Чепенко Евгения В тени желаний Миниатюры о любви. Мистические и не очень.

Мой ангел земной

Настроенческая романтичная миниатюра о любви Аннотация: Я - не идеал, не герой, я даже не человек, я - сгусток паршивых привычек и смертельной усталости, но несмотря на это, у меня есть она, терпеливая, невозмутимая и любящая, мой ангел земной...

Пролог

  Я потер усталое лицо ладонями. На глаза наворачивались слезы. Я не имел на них никакого права, но, тем не менее, они против воли собирались на ресницах. Я вспомнил ее слова о том, что ресницы у меня несправедливо длинные для мужчины и хмыкнул. Она - женщина, без которой за два года я перестал мыслить свое существование. Ее хрупкое нежное тело лежало на больничной койке, закованное в гипс, окутанное трубками, проткнутое иглой капельницы.

  Я склонился и прижался губами к прохладной ладони. Мне дико хотелось оказаться на ее месте, заменить ее собой. Я прочертил пальцем направление каждой голубой венки.

  На плечо легла чья-то рука. Я не обернулся. Было наплевать.

  - Томми...

  - Молчи, Йохан. Просто помолчи, - я не хотел ничего слушать.

  - Томми, ту девчонку поймали. Она в участке.

  Я не ответил. Чувство вины, на время притупленное усталостью, снова вернулось. Йохан почувствовал мое состояние.

  - Ты не при чем. Варя сказала бы то же.

  Я снова уткнулся в ее ладонь лицом и вдохнул знакомый родной запах, почти заглушенный больничным. Память вернула меня к событиям двухлетней давности. Я горько улыбнулся. Два года как одно мгновение и целая жизнь одновременно.

  1.

  Мортен недовольно поморщился и взъерошил почти отросшие кудрявые волосы. Поспать нам толком не удалось. Машина с оборудованием задерживалась.

  - Москва проглотила всю технику.

  Йохан невозмутимо перебирал струны, закинув ноги на стол. Я, проходя мимо, пнул его ногу коленом.

  - Очередная песенка для жены?

  Йохан щелкнул языком.

  - Я, в отличие от окружающих, одну женщину люблю.

  Симен захохотал.

  - Парень, это не мы их любим, это они нас...

  - А потом догоняют и еще раз любят, - продолжил Мортен.

  - И еще раз любят нашего Томми, ты хотел сказать, - закончил Симен.

  - Да, бритые нынче не в моде.

  - Как и кудрявые!

  - Девочки, не подеритесь, - Йохан отложил гитару. - Лучше так, вношу предложение. Поспать или погулять?

  Я нахмурился. Отдых, конечно, требовался, все-таки нам было уже не по двадцать лет, но и посмотреть город хотелось. Москву мы так и не увидели. Времени до концерта оставалось впритык, а тут сам Бог велел.

  - Я бы прогулялся.

  Йохан кивнул.

  - А! Черт с вами! - махнул рукой Мортен. - Бритые с нами?

  - Еще раз назовешь бритым, кудрявый, башку откручу! Куда я денусь? Чтоб вы потом надо мной ржали?

  - Так дети! Жениться вам пора!

  - Мужик! Если тебе с женой повезло, это еще не дает нам особых шансов на удачу!

  Я улыбнулся. В словах Симена была толика правды. На деле, каждому из нас порядком надоели визжащие девочки на концертах, многочисленные сердечки на фотографиях на Фэйсбуке и признания в любви в Твиттере. Парадокс заключался в том, что чем старше и популярнее становились мы, тем моложе аудитория. Не буду врать, в том суть работы. Продажи росли, этот альбом стал самым ожидаемым за все пятнадцать лет существования группы. Черт возьми! У нас даже появился фан-сайт в Австралии!

