Но Тому все никак не удавалось сдержать данное себе слово. Прошла неделя, а он так и не рассказал дядюшке Джосу о своем приключении. Вопрос о дыре во времени, ведущей из чулана под лестницей в Дрэгонпорт столетней давности, звучал слишком глупо. Том и сам не вполне определился на этот счет. Не приснилось ли ему все это? Он не был уверен. Добрых два дня он искал подвал или потайную дверь, ведущую в подземелье, о которых не знал бы Джос, но так ничего и не нашел. Он внимательно исследовал мамонта, дронта и прочих животных, разговаривавших с ним той ночью, высматривая следы проводов или шестеренок под линялыми шкурами, но столь же безрезультатно. Все они выглядели тем, чем и являлись на самом деле, — чучелами животных, нуждающимися в срочной реставрации.

Когда Том не был занят поисками подземелий или проводов, он часами рассматривал макет заснеженного города, теряясь в мельчайших деталях. Как он мог там оказаться? Такое случалось лишь в сказках, но не в реальной жизни. Но больше всего прочего его тревожил один вопрос — дон Жерваз и Лотос. Они тоже были там.

Единственным местом, куда мальчик так и не заглянул, остался чулан под лестницей. Почему-то ему не хотелось смотреть на плетеный сундук. Хотелось, чтобы все было нормально.

И в некотором смысле так и было. Едва ли не чересчур. Каждое утро Джос открывал двери музея, и Мелба, прихватив одеяло, устраивалась за кассой в ожидании толп посетителей, которые так и не являлись. До обеда заглядывал только почтальон с пачками счетов, и порой в вестибюле околачивался какой-нибудь правительственный инспектор с землистым лицом. Том понятия не имел, откуда приезжали эти люди — возможно, из какого-то огромного серого министерства где-то далеко. Все они были молоды и болезненны, носили тусклые кожаные пальто и угрожающе размахивали пухлыми папками, забитыми бессмысленными опросными листами буквально обо всем, начиная с размера дверных ручек и заканчивая состоянием чучел рыб. Примечательны эти до странного подозрительные посетители были только одним — готовностью проглотить любой ответ, который решала скормить им Мелба.

— Значит, вы говорите, что стираете чучела?

Худощавая девица пристально изучала тетушку сквозь толстые зеленые очки. На лацкане ее сиял крупный значок, объявлявший о ее принадлежности к Комитету надзора за национальными музеями.

— Вы же понимаете, нам необходимо это знать.

— Только по… четвергам.

— Только по… четвергам, — повторяла она. — И чем же?

Мелба отрывала взгляд от руководства по эксплуатации отопительного котла и смотрела на настойчивую девицу, торопливо заполняющую опросный лист.

— Ну, смотря кого. Понимаете, для птиц мы предпочитаем лавандовое мыло, для антилоп и газелей — дегтярное, а для ехидн и панголинов — ореховое.

— Лавандовое… дегтярное… ореховое?

Девица хмурилась, записывая каждое слово, словно в них содержался некий скрытый смысл. Мелба с трудом сдерживала улыбку.

— А как, вы говорите, вы чистите пол?

— Хм… стало быть, с помощью девочек.

— Прошу прощения, но мне нужны подробности. Девочки?

— Жермена и Гертруда. Вомбаты. Привязанные к ногам, они чудно натирают пол. Мы скользим туда-сюда, между витринами. Вот вы меня видите, а потом — фшш! — Мелба всплескивала руками, словно скользя по залу на коньках, — и не видите.

— Вомбаты… привязанные к ногам… натирают пол… — медленно повторяла себе под нос девица, заполняя бланк.

— Уловили суть?

Подобные маленькие допросы происходили так часто, что тетушка едва их замечала, и заканчивались, как только инспектор заполнял все графы бланка и, подозрительно заглянув в полутемный зал, торопливо покидал музей. Безумие Мелбы бывало весьма убедительным.

Лишь немногие отважные семейства туристов, завлеченные в музей Скаттерхорна сомнительным путеводителем, осмеливались пройти дальше вестибюля.

