У меня вырвали пистолет и, развернув, вжали носом в стену. Одновременно мне так вывернули руку, что едва ее не сломали. Что происходило у меня за спиной, я не видела, поскольку была занята разглядыванием бетонного покрытия, но, судя по звукам, полетели на пол все металлические стеллажи. Затем раздался яростный рев, и по кладовке пролетел порыв горячего ветра; коснувшись моей кожи, он рассыпался градом искр. Это был колоссальный сгусток энергии; если бы я могла дышать, то, наверное, завизжала бы от боли и злости на этого негодяя, который не дал мне ни малейшего шанса на спасение. Тони не просто напустил на меня всю банду, он прислал за мной хозяина, потому что лишь хозяин мог сконцентрировать в себе столь мощную энергию; на такой удар не способны даже пять вампиров, вместе взятых. К тому же этот хозяин был явно не из старичков.

Большинство вампиров ведут жизнь рабов, служа тому, кто их обратил, не имея возможности ослушаться приказа или сбежать. Но есть среди них такие, кто, изначально обладая сильной волей, постепенно начинает накапливать энергию. Когда они достигают уровня хозяина, то могут уже сами превращать других вампиров в рабов, за что получают от обратившего их господина некоторую свободу. Седьмой уровень – это низший ранг хозяина, и большинство из них так на нем и остаются, но те, кому удается подняться выше, с каждой новой ступенькой получают все больше возможностей и свободы. Я всю жизнь находилась при хозяевах вроде Тони, вампира третьего уровня, и знаю, что происходит, если их разозлить по-настоящему. И все же еще ни разу я не получала такого мощного удара, который, казалось, прожег во мне дырки. Ну не мог Тони уговорить вампира второго или даже первого уровня поработать киллером – стал бы он стараться ради меня! – но другого объяснения у меня не было.

Я заорала Томасу, чтобы он бежал, прекрасно сознавая, что вырваться ему не удастся; тогда державший меня вампир решил, что мне, по-видимому, не слишком больно, если я в состоянии так кричать, поэтому схватил меня за шею и сжал пальцы. Помню, в тот момент я подумала, что, если мне повезет, он не рассчитает силы и задушит меня. Не слишком радужная перспектива, и все же это лучше, чем быть приговоренной к вечному созерцанию уродливой физиономии Тони.

Однако в следующую секунду, когда у меня перед глазами уже заплясали красные огоньки, а в ушах зашумело, державший меня вампир пронзительно вскрикнул и разжал пальцы. Задыхаясь, я упала на колени, жадно глотая ртом воздух, тогда как вампир бился на полу рядом со мной, визжа так, словно его разрывали на части. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что с ним происходит, поскольку такое я наблюдала впервые. Я чувствовала жжение между лопатками, словно туда плеснули горячим маслом; там у меня находилась вживленная в кожу кривая пентаграмма, от которой сейчас исходил сильный жар. Бросив взгляд на вампира, я увидела, как по его руке и груди ползут сверкающие золотистые полосы, прожигая кожу до самых костей. Вот одна из полос подобралась к тому месту, где в тело вампира вошла моя пуля. Я смотрела, не в силах шевельнуться от ужаса. Судя по всему, ожила и пришла в действие моя защита.

По иронии судьбы, вживил мне ее сам Тони. Я-то всегда считала, что это какое-нибудь мошенничество: по мере того как я росла, росла и моя пентаграмма; в конечном счете я получила уродливую татуировку, занимавшую половину спины и часть левого плеча. И хотя вид у нее был не слишком приятный, работала она, как выяснилось, на все сто. Правда, атаковавший меня вампир не был хозяином – энергетический удар исходил откуда-то сзади, – но как удалось моей защите справиться с таким громилой, надо было еще выяснить. Такого я не видела ни разу; был один случай, когда защита сработала, но тогда все выглядело вовсе не так эффектно – грабитель просто отдернул обожженную руку, и у меня появилась возможность удрать. Правда, в тот раз на меня напал человек. Так, может быть, действенность моей защиты зависит от силы нападающего? При этой мысли у меня появилось нехорошее предчувствие, что вскоре мне представится случай это проверить.