  Зато личная жизнь... Из нас четверых личная жизнь была только у Йохана. Если это, конечно, можно было бы так назвать. Жена понимала и принимала его таким, какой он есть, вместе с бешеным ненормированным графиком, срывами на алкоголь, постоянным кодированием и остальными недостатками. Йохан общался с ней и сыном исключительно по Скайпу. Несмотря на это восемь лет они прожили вместе. Восемь лет - огромный срок.

  У каждого из нас были романы. Я влюблялся дважды. Сильно. Не знаю, может не зря есть определение "творческая личность". Я подхожу под это описание. Дважды я уходил в запой после того, как девушки не выдерживали и бросали тщетные попытки выстроить хоть некое подобие нормальных отношений. Последний несчастный из нас четверых - Симен. Уле послала ему мэйл. Было это недели три назад. Мужик напился, укурился до беспамятства и с утра приполз на репетицию без волос.

  Несмотря ни на что, работа для нас была святым Граалем. Отработать звучание до педантизма.

  Нас вселили в гостиницу, и мы отправились бродить по городу, ориентируясь по туристической карте. Петербург - красивое место. Может на старости, когда бешеный график сменю на пенсию, вернусь сюда.

  Ближе к полудню, мы набрели на маленькую кофейню на Малой Морской.

  Йохан поискал название на английском.

  - Чего-то не вижу.

  - Может оно только для местных? - предположил я.

  - Тем более пошли! Интересно же! - Симен смело распахнул дверь.

  Внутри пахло горячим хлебом, свежим кофе и ванилью. Достаточно светлое, уютное помещение, со столиками на двоих по центру и кожаными диванчиками на большие компании у стен. Самое оно для отдыха.

  - Тут все по-русски, - расстроился Симен.

  Йохан пожал плечами.

  - Не впервой. Пальцем покажем.

  Мортен огляделся.

  - Предлагаю сначала кинуть куртки!

  Мы двинулись от кассы к столикам.

  - Любопытно, нас кто-нибудь узнает?

  - Мортен хочет женщину! - гаркнул Симен.

  Я расхохотался. Йохан вторил. Мортен пнул сначала Симена, потом двинул меня по плечу. От неожиданности я отступил назад и налетел спиной, точнее нижней ее частью, на столик. По воцарившейся в кафетерии тишине понял, что произошло нечто не совсем хорошее. Медленно обернулся. На диване у стены сидела миловидная, русая девушка, таких часто встретишь в России или на Украине. Ее белая рубашка с длинными рукавами в серую полоску была залита темно-коричневой жидкостью с комочками. Она невозмутимо смотрела на нашу компанию.

  Все с тем же каменным лицом она выудила из под стола чашку с блюдцем, которые видимо хлопнулись по моей милости на колени. Я принялся извиняться сначала на родном, потом на английском. Ребята мне вторили. Она молча слушала нас, я было решил, что просто не понимает, но потом оглядев каждого с ног до головы она обернулась ко мне и спросила с легким акцентом:

  - На Вас две футболки или это имитация?

  Я растерянно уставился на свою грудь. Ребята смотрели туда же. Потом я сообразил. Действительно, двойная только на мне.

  - Две.

  - Одолжите одну? Мне через сорок минут человека собеседовать.

  Я поспешно скинул куртку и стянул через голову верхнюю бежевую, протянул ей.

  - Вот.

  - Благодарю, - она улыбнулась, и улыбка эта искренняя лучезарная осветила все пространство вокруг. - Присаживайтесь. Здесь лучше всего. Я скоро ухожу.

  Она взяла мою футболку и исчезла в глубине зала. Мы послушно расселись за столом. Подошла официантка, забрала пустую чашку и вытерла столик. Никто из нас не произнес ни слова, мы смотрели туда, где исчезла девушка. Наконец, она вышла.

  Волосы собраны в косу, моя футболка заправлена в джинсы, обтягивающие стройные ноги, поверх у нее нашлось какое-то украшение.

  - С ума сойти! - сказал я.

  - С ума сойти - это хорошо или плохо?