— Ой, мам, гляди! — кричали ребятишки, высмотрев в углу мамонта и бросаясь его фотографировать. — Правда, он миленький?

Но, увидев прочих линялых, пугающего вида животных, родители лишь крепче сжимали руки своих чад.

— Но, мамочка, — спрашивали дети помладше, — почему эти звери так смотрят на нас?

— Не глупи, дорогой. Что за ерунду ты говоришь, — откликались мамочки, окидывая нервным взглядом пыльные витрины и их поблекших обитателей — сплошные клыки, глаза и когти, — и тут же спешили увести малышей из музея, и на лицах их стыло обеспокоенное выражение людей, только что побывавших на другой планете.

Единственным человеком, твердо намеренным наслаждаться пребыванием в музее, оставался водопроводчик Болтун Логан.

— Ничего от меня не получите, миссис Скаттерхорн, — заявлял он, гордо проходя мимо Мелбы. — Вы так мне задолжали, что, думаю, я могу приходить сюда столько, сколько захочу. Каждый день, если пожелаю, пусть тут и темно, и сыро, и попросту неприятно. Это мое право.

Болтун торопливо обходил главный зал, порой тыкал пальцем в волка или щелкал по носу осетра и сразу же выходил, довольный тем, что в очередной раз настоял на своем. Но ежедневные визиты вскоре утомили и его. К четвергу он уже бурчал, что «только жабе пришлась бы по нраву эта сырость» и что его «мутит от затхлого воздуха».

— Так не возвращайся, — громко фыркнув, посоветовала ему Мелба.

В пятницу, проходя мимо орангутанга, Болтун отчетливо ощутил пинок сзади.

— Ох! Что за…

Обернувшись, он застал обезьяну совершенно неподвижной, но мог бы поклясться, что муравьед сдавленно хихикнул. И вомбат. И носач тоже.

— Вот, вот оно! — воскликнул он.

И Логан торжественно удалился, жалуясь на то, что им заинтересовался «крайне агрессивный полтергейст». И больше не возвращался.

Со своей стороны, дядюшка Джос как будто совершенно не тревожился, посещают ли музей люди. Кража подстегнула его к действию, и большую часть времени он бродил в полумраке с ящиком инструментов, настойчиво латая одно и чиня другое, но даже Том видел, что это сражение он проигрывает. Музей походил на старый военный корабль, который удавалось удерживать на плаву после многих боев в открытом море, но теперь он шел ко дну.

— Мой отец всегда твердил: «Не чини, если не сломано», — просипел Джос, воюя с железной трубой на верхней лестничной площадке. — И ты, слыша эти слова, понимал, что тебе светят неприятности, — добавил он мрачно, — поскольку, когда он отбросит коньки и ты дорвешься до руля, скорее всего, все уже обветшает вконец.

Занимаясь «текущим ремонтом», как он это называл, Джос намеренно не замечал дыру в крыше и не обращал внимания на вырезанные в витринах отверстия. По сути, он редко хотя бы упоминал ограбление.

— Есть новости из полиции? — спрашивал Том каждое утро после завтрака. — Кого-нибудь уже поймали?

— Никаких новостей, дружок, — бормотал Джос из-за газеты. — Ни черта.

— Даже ни одного подозреваемого?

— Ни улик, ни подозреваемых. Ничего.

После чего Джос быстро менял тему разговора. Том ничего не понимал. Казалось, дядюшка вовсе забыл об ограблении. Либо так, либо ему удалось вполне убедительно притвориться, что оно его не интересует. Так что однажды мальчик решил сменить линию поведения. Джос только что уклонился от ответа на ежедневный вопрос Тома и погрузился в изучение спортивной полосы «Вестника Дрэгонпорта».

— Дядя Джос…

— Хм?

— А вы знаете, что в Кэтчер-холле натянута проволока?

— В самом деле?

— Прямо поперек комнаты. На той неделе я видел, как Лотос ходила по ней колесом.

— Как мило, — пробормотала Мелба, уткнувшись длинным носом в вязанье. — В детстве я тоже любила ходить колесом.

