Я проснулась от того, что маленькие солнечные лучики беспокоили мои глаза. Они проникали сквозь большое окно напротив двуспальной кровати, в которую кто-то уложил меня. Я зевнула и скривилась. Во рту было сухо и гадко, а глаза настолько слиплись, что мне пришлось буквально раздирать их, чтобы что-нибудь увидеть. Когда мне это удалось, я недоуменно моргнула. Было не похоже, что это помещение обустраивалось вампирами, если только это не комната Луи-Сезара. Все вокруг было в золотистых тонах, начиная с оштукатуренных стен и заканчивая лоскутным одеялом с наволочками. И лишь немногочисленные блеклые пастельные оттенки в плетеном коврике и пара гравюр, выполненных в индейском стиле, противостояли желтому потоку, но похоже, что они проигрывали.

Как только я села, до меня сразу же дошло, что это было не очень мудро с моей стороны. Рвотные спазмы попытались вытолкнуть вверх что-нибудь из желудка, но в нем ничего не было. Я чувствовала такую слабость, словно болела гриппом в течение недели, и мне отчаянно хотелось почистить зубы. После того, как комната прекратила вращаться, я, пошатываясь, встала на ноги и пошла на разведку. Высунув голову из двери спальни, я поняла две вещи: я снова в своих апартаментах в «MAGIC» и у меня гости. Короткий коридор, выходящий из моей комнаты, вел в помещение, где меня разместили до побега в Данте. Несколько очень знакомых лиц повернулось в мою сторону, и я сверлила их злобным взглядом, пока на расстоянии в несколько ярдов не увидела вход в выложенную синей плиткой туалетную комнату. Кто-то, и я очень надеялась, что это Раф, снял с меня разодранную одежду и одел в махровый халат. Все бы ничего, если бы он не был приблизительно на три с лишним размера больше и то и дело не путался в ногах. Но я сумела-таки добраться до ванной, ни разу не упав, и захлопнуть дверь перед носом Томаса.

На всякий случай я проверила окно. В этот раз мне не встретилось никакого сердитого мелкого лица. Вместо Марли была установлена настолько сильная защита, что мне не нужно было даже концентрироваться, чтобы разглядеть переливающуюся серебристую паутину, которая блокировала единственный выход. Это было немного излишне, учитывая, что прямо под окнами патрулировали вооруженные люди. Можно было подумать, что здесь у них содержится некто поистине ужасный, а не потрепанная ясновидящая, которая чувствовала себя подобно прародительнице похмелья. Я закрыла жалюзи и пожала плечами. На самом деле я и не надеялась, что мне удастся удрать отсюда дважды.

Но хотя бы никто не мешал мне искупаться. Однако это было слабым утешением. Список моих ран увеличился, и я испытывала сильнейшую усталость, несмотря на то, что проспала предположительно не менее шести часов. А еще я обнаружила подарок. Кто-то надежно закрепил браслет темного мага на моем запястье. И этот некто также позаботился отремонтировать его, потому как безупречный круг из крошечных кинжалов перекатывались под моими пальцами, подобно бусинкам на четках. Прелестно; как раз этого мне и не хватало для полного счастья: еще одной безвкусной драгоценности. Я попыталась снять его, но он не был приспособлен для снятия через руку, а желания стягивать его зубами у меня не было. В прошлый раз то были зубы мага; в этот мои собственные.

Я с трудом выбралась из ванны, чувствуя себя лет эдак на сто, и вгляделась в свое отражение в зеркале. Никогда не относила себя к особо тщеславным людям, но увидеть свой настолько измученный вид, для меня стало полнейшим шоком. Мои волосы торчали небольшими колтунами и практически полностью утратили золотистый блеск. Я пригладила их настолько, насколько это возможно было сделать руками, но вот со своим мертвенно бледным цветом лица и темными кругами вокруг глаз, как у профессионального футболиста, я ничего не могла поделать. Наверное, неоднократная близость смерти ни для кого не проходит бесследно.

Отвернувшись от зеркала, я огляделась в поисках своей одежды. Мне попались на глаза только сапоги, которые почистили, натерли до блеска и засунули за дверь. Поскольку они по-моему мнению не очень подходили к махровому халату, я оставила их там, где они были. Я многое отдала бы сейчас за хоть какое-нибудь чистое нижнее белье, но не смогла найти никакого. Наконец, пожав плечами и потуже затянув халат, я решила, что лучше вообще ничего не надевать под него, чем натягивать изодранные, запачканные кровью клочки того, что некогда было превосходным комплектом женского белья. Хорошо хоть халат был огромным, так по крайней мере все было прикрыто. Это навело меня на мысли о двенадцати членах Сената, возможно, Сенат мог расщедриться на что-нибудь еще, если бы я попросила. Прежде они были благодушно расположены ко мне. Конечно, это было до того, как я убежала и чуть не стала причиной смерти троих людей, четырех, если считать меня. Сделав глубокий вздох, я храбро шагнула на встречу неприятностям.

В гостиной находилось шесть человек, если считать голема в углу. Мне потребовалась секунда, чтобы заметить его, потому что светонепроницаемые шторы затягивали окна, блокируя солнечный свет. Электрические лампы, слегка потрескивающие из-за защиты, тускло освещали комнату.

Луи-Сезар в этот раз выглядел очень напряженным, стоя, облокотился на каминную полку все в тех же обтягивающих джинсах. Томас сидел в красном кожаном кресле у огня. Он и Раф были одеты почти в идентичные черные слаксы и шелковые рубашки с длинными рукавами, за исключением того, что у Томаса она была такой же черной, как его волосы, и у Рафа бледно-красной. Рафаэль сидел на кушетке с Мирчей, который, как и прошлой ночью, очень выделялся среди присутствующих. Глядя на него, расслабленного и элегантного, могло вполне показаться, что я случайно заснула в ванной и ничего из того, что произошло в Данте, вообще не было. Эта приятная мысль разлетелась вдребезги при виде Приткина, подпирающего дверь. Он с ног до головы был одет в хаки, как какой-нибудь охотник на крупную дичь. Маг сверлил меня взглядом так, словно хотел бы увидеть мою голову украшающей его стену, как символ решенной проблемы. О, да, чем дальше, тем забавней и забавней.

