Тони, конечно, подонок, но чутья в бизнесе у него не отнять. Возле заведения Данте, расположенного рядом с «Луксором», люди толпились уже с половины пятого утра. Ничего удивительного, между прочим, для Лас-Вегаса это в порядке вещей. Построенное в стиле а-ля «Божественная комедия» здание было разделено на девять секций, каждая из которых олицетворяла один из девяти кругов Ада, как в поэме Данте Алигьери. Сначала посетители проходили через огромные чугунные ворота, возле которых стояли базальтовые статуи, изображающие разные смертные муки; надпись над воротами гласила: «ОСТАВЬ НАДЕЖДУ ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ». Потом лодочники в серых балахонах – Хароны – перевозили их через мелкую речушку и высаживали в отделанном под пещеру вестибюле, где одну из стен занимал план заведения, написанный в красных и золотых тонах.

Когда я вошла в вестибюль, парень в костюме царя Миноса – с табличкой на груди, поясняющей, что именно он назначает наказание грешникам, – раздавал вновь прибывшим маленькие копии плана, но мне такой план был не нужен. Расположение секций было не лишено логики: например, на третьем этаже, то есть круге, находился буфет, а в третьем круге, как известно, мучились грешники, наказанные за чревоугодие. Мне не составило труда угадать, где следует искать Джимми; где же, как не в круге втором, можно найти этого похотливого козла?

Второй круг легко было найти, идя на звуки свирели Пана. Если же клиент каким-то образом путал круги или что-то забывал, то пропустить бар он никак не мог, тут все было предельно просто. Поднявшись на второй этаж, я лишь слегка поморщилась, поскольку видела подобные помещения и раньше. Для кого-нибудь более впечатлительного войти в комнату, украшенную человеческими костями, было бы шоком. Италия эпохи Ренессанса, в которой родился Тони, частенько переживала эпидемии чумы. Видя, как умирают родственники, как вымирают целые семьи и исчезают с лица земли деревни и даже небольшие города, люди поневоле становились психопатами. Строить из костей умерших склепы и часовни было в те времена обычным делом, и родной город Тони не стал исключением. С потолка свисали канделябры, искусно сделанные из чего-то, что сильно смахивало на человеческие кости, и гирлянды черепов. Другие черепа служили подсвечниками, напитки также подавали в кубках в виде черепов. Конечно, все это были муляжи с красными стеклянными глазами, и все же я не совсем была в этом уверена. На салфетках в черных и красных тонах была изображена «Пляска смерти»: ухмыляющийся скелет вел за собой толпу грешников навстречу их судьбе. После такого зрелища официанты, по-видимому, уже не вызывали удивления.

Я ожидала увидеть людей в тогах и меховых штанах, однако существо, встретившее меня при входе, было самым настоящим сатиром. Как хозяевам заведения удалось убедить клиентов, что официанты просто одеты в костюмы сатиров, я понять не в состоянии. Скажем, торчащие из глубины темно-рыжих кудрей маленькие рожки еще можно считать гримом, равно как и венок из акантовых листьев, но все остальное… ну не могли узкие кожаные штаны скрыть покрытые шерстью ляжки и сверкающие черные копытца. Сластолюбивый взгляд, который сатир бросил на глубокий вырез моей майки, окончательно развеял все сомнения. Сатиры не могут спокойно пройти мимо всего, что имеет женский пол и движется. Однако в ту минуту восторженный взгляд сатира я восприняла равнодушно.

– Я хочу видеть Джимми.

Большие карие глаза слегка затуманились. Сатир взял меня за руку и хотел привлечь к себе, но я отстранилась. Разумеется, он шагнул ко мне. Молодой симпатичный самец, если, конечно, при виде получеловека-полукозла вам не хочется вопить и бежать куда глаза глядят. Сатиры обладают многими талантами даже по человеческим меркам, а этот явно был одним из лучших. Поскольку сексуальность является в их сообществе определяющим качеством, он, вероятно, привык обращать на себя внимание. Хотя юноша меня не впечатлил, показаться грубой мне не хотелось. Дело в том, что сатиры, даже старые и лысые, почему-то уверены, что все женщины от них без ума; разуверять их в этом – значит нарваться на неприятности. Нет, они не набрасываются на тебя с кулаками – сатиры предпочитают убегать, а не драться, просто расстроенный сатир – невероятно жалкое зрелище. Они напиваются, поют грустные песни и громко жалуются на женское двуличие. Так продолжается до тех пор, пока они не падают без чувств; мне же в данный момент нужна была информация.

В течение нескольких минут я выслушивала дифирамбы своей красоте. Затем, когда сатир немного успокоился, он неохотно согласился поискать Джимми – только после того, как я поклялась, что мы с ним всего лишь друзья. Оставалось надеяться, что Билли ошибся относительно судьбы Джимми. Ползать по страшным подвалам Тони мне ни к чему.

Насчет Джимми у меня был разработан план. Я не раз видела, как он выходил на улицу днем, значит, он не вампир. Большинство существ из потустороннего мира нельзя обратить, не говоря уже о том, что, по словам одного вампира, они отвратительны на вкус, однако Джимми вызывал у меня некоторые сомнения. Я знала, что он не сатир, поскольку его рожки были видны только при очень короткой стрижке. Были и еще кое-какие признаки, но я никогда не видела, чтобы он демонстрировал свои магические способности, или становился багровым, или еще что-нибудь в этом роде, поэтому я была уверена, что он наполовину человек. Это вполне соответствовало манере Тони в интересах бизнеса включать в свое окружение и невампиров. Не знаю, можно ли превратить в вампира помесь человека с сатиром; кроме того, я не раз видела, как некоторые вампиры ненадолго выходили на яркое солнце, если хотели продемонстрировать свою силу. Однако вряд ли вампир-хозяин первого или даже второго уровня стал бы служить на побегушках у Тони. Кроме того, вокруг Джимми не витала аура вампира. И если до воскресенья он не будет закрыт девятью кругами защиты, Билли-Джо придется на короткое время стать одержимым.