Я кое-что знаю о знаках защиты, поскольку Тони всегда держал при себе парочку магов для охраны своего дома и бизнеса. От них я узнала, что существуют три основные категории: заградительные знаки, энергетические и знаки личной защиты. Тони пользуется заградительными знаками, когда занимается чем-то нелегальным – иначе говоря, постоянно. Энергетические знаки более сложные: в качестве антидепрессантов они оказываются эффективнее, чем флуоксетин; их используют, когда нужно снять напряжение или помочь человеку справиться с эмоциями. Однако Тони использует их во время деловых переговоров, воздействуя с их помощью на мозг партнера. И тот вдруг становится мягким и податливым, и теряет волю, и уже согласен с тем, что Тони все знает гораздо лучше, и нужно сделать так, как он говорит. Знаки личной защиты делятся на две группы: защитные и охранные оболочки. О первой группе мне рассказывала Эжени, когда я была маленькой. Пока у меня не было защиты, я ощущала присутствие даже призрака – едва заметные энергетические следы, протянувшиеся во времени, словно светящиеся линии, в том месте, где когда-то, сотни лет назад, побывал призрак. Чем старше я становилась, тем больше обращала внимания на подобные вещи; возможно, это происходило потому, что старый дом, где жил Тони, был зажат между двумя кладбищами – индейским и первых колонистов. Наконец, когда Эжени надоело терпеть, что на уроках я постоянно отвлекалась и думала о чем-то своем, она просто показала мне, как нужно защищаться. Она научила меня управлять моим энергетическим полем – некоторые его называют аурой – чтобы пользоваться им в качестве защиты. Вскоре я уже делала это автоматически, ограждая себя от всего, кроме духов, которые были мне нужны здесь и сейчас.

Однако действенность личной защиты зависит прежде всего от силы человека, который ее использует, поскольку питается она его энергетикой; большинству людей трудно противостоять духовному или физическому воздействию, и тогда на помощь приходят «охранники». Созданные группой магов, они предназначены для охраны человека или объекта и способны отвести опасность, направляя негативное воздействие обратно, на того, кто его излучает. В результате получается так, как произошло со мной, – энергетический удар рикошетом вернулся к тому, кто его послал, заставив биться в агонии.

В нашем сообществе защита имеет огромное значение. Однажды Тони за небольшую плату нанял мага, чтобы тот создал защиту для каравана судов, перевозивших что-то нелегальное. Груз должен был выглядеть как кучи мусора, в котором, как известно, береговая охрана не слишком любит копаться. Однако маг был молод и беспечен, и защита перестала действовать в тот момент, когда суда находились на пути в порт – можно сказать, прямо на глазах представителей закона. В результате Тони потерял груз, а маг – жизнь. В то время я была слишком юной, чтобы самой контролировать надежность защиты, однако тот, кто мне ее создал, знал свое дело. Должно быть, Тони хорошо ему заплатил – редчайший случай, между прочим.

От смрада, исходившего от обуглившегося тела вампира, у меня начали слезиться глаза. Ничего не скажешь, попала в переплет; пытаясь справиться с приступами рвоты, я внезапно поняла, что вновь могу двигаться. Бросив отчаянный взгляд по сторонам в поисках оружия, я тут же рванула за ближайший металлический стеллаж. Моего пистолета нигде не было видно, но черта с два я уйду без него. Кроме того, несколько жалких коробок, за которыми я попыталась укрыться, вряд ли можно было назвать надежной защитой. Итак, ни оружия, ни укрытия; все, на что я могла рассчитывать, – это мой кривой знак магической защиты. Решив выбрать тактику разумного героизма, то есть бежать и прятаться, я начала медленно отступать в глубь помещения.

Если бы мне удалось хотя бы на минуту уйти от вампира-хозяина, я смогла бы добраться до маленькой дверцы, ведущей в недостроенную часть подвала. Оттуда не было выхода в залы клуба, но подвал примыкал к той стене, за которой находился бар. Если вампир хотя бы на время потеряет меня из вида, он перестанет меня чуять и может решить, что я пробралась в бар. Тогда у меня будет несколько секунд на то, чтобы выбраться наружу через заднюю дверь, если, конечно, у вампиров не хватило ума поставить возле нее одного из своих. Но даже если и так, с обычным вампиром моя защита справится легко. А может быть, и нет.

Наконец я добралась до дверцы, расположенной за последним стеллажом, но едва я попыталась ее открыть, как сзади послышались грохот и душераздирающий визг. Я оглянулась через плечо, ожидая увидеть одного или нескольких преследователей. Моему бедному истерзанному разуму потребовалось несколько секунд, чтобы понять, что существо, плавающее в проходе между стеллажами, это Порция, и что в других проходах слышится шум отчаянной драки.