— Но она делала это в воздухе. Вам это не кажется слегка… странным?

Дядюшка Джос почесал в затылке.

— Нет. Пожалуй, нет, — пробормотал он, переворачивая страницу газеты.

Том почувствовал легкое раздражение. Он предпринял новую попытку.

— Но… вам не кажется, что если Лотос — гимнастка, способная выполнять невероятные трюки на проволоке, то… я хочу сказать, не многовато ли совпадений?

Том не представлял, как выразиться еще яснее. Мелба сделала вид, что ничего не слышала, а сидевший напротив него Джос наклонил голову. Он не мог не заметить досады на лице Тома.

— Я верю тебе, Том, и отчаянно нуждаюсь в смене обстановки, — отозвался он наконец. — Мелба, где ключ от «Сахарной мыши»?

— От «Сахарной мыши»? — переспросила Мелба. — На ней, если не ошибаюсь, — припомнила она, глядя на Джоса поверх очков. — Слава богу, ты собрался заняться с мальчиком чем-то более увлекательным, разнообразия ради. Я годами наблюдала за тем, как ты что-то чинишь, и, поверь, это не слишком-то забавное зрелище.

— Вас понял, — отрапортовал Джос, ухмыльнувшись Тому. — Поэтому, приятель, сегодня мы малость поболтаем и, что куда важнее, попробуем поймать пару рыбин.

— Правда, она великолепна? — взревел Джос, перекрикивая гул маленького подвесного мотора.

На крошечном катерке они мчались к судну, стоящему на якоре посреди реки. В сером тумане оно показалось Тому похожим на старую рыболовную лодку с черно-белой фотографии, но когда они подошли ближе, он увидел, что на самом деле его борта — низкие и круглые, и выглядит оно довольно пузатым — действительно похожим на мышь. А еще, как ни странно, оно было выкрашено в ярко-розовый цвет.

— По большей части, конечно, сидит на брюхе, — крикнул Джос. — Лучший выбор для всех этих мелких проток в округе, поскольку осадки почти нет.

Том кивнул, хотя совершенно не представлял, о чем говорит дядюшка.

— Это значит, что она очень неглубоко погружена в воду, — с усмешкой пояснил Джос, заглушив мотор и потянувшись к лееру, когда они подошли к борту. — Почти куда угодно может подойти незаметно. Когда-то такие суда очень любили рыбаки. И контрабандисты тоже, — он подмигнул с видом знатока, — до сих пор.

Ловко привязав катерок, Джос поднялся на борт и, протянув руку, выдернул следом за собой Тома.

— Господи, ну и грязь, — просипел он, оглядывая заляпанные чаячьим пометом палубы. — А я-то надеялся, что ты их отпугнешь, — добавил он, обращаясь к большой пластмассовой сове, примотанной к мачте. — Вот старый болван.

Сдавленно фыркнув, Джос отвязал сову и спустился с ней вниз, разыскивая швабру. Двадцать минут спустя палубы «Сахарной мыши» сияли чистотой, дизель удовлетворенно постукивал, а само судно направлялось к серому устью реки.

Том не мог не обратить внимания на то, что Джос, поднявшись на борт, помолодел лет на десять. Походка его сделалась пружинистой, он бодро выкрикивал флотские команды, а затем объяснял их значение.

— Теперь возьми румпель и правь к вон тому темному пятну. — Он махнул рукой к самой середине реки. — Там мы их и найдем. Если понадобится сменить курс, представляй, что едешь на машине задним ходом. Чтобы повернуть влево, толкай его вправо. Чтобы повернуть вправо, толкай влево — то есть все наоборот. Ладно? А я пока поищу удочки.

И с этими словами он исчез где-то внизу.

Том вцепился в деревянную рукоять, ощущая под ногами тяжелое постукивание мотора. На машине задним ходом? Том никогда не вел машину задним ходом. Если уж на то пошло, ему нечасто разрешали хотя бы сидеть за рулем. И он никогда ею не правил.

