– Это невозможно, – решительно заявила я. – Я только вижу прошлое и не могу его изменить.

– Пифия теряет силу, – пробормотал Приткин, словно не слыша моих слов. – Но нет. Это невозможно. – Теперь он напоминал маленького смущенного мальчика. – Пифия не может входить в чужое тело, она лишена такой способности.

– Оставим это, – сказал Луи Сезар, всматриваясь в лицо мага. – А не могла Пифия передать свою энергию Кассандре, чтобы она свободно перемещалась во времени и пространстве?

Приткин растерянно взглянул на него.

– Мне нужно посоветоваться с кругом, – дрожащим голосом сказал он. – Я не был к этому готов. Мне говорили, что она обычная мошенница У Пифии есть наследница. Ее сила не должна перейти к этой… девушке.

– Какая сила? – спросила я, решив ковать железо, пока оно горячо.

Нужно было поскорее все выяснить, не то маг снова примется вопить, что я демон.

– Не скажу, – твердо ответил Приткин, качая головой. – Я не имею права этого говорить.

– Ты говорил об этом весь вечер, – сказал Томас и так тряхнул мага за плечо, что тот упал бы, если бы не энергия Мирчи. – А теперь, когда нам нужна твоя помощь, ты отказываешься?

Кисть Томаса почти зажила, на ней виднелся лишь глубокий красный шрам; однако его лицо осталось прежним. Как и характер.

– Я… это очень опасно. Я не могу говорить о таких вещах, не имея на то разрешения.

– Ты говорил, что они знают то, что знаешь ты, – прорычал Томас. – Давай входи с ними в контакт и получай разрешение.

Приткин испуганно оглянулся по сторонам, словно искал помощи. Все молчали.

– Хорошо, я попытаюсь, – сказал он. – Но они захотят меня увидеть. И ее тоже. Такие вопросы быстро не решаются.

– Сколько вам нужно времени? – спросил Луи Сезар, подходя к Томасу.

Вдвоем они выглядели довольно устрашающе. Как, впрочем, и поодиночке.

Приткин решил скрыть свой страх под напускной грубостью. Зря он так сделал. Он явно был не готов иметь дело с вампирами-сенаторами.

– Не знаю. Может быть, несколько дней.

Внезапно голубые глаза Луи Сезара вспыхнули серебристо-серым цветом ртути, а зрачки так расширились, что закрыли белки. Я затаила дыхание, и не я одна. В комнате наступила мертвая тишина; слышалось лишь тяжелое дыхание мага, словно он дышал в микрофон. Мирча отпустил его, и маг упал бы на землю, если бы Луи Сезар не схватил его за рубашку и не швырнул к стене.

Видя, как француз сражается в казино, я думала, что он хороший воин, и только. За свою жизнь я повидала много отличных бойцов и не считала, что даже самая длинная и острая рапира может заменить хороший пистолет. А все потому, что я слишком много времени провела у Тони. Я знала, почему до смерти его боюсь, – он был для меня тем входом, через который я попадала в мир свихнувшихся привидений и жутких подземелий, но у других людей не было моих проблем, и я не понимала, почему его так боятся. Со своими голубыми глазами и ямочками на щеках Тони выглядел этаким благодушным добряком. Потом мне стало ясно, что кроется за его внешностью; Тони был словно торнадо – издалека он выглядит красиво, но затем с дикой яростью обрушивается на город и разносит его в клочья. Я даже подумала: а вдруг именно Тони решил задержать двадцать своих парней, чтобы Томас успел увести меня из казино Данте?

– У нас нет нескольких дней, – прошипел Томас, и лицо Приткина покрылось смертельной бледностью.

Тут заговорил Мирча, и от его голоса, мягкого и спокойного, все немного оттаяли, как тает снег от потока теплой воды. Я почувствовала, как мое сердце начинает биться ровнее и как успокаивается дыхание.

– Может быть, маг Приткин желает связаться с кругом в другом месте? Мне кажется, он уже сообщил нам все, что нужно, – путем определенных намеков. – Мирча улыбнулся. – Вы могли бы спросить, зачем за нашей Кэсси круг послал вас, знаменитого охотника на демонов? Всем известно, что у вас репутация человека – как бы это выразиться? – чрезвычайно честного и прямолинейного. Будь я более подозрительным, я бы предположил, что вас послали для того, чтобы по возможности запутать ситуацию и, убрав Кэсси, устранить опасного конкурента.

Лицо Приткина начало багроветь, принимая кирпичный оттенок. Оставалось надеяться, что его сердце выдержит непомерную нагрузку. В голову закралась мысль о том, что если сейчас с ним случится сердечный приступ, кое-кому в круге придется давать объяснения.

– Вы никуда не уйдете! – заявили мы с Луи Сезаром в один голос.