Когда я объяснила, что ему следует искать в машине, Билли-Джо сник. За последнее время он впервые почувствовал себя по-настоящему сильным и, по его словам, не собирался растрачивать свою драгоценную энергию на одержимость, особенно если это касалось такого гада, как Джимми. Помочь мне он согласился только после того, как я заверила, что Джимми нужен мне лишь на короткое время – выжать из него все, что ему известно о моих родителях, и получить письменные показания для полицейского управления Вегаса. И если после этого он вздумает отказаться от своих показаний, то уйти от суда ему уже не удастся. Ну а если план А не сработает, тогда я его просто застрелю. Раз уж я сумела удрать от Тони и его банды, от членов Серебряного круга и Сената вампиров, то преследование полиции меня и вовсе не пугает.

Мы с Билли сидели в дальнем углу бара. Я еще никогда не видела его так четко – видимо, чары защиты, которые он в себя втянул, пошли ему на пользу. Он выглядел настолько живым, что я впервые заметила щетину у него на подбородке – видимо, перед смертью он не брился день или два. Кроме меня, его никто не замечал; правда, никто не пытался и занять его место. А если бы попробовал – в основном кто-нибудь из смертных, – то почувствовал бы примерно то же самое, когда тебе на голову высыпают ведро со льдом. Потому мы и сели подальше от всех.

– Ты не хочешь объяснить, зачем мы сюда пришли?

Сказав это, я украдкой бросила взгляд по сторонам – не подумал бы кто-нибудь, что я разговариваю сама с собой. Однако большинство завсегдатаев бара – преимущественно особы женского пола – были заняты тем, что строили глазки официантам, которые охотно отвечали им столь же влюбленными взглядами. Недалеко от нас симпатичный черноволосый сатир заигрывал с клиенткой, предлагая ей игру – сможет ли она угадать, где начинается его «костюм». Взгляд женщины был остекленевший, как у алкоголика, однако ее руки, которыми она ощупывала ляжки сатира, двигались более чем уверенно. Я нахмурилась; живи я по-прежнему у Тони, непременно рассказала бы ему об этих безобразиях. Он такие вещи не приветствует.

– Сам знаешь. Джимми убил моих родителей. Значит, он что-то о них знает.

– Ты ставишь под удар нас обоих. Теперь Сенат с тебя глаз не спустит; и все это ради того, чтобы задать пару вопросов о людях, которых ты даже не помнишь? Хочешь разделаться с этим парнем? Свести с ним счеты? Я не возражаю, но подумай, чем это может для тебя кончиться.

Я не ответила и взяла несколько орешков из маленькой кроваво-красной вазочки. Ухлопать Джимми мне было не так интересно, как засадить в тюрьму Тони, но на первый раз сгодится и это. Так сказать, мое заявление вселенной: мне осточертели люди, нагло вторгающиеся в мою жизнь; я и сама так умею. Самым трудным в моем сценарии было одно: совершить убийство. От этой мысли мне заранее становилось тошно.

– Сам увидишь, если все пройдет нормально.

– Вот именно – если. Демоны – настоящие эксперты по части одержимости, а я всего лишь жалкий призрак.

– Ты со мной и ничего не бойся.

Больше всего на свете Билли-Джо любит вино и женщин, да еще музыку. По части женщин я ему помочь не могу, а его музыкальные пристрастия вроде Элвиса и Хэнка Вильямса и вовсе ненавижу. Но иногда, чтобы поощрить за хорошую работу, я устраиваю ему вечеринку с выпивкой, которая включает не только ящик пива. Впрочем, мое состояние нельзя назвать настоящей одержимостью. Хотя я разрешаю Билли войти в себя, я сохраняю над собой полный контроль. Билли старается вовсю, поскольку знает: один неверный шаг, и я закопаю его драгоценное ожерелье там, где его никто не найдет, на веки вечные. Но пока он играет по правилам, я позволяю ему есть, пить и веселиться. Правда, поскольку у меня нет привычки напиваться и крушить бары, я кажусь ему немного пресной, но все же это лучше, чем ничего.

– Все-таки ты особенная, с другими людьми намного труднее. Ладно, сделай мне одолжение – ответь на вопрос.

Я вертела в руках палочку для размешивания напитков и думала о том, почему я сомневаюсь. Мне не было тяжело говорить о смерти моих родителей. А вот кое-какие воспоминания о годах, проведенных на улице, я бы с удовольствием навсегда вычеркнула из памяти. Правда, Билли-Джо напомнил, что мне было всего четыре года, когда Тони провернул свое дело. Что было до этого, я помню очень смутно, да и то в памяти остались только ощущения. Помню запах маминой розовой пудры, которую она, видимо, очень любила, помню, как сильные руки отца подбрасывали меня в воздух, а потом ловили и начинали кружить; помню его смех, низкий и глубокий, от которого мне становилось тепло и спокойно. С тех пор я очень редко чувствовала себя защищенной, наверное, поэтому воспоминания об отце так бередят мне душу. Больше я не помню ничего о родителях – кроме того дня, когда произошел взрыв. Мне тогда было четырнадцать.

Я увидела, как на том месте, где стояла их машина, взвился оранжево-черный огненный шар, оставив после себя лишь искореженный металл да обугленные сиденья. Я видела это, сидя в машине Тони, пока тот звонил боссу. Прикурив сигарету, он невозмутимо доложил, что дело сделано и он должен забрать ребенка у няньки, пока его не начали искать копы. Потом я помню, как, дрожа от пережитого, сидела в одной из комнат загородного поместья Тони. В ту ночь кончилось мое детство. Через час, когда начала заниматься заря и все вампиры попрятались по своим комнатам, я сбежала. Последовали три года скитаний.