– Я же говорила, что помогу тебе, Кэсси!

Ее лицо сияло от восторга, и обрамлявшие его кудряшки подпрыгнули, когда она резко повернулась, показывая на что-то у себя за спиной. Там стояла целая бригада конфедератов, неизвестно каким образом уместившихся в крошечном помещении кладовки. Я такое уже видела – когда метафизика просит старую добрую физику идти ко всем чертям, – но, надо сказать, никак не могу к этому привыкнуть.

– Капитан Богард Льюис к вашим услугам, мэм, – отвесил мне поклон лихой офицер с пышными усами.

Он чем-то напомнил мне генерала Кастера – не слишком удачное сравнение, если бы я решилась высказать его вслух. Но я не успела – внезапно, пройдя сквозь тело капитана, между стеллажами просунулась рука вампира и схватила меня за горло.

Одним движением выхватив из ножен саблю – я еще успела удивиться, зачем она ему, – Богард описал ею в воздухе сверкающую дугу и отхватил руку вампира по самый локоть. Вампир завопил, и вместе с ним завопила я, потому что, во-первых, на меня хлынул поток теплой крови и, во-вторых, потому что отрезанная рука продолжала крепко держать меня за горло, пытаясь нащупать сонную артерию. Надо сказать, что вампиры умирают только после того, как умирают их голова и сердце; таким образом, рука пыталась довершить дело, начатое ее хозяином. Богард попытался оторвать ее от моей шеи, но его бесплотные руки лишь проходили сквозь меня.

– Простите, мэм, – сказал он, в то время как у меня в глазах – уже второй раз за день – начал меркнуть свет. – Я потратил всю энергию на удар саблей. – Капитан грустно покачал головой. – Время делает свое дело – наша энергия слабеет.

Он взглянул на меня, желая услышать слова утешения, но, знаете ли, трудно выражать сочувствие, когда из тебя выходит последний воздух, а перед глазами пляшут разноцветные огни.

Тем временем вампир очухался и вновь попытался схватить меня, но тут на него набросилась Порция и принялась колотить зонтиком.

– Взять его! – скомандовала она, и тогда солдаты, которые до сих пор молча созерцали эту сцену, двинулись вперед, словно могучая серая река.

Наступил один из тех моментов, когда глаза вступают в спор с разумом, который пытается их уверить, что того, что они видят, быть не может. Несколько тысяч солдат, слившись воедино в одной точке, начали исчезать в ней, как вода, уходящая в водосток. Только водостоку эта процедура страшно не понравилась. Вампир начал биться о стеллажи, отчаянно размахивая уцелевшей рукой, словно пытаясь отразить нападение, при этом его кожа приобрела пурпурный оттенок.

К тому времени, как мне наконец удалось оторвать от себя его руку и отшвырнуть ее прочь, он неподвижно лежал в дальнем конце прохода, застывший, словно статуя. Косясь в его сторону, я внимательно следила за рукой, которая опять поползла ко мне, чтобы схватить за горло. Не слишком понимая, что, собственно говоря, происходит, я пришла к выводу, что в каждом призраке скрывается частичка вампира, превращая его в огромную, безобразную куклу. Но в тот момент, когда я подумала о том, что же произойдет, когда из вампира полезут все прятавшиеся в нем духи, произошел взрыв. Схватив бутылку вина, я колотила ею по руке вампира, из-за чего прозевала начало события. Помню только, что я взлетела в воздух и приземлилась на пол, а на меня, словно градины, посыпались куски замерзшей плоти вампира.

Порция парила в воздухе над вздрагивающим полом. Сложив кружевной зонтик, она обратила ко мне свое сияющее личико.

– Нам пора уходить, Кэсси, – сказала она. – Мальчики славно потрудились и нуждаются в отдыхе. Но ты должна знать: мы прекрасно провели время!

Порция присела в реверансе, капитан Богард вновь поклонился; затем она взяла его под руку, и оба исчезли, после чего за ними потянулась колонна бойцов, вышедших из останков вампира.

Я сидела посреди липкой лужи, не имея сил встать, и потирала шею. Лицо горело в тех местах, где на него попали куски вампирьей плоти, но хуже всего пришлось горлу. Кажется, я не могла глотать, что меня очень беспокоило. Наверное, я бы еще долго сидела на полу, наблюдая, как рассыпается и исчезает тело вампира, но тут в конце прохода появился Томас.