Вежливо отойдя в сторону, Луи Сезар позволил мне говорить с магом; глаза вампира все еще поблескивали стальным блеском, и мне не хотелось его раздражать. Тем не менее я решительно подошла к магу и встала перед ним. Мы смотрели друг другу в глаза.

– Вы никуда не уйдете, пока не ответите на мои вопросы, – повторила я. – Кто такая Пифия? Почему вы называете меня сивиллой и о какой власти идет речь?

Приткин даже не стал спорить – видимо, к этому времени его боевой задор улетучился.

– Пифией звали одну прорицательницу, которая жила в Дельфах, в храме Аполлона, – хрипло проговорил маг. – На протяжении двух тысяч лет главная жрица этого храма считалась главной прорицательницей; к ней обращались за советом могущественные короли и императоры. Когда Древняя Греция распалась, исчезли и жрицы, но имя Пифия дожило до наших дней, став нарицательным. Так называют самую мудрую из прорицательниц, великую помощницу нашего круга. Она – наш главный советник, ибо существа из параллельного мира не могут обладать ее даром.

– А какое отношение это имеет ко мне?

– Когда приходит время выбирать новую Пифию, мы назначаем ее преемницу, которую называем сивиллой, то есть прорицательницей. С раннего детства ее учат понимать, что такое ее дар и как с ним обращаться. Нынешняя Пифия давно состарилась, и ее власть над даром слабеет. Мы нашли преемницу, но шесть месяцев назад она была похищена Распутиным и Черным кругом. Власть Пифии передается от одной прорицательницы к другой вот уже две тысячи лет, и эта традиция не прерывалась ни разу. Но теперь я опасаюсь самого худшего. Наследница может быть убита. Иначе каким образом к тебе перешла часть ее дара? К тебе, простой девчонке без специальной подготовки, не ведающей о своем высоком предназначении?

Услышав слово «дар», я встрепенулась и с ужасом уставилась на мага.

– Какой еще дар? Что это значит? – Мой голос сорвался на визг, и я замолчала, чтобы немного успокоиться. – Ни за что. Передайте вашему кругу, что мне эта работа не нужна.

– Это не работа. Это обязанность. У наследницы нет права выбора.

– А мне плевать! Ищите свою сивиллу и назначайте ее главной прорицательницей. – Я с болью взгляпула на Томаса. – Что вы сделали с его лицом? Почему оно не заживает?

– Это была драконья кровь, mia stella, – ответил Раф. – Не беспокойся, со временем все пройдет.

Томас с удивлением взглянул на меня, словно не ожидал, что меня будет волновать его внешность, и я отвернулась. Поймав на себе задумчивый взгляд Мирчи, я постаралась придать своему лицу равнодушное выражение. Пусть думают, что хотят. На месте Томаса мог быть кто угодно – меня заботила бы судьба любого, кто пытался меня спасти.

– Мы искали наследницу, – устало проговорил Приткин. – Последние полгода мы только этим и занимались. Пифия очень стара и давно должна была передать свою власть. Ее здоровье слабеет, и вместе с ним слабеет ее власть над даром. Мы не хуже тебя понимаем, что нужно торопиться, однако наши поиски ни к чему не привели.

– Тогда назначьте кого-нибудь другого, – беспечно предложила я.

– Я уже говорил: наследницу не назначают, она появляется сама. Дар переходит к тому, к кому хочет, кто этого наиболее достоин – так сказано в древней рукописи. Это не подлежит обсуждению. Ты молода и неопытна, тогда как нашу сивиллу обучали годами. Она – избранная, она прошла отличную подготовку. Мы никак не ожидали, что у нее появится соперница…

– Но как вы узнали обо мне? – быстро спросила я.

Маг ответил мне высокомерным взглядом.

– Этим позором отмечен весь твой род. Твоя мать была такой же, как ты. Ты очень на нее похожа.

– Постойте. Вы знали мою мать? Откуда?

На вид магу было лет тридцать пять, может быть, и того меньше. Значит, процесс старения у него шел не так, как у обычных людей, если только он не вступил в круг в пятнадцать лет.

– Она тоже была наследницей, – дрожа от гнева, сказал Приткин, – Она должна была оставаться чистой и невинной и прекрасно это знала. Но что она сделала? Завела роман с твоим отцом, слугой вампира! И что хуже всего, скрывала это от круга до тех пор, пока не узнала, что беременна, после чего они вместе сбежали. Кто знает, что случилось бы тогда с властью над даром, если бы мы наполнили ею сей нечистый сосуд?

– Нечистый сосуд? Это вы о моей матери?

– Она оказалась недостойна чести стать наследницей Пифии! Я рад, что мы вовремя ее нашли.

– Выходит, наследницей может быть только девственница?

– Именно. – Маг презрительно усмехнулся. – Вот еще одна причина, по которой ты нам не подходишь.