Свой побег я заранее не планировала, поэтому у меня не было никаких привилегий, которыми федералы обычно снабжают свидетелей. У меня не было ни фиктивной карточки социальной помощи, ни свидетельства о рождении, ни работы, ни вообще кого-то, кто мог бы мне помочь. Я даже не имела четкого представления о том, как живет мир за стенами поместья Тони, где время от времени свершались казни, но где не было ни нищих, ни голодных. И если бы не помощь оттуда, откуда я ее не ждала, ничего бы у меня не вышло.

Моей лучшей подругой детства была Лора, дух маленькой девочки, чья семья была уничтожена по приказу Тони в середине прошлого века. Они жили на старинной немецкой ферме площадью в шестьдесят акров где-то в районе Филадельфии. Ферму окружали огромные деревья, которые были старыми, наверное, уже во времена Бена Франклина; был там и старинный каменный мостик через речку, однако не красота пейзажа привлекла внимание Тони. Ферма понравилась ему своим уединенным расположением и тем, что находилась всего в часе езды от города. Отказ фермеров продать усадьбу его страшно разозлил. Разумеется, он легко мог купить себе другой домик где-нибудь поблизости, но это, видимо, просто не пришло ему в голову. Наверное, мы с Лорой потому и подружились, что стали подругами по несчастью. Как бы то ни было, она отказалась покоиться в могиле под старым сараем и осталась жить на ферме в качестве призрака.

Я очень обрадовалась, ведь в окружении Тони кроме меня единственной маленькой девочкой была Кристина, вампирша ста восьмидесяти лет от роду, чье представление об играх не могла разделить не только я, но и любой нормальный человек. А вот Лора, которая уже тогда, наверное, приближалась к столетнему юбилею, выглядела на шесть и вела себя соответственно. Когда я только попала к Тони, она, как старшая, учила меня делать куличики из грязи и устраивать разные проказы. Через несколько лет Лора показала мне место, где был спрятан сейф ее отца – с десятью тысячами долларов, которые Тони так и не заполучил, – а потом стояла на стреме, когда я сбежала от Тони в первый раз. Все удавалось ей легко и просто, но мне ни разу не подвернулся случай даже сказать ей «спасибо». Когда меня вернули на ферму, Лоры там уже не было. Думаю, что, завершив свои дела, она ушла в мир иной.

Десять тысяч баксов – вместе с паранойей, которую я заработала у Тони, – позволили мне выжить в условиях улицы, но я все равно не хочу вспоминать о тех временах. Даже ощущение постоянной опасности не заставило меня вернуться. Я убедила себя, что, находясь вне «семьи», я не стану мстить. Если бы я захотела, чтобы Тони страдал, я бы к нему вернулась.

Мне тогда было очень трудно, и не только потому, что я ненавидела Тони, а потому, что не знала, что перевесит – его ярость или его жадность. Да, я позволила ему заработать много денег и стала самым действенным оружием в его борьбе с конкурентами. Не зная, что я могу о них рассказать, они на всякий случай если и не старались играть честно, то, по крайней мере, не мошенничали столь откровенно. Впрочем, когда речь идет о Тони, ничего не знаешь наверное; он хитер и зачастую принимает очень верные решения по части бизнеса и финансов, но вместе с тем легко впадает в ярость.

Однажды он взъелся на одного вампира-хозяина из-за спора по поводу какого-то крошечного клочка земли, спора, который можно было уладить путем простых переговоров в течение нескольких часов. Вместо этого Тони затеял открытую войну (опаснейшее дело, между прочим, поскольку, согласно указу Сената, зачинщику полагается одно – смерть, причем неважно, выиграл он или проиграл) и потерял более тридцати своих вампиров. Некоторые из них были его самыми первыми обращенными. Я видела, как он плакал над их телами, когда похоронная команда привезла их нам, и вместе с тем знала, что Тони не остановится. Его ничто никогда не останавливало. Поэтому оставалось только гадать, что меня ждет: боевые действия или пытки в подвале. Оказалось, что первое; наверное, Тони был в хорошем расположении духа.

Потребовалось три долгих года, чтобы подвести его махинации под юридические законы человеческого сообщества. Пойти в Сенат вампиров я не могла, поскольку все, что делал Тони, по законам вампиров преступлением не являлось. Убийство моих родителей – вынужденная необходимость, тем более что никаких доказательств не осталось, и их смерть была списана на случайную криминальную разборку. Что же касается использования моего дара, то тут Тони все аплодировали – молодец, вот что значит умение вести бизнес. Так что с учетом побега меня, скорее всего, после строгого наказания вернули бы Тони. И в полицию идти было нельзя: ну какой коп стал бы слушать мои бредни о вампирах вообще и о Тони в частности?

В результате мне пришлось действовать так, как федералы действовали в отношении Аль Капоне. Мы прижали Тони к стенке, обвинив его в организации рэкета и уклонении от уплаты налогов; в результате он должен был провести в тюрьме не менее ста лет. Для бессмертного срок небольшой, но я надеялась, что Сенат приговорит Тони к смерти еще до того, как тот узнает, есть в его камере окошко или нет.

Однако, когда капкан должен был вот-вот захлопнуться, выяснилось, что Тони исчез. Федералы поймали нескольких мелких рыбешек, но самого толстяка и след простыл. Оба склада в Филли и усадьба за городом оказались пусты, а моя старая нянька была найдена мертвой в подвале. Мне Тони оставил письмо, в котором поведал, как внутреннее чутье предупредило его об опасности и как он велел Джимми выпытать у Эжени мои планы. Вампиры способны выдержать многое, к тому же Эжени меня очень любила; им понадобилось много времени, чтобы ее сломать, но, как говорил Тони, он умеет ждать. Далее он писал, что оставляет ее тело мне, чтобы я о нем позаботилась, ибо, как ему известно, я была очень привязана к своей няньке. То же самое, между прочим, ждет и меня – когда придет время.