  - Хорошо, очень... Здорово, - не знаю, что на меня нашло, но мне захотелось вновь увидеть ее улыбку. Она села на свое место.

  - Я - Мортен, это Йохан, Симен, многослойный с небритой рожей - это Томми.

  - Варя.

  Она помогла сделать заказ. Чем больше я смотрел на нее, тем больше мне хотелось. Видя мое состояние, ребята глумились как могли, даже Йохан не удержался от пары замечаний. Они рассказали все самое неприглядное, что может знать о тебе только семья или группа, не менявшая состав почти с основания. Про кодирование, про наркоту, про оргии, про то как потерял девственность в девятнадцать с половиной лет, короче, защищаться мне было нечем, я лишь сидел и будто идиот какой вглядывался в ее глаза. А потом она встала.

  - Мне пора.

  Захотелось спросить: "Уже?"

  Я удержался. И так в своих то собственных глазах выгляжу как побитая собака. Расскажи мне кто такое пару-тройку лет назад, врезал бы. Чертовски неприятное чувство. Она перекинула кофту через локоть и повернулась ко мне.

  - Футболку вернуть?

  Вот он мой шанс! Я ухватился за него обеими руками.

  - Да.

  - Куда прислать?

  - Назовите адрес.

  Варя слегка нахмурилась, но потом все же продиктовала.

  - Что Вы делаете сегодня вечером?

  - Во сколько?

  Я повернулся к Йохану и обратился к нему на родном.

  - В десять освободимся?

  Он помотал головой.

  - Вряд ли. Скорее часам к двенадцати.

  Я поморщился и обернулся к Варе.

  - В двенадцать.

  - Двенадцать вечера? - ее бровь изогнулась.

  Я утвердительно покачал головой. Она помолчала, потом произнесла:

  - Буду ждать.

  Ее фигурка исчезла за дверьми, проходя мимо окон, она помахала нам и скрылась из виду. Симен бросил на меня косой взгляд.

  - Ты с ней переспишь? - я неопределенно повел плечом. Делиться своими переживаниями не хотелось.

  2.

  Я расплатился с таксистом за поездку в эту сторону и попросил его подождать. Затаскивать Варю в постель не собирался, тем более в ее собственную, хотя чего греха таить, раньше не гнушался. Просто увидеть, а там... Я и сам не знал, что будет. Глаза слипались. Третьи сутки плохого сна давали о себе знать, плюс длинная отработка сегодня. В зеркале я смотрелся как потасканная шлюха. Сколько люди мне дадут на скидку лет? Тридцать пять? Сорок? Сколько дала она?

  Спальный район города. Я подошел к темной громаде многоэтажки и набрал номер квартиры, который выучил уже наизусть.

  - Да?

  - А... Привет... Это Томми, тот гад, который тебе рубашку испортил сегодня.

  Она засмеялась.

  - Заходи.

  Дверь запищала. Заскочил внутрь. Поднялся в лифте на девятый этаж. Она уже открыла мне. Я пошел следом, жадно изучая каждый изгиб ее тела, скрытый под джинсами и майкой.

  Нырнул следом в прихожую. Она подняла со стула пакет, в котором лежала футболка и протянула мне.

  - Я постирала.

  - Зачем? - вовсе не собирался выдавать свои маниакальные мысли вслух, это вышло спонтанно. Думал, что если уйду ни с чем, то смогу уловить ее запах на одежде. Я поспешил исправиться:

  - В смысле так быстро успела высохнуть?

  - Я умею быстро сушить, если это необходимо.

  - Ну ладно, - я с сожалением шагнул в коридор. Она мягко улыбнулась. Не жалеть ни о чем и будь, что будет. Я развернулся и решительно зашагал к лифту, за моей спиной щелкнул замок.

  Я пробкой вылетел из подъезда на улицу и пошел к машине, но машины не оказалось. То ли таксист не захотел ждать, то ли просто не понял моего английского. В груди образовался клубок надежды, радости и ожидания. Я бегом вернулся к домофону.