«Сахарную мышь», похоже, вполне устраивал нынешний курс, но вскоре Том понял, что ему придется повернуть. Чтобы двигаться влево, толкай вправо, — ладно. Он осторожно сдвинул румпель и принялся ждать. Сперва ничего не произошло, словно «Сахарная мышь» размышляла, что же ее попросили сделать, затем бушприт медленно заскользил над горизонтом. Сработало! Том улыбнулся, но вскоре понял, что судно по-прежнему поворачивает. Он потянул румпель обратно, но ничего не произошло — поворот продолжался.

«Ладно, — решил он, — просто опишем полный круг, и дядюшка ничего не заметит».

Том оставил румпель на месте, и «Сахарная мышь» лениво закружила посреди реки.

— Ага, — с усмешкой заметил Джос, вынырнувший из люка с парой удочек в руках, увидев, как горизонт плавно вращается мимо. — Уже почти освоился, да?

— Почти.

— Хорошо, — похвалил его дядя, вскарабкавшись на палубу. — Теперь я заглушу мотор, и пусть течение вынесет нас к нужному месту.

В следующие полчаса Джос учил Тома основам рыбалки со спиннингом: как привязывать крючок и как забрасывать его так, чтобы вес уносил леску как можно дальше от судна. Выяснилось, что это проще, чем может показаться, и довольно-таки увлекательно.

— Вот так, — одобрил Джос. — Видишь, особого умения и не требуется. Никакой битвы умов с хитрым старым лососем. Всего лишь надежда, что какой-нибудь голодный окунь примет твою приманку за собственный обед.

Том снова забросил спиннинг и принялся медленно наматывать леску на катушку, пока серебристая блесна не запрыгала по поверхности воды. Пусто. А он почти ожидал, что сразу же поймает рыбу.

— Ничего? — спросил Джос, снова забрасывая собственный спиннинг. — Пробуй снова, приятель. Вся суть рыбалки в том, что приходится быть терпеливым. Можно провести на реке целый день и не дождаться даже поклевки.

Спустя еще двадцать минут закидывания и вытягивания воодушевление Тома начало угасать. Он был уверен, что делает что-то неправильно.

— Откуда вы знаете, что они хотят есть?

— Ну, возможно, и нет, — ответил Джос, склонил голову набок и внимательно посмотрел в темную речную воду. — Честно говоря, здесь может вовсе не быть рыбы.

— Что вы имеете в виду?

— Том, окунь ест мелких рыбешек. Килек, мальков — такого рода. И чайки тоже не прочь ими полакомиться. Поэтому, если ты видишь, как стая чаек ныряет и выхватывает из воды рыбин, то, скорее всего, поблизости кормится и косяк окуней.

Том посмотрел на речное устье. Единственной птицей, которую он заметил, был одинокий баклан, летящий над самой гладью воды.

— Я знаю, — подтвердил Джос, перехватив его взгляд, — птиц нет. И все же место славное, и часть удовольствия в том, чтобы просто здесь быть. Если бы ты всякий раз знал, что именно выудишь, рыбачить стало бы скучно, ты не находишь?

Том не был в этом так уж уверен. Он снова закинул спиннинг и уставился на розоватые отблески, пляшущие под бортом. Возможно, пришло время рассказать дяде о том, что с ним случилось. Может, вне стен музея это прозвучит не так безумно. Он глянул на Джоса — тот всматривался в пробивающееся сквозь низкие облака бледное зимнее солнце.

— Однажды я выловил старый каретный фонарь, — рассеянно сообщил дядюшка, — и подкову. Занятные находки для самой середины реки, правда?

Том не ответил ему. Ощущая разочарование мальчика, Джос отложил спиннинг и достал из кармана старый сверток с ирисками.

— Вот, — предложил он конфеты Тому. — Думаю, они помогут тебе не заскучать.

Из другого кармана он вытащил трубку и жестянку с табаком, завернутые в полиэтиленовый пакет. Том наблюдал, как дядюшка одним пальцем ловко набил трубку, держа ее над жестянкой.

— Мелба считает, что я бросил, — сообщил он, сверкнув глазами из-под кустистых бровей, — так что сохрани это в тайне. Обещаешь?

