуалировал свой ответ ради меня, но это не сыграло особой роли. Одного взгляда на Консула было достаточно, чтобы понять, что он не ввел ее в заблуждение.

Прежде, чем она смогла поймать его на лжи, низенький блондин, который подслушивал у двери, внезапно прорвавшись через охрану, подбежал к нам. Меня это не насторожило; по пластике движений и загару на его щеках с легкостью можно было сказать, что он не вампир. Двое охранников быстро настигли его, рванув за ним с такой скоростью, что их можно было различить по размытому пятну на стене из красного песчаника. Достигнув нас, они тут же встали между мной с Рафом и вновь прибывшим, но при этом они не попытались схватить его. На самом деле создавалось такое впечатление, что они более заинтересованы наблюдением за мной.

— Я требую слова, Консул, и вам лучше бы проинструктировать свои слуг, чтобы не хватали меня, если не желаете довести дело до бойни! — Низкий голос блондина явно принадлежал высокообразованному британцу, но его наряд полностью противоречил этому. Единственной нормальной деталью в нем были волосы, постриженные коротко и без особого шика. Однако его футболку пересекало столько боеприпасов, что можно было бы уничтожить целый взвод. На нем висел оружейный пояс, низко опоясывающий бедра, который вместе ремнями, пересекающими спину, выглядел так, будто мужчина имел при себе все без исключения типы ручного оружия, имевшиеся в продаже. Из тех, что знакомы мне, были мачете, два ножа, обрез, арбалет, два пистолета, один из которых был закреплен на бедре, и пару, Бог не даст соврать, гранат. Были и другие предметы, назначения которых я не знала, включая ряд закупоренных пробкой бутылок на поясе спереди. Меня так и подмывало улыбнуться, глядя на этот прикид, сочетавший в себе образ безумного ученого и Рэмбо, но из уважения к людям, которым приходится носить при себе так много оружия, я сдержалась.

— Мы милостиво разрешили вам присутствовать здесь, Приткин. Не забывайте этого. — Прокомментировала Консул ничего не выражающим голосом, однако несколько из ее змей зашипели на вооруженного до зубов человека.

Мужчина усмехнулся, и его ярко-зеленые глаза сверкнули издевкой. У меня возникло подозрение, что человек просто нарывается, чтобы его прикончили, и я инстинктивно отступила назад, прижавшись спиной к Рафу. Его руки обвились вокруг моей талии, и я почувствовал себя немного лучше.

— Она не вампир, а, следовательно, вы не можете отвечать за нее!

— Это легко исправить. — Я дернулась от этих слов, произнесенных мне на ухо низким, шипящим голосом. Повернувшись в объятьях Рафа, я увидела высокого, мертвенно-бледного вампира с темными сальными волосами и блестящими выпученными глазами, склонившегося ко мне. Мне однажды приходилось уже видеть его, но с тех пор наши пути больше не пересекались. Как бы там не было, я не думала, что и в этот раз будет иначе.

Стоило Джеку, которого изредка все еще называли его известным прозвищем, повстречать одного из отсутствующих в данный момент членов Сената, Августу, во время ее круиза по Европе, и его карьера на улицах Лондона резко оборвалась. Она продемонстрировала ему, как можно действительно отвязно повеселиться, используя излюбленные им методы. Он лишь недавно был принят Сенатом, несмотря на то, что служил их неофициальным палачом почти столько же времени, сколько прошло с тех пор, как Августа обратила его. Однажды он приехал в Чили, чтобы помочь провернуть какое-то дельце для Тони, и ему очень не понравился отказ расплатиться мной за хорошо проделанную работу. Я испытала облегчение, когда, зайдя в зал заседаний Сената, не увидела его, и с той стороны зала вход отсутствовал. Но выяснение, откуда он появился, занимало меня не столь же сильно, как желание узнать, почему его губы вывернуты внутренней стороной вверх, а длинные тусклые клыки полностью выдвинуты.

Раф резко переставил меня, а Томас передвинулся так, чтобы оба прибывших находились в поле его зрения. Однако Консул вмешалась раньше, чем ситуация вышла из-под контроля.