  - Да?

  - Варь, это Томми... тут таксист не дождался, можно я от тебя другого вызову?

  - Проходи.

  Я снова поднялся и снова оказался в прихожей, разулся. Она указала рукой на диван в гостиной.

  - Располагайся. Сейчас вызову. Кофе хочешь? Или есть?

  - Кофе, если ты не против.

  Я прошел в гостиную и сел на диван. На кухне она что-то говорила по телефону, потом звякнула посуда. Огляделся. Я обожал уютные дома и квартиры. Эта квартира была местом моей мечты. Яркая, пестрая, мягкая комната, чем-то похожая на свою хозяйку.

  Я расположился на диване среди вышитых подушек. Потер ладонями глаза. В них будто песка насыпали. В комнату проник запах вареного кофе с корицей, я откинул голову на спинку дивана и устало прикрыл веки.

  Прохладная ладонь гладила меня по щеке.

  - Эй, человек! Завтракать будешь? Или по дороге?

  Я отрицательно покачал головой, зарылся поглубже в подушку с запахом ванили и снова провалился в небытье.

  - Ну все, человечек, вставать надо. Больше нельзя.

  Я рассеяно сел на диване. Варя смотрела на меня и озорно улыбалась.

  - Ты всегда так делаешь?

  Я тряхнул головой, выгоняя остатки темноты. Сновидений я не видел уже довольно давно.

  - Как? - а потом я вспомнил. Чертыхнулся. - Я уснул, да?

  - Да. Таксист приехал, я не стала тебя будить, только спросила во сколько тебе. Ты в курсе, что русско-норвежских словарей в инете нет, только англо-норвежские?

  Я застонал и виновато взглянул на нее.

  - Умывайся. Ты сказал к семи. Такси скоро приедет.

  - Поехали со мной.

  Она растерялась.

  - Куда?

  - К ребятам. Послушаешь, как мы играем.

  Она колебалась мгновение, потом засмеялась.

  - Ну поехали. Только выйди, а то у меня шкаф здесь.

  Я огляделся.

  - А ты где спала?

  - В спальнике на кухне.

  Я плотно стиснул зубы. Я у нее на диване, еще и наверняка храпел, а она в спальнике на кухне. Молодец, Томми! Отлично! Дальше опускаться просто некуда!

  Все утро я максимально строил из себя джентльмена, что привело парней сначала в недоумение, а потом в бодрое расположение духа. Нутром я уже ожидал очередной порции подколок, если не сейчас, то вечером точно.

  Работать было немного странно. Она не попадала в поле моего зрения на том диванчике, который для себя выбрала, но я каждой клеточкой тела ощущал ее присутствие и волновался, почти так же как четырнадцать лет назад, когда впервые поменял клавиши на микрофон. Понравятся ли ей тексты? Хотя, черт дери, избранные строки с третьего трека некоторые особо рьяные фанатки писали на коже в салонах. Я нервничал. Мы работали на подъеме и это было обалденно. В перерыв я метнулся за вердиктом. Ей понравилось.

  Я пригласил ее на концерт вечером. Она пошла и простояла за кулисами все два часа. Со сцены я ринулся к ней.

  - Тебе смыть надо, - она очертила ногтем мое лицо с подведенными черными глазами. - А то коже потом плохо будет.

  Я отмахнулся.

  - По пути смою.

  - Когда вы... - Варя не закончила фразу. В ее глазах я прочел то же самое, что ощущал сам. Времени чертовски мало!

  Вместо ответа я медленно склонился к ней и, поняв, что возражений не будет, поцеловал, сначала нежно, потом жадно. Я прижал ее к себе слишком сильно. Дикое желание захлестнуло сознание, отметая все мысли разом. Я хотел ее прямо здесь и сейчас. Она отвечала тем же.

  Я оторвался и отступил. Это не то, что было раньше, и не так. Я хотел совсем другого.

  - Ты приедешь ко мне?