– Честно говоря, я не знаю, что мне делать, – призналась я Билли. – Он ведь убил не только моих родителей, но и всех, кого я любила.

– Мне очень жаль.

К чести Билли, он знает, когда нужно проявить деликатность; мы сидели в молчании, пока к нам не подошел официант. К сожалению, босса сегодня не будет. По всей видимости, у него разболелась голова, и он ушел домой.

Немного пофлиртовав с сатиром, я послала его еще за одной порцией выпивки. Когда он повернулся, чтобы уйти, из его головы вылез Билли.

– А я-то считал, что это у меня грязные мыслишки! – мрачно сказал он. – Не хочешь узнать, что он о тебе думал?

– Потом. Так где Джимми?

– В подвале, как я и говорил. Его уже объявили пропавшим; на самом деле его ждет ринг.

Нет, ну надо же! Выходит, раз Сенат не отдал меня Тони, он решил отыграться на ком-нибудь другом. Я встала из-за стола и направилась к выходу. Мне нужно было задать Джимми несколько вопросов – перед тем, как он внесет свою лепту в ночные развлечения. Я знала, что мне нужно торопиться. Ринг – любимое зрелище Тони, в котором участников ждет одно – смерть. Лет сто назад он пришел к выводу, что глупо просто убивать тех, кто перед ним провинился, поэтому решил это как-нибудь обставить и придумал боксерский ринг. Только выступали на нем не боксеры; из поединка выходил живым лишь один, который потом сражался снова и снова, пока не оставалось ни одного выжившего. Такие поединки и раньше проводились в Вегасе, но у Тони они отличались особой жестокостью.

– Как можно пробраться в подвал?

Показав мне служебную лестницу возле дамской комнаты, Билли исчез в полу, чтобы разведать, что творится впереди. Едва я ступила на нижнюю ступеньку, как он вернулся; вести оказались не слишком приятными.

– Джимми будет драться с оборотнем. Мне кажется, он из той стаи, которую Тони разгромил несколько лет назад.

Я поморщилась. Отлично. Когда-то Тони приказал убрать со своей территории стаю оборотней и поручил это Джимми. Ясное дело, что после этого оборотни давно ждали случая с ним расквитаться. Живым с ринга ему не уйти.

Я взялась за ручку служебной двери, но Билли преградил мне путь.

– Отойди. Ты же знаешь, я не люблю проходить сквозь тебя.

Я уже давала ему энергию, на сегодня хватит.

– Не смей туда ходить. Слушай, я говорю серьезно; не хочу даже думать об этом.

– Еще немного, и тот, кто может хоть что-то рассказать мне о родителях, будет съеден. Уйди с дороги!

– Хочешь к нему присоединиться? – Билли ткнул в меня почти непрозрачным пальцем. – За этой дверью начинается коридор. В конце его стоят два вооруженных охранника. Это люди, но если тебе каким-то чудом удастся проскочить, ты попадешь в комнату, битком набитую вампирами. Тебя ухлопают на месте, а я вскорости ослабею, а потом и вовсе исчезну. В результате победа останется за Тони. Ты этого хочешь?

Я молча уставилась на Билли. Ненавижу, когда он прав.

– А что ты предлагаешь? Учти, я не уйду, пока не повидаюсь с Джимми.

Билли поморщился.

– Иди за мной, быстрее.

Мы побежали по коридору в другом направлении; как все-таки хорошо, что у меня есть Билли! Мы шли по бесконечным переходам, запутанным, как кроличьи норы, выкрашенным одинаковой серой краской. Через несколько минут я уже не знала, где нахожусь. Несколько раз мы останавливались, чтобы заскочить в очередную кладовку, набитую то средствами для уборки, то сломанными игровыми автоматами и даже компьютерами. Единственно, кого мы не встретили, были люди; наверное, все ушли смотреть бои.

Я уже начала думать, что мы так и будем вечно бродить по коридорам, как вдруг Билли исчез в стене, и я рывком распахнула ближайшую дверь. На этот раз я увидела большую комнату, до самого потолка забитую всевозможными сувенирами и украшениями. Целый набор африканских масок и копий соседствовал с рыцарскими доспехами, правда, без одной ноги. Довольно грязное чучело львиной головы валялось рядом с египетским саркофагом, на который была прилеплена афиша с объявлением о шоу магов. На все это взирала статуя Анубиса, древнеегипетского божества с головой шакала; казалось, бог пристально смотрит куда-то в дальний угол. Взглянув в ту сторону, я увидела клетку с толстыми прутьями, из-за которых на меня смотрело уродливое лицо Джимми. Я узнала его острые черты, зачесанные назад гладкие черные волосы и бегающие глазки; видимо, последнее время дела у Джимми шли неплохо – вместо мешковатой одежды на нем был отлично сшитый костюм.

Он узнал меня не сразу. Когда мы виделись в последний раз, у меня были длинные волосы и наряд, какой, по мнению Эжени, должна носить юная леди: длинная юбка и наглухо застегнутая блузка. Когда же я вступила в Программу защиты свидетелей, мне пришлось завести более практичную прическу и укоротить волосы. Кроме того, Джимми ни разу не видел меня в кожаной мини-юбке. Несколько секунд он разглядывал меня, затем, видимо, в его башке что-то щелкнуло. От этого мне стало еще противнее.

– Кассандра! Черт возьми, вот это да! Я всегда знал, что ты вернешься. Выпусти меня отсюда. Произошло грандиозное недоразумение!