— Сядьте, Джек. Вам прекрасно известно, что она собственность лорда Мирча. — Этот так называемый хозяин улыбался мне, совершенно не проявляя беспокойства. Одно из двух либо он доверял Джеку намного больше, чем я, либо факт того, что он является мастером Тони и меня в придачу, в соответствии с вампирскими законами, мало что значил для него. С моим везением я могла поспорить, что скорее последнее.

Джек пошел обратно, но ему это явно пришлось не по душе. Заняв свое место, он проныл, как ребенок, у которого отняли конфету:

— Она выглядит, как проститутка.

— Лучше так, чем как владелец похоронного бюро. — Я произнесла это вовсе не потому, что это соответствовало действительности, хотя его удручающая одежда викторианской эпохи отлично смотрелась бы в обстановке панихидного зала. Просто я рано поняла, что страх это страшная сила, а Джек меня пугал до смерти. Даже при жизни он был монстром; теперь же он был тем, от кого шарахались даже вампиры. Но я не собиралась показывать ему, что он заставляет меня нервничать. Не говоря уже о том, что страх был для него все равно, что афродизиак. Тони говорил, что он упивается не столько болью своих жертв, сколько их испугом, а я не собираюсь доставлять ему удовольствие. В ответ он снова оскалился на меня. Может быть, это было улыбкой, но я сильно сомневалась относительно этого.

— Маги не единственные, кто дорожит своей честью, Приткин, — продолжила Консул, игнорируя Джека и меня так, будто мы были двумя непослушными детьми, капризничающими перед гостем. — Мы будем соблюдать условия соглашения с ними только, если они не будут нарушать их.

Я вздрогнула и взглянула на мужчину — нет, на мага — по-новому. Мне приходилось ранее встречать чародеев, но то были отступники, которые иногда выполняли работу для Тони. Они никогда не производили на меня сильного впечатления. У большинства из них была серьезная зависимость не к одному, так к другому наркотику — побочный эффект от жизни в постоянном стрессе, вызванном угрозой смерти — а Тони потакал их привычкам, так как это поддерживало их стремление к работе. Но мне никогда прежде не приходилось видеть ни одного с хорошей репутацией, и уж точно ни члена Круга, если мои предположения в отношении него верны. Тони в одинаковой степени боялся и Серебряного, и Черного Круга, поэтому меня всегда интересовало, что они из себя представляют. Доходившие до меня слухи о Серебряном Круге, члены которого предположительно практиковали только белую магию, были страшны, но о Черном вообще никогда ничего не говорилось. Если даже вампиры сочли эту группировку слишком устрашающей, чтобы сплетничать о ней, то вероятно лучше ее избегать. Меня раздирало любопытство, к какой группе относится он, но я не нашла никакого видимого признака или символики на его причудливом наряде.

Он указал на меня.

— Она является человеком и практикующим магом, а значит, нам решать ее участь. — Он разминал руки, и создавалось такое впечатление, будто ему не терпится схватить что-нибудь: возможно оружие, возможно, меня, а возможно и то, и другое сразу.

— Отдайте ее мне, и я клянусь, что вы никогда не пожалеете об этом.

Мирча смерил его взглядом, которым обычно хорошая домохозяйка окидывает букашку, ползущую по ее недавно вымытому полу на кухне.

— Но не пожалеет ли об этом Кэсси? — спросил он своим привычным мягким голосом. Я никогда не слышала, чтобы он повышал его, хотя он прожил у Тони почти год.

Консул выглядела столь же спокойной, как бронзовая статуя, но волна ее силы омывала меня, как теплый летний бриз с крошечными точечными уколами в нем. Передернувшись, я сопротивлялась побуждению потереть свою кожу. Если маг и заметил это, то не подал вида.

— Тем не менее, нам необходимо выяснить, чьи притязания более обоснованны, Приткин.

— Здесь нечего обсуждать. Пифия желает вернуть эту бродяжку себе. Меня послали, чтобы забрать ее, и в соответствии с нашим соглашением вы не имеете права вмешиваться. Ей подобает находиться среди подобных себе.