  - А ты хочешь, чтоб я приехала?

  - Да.

  Два месяца я писал ей каждую свободную минуту. Не помню ни слова из своих мэйлов, зато помню каждое, написанное ее рукой. А потом Варя приехала в отпуск. Я таскал ее за собой везде, в перерывах между репетициями спал на ее коленях. Никогда не думал, что положить голову на колени любимой женщины такое блаженство. Чувствовать как она ласково перебирает пальчиками пряди порядком вылезших из-за постоянных перекрасок волос.

  Эпилог.

  - Томми! - голос Мины прерывался. Она обняла меня. - Врач, говорит, с ней все будет в порядке.

  Я улыбнулся.

  - Я знаю, мам.

  - Да, Боже, она не имеет право нас покинуть после того как вернула тебя семье, мало ли чего тебе еще в голову взбредет?

  Я взглянул на бледные обескровленные губы.

  - Ну да. Он у меня "личность творческая", - раздался Варин шепот.

  Я сжал свои волосы между пальцев. Она со мной. У меня еще есть время рассказать ей как я ее люблю!

  - Удачно мы с тобой официально объявили о свадьбе, - она постаралась откашляться и улыбнулась своей заразительной светлой улыбкой.

  Йохан погладил ее по плечу.

  - Выздоравливай. А ту девицу скорее всего психушка ожидает.

  - Да Бог с ней! - она передвинула руку к моему колену. - Все хорошо и это главное. Подумаешь, пару недель в гипсе. Где наша не пропадала...

Танец для лучшего друга

Он влюблен в свою подругу, а она обещала ему танец. Внимание! текст содержит намек на мат.

 - Привет! - Лёнка с размаха швырнула сумку на стол и бухнулась рядом на скамью. Я улыбнулся.

  - Плохое утро?

  - Да, блин! - она неопределенно махнула изящной кистью в сторону. - Достали!

  Сдержал смех. "Достать" вспыльчивую девчонку мог кто угодно. Вот, к примеру, сейчас она начнет пылить на меня за следующий вопрос.

  - И кто на этот раз?

  - Мля! Лёх! Ты нарочно, да? Я звонила, ты меня не слушал вообще?!

  - Конечно, слушал, ёж. Просто после твоего кондуктора прошло еще целых двадцать минут. А для тебя - это срок...

  Увернулся от удара маленького кулачка, не выдержал, засмеялся. На самом деле Лёнка не настолько несдержана, совсем вывести ее из себя мог только я. Поиздеваться над ней лишний раз было безумно приятно. Почему? Наверное, все дело во мне. Только злясь, она принадлежала мне, отдавалась полностью. Не так как частенько снилось по ночам. Ну хоть как-то. Узнай ёж о снах своего лучшего друга, сбежала бы подальше и побыстрее. Нет. Когда-то, на первом курсе, она была в меня влюблена. И я знал об этом. Но, видите ли, не связывался с такими как Алёна, правильными, хорошими девочками. В кафе во время студенческого крещения на спор с парнями предложил ей дружбу. Знал, урод, что согласится только чтоб видеть меня. Не ошибся. Даже помню сколько выиграл тогда.

  Потом как-то признаваться, что это типа розыгрыш был, не стал. Мне льстило. Лёнка, хоть и младше на год, да умная, красивая, изящная, с характером. Сам не заметил, как пристрастился к общению. А она разлюбила, буквально через полгода, после того, как я приперся в хлам пьянющий с какой-то телкой к ней в общагу. Какого, спрашивается, мне в голову ударило? Ничего умнее не придумал. Она со мной не то, что разговаривать перестала, даже не смотрела в мою сторону. И чего доброго еще в одной группе. Меня никогда в жизни так не ломало. Неделю таскался оставлял на пороге ее комнаты цветы. Не знаю зачем. Любить я не любил, но и без нее не мог. Девчонки на этаже с завидной регулярностью провожали меня голодными глазами. Я мог бы получить каждую из них, а мне тогда нужна была одна, мой друг.