– Недоразумение, говоришь?

Неужели он и в самом деле думает, что я вернулась в «семью»? Тони мог бы простить побег четырнадцатилетней девчонке, решив, что она сбежала в знак юношеского протеста, но взрослый человек, намеревающийся расправиться с ним лично, – это совсем другое дело. Я на секунду задумалась, стоит ли выпускать Джимми из клетки. С одной стороны, когда нас разделяет решетка, я чувствую себя в безопасности, но вместе с тем мне не хотелось, чтобы нашу беседу прервали головорезы Тони.

– Ага. Меня решил обойти один из помощников и настучал на меня боссу. Мне нужно срочно поговорить с Тони…

– Ничего, тебе и здесь хорошо, – внезапно раздался рядом чей-то тоненький голосок. – Я разыскала колдуний, но меня схватили вампиры. Выпусти меня отсюда!

Я взглянула на Билли.

– Кто это говорит?

– Я здесь! Ты что, ослепла?

Голосок шел из птичьей клетки, наполовину скрытой огромным веером из павлиньих перьев. В ней сидела женщина ростом дюймов восьми, пылающая злобой, как рассерженный шершень. Я растерянно заморгала, увидев огненно-рыжие волосы, прелестное кукольное личико и огромные глаза цвета лаванды. Что за дрянь подлил мне в выпивку бармен?

– Это пикси, Кэсс, – буркнул Билли, плавая возле клетки.

Пленница презрительно усмехнулась и, схватившись крошечными ручками за прутья, принялась их трясти.

– Ты оглохла, женщина? Выпусти меня, я сказала! И убери от меня эту гадость!

– Ты ее знаешь? – удивленно спросила я. Оказывается, Билли ведет более насыщенную светскую жизнь, чем я думала.

Он покачал головой.

– Эту – нет, но я таких встречал. Не слушай ее, Кэсс. От лесного народца одни неприятности.

– А вдруг ее хотят выпустить на ринг? – возразила я, пытаясь примириться с тем, что Тони все-таки удалось пробраться в Страну эльфов, которая оказалась вовсе не легендой.

– Человек, эта решетка железная! Мне уже плохо. Выпусти меня немедленно!

Я замигала, удивляясь силе звонкого голоска.

– Не надо, Кэсс, – повторил Билли. – Лесному народцу нельзя помогать. Они не станут за это благодарить, наоборот, устроят какую-нибудь пакость.

При этих словах личико феи побагровело, и она разразилась потоком ругательств на незнакомом языке; то, что это ругательства, я поняла сразу.

– Ах ты мерзкое отродье! – взорвался в ответ Билли. – Вот и ступай на ринг, там тебя научат уму-разуму.

Я вздохнула. Отродье она или не отродье, но я не хочу, чтобы лесная фея дралась на ринге на потеху каким-то мерзавцам.

– Обещай, что если я тебя выпущу, ты не сделаешь мне ничего плохого, – сурово сказала я ей. – Скажем, не станешь поднимать тревогу, о'кей?

– Ты с ума сошла, – ответила она. – А когда ты успела переодеться? И что, вообще, здесь происходит?

Мне бы это тоже хотелось знать.

– Я тебя знаю?

Фея отчаянно замахала прозрачными сине-зелеными крылышками.

– Не могу поверить, – раздраженно сказала она. – Меня послали с поручением к идиотке. – Прищурившись, она уставилась на меня. – О нет. Ты ведь не моя Кассандра. – Она всплеснула крошечными ручками. – Так я и знала! Нужно было слушать бабушку: никогда, ни под каким видом не связываться с человеком!

– Эй, вы обо мне не забыли? – раздался из угла голос Джимми.

– Уходи, – приказала мне пикси. – И забирай с собой эту крысу и привидение. Я сама о себе позабочусь.

Мне казалось, что я непременно должна выяснить, что происходит, но вместе с тем тратить драгоценное время на разговоры было неразумно. Откинув защелку и выпустив фею, я вернулась к Джимми, не обращая внимания на причитания Билли. К сожалению, его клетка была заперта на замок, и, стало быть, требовался ключ.

– Как я тебя отсюда вытащу?

– Слушай, – сказал Джимми, прижимаясь к прутьям. – Они забыли меня обыскать. Ключ у меня в кармане. Скорее, они придут в любую минуту!

Я протянула руку к его пиджаку… и она замерла в воздухе, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Впечатление было такое, что клетка окружена твердой прозрачной стеной, втянувшей в себя мою руку. Пикси возбужденно металась возле меня, пока я тщетно пыталась освободиться.

– Я освобожу колдуний, – сказала пикси, – но мне нужно, чтобы ты открыла дверь.

– Как я ее открою, если сама не могу освободиться? – пропыхтела я, пытаясь левой рукой вытащить правую. В результате застряли обе. Таким образом, я была намертво пригвождена к невидимой стене.

– Все ясно, это «липучка», – с волнением в голосе сказал Билли, зависнув надо мной. – Нужно думать, как ее снять.

– Какая липучка?

– Так называют волшебное заклятие «прехендо». Все, что попадает в зону его действия, приклеивается, как муха на липучую бумагу, и чем сильнее ты пытаешься освободиться, тем сильнее приклеиваешься. Стой смирно и не шевелись.

– А раньше ты этого не мог сказать? – разозлившись, выпалила я, потому что к этому времени застряла и моя нога, которой я в ярости хотела пнуть невидимую стену. Бывают моменты, когда я просто ненавижу всякие чары и колдовство. – Билли! Что мне делать?

– Стой спокойно! Я пока осмотрюсь. Он должен быть где-то здесь.

– Вернись! – завопила я, увидев, что он полетел к доспехам. – Вытащи меня отсюда!