– Вставай! – крикнул он и, схватив меня за руку, потащил из кладовки.

Я заорала от боли – он схватил меня за ту руку, которую чуть не вывернул вампир, – и удивления, что парень еще жив. Я-то уже списала нас обоих; и тут мне в голову пришла мысль: кто же тогда дрался с вампирами, если Порция и ее армия находились возле меня? Рука Томаса была в крови, и я подумала, что это его кровь; правда, раны не было видно. Должно быть, мой крик испугал его, поскольку он сразу отпустил меня, и я осела на пол, кашляя и задыхаясь от крика, который, словно нож, прошелся по моему раненому горлу. И только тогда, сидя на полу, прижимая к груди ноющую руку и стараясь справиться с приступами рвоты, я заметила тела.

Кроме первого вампира, который набросился на меня и сейчас агонизировал, сжигаемый лучами моей защиты, я увидела еще одного – тот был жив, но лежал, придавленный тяжелым металлическим стеллажом, который кто-то явно намеренно оторвал от стены и сбросил на него. Вампир извивался под кучей металлических щитов, оставшихся с того дня, когда Майк начал перестраивать дом под клуб. Не сказать, чтобы у них был стильный вид, зато они были тяжелыми и острыми как бритва, и Майку приходилось держать ухо востро, когда он их перетаскивал. Надо ли говорить, что, падая, эти щиты превратились в смертельное оружие, которое разрезало вампира пополам, как нож разрезает буханку хлеба. Вероятно, бандит истекал кровью, поскольку по полу разлилась огромная лужа, похожая на багровое одеяло.

И все же, несмотря на страшные раны, сердце и голова вампира не были задеты, и он продолжал жить. Глядя мне в лицо, он пытался навести на меня пистолет, который все еще сжимал в руке. Заметив это, Томас подошел к вампиру и, не колеблясь, резким движением вытащив из его живота острый кусок металлического щита, несколько раз с силой вонзил его в распростертое тело. Разинув рот, я смотрела на эту сцену, не веря своим глазам. Через несколько секунд тварь на полу больше напоминала сырой гамбургер, чем тело.

Но даже пока его разделывали на куски, вампир не сводил с меня пылавшего ненавистью взгляда, а я не имела сил закричать, я вообще ничего не могла сделать. Я и раньше попадала в трудные ситуации, однако со временем нервы забывают, что это такое – изо дня в день, каждую минуту быть натянутым, как струна, когда тебе начинает казаться, что больше ты не выдержишь. Я смотрела, как Томас одним ударом отделил голову вампира от туловища, и только после этого перевела дух; странно, оказывается, все это время я не дышала. Мы были живы. Я не могла в это поверить, я ни черта не понимала.

Прожив у Тони много лет, я привыкла к насилию и относилась к нему довольно терпимо, поэтому не сразу обратила внимание на рваные зияющие раны в телах четвертого и пятого вампиров в том месте, где у них находилось сердце. Сильный удар заостренным колом в сердце – и поныне традиционный и наиболее популярный способ покончить с вампиром, но, оказывается, если сердце вырвать руками, результат тот же, хотя я никогда не видела, как это делается. Раздумывая о том, как прекрасно прожила бы я, если бы никогда этого и не увидела, я взглянула на Томаса… и комната внезапно поплыла у меня перед глазами.

Обычно, когда у меня начинаются видения, я это чувствую. Секунд за тридцать до начала у меня появляется нечто вроде дезориентации, что дает мне время быстро куда-нибудь уйти, чтобы остаться в полном одиночестве. На этот раз все началось внезапно. Пол ушел у меня из-под ног, и я полетела в длинный темный туннель. Когда я приземлилась, то увидела прямо перед собой Томаса. Он стоял на поросшей травой равнине, которая уходила далеко за горизонт под бледно-голубым небом. Нежно-кремовая кожа Томаса отливала бронзовым загаром, вместо шикарного наряда готов на нем был грязный шерстяной балахон без рукавов, однако это был, несомненно, он. Его глаза сверкали диким огнем, словно два черных драгоценных камня, на лице светилось торжество. Рядом с Томасом стояли еще несколько человек, одетых точно так же, и все они выглядели так, словно только что выиграли суперкубок.