Раф встал при виде меня.

— Mia stella! Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше? Мы очень волновались! — Он крепко обнял меня. — Лорд Мирча и я отправились в городской штаб Антонио, но тебя там не оказалось. Если бы Луи-Сезар и Томас не нашли тебя…

— Но они нашли, и все закончилось хорошо, Раф. — Кивнув, он попытался отвести меня к дивану, но я не хотела тесниться на нем. Куда бы я ни села, мне не удастся сбежать, но не зависимо от этого меня не воодушевляло быть зажатой со всех сторон. К тому же, единственными людьми в комнате, которые вызывали меня доверие, были Раф и в какой-то степени Мирча, и я предпочитала занять такое место, где смогла бы видеть их лица. Сев на пуфик у ног Томаса, я сосредоточилась на том, чтобы халат не расходился.

— Мне очень жаль, но твоя одежда не подлежала восстановлению, — произнес извиняющимся тоном Раф. — Что могли, мы привели в порядок.

— Хорошо. — Я не собиралась поддерживать светскую беседу. Мне предстояло выяснить, что нужно Сенату, а поскольку я была абсолютно уверена, что это мне не понравится, даже не пыталась быть любезной.

— Mia Stella. — Раф взглянул на Мирчу, который приподнял бровь, не собираясь облегчать ему задачу. Бедный Рафаэль; ему всегда доставались дрянные рабочие места. — Ты могла бы рассказать нам, кто такая Франсуаза?

Я уставилась на него. Это было последним из всего того, что я ожидала услышать от него. Фактически, этого даже не было в списке.

— Что?

— Ты говорила мне о ней, — сказал Луи-Сезар и, подойдя, присел передо мной. Я съежилась, даже понимая, что он нес меня всю дорогу от автостоянки, и ничто не случилось. Но у меня не было желания рисковать. — В казино.

— Разве вы не хотите поговорить о Тони? Он продает рабов эльфам.

— Мы в курсе, — ответил Мирча. — Одна из ведьм, которым ты помогла, приехала в Круг, чтобы рассказать о своем пленении. Мне разрешили присутствовать на опросе, так как Антонио находится под моей ответственностью. Маги были… весьма заинтересованы, как ты уже наверное догадалась.

Я смутилась.

— Возможно, до меня туго доходит, но почему ведьмы? Разве люди не более легкие ели? — Женщин, которых я освободила, уж точно нельзя было отнести к посредственным, что очень наглядно продемонстрировал один мертвый маг.

— Многие века после того, как их род стал угасать, это являлось их стратегией. Разве ты не слышала историй о похищении человеческих младенцев эльфами? — Спросил Мирча. Я кивнула — это было очень распространенным сказочным сюжетом. — Такие дети вырастали в Волшебном царстве и женились на ком-нибудь из их большой семьи. Это действительно увеличило их численность, но скоро они заметили, что магические способности у детей, рожденных в таких союзах были значительно ниже, чем их собственные.

— Поэтому они начали красть ведьм.

— Да, но в 1624 году меду эльфами и Серебряным Кругом было заключено соглашение, в котором говорилось, что похищения должны быть прекращены.

— Похоже, это сейчас просто пустой звук.

Мирча улыбнулся.

— Напротив. Светлые эльфы клянутся, что им ничего не известно о данной практике, и что это — дело рук исключительно темных эльфов.

Я нахмурилась. Судя по тому, что поведал мне Билли, скорее всего все было с точностью наоборот.

— Темные эльфы, конечно, выдвигают обратные обвинения, — сказал Мирча, заметив выражение появившееся на моем лице, — но в любом случае, это не наша головная боль. Мы не собираемся ввязываться в эльфийскую политику из-за жадности одного человека, о чем вполне однозначно дали понять их послам несколько часов назад. С Антонио разберутся, но на этом наше участие заканчивается.

Я не удивилась. Несмотря на их присутствие в «MAGIC», вампы никогда не относились к тем, кого волновали дела других разновидностей. Они сотрудничали ровно настолько, чтобы защищать свои собственные интересы.

— Выступала только одна ведьма? А что случилось с другими двумя?

— Они, должно быть, были темными, — ответил Приткин, прищурившись наблюдая за мной, — отлученными Кругом за свои преступления. Иначе они не скрылись так быстро. Наша ведьма узнала о них не очень много, поскольку большую часть времени их рты были заткнуты кляпом. Но она сказала, что одна из них узнала вас и настояла, чтобы они оказали вам помощь в борьбе против темного мага. И все же вы утверждаете, что не знакомы с ними.

— Я не знаю их. — Не могла же я рассказать ему о Френсис — как бы безумно это не звучало, но я не могла объяснить произошедшего со мной. Лица, обладающие магическими способностями, как правило живут дольше большинства людей, но ведьма или нет, если это действительно была она в том французском замке, женщина уже давно должна была умереть от старости. Не говоря уже о том, какую нужно иметь память, чтобы сразу же вспомнить лицо человека, виденного всего несколько минут сотни лет назад. Я узнала ее, потому что для меня наша встреча состоялась буквально перед этим. Но как она вспомнила меня, было загадкой.

— И дайте догадаться, что вы также не знакомы с эльфом, который помог вам освободить ваших слуг? Она — всем известный оперативник Темных эльфов.

Приткин действовал мне на нервы.

— Нет, не знаю. И они не мои слуги.

— Вы сказали мне, что видели как Френсис сожгли. — Луи-Сезар очевидно относился к очень целеустремленным парням.

Я решил проигнорировать его комментарий, поскольку Приткин все равно не поверит ничему из сказанного мной.

— Что случилось с магом? Вы убили его?

— Видите; она даже не пытается отрицать это! — Приткин приблизился, пройдя через комнату. Я догадалась бы, что он в ярости, даже если не видела бы его, так как моя новая игрушка задергалась на запястье, чуть ли не будоража щекоткой. Мне удалось не завизжать, но я еще глубже засунула свою руку в карман халата, чтобы браслета не было видно. Что-то подсказывало мне, что Приткин не обрадуется, увидев его.