Джимми громко выругался.

– Это, наверное, из-за него, – сказал он, указывая куда-то вверх. Там над дверью на цепочке висело что-то вроде старого печеного яблока. Приглядевшись, я узнала одну из тех уродливых, сморщенных сушеных голов, которыми Тони любил украшать брелоки для ключей и которые он продавал в своей сувенирной лавке вместе с заколками для галстуков в виде скелетов и футболками с надписью «Я побывал у Данте». Когда речь идет о деньгах, Тони забывает обо всем на свете. – Раньше этой штуки здесь не было.

Пикси подлетела взглянуть на голову и едва не столкнулась с Билли-Джо, который тоже решил посмотреть, что это такое.

– Не приближайся ко мне, последыш, – приказала она.

Билли собрался ответить ей какой-нибудь гадостью, как вдруг на сушеной голове возник крошечный темный глазок и с негодованием уставился на пикси.

– Еще одно подобное слово, Звоночек, и ты никогда отсюда не выйдешь.

Я замерла, не веря своим глазам: пикси разговаривает с сушеной головой! Наверное, в тот момент я окончательно забыла, что такое логика, и, послав все к чертям, решила отдаться на волю судьбы. Если я везучая, то это всего лишь действие какой-то дряни, которую мне подмешали в напиток.

Наступило молчание, и тогда заговорила я.

– Будьте так добры, откройте, пожалуйста, дверь, – спокойно обратилась я к голове.

Она уставилась на меня своим единственным глазом.

– Ишь чего захотела. А что мне за это будет?

Я задумалась. Что я могу дать сушеной голове?

– А что вы хотите?

– Эй, а я тебя вроде знаю. Ты никогда не заходила в бар вуду? Это наверху, на Седьмом круге. Когда-то я был гвоздем программы, звездой, гораздо популярнее, чем те дрянные шоу, что теперь заказывает этот неудачник. Посетители передавали мне заказы, а я объявлял их барменам. Получалось просто здорово. Для всех я был этакой сложной говорящей машиной. Иногда я и шутки выдавал. Ну, скажем, такие: «Как бы стали называть Багси Сигеля, превратись он в вампира? Клыкастиком!» – Голова пронзительно захихикала. – Да я сейчас от смеха лопну, вот-вот заискрюсь!

– Это плохо, – заметила пикси.

Я кивнула. Защитные заклинания в любом токопроводящем месте ненадежны, неужели Тони не додумался до чего-нибудь получше?

– Ой-ой-ой, какие мы привередливые! А как вам такой анекдот? Попадает один парень в ад, приходит там в бар и заказывает пиво. А бармен ему и отвечает, извините, у нас только духи!

– Пикси права: это действительно плохо, – сказал Билли-Джо.

Внезапно фея выхватила из-за пояса маленький меч и приставила его к сушеной голове.

– Освободи ее, или я тебя на кусочки изрублю!

Голова постаралась придать своему глазу удивленное выражение.

– Эй! Как это у тебя получается? Ты же должна застрять, как она!

– Она человек, а я нет, – сквозь стиснутые зубы процедила пикси. – Делай, что тебе говорят, и перестань болтать!

– Я бы с удовольствием, честное слово, но мне нужно разрешение. Однажды я уже ослушался хозяина, и вот что из этого вышло. А мне тогда просто хотелось иметь хорошую машину, чтобы катать в ней красивых женщин. Как мне не хватает моего тела! Где его теперь найдешь? Разбросано по кусочкам, а все эта сучка, колдунья вуду. Дайте мне немного времени, у меня есть деньги, правда.

– Вы остались должны Тони, – догадалась я.

– Мне тогда просто не повезло в карты, – с достоинством сообщила голова.

– И Тони продал вас колдунье вуду?

В этом весь Тони; именно он придал новое значение выражению «вырвать с мясом».

– Да, а потом заставил работать в этом дурацком казино, – торжественно заявила голова. – Через несколько месяцев одному из постоянных клиентов не понравился мой вид, и меня засунули сюда. Никаких вечеринок, никаких хорошеньких девушек, nada. Мне было чертовски грустно. Э, постойте, может быть, из вас тоже сделают чучела, и мы тогда вместе здесь повисим. В буквальном смысле. А что вы…

Его тираду прервала пикси, которая, не выдержав, разрубила голову пополам. Застыв от ужаса, я смотрела, как на цепочке закачались две половинки, которые затем соединились у меня на глазах.

– Здрассте, я ведь уже мертв, ты что, забыла? – сердито сказала голова. – Можешь тыкать в меня мечом, Звоночек, только вряд ли это ускорит дело. Ты ведь, кажется, хочешь, чтобы я помог твоим друзьям?

– Чего вы хотите? – быстро спросила я.

– Свое тело, разумеется. Приведите сюда ведьм, пусть снимут с меня заклятие.

Вот безумное создание!

– Это невозможно. Такое заклятие снять нельзя. Даже если бы и нашли ту колдунью, она не смогла бы…

– Я все сделаю, обещаю, – перебила меня пикси. – А теперь освободи ее.

Голова так резко повернулась к фее, что будь у нее шея, она бы сломалась.

– Повтори, – сказала голова.

К моему удивлению, лесная фея произнесла совершенно серьезно:

– Я возьму тебя в Страну эльфов. Не берусь сказать, как ты будешь выглядеть, но обещаю: у тебя будет новое тело. Мы умеем наделять призраков физической оболочкой.

– В самом деле? – сразу оживился Билли. Мне это как-то не понравилось, но пикси даже не

взглянула в его сторону. Голова помолчала.

– Мне нужно подумать, – сказала она, перестав вращаться.

– А почему на тебе ярлычок «Сделано на Тайване»? – спросил Билли, разглядывая голову со всех сторон.