  Не знаю, каким чудом, но она меня простила. Выдвинула кучу условий, и не устно, а на бумажке додумалась, юрист доморощенный, написала, заставила расписаться. Согласился на все, не глядя. До сих пор не в курсе, чего она там насочиняла. Чисто интуитивно в ее присутствии вел себя как примерный мальчик. Ну, почти, как примерный...

  Три месяца назад она меня познакомила со своим уе... Парнем, короче. Счастливая такая стояла, глазищи серые горят восторгом.

  - Лёх, это Вовка! Вов, это мой друг, Лёха. Я тебе рассказывала.

  Как же в тот момент зачесались руки. Дать по роже и все. Не у меня одного, кстати. Пендаль этот тоже не идиот, причем на меня та же реакция, видимо, появилась еще во время Лёнкиных рассказов о наших с ней похождениях. Хоть какая приятность. На том спасибо. Скрипнул зубами, кивнул, ладонь протягивать не стал...

  - Лёх! Ты меня слушаешь? - теперь удар я пропустил. Получилось громко. Прям по макушке. Сморщился. Ёж испуганно прижала руку ко рту. - Ой, Лешенька, прости!

  Подскочила, обняла мою голову и прижала к груди. Ах, ты ж... Что ж ты делаешь-то, глупая? Я растаял, растекся лужей в ее объятиях. Не знаю, каким усилием заставил руки лежать на коленях. Перед глазами тут же начали проноситься картины утреннего сна. А она там была в совсем неприличной позе... Бл... Как же... Мысли окончательно потерялись. Вырвался.

  - Ну, я тебе чего, дидятко что ли?! - процедил сквозь зубы.

  - Прости, Лешенька.

  Если она еще раз вот так меня назовет, изнасилую прямо в аудитории. Ужаснулся сам себе. Клинит, брат. Надо на сегодня кого-нибудь найти. Кого-нибудь похожего. На раз. И не трезвую. На трезвую голову они начинают ерепениться, если вдруг Лёнкой называю. А я могу. Не отказываю себе в удовольствии представить.

  - Так простишь? - брови домиком. Мне почему-то казалось, что только дети так умеют. Как я первые годы общения не замечал? Знакомство с уе... с ее парнем и странное открытие, что хочу своего колючего друга-ежа, обострило восприятие.

  - А что взамен? - старая наша шутка. Никто никого не прощает просто так. Лёнка заулыбалась.

  - Здорово!

  Как же я ее хочу! Я - мазохист.

  - Значит, идешь?

  - Куда?

  - Ну, как куда? В клуб! Ты не слушал? Мы с Машкой решили сходить, а Вовка уехал вчера. Пошли с нами?

  Челюсть свело злобой.

  - Вовочка не может, так и быть Лёху позовем! Да?

  Ёж растерянно на меня уставилась.

  - Чем он тебе так не нравится?

  - Не знаю, - процедил я, злясь еще больше уже на себя. Дебил! Ты еще на всю аудиторию заори, что ревнуешь. - Все нравится.

  Попытался взять себя в руки.

  - Вот потому и хожу с вами по отдельности. Как два быка. Ну ладно он, ревновать может. Я понимаю. Но ты-то!

  Действительно, а я не могу!

  В аудиторию вошел преподаватель. Я резко развернулся лицом к доске. Серые глаза еще некоторое время недоуменно смотрели на меня, потом она принялась шуршать сумкой, доставая конспект.

  Ближе к перерыву на стол упала бумажка.

  "Так ты идешь?" И рожицу пририсовала. Сдержал смешок. Только Лёнка умеет рисовать такую ерунду и так криво. Решил пошутить.

  "Я тебе еще желание за прощение не выдвинул, а ты новую просьбу кидаешь".

  "А одно за два сразу нельзя?" И снова нечто непонятно-забавное.

  "Тогда это должно быть что-то грандиозное".