Я не стала с ним спорить, хотя готова была держать пари, что по части чистоты и невинности могла бы дать наследнице сто очков вперед. Дело в том, что Эжени стерегла меня, как коршун, а когда ее со мной не было, я занималась тем, что спасала свою жизнь. Я никому не доверяла, тем более мужчинам. Помогло и то, что большинство вампиров из окружения Тони были ненамного симпатичнее Альфонса, так что влюбляться мне было не в кого. Наибольший соблазн я испытывала в присутствии Томаса, подосланного ко мне Сенатом да еще пьющего мою кровь, и Мирчи, который, скорее всего, собирался использовать меня в каких-то своих тайных целях. Не разбираюсь я в мужчинах, вот что.

– Давайте начистоту. Вы решили, что я демон, поскольку я обладаю какой-то властью, о которой не просила и о которой ничего не знаю. Потом приклеиваете мне ярлык падшей сивиллы и даже шлюхи. Я чего-то не понимаю или вы меня просто не любите?

Мирча рассмеялся, и даже Луи Сезар слегка скривил губы в улыбке. Томас либо не понял шутки, либо был не в настроении. Приткин, разумеется, разозлился.

– Все, что ты говоришь, лишь подтверждает мое предположение. Если бы ты стала Пифией, это была бы катастрофа.

– По-видимому, дару все равно.

– Для этого и существует круг – разрешать подобные ситуации! – Он бросил на меня такой яростный взгляд, что я невольно попятилась. – Ты когда-нибудь задумывалась над тем, почему мать назвала тебя Кассандрой? Так у нас называют падшую сивиллу, то есть сивиллу, использующую свой дар во зло. Сивиллу, связавшуюся с Черным кругом, способную подчинять себе черных ведьм и колдунов, как демон, овладевать человеческой душой и легко управлять оружием темных сил. Нельзя допустить, чтобы великий дар перешел к такой, как ты!

– А если он все-таки перейдет?

– Нет, ни за что!

Итак, список желающих моей смерти пополнился еще одним именем.

– Не бойся, Сенат будет тебя защищать, – заверил меня Луи Сезар.

Я обратила на него усталый взор.

– Еще бы. До тех пор, пока я выполняю его приказы.

Мирча усмехнулся, глядя на выражение лица Луи Сезара.

– Она выросла среди нас. Неужели ты думал, что она не поймет, в чем дело? Убери мага, – приказал он Рафу. – Мы поговорим с Кассандрой наедине, без свидетелей.

Приткина выволокли из комнаты, чему я была только рада. Если я больше никогда в жизни не встречу мага-воина, то буду считать себя счастливицей. Мне предстояло выяснить, что захочет от меня Сенат в обмен на свою помощь.

– Мы никогда не отдадим вас кругу, мадемуазель, – сказал Луи Сезар, блеснув глазами, которые вновь сделались голубыми. Я изумленно уставилась на него. Он в самом деле столь наивен или просто изображает из себя маленького мальчика?

– Однако мы не сможем тебя защитить, если дуэль выиграет Черный круг, – добавил Мирча. – Тогда всем будет заправлять Распутин, и мне бы не хотелось, чтобы ты оказалась в его власти. Даже Серебряный круг может тебя казнить, если ты окажешься в его руках, а о том, что сделает с тобой Черный круг, я и думать не хочу. В твоих интересах, чтобы мы победили, Кассандра.

Мы взглянули друг другу в глаза; мы отлично друг друга понимали. Ах этот просвещенный эгоизм: основа моего старого мира. Как все-таки приятно вернуться в доброе старое время! В этом весь Мирча: ни одного высокопарного слова, только дело.

– Это ты учил Тони, или как?

Мирча рассмеялся, Луи Сезар бросил на него тревожный взгляд.

– Мадемуазель, – сказал он, – до сего дня я не верил, что кто-либо может делать то, что делали вы. Однако теперь у меня вновь появилась надежда. Пифия – главный судия всех разногласий сообщества магов, наш Верховный суд, если хотите. Если она потеряет силу, конфликт между светлыми эльфами и Серебрянным кругом может привести к войне, какая уже идет между нами и Черным кругом. Наш мир дал трещину.

Луи Сезар покосился на дверь.

– Заклятие прочное, не бойся, – успокоил его Мирча. – Приткин не сможет ничего услышать. Рассказывай.

Луи Сезар взглянул на меня, и я ощутила, как моей кожи коснулась волна энергии, словно скользнув но ней. Я быстро сняла с руки браслет и сунула его в карман, пока он не начал откалывать свои номера. Как-то не хотелось выяснять, что произойдет, если он нападет на Луи Сезара.

