Глотка оказалась зияющей пещерой, которая сужалась к пищеводной трубке, которая, в свою очередь, уходила туннелем в нутро этого морского зверя-острова. Стены этого прохода были бледными и влажными, по ним время от времени проходила дрожь перистальтики. Ехать было трудно, потому что роллеры очень скользили, но держались мы довольно неплохо. Примерно через четверть клика или около того труба открылась в огромную темную камеру. Там уже были припаркованы сотни машин, многие другие продолжали искать себе место, их фары видны были вдалеке от того места, куда приехали мы. Я последовал за машинами, въезжающими в этот гигантский холл.

— Чтоб мне… — сказал Сэм. Потом добавил: — Не могу придумать даже подходящего ругательства, чтобы оно подошло к этому случаю. Я потерял дар речи.

Мы тоже. У нас заняла довольно много времени попытка добраться до места парковки, и мы проехали все это время в молчании. Наконец мы увидели матросов в белых куртках и красно-белых полосатых шароварах — они управляли движением и распределением автомобилей по стоянкам. Их мощные фонари рассекали тьму, словно ножи. Я подкатил к одному из них, тощему, невысокому парнишке с детским личиком, и приоткрыл иллюминатор. Повеяло слабым запахом разложившейся рыбы плюс еще застойной водичкой, но общий запах этого места был не столь плох. Просто пахло морем.

— Куда нам, матрос? Похоже, что у вас не хватает места.

— Во-о-он туда, звездный толкач! — прокричал матрос, оказавшийся молоденькой девчонкой, и показал нам фонариком, осветившим в бешеной пляске лучей стену зеленовато-белой живой ткани.

Я медленно подкатил тяжеловоз вперед, пока перед машины, ее моторное отделение, не коснулось стены. Ткань задрожала, слегка отпрянула, потом медленно снова вернулась на место и стала наплывать на моторный кожух, потом движение остановилось.

— Вгоните машину в нее! — прокричала девчонка, перекрывая шум мотора. — Толкайте стену!

Так я и сделал. Стена уступила нашему нажиму, отпрянув, словно занавес в театре под ветерком. Немного погодя я почувствовал, что стена сопротивляется, и подал назад, нажав к тому же на тормоз.

— Вперед! — сказала мне девчонка высоким звонким голосом. — Эта штука на клик растянется, прежде чем порвется хоть на сантиметр. Ну давай же, вперед толкай свой свиномобиль!

— Есть, капитан! — я поддал газу, стена затрепетала и подалась. Я гнал тяжеловоз вперед, пока не услышал: «Хватит!»

— Интересно, мы главное блюдо или только закуска? — спросил Джон.

— Тут, наверное, около пятисот машин, — заметил Роланд.

— Больше, — рискнул возразить я.

Кто-то ловко забарабанил по входному люку. Я повернулся, и луч фонарика ослепил мою сетчатку.

— Эй, ты, морская швабра! — зарычал я. — Хочешь, покажу, как тебе будет, если я с тобой то же самое сделаю?!

— Полегче, шоферюга, — это была та самая девчонка-матрос, которая нашла нам место на стоянке. Она была совсем молоденькая — такая молоденькая, что невозможно было даже себе представить, — лет шестнадцать, не больше. Антигеронические лекарства не могут дать вам такой детской кожи. Она дается только юностью. Волосы она носила коротка под традиционной морской шапочкой-блюдцем, но они были не белобрысыми, а золотистыми.

И она совсем не была такой худышкой, как мне сперва показалось. Она просто цвела под этой грубой матросской формой.

— Вам здесь, знаете ли, оставаться нельзя, — сказала она.

Я заморгал и огляделся.

— А как насчет тех, кто не дышит кислородом?

— На них мы плевать хотели, но все человеческие существа должны покинуть трюм. Таковы правила техники безопасности, — она повернулась, чтобы уйти.

— Погоди минутку, — окликнул я ее. — Не задирай так носа. Ответь на пару вопросов.

— Только покороче. Мы и так уже опаздываем.

— Консолидированные Внешние Миры — это лабиринт, занятый людьми?

— По большей части, да.

— Хм-м-м-м… и еще — мы что, уже в желудке этой твари?