Томас вклинился между нами. Меня нервировало, что я не заметила как он это сделал, но в то же время была благодарна за барьер между мной и магом. Парни Тони всегда считали боевых магов опасными, кровожадными и сумасшедшими. Учитывая, что люди, говорившие это, являлись серийными убийцами, находящимися на службе у смертоносного вампира, я предпочитала отнестись к их мнению серьезно.

— Зачем мне отрицать это? Овладение им спасло вашу жизнь. — Я не ожидала от него слов благодарности, но было бы неплохо, если бы он прекратил сверлить меня взглядом.

— Я предпочел бы умереть, чем быть спасенным темной магией!

— Мы учтем это в следующий раз, — прокомментировал Томас. Я хихикнула. Мне не хотелось никого настраивать против себя, но от голода и истощения у меня было помутнение в мозгу. И в настоящий момент это действительно звучало забавно. Только похоже Приткин, не разделял моего мнения.

Мирча встал, когда кто-то постучал в дверь.

— А вот и завтрак. Настроение бесспорно намного улучшится после того, как мы поедим. — Молодой человек вкатил тележку, и от одного только запаха у меня обильно потекли слюнки.

Несколько минут спустя, я на половину опустошила поднос с блинами, колбасами, драниками и свежими фруктами. Они были поданы на изящном серебряном блюде с тарелками из настоящего фарфора, льняными салфетками и натуральным клиновым сиропом, что в значительной степени улучшило мое отношение к Сенату. Я как раз запивала все это чаем, когда Приткин брезгливо фыркнул. Мне было не понятно, чем он не доволен; у него был такой же поднос, как и у меня

— Вас это вообще не беспокоит, не так ли? — спросил он. Я заметила, что мало того, что он не ел, но он еще и уставился на меня таким же взглядом, каким я вероятно смотрела на веркрыс в казино. Словно я был кем-то, не вполне понятным для него, но однозначно отвратительным. Мой рот был забит, потому я просто вопрошающе приподняла бровь. Он яростно жестикулировал:

— Взгляните на них!

Я подцепила очередную сосиску и огляделась вокруг. Вампиры питались, но не блинами. Они могут съесть твердую пищу, Тони неоднократно доказывал это, но она не является питательной для них. Есть только одна вещь, которая дает им восстановиться полностью. Луи-Сезар очевидно уже поел, или правду говорили о Сенате, что его члены настолько сильны, что им нужно есть только об один раз в неделю. Раф, Мирча и Томас присоединились ко мне за завтраком, однако они, конечно же, питались бывшими гибридами сатиров из Данте.

Пока росла я так часто наблюдала подобные сцены, что едва ли замечала их. Все без исключения пленные, взятые живьем, всегда использовались в качестве пищи. Одна из немногих вещей, которые в вампирских кругах рассматривается как развращенность — это пустая трата крови, пусть даже и принадлежащее оборотням. Кровь бесценна; кровь — это жизнь. Я зазубрила это как молитву; хотя, очевидно, Приткину этого не понять.

Единственным, что резануло мне глаза был Томас, кормящийся от шеи симпатичного юноши, который выглядел смутно знакомым. У него были шоколадно-карие глаза, сочетавшиеся с темным мехом, ворс которого более или менее прикрывал его бедра и обрамлял большой член. Он был обнажен, а его руки и ноги были скованы толстыми серебряными цепями. В этом не было ничего необычного, поскольку унижение являлось частью наказания, но скорее всего, именно в этом случае его эффективность была спорной. Не знаю, как парень отнесся к цепям — оборотни не любят серебра — но точно знаю, что сатиры предпочитают быть обнаженными. Они считают, что ношение одежды предполагает, что у них есть что скрывать, будто некая часть их тела дефектна. У этого сатира не было ничего, чего следовало бы стыдиться, и его тело реагировало на кормежку недвусмысленным образом, делая его еще более внушительным. Скорее всего, это было непроизвольной реакцией, судя потому, как сильно его лицо было искажено от страха, так что мне потребовалась минута, чтобы узнать в нем официанта, приветствовавшего меня в баре сатиров.

Эта сцена нервировала меня, и не из-за того, что я встречала его ранее или страха, испытываемого им. Лучше, пусть он получит свой урок сейчас и впредь не будет пытаться испытывать терпение Сената, поскольку они не давали третьего шанса. С некоторым запозданием, но я все же поняла, что мой мозг возражает против вида клыков, простирающихся из губ Томаса, и вида его глотающего кровь сатира так, словно это был его любимый сорт вина. Оказывается, мне до сих пор не удалось объединить «Томаса» и «вампира» в одну категорию.

Несмотря на неловкость, испытываемую мной, я не отвела взгляда. Показывать свое отношение к наказанию считалось признаком слабости, а проигнорировать — грубостью, хотя бы потому, что изначально это делалось публично для того, чтобы быть замеченным. Я продолжала смотреть, однако, перевела взгляд на Мирчу. Вид его вкушающего свою еду беспокоил меня меньше, чем наблюдение за Томасом, хотя он и так находился у меня перед глазами.

— Мне казалось, вам не нравится кровь оборотней, — произнесла я, выбрав для беседы тему, считавшейся нормальной при дворе. Мирча гостил у Тони, когда был захвачен альфа, но отказался от чести иссушения его. — Однажды вы сказали мне, что они горьки на вкус.

— Это — приобретенный вкус, — ответил Мирча, позволяя смуглому оборотню скатиться по его коленям на пол. — Но я не могу позволить себе быть привередливым. Сегодня вечером мне понадобится вся моя сила.

Я сделала большой глоток чая и жадно посмотрела на нетронутый поднос Приткина.

— Вы будете есть это? — Я не могла справиться с собой; по каким-то причинам голод так и не отпускал меня, и, скорее всего за это нужно было благодарить Билли Джо. Маг ничего не ответил мне, в ужасе уставившись на бессознательного оборотня. Мирча подвинул поднос Приткина ко мне, и я с благодарностью накинулась на него.

— После того как вожак той стаи был убит, у Антонио больше не возникало с ними неприятностей? — спросил он, словно читая мои мысли.

Я полила сиропом нетронутые блинчики мага и намазала их толстым слоем масла.

— Кажется, нет. По крайней мере, я больше не слышала о проблемах с ними. Хотя Тони не обо всем ставил меня в известность.

Мирча одарил меня насмешливым взглядом.

— Ты не одинока в этом, dulcea ţă. Bogatia strica pe om.