– Мы считаем, что противник консула, господин Распутин, использует похищенную сивиллу в своей борьбе за власть. В течение месяцев сенаторы подвергались нападениям со стороны своих собственных вассалов. В некоторых случаях это были те, кто прослужил своим хозяевам не одну сотню лет, кого считали абсолютно надежным. Нападения происходили неожиданно и без всякого предупреждения. Стражники, напавшие на тебя в Сенате, были одними из них. Их не остановила даже энергия консула. Теперь мы понимаем почему.

Наверное, у меня стало туго с головой.

– О'кей, почему? – спросила я.

Раф подошел ко мне и опустился на колени. Я провела рукой по его кудрявой голове, и мне стало легче. Он ничем не мог мне помочь, и все же было приятно чувствовать, что он рядом.

– Разве ты не видишь, mia stella? Исчезнувшая сивилла, должно быть, перемещалась во времени так же, как ты, и прерывала связь между хозяевами и слугами. Мы давно подозревали, что Пифия пытается научиться перемещаться во всех направлениях, а не только в одном, как все мы. Вполне возможно, что сивилла накапливает силы, как и ты. Только свою силу она будет использовать во зло.

– Постойте, – сказала я, чувствуя, как заныло у меня сердце. – Вы мне столько всего наговорили, что я даже не знаю, с чего начать. Как можно прервать связь хозяина и слуги? И как насчет того, что я вовсе не наследница Пифии? Приткин дал это понять весьма четко.

– Нет, – возразил Луи Сезар, – он лишь дал понять, что не желает, чтобы власть перешла к тебе. Вместе с тем он опасается, что это уже произошло, по крайней мере, частично, иначе он не пытался бы тебя убить. Прости меня. Если бы мы раньше догадались, зачем он приехал, то давно его бы прогнали. Мы надеялись, что он подтвердит наши подозрения.

– Что он и сделал, – заметил Мирча. – Приткин этого не сказал, но его реакция показывает, что часть энергии Пифии действительно передалась Кэсси, а также – что весьма возможно – и наследнице.

Я покачала головой.

– Но Приткин уверял, что Пифия не способна владеть чужой душой, значит, этого не может и наследница. И если это так, то ее возможности весьма ограниченны. Запасы энергии расходуются быстро, очень быстро. Особенно если ты не просто стоишь на месте. Когда я… э-э… находилась в теле Луи Сезара, у меня не было этой проблемы, но если наследница не сможет использовать источник энергии человека, она долго не протянет.

– А ей это и не нужно, – задумчиво сказал Мирча. – Процесс создания нового вампира – тонкая штука. Любое отклонение может привести к ужасным последствиям.

Я об этом уже слышала. Жуткие истории. В лучшем случае новый вампир так и не появлялся. Он или она в течение трех дней оставался мертвым, и на том все кончалось. Зато в худшем случае появлялись вампиры, у которых напрочь отсутствовали мозги, то есть вставала некая бесформенная масса, которую называли призраком, но на самом деле это было животное, жившее исключительно для того, чтобы добывать себе пищу. И поскольку оно было лишено разума, то не признавало власти своего хозяина. После этого оставалось одно – уничтожить тварь, пока она не начала массового истребления людей.

– А что может создать за один час тот, у кого больше нет энергии? Разве что привидение, – сказала я, взглянув на Томаса. – Столько мы с тобой пробыли в подземелье?

– Может быть, немного дольше, но мы израсходовали много энергии, иначе мы бы там задержались.

– Ага, только я не знаю, как вклиниться в энергетический поток вампира, создающего нового раба, даже если бы я и была призраком. Как же это получается у сивиллы?

– Распутин говорит ей, что нужно делать, – напомнил мне Луи Сезар. – А также снабжает подробнейшими инструкциями и, возможно, помощниками.

– Это не так уж и трудно, – добавил Мирча. – Обращаемый индивидуум должен быть чист, то есть за последние годы не подвергаться нападению вампира, находиться в спокойном расположении духа и быть здоровым или, по крайней мере, не иметь тяжелых заболеваний. Если спустя несколько столетий одно из этих условий будет нарушено, то какой-нибудь сильный вампир-хозяин вроде Распутина сможет преодолеть ослабленную связь и даже ее устранить. – Он немного подумал. – Нарушение первого условия кажется мне маловероятным, поскольку новые вампиры просто не встанут, а Распутину это ни к чему, он возьмет себе новых слуг. Кроме того, хозяин сразу обнаружит чужой укус и захочет избавиться от таких слуг.

– А что должна будет делать сивилла?

Мирча пожал плечами.

– Есть много вариантов. Например, травить их ядом медленного действия. Они умрут, не успев понять, что сильно ослаблены, а яд прекратит свое действие, как только они восстанут из могил. Однако их связь с хозяином будет уже значительно слабее. Или же им дадут какое-нибудь сильнодействующее лекарство, которое после обращения превратит их в трусов-невротиков, каковыми они и останутся.