— Нет, это предпищеварительный мешок. У Фионы два таких мешка и двенадцать желудков, но мы стараемся ими не пользоваться, разве что груза очень много. Их приходится опрыскивать ингибиторами пищеварения — а они так плохо пахнут, не говоря уже о запахе в самих желудках.

— Фиона? А это самка?

— Трудно сказать с уверенностью, самка или самец.

— Вот как? Мда-а-а…

— Это все?

— Пожалуй, все, если не считать вопроса, все ли матросики такие красивые, как ты.

— А, заткнись, — ответила она и зашагала прочь.

— Эй! Еще одно!

— Что? — нетерпеливо ответила она.

— Как нам выбраться наверх?

— На лифте.

Лифт. Он оказался неподалеку, круглая шахта, закованная в металл, восходящая к дыре в крыше, если только можно назвать живую ткань крышей. Соединение крыши и шахты было окружено и герметизировано губчатым белым воротником, видимо, поставленным для того, чтобы не травмировать окружающие живые ткани. Кабина лифта была овальной и прозрачной, подвешенном на толстых тросах.

— Любая конструкция, которую придется ставить в такой вот зверюшке, — сказал Роланд, — больше будет похожа не на инженерную операцию, а на хирургическую.

— Да, но пациент достаточно крепок, чтобы пережить ее, — сказал я, а потом добавил вполголоса: — Ты поставил передатчик?

— Да, в основание рамы.

— Ты как считаешь, по этой шахте сигнал Сэма до нас дойдет?

— Не вижу причин, по которым мог бы не дойти. Но как ты выведешь сигнал из шахты и через двери — если тут вообще будут двери.

— А мы, разумеется, поставим еще один передатчик сверху — и все.

Кабина заполнялась, и нас прижали к задней ее стенке. Высокий глуповатый инопланетянин с перепонками между пальцами на ступнях наступил мне на ногу, отступая назад, потом повернул свою рыбью башку и прохрипел что-то явно извиняющееся.

Путешествие наверх было очень длинным. Внешняя дверь наверху шахты была декоративной откидной решеткой, которая открывалась во что-то вроде плюшевого фойе древнего земного отеля. Там стояли кожаные пуфики и кресла, подходящие по цвету и стилю диваны, кофейные столики, пепельницы повсюду и масса растений в горшках. Стены были отделаны красно-золотой тканью. Это была сцена из прошлого — и весьма искусно имитированная, ничего похожего на быстро создаваемый и функциональный декор, который сейчас заполонил земной лабиринт. Это было огромное декоративное пространство, до краев заполненное разумной плотью.

— Вот это настрой, — сказал Джон.

Я повернулся к Дарле.

— Ты кого-нибудь знакомого тут заметила?

Она долго осматривала помещение, потом сказала:

— Нет, вроде бы никого.

— Ну да, пока, однако они тут или скоро тут появятся. Все, кто за нами гонялся. Даже, возможно, Уилкс.

— Он-то здесь будет, — сказала она так, словно наверняка знала, а может, так оно и было.

Еще одно длинное ожидание, на сей раз, чтобы получить каюту, и это после того, как мы отстояли в кабинет стюарда. Я дал Дарле ее монеты назад, заплатил тридцать восемь с половиной кредиток за наш проезд, отдал Джону деньги, чтобы частично возместить то, что он потратил на меня в больнице еще на Голиафе, и обменял примерно четверть своего золотого запаса на консоли. Когда подошло время записаться в судовой журнал для получения каюты, я приготовил свое фальшивое удостоверение личности, но клерк отмахнулся от него.

— Нам не нужно вашего удостоверения личности, сэр, просто назовите свое имя. Это свободное общество.

Я посмотрел на пластиковую карточку, которая утверждала, что меня зовут Т.Квакки Карп, эсквайр, и я подумал, что есть время убежать и время остановить свой бег. Настало время мне развернуться и посмотреть в лицо борзым, какими бы они ни были. Я отложил удостоверение в сторону.

— Джейк МакГроу с друзьями.

Он наклонился над клавиатурой компьютера, потом быстро выпрямился.

— Как вы сказали?.. Джейк МакГроу?

— Правильно.

— Тогда мы рады приветствовать вас на борту «Лапуты», сэр.

— Я-то рад сейчас очутиться где угодно. Скажите, когда мы доберемся до цели нашего рейса? И куда мы, собственно, направляемся?

— Мы должны добраться до Морского Дома завтра во второй половине дня, сэр. Это самый крупный город здесь, на Плеске.