— Вы знаете, что я не понимаю румынского, Мирча.

— Процветание, как и бедность, губит многих.

Я покачала головой. Тони не за что не пошел бы на риск вызвать возмущение Сената и Круга только из-за денег.

— Я думаю, что решающую роль в этом сыграло стремление Тони к вершинам власти. Денег у него и так предостаточно.

— Ты мудра не по годам. Результат преподавательских способностей твоих призраков?

Я чуть не обрызгала Томаса с ног до головы горячим чаем.

— Ха! Вряд ли. — То немногое, чему обучил меня Билли — это парочке шулерских карточных фокусов и нескольким похабным лимерикам.

— Вы вообще слышите себя? — Приткин глядел на меня с отвращением. — Это существо только что совершило убийство, а вы даже не моргнули! Вы порабощаете духов умерших, таким же образом как своего призрачного слугу и темных ведьм? Из-за этого вы сидите и ничего не говорите?

Я уже практически решила, что не буду придавать значения этим инсинуациям, но покончив с блинчиками, чувствовала себя намного лучше, а Приткин действительно нуждался в том, чтобы его ткнули носом в факты.

— Начнем с того, что он не мертв; он просто в обмороке. Во-вторых, я не «порабощаю» духов; насколько мне известно, это просто не возможно. И в-третьих, призраков оборотней не бывает. И никто из них не становится вампирами. Я не знаю, почему, но это так.

— Потому что их души уже прокляты? — спросил он с излишней беспечностью для взглядов, которыми Мирча и Раф окидывали его. Другие не никак не реагировали; Томас, потому что ел, а Луи-Сезар, видимо, из-за серьезной мигрени.

— Когда я наблюдала за тем, как вы вели себя в Сенате, у меня возник вопрос, не жаждете ли вы смерти. И мне начинает казаться, что вы действительно желаете этого.

— Тогда вы признаете, что они скорее убьют меня, чем нет.

Я поглядела на Мирчу, кто выглядел так, словно собирался отведать десерт.

— Скорее всего, с такими темпами. — Я подумала, что нужно объясниться до того, как у мага случится истерика. — Этот парень был в команде тех, кто пыталась уничтожить нас несколько часов назад. Но вампиры не собираются убивать его, по крайней мере, не в этот раз. В первый раз обходятся предупреждением с наглядным примером, чтобы сделать его урок незабываемым. Если он достаточно запоминающийся, большинству людей не нужно будет повторять дважды.

Приткин не пытался скрыть отвращения.

— Из этого следует, что они не монстры и кровожадные твари, а просто неправильно понятые; так что ли?

Мирча попытался не рассмеяться, но не слишком усердствовал в этом. Я почувствовала, как мои собственные губы складываются в улыбку, когда поймала его взгляд.

— Вы действительно — кровожадное животное, Мирча?

— Не сомневайтесь, dulceaţă, - жизнерадостно ответил он.

Мирча подмигнул мне прежде, чем поменять свою усмиренною жертву на другую, которую только что завели. Эта была человеком, одним из дневных силовиков Тони, по крайней мере, к такому заключению я пришла. Он, должно быть, был одним из наемников, о которых говорят «сила есть — ума не надо», поскольку его карие глаза, не скрываясь, бунтарски сверкали. Очевидно он уже поогрызался на кого-то, в результате в дополнение к цепям на лодыжках и запястьях, ему заткнули рот кляпом. Взглянув на Приткина, я увидела, как напряглась его челюсть. Если у него вызывал протест применение стандартного наказания за неповиновение к оборотням то, то что от него следует ожидать, когда через подобное пройдет человек?

Возможно, из-за того, что молодой человек выглядел чересчур мятежно, Мирча скользнул по шее — обычной точке питания — отстраненным взглядом. Физически мужчина был очень близок к идеалу красоты: взъерошенные медные кудри, классические черты лица и рельефная мускулатура. Однако на его теле под левым соском имелся один маленький шрам, который и привлек внимание вампира. Длинные, белые пальцы вампира давили на небольшой рубец, словно запоминая его, или, зная Мирчу, размышляя о добавлении еще одного для симметрии с другой стороны. Грудь — следующая по популярности точка питания, и мужчина напрягся, будто знал об этом. Я заметила, как кожа над его верхней губой покрылась бисеринками пота, и он нервно сглотнул. Участок кожи на торсе мужчины, скрытый густыми рыжими волосами, заманчиво натянулся от прикосновения вампира, и его нервы не выдержали. Вытаращив глаза, он резко дернулся прочь, но смог сделать не более шага прежде, чем Мирча наклоном головы заставил Рафа вернуть его к дивану.

Их пленник напрягся от ощущения тела Рафаэля, прижатого к его спине, и руки, обхватывающей талию подобно тискам. Казалось, что Раф беспокоит его больше, чем то, как Мирча следит за точками его пульса, словно пытается выбрать между любимыми блюдами из меню. Человек посмотрел вверх и натолкнулся на мои глаза, его собственные при этом, удивленно распахнулись, будто он только что заметил, что в комнате находятся другие люди. Прилив крови, который уже окрасил его щеки, быстро распространялся вниз до его груди. Это заставило меня задуматься, как долго он работал на Тони; большинство из его подручных не краснело, даже будучи еще живыми. Но он забыл обо мне, когда обманчиво изящные руки Мирчи внезапно заставили его опуститься на колени. Не понимая, что сопротивление только еще больше забавляет вампов, он упирался, и мышцы его икр и бедер бугрились от усилий. Я увидела приказ во взгляде Мирчи, прекрасно понимая, чем это закончится.

Мужчину затащили на диван, разведя ему колени в стороны. Казалось, что оказаться обнаженным перед компанией незнакомцев его волнует больше, чем неминуемая опасность. Но когда ряд совершенных, блестящих клыков появились на красивом лице Мирчи, человек забыл о смущении. Он попытался скатиться с дивана, но скованные лодыжки и руки оставили мужчине мало шансов. Мирча затащил его назад на свои колени, устраивая под удобным углом, но не стал брать сразу же. Он терпеливо ждал всплеска страха в человеке, когда тот удостоверится, насколько сильным может быть вампир. Мужчина бестолково дергался в руках Мирчи, тонко хныкая из-за кляпа. Даже я могла разглядеть, как вздулась его бедренная артерия от напряжения.

