Сначала колени, потом голова стукнулись обо что-то твердое — опять пол, на этот раз мраморный. Перед глазами маячило нечто зеленое, расплывчатое, и я прищурилась, пытаясь рассмотреть этот предмет. Порфировая ваза высотой в человеческий рост, с ручками в виде головы горгоны Медузы. Какое-то время я лежала, распростершись на полу и глядя на вазу, пока голова и колени состязались за звание самого больного места. Наконец я замерзла и решила встать. Ухватившись за вазу, я приняла сидячее положение и огляделась по сторонам.

Я находилась в нише большой круглой комнаты. Сверкающий пол из темно-зеленого мрамора с золотистыми прожилками в виде звездочек, огромная люстра со свечами под потолком. Еще три такие же люстры освещали извилистую лестницу; крошечные искорки света от хрустальных подвесок падали на стоящих внизу людей.

Мимо меня тянулся пестрый людской поток. Мужчины во фраках, дамы, увешанные драгоценностями. Изысканная парча соперничала с безвкусными шелками. Мелькали яркие веера и расшитые подолы, сплетаясь в единый калейдоскоп красок и движений, отчего моя голова начала болеть еще сильнее.

Фасоны большинства нарядов напоминали те, что я уже видела недавно в театре, но теперь в толпе гостей попадались и экзотически одетые персонажи вроде парня в тоге или африканского вождя, на котором было столько золота, что хватило бы на покупку небольшой страны. Кто-нибудь менее искушенный решил бы, что попал на костюмированный бал, но я сразу поняла, где нахожусь. Поджав под себя ноги, я забилась в темный угол ниши. Не слишком надежное укрытие, учитывая род занятий этой публики. На какое-то мгновение меня охватил ужас. Я еще никогда не видела такого скопления вампиров.

Неожиданно внимание мое привлекло еще более странное зрелище. Вдоль стены скользила прозрачная, едва заметная тень. Она то и дело растворялась в других тенях, которые отбрасывали длинные свечи на люстрах, и я поначалу решила, что чутье меня подвело. Потом она остановилась напротив какой-то картины, настолько почерневшей от времени, что понять, кто был на ней изображен, казалось совершенно невозможным. На фоне этого древнего полотна я наконец разглядела бледно сияющий столбик более отчетливо. Сначала я решила, что это призрак, но ничего, кроме двух огромных серебристых глаз на том месте, где полагалось быть голове, мне различить не удалось. Это существо никогда не было человеком.

Я была до того заинтригована, что на минуту даже забыла об опасности. О пифиях я знала очень мало, зато в привидениях и духах разбиралась неплохо. Мне попадались и совсем дряхлые, в возрасте нескольких сотен лет, и те, которые даже не знали, что умерли, попадались дружелюбные, враждебные и те, что только казались призраками. Однако это существо нельзя было отнести ни к одной из известных мне категорий. Впервые в жизни я не знала, кто это.

Вместе с гостями существо продвигалось в сторону бального зала. Рассмотреть его было трудно, поскольку освещение предназначалось для глаз вампиров, а не моих; я видела лишь смеющиеся лица, мягкий свет свечей и поблескивающие дорогие ткани. Однако густой удушливый запах духов и крови, исходивший из зала, напомнил мне, что заходить туда не стоит.

Недалеко от меня остановился какой-то юноша лет девятнадцати. На фоне строго одетой толпы он выглядел странновато — босой, голый по пояс и в спущенных на бедра шелковых бордовых брюках. Волна длинных темных волос лежала на его плечах, оттеняя бледную кожу.

Мне захотелось убежать, чтобы никто не услышал, как громко колотится у меня сердце, но юноша преграждал мне путь. И мне совсем не улыбалось отвечать на вопрос, что я здесь делаю, тем более что я и сама этого не знала. Вскоре я заметила, что в нашу сторону направляется светловолосый вампир в красном, военного типа кителе с золотыми галунами, таких же красных брюках и черных сверкающих сапогах. Вампир подошел к юноше и окинул его оценивающим взглядом.

Юноша сжался и сделал шаг назад. Затем робко наклонил голову, и свет люстры заиграл на его высоких скулах и подбородке с ямочкой. Лицо юноши было чистым и здоровым, как у херувимов, что взирали на нас с потолка.

Вампир стянул белую перчатку и властным жестом провел рукой по груди юноши, тонкие пальцы пробежались по его ребрам и замерли на поясе брюк. Юноша часто задышал, но промолчал и с места не двинулся. Я взглянула на его босые ноги; честно говоря, мне ужасно хотелось куда-нибудь провалиться. Ступни юноши казались какого-то неестественно белого цвета и выглядели ужасно жалкими по сравнению с тяжелыми сапогами вампира.

Когда вампир опустил голову и наклонился к нему, юноша невольно отпрянул, вероятно увидев блеснувшие клыки, но вампир решительно удержал его за спину. Потом я услышала, как юноша тихо вскрикнул, когда острые клыки прокусили ему шею, по телу его пробежала дрожь. Но уже через несколько секунд он сам обхватил вампира за шею и приник к нему, издавая тихие стонущие звуки.

Через минуту вампир поднял голову; его губы были такими же красными, как и его мундир. Юноша улыбнулся, и вампир любовным жестом потрепал его по голове. Затем набросил на его плечи свой короткий плащ, обнял, и оба направились в сторону бального зала.

Меня затошнило; только сейчас я поняла, почему вокруг не снуют официанты с подносами, почему не слышно звона бокалов. Дело в том, что, когда сердце останавливается, давление падает до нуля, вены сжимаются и кровь начинает свертываться. В таком виде ее практически невозможно высосать. Даже вампиры-младенцы знают, что сосать кровь нужно только у живых. На этом балу официанты были не нужны — напитки сами расхаживали среди гостей. А я в своих шортах и майке выглядела скорее как предлагаемый напиток, чем приглашенная.

Словно услышав мои мысли, ко мне резко обернулся один из вампиров. У него была седая бородка, в тон серебряной вышивке на плаще, подбитом каким-то серым мехом вроде волчьего, на плечи была небрежно наброшена большая шкура. Да и сам вампир чем-то напомнил мне волка, когда насторожился, поставив одну ногу на ступень лестницы, и начал принюхиваться, словно хищник, почуявший добычу. Взгляд его черных глаз остановился на мне, и через секунду в них сверкнул явный интерес.