— Плеск? Так называется планета?

— Ну, понимаете ли, официального названия у нее вроде как нет, и уж каждой языковой группе для нее есть собственное имя, но на интерсистемном она зовется Акватерра.

— Довольно понятно. Я так понимаю, что здесь имеются значительные массивы суши?

— Довольно крупные, но все равно не тянут на то, чтобы называться континентами.

Добро пожаловать на Плеск, но к воде не подходите.

«Лапута»?

Неся только свой рюкзак (Дарла настояла, чтобы ее собственный остался при ней), стюард провел нас к еще одному лифту. Мы поднялись на палубу Б, где шли за стюардом по лабиринту коридоров. Роланд плелся за нами, шлепая передатчики в различных неприметных местах.

Наши соединенные между собой каюты были изысканными, просто-таки как дворцы, в ванных были вделанные в пол ванны из камня с золотыми прожилками, который немного напоминал мрамор. Современных удобств было немного, но очарование обстановки возмещало отсутствие привычного комфорта. Я стал вспоминать, когда же это я в последний раз пользовался ванной.

Джон постучал по двери, которая нас соединяла, и вошел.

— Я не видел такой системы водопровода и сантехники с тех пор, как жил в Лондоне, — сказал он.

— Правда? — рассеянно сказал я.

Я все еще не был абсолютно уверен, что мне приятно, что по соседству со мной живут телеологисты, и беспокоился я больше за них, чем за себя. Настало время отделить их от меня. Мне бы хотелось, чтобы между нами была, по меньшей мере, половина корабля, но Роланд настоял, чтобы они тоже были рядом.

— Не хотелось бы потерять тебя сейчас, Джейк. Ты — наш обратный билет домой.

— Обратный? И куда же это, позвольте спросить?

Он согласился с таким замечанием.

— Конечно, трудно сказать, что сейчас можно назвать домом. Но наши люди все-таки дороги нам. Мы как-нибудь должны будем выбраться обратно.

— Извини, я понял, — может быть, Роланд был прав.

Тогда без меня они окажутся более уязвимыми.

Вошла Сьюзен с подавленным видом. Она снова надела рубашку и шла в своих коротких бежевых бриджах, но босиком, потому что оставила сандалии в шевроле.

— На борту есть магазины, Сьюзен, — сказал я ей. — Тебе надо бы что-то купить из обуви. У Джона есть деньги.

— Хорошо, — ответила она тускло и шлепнулась в бархатное кресло.

Джон подошел к ней.

— Что случилось, Сьюзи? — спросил он, поглаживая ее плечи.

— Нет, ничего, просто я думала про Стена, который где-то там, на Голиафе, лежит в больнице. Он, наверное, до смерти извелся, думая, что же такое с нами случилось. — Она посмотрела на меня. — Мы как раз ехали в больницу, когда ты… — она нагнула голову и заплакала.

Мне, естественно, от этого стало просто необыкновенно приятно…

Дарла взяла ее за руку, повела ее в другую комнату и закрыла дверь.

— У нее часто бывают такие перепады настроения? — спросил я Джона.

— Сьюзен действительно очень эмоциональна и переменчива. Но ты должен понять, Джейк, что вся эта история была для всех нас большим потрясением.

— Извини, извини… — мне пришло в голову, что я очень много в последнее время извиняюсь. Мне пришлось прибегнуть ко всем моим моральным ресурсам, чтобы напомнить себе, что я не сделал ничего такого, чтобы заслужить то, что со мной произошло и происходит. Нельзя сказать, чтобы в чем-то была моя вина. Чувство вины за расплывчатые и по большей части воображаемые проступки — это груз, который шмякают на плечи человеку, причем довольно рано. Большая часть людей проводит свою жизнь в поисках того, на кого можно было бы свалить это чувство.

— Джон, не оставишь меня на минутку одного? Я хотел бы поговорить с Сэмом.

— Разумеется. — Он подошел к двери и открыл ее, потом повернулся, чтобы что-то сказать, но, очевидно, передумал. — Мы поговорим потом, — добавил он, потом вышел и прикрыл дверь. У него было собственное чувство вины, с которым ему надо было разобраться.