Я понятия не имела, о чем он говорит, но думала, что подобная заинтересованность в моем будущем довольно подозрительна. Мы никогда не встречались с ним прежде, и это не проясняло, почему ни один из магов, которые приезжали к Тони, ни разу не удостаивал меня повторного взгляда. В качестве ручного ясновидца вампира я вызывала у них лишь насмешку. Меня раздражало, что изгои без какого-либо статуса в сверхъестественном сообществе смотрели на меня, как на ярмарочную шарлатанку. Но в настоящее время немного презрительного безразличия мне бы совсем не помешало. Все собрание начинало уподобляться своре собак, грызущихся из-за кости, которой в данном случае была я. Мне это совершенно не нравилось, но что я могла сделать.

— Ей подобает оставаться с теми, кто сможет быть лучшей защитой для нее и ее дара. — Консул сохраняла безмятежность. А у меня возник вопрос, было ли это врожденной чертой характера, или две с лишним тысячи лет жизни научили ее самообладанию. Скорее всего, и то, и другое. — Мне очень интересно, Приткин, с чего бы это вашему Кругу теперь вздумалось защищать ее. Помнится, не так давно вы просили нас оказать вам содействие в ее обнаружении, мертвой или живой, с упором на то, что первое предпочтительней.

В глазах блондина зажегся опасный огонек.

— Вы поступаете недопустимо, разглашая конфиденциальные переговоры с Кругом! Вы не осознаете всей степени опасности. Только Круг сможет защитить ее, и других от нее. — Впервые он посмотрел прямо на меня, и выражение его лица было настолько злобным, что будь у него клыки, как у вампира, он оскалил бы их. Фактически это было предупреждением, что у меня появился еще один враг, о котором стоит волноваться. Его взор хлестал меня подобно кнуту, и, кажется, ему совсем не нравилось то, что он видел.

— Ей позволили вырасти отрезанной от своего наследия и тех, кто смог бы научить ее контролировать свои способности. Это прямой путь к катастрофе.

Я встретила взгляд его прищуренных зеленых глаз и увидела, как в них мелькнуло нечто, похожее на страх. Его рука потянулась к кинжалу в ножнах на запястье, и на мгновение, мне показалось, что он собирается бросить его в меня. Раф, должно быть, решил также, поскольку напрягся, но Консул вмешалась раньше, чем кто-либо смог шевельнуться.

— Серебряный Круг когда-то обладал огромной силой, Приткин. Вы хотите сказать, что не можете защитить одну из своих только потому, что она отбилась от стада? Вы стали настолько слабы?

Его лицо потемнело от гнева, а рука, продолжала гладить кинжал, хотя он все еще оставался в своем маленьком кожаном креплении. Я всматривалась в эти прозрачные зеленые глаза, и внезапно все встало на свои места. Я поняла, кто он, или, по крайней мере, кем он является. У Серебряного Круга, по слухам, имелась группа магов, которые были обучены как человеческим, так и магическим методам ведения боя, и были исполнителям их воли. Чародеи Тони боялись их до смерти, потому что те были уполномочены убивать любого несанкционированно практикующего мага на месте. Чародеям, которые были изгнаны из Круга, запрещалось использовать магию; если они нарушали запрет и были пойманы с поличным, то им автоматически выносился смертный приговор. Но какого черта Серебряному Кругу понадобилось посылать за мной боевого мага? Большинство представителей сверхъестественного сообщества рассматривают ясновидцев как шарлатанов, одаренных не больше, чем Хэллоуинская ведьма; они в упор игнорируют нас. Но факт того, что существует очень много мошенников, не означает, что некоторые из нас не обладают настоящими способностями. Мне стало интересно, не пришел ли, наконец, Круг к такому же заключению, и не решил ли начать устранять конкурентов своей власти, начав с меня. С моим везением это вполне могло оказаться правдой.

Если маг нападет на меня, пока я нахожусь под защитой Сената, то уверена, что они могут убить его и избежать при этом каких-либо неприятностей. Даже Серебряный Круг не сможет призвать к ответу за смерть одного из своих членов, если тот сам накликал ее на себя. Это было значительным преимуществом — знать, что пока он не будет убивать меня, но я все равно послала Томасу свирепый взгляд. Он мог бы отдать мне оружие, как только мы добрались до места. Оно все равно не смогло бы причинить никому из Сената серьезных повреждений, даже если бы я была настолько сумасшедшей, чтобы использовать его, просто с ним мне было бы спокойней. Особенно, если заранее знал, что здесь будет присутствовать боевой маг, вооруженный до зубов.