Рядом о скалистый берег с шумом разбивались темно-зеленые, почти черные волны; в лицо хлестали порывы ледяного ветра. Этот пустынный пейзаж можно было бы назвать прекрасным, если бы не пара десятков валявшихся рядом трупов. Большинство мертвецов были европейцами; тот, что лежал ближе ко мне, был одет на манер героя какого-нибудь малобюджетного фильма из жизни пиратов: белая рубашка с пышными рукавами, коричневые холщовые штаны до колен и грязно-белые чулки. Свои башмаки он, видимо, потерял, волосы его были всклокочены.

Я созерцала эту сцену, онемев от ужаса и восхищения; внезапно Томас наклонился и, вонзив бронзовый нож в грудь еще дышавшего вампира, распорол ее от шеи до живота. Тепло, струившееся из раны, смешалось с холодным воздухом, отчего над трупом поднялся легкий пар, но это не помешало мне увидеть, как Томас разворотил его грудную клетку, ломая ребра, словно сухие ветки. По его рукам струилась алая кровь, когда он вытащил из груди мертвеца трепещущее сердце и поднял его высоко над головой; затем медленно, словно смакуя это мгновение, начал подносить сердце ко рту. Зубы Томаса вонзились в горячую плоть, которая еще пыталась биться, перервали пульсирующую вену, и в лицо ему хлынула горячая кровь, стекая по подбородку. Затем поток крови хлынул в горло, по груди побежали красные ручейки, заливая одежду, и Томас стал похож на индейца в боевой раскраске. Вот его горло дернулось, и он начал глотать кровь под восторженные вопли наблюдавших за ним воинов.

Должно быть, я вскрикнула, потому что Томас взглянул в мою сторону и в страшной улыбке оскалил окрашенные кровью зубы, между которыми застряли куски мяса. Затем он сделал шаг в мою сторону, а я поняла, что не могу сдвинуться с места; ко мне протянулась рука с зажатым в ней куском горячей плоти. Внезапно я пришла в себя и пронзительно вскрикнула.

Горло отчаянно болело, но я не могла сдержаться. Видение лишило меня последних сил; оглядевшись по сторонам, я увидела, что по-прежнему нахожусь в душной кладовке и с диким ужасом смотрю на Томаса. Я увидела, как он высунул язык и быстро слизнул с губ крошечную каплю крови; перед тем как вновь завопить во всю силу легких, я успела подумать о том, что старые привычки умирают не скоро.

Томас шагнул ко мне, протянув руки, словно показывая, что все в порядке и мне не нужно его бояться, и я увидела, что они вновь стали чистыми. Когда он подошел ближе, последнее кровавое пятно на его ладони растворилось, словно капля воды, ушедшая в песок. Только тут я поняла, что, отчаянно перебирая ногами и руками, словно краб, ползу назад, заливаясь слезами и ругаясь, но мне было наплевать. Поскользнувшись в луже крови, я упала и завизжала с новой силой, когда увидела, что мои чулки и сапоги сплошь покрытыми красными пятнами, словно на них расцвели пышные розы. Томас медленно надвигался на меня, продолжая спокойно говорить, словно перед ним была норовистая лошадь, которую нужно успокоить.

– Кэсси, пожалуйста, выслушай меня. Мы выиграли немного времени, но нужно уходить. Скоро здесь появятся другие.

Ноги у меня вновь заскользили, и я грохнулась на задницу, больно ударившись обо что-то твердое. Какая-то часть моего мозга, которая еще продолжала соображать, узнала, на чем я сижу, и я мгновенно схватила с пола пистолет.

– Не смей ко мне подходить, или я стреляю!

С этими словами я направила оружие на Томаса, и хотя пистолет, который я пыталась удержать дрожавшей рукой, все время подпрыгивал, он понял, что я не шучу. Его глаза, обычно такие ласковые и наивные, теперь превратились в черные непроницаемые зеркала, в которых ничего нельзя было прочесть, – да я к этому и не стремилась. Господи, ни за что на свете!

– Кэсси, ты должна меня выслушать.

Я взглянула в это красивое лицо, и часть моего сознания вдруг начала отделяться от меня, чтобы увидеть крушение другого видения. Я думала о том, что все же сделала в своей жизни что-то хорошее, кому-то помогла, кого-то даже спасла; не вечно же мне смотреть на свою или чужую боль – ведь именно этим все обычно заканчивается. Я должна была догадаться, что все это слишком хорошо, чтобы оказаться правдой, что он был слишком уж хорош.

«Ты влезла не в свое дело, Кэсси, девочка моя, – думала я, прижимаясь спиной к двери. – В следующий раз займись чем-нибудь попроще – скажем, подбери на улице котенка».