– Но как можно давать лекарство призракам? – спросила я. – И где сивилла возьмет яд?

– Там, где его обычно держат. Черный круг существует почти столько же, сколько и Серебряный – примерно с середины третьего тысячелетия до нашей эры, – и яд всегда был его любимым оружием. Черные рыцари легко получают то, что им нужно.

– Но почему они поверили Распутину?

Если этот вампир так силен, трудно поверить, что он сын простого русского крестьянина, родившийся в середине девятнадцатого века. Скорее всего, Распутин – это псевдоним, который некто взял себе, убив человека по имени Распутин, а потом с помощью колдовства заставил всех поверить в выдуманную им историю. Однако вряд ли он находился в замке Каркассон, когда там оказалась я. Сомневаюсь, чтобы Сенат пропустил такого старого вампира.

– Потому что он связан с их современными двойниками, которые подсказывают, что нужно говорить, – пояснил Мирча. – Сивиллу могли отправить к черным магам с посланием, в котором их просят о помощи. Серебряный круг – наш давний союзник, а темные силы только и мечтают о том, чтобы нас поссорить.

Голова у меня шла кругом. Неужели Черный круг способен отсылать своих рыцарей в далекое будущее? Впрочем, это не моя проблема.

– А что же вы хотите от меня? Найти сивиллу и устроить с ней поединок по армрестлингу? Может быть, вам лучше заняться предстоящей дуэлью?

– Мы занимаемся, – мрачно ответил Луи Сезар. – Менее чем через двенадцать часов я должен встретиться с Распутиным и убить его. И я это сделаю, если еще буду здесь.

– Вы намереваетесь куда-то уехать?

Я хотела пошутить, но он не понял шутки.

– Возможно. Распутин согласился на дуэль, думая, что будет сражаться с Мэй Лин. Все посчитали, что, когда он узнает, что его противником буду я, он отступит. Но он не отступил, хотя и знает, что меня ему не одолеть.

Как он все-таки тщеславен, этот Луи Сезар, подумала я, но промолчала.

– Но Распутин не сможет воздействовать на вас энергией, – вместо этого сказала я. – Вы вампир первого уровня, а он недостаточно силен, чтобы противостоять вам. Даже если бы он ослабил вашу связь с бывшим хозяином, это ничего бы не изменило. Тактика, которую он использует в отношении других вампиров, с вами не пройдет.

– Верно, но, проникнув в прошлое, он сможет сделать так, что я не стану вампиром. Понимаете? Меня вообще не будет.

Я немного подумала, стоит ли упоминать об очевидном. Потом решила рискнуть.

– Не хочу вас обижать, – осторожно начала я, – несомненно, ваша рапира – прекрасное оружие, но вам не кажется, что консул могла бы выбрать кого-нибудь другого? Она возглавляет Сенат уже две тысячи лет и должна хорошо знать людей.

– Согласен – К счастью, Луи Сезар не обиделся. – Если я откажусь от поединка, она назначит кого-нибудь другого.

– Тогда в чем проблема?

– Проблема в том, – сказал Мирча, – что Распутин не проиграл ни одной дуэли. У консула большой список претендентов, однако никто не может быть уверен, что справится с таким ловким магом, как Распутин. Луи Сезар выиграл больше боев, чем все претенденты, вместе взятые. Он должен участвовать в дуэли и должен победить.

– А в чем будет состоять моя роль? – спросила я, испытывая нехорошее предчувствие.

– Нам нужно следить за тем, dulceată, чтобы Распутин не изменил время. Мы хотим, чтобы ты проникла в прошлое и не позволила ему помешать обращению будущего победителя.

– Как она это сделает? – спросил Томас, опередив меня. – Как помешает произнести слова проклятия?

Луи Сезар взглянул на Томаса как на сумасшедшего.

– Какого проклятия?

– Разве не из-за него ты стал вампиром?

– Ты прекрасно знаешь, что нет!

В этот момент в окне мелькнуло серое облачко; это был Билли-Джо.

– Я что-нибудь пропустил? – спросил он.

– Вы оба сошли с ума, – заявила я. – Жаль нарушать чьи-то планы, но я вовсе не собиралась умирать ни ради консула, ни ради кого бы то ни было. – На что это вы намекаете? Да, я забрала Томаса с собой. Да, это произошло по ошибке, но если и Черный круг знает, как это делать, то давно этим пользуется. Кто-то специально заставил цыганку повстречать Луи Сезара, но это была не я. Вы что, не понимаете, что, путешествуя во времени, я могу столкнуться с Распутиным, а я вовсе не дуэлянтка!

– О чем речь? – повторил Билли, но я не обратила на него внимания.

– Ты забрала с собой Томаса, когда переселилась в его тело. Сивилла этого не умеет. Это сказал нам Приткин, dulceată.