Я с трудом встала и, спотыкаясь, поспешила смешаться с толпой. Жуткий страх подгонял меня. В бальный зал вела только одна дверь, и я отчаянно рванулась к ней, словно от этого зависела моя жизнь. Мне удалось проскочить в нее первой; возможно, вампир был излишне учтив и не решился продираться сквозь толпу, расталкивая гостей. Однако, оказавшись в полутемном зале и бросив взгляд через плечо, я обнаружила, что вампир продолжает меня преследовать, причем расстояние между нами быстро сокращается. От вожделения, сверкавшего в его темных глазах, мне едва не стало худо. Некоторые вампиры любят, когда жертва сопротивляется, и, похоже, я нарвалась именно на такого. Мне, как всегда, «повезло».

Я окинула взглядом зал — другого выхода из него не было. Ну конечно, как же я сразу не догадалась, ведь мы находимся под землей! Напрасно я пыталась сосредоточиться — со всех сторон меня обволакивала мощная энергия, облепляя кожу, словно тучи назойливых насекомых. Она не была направлена на меня, просто я ощущала энергию существ, скопившихся в бальном зале. Внезапно я с ужасом поняла, что нахожусь не просто среди толпы вампиров. Вокруг меня были сотни вампиров-хозяев.

Собрание хозяев, сообразила я. Два раза в год Сенат собирает вампиров-хозяев на такие сходки, где они обсуждают свои текущие дела. Мне на таком сборище бывать не доводилось, но я видела, как Тони готовился к ним за несколько дней, придирчиво подбирая одежду и свиту. На такие собрания полагается являться во всей красе, и вот почему. Только в это время — а собрание длится примерно неделю — вампиры низшего уровня получают возможность встретиться с верхушкой, так сказать, сливками общества вроде сенаторов и другой знати со всех стран мира. Здесь лижут сапоги, целуют ручки, заключают сделки и заводят полезные знакомства на ближайшие два года.

Тони всегда выходил в свет, вооружившись до зубов и окружив себя толпой телохранителей — просто так, во избежание недоразумений, коих на подобных ассамблеях было немало.

В надежде избежать участи очередной жертвы вампирской элиты я машинально кинулась к оркестровой яме, потому как блестящие инструменты были самым ярким пятном в полутемном зале. Но побежала я туда совершенно напрасно. Служебных входов там не оказалось, это был просто альков, со всех сторон окруженный темно-бордовыми портьерами, между тем как мой преследователь был уже в двух шагах. У меня перехватило дыхание.

Бросив на него затравленный взгляд, я едва не вскрикнула от ужаса. То, что я приняла за волчью шкуру, действительно было шкурой, только не волчьей. Лапы, что свисали на груди вампира, казались вполне обычными на вид, хотя и довольно крупными. А вот голова, болтавшаяся у него за спиной, была ярко розового цвета, с копной рыжеватых волос. Я заметила ее лишь мельком, когда вампир протянул ко мне руку, но этого было вполне достаточно. Невероятно! Он снял шкуру с оборотня в самый момент превращения, и теперь граница между серым мехом и человеческой плотью проходила точно по его плечам.

Мне захотелось немедленно переместиться во времени, но ужасная головная боль мешала сосредоточиться. Чтобы не потерять сознание, я до боли закусила щеку и попыталась забраться в оркестровую яму, надеясь найти хоть какой-нибудь выход, но кларнетист вытолкнул меня обратно, да так сильно, что я растянулась на полу. Перед глазами сверкнули начищенные до блеска черные сапоги, чья-то рука схватила меня за волосы и рывком поставила на ноги.

Взглянув в черные глаза, в которых метался темный огонь, я тут же забыла о боли.

— Ты, вонючая ведьма, — низким голосом произнес вампир с каким-то непонятным акцентом. — А я уж думал, что англичанам не хватит смелости преподнести нам столь редкое угощение.

Я взглянула на скальп, болтавшийся у него за спиной. Зрелище было настолько омерзительным, что у меня сжалось горло. Я видела его вполне отчетливо — искаженные черты лица, тусклые волосы, пустые глазницы; скальп напугал меня гораздо больше, чем сам вампир. Если бы я даже ненароком коснулась шкуры оборотня, то благодаря своему дару увидела бы именно последние минуты его жизни.

Я постаралась отодвинуться от нее как можно дальше, чтобы не узнать, что чувствуешь, когда с тебя живьем сдирают кожу, и тогда вампир, отпустив мои волосы, схватил меня за локоть. Его большой палец начал нежно поглаживать мою кожу, но мне казалось, что на нее льют расплавленный металл. Не могу сказать, что я ощутила боль, но пронзившее меня ощущение было таким острым, что на глазах выступили слезы; я перестала ощущать все, кроме собственного тела. Рука вампира скользнула к моей кисти, но мне показалось, что он вонзил в нее нож.

— Они, видите ли, не любят отдавать нам магов, боятся их мести, — высокомерно процедил вампир. — Нужно будет не забыть поблагодарить нашего радушного хозяина.

Я ощутила резкий прилив адреналина, но бежать было некуда. Зная, что это бесполезно, я попыталась выдернуть руку, и вампир улыбнулся.

— Что ж, посмотрим, какова ты на вкус. Пахнешь ты весьма аппетитно.

Но тут на мое плечо мягко легла чья-то рука, и вампир сразу перестал улыбаться.

— Она со мной, Дмитрий.

Мне не было нужды поворачивать голову, чтобы выяснить, чей это голос. Я узнала его мгновенно; по телу разлилось тепло, и резкая боль сразу ушла. На лице Дмитрия отразился гнев.

— Тогда вы должны держать ее возле себя, Басараб. Правила вам известны.

Мои плечи окутал плащ такого глубокого красного цвета, что казался почти черным.

— Наверное, вы меня просто не расслышали, — благодушно сказал Мирча. — Это немудрено — оркестр так громко играет.

— А почему я не чувствую на вас ее запаха? — с нескрываемым подозрением сказал Дмитрий.

— Как только я приехал, меня подозвал к себе наш хозяин. Я не стал брать с собой свою спутницу, зачем нам лишние уши? — ответил Мирча; теперь в его голосе отчетливо слышались металлические нотки.

По-видимому, Дмитрий этого не заметил. Уставившись на пульсирующую жилку на моей шее, он усмехнулся, обнажив длинные острые клыки.

— А если бы она что-то и услышала, что с того? Она все равно долго не протянет.

Пальцы Мирчи буквально впились мне в кожу. На плече у меня был порез; из-за нажатия он расширился, и по руке поползла струйка крови.