Наконец, когда его сопротивление пошло на убыль, то ли из-за усталости, то ли потому что ничего не происходило, Мирча напал, погружая свои клыки в шелковистую кожу на изгибе бедра человека. Приглушенный крик вырвался сквозь кляп, когда артерия была проткнута, а глаза округлились, стоило Мирче плотно сомкнуть губы поверх укуса и начать высасывать кровь. Борьба возобновилась, но подоспевший Раф позаботился, чтобы его мастер мог питаться, не заботясь о сдерживании своей пищи.

Приткин заметно вздрогнул, когда Рафаэль внезапно прокусил напряженную яремную вену, но был достаточно умен, чтобы не вмешиваться. Вампы могли наслаждаться своим правом, пока кормление не доходило до смерти. Глядя на выражение лица их пленника, я размышляла, рассказал ли кто-нибудь ему об этом. Почему-то это вызывало у меня сильные сомнения. Но хотя эту сцену трудно было назвать приятной, мне не понравилось отвращение на лице мага. Мужчина совершил покушение на убийство, и за это еще довольно легко отделался. И, разумеется, Приткину это нужно было растолковать.

— Скольких вы убили сегодня вечером, Приткин? Полдюжины? Больше? Я сбилась со счета.

Маг ощетинился.

— Это была самооборона и защита вас от последствий вашего же безумства. — Глядя на мужчину, который разрыдался как дитя, в маге раздувался гнев. Когда тело пленника неистово изогнулось в попытке избежать жгучей боли, вызываемой их губами при каждом нажиме, он покраснел и сжал руки в кулаки по бокам. — Это — гротеск.

Я считала бы это более гротескным, если бы была той, кто корчился в муках, пока парень получал денежное вознаграждение от Тони. Но я хотя бы реально смотрела на вещи.

— Они должны питаться. Или для вас предпочтительней, чтобы они свободно охотились как в былые тяжелые времена?

— Общеизвестно, что они питаются от всякого, кто не в состоянии защитить себя! Круг был создан, чтобы у людей появился шанс в борьбе вот с этим, и все же вы, предположительно человек, сидите и защищаете их! Вы мне даже более отвратительны, чем они.

Приткин жаждал драки. Это было видно по его стиснутой челюсти и боевой стойке. Ему хотелось кому-нибудь врезать, но он не смел, поэтому прибегал к устным нападкам. К сожалению, мне в данный момент было не до тактичности.

— Я в такой же степени человек, как и вы, а я видела вас сегодня вечером, Приткин. Пока не был привлечен Черный Круг, вы здорово повеселились, и сами знаете это. Не мелите мне чепуху про чертову самооборону. Вы — хищник. Я росла среди них достаточно долго, чтобы понять это.

Я отвлеклась, потому что человек на диване выбрал именно этот момент, чтобы продемонстрировать шоу. Вампиры, должно быть, чувствовали наступление этого момента, потому что отстранились, чтобы наблюдать, как их жертву захватывает дрожь удовольствия, которая прокатилась по всей длине его тела, подобно толчкам при землетрясении. Спустя несколько секунд, он выгнул свою спину под, казалось бы, невозможным углом, так, что только его связанные руки и задняя сторона бедер все еще прижимались к дивану. И тогда он мощно кончил, беспомощно сотрясаясь снова и снова. Его голова откинулась назад, и глаза уже готовы были закрыться, но Раф поймал их своим взглядом и удержал, не давая заключенному ни единого шанса дистанцироваться от происходящего. Человек, не мигая, смотрел на него широко распахнутыми глазами и сотрясался, изливаясь на свою загорелую кожу и полированные доски пола.

Поскольку тело человека никак не желало успокаиваться, казалось, что это никогда не закончится, и он так и будет продолжать извергаться, пока не откажет сердце. Но наконец он кончил и, обмякнув, резко упал вперед скрывая волосами покрасневшее лицо. Вампы легонько толкнули, и его тело грузно свалилось на пол между диваном и журнальным столиком. Я поняла, что они добивались сексуального побочного эффекта от кормления, делая ставку на то, что унижение, боль и страх вкупе, будут достаточной демонстрацией, чтобы гарантировать, что им никогда не придется иметь с ним дело снова. Судя по надломленному взгляду на лице мужчины, пока он лежал на полу, сотрясаемый дрожью, я могла держать пари, что им это удалось.

Маг намеренно не вглядывался в жалкую кучу на полу. Чувствуя себя немного виноватой из-за того, что меня не сильно расстраивает вид мужчины, я не знала, как следовало отреагировать, но вид застывшего лица Приткина заставил меня задуматься и выступить в свою защиту, хотя то, что я сказала ему, было правдой.

— Вампы не лишают жизни людей, если только они с самого начала не намеревались убить их. Сенату это не нужно — слишком велика возможность, что кто-то увидит и поползут опасные слухи, или что новообращенный вампир не сможет избавиться от тела и это повлечет за собой расследование. Неограниченная охота не легальна с 1583 года, когда Европейский Сенат заключил соглашение с вашим Кругом. Даже головорезы Тони не делают этого.

— Рад слышать это, — прокомментировал Мирча, вынимая носовой платок с монограммой, чтобы вытереть свой рот. За исключением губ на нем не было ни единого пятнышка — дело в практике, пожалуй. Поскольку он не потрудился всосать излишки крови, я предположила, что он был сильно пересыщен. Парень, должно быть, держался дольше, чем он ожидал.

— Я знаю, что гласят их законы. — Приткин окинул комнату насмешливым взглядом: а меня все больше беспокоил вопрос, бывает ли у него другое выражение лица. — Но тысячи вампиров живут по всему миру. Большинство из них питается, по крайней мере, через день. Многовато врагов. Или вы будет убеждать меня, что они живут за счет крови животных? Я знаю, что это — ложь!

— Не нужно говорить за меня. — Я отметила, что ни один из вампиров не потрудился выступить в свою защиту. Возможно, им это надоело, или не думали, что из-за Приткина стоит волноваться. А может быть, сомневались, что он поверит хоть чему-нибудь, из сказанного ими. Скорее всего, они были правы, но я желала оставлять за ним последнее слово.