Винни лежала на кушетке, свернувшись в клубок, сплетя руки вокруг колен, и смотрела на меня влажными вопросительными глазами. Я подмигнул ей, и она ответила мне гримаской-ухмылкой. Смешно и странно, что она ответила на подмигивание. Я никогда не видел, чтобы она прикрывала собственные веки, она даже не моргала. Только когда она спала, веки ее немного закрывались.

— Я прекрасно тебя слышу, — сказал Сэм, когда я вызвал его ключом. — Как ты это устроил?

— Это все придумал и воплотил в жизнь Роланд, но самое главное, что помогло выполнить задачу — это передатчики, крохотные, как кнопка. Мы их доставили по всему кораблю. У тебя для меня что-нибудь есть?

— Ну вот, когда я добрался до подвала, то просто пережил потрясение. Там тонны материала от многих лет. Я проверил свою программу записи новостей. Она, к сожалению, весьма нелепо составлена. Она приказывает мне стереть весь мусор, который я хранил в последние тридцать дней, но позволяет мне хранить то, что я записал в тот день, когда наводил в записях порядок. Когда подпрограмма делает такую штуку, она автоматически лепит ярлык защиты на все, что было записано именно в этот день. Когда подходит очередь снова вычищать все накопившееся, то, на что приклеен ярлык, списывается в библиотеку ссылок. В результате у меня скопилась куча древнего дерьма за все годы.

— Придется мне прекратить покупать эти дешевые готовые программы и самому заняться для разнообразия их составлением. Ты нашел что-нибудь интересное?

— Да, и причем весьма и весьма. Вроде этой заметки в газете «Правда» года три назад, — фыркнул Сэм. — Меня всегда веселит, как они думают, что, переменив одну букву в русском слове, могут заставить это слово выглядеть как часть интерсистемного языка.

— Для них так легче. Так что там?

— Ладно. Цитирую:

«Циолковскиград, Эйнштейн, десятое октября 2103. Премьера сезона в Большом театре, как всегда, собрала много публики, но в прошлый вечер даже места в проходах были заполнены до отказа, чтобы люди могли увидеть смелый и отчаянный…» и так далее, и тому подобное… пропускаем шесть абзацев. «Среди видных деятелей, посетивших премьеру, были товарищ Большая Шишка, товарищ Генеральный как-его-там, такой-сякой-немазанный… и — господи, где же это! — а, вот: министр интерколониальных дел доктор Ван Вик Ванс, его дочь Дарья Петровски-Ванс и некоторые выдающиеся гости властей, включая лидера рабочего движения, товарища Кори Уилкса». Я хочу увеличить изображение из газеты. Ты его увидишь?

Я приставил один конец ключа к глазу и всмотрелся в крохотный экран. Микроэкран показал мне ложу, полную скучных морд, одна из них принадлежала Кори Уилксу. Он сидел рядышком с… — ну да, конечно, это был он! — …с тем самым джентльменом, похожим на Патриция, которого я видел у «Сынка» и которого, как мне показалось, тогда узнал. Ван Вик Ванс. С ним рядом сидела белокурая женщина, которая повернула голову и разговаривала с женщиной, которая сидела позади нее. Лица не было видно, и волосы были длиннее и, наверное, естественного цвета, но…

— Сэм, увеличь мне блондинку.

— Вот так?

— Чуть поближе, камеру вправо.

…Но винного цвета родимое пятнышко на голом плече сказало мне, что это была Дарла.

— Теперь мы знаем, — сказал Сэм, — кто такая «Дарь-я».

— Более того, Сэм. Это Дарла. И я видел ее папашу у «Сынка» в ресторане.

— Как это ты смог?.. А, ты имеешь в виду маленькое пятнышко у нее на плече? Я как-то совсем упустил из виду, но теперь припоминаю. Это большое преимущество, то, что в наши дни женщины бегают почти нагишом, если не говорить об очевидных преимуществах этого.

Я вытянулся на шелковом покрывале на кровати и положил ключ на ночной столик, оставив его на связи. Потом закрыл глаза.

— Что это значит, Джейк? Из того, что ты мне сказал, похоже на то, что она все время была агентом Петровски. Теперь мы знаем, что она — его жена. Но если она дочь Ванса, а Ванс в одной лодке с Уилксом… то что же она такое вследствие этих связей? — Я не сразу ответил. — Джейк, а Джейк?

— Не знаю, нам нужно больше сведений.