  "Что?"

  Хмыкнул.

  "Приватный танец".

  Отдал обратно. По-моему отличная шутка. Сейчас она снова будет моей в извращенной форме, иначе говоря, начнет драться. Приготовился уворачиваться.

  Я ошибся. Передо мной лег листок.

  "Хорошо. Но белье снимать не буду".

  На тот факт, что я перестал дышать, обратил внимание только, когда кончился воздух в легких. Осторожно покосился на ежа. Спина прямая, лицо довольное, смех так и рвется наружу. Поняла шутку. Приняла мой вызов. Прищурился. И не отступишь ведь. Долго еще потом измываться будет. Поспешно стянул толстовку и кинул себе на колени. Бл... По времени перерыв. Из-за этой малолетки ни х... теперь не покурю с парнями. Не в первый раз уже, кстати.

  Приватный танец от Лёнки.

  До конца дня ходил как балкой прибитый. Никакая "кто-нибудь" на вечер уже не поможет.

  ***

  Лежал на подушке, заложив руки за голову, и смотрел в окно на луну. Время пятый. Сна ни в одном глазу. Нетрезвые девы дрыхнут на моей кровати. Кто их в три утра в общагу бы запустил? Продуманные. Потому меня и взяли. У меня-то съемная. Я, герой, на полу. Машка храпит. Утром расскажу ей в подробностях, как она мне спать мешала. Хотя спать мне мешало совсем другое. И пары спирта ни хрена не спасали. Закрыл глаза. Представил, как она снимает с себя это ее коротенькое сегодняшнее безобразие. Вспомнил взгляды мужиков в клубе. Бл... Никогда столько не матерился, тем более про себя. Ловил каждые сальные глазки, заставлял отворачиваться.

  Потом вспомнил, что она по-хозяйски мою футболку отжабила. Лёнка за годы дружбы часто ночевала у меня и в шкафу рылась как в своем собственном. Хамка малолетняя! Интересно, что взяла не чистую, а ту, что я уже носил. Представил как тот же хлопок, что касался моей кожи, касается ее груди...

  Уе... Вовик наверняка, в отличие от меня, знает каково ласкать ее тело, а не только фантазировать. Появилось стойкое желание убить сволочь.

  Мазохист. Да, это обо мне.

  Мне бы только избавиться от этого урода! Чтоб все ее внимание вновь было на мне, а там она опять полюбит. Я уверен, убежден. Ну, или хочу верить. В любом случае, так не сдамся. Она танцевала со мной, обнимал ее за талию, и ей нравилось. Я чувствовал. Может быть, всегда нравилось, только не замечал. Надеюсь, что так. Я - эгоист.

  Мысли вновь вильнули к пресловутой футболке. Теперь она будет пахнуть ею. Пьяная, сняла с себя все, в том числе и лифчик, чего раньше не допускала... Не успел толком оформить пришедшее неожиданно в голову безумие. Перешел к реализации. Тихо сел, дотянулся до стула, переложил к себе на подушку ее вещи и принялся разглядывать изнутри, ловя знакомый запах корицы с ванилью и чуть менее заметный ее собственный. Яркий свет луны вполне позволял разглядеть некоторые мелкие детали. Например, что лифчик этот дарил ей я, в шутку на восьмое марта, или вот аккуратно пришитую правую лямку... Твою же! Этот урод ей подарков не делает что ли? С утра пойду куплю новый комплект! Придумаю какую-нибудь хрень, чтоб взяла просто так...

  Проснулся от приятного запаха кофе и жареной колбасы. Потянулся. Хорошо. Утро начиналось так же, как и многие счастливые три месяца назад, когда Лёнка еще не встречалась со своим пендалем. Услышал тихие шаги возле головы. Перестал шевелиться, задышал размеренно. Она села рядом, склонилась, прежде, чем успела хоть что-то произнести, резко схватил ее и рванул на матрас, подминая под себя хрупкое тело.