Я бросила на него многозначительный взгляд, и Билли все понял. Войдя в голову, он вышел из нее через несколько секунд; вид у него был удрученный.

– В этой голове нет разума, Кэсс, не говоря о том, что она пластиковая! Видимо, кто-то наложил на нее заклятие: проснуться, когда кто-нибудь приклеится к «липучке». Подозреваю, что она уже подняла тревогу, а потом болтала, чтобы нас задержать.

– А почему она вдруг замолчала?

– Наверное, не знает, как отреагировать на наше предложение.

Я закрыла глаза и попыталась успокоиться, пока меня не хватил удар и я не сэкономила Тони деньги, назначенные за мою поимку.

– И что нам теперь делать? Как снять заклятие?

– Нужен пароль, Кэсс. Иногда это слово, а иногда какой-нибудь предмет, к которому ты должна прикоснуться. Но здесь столько всякого барахла! Сколько времени уйдет, пока мы его переберем!

– Что происходит? С кем ты разговариваешь? – встрепенулся в своей клетке Джимми.

– В этой комнате должен быть какой-нибудь предмет, который заставит голову снять заклятие, или тайное слово, – быстро пояснила я. – Она сама заколдована; это ненастоящая голова.

– Ты хочешь сказать, что это не Дэнни? – удивленно спросил Джимми.

– Какой Дэнни?

– Эта голова принадлежала одному парню, с которым Тони разделался в сороковых. Потом мы из нее сделали модель для брелоков. – Внезапно он встревожился. – Думаешь, это подделка? Выходит, я уже не отличаю настоящую вещь от поддельной?

Не будь я приклеенной, я бы отвесила ему оплеуху.

– Ты знаешь, как мне освободиться?

Джимми пожал плечами и нахмурился.

– Попробуй слово «банджо».

Едва он его произнес, как прочно державшее меня заклятие внезапно исчезло и я с грохотом плюхнулась на спину. Протянув руки через прутья, Джимми взял меня за шиворот и поставил на ноги.

– Давай, ты теряешь время!

– Почему банджо?

– Для каждой отдельной комнаты в этом доме имеется свой пароль, который меняют каждую неделю. Пару дней назад я сам просматривал список новых паролей, и «банджо» стояло в нем первым. – Заметив выражение моего лица, Джимми добавил: – Нашим парням нужны бицепсы, а не мозги.

– Да, но почему «банджо»?

– А почему бы и нет? Слушай, мне нужно делать деньги, а не размышлять над всякими абракадабрами. К тому же ты ведь все равно не догадалась.

– Ты не забыла, что должна открыть дверь? – напомнила мне пикси, когда я наконец нащупала в кармане пиджака Джимми связку ключей на кожаном ремешке.

Руки у меня задрожали, когда я увидела, почему Джимми не мог выбраться из клетки. Видимо, у них не нашлось наручников, а может быть, Тони ненавидел его не меньше, чем я. Руки Джимми были не просто сломаны, они были изуродованы до такой степени, что он не мог пошевелить не только рукой, но даже пальцем. Видимо, на этом карьера киллера была для него закончена.

– Я пытаюсь!

– Не эту, другую, что возле моей клетки, – нетерпеливо сказала фея, кружась у меня над головой, как маленький ураганчик. – Ту, что в дальней стене. У меня не хватает сил повернуть ручку.

– Сейчас, – ответила я, продолжая возиться с упрямым замком.

Наконец замок отскочил в сторону, и Джимми, пулей выскочив из клетки, скрылся в коридоре.

– Иди за ним, – велела я Билли. – Я останусь здесь.

– Кэсс…

– Иди!

Когда обиженный Билли исчез, я торопливо открыла дверь, о которой говорила крошечная лесная фея. Уже собираясь последовать за Билли, я вдруг увидела, в чем состояло новое предприятие, затеянное Тони. На полу, в центре темно-красного круга, спиной к спине сидели три брюнетки, все примерно моего возраста, все со связанными руками и ногами и кляпами во рту. Я уставилась на женщин.

«Господи боже! Он занялся работорговлей!»

Это было слишком даже для такого мерзавца, как Тони.

– Вот оно что, – сказала фея, кружась надо мной. – Даже я этого не ожидала. Я могу убрать круг, но развязать их мне не под силу.

Я бросилась вперед, на ходу перебирая ключи, взятые из кармана Джимми, как вдруг налетела на что-то твердое. Впереди не было ничего, и тем не менее мой бедный нос поведал мне, что я ошибаюсь; моя защита вспыхнула, и комната залилась золотистым светом. Пикси что-то возбужденно крикнула.

– Глупая колдунья! Это же защитный энергетический круг! Сначала я его сниму, и только потом ты освободишь женщин!

Я попятилась, и моя защита сразу успокоилась; только между лопаток ощущалось тепло.

– Я не колдунья, – сердито сказала я, ощупывая нос – сломан он или нет?

Пикси опустилась на пол и принялась тереть круг, который начал постепенно исчезать, словно был сделан из какого-то сухого вещества.

– Ладно-ладно. Пифия не колдунья. Я поняла.

– Ты не могла бы поторопиться? – через минуту спросила я, раздумывая, как далеко мог убежать Джимми со своими изуродованными руками. – Между прочим, меня зовут Кэсси.

Внимательные синие глаза смерили меня пристальным взглядом.

– Я привыкла считать, что такой занудой тебя сделало твое положение, но на самом деле ты такой родилась. И не торопи меня! Думаешь, легко оттирать засохшую кровь?

– Кровь?

– А ты что думала? Как, по-твоему, творят заклинания черные маги? Они используют смерть, дурочка.