— Позвольте решать это мне, — ледяным тоном сказал Мирча.

Его рука обвилась вокруг моей талии, и он прижал меня к себе. Другой рукой он сжал кисть Дмитрия. Вампир побледнел и согнулся от боли. В воздухе столкнулись две энергии; посыпались искры, и нас окутала светящаяся дымка. Мне показалось, что еще немного — и она сожжет мою кожу.

Я стояла, прижавшись к Мирче, и изо всех сил старалась не упасть. Его энергия пронзала мое тело, обдавая теплыми волнами. Однако Дмитрий, судя по всему, блаженства не испытывал. Он поморщился, но упрямо продолжал держать меня за руку, да так крепко, что она онемела. Два вампира молча жгли друг друга взглядом, затем Дмитрий внезапно шагнул назад, схватился за свою руку и замер, тяжело дыша и сверля Мирчу убийственным взглядом.

Взяв мою исцарапанную руку, Мирча вытянул ее, обнажив раны на коже. Затем склонил голову и, не сводя глаз с противника, принялся нежно водить по ней языком. Словно в тумане, я смотрела, как он слизывает с руки кровь, и любовалась его гордо склоненной головой, не в силах пошевелиться и отвести руку от этих теплых и влажных прикосновений. Через несколько секунд Мирча поднял голову, и я с изумлением посмотрела на свою руку. От кровоточащих ссадин и цари мин не осталось и следа, кожа снова была чистая и ровная.

Мирча ни на секунду не отрывал глаз от Дмитрия.

— Если вы хотите продолжить дуэль, я к вашим услугам.

Губы Дмитрия шевельнулись, но он промолчал и отвел взгляд.

— Я не стану применять насилие в доме нашего гостеприимного хозяина, — ледяным тоном сказал он и отступил назад. Весь его вид говорил о том, что он едва сдерживает гнев. — Но ваше возмутительное поведение не будет забыто, Мирча!

Как только он ушел, красноватая дымка вокруг нас мгновенно рассеялась, словно туман под солнцем. Адреналин улетучился, и я вновь начала дрожать от волнения и холода, и если бы Мирча меня не поддерживал, то повалилась бы на пол. Несколько гостей, с большим интересом следившие за развитием событий, повернулись и с разочарованным видом отошли в сторону.

Мирча медленно увлек меня к стене, в тень. Неподалеку пара вампиров, высокая брюнетка и блондин, пили кровь молодой женщины. Брюнетка сидела на стуле, положив девушку себе на колени, и сосала кровь из ее яремной вены. Длинные светлые волосы девушки разметались, резко выделяясь на фоне темно-розового платья вампирши. Вампир-мужчина стоял перед ними на коленях; его темно-синяя мантия струилась по полу, словно водопад. Было совершенно очевидно, что он наметил себе другую цель.

Очень осторожно он отстегнул украшенные драгоценными камнями пряжки на плечах девушки, и легкая фиолетовая туника скользнула к ее бедрам. Она падала тихий стон, то ли от страха, то ли от наслаждения. Вампир ласково провел руками по ее животу, а потом прижал палец к голубой жилке на ее груди. Девушка робко положила руку на плечо вампира, словно обнимая его.

Вампир нежно погладил ее грудь, слегка прижав большим пальцем сосок. Девушка вздрогнула, но не отстранилась, когда за рукой вампира к ее груди потянулись его губы. В следующую секунду она дернулась — в белую плоть впились острые клыки.

Вампирша продолжала насыщаться, изогнув тело девушки так, что оно образовало дугу, в то время как вампир тянул его к себе, действуя руками, губами и зубами. Их движения слились в какой-то единый гипнотический ритм. Вскоре юное тело мелко задрожало, дыхание стало прерывистым, девушка задыхалась, не в силах справиться с охватившими ее ощущениями, только тихо просила еще и еще.

Я сглотнула. Европейские вампиры явно не желали следовать методам нашего Сената, по которым кровь можно получать в виде молекул через кожу или через воздух. Возможно, в этом была виновата эпоха, или они просто играли по своим правилам. Вампиры Тони частенько пили кровь прямо на публике, поэтому я отлично знала, как это делается, однако у них эта процедура проходила куда прозаичнее, без единого намека на чувственность. Честно говоря, будь у меня выбор, я бы предпочла грубость. Когда тебе грозит смерть, лучше встретить ее как врага, а не как страстного любовника.

Рука вампира скользнула под складки туники, и через несколько секунд девушка вскрикнула от наслаждения. Однако вампир смотрел не на нее; его горящие глаза были устремлены на брюнетку. Процесс насыщения считается у вампиров делом интимным, они почти никогда не сосут кровь одновременно у одного и того же человека. Девушка, казалось, впала в забытье, а может быть, ей уже было на все наплевать. Внезапно она выгнулась, приподнялась и вскрикнула так громко, что привлекла к себе внимание стоящих неподалеку вампиров.

Мне стало тошно, и я отвернулась. Не знаю, сознавала ли эта девица, что для вампиров она всего лишь канал, по которому они передают друг другу свою страсть. Интересно, подумала я, она так и умрет с улыбкой на устах или же вампиры сочтут, что полностью лишать жертву крови — признак дурного тона? Неужели Мирча смотрит на меня так же? Неужели и для него я всего лишь канал, только не страсти, а энергии?

К моей шее прижались теплые губы.

— Смертные присутствуют здесь исключительно в виде развлечения и пищи, — раздался у меня над ухом хриплый шепот. — А ты кто — развлечение или пища?

Его дыхание обожгло мне шею и плечи, у меня бешено застучало сердце. Он глубоко втянул носом воздух, и я задрожала от страха и желания. Гейс молчал, хотя передо мной стоял не тот Мирча, которого я знала, а вампир-хозяин, вставший на мою защиту. Гейс не понимал, что вампир просто желает удовлетворить свое любопытство, выяснить, что случилось в театре. Гейс не понимал, что вампир, возможно, голоден.

— Я пришел тебя предупредить. Ты в опасности.

— Это для меня это давно уже перестало быть новостью.

— Да, я знаю. Дмитрий следит за нами. Он добычу просто так не отпустит. Придется играть очень убедительно.