— Она и так уже несет на себе нашу самую большую защиту. Сегодня вечером она зачерпнула силу из всех нас; не только ваш вампир поучаствовал в ее спасении!

— Нет, это было достигнуто совместными усилиями, собственно по-другому и быть не могло, учитывая размах мероприятия, — спокойно вклинился Джи Кью. Я была удивлена, что кто-то посмел выступить за Консула, но никто не бросил ему вызов и даже не счел это странным. Возможно, Сенат был демократичным сообществом, но если это так, то они будут первыми на моей памяти вампирами, кто вписался в эту категорию. Структура управления Тони основывалась на силе и в основном действовала по принципу «кто сильнее, тот и прав». Другие кланы в этом мало, чем отличались, насколько мне было известно. Сенат управлял всеми, так как они были достаточно могущественны, чтобы запугать даже таких вампиров, как Тони, который ни за что не счел бы рыжего безобидным, как бы тот не выглядел, или его уже давно бы съели живьем.

К моему удивлению, Джи Кью не стал игнорировать мое присутствие в зале, вместо того, чтобы просто говорить обо мне как о предмете мебели.

— Позвольте представляться. Я — Луи-Сезар, — сказал он, выполнив чертовски хороший поклон. — A votre service, mademoiselle.

Его взгляд был сосредоточенным, но когда он посмотрел на меня, то немного смягчил его. У меня больше не возникало ощущения, что я могу войти в меню.

В отличие от большинства двадцати однолетних девушек, я знаю, как надлежит отвечать на церемонный поклон. И гувернантка, и репетитор, приставленные ко мне Тони, родились в Викторианскую эпоху, таким образом, я могла сделать реверанс не хуже их. Мне казалось, что большая часть того, чему меня обучали в детстве, выветрилась из моей головы, но что-то в Луи-Сезаре заставило память всколыхнуться. Он пропустил очень забавное зрелище, когда я попыталась соответствовать стандартам няньки в забрызганных кровью четырехдюймовых модных сапогах и мини юбке, так как вновь обратил свой взгляд на Консула.

Я была так увлечена сценой за высоким столом, что совершенно упустила из виду вторую попытку покушения на мою жизнь за эту ночь. Первым предупреждением стала волна силы, обрушившаяся на меня подобно песчаной буре, появившейся из ниоткуда. С секунду горячие, жалящие крупинки скребли мои щеки, пока Томас не отпихнул Рафа в сторону и, схватив меня, довольно резко толкнул, так что чуть не вышиб из меня дух, когда мы врезались в пол. Лежа на спине, я хорошо видела двух охранников, застывших в середине комнаты, их плоть медленно испарялась с костей так, будто ее пожирали невидимые насекомые. Мгновенье спустя, после того, как сердце и мозги исчезли вместе с остальными мягкими тканями, обглоданные скелеты свалились на пол.

Следующим, что я увидела, был Приткин, направляющийся ко мне, об остальном мне приходилось только догадываться, так как все действующие лица двигались со сверхчеловеческой скоростью. Он склонился надо мной с угрожающего вида ножом в одной руке и пистолетом в другой. Еще один нож и несколько маленьких пузырьков парили в воздухе над его головой, словно подвешенные на невидимых нитях. На мгновение мне показалось, что он решил прикончить меня на глазах у всего Сената, но он даже не взглянул на меня. Статуя, которую я ранее заметила около двери, внезапно оказалась возле нас. Несмотря на то, что у него были едва различимые прорези для глаз, казалось, что он смотрит на Приткина в ожидании приказов. Только сейчас, когда увидела, как он передвигается, я поняла, кто это, хотя ранее мне не приходилось с ними сталкиваться. Чародеи, нанимаемые Тони, боялись големов лишь чуточку меньше, чем боевых магов. Они были глиняными фигурами, оживленными древнееврейской кабалистической магией. Изначально они подчинялись только создавшим их раввинам, обладавшим огромным могуществом. Возможно, некоторые из них до сих пор исправно функционировали, однако в наши дни они находились в услужении у боевых магов, так как только тем оказалось под силу разбудить их.

Приткин указал на меня, и голем перевел свой пустой взгляд в указанном направлении.