Сэм вздохнул.

— Черт, иногда очень паршиво быть машиной.

Я поднял ключ и приложил его к губам.

— Сэм, все было сделано для того, чтобы заставить нас бежать. И мы поджали хвост и бежали. Та драка в «Сынке» была только для того затеяна, чтобы запустить эту машину в ход, а также для того, чтобы выслеживать меня таким методом, который я сперва даже не понял. Они как раз очень хорошо знали, где мы были, когда мы спрятались в Грейстоук Гровз. Но разве они нас взяли с поличным и застали врасплох? Нет, они выманили нас оттуда, просто спугнули и последовали за нами, следя, как собаки, за каждым нашим шагом, каким-то образом предугадывая каждое наше движение, а сами все это время отставали от нас на планету-две. И все это с одной целью: следить за нами, пока мы не нырнули в неизведанный портал. Так мы и сделали. Для них это означало, что у нас есть карта Космострады. Так оно и есть. Она у нас была все это время. А я этого даже и не знал.

— Агг-га. И что же это за карта?

— Это не «что», а «кто». Это Винни.

— Что-о-о?

Я рассказал ему о рисунках на песке, потом пересказал ему свои соображения, почему эти рисунки можно рассматривать как «убедительную подделку», про которую упоминал Петровски.

— Убедительную! Кого убедят каракули на песке?

— Видимо, всех. Это единственный способ, которым можно собрать эти детали головоломки воедино. Вспомни, они могут не знать, что знания Винни основаны на мифе. И, кроме того, мы этого тоже, кстати, не знаем. Эта линия может быть подлинной, а может быть и поздним добавлением. У меня не было времени убедиться, так это или не так. Я пробовал там, на берегу, но Дарла, кажется, единственный человек, который ее понимает.

— А как Уилкс и компания узнали насчет Винни? Через Дарлу?

— Не знаю. Мы знаем, что она давала отчет Петровски там, в отделении милиции. У Уилкса может быть шпион в разведывательном подразделении Петровски. Другое дело, что мы ничего не знаем относительно того, насколько сама Дарла знала насчет знаний Винни в тот момент, когда отчитывалась перед Петровски. Рисовать Винни не рисовала, пока мы не приехали сюда, но Дарла все это время с ней разговаривала, поэтому она могла рассказать и о таких способностях Винни. Оставить какое-нибудь тайное сообщение или передать это по радио.

— А ретикулянцы?

— Это команда Ловушки, которая работает на Кори Уилкса, но только почему рикки-тикки работают на человека и за какое вознаграждение — вот что тут неясно.

— Еще бы! Ну ладно, ладно, только я не понимаю двух вещей, — он засмеялся. — О чем это я Говорю! Мне непонятна целая куча вещей. Скажем так: у меня две главные непонятые проблемы. Первое: каким образом вообще пошли все такие слухи про нас? И каким это образом мы ничего не знали о них вплоть до недавнего времени?

— Сэм, как долго мы не появлялись на дороге перед этим маршрутом?

— Господи, понятия не имею. Пару месяцев, а что?

— Пару месяцев, чтобы привезти урожай с фермы, дома, правильно? И выполнить пару неотложных дел. А до этого где мы были?

— В Гидранском лабиринте, умоляя этих водомерок не рвать контракт с Гильдией и не перебегать к Уилксу.

— Сколько времени это заняло?

— Не напоминай мне. Вроде долгих лет, особенно когда мы ждали три недели, пока какая-то бюрократка пройдет свой эстрогенный цикл, чтобы мы могли получить у нее аудиенцию. Сколько времени это все заняло? Да месяца три, все вместе взятое.

— Сэм, ты даже не скрываешь своего предубеждения против инопланетян.

— Вовсе нет. Просто я сыт по уши.

— Значит, шесть месяцев нас не было на дороге, — сказал я. — О'кей, вот тебе чокнутая теория номер раз. Каким-то образом мы выберемся из этой заварухи. Мы попадаем на часть Космострады, которая идет во времени обратно, и возвращаемся в земной лабиринт прежде, чем уехали из него… примерно за шесть месяцев до того, как уехали. Каким-то образом пошли слухи. Есть карта. Достать карту! — говорят все. И всем позарез понадобилась эта карта. И вот комбинация из рикксиан, властей. Кори Уилкса и ретикулянцев пытается каким-то образом заполучить карту… каким-то образом. Наши будущие «я» тихо сидят, давая нам возможность бегать от преследователей… они прекрасно обо всем осведомлены.