Глаза Мирчи сверкнули, когда он положил ладонь мне на затылок и прижался горячими губами к моим губам. Я ожидала прилива страсти, но вместо этого меня охватило чувство огромного облегчения, которое прошлось по всему телу, наполнив его радостью. Мне казалось, что когда-то я надолго задержала дыхание и вот теперь могу наконец свободно вздохнуть. Я обхватила Мирчу за шею и не шевелилась, пока он осыпал меня поцелуями. Моя рука скользнула по его плечу, потом опустилась вниз, к изгибу бедра. Я не хотела его ласкать, все получилось само собой. Широкая ладонь легла мне на талию, теплый язык раздвинул мои губы, и тут гейс по-настоящему очнулся.

Невозможно сравнивать горящую спичку и пылающий костер. Я всхлипнула и потянула Мирчу вниз. От поцелуя по нашим телам пробежал огонь, осыпая нас дождем обжигающих искр. Все оказалось даже лучше, чем я могла предположить. Казалось, мои руки созданы лишь для того, чтобы ласкать эти густые темные волосы, а рот — для того, чтобы ощущать этот гладкий язык.

Сильные руки приподняли меня и прижали к стене; потом мы начали ласкать друг друга, дрожа от наслаждения и неутоленной страсти. Обнимая меня за талию, Мирча начал осторожно, но настойчиво раздвигать мои ноги, я почувствовала, как его теплое мускулистое бедро прижимается к моему. Умирая от желания, я перестала обращать внимание и на гостей, и на свои жалобные стоны, в точности как та девица. Я хотела Мирчу так, что даже сама испугалась.

От долгого поцелуя я начала задыхаться и уткнулась Мирче в грудь, чтобы вдохнуть воздуха. От него всегда пахло сосновой хвоей; вот и сейчас этот запах буквально поглотил меня, я увидела густой зеленый лес и вечернее небо над ним. Я вдохнула тепло его тела и почувствовала слабость. Теперь меня поддерживали, не давая упасть, лишь руки и тело Мирчи.

Внезапно Мирча слегка отстранился, и я медленно встала на ноги.

— А ты не лишена талантов, маленькая ведьма.

Я хотела что-то сказать, но ответ замер у меня на губах, когда я увидела, как одет Мирча. Если в театре его наряд смотрелся слегка небрежно, то сейчас он выглядел на все сто. На нем была длинная темно-красная накидка, такая просторная, что могла сойти за плащ. Она была сшита из дорогой шерсти, с шелковой подкладкой и золотой отделкой. Накидка опускалась немного ниже колен, касаясь голенищ темно-коричневых сапог. Из-под накидки выглядывала золотистая рубашка из великолепного кашемира. Тонкая материя, мягко облегая тело, подчеркивала мускулистую грудь Мирчи, его длинную талию, узкие бедра и тяжелую мужскую плоть.

Я решила, что Мирча надел традиционный костюм румынской знати, который, кстати сказать, был ему к лицу. Вряд ли он выбрал его, следуя моде. Мирча предпочитал одежду простую, но сшитую самыми лучшими портными. В эту ночь он оделся так, как и подобает представителю древнего аристократического рода. Драконы на его рубашке были почти не видны, хотя, я думаю, вампиры их прекрасно замечали. Дракон — это фамильный герб Мирчи, и если в театре костюм лишь слегка намекал на его высокое положение, то сейчас он об этом просто вопил. Странно, зачем ему это понадобилось? В таком наряде Мирча был похож на вождя какого-то варварского племени.

Это впечатление усиливал меч, висевший на украшенном драгоценными каменьями поясе. В свете свечей поблескивали золото и огромные старинные рубины, некогда принадлежавшие крестоносцам. Раньше я никогда не видела, чтобы Мирча носил оружие; вампирам-хозяевам оно ни к чему, поэтому, увидев меч, я онемела от изумления.

— Ты вооружился?

— А как же. В такой компании это необходимо.

Мирча подошел ко мне сзади, заслонив от зала, крепко прижал к себе и принялся целовать мои плечи. Его волосы, длинные и шелковистые, упали мне на грудь. Мирча закинул мою руку себе на шею, и вдруг я ощутила, как в мою кожу впились острые клыки.

Он нацелился точно на артерию, но его интересовала не кровь — Мирча начал высасывать из меня энергию, не прокусывая при этом кожу. Со стороны все выглядело так, словно мы целуемся. Мирча шептал мне на ухо хриплым зловещим голосом:

— Странные вы существа. Называете себя людьми, но ведь вы вовсе не люди. Вы либо очень глупы, либо… способны на большее, чем хотите показать. Зачем ты сюда пришла?

Гейс таял от удовольствия, когда шелковое дыхание Мирчи обдавало мою щеку. По телу разлилось тепло, мне стало так хорошо, что я не могла не то что говорить, но даже дышать. Что я могла ему ответить? Мне нужно было сюда попасть, но зачем, я и сама не знала.

И уж конечно, в такой компании я не могла рассчитывать на успех. Я уже начинала думать, что моя энергия сама не ведает, что творит.

— Ты мне испортила удовольствие от спектакля, — прошептал Мирча. — Я все время думаю о тебе. Я везде вижу твое восхитительное тело… в моей ложе… в моей карете… в моей постели.

Он вновь притянул меня к себе и впился губами в мои губы. Его поцелуй был и грубым, и нежным; меня охватило несказанное блаженство.

Наконец Мирча оторвался от меня; его глаза пылали, щеки горели.

— Почему меня так тянет к тебе? — хрипло прошептал он. — Что ты со мной сделала?

Я решила, что пришла пора действовать.

— Я пришла, чтобы помочь тебе, — дрожащим голосом сказала я. — Ты в опасности.

Его пальцы ласкающим движением коснулись моего лица, словно он прикасался к чему-то интимному. Я облизнула губы.

— Да неужели?

— Мирча! Я говорю серьезно!

— О, мы уже перешли на имена? Отлично; ненавижу формальности.

Пока он говорил, гейс сверлил меня, словно раскаленная игла. Я обнимала его сильные плечи, чувствовала, как к моему бедру прижимается его твердая плоть. Мне стоило огромного труда не умолять его овладеть мной немедленно, сейчас же.

— Итак, мое имя ты знаешь. Могу я в таком случае узнать твое?

Я уже открыла рот, чтобы назвать себя; вот до чего я дошла. В последний момент в мозгу что-то щелкнуло, и я прикусила язык. Боль вернула меня к действительности, к звукам вальса и тихому гулу голосов.