— Вампы никогда не тратят кровь впустую, потому со всеми выжившими врагами поступают подобным образом. Но им предоставляют второй шанс, что, исходя из слышанного мной, намного больше того, что дает ваш Круг несанкционированным пользователям магией. Только вампиры автоматически приговариваются к смертной казни за неповиновение.

Приткин беспомощно наблюдал за тем, как человек с широко вытаращенными от шока глазами и связанными конечностями пытается убраться подальше, но сильное истощение и туго стянутые кандалы мешали ему. Анемия сделала его неуклюжим, и он дважды поскользнулся на липком полу. Наконец, мужчине удалось добраться до двери, покачиваясь на ходу, но от этого было мало проку, так как он не мог повернуть ручку. Он попытался открыть ее ртом, но у него ничего не вышло, и потому он снова вынужден был повернуться лицом к присутствующим, чтобы иметь возможность дотянуться до двери связанными руками. В этот момент я, наконец-то, почувствовала приступ мучительной жалости к нему, несмотря на то, что он, скорее всего, совсем недавно, не раздумывая, пустил бы мне пулю в голову. Было трудно думать о нем как о хладнокровном убийце, когда его вялый член свисал между липкими бедрами, а из шеи и паха сочились тонкие струйки крови, которую он не мог вытереть. Я действительно была рада, что он не видел ничьих глаз сейчас.

Лицо Приткина было искажено от злости, когда он повернулся ко мне.

— Вы говорите, что своих собственных людей они наказывают более строго, чем посторонних? Вы лжете. Монстрам не ведомо милосердие!

Я пожала плечами.

— Можете верить, чему хотите, но это правда. Вы не увидели здесь ни одного вампа, не так ли? Если кто-нибудь из них и был взят в плен, то к настоящему моменту уже прошит колом. — При условии, что они говорили правду на допросе. В противном случае у Джека скорее всего был счастливый день.

— Дело не в милосердии, маг Приткин, уверяю вас, — вклинился в разговор Раф, следя глазами за человеком, которому уже почти удалось уцепиться за дверь связанными руками. — Мы просто не видим серьезной угрозы от ваших людей.

Приткин фыркнул и пошел распахнуть дверь. Человек вывалился в коридор, и несколько слуг ошарашено уставились на него прежде, чем отволочь туда, где ему прочтут нотацию. Я сомневалась, что он еще нуждается в этом.

— Так, как же они обычно утоляют голод? Вы ожидаете, что я поверю, что они не закончат начатое позже, когда не будет никаких свидетелей? — Приткин явно не собирался отступать. У меня в голове не укладывалось, что он мог не знать этого. Я никогда не видела, чтобы маги выказывали удивление во время питания Тони. Возможно, при их обучении на этом не заостряли внимания, но у меня создалось впечатление, что это не являлось великой тайной. И все же Приткин выказывал искренне непонимание. Чему же, черт возьми, они обучают боевых магов?

Я взглянула на Мирчу.

— Не желаете продемонстрировать ему?

Мирча восторженно рассмеялся.

— Я бы с удовольствием, dulcea ţă, но не могу доверять себе. Слишком велико искушение избавить нас от его раздражающего присутствия, а Консул выразилась вполне определенно, что нельзя причинять ему вреда, если только он не даст повода. — Он перевел глаза на Приткина. — Но, увы, пока он держит себя в руках.

— Я имела в виду себя.

— Нет, — выкрикнул Томас, заставив меня подскочить от неожиданности. Он вел себя так тихо, что я почти забыла о его присутствии. — Она не должна пострадать.

— Мне кажется, Томас, это как раз то, что пытается показать наша дорогая Кассандра, — ответил Мирча. — Если все сделано должным образом, то не может принести вреда. — Он посмотрел на меня. — Тебе, наверное, часто приходилось выступать донором при дворе, так? Ты понимаешь принцип действия?

Я кивнула.

— Да, не говоря уж о подкармливании время от времени прожорливого призрака. — Это было ответом на оба вопроса, поскольку я знала, что то, как это происходит у вампиров, не сильно отличается от питания Билли Джо, за исключением того, что он мог поглощать непосредственно жизненную энергию, а они получали ее через кровь. Хорошо, что Билли мог обойтись без этой промежуточной ступени. Поскольку его тело находилось где-то на дне Миссисипи, у него были определенные трудности с усвоением жидкой пищи.

Мирча плавно приблизился с присущим только ему одному изяществом. Вся нежить обладает подобной способностью, но по сравнению с ним большинство вампов выглядели неуклюжими. Он был матерым хищником; и я знала, что он не причинит мне боли, слишком пересыщен был Мирча, чтобы забрать много. А вот Билли Джо я с удовольствием придушила бы, если бы трус не сбежал куда-то. Кормежка Билли обычно не доставляла мне беспокойства, поскольку, отдохнув и поев, я могла восполнить энергию, взятую им. И все же, прекрасно зная все условия, при которых я согласна была выступать добровольным донором, сегодня вечером он просто наплевал на них.

— Что вы собираетесь делать? — Приткин дернулся вперед, но Томас не позволил ему подойти. Ни тот, ни другой не выглядели при этом довольными.

— Томас, убедись, что ему будет все хорошо видно, — распорядился Мирча, опустив на меня задумчивый взгляд. — Я не буду повторять дважды. Кассандра и так утомлена, а нам еще многое предстоит обсудить. Мне не нужно, чтобы она снова заснула.

Улыбнувшись, он взял мое лицо в ладони. От него исходило тепло, впрочем как всегда. Древние не подвержены температурным колебаниям, основанным на том, как давно они ели.

— Я не причиню тебе боли, — пообещал он.

Я вспомнила, почему мне всегда нравился Мирча. Темно-карие глаза и прекрасная фигура бесспорно сыграли в этом свою роль, куда денешься от подростковых гормонов. Но его внешность для меня значила меньше, чем его честность. Я ни разу не уличила его во лжи. Я была уверена, что при желании он мог довольно искусно лгать — в общем-то по-другому и не продержишься при дворе — но всегда был откровенен со мной. Это могло бы показаться мелочью, но в системе, в которой правят хитрость и увертки, искренность была бесценной. Я улыбнулась ему, только отчасти из-за Приткина.