– Приткин – идиот, – отрезала я. – Мы не знаем, каким образом получилось так, что Томас последовал за мной в прошлое. Возможно, все произошло из-за того, что я к нему прикоснулась. А что, если это умеет и сивилла?

Билли завис перед моим лицом, и на комнату словно накинули прозрачное покрывало.

– Нужно поговорить, Кэсс. Ты не представляешь, что я обнаружил у Данте!

Я приподняла бровь, но промолчала. Мне не хотелось волновать вампиров. Мы с Билли поговорим позднее.

– Консул назначила меня вторым дуэлянтом, после Луи Сезара, – глянув на меня, сказал Томас. – Я справлюсь с Распутиным.

Я просияла. Все, что угодно, лишь бы мне не пришлось встретиться лицом к лицу с этим сумасшедшим монахом.

К сожалению, Мирча не был столь уверен в Томасе.

– Извини, мой друг; я не сомневаюсь в твоих способностях, но как умеет драться Распутин, я видел, а ты – нет. А там, где речь идет о моей жизни, я предпочитаю надежность.

Билли отлетел в сторону и подбоченился.

– Ну ладно, теперь говорить буду я, а ты слушай. Я забрался в голову той ведьмы, которую ты освободила; потом она сбежала вместе с пикси. Так вот, выяснилось, что Тони и Черный круг продавали колдуний эльфам, а знаешь, где они их доставали? В смысле, белые рыцари тотчас бы заметили, если бы пропало сразу несколько колдуний.

Я посмотрела на Билли. Говорить с ним сейчас было примерно то же самое, что сидеть с открытым ртом в зубоврачебном кресле и слушать болтовню гигиениста. В любом случае отвечать Билли я не могла.

– Я убью Распутина, – твердо заявил Томас, но Луи Сезар лишь фыркнул, словно чихнул кот, и что-то буркнул по-французски.

– Сто лет назад ты меня не убил. Не думаю, что с тех пор ты стал сильнее.

– Просто тебе тогда повезло! Этого бы не случилось, если бы была еще одна дуэль.

– Мне не нужна дуэль, – сердито сказал Луи Се-зар. – Ты и так мой.

Я заморгала в растерянности. Может быть, я что-то пропустила, пытаясь участвовать сразу в двух беседах? У хозяина и слуги связь сильнее, чем та, что была между Томасом и Луи Сезаром. Черт, да если бы Тони попытался убить Мирчу, он не стал бы с ним разговаривать.

– Разве твоего хозяина зовут не Алехандро? – спросила я Томаса.

– Бывшего хозяина. Меня обратил один из его слуг, но вскоре после этого Алехандро его убил и на его место взял меня. В то время он уничтожал одну империю в испанских владениях Нового Света и нуждался в воинах. Мы победили, и он создал новый Сенат, однако его тактика не изменилась. До сих пор любое возражение он воспринимает как вызов, любую просьбу быть милосерднее – как угрозу. Когда я стал достаточно сильным, я бросил ему вызов, и у меня бы все получилось, если бы не вмешательство извне.

Я с удивлением взглянула на Луи Сезара.

– Вы дрались?

Француз кивнул.

– Томас захотел возглавить Сенат Латинской Америки. Их консул попросил меня драться вместо него, и я согласился. Томас проиграл.

Последние слова он произнес, слегка пожимая плечами, словно ничего иного и быть не могло. Жаль, что Луи Сезар не проиграл ни одного поединка, – это пошло бы ему на пользу. Наверное, трудно справляться со столь непомерно раздутым эго. Хотя, с другой стороны, если бы он тогда проиграл, то сейчас был бы мертв, а вместе с ним и все мы. Пожалуй, быть чуточку надменным не так уж и плохо. К тому же теперь понятно, почему так ослабла связь. Слуги получают силу от побед хозяина; самые тесные узы – кровные.

– Ты бросил вызов? – встрепенувшись, спросила я. – Но для этого ты должен был быть хозяином первого уровня! – Я знала, что Томас силен, но чтобы настолько… И значит, Луи Сезар сделал своим рабом вампира первого уровня. Никогда бы не подумала!

– Томасу более пятисот лет, мадемуазель. Его матерью была жена вождя племени инков, – небрежно пояснил Луи Сезар. – Потом пришли европейцы; она попала в плен к испанцам, была изнасилована кем-то из людей Писарро, и в результате на свет появился Томас. Он рос в то время, когда эпидемия оспы уносила одного за другим индейских вождей; когда эпидемия улеглась, выяснилось, что инками некому управлять. Томас собрал остатки нескольких племен и попытался дать отпор испанцам; так он попал в поле зрения Алехандро. Хотя он и бастард.

Томас глухо зарычал, и Луи Сезар, бросив на него взгляд, сказал:

– Я использую технический термин, Томас, поскольку я и сам бастард, ты же знаешь.