Я оглянулась по сторонам, но увидела лишь оркестр, темноту и тусклый свет свечей. Высокий потолок уходил куда-то во тьму, в которой изредка вспыхивали хрустальные подвески люстры. Два вампира, расположившиеся у стены, закончили принимать пищу; странно, но их «закуска» осталась жива. Мужчина чем-то поил девицу из фляги, и она жадно глотала питье, бросая на вампира благодарные взгляды. Думаю, если бы сейчас он велел ей спрыгнуть с крыши, она сделала бы это не задумываясь.

Я же упорно напрягала память; я пришла сюда, чтобы решить проблему, но какую? Мне нужно сосредоточиться, тогда я все вспомню.

— Там, в театре, с тобой была женщина, — сказала я. — Она здесь?

Лучше пусть их будет двое, хотя мне-то что делать, если на нас нападет еще один вампир-хозяин?

Мирча приподнял темную бровь.

— Зачем она тебе? Я знаю, кто ты. Послушай, я стараюсь быть вежливым, особенно с молоденькими и хорошенькими ведьмочками, к тому же полуголыми. — Он провел пальцем по моей спине. — Странно, с каждой нашей встречей на тебе остается все меньше одежды. Великолепно. — Он не сводил взгляда с моего лица. — Но… хотя Августа и бывает порой совершенно несносной, ее смерть меня бы огорчила.

— Так помоги мне ее предотвратить!

— За этим ты сюда и пришла? Сначала ты спасла человека, который хотел нас отравить…

— Это не он! Вас хотел отравить кто-то другой, а он пытался вас спасти!

— …а теперь отказываешься назвать свое имя. И после этого хочешь, чтобы я тебе доверял?

— Если ты считаешь меня врагом, тогда зачем ты меня спасал? Пусть бы Дмитрий делал со мной, что хотел!

Мирча зло улыбнулся.

— Мне нужно было продемонстрировать свою силу. На таких собраниях это бывает весьма полезно. Дмитрий меня не интересовал. Его вкусы известны многим, а я нахожу их… отвратительными. Я решил немного поразвлечься и отобрать у него добычу. Это не составило большого труда. — Его руки легли на мои ягодицы, и по спине у меня пробежал жар. — А теперь, маленькая ведьма, ты мне расскажешь, зачем ты здесь, и объяснишь, что же все-таки произошло в театре два дня назад.

Я молча уставилась на него. Сказать правду было невозможно — я изо всех сил старалась не вмешиваться в ход времени, но, если я начну лгать, Мирча мгновенно меня раскусит. Выход был только один.

— Отведи меня к Августе, и я тебе все расскажу. Может быть. — Видя его сомнение, я вымученно засмеялась. — Ну надо же! Великий Мирча испугался какой-то безоружной девчонки!

Губы вампира скривились в легкой усмешке, а вскоре он уже широко улыбался, отчего лицо его заметно помолодело. Мирча взял мою руку и прижался к ней губами.

— Ну разумеется. Что такое жизнь, если в ней нет опасностей? — Он взял меня за руку. — Пошли. Посмотрим, как к тебе отнесется Августа.

Несмотря на толкотню, найти Августу оказалось совсем не трудно. Вместе с какой-то хорошенькой изящной брюнеткой они облюбовали место в противоположном конце зала. Вокруг них на некотором расстоянии стояла толпа, гости смеялись и выкрикивали одобрительные возгласы, хотя мне и не удалось понять, что там происходит. Казалось, две вампирши просто стоят в центре круга.

Мы остановились возле вампира в римской тоге.

— Ваша Августа становится популярной, — бросил он Мирче.

Тот скорчил недовольную мину.

— Она не моя, — буркнул он, и вампир рассмеялся.

Когда я увидела его первый раз в толпе некоторое время назад, он показался мне вполне заурядным — всклокоченные, как у Приткина, волосы, хмурое обветренное лицо. Но улыбка сразу преобразила его, а в светло-карих глазах блеснули веселые искорки. Теперь его можно было назвать даже красивым.

— Правда? Она так не считает.

— Вам следовало бы знать, консул, что женщины склонны к преувеличениям… и перепадам настроения.

— Только самые темпераментные, — согласился консул. — Ради таких можно многое стерпеть. Кстати, о темпераментных женщинах. Как поживает ваш консул?

— Прекрасно. Странно, что вы спросили о ней только сейчас.

— От ваших новостей я обо всем забыл.

— Мне ей так и передать?

Вампир в тоге вновь рассмеялся.

— Только если вы решили затеять войну, друг мой. — Во время разговора консул едва взглянул в мою сторону. Наверное, считает меня «закуской», подумала я. Но он вдруг посмотрел прямо на меня.

— А это кто? Мирча, вы начали коллекционировать грациозных блондинок?

Консул улыбался, но глаза его оставались серьезными. Мирча крепче сжал мою руку.

— Разве нам запрещено приводить с собой гостей, консул?

— Гостей можно. Если они такие же, как мы, или люди.

Консул взял меня за подбородок. Внезапно в его глазах появилось какое-то жестокое выражение, как у убийцы.

— Очень хорошенькая. И очень сильная. Вы за нее отвечаете, друг мой.

Мирча слегка поклонился, и консул пошел дальше, весело болтая и перебрасываясь шутками с гостями. Я почувствовала, что дрожу.

— Кажется, магов здесь не жалуют, — слабым голосом сказала я.

— От них одни проблемы. Приходится принимать дополнительные меры предосторожности.

— Странно, что он разрешил мне остаться.

— Просто был в хорошем настроении. Мы с Августой недавно оказали ему небольшую услугу.

— От меня не будет никаких проблем, уверяю тебя! — горячо заговорила я. Мирча лишь скривил губы. — Никаких, правда!

— Ну конечно никаких. В день нашей первой встречи меня чуть не отравили, а когда мы встретились во второй раз, мне пришлось участвовать в дуэли. — Он широко улыбнулся. — К счастью, я проблем не боюсь. К тому же, как сказал консул, ради некоторых женщин можно стерпеть многое.

Не найдя что ответить, я стала смотреть на женщин. Я так и не могла понять, чем они заняты, поскольку женщины стояли к нам спиной. Брюнетка была в бледно-голубом платье, с избытком украшенном кружевами, а на Августе было роскошное атласное платье цвета шампанского с открытыми плечами и длинным, расшитым золотом шлейфом. Эта женщина мне не нравилась, но приходилось признать, что одеваться она умеет. На какое-то мгновение пышные платья дам закрыли от меня происходящее, однако в следующий момент из круга выскочило какое-то существо и понеслось прямо на меня.