Том кивнул, с хрустом разгрызая старую ириску.

— Молодец, — одобрил Джос, раскуривая трубку, — потому что…

Он несколько раз сильно затянулся и вдруг так отчаянно закашлялся, что его плечи затряслись. Том задался вопросом, стоит ли трубка таких жертв, но в конце концов Джос пришел в себя и утер глаза носовым платком.

— Ни за что не начинай курить трубку, Том, — просипел он. — Антиобщественная привычка даже в лучшие времена, но, хуже того, она напрочь губит беседу. Так о чем я говорил? Ах да. Ты пообещал не выдавать меня, поэтому я решил рассказать тебе о страшной тайне. — Глубоко затянувшись, Джос уставился на мутную воду. — Я знаю, ты уже давно хочешь задать мне один вопрос. Что ж, я могу на него ответить.

— Правда?

Дядюшка кивнул.

— Правда.

Сердце Тома затрепетало в груди. Может быть, кто-то еще знает тайну. Может быть, Джосу известно про животных и он сам путешествовал сквозь плетеный сундук… Дядюшка с заговорщическим видом наклонился к нему:

— Я знаю, что искал тот грабитель.

— О, — постарался скрыть разочарование Том. — Правда?

— Ага, точно. Раньше кражи случались каждые десять лет, теперь — каждые пять. А если подумать, последняя была только в прошлом году. В любом случае, они всегда одинаковы.

В Томе пробудилось любопытство. Это действительно казалось странным.

— Но почему вы не обратитесь в полицию?

— Почему, Том? Что ж, я скажу тебе почему. Потому что скажи я то, что думаю, меня наверняка засадили бы в сумасшедший дом и выбросили ключ. Так что я ничего им не сказал, и, — добавил он многозначительно, — мой отец тоже. Все это связано…

Джос прервался, чтобы раскурить трубку. Том уже знал, что дядюшка всегда рассказывал истории именно так. Он любил останавливаться в самых напряженных местах, чтобы убедиться, что все его внимательно слушают.

— Все это связано, — продолжил он, увлеченно попыхивая трубкой и сильно щурясь, — с сапфиром. Самым крупным неограненным сапфиром в мире.

Том хихикнул — попросту не смог сдержаться.

— Вот видишь. Ты смеешься, — просиял Джос. — Теперь понимаешь, почему я не сказал об этом полиции?

— Из-за сапфира? — фыркнул мальчик.

Дядюшка поднял брови, явно наслаждаясь каждым мигом неопределенности. Том улыбнулся и покачал головой, сомневаясь, стоит ли ему верить.

— Ладно, — медленно сообщил он. — Продолжайте.

— Помнишь того огромного бенгальского тигра над лестницей?

Том кивнул.

— Так вот, много лет назад за голову этого тигра была назначена огромная награда. При жизни он был людоедом, убил больше четырехсот человек, включая дочь махараджи Чампавандры. Махараджа был так огорчен гибелью любимой дочери, что предложил свой самый большой сапфир в награду любому, кто сможет убить зверя. Неудивительно, что туда съехались величайшие охотники того времени. Капитан Эрнест Иглбургер, Бонифаций Кихот… — Джос выпустил изо рта густое облако дыма, — даже легендарный Клаус фон Грит… но ни одному из них не удалось выследить зверя. Тигр был очень умен, видишь ли, и жил на огромных просторах дикой местности, пересеченной ущельями и заросшей джунглями.

— А каким образом он…

— Попал в музей? — перебил мальчика Джос. — Что ж, Том, как ты уже догадался, одним из этих охотников был сэр Генри Скаттерхорн. Он приехал в Индию с Августом Кэтчером и прелестной юной искательницей приключений по имени Мина Квилт. Конечно же, он хотел заполучить этого тигра для музея, но с этим вышли большие трудности. — Дядюшка наклонился ближе и понизил голос, словно боялся, что кто-то его подслушает. — В истории говорится — обрати внимание, Том, именно в истории, поскольку никто не может с уверенностью объявить, что был свидетелем произошедшего… — Джос снова прокашлялся, — в истории говорится, что тигром овладел злой дух. Местные называли его шайтаном.