– Я этого никогда не забуду.

На этот раз волны энергии схлестнулись сильнее; как назло, я оказалась посередине. Мне показалось, что на меня обрушились два потока воды.

– Хватит! Перестаньте! – завопила я.

– Прошу прощения, мадемуазель, – сказал Луи Сезар и слегка поклонился. – Вы правы. Своего слугу я накажу позже.

Томас ответил ему высокомерным взглядом.

– Ага, попробуй.

– Томас! – в один голос воскликнули мы с Мирчей.

– Осторожнее, Томас, – угрожающе произнес Луи Сезар. – Ты же не хочешь, чтобы наказание было еще более… суровым?

– Ты ребенок по сравнению со мной! Я был уже хозяином, когда ты еще не был обращен!

– Вот как? – произнес Луи Сезар, и в его глазах блеснула сталь.

Билли помахал бледной рукой перед моим лицом.

– Ты меня слушаешь или нет? Последние новости!

– Потом, – отмахнулась я, но он не отставал.

– Это потрясающе, Кэсс! Черный круг похищал колдуний тайно, выбирая тех, кому было суждено умереть молодыми – из-за несчастного случая, в застенках инквизиции или еще как-то. Они похищали ведьму в последний момент и переправляли ее эльфам, не беспокоясь о том, что ее могут хватиться. Кто станет разыскивать человека, попавшего в лапы инквизиции? Сама понимаешь, оттуда мало кто выходил. Чистая работа, и договор соблюден.

– Но как они узнавали? Как можно узнать, что кто-то скоро умрет? Если только…

В это время Мирча бросил на меня какой-то странный взгляд; я ответила ему невинной улыбкой. Нет, это ошибка. Даже вампир-хозяин не может увидеть призрака.

– Ведьму, которую ты освободила, в ту же ночь похитила группа черных магов, – продолжал рассказывать Билли. – Цыгане всегда держались подальше от обоих кругов, так что черные не боялись, что белые рыцари поднимут тревогу.

Я нахмурилась. Мне все еще было непонятно, как колдунья оказалась в нашем веке, если ее похитили люди из ее времени, но кого я могла об этом спросить?

Тем временем Мирча продолжал гасить вспыхнувшее было пламя.

– Позвольте напомнить, что, пока вы тут цапаетесь, время уходит и вместе с ним уходят ваши шансы на победу. Хватит ссориться, ссора может подождать, а вот наше дело – нет.

– Но мадемуазель не хочет нам помочь, – сказал Луи Сезар, проведя рукой по волосам. Наверное, этот жест означает у него волнение. Я заметила, что его рыжие локоны стали темнее. Что это – игра света или результат сотен лет, проведенных без солнца? – Этого я и боялся. Заставить ее мы не можем.

Мы с Мирчей переглянулись.

– Он это серьезно? – не удержавшись, спросила я.

Мирча вздохнул.

– Он всегда был такой; это его единственный недостаток.

Он улыбнулся, а я сразу вспомнила Тони – он улыбался точно так же; обычно эта улыбка означала: «Хватит болтать, пора переходить к делу». И тут я вспомнила, какие поручения Сената выполняет Мирча. Он – дипломат, отвечающий за все переговоры. Ходили слухи, что свою должность он получил благодаря своему происхождению – его семью уважали во всем мире. Вероятно, во время переговоров было приятно оказаться рядом со столь известной личностью, как бывает с обычным человеком, которого сажают рядом с кинозвездой, однако на Мирчу это не производило ни малейшего впечатления и уж никак не отражалось на результате переговоров. Нет, Мирча получил этот пост исключительно благодаря своему уму и порядочности и был одним из лучших представителей Сената за всю его длинную историю. А уж меня он знал как облупленную.

– Что ты хочешь за свою помощь, dulceată? – спросил он. – Безопасность, деньги… голову Антонио на серебряном блюде?

– Последнее звучит заманчиво. Но мне этого недостаточно.

И мы, забыв обо всем, приступили к делу, то бишь к торгам. Стоит ли говорить, что в случае отказа Мирча меня убил бы? И сделал бы это, ведь у него не было выбора. Откажись он меня убивать, Сенат нашел бы ему замену, и другой действовал бы, не раздумывая. Примерно так же, как Джек. Конечно, мне не нравилось мое будущее поручение, однако по сравнению с вечером, проведенным в компании Джека, это было все равно что съездить на пикник. Но и упускать свою выгоду я не собиралась. В конце концов, мы живем в условиях рынка. А кого еще можно просить о помощи, как не меня?

Мирча задумался: может быть, стоит разыграть приступ ярости? Ведь я запросила жизнь одного из его старейших вассалов. Я закатила глаза.

– Не волнуйся. Голова Тони – не самая большая цена, и ты это прекрасно знаешь. Он предал тебя, ты все равно обязан его убить.