— Ой, он вырвался! — вскрикнула Августа, трясясь с от смеха. Голое существо с дикими глазами заметалось среди гостей; оно стояло на четвереньках, за ним тянулся кровавый след, четко выделявшийся на зеленом ковре. Существо не успело добежать до меня — внезапно его голова резко откинулась назад, и оно повалилось на бок.

Августа медленно приближалась к нам; в ее руке был поводок. Существо лежало на спине, дрожа от ужаса. Августа встала возле него.

— Ап! — скомандовала она и дернула за поводок.

Голова существа приподнялась, и сквозь копну грязных волос я увидела его глаза. Существо зарычало от боли, затем его охватила ярость, отчего его лицо исказилось до неузнаваемости. Но эти черные глаза я узнала. Они снились мне по ночам, когда меня мучили кошмары.

— Джек, — прошептала я, и он повернул голову в мою сторону.

— Что это с тобой? — спросила брюнетка. — Я думала, ты любишь забавляться с женщинами.

— Наверное, только с беззащитными, — сказала Августа и провела по груди Джека острыми красными ногтями, оставив на ней красные полосы. — Значит, тебя называют Потрошитель? Когда я с тобой наиграюсь, ты действительно оправдаешь свое имя.

Мужчина извивался, пытаясь оттолкнуть от себя длинные и острые, как кинжалы, ногти; потом он повернулся ко мне спиной, и я ахнула. Она была располосована так, что кожа свисала лохмотьями; это была не спина, а кровавое месиво. Это увидел и Мирча.

— Августа, если ты не оставишь его в покое, он умрет и испортит тебе все веселье, — произнес он спокойным голосом.

Августа рассмеялась.

— Ну, не думаю, — сказала она и скромно потупила глазки.

Мирча нахмурился и опустился возле Джека на колени. Затем вскинул глаза.

— Ты что, сделала этого сумасшедшего одним из нас? — спросил он.

Августа пожала плечами.

Когда он мне надоест, я от него избавлюсь. Или, если хочешь, отдам тебе — за все, что он тебе сделал. Но не сейчас. — Она почти ласково провела рукой по щеке Джека, и тот издал пронзительный вопль. Взглянув на его лицо, я поняла, что Августа проткнула своим длинным ногтем его правый глаз. Меня затошнило. — Мне это нравится, — сказала Августа. — Он так замечательно кричит.

Мирча отбросил руку Джека, которой тот в отчаянии цеплялся за его сапог, и Августа потащила своего пленника обратно в круг. Чтобы показать его всем, решила я. Мирча взглянул на меня; я изо всех сил старалась казаться равнодушной.

— Откуда ты знаешь его имя? Августа показала его только сегодня.

— Я о нем кое-что слышала, — судорожно сглотнув, выдавила я. — Как он к вам попал?

— Сам пришел. Нам нужен был другой. — Джек завопил, когда брюнетка ударила его острым каблуком в пах, и я невольно поморщилась. — Ничего, скоро он сломается, и она оставит его в покое.

Я промолчала. Скоро они поймут, что трудно сломать и без того сломленный разум.

От Джека меня отвлекли две призрачные фигуры, они выплыли из толпы зрителей и окружили его. Одна из них была тем самым непонятным существом с огромными глазами, которое я видела раньше, вторая была… Майра.

Я застыла на месте. В двух шагах от меня во всей своей призрачной красе стояла та, что доставала меня, словно заноза в заднице. Узнать ее было легко, потому что в прошлую нашу встречу она предстала передо мной в том же обличье. Я не верила своим глазам. Майра выглядела намного здоровее, чем до того, как я проткнула ее ножом. Ее прежде грязные, неухоженные волосы были теперь аккуратно причесаны и сияли чистотой. Лицо было бледным, но при этом она явно набрала несколько фунтов. Как, черт возьми, ей удалось так быстро выздороветь?

— Что ты здесь делаешь? — сурово спросила я ее.

Мирча решил, что я обращаюсь к нему.

— Ты же хотела видеть Августу. Вот она, живая и здоровая.

— Восстанавливаю справедливость, разумеется, — ответила Майра. Ее голос был чистым и звонким, как у ребенка, что резко контрастировало с выражением ее лица. Если бы взглядом можно было убить, я бы давно уже валялась на полу мертвой. — Разве нас не этому учили? Mайpa стояла рядом с брюнеткой, однако близко к ней не подходила — то ли опасалась Августы, то ли решила использовать ее как щит, чтобы в случае опасности загородиться от моих ножей. Я высвободила руку из-под плаща Мирчи, но он крепко сжал мое запястье.

— У тебя очень милое украшение, но не советую его использовать его против Августы. Ты видела, что она делает с теми, кто безрассудно пытается на нее нападать.

Я пропустила его слова мимо ушей.

— О какой справедливости ты говоришь? — спросила я Майру.

— Ах, прости, я забыла, — сладким голоском пропела та. — Тебя же ничему не учили. Это ужасно.

Ее слащавый тон начинал действовать мне на нервы.

— Хватит валять дурака, Майра. Мыс тобой не в игрушки играем.

— Конечно, — согласилась она. — Мы вступили в схватку, где очень высокие ставки. Высочайшие, я бы сказала.

— Это ты о чем?

Мирча проследил за моим взглядом, но, конечно, ничего не увидел.

— С кем ты говоришь? — спросил он.

— О том, что ты не имеешь права быть пифией, — ответила Майра, смерив меня взглядом своих некогда голубых, а теперь совсем белых глаз. Наверное, они не были белыми, когда Майра приобретала облик человека, и все-таки смотреть на них было неприятно. — Старая Агнес была не в своем уме, когда назначала тебя. Если бы процедура выбора пифии проходила по всем правилам, тебя просто выгнали бы вон. А пифия все делала по-своему. Наплевала на всех, наплевала на традицию, которой уже несколько тысяч лет! Ну вот я и приехала, чтобы это исправить.

— Убив меня?

— Ну зачем же так жестоко? Позволь дать тебе небольшой урок, первый и последний, — проворковала Майра. — Всякое существо, скользящее во времени, попадает в прямую зависимость от своего прошлого. Вмешайся в прошлое, измени его, и ты изменишь само это существо. — Она ядовито улыбнулась. — Или оно вообще исчезнет.

— Это я знаю. — Интересно, почему Майра оказалась здесь, именно в этом времени? Судя по тому, что Августа только что обратила Джека, мы находились в восьмидесятых годах девятнадцатого века. Рановато для изменения моего прошлого. — И что ты задумала?