— Если бы только у них хватило честности рассказать нам, что и как.

— А у них могут быть свои причины ничего нам не сообщать. В любом случае, мы бежим, находим Винни, покидаем лабиринт, попадаем в заварушку, выбираемся из нее, отправляемся назад во времени и так далее. Вот тебе парадокс. Каким-то образом все это должно сработать.

— Это сколько же раз ты сказал «каким-то образом»? Я и счет потерял.

— Слишком много, но я готов изложить тебе чокнутую теорию номер два. Если ты готов слушать.

— Не знаю. У меня просто прибавилось вещей, которые я не могу понять.

— То есть?

— Почему же они, черт возьми, не сграбастали нас попросту там, в земном лабиринте, и не выбили из нас душу и дерьмо, пока мы не согласились бы отдать им карту? У нас ничего не было, но они же этого не знали?

— Они умны. Они понимают, что существует парадокс. Уилкс сказал мне это почти открытым текстом там, у «Сынка». Они так понимают, что я получил карту в какой-то момент в этом путешествии, но они сами не знают, в какой момент. Оттого они выжидают, пока не станет похоже на то, что мы намеренно проскользнем в какую-нибудь дыру на авось. — Я глубоко вздохнул. — Ну, а что ты думаешь? — спросил я, зная, что все это время он из принципа будет подыскивать аргументы против моих соображений.

— Ну, я никогда еще не покупался на горшок дерьма намеренно, но куплюсь на твой, если ты ответишь мне еще на один вопрос, а именно: если у нас уже есть карта… я имею в виду, у наших будущих «я», разумеется… если мы уже вернулись шесть месяцев назад с картой или с Винни, или с чем-то там еще, почему, черт побери, они пытаются отнять у нас эту карту сейчас? Все уже сделано, все готово. Они что, надеются изменить то, что уже произошло, что ли?

— Это серьезный вопрос. Крепкий орешек. Но ты все-таки купишься на мой горшок дерьма, если я тебе скажу, что не знаю?

— Да, но я-то доверчивый простак.

— Ты что-нибудь еще нашел в записях?

— Да, под словами «Колониальная Ассамблея» я нашел обычные старые новости, кроме одной заметки, где еще встречалась «разведка».

— Давай ее сюда.

— Я ее перескажу. Это насчет двух членов Ассамблеи — собственно говоря, это были мужчина и женщина — так их полномочия были приостановлены властями в силу расследования, касающегося их участия в деятельности, которая выходила за рамки сферы интересов Ассамблеи. Вероятно, они просто хотели подтереть задницу без того, чтобы спрашивать разрешение у Ассамблеи в письменной форме.

— А каким образом это относилось к «разведке»?

— Сведения были основаны на рапортах милицейской разведки.

— Похоже на дымовую завесу — сама история, я имею в виду. У тебя есть какой-нибудь фон к этой заметке, я хочу сказать, сведения вокруг да около?

— Немножко. Если помнишь, какое-то время назад были сплетни на дороге насчет того, что в Ассамблее существует секретное разведывательное подразделение. Тайные агенты, особые операции, такая вот штука. Фонды на это дело вроде как маскировали как оплату по трудовому соглашению различным комиссиям по расследованию.

— Ба-а-тюшки. И кто же это выболтал?

— Разумеется, подсадные утки властей в Ассамблее. Они специально ведут такую кампанию болтовни в барах и постелях. А когда такие рассказы как следует расходятся, власти начинают действовать. Таким образом подсадки себя не выдают. Собственно говоря, власти могут куда угодно так подсадить своего человека.

— Двойной агент?

— Правильно.

— О'кей. — Я сел на постели. — Сэм, ты отлично поработал. У нас есть еще один кусок головоломки. Пока что я не знаю, где его место, но он подходит. И он здоровенный. Я с тобой потом поговорю.

— Связывайся со мной почаще, ладно?

— Конечно.

Я встал и пошел к двери в смежную комнату, приложил к двери ухо. Роланд, Джон и Дарла тихонечко разговаривали за дверью.

Я повернулся к Винни и сказал:

— Пойдем-ка немножко погуляем. Просто мы с тобою, ты да я, солнышко.