Мирча улыбнулся.

– Верно. Но ведь тогда и твоя проблема будет решена?

– Но для тебя это сущая безделица. Разве твоя жизнь ничего не стоит?

– Что еще тебе нужно, моя прекрасная Кассандра?

Он шагнул вперед, и его глаза сверкнули. Я поставила между нами стул.

– И не пытайся.

Он усмехнулся.

– В таком случае назови свою цену.

– Вы хотите, чтобы я вам помогла? Расскажи, что случилось с моим отцом.

Раф испуганно пискнул и широко раскрытыми глазами уставился на Мирчу. Тот вздохнул и покачал головой. Мне было жаль Рафа: ну не умеет он скрывать свои чувства. Я начала обыгрывать его в карты, когда мне было восемь лет; с тех пор он не стал играть лучше. Заметив хмурый взгляд Мирчи, он сжался, но дело было сделано. Разумеется, Мирча попытался увильнуть, а как же иначе?

– С твоим отцом, dulceată? Он погиб при взрыве. Ты поэтому хочешь отомстить Антонио?

– А что тогда говорил Джимми? Он сказал, что знает, где мой отец.

Мирча пожал плечами.

– Ну, раз Джимми сам занимался твоим отцом и знает все, что с ним произошло, то почему ты его об этом не спросила, dulceată?

– Потому что не успела – Приткин проделал в нем дыру.

Мирча улыбнулся, и я вновь вспомнила Тони.

– Это и есть твоя цена?

Я взглянула на Рафа, он смотрел на меня. Затем собрался что-то сказать, но на его плечо легла рука Мирчи.

– Нет-нет, Рафаэль. Не стоит давать Кассандре информацию, которую она еще не заработала. – Он улыбнулся. – Значит, договорились?

Я взглянула на Билли, который плавал под потолком, нетерпеливо поглядывая на меня. Поскольку он молчал, я решила, что его новости не слишком важные и, следовательно, не могут повлиять на мой выбор. Увидев мое сердитое лицо, Билли моментально испарился. Как всегда. Прежде чем соглашаться на условия Мирчи, я хотела кое-что выяснить, но что я могла сделать? Трудно поднимать цену, когда ты заранее со всем согласен и покупателю это известно. У меня не было выбора, поэтому можно сказать, что Мирча даже проявил щедрость, предложив мне самой назвать цену. Зная, что поручение я все равно выполню, он решил позаботиться о моем душевном настрое – все-таки дела пойдут лучше, если я буду спокойна. А может быть, он просто меня любит. Нет, думать об этом опасно.

– О'кей. Договорились. Рассказывай.

– Погоди немного, dulceată. Во-первых, следует известить консула. Томас, ты не будешь столь любезен? Она, возможно, даст дополнительные инструкции. – На лице Томаса появилось упрямое выражение. – Даю слово, что мы дождемся твоего возвращения. Ты ведь отправишься вместе с Кэсси?

– Да, – ответил Томас, с вызовом глядя на меня, но я молчала.

Если мне предстоит встреча с Распутиным, пусть уж рядом будет тот, кто показал, что умеет постоять не только за себя. Даже если все полетит к черту – встречать смерть лучше в компании. Томас хотел что-то сказать, но замолчал, когда Мирча взял меня за плечо.

– Ну, Томас? – с нетерпением произнес Луи Сезар.

Бросив на него гневный взгляд, Томас вышел, с силой захлопнув за собой дверь.

– Кроме того, нам понадобятся «слезы», так, на всякий случай, верно, Луи Сезар?

Тот кивнул и вышел вслед за Томасом.

– Какие еще слезы?

– Ничего страшного, уверяю тебя, – ободряюще улыбнулся Мирча. – «Слезы Аполлона» – это один древний напиток. Его используют для вхождения в транс. Абсолютно безвреден.

– Зачем он мне? Раньше я им не пользовалась.

– И быстро теряла энергию. Он поможет тебе, Кассандра. Помни, мне жизненно необходимо, чтобы все прошло хорошо. Я не лгу, поверь.

Этим словам я верила больше, чем целому потоку заверений в искренней любви и заботе о моем благоденствии; я коротко кивнула. Я выпью эти чертовы «слезы», я сделаю все, что от меня потребуют.

Мирча взглянул на Рафаэля.

– Будь любезен, посмотри – одежду принесли? Кэсси, наверное, надоел тяжелый халат. – Он загадочно улыбнулся. – Пользуйся моментом, дорогая.

Раф немного замялся; было видно, что он не хочет оставлять меня наедине с Мирчей, однако он послушался и пошел выполнять приказание. Заперев за ним дверь, Мирча обернулся ко мне; взгляд его был серьезен.

– А теперь приступим к настоящим переговорам, моя Кассандра.