— Ты можешь мне объяснить, что происходит? — резко спросил Мирча, переводя взгляд с меня на гостей.

— Что я задумала? — передразнила меня Майра. — Ну ты и тугодумка! Пифии-первогодки и то схватывают быстрее!

Майра взглянула на Мирчу, и я похолодела. Выражение ее лица мне не понравилось.

— Если ты хочешь убить меня, зачем тебе он?

— Все никак не можешь связать причину и следствие? — с искренним удивлением спросила Майра. — Так и быть — я тебе растолкую. Мирча защищал тебя большую часть твоей жизни. Как ты думаешь, почему Антонио на тебя злился, но ни разу не попытался убить? Почему принимал с распростертыми объятиями, когда тебя в очередной раз возвращали домой? Не будет Мирчи, не будет и защиты. А значит, ты умрешь задолго до того, как превратишься для меня в проблему.

Призрачное существо за спиной Майры внезапно дернулось, словно ему не понравились ее слова. Призрак переводил свои огромные глаза с меня на Майру, и цвет полупрозрачного столбика менялся с серебристого до темно-красного. Потом края его стали неровными, затрепетали, и неожиданно загадочное существо стало меняться. На бледном, почти невидимом лице появился рот, полный устрашающих клыков, серые глаза налились кровью и стали темно-красными. Я с изумлением смотрела на призрака, но Майра, казалось, его не заметила. А может, глядя на мои гримасы, решила, что я ее передразниваю.

— Значит, Агнес тоже стала для тебя проблемой? — резко спросила я, предположив, что Майра и была той женщиной в театре, которая хотела отравить Мирчу. Больше некому. Я не знала, этим ли ядом она отравила Агнес, но почерк был тем же. — За это ты ее и убила?

Майра засмеялась так, словно я сказала что-то очень смешное.

— Это против правил! Ты этого не знала?

С этими словами она вошла в тело брюнетки и исчезла.

Мирча схватил меня за руки.

— Ты что, сумасшедшая?

— Брюнетка, — задыхаясь, прошептала я.

Больше я ничего не успела сказать, потому что Майра в облике вампирши внезапно рванулась к Мирче. Не успела я и глазом моргнуть, как он схватил ее за горло. Она извивалась, пытаясь вырваться, но не могла до него дотянуться. Впрочем, это мало бы что изменило. Очевидно, Майра считала, что вампир он и есть вампир. Она не понимала, что брюнетка по сравнению с Мирчей — дитя и он шутя справится с ней. Впрочем, соображала она быстро. Через минуту она уже вылетела из тела женщины и растворилась в толпе.

Повалившись на пол, брюнетка рыдала, хватая Мирчу за сапоги и умоляя о прощении.

— В нее вошел призрак, она сама не понимала, что делает, — пыталась я ему объяснить.

С потемневшим от гнева лицом он поднял ревущую вампиршу на ноги и взглянул на меня.

— Призрак не может войти в вампира!

Я вспомнила о Казанове, но обсуждать этот вопрос не стала.

— Ну да, почти никогда, — сказала я, окинув взглядом толпу, собравшуюся поглазеть на сцену насилия.

Когда-то я и сама вошла в вампира, причем хозяина первого уровня. Это получилось случайно, я сама не понимала, что делаю, и потому жутко испугалась. Вампиру тогда тоже досталось. Но Майра, судя по всему, отлично умела это делать, к тому же в зале было полно вампиров — выбирай кого хочешь.

— Что здесь происходит?

Мирча толкнул брюнетку к Августе — ее хозяйке, как я догадалась, и стал мрачно вглядываться в лица гостей.

Я не успела ответить, потому что из толпы внезапно выскочила женщина в кремовом кринолине и с почти двухметровой прической, она словно приехала на бал прямиком из Версаля. Дама не пошла к Мирче, как я ожидала, вместо этого она нетвердой походкой обошла круг и натолкнулась на Джека, отчаянно пытавшегося отползти в тень. Они шлепнулись на пол, и в воздухе замелькали голые ноги женщины, ее кружевные панталоны и атласный подол. Августа резко дернула за поводок и оттащила Джека в сторону.

Однако вампирша в кринолине не встала, а продолжала валяться на полу, раскинув руки и ноги, откинув голову и закатив побелевшие глаза. Было видно, что она отчаянно борется с призраком, пытаясь вытолкнуть его из себя. В этом случае мне было бы значительно проще. Мои ножи с одинаковой легкостью могли вспарывать и плоть, и дух, но я не могла напасть на Майру, пока она находилась в чужом теле. Во-первых, ее жертвы ни в чем не виноваты, а во-вторых, нельзя вмешиваться в ход времени.

К женщине бросились несколько вампиров. Я схватила Мирчу за руку.

— Верни их! Я смогу это прекратить, пусть только мне никто не мешает!

— Нет! Не смей убивать ее только для того, чтобы…

— Я никого не собираюсь убивать, — возразила я, стараясь перекричать вопли женщины. — Как только дух поймет, что он не может ею управлять, он ее оставит, и тогда я…

Я осеклась, но было уже поздно. В обычном состоянии Майра не услышала бы моих слов, но сейчас у нее был слух вампира. Женщина приподняла голову и, глядя на меня, ухмыльнулась, словно хотела скорчить гримасу, затем бессильно опустила голову на пол. Одна из дам, хлопотавших возле нее, внезапно бросилась в сторону и смешалась с толпой — разумеется, с пассажиром на борту. Черт!

Я лихорадочно оглядывала гостей, пытаясь отыскать Майру, но, когда я ее наконец заметила, она вошла в тело молодого вампира. Не иначе как решила поиграть со мной в прятки.

— Следи за женщинами, — громко сказала я Мирче, надеясь, что Майра меня слышит.

До сих пор она входила только в тела женщин, возможно, ей нравилось занимать мужские тела не больше чем мне. А рядом с Мирчей стояли одни дамы. Если Майра меня услышит и переключится на мужчин, у меня будет доля секунды до того, как она вновь ринется в атаку.

Я быстро оглядывала одного вампира за другим; гости перешептывались, но не проявляли признаков беспокойства. Более того, из зала прибывали все новые зрители — вероятно, слух о том, что в соседней комнате что-то происходит, облетел весь дом. И чем больше вокруг нас собиралось вампиров, тем труднее становилось отыскать среди них Майру.