И вместе с тем я знала – другого раза не будет.

Из-за двери доносилась гулкая музыка, заунывное пение смешивалось с резкими электронными звуками, но мне эти звуки казались волшебными. Мне хотелось одного – затеряться в толпе, выбраться из клуба и во весь дух бежать по улице куда-нибудь подальше. Я вообще была чемпионом по игре в прятки, а в этом районе, где всегда полно туристов, затеряться среди них – плевое дело. У меня есть счет в банке, оформленный на чужое имя, запас одежды, оставленный в камере хранения на автобусной станции, я знаю все закоулки в радиусе ближайших пятнадцати кварталов. Я сумею спрятаться – если избавлюсь от Томаса.

Опираясь спиной о дверь, я медленно встала, проклиная в душе свои каблуки-шпильки. Юбка у меня задралась, но я не стала ее поправлять; нескромные взгляды Томаса меня в тот момент не волновали. Выпачканной в липкой крови рукой я нащупала дверную ручку, нажала, пошатываясь, выскочила в коридор и захлопнула за собой дверь. Я дышала с трудом, по телу пробегала крупная дрожь, меня тошнило, но я держалась. Сейчас я не могла позволить себе проявить слабость.

В зале началось световое шоу; слепящие вспышки прожекторов выхватывали из темноты фигуры танцующих. От ритмичной музыки и шума толпы я едва не оглохла, но мне не требовалось слышать Томаса, чтобы чувствовать его присутствие у себя за спиной. Из-за ярких вспышек красные пятна на моей одежде превращались то в черные, то в серебристые. Благодаря полумраку мне удалось незаметно смешаться с толпой, никто не обращал на меня внимания, хотя мой вид вряд ли можно было назвать нормальным. Лавируя между танцующими, я пробиралась к двери, как мне казалось, довольно быстро, и все же мозг упорно твердил: «Быстрее! Быстрее!» И я торопилась, торопилась изо всех сил, поскольку не могла ждать, когда он меня догонит; я бежала и все же знала, что уже не успею.

Я почти добралась до выхода, когда Томас догнал меня. Он схватил меня за плечи, резко развернул и прижал к себе, положив мне руку на талию. Со стороны мы были похожи на танцующую пару, с той лишь разницей, что я не могла вырваться. Сильно сжав мою руку, в которой находился пистолет, он прижал ее к моему бедру, подальше от себя. Зачем? Я бы все равно не стала стрелять. Ладонь у меня так вспотела, что я не смогла бы удержать тяжелый пистолет, к тому же в зале было полно народу. Да и вообще, если моя догадка верна, то пулей Томаса не убьешь, а только разозлишь.

Его пальцы, скользнув мне под футболку, принялись осторожно ощупывать края магического знака защиты.

– Я слышал о таких вещах, но никогда в них не верил.

В его голосе прозвучало что-то похожее на благоговение. Не знаю, каким образом, но я хорошо слышала его даже сквозь грохот музыки, правда, меня мало интересовало, что он станет мне говорить. Я извивалась в его руках, пытаясь ослабить их железную хватку, и проклинала свою бесполезную защиту. Наверное, знак выдохся после яростной схватки, а может быть, не был рассчитан на существо такого уровня, поскольку никак не реагировал на его прикосновение.

– Кэсси, посмотри на меня.

Я отчаянно сопротивлялась, поскольку с детства знала, что посмотреть вампиру в глаза – значит дать ему возможность установить над тобой контроль. После всего, что произошло в кладовке, я уже не сомневалась, кем являлся Томас, и очень не хотела, чтобы он завладел моим разумом. Учитывая, что ему удалось пробраться сквозь мой противовампирный радар и что месяцами он жил рядом со мной в обличье человека, а я ни о чем не догадывалась, это был вампир третьего уровня, а может быть, и более высокого. Иногда я видела, как он разгуливает по улицам среди бела дня, на что не решался даже Тони, поскольку знал, что от солнца можно получить кое-что похуже загара. Выходит, уровень для него не имеет значения, то есть он хозяин и может заставить меня плясать под свою дудку одним взглядом.

Когда-то у меня была защита и против таких вещей, но теперь, когда на меня начал охоту мой бывший покровитель, я становилась легкой добычей; случись что со мной, никто не станет за меня заступаться. Более того, Томас получил бы награду, если бы доставил меня Тони, и тот заплатил бы ему сполна, да еще с улыбкой на устах, даром что скупердяй. Не потому ли Томас прикончил остальных вампиров, чтобы получить деньги самому? Интересно, сколько Тони ему обещал? И почему Томас так долго ждал?