Для пущей выразительности он поднял брови.

— Шайтаном?

— То есть дьяволом, скрытым в теле тигра. Огнедышащее чудовище, все такое. Пули попросту отскакивали от его шкуры, видишь ли, так что убить его было невозможно. И вот этот шайтан понял, что на него охотятся, и однажды ночью пришел в лагерь. Сперва учуяв запах Мины, он прокрался в палатку, где та спала. Она успела закричать… — Джос снова затянулся, — но и только. Ее крик разбудил Августа, тот выскочил наружу и успел увидеть шайтана, утаскивающего тело девушки. Схватив пылающий факел, он бросился на зверя, но огромный тигр — совершенно бесстрашный, если помнишь, — выронил Мину, словно горячую картофелину, и прыгнул на него. Он проглотил горящий факел целиком и повалил Августа на землю. Тот потерял сознание. Зверь уже почти свернул ему шею, но тут появился сэр Генри и бросился на него. Шайтан шагнул вперед. Они медленно закружились, выжидая миг для удара. — Джос заворчал, как кошка, и по-боксерски пригнулся. — И вдруг тигр прыгнул, и… — он ударил кулаком в воздух, — сэр Генри встретил зверя серебряным кинжалом, пронзив его сердце! И тот рухнул замертво. Но… — дядюшка снова затянулся, но выяснил, что трубка уже успела погаснуть, — не раньше, чем изрек ужасное проклятие.

— Какое проклятие?

— Шайтан проклял сапфир, назначенный наградой за его голову.

Джос прервался, чтобы заново набить трубку, а Том тем временем размышлял, может ли быть правдой хоть что-нибудь из того, что он только что услышал.

— Так… так какое отношение это имеет к ограблениям?

— Сапфир, — нетерпеливо прошептал Джос. — Сэр Генри был не слишком суеверен, но вскоре выяснил, что ничего не может сделать с про клятым камнем: ни продать, ни даже огранить. Тот, видишь ли, приносил несчастье. Его прокляли. Так что… — он сделал очередную театральную паузу, — кое-кто полагает, что он спрятал камень.

— Где? — спросил Том.

— В музее. Зарыл в набивку одного из чучел. Как ты думаешь, зачем еще грабителю прилагать столько усилий, чтобы украсть потрепанную старую кукабарру?

Том вынужден был признать, что это звучит правдоподобно. Этого ли добивается дон Жерваз? Он поднял взгляд и впервые заметил озорной блеск в глазах дядюшки.

— А вы его искали?

— Давным-давно, — ответил Джос, — примерно в твоем возрасте, я брал маленькую отвертку и ползал повсюду. Искал лет десять, время от времени, и… — он понизил голос почти до шепота, — ничего не нашел. Совершенно ничего!

Плечи дядюшки затряслись от смеха.

— Это легенда, Том. Проклятие шайтана, как бы не так. Впрочем, история вышла увлекательной, и многие вполне здравомыслящие люди в нее поверили. В том числе мой отец, представляешь? Долгие годы он потратил на поиски этого треклятого сапфира, и что же нашел?

Джос помолчал, раскуривая в очередной раз потухшую трубку.

— Честно говоря, Том, я понятия не имею, почему музей ограбили. Но крайне сомневаюсь, что это сделали наши новые приятели из Кэтчер-холла. Они знают, что в музее ничего нет. Возможно — сейчас будет крамольная мысль, — он прищурил глаза до узких щелочек, — возможно, какие-нибудь старомодные воры решили украсть пару потрепанных чучел, чтобы заработать несколько фунтов. Если так — что ж, удачи им. С этим я ничего не могу поделать. — Он звонко хлопнул племянника по колену. — Хотя история вышла бы чертовски занятной, будь она правдивой. Как думаешь?

Том смотрел на серую воду, глубоко задумавшись. История действительно вышла бы занятной. Но могла ли она хоть как-нибудь объяснить все происшедшее прежде?