— Знаю.

Приткин не мог добраться до меня, но это не мешало ему вопить.

— Это безумие! Вы собираетесь позволить ему кормиться от вас? Добровольно? Вы закончите свои дни одной из них!

Мирча ответил за меня, не отводя взгляда своих темных глаз от моего лица. Я поняла, что они не были ярко выраженного карего оттенка, а скорее комбинацией многих цветов: кофе со взбитыми сливками, корицы, золота, с вкраплением темной зелени. Они были красивы.

— Если мы питаемся от всего человечества, как вы, кажется, думаете, маг Приткин, как тогда мы умудрились не создать тысячи и даже миллионы новых вампиров? А для этого требуется всего лишь три укуса изо дня в день от мастера седьмого уровня или выше. Может, вы полагаете, что, если бы не было ограничений, это не случалось бы снова и снова? Случайно или преднамеренно? С такой скоростью, мы вскоре перестали бы быть лишь мифом, и охота бы возобновилась.

Он замолчал, но ему и не нужно было продолжать. Я не думала, что даже такому как Приткин не известно, что произошло с Дракулой, да и сам Мирча много раз за первые годы с трудом избегал ловушек и смерти. Раду, его младшему брату, повезло меньше. Он был схвачен толпой в Париже и отдан Инквизиции. Они мучили его значительно больше столетия, прежде чем Мирча, наконец, нашел и освободил его, но к тому моменту он стал опасным безумцем. С тех пор Раду содержался в заключении.

— Один раз уже была эта непрекращающаяся война, — продолжил Мирча, словно читая мои мысли. — Между нами и людьми, между кланами вампиров, между нами и магами, и так до бесконечности. Пока Сенаты не выступили с воззванием, говоря «достаточно, или мы в конце концов уничтожим себя». Никто не желает возвращаться к этому, особенно к конфликту с людьми. Даже если бы мы выиграли войну с миллиардами, выступивших против нас, то оказались бы в проигрыше потому как, кто накормит нас, если их не станет? — Он посмотрел на Приткина. — Мы не более вас жаждем бесконтрольного увеличения численности и раскрытия. Мы кусаем, чтобы осушить приговоренного к казни или напугать, как сегодня в случае с пленниками. Но для нормального кормления, — сказал он, снова обращая внимание на меня, — мы предпочитаем более нежный способ. — Мирча улыбнулся, и это было подобно солнцу, пробившемуся сквозь облака после нескольких дней дождя. От его улыбки захватывало дух.

— Что вы делаете с ней? — Приткин выглядывал из-за плеча Томаса. — Вы ничего не делаете. — Казалось, он несколько разочарован.

Томас потянулся и убрал руку Мирчи с моего лица.

— Оставь ее в покое.

Мирчу это позабавило.

— Она сама предложила, Томас; Ты слышал ее. В чем дело? Я обещал быть нежным. — Томас стиснул челюсть, сверкая глазами. Похоже его это не успокаивало. Глаза Мирчи слегка расширились, а затем сверкнули злостью. — Прошу прощения; я не знал. Но конечно же ты не поскупишься на одну маленькую пробу для меня? — Он с томной нежностью гладил мое лицо, но его глаза при этом не отрывались от Томаса. — Она действительно так мила, как выглядит?

Томас фактически зарычал на него, снова отшвыривая руку Мирчи.

Я желала, чтобы Мирча продолжил начатое. Я хотела покончить с вопросами Приткина, но не могла пока его загораживал вампир.

— Мы можем просто сделать это?

— Я сам сделаю, если это необходимо, — произнес Томас, склоняя ко мне голову.

Я стремительно отдернулась.

— Не-а. Я не давала добро на это. — Согласна, кое-что я задолжала Томасу, но кормление туда не входило.

Мирча снова засмеялся, низким приятным смехом.

— Томас! Ты не говорил ей?

— Что не говорил? — Мое настроение резко падало.

Вспышка в глазах Мирчи не предвещала ничего хорошего.

— Только то, что он питался от тебя в течение многих месяцев, dulceaţă, и, как часто происходит в таких случаях, у него проснулись … собственнические инстинкты.

Я в шоке уставилась на Томаса.

— Скажи, что он шутит.

Я прочитала ответ на его лице, еще до того как она произнес хотя бы слово, чувствуя как земля уходит из-под ног. В вампирских кругах существуют строгие правила относительно кормления. Требование не питаться регулярно от одного и того же донора возникло просто так, поскольку у участвующего в этом вампира возникают собственнические чувства, которые могут привести ко всем сопряженным с ревностью неприятностям. Но еще большим нарушением считается брать без разрешения кровь у кого-то связанного с нашим миром. Это связано не только с часто сопутствующим питательному процессу сексуальным побочным эффектом, но также потому, что любой признанный как член сверхъестественного сообщества имеет определенные права. Томас только что нарушил целый свод законов, не говоря уже об очередном предательстве меня. Таким образом все, что я к нему чувствовала, было лишь одной из уловок вампира, не заботящегося о средствах в достижении цели. Возможно, я в конце концов смогла бы простить ему обман, но только не это. У меня в голове не укладывалось, что он мог поступить подобным образом, но видя его, я знала, что он это совершил.

Томас облизнул губы.

— Это происходило не часто, Кэсси. Мне нужно было постоянно знать, где ты, а регулярное кормление создает связь. Это помогало мне охранять тебя.

— Как благородно с твоей стороны. — Только и смогла выдавить я; чувствуя себя так, словно что-то придавило меня.

Я начала подниматься — сама не знаю, зачем — но Мирча удержал меня, положив руку на плечо. Его лицо внезапно посерьезнело, словно он догадался о том, насколько новости затронули меня.

— Ты имеешь полное право сердиться на Томаса, dulceaţă, но сейчас не время. Это — моя ошибка; мне не следовало дразнить его. Обещаю вести себя сдержанней, если ты все же пожелаешь продолжить. Иначе мы впустую потратим день на споры.

— Я не желаю спорить, — ответила я, и это было правдой. Мне хотелось запустить чем-нибудь в голову Томаса, и предпочтительно чем-то тяжелым. Но это не даст мне ответов, а в данный момент я нуждалась в информации больше, чем в мести. — Отлично. Только уберите его от меня подальше.