Я пыталась вырваться из его рук, и никто не обращал на нас внимания; наверное, все решили, что я просто не умею танцевать. Томас сильнее сжал руки. Учитывая, как редко я к нему прикасалась, сейчас я испытывала какое-то странное чувство. Я почему-то забыла, что это Томас. Мой мозг, давно зачисливший его в разряд друзей, отказывался видеть в нем опаснейшего из вампиров. Его руки крепко сжимали мое тело, скользя вверх и вниз по моей почти голой спине, заставляя меня двигаться более медленно и чувственно, чем того требовал танец.

Вопреки расхожим легендам, кожа Томаса была теплой и гладкой, как атлас, однако с тем же успехом его можно было назвать и отлитым из стали – до того крепкой была его хватка. У меня бешено заколотилось сердце, я даже подумала, что сейчас упаду в обморок, когда он наклонился, и я почувствовала, как его губы коснулись моей шеи. Я думала, мое сердце остановится, когда он нежно прижался к ней губами, словно хотел ощутить биение артерии. Мне показалось, что от этого прикосновения остановилась и моя кровь, ожидая, когда он освободит ее и позволит течь дальше. Я замерла, обливаясь потом, и вовсе не потому, что вокруг было полно пышущих жаром тел. Неужели он убьет меня прямо сейчас, на глазах сотен свидетелей? По спине пополз холодок, когда я подумала, что ему это ничего не будет стоить. Он просто вытащит меня из зала, и никто не обратит на это внимания; все подумают, что Томас решил вынести на воздух свою потерявшую сознание партнершу. Настоящий джентльмен.

Я должна была это предвидеть. Поверишь кому-нибудь – и он предаст тебя, полюбишь кого-нибудь – и он умрет. Поскольку Томас был уже мертв, думаю, это точно про меня написано.

– Прошу тебя, не дергайся.

От его дыхания по моему телу прошла дрожь. Кровь забурлила, словно в нее попал наркотик, погрузив меня в состояние блаженной расслабленности, в котором нет ни боли, ни страха; правда, от этого начинают путаться мысли. Хорошо, что я не смотрела ему в глаза, и все же мне показалось, что я провалилась во что-то вязкое, отчего каждое движение давалось с невероятным трудом. Впрочем, это не имело значения: сколько бы я ни вырывалась, я получила бы лишь тупую боль в запястьях, что возбудило бы вампира еще больше. Хотя лицо Томаса оставалось бесстрастным, его тело отказывалось ему повиноваться; я чувствовала, как оно напряглось.

– Я не сделаю тебе ничего плохого, – прошептал он и прикоснулся губами к моим губам.

Если бы это имело хоть какое-то значение, я бы напомнила ему, что убить меня самому или отдать в руки Тони – это, в сущности, одно и то же. Но я ничего не успела сказать, потому что его губы вновь прижались к моим, после чего он, видимо, окончательно потеряв над собой контроль, наградил меня поцелуем, не имеющим ничего общего с прежними ласкающими прикосновениями.

Крепко прижав к себе, Томас страстно целовал меня, словно голодный на пиру. Сильная рука, ласкавшая мою спину под футболкой, поползла вниз, к моей коротенькой кожаной юбке, и начала потихоньку тянуть ее вверх. Затем он рывком поднял меня в воздух, и, чтобы не упасть, мне пришлось обвить его талию ногами; только тут я поняла, что он медленно продвигается в сторону кладовки. Все ясно, решил прикончить без свидетелей.

Он все еще целовал меня, когда я ощутила первый удар энергии, от которого мое тело содрогнулось до самых кончиков пальцев. Это значило, что либо Томаса что-то отвлекло, либо он отказался от энергетического щита. Все верно, зачем ему щит? Вокруг обычные люди, а я все равно уже знаю, кто он на самом деле. Для обычных людей он ничуть не изменился, но для меня его кожа погрузилась в расплавленное золото, отчего Томас начал светиться, словно маленькое солнце. От потока энергии вставали дыбом волоски на моих руках и шее. Казалось, сам воздух сгустился, как перед грозой, – внезапно все вокруг стало ярче, резче и острее. Я превратилась в ту точку, куда был направлен поток его энергии. Обрушившись на меня, как океанская волна, она затопила меня, заставив забыть, почему я пыталась вырваться из рук Томаса, забыть обо всем.