По спине пополз холодок. Меня окружали возбужденные вампиры, только и ждавшие, когда прольется кровь или кто-нибудь умрет. Вампир в ярко-зеленом бурнусе упал на пол, но тут же с глухим рычанием вскочил, оскалив белоснежные клыки, которые казались еще белее на темном лице. Внезапно я заметила в центре круга какое-то движение и натолкнулась на взгляд Августы. Ее лицо пылало ненавистью, голубые глаза сузились, превратившись в холодные льдинки. Значит, молодой вампир был лишь отвлекающим маневром.

— Мирча, смотри! Она вошла в Августу!

По толпе пробежал глухой ропот; все понимали: что-то происходит, но соваться в драку никто не собирался. Мы находились в Европе, а Мирча и Августа были членами североамериканского Сената. Если они решат друг друга поубивать, это их личное дело. Никто и пальцем не пошевелит, чтобы вмешаться или помочь. — Ты не сможешь ее убить, — торопливо сказала я Мирче. — Просто… выруби ее как-нибудь, что ли.

Нужно было выгнать Майру из Августы, чтобы встретиться с ней лицом к лицу. В это время Августа схватила огромный железный канделябр, подняла его, как пушинку… и тут я поняла, что в моем плане есть одна брешь. Если Августа — член Сената, значит, она вампир-хозяин первого уровня.

Как и Мирча.

Размахивая пылающим канделябром, Августа ринулась на нас. В последний момент Мирча оттолкнул меня в сторону и отскочил сам. Августа пролетела мимо, но молниеносно развернулась и понеслась назад, размахивая канделябром, как мечом. От горящих свечей посыпались искры; в толпе начался переполох. Дело в том, что вампиры до смерти боятся огня; гости бросились к выходу, в дверях началась давка.

Августа сделала новый заход, Мирча увернулся, но в это время от стены отделилась темная фигура и, вытянув руку, бросилась к Мирче. Тот ничего не замечал до тех пор, пока ему в бок не воткнулся остро заточенный кол. Я завизжала. Дмитрий с ухмылкой взглянул на меня, но тут же застыл на месте. Из его груди торчал клинок меча, который, несомненно, прошел сквозь сердце; рукоять находилась в руке Мирчи. Дмитрий посмотрел на клинок, словно не веря своим глазам, затем рухнул на пол и забился в агонии.

Держась за бок, Мирча упал на одно колено, и я поняла, что дела его плохи. Клинок был сделан из металла, значит, Дмитрий рано или поздно поправится. А вот Мирча был ранен деревянным колом. Когда я это увидела, у меня потемнело в глазах. Я твердила себе, что даже если кол прошел через сердце, хозяина первого уровня это не убьет, но рядом находилась Августа, она явно решила довести дело до конца.

Когда Мирча упал, она остановилась, с изумлением глядя на него, но в следующую секунду сообразила в чем дело, и рванулась к Дмитрию, чтобы вытащить из его груди меч. Увидев меня, она засмеялась.

— Ну что, так и будешь стоять? — сказала она и повернулась к Мирче.

Я больше не колебалась. Убийство Августы могло изменить течение времени, но позволить ей убить Мирчу я тоже не могла. Никогда в жизни мне не было так страшно, как в те минуты, когда я смотрела на кровь, льющуюся из его раны, и не могла ее остановить. И я не собиралась спокойно ждать, пока ему отсекут гонту.

Мои кинжалы вылетели из браслета и ринулись на Августу. Обладая мгновенной реакцией вампира, она сумела отразить нападение, выставив перед собой канделябр, но от удара из него вывалилась свеча. Падая, она задела плечо Августы, и одна искра попала на ее корсет. Этого оказалось достаточно. Сначала на нем появился маленький огонек, как от спички. Человек просто сдул бы его или загасил пальцами, но Августа завизжала и начала метаться по комнате, как утопающий, который цепляется за все, что попадется под руку.

Очевидно, от страха перед огнем Майра совершенно потеряла над собой контроль. Мирча пытался ее успокоить, просил остановиться, чтобы он смог сбить пламя носовым платком, но она его не слышала. На бегу она поскользнулась в луже крови, пролитой Джеком, и, грохнувшись на пол, проехалась на заду через всю комнату; мне пришлось отскочить в сторону, чтобы она не сбила меня с ног.

— Августа! Успокойся, стой на месте! — ревел Мирча, но она уже ничего не соображала.

От ее беготни пламя разгоралось еще сильнее, с корсета огонь перекинулся на один из ее прелестных длинных локонов. Августа уже не просто визжала, она истошно вопила, потом сдернула с головы завитые по моде пряди и отшвырнула их в сторону. Теперь понятно, почему ее голова не вспыхнула как факел — золотые кудри были накладными.

Видя, что она уже не может управлять ситуацией, Майра покинула тело Августы. Я отчаянно замахала руками и закричала, чтобы привлечь внимание своих ножей, которые в это время зависли над бившейся в истерике Августой.

— Нет, не эта! Вон та — бейте Майру!

Но они меня либо не слышали, либо отказывались повиноваться забавы ради.

Зато призрачное существо с огромными глазами оказалось более преданным. Словно дуновение ветра, оно вошло в Майру; та отшатнулась и взвизгнула, схватившись за грудь. Опомнившись от изумления, я поняла, что призрак вроде как ограбил ее среди бела дня. В следующую секунду он выплыл через ее спину с изрядным багажом энергии, превратившей его в слепящий серебряный столб.

Я зажмурилась, а когда открыла глаза, призрак уже исчез. Майра стояла на коленях, едва различимая в полумраке зала; призрак лишил ее энергии, позволявшей ей действовать на протяжении многих часов.

— Ничего, — прошипела она, сверля меня ненавидящим взглядом, — все равно ты не сможешь стеречь его постоянно.

Она исчезла в тот момент, когда Августа вскочила, рыдая и обвиняя Мирчу во всем, что произошло. Я бросила ему плащ, и он накинул его на Августу, чтобы погасить огонь.

— Открой мне тайну, маленькая ведьма, — сказал он, с трудом удерживая бьющуюся в истерике вампиршу, — что бывает, когда ты и в самом деле хочешь устроить переполох?

Я не успела ответить. Едва сдерживая приступ рвоты, я почувствовала, что падаю. В следующую секунду я с шумом повалилась на койку Мака, где в это время мирно сидел Билли-Джо и раскладывал пасьянс.

— Сегодня приема не будет, — сказала я и потеряла сознание.