— Договорились. Томас, будь добр? — По виду Томаса можно было сказать, что он собирается возразить, но после многозначительной паузы все же отодвинулся приблизительно на два фута. И остановился с упрямым видом. Я бы упрекнула его, но он лишь скажет, что должен находится рядом с Приткином, чтобы контролировать его. Поскольку мне нечего было бы ему возразить, я сохраняла спокойствие.

Мирча вздохнул и снова взял мое лицо в ладони. На сей раз он не тянул время. Его пальцы мягко скользнули вниз по моему подбородку к шее, и я почувствовала как его сила взывает ко мне. Его ласка была настолько утонченной, что ее едва ли вообще можно было назвать прикосновением, но я задрожала, когда теплая волна удовольствия, растеклась по моему телу, частично смывая шок, вызванный действиями Томаса. Мою кожа покалывало, и туман сверкающей, восхитительной энергии окутал нас. Внезапно я поняла, чью защиту сорвал Билли Джо совсем недавно, чью силу мы заимствовали, отбивая нападение в Данте. Это было все то же головокружительное, пузырящееся шампанское во льду, которое я ощутила в казино, безрассудный коктейль желания, смеха и тепла, который почти сразу же вызывал привыкание. Я сознавала, что должна разозлиться из-за защиты, которой он сковал мою силу, но скорее всего никто не смог бы, окунувшись в эти ощущения, оставаться сердитым. Это было просто невозможно. Его сила струилась по мне подобно солнечному свету, обретшему форму, и я восхищенно смеялась.

Мирча ударил, когда наши энергии, смешавшись, достигли максимальной точки. Я едва ощутила это, продолжая блаженно тонуть в восхитительном, золотистом жаре. У меня было такое ощущение, словно он касался чего-то более интимного, чем моя шея и в какую-то секунду мне практически показалось, что одежда исчезла, и теплая рука нежно скользит вниз по моему телу. Я попыталась сглотнуть, но во рту было сухо как в пустыне, и пульс начал интенсивно биться в нежных местах. Мне вспомнилось прошлое, когда Мирча и я лежали свернувшись калачиком на диване в кабинете Тони, и он гладил мне волосы, рассказывая историю. Во время того визита я проводила с ним больше времени, чем Тони, и в половине случаев, сидя на его коленях, но ни разу я не реагировала на него так. Конечно, мне было одиннадцать. Посиделки на коленях теперь приобрели совершенно иной смысл.

На лице Мирчи появилось странное выражение, почти недоуменное, словно он впервые увидел меня. Мгновенье он всматривался в мое лицо, затем взяв руку, склонился над ней. Я ощутила мимолетное прикосновение губ, и он тут же отстранился, отпуская меня. Все вместе это заняло не более десяти секунд. Но по прошествии их я чувствовала себя запыхавшейся, смущенной и пусть на миг, но убитой горем, как если бы у меня отняли самую драгоценную вещь в моей жизни. Я потянулась к нему, но успела остановиться прежде, чем выставила себя дурой. Я сидела, пытаясь вернуть свой пульс ближе к норме, и не отрываясь смотрела на него.

Я забыла, насколько интимнее питание вампов, по сравнению с тем что делал Билли. И никогда не думала о Мирче в таком аспекте, обстоятельство, которое поразило меня теперь. Он был наделен обаянием, которым так славилась его семья, и мощью достаточно большой, чтобы удержать место в Сенате, и никто не смог бы возразить, что он по-мужски красив. Конечно мне не приходилось встречаться с Дракулой, который умер раньше, чем я родилась, или несчастным Раду, но глядя на Мирчу, я могла понять, почему его семья стала легендой. Если бы вы встретили одного из них, то вероятно, никогда не забыли бы этого, независимо от того какие приемы были применены к вам, чтобы затуманить память.

Я увидела хмурый взгляд Томаса, его глаза перебегали с меня на Мирчу и обратно. Что опять ему было не так? Все закончилось. В этот момент я поймала свое отражение в зеркале и увидела свои расфокусированные глаза, порозовевшую кожу и слегка приоткрытые губы. Я выглядела так, словно у меня только что был действительно отличный секс, что было недалеко от правды. Я быстренько изменила выражение лица, чтобы меньше показывать насколько приятные у меня остались ощущения.

Приткин выглядел обманутым в своих ожиданиях, словно ему хотелось увидеть нечто, что причиняет боль, а не удовольствие.

— Мне кажется, вы не питались. Вы не брали кровь; вы даже не проткнули ей кожу.

— Напротив, — Мирча чуть ли не нервно поправил свой воротник. — Это было кормлением и очень умеренным. — Он взглянул на Томаса, словно хотел добавить еще что-то, но передумал. Он резко повернулся и плотоядно улыбнулся Приткину.

— Рафаэль продемонстрирует это вам, если хотите.

Не успела я моргнуть, как Раф пересек комнату и обхватил пальцами запястья Приткина. Силы изливалась из мага панической волной, а я чувствовала дрожь браслета на своем запястье.

— Я не причиню вам боли, — сказал ему высокомерно Раф. — Не сделаю ничего, кроме того, что было сделано с Кэсси. Неужели вы менее храбры, чем она?

Приткин не слышал его. Выражение его лица побуждало меня спешно скрываться в укрытии, но Раф стоял на своем. Он не мог поступить иначе, получив прямой приказ от мастера своего мастера.

— Отпусти меня, вампир, или, клянусь Кругом, вы пожалеете об этом!

Внезапно стихийные элементы Приткина окружили меня. Он одновременно защищался землей и водой, и они истекали из него разом, заставляя меня ощущать себя похороненной и утопленной одновременно. Мой браслет взвился так, словно я удерживала маленькое дикое животное, которое отчаянно стремилось сбежать. Я боролась за глоток воздуха, но не могла его сделать, содрала халат с шеи, но от этого не было толку, так как не ткань душила меня. Я хватала ртом воздух, но было похоже, что мои легкие стали твердыми, тяжелыми глыбами в груди, забыв, как дышать. Медленно скатываясь с пуфика, я проваливалась в темноту. В моей голове вертелась только одна мысль, что, в комнате, полной вампиров, лишь мне могло повезти быть убитой единственным, кроме меня, человеком.