Он оторвался от моих губ, и у меня непроизвольно вырвался тихий протестующий звук, и тогда он прижался губами к моей шее. На этот раз я не сопротивлялась, прикосновение его было удивительно нежным; едва не теряя рассудок, я еще успела заметить, что густые волосы Томаса, упав на мою порванную футболку, закрыли ее от яркого света возле стойки бара. Люсиль, которая принимала заказ у какой-то парочки в двух шагах от нас, бросила на меня удивленный взгляд, когда мы с Томасом скрылись за стойкой. Я не пыталась звать на помощь, справедливо рассудив, что Люсиль не справится даже с вампиром-младенцем, не говоря уже о хозяине. А вообще-то мне было на все наплевать. Однако Томас, должно быть, догадался, что я уже ничего не соображаю, а может, просто не захотел воспользоваться шансом. Он вновь поцеловал меня, и я уже не сомневалась: он знает, что делает. От прикосновения его нежных губ у меня начали путаться мысли, и когда мы наконец оторвались друг от друга, я позабыла о том, что не должна смотреть ему в глаза. Мгновенно отключился разум, и я уже не видела ничего вокруг, кроме Томаса. Свет огней погас, музыка стихла; я видела лишь его лицо и слышала, как в ушах отдается бешеный стук моего сердца.

Почему я никогда не замечала, что глаза у него немного раскосые? Из-под густых ресниц вспыхивали крошечные отражения огней бара, плясавшие в его зрачках. Наверное, его взгляд заворожил меня, потому что я почти против своей воли протянула к нему руки и стала ласкать его плоский живот прямо сквозь рубашку. Я чувствовала, как под его шелковистой кожей играют упругие мышцы; мне хотелось только одного – прижаться к нему и запустить руки в этот темный как ночь каскад волос, чтобы проверить, действительно ли они такие мягкие, густые и тяжелые, как кажется. Но в этот момент меня отвлек темный сосок, выглядывающий из прорези в ажурной рубашке Томаса, на который я поглядывала несчетное число раз. Вскоре я обнаружила, что и на вкус он хорош, как я и предполагала; сосок сжался и затвердел, когда я стала трогать его губами и зубами, словно давно ждал моего прикосновения. После этого я уже смутно сознавала, что Томас поднял меня на руки и отнес в кладовку, ногой захлопнув за собой дверь.

Издав долгий, прерывистый вздох, он отодвинулся от меня, затем хриплым, незнакомым голосом проговорил:

– Отдай мне пистолет, Кэсси. Он может случайно выстрелить и кого-нибудь ранить.

При звуках его удивительно спокойного голоса голова у меня немного прояснилась. Этому помог и вид разделенного на три части врага – вампира из банды Тони. Его останки лежали на полу, практически съеденные моим защитным знаком, линии которого, пройдя сквозь тело вампира, выжгли кривую пентаграмму на досках пола. Я уставилась на тело, чувствуя легкое головокружение. Внезапно до меня дошел смысл слов Томаса: «кого-нибудь ранить». Смешно, честное слово.

Чтобы не упасть, я ухватилась за Томаса; пистолет, зажатый в моей ладони, болтался у него за спиной. Он вынул оружие из моей безвольной руки и куда-то забросил. Я не заметила, куда именно; пистолет просто исчез. Томас серьезно смотрел мне в лицо, и мне вдруг снова стало смешно. Я рассмеялась. Надеюсь, Тони хорошо ему заплатил, – честно говоря, он всегда был транжирой.

– Кэсси, если тебе трудно идти, я могу взять тебя на руки, но нам нужно торопиться.

Он взглянул на часы. Они показывали 8.37.

– Слушай, у нас еще полно времени, свидание только началось.

Я все еще смеялась, только голос стал каким-то не моим. Еще немного, и у меня началась бы истерика. Но Томас больше не мешкал. Я помню, как он подхватил меня на руки, выскочил из клуба и побежал по темным улицам так быстро, что свет уличных фонарей слился в одну сплошную серебристую линию. А потом возле нас встали две тени.

– Спи, – приказал мне Томас, и мир куда-то провалился.

Я почувствовала, что очень устала и хочу спать. Мне было тепло и хорошо, только почему-то сильно закружилась голова и ночное небо вдруг рванулось навстречу, а может быть, это мы взлетели к самым звездам. Помню, как успела подумать, что если так приходит смерть, то ее не стоит бояться.