— Защищай ее! — Стоило его хозяину ринуться в бой, как голем сразу же занял его место, уставившись на меня своими пустыми глазницами. Я отвела взгляд от этого существа, которое заставляло меня нервничать даже больше, чем наемные убийцы, и начала наблюдать за Джеком, нарезающим круги вокруг одного из оставшихся в живых охранников. Страж рычал и ревел как животное, а Джек радовался, словно ребенок Рождественским утром, его щеки разрумянились, и глаза засверкали. Он раздраженно отмахнулся от Приткина, что яснее слов говорило: «не тронь, он мой».

Другого стража можно было уже сбросить со счетов, так как он цеплялся за свою грудь в месте, где кровавое пятно расползалось вокруг рапиры, которой его прошили насквозь, словно на нем и вовсе не было тяжелой кольчуги. Ее лезвие почти на фут торчало из его спины, отсвечивая бледной краснотой в мерцающем свете люстр. Рапиры всегда казались мне изящным, почти женственным оружием при просмотре кинофильмов, но, похоже, я ошибалась. Ее лезвие выглядело опасным, как обоюдоострый удлиненный кинжал шириной в один дюйм и длиной три фута. Пока я боролась с удушьем, Луи-Сезар одним плавным движением вытащил рапиру из груди вампа и обезглавил его. Это было проделано с такой поразительной скоростью, что на мгновение мне показалось, что он исчез. Затем голова отсоединилась от шеи и ударилась о пол.

Веки вампира хлопали, а клыки скалились, когда его голова катилась по полу, пока не остановилась в футе от меня. Странно, что шлем так и остался на ней. Я могла поклясться, что его челюсть двигается, щелкая зубами в воздухе, словно пытаясь добраться до моей шеи, в то время как его жизненные соки, изливаясь, расползались на полу огромным пятном. Либо я издала какой-то писк, либо голем расценил голову как угрозу, потому что резко отпихнул ее ногой. Это, конечно, было здорово, если не считать того факта, что он не рассчитал свои силы, и голова, пролетев над столом Сената, с глухим стуком впечаталась в стену ровно позади аккуратной прически красотки.

Кровавый след замарал блестящую поверхность стола впереди нее, и капельные брызги осели на ее волосах, сверкая подобно крошечным рубинам. Она выловила голову из-под стола и любезно предложила ее своему соседу, который также вежливо отказался. Он был занят очисткой стола, держа руку над пролитой кровью. Капельки полетели навстречу его ладони так, словно они были железом, а он — магнитом. Как ранее у Томаса, они впитывались в его кожу подобно лосьону.

— Это уже начинает утомлять, — сказал он для поддержания беседы, и красотка кивнула, оторвавшись от вылизывания блестящего позвоночника, который торчал из отсеченной шеи ее приза.

Мне пришлось на мгновенье прикрыть свои глаза, чтобы справиться с подступающей тошнотой, благо дело я смогла удержаться от крика. Во-первых, это выглядело бы слабостью в глазах Сената, в чем я меньше всего нуждалась в данный момент. Во-вторых, мое горло все еще не оправилось от недавней попытки удушения. В-третьих, мне не хватало воздуха из-за тяжести Томаса. Я попыталась спихнуть его на бок, но с таким же успехом можно было попробовать передвинуть мраморную статую. Он только сильнее придавил меня, пока я не вскрикнула от боли; тогда его тело смягчилось, обволакивая меня подобно теплому атласному одеялу. Это, может быть, и успокоило меня, если бы не сковывало дыхания и движений, и Джек с оставшимся стражем не маячили в такой опасной близости.

Я не понимала, почему никто не убил его, тем более что он выхватил свой огромный боевой топор и не сводил с меня маниакально-сосредоточенного взгляда, с каким большинство парней смотрит канал Плэйбой. Если Сенат желал моей смерти, не проще было ли позволить Тони сделать это за них? А если нет, то почему Луи-Сезар не повторил свой предыдущий трюк вместо того, чтобы просто стоять там? Возможно, он думал, что охраннику ни за что не удастся прикончить Приткина, Рафа и Томаса, но я не разделяла подобной уверенности. Лезвие топора направленное на меня было очень острым, и я знала, насколько быстро вампиры могут передвигаться. Все что требовалось стражу — это доля секунды, чтобы я стала главным блюдом для мисс Джорджия 1860, как только она покончит со своей закуской. Но никто так и не шевельнулся за исключением Томаса, который просто прополз выше по моему телу, так плотно прижимаясь, что теперь мог во всех подробностях описать кружево на моем лифчике, если бы у него спросили об этом. Он выглядел спокойным, но я почувствовала, как его сердце бешено бьется напротив моей кожи. Но знание того, что он тоже встревожен, не обнадеживало.