Фея что-то забормотала на своем языке, а я, сжавшись в комок, старалась не думать о том, зачем Тони понадобились лесная фея, три рабыни и кровавый круг. Я давно знала, что он нарушил все главные законы человеческого сообщества, но то, чем он занимался сейчас, являлось нарушением законов и вампиров, и магов. Не знаю, с какой стати его потянуло на самоубийство; внезапно мне захотелось как можно скорее убраться из казино.

Наконец фея проделала в круге узкий проход, и я услышала негромкий хлопок.

– Ну что, все? – спросила я. Пикси сидела на полу, тяжело дыша.

– Давай, пробуй, – сказала она.

Я осторожно пошла вперед; на этот раз препятствия не было. Опустившись на колени возле женщин, я начала лихорадочно подбирать ключи. К счастью, подошел третий. Я вытащила кляп изо рта первой женщины, но она вдруг принялась отчаянно вопить. Я хотела запихнуть кляп обратно, пока она не подняла на ноги все казино, но она схватила меня за руку. Покрывая поцелуями мою руку и все, до чего могла дотянуться, колдунья что-то шептала по-французски. Я почти ничего не поняла, мой второй язык – итальянский, но светло-карие глаза, с благоговением взирающие на меня, рождали смутные воспоминания.

Появилось какое-то странное чувство. Я уже видела эту женщину. Правда, тогда она была полнее и не выглядела столь изнуренной, но ведь это ее, подвешенную на дыбу, облили вином и подожгли. Я всмотрелась в ее лицо; да, это она. Это лицо врезалось мне в память; взглянув на ее руки, я увидела глубокие шрамы. Итак, как это ни кажется невозможным, передо мной, в современном Вегасе, находится ведьма, жившая в семнадцатом веке. Возможно, мертвая, поскольку вряд ли можно было выжить после того, что испытала она. В другой день я бы просто упала в обморок, но сейчас лишь молча сунула ей в руку ключ и выпрямилась.

– Мне нужно идти, – бросила я и ушла.

Мой план был прост: найти Джимми, задать ему несколько вопросов, передать в руки полиции, а потом бежать как можно дальше. Все, с меня хватит.

Мне не нужен был Билли, чтобы понять, что выходить из казино тем же путем, каким я туда вошла, не стоит. Если бы кому-нибудь понадобилось пойти проведать Джимми, мы бы столкнулись в коридоре, а мой пистолетик не шел ни в какое сравнение с пушками, которые таскали с собой парни из банды Тони. Но странное дело, в коридорах царила полная тишина, и это начинало меня беспокоить. Было раннее утро, а в таких заведениях никогда не спят, к тому же на вечер были назначены поединки, и тем не менее в коридорах раздавались лишь мои гулкие шаги. Когда я дошла до конца длинного коридора, из стены вышел Билли и позвал меня к себе.

Я открыла ближайшую дверь и оказалась в комнате для отдыха персонала. Возле автомата по продаже содовой стоял Джимми.

– Там есть кнопка, – сказал он, указывая локтем на стену позади автомата, – нажми, у меня не получается.

И он показал свои культи. Я бросилась вперед. За автоматом находилась такая же грязно-белая стена, как и во всей комнате. Однако в одном месте краска покоробилась, и сквозь нее проступали очертания двери; правда, не знай я о ней заранее, ни за что бы не догадалась. От старости ее защита стала совсем слабой. Пошарив по стене руками, я нащупала кнопку.

Дверь распахнулась; за ней открылся узкий коридор, который, судя по слою пыли, давно уже не использовался. В домах Тони всегда было множество потайных выходов. Как-то раз он сказал мне, что эта привычка сохранилась у него с юности, когда через Рим то и дело маршировали армии. Однажды, когда в тысяча пятьсот тридцатом году испанские солдаты из войска Карла Пятого подожгли виллу Тони, он чуть не погиб; с тех пор потайные ходы стали его навязчивой потребностью. В данном случае мне это было очень кстати.

Добежав до конца коридора, мы поднялись по лестнице. Вернее, я поднималась, подталкивая Джимми, который лез впереди меня. Не имея возможности помогать себе руками, он опирался на локти, а я пихала его сзади; так мы и лезли, пока не добрались до люка. Откинув крышку, мы выбрались в раздевалку, где находился один из служащих в костюме дьявола. Увидев нас, человек захлопал глазами, но не сказал ни слова. Он работал на Тони и, очевидно, давно привык к неожиданностям.

Джимми встал на ноги и, пыхтя как паровоз, побежал к двери; я побежала за ним, тяжело дыша. Нет, если останусь жива, обязательно запишусь в спортзал. За раздевалкой начинался очередной коридор, который, к счастью, оказался коротким. Спустя несколько секунд мы стояли возле скопления искусственных сталагмитов, выходящих к реке, через которую Харон перевозил несколько усталых игроков.

– Эй, ты куда это? – крикнула я, когда Джимми внезапно рванул с места и побежал к выходу; на мой крик он даже не обернулся.

Догнать его я уже не могла, но, к счастью, у меня был помощник.

– Билли, задержи его!

Припустив вслед за Джимми, я почувствовала, как Билли пролетел мимо, словно теплый ветерок. Обычно он холодный, как лед, но сейчас его питала энергия защитных полей вампиров. Добежав с рекордной скоростью до вестибюля, Джимми метнулся к воротам, но вдруг остановился как вкопанный. Все стало ясно, когда я увидела, как через главный вход в казино входят Приткин, Томас и Луи Сезар. Я не знала, как они меня нашли, да и не хотела знать. Схватив Джимми за полу элегантного пиджака, я затащила его обратно в вестибюль.

– Ты никуда не уйдешь, пока не расскажешь о моих родителях, – прошипела я.

Мы прятались за сталагмитами, когда в трех шагах от нас прошла троица из МОППМ. И тут я услышала, как Томас произнес мое имя. Черт, нас все-таки вычислили.