Я смотрела поверх его темной головы туда, где языки пламени от свечей плясали вдоль огромного лезвия топора, которое находилось не далее, чем в четырех ярдах от меня. Я видела, как страж устремляется ко мне, скрежеща зубами, как загнанный в угол тигр, но все закончилось также внезапно, как и началось. Джек стал полосой уродливой темно-зеленой ткани и мельканием рук. Не успела я моргнуть, как охранник оказался на полу, а его конечности были пришпилены четырьмя большими ножами, которые, пройдя через его плоть, погрузились в каменный пол. Пара из них выглядела довольно массивно со своими старыми деревянными ручками, их вид предполагал, что когда-то они были кухонными ножами. Другие, сияющие серебром, принадлежавшие магу, были уникальным оружием. Приткин жестом отозвал их обратно, как только Джек взял пленника под контроль. Кинжалы вырвались из вампа с отчетливым звуком разрывающейся плоти и полетели к нему, один вернулся в ножны на запястье, а другой исчез в подошве ботинка. Маг даже не потрудился использовать те, которые висели на его талии. Он и голем отошли, чтобы дать Томасу возможность поднять меня на ноги. Хотя маг только что участвовал в спасении моей жизни, его взгляд, когда он посмотрел на меня, по-прежнему был холодным, как кусочки зеленого льда.

Консул выглядела невозмутимой, и могло показаться, что она не обеспокоена происходящим, однако крошечная складка залегла между ее бровей, искажая прекрасное лицо.

— Будь осторожен, Джек. Мне нужны ответы, а не труп.

Джек одарил ее слащавой улыбкой.

— Вы получите и то, и другое, — пообещал он, склоняясь над телом. Я быстро отвела взгляд, но не могла не слышать, как разрывается плоть, и ломаются кости. Наверное, он вытаскивал свои ножи, в процессе ломая конечности своей жертвы. Я с трудом сглотнула несколько раз. Я уже успела подзабыть насколько может быть увлекательной жизнь сильных мира сего.

— Как я уже говорил, мадам, мадемуазель действительно себя плохо чувствует. Может быть, нам стоит отложить объяснения до того момента, как она восстановит свои силы? — Луи-Сезар говорил с такой небрежностью, словно событий произошедших всего несколько минут назад не было вовсе. Тем временем Джек достал из кармана несколько сверкающих хирургических инструментов, которые всегда были при нем. Он медленно выкладывал их в линию около своей извивающейся жертвы, у него вырвался мягкий приглушенный смех, когда он приступил к делу. Здорово; хоть кто-то получал от этого удовольствие.

— Луи-Сезар, вы прекрасно знаете, что мы ограничены во времени, чтобы растрачивать его впустую.

— Ma chère madame, у нас бесконечно много времени … теперь. — Они обменялись взглядами, которые остались для меня загадкой. — Я предлагаю, позволить мне объяснить мадемуазели Палмер нашу дилемму и доложить о результатах на рассвете. Это даст вам время, чтобы закончить … допрос. — Он окинул меня взглядом и, должно быть, поняв, что я паникую от мысли, что мне придется остаться наедине с могущественным вампиром, для которого я просто шашлык, быстро добавил, — Конечно, нас может сопровождать Рафаэль.

Мне не понравилось то, с какой легкостью он разгадал мои мысли, но знание того, что со мной рядом будет находиться друг, действительно улучшило мое настроение. По крайней мере, до тех пор, пока я не увидела, как Джек начал вытягивать длинный, блестящий моток кишок из вампа, а потом разбирать их, развешивая на руке, как связку сосисок. Он прервался, чтобы облизать свои пальцы, как ребенок, лакомящийся мороженым, а затем, подняв глаза, подмигнул мне. Я почувствовала, как кожа между моими лопатками покрывается мурашками, вызывая желание незаметно ускользнуть прочь отсюда. Я решила, что с меня на сегодня достаточно переговоров, и плевала я на то, что об этом думают присутствующие.