  - А! Ты чего творишь! Дурак! Заняться больше нечем?

  Открыл глаза и довольно улыбнулся.

  - А где "доброе утро"?

  - Кончайте орать, - пробухтела сонная Машка с кровати. - Люди спят.

  - Я тебе сейчас дам и "утро", и "доброе"! - не унималась ёж.

  Придавил всем телом, не позволяя шевелиться.

  - Давай! - какого меня тянет поиграть? Надо угомониться. Лёнка вдруг затихла и покраснела, испуганно уставившись на меня. Бл... Утро. Да, еще плюс слова. Чертыхнулся, откатился, освобождая девушку.

  - Лён...

  - Есть пошли, - задорно улыбнулась она. С души как камень свалился. Не напугал. Хорошо. А то увижу я ее тогда, как свои уши без отражающих поверхностей. Зевнул, встал, поплелся в душ. Утро началось славно. Ёж подо мной, на несколько мгновений, но все же... ее завтрак и кофе. Днем определенно ждет какая-то подстава. Надо не расслабляться.

  Подстава ждала и снова в виде Лёнки.

  - У тебя на сегодня планов по случайному сексу нет?

  Вот только она умеет так поставить вопрос и такими словами.

  - А что?

  - Я у тебя переночую, ага?

  - Да, как обычно, - равнодушно зевнул я. - А что так? Вовочка не вернулся? Я - опять бледная замена.

  - Дурак! Я обещание выполнить хочу, - она сердито фыркнула, развернулась и ушла.

  Проглотил слова, переварил. Хорошо не ступил, футболку сегодня из шкафа длинную выудил и на выпуск. Малолетка чертова! Я так евнухом стану. И так ни о ком другом думать не могу.

  - Лёх! Ты идешь? - Игорь удивленно смотрел на меня с нижнего пролета.

  - Иду! - кубарем скатился с лестницы. Никогда столько и так часто не курил.

  К концу занятий мне стало совсем плохо. Язык одеревенел. Ёж бросала откровенно издевательские взгляды из-под ресниц. Хотя где-то в глубине серых омутов я все же разглядел страх. Решил пожалеть и ее, и себя.

  - Лён, по поводу вечера...

  - Решил отказаться? - довольно прошипела она с соседнего стула, усиленно делая вид, что пишет.

  Так да? Пожалел, придурок!

  Скосился на препода, убедился, что не нужны.

  - Черта с два! Ты сама придешь?

  Снова мелькнул страх. Однако, я стал и вправду чересчур внимательным.

  - Сама.

  - Хорошо.

  Больше мы не говорили, только попрощались у корпуса.

  ***

  Уже третий час сидел как на иголках. Вернее нарезал круги по квартире. Из угла в угол. В зоопарке кошки с волками точно так же ходят в ограниченном пространстве. Как ж я их сейчас понимал. Я и жаждал ее прихода, и боялся одновременно. Как подросток перед первым сексом! Честное слово. Кто меня вообще за язык тянул?

  Бросил мельком взгляд в окно. На улице темно уже. Только б ничего с ней не случилось. Одной так поздно шляться никогда не позволял. Мало ли каких дебилов встретить может. Лёнка красивая.

  Подпрыгнул от резкого звонка в дверь. Пошел открывать.

  - Привет, - прошла мимо меня, как ни в чем не бывало, разулась и сразу в комнату. Оккупировала мой ноутбук. - Садись. Ты чего там, на пороге, как в гостях?

  Бл... Кто из нас двоих старше и опытнее, а? Тихо выдохнул и с хамской рожей развалился на диване.

  Ёж включила ночник, задернула шторы. Понял, наконец, зачем ей понадобилось вечером. Заиграла музыка. Краем сознания зацепил две вещи. Во-первых, я такую музыку не слушаю, во-вторых, я снова перестал дышать.

  Кто ее научил так извиваться? Стиснул зубы. На диван полетела толстовка, за ней майка, следом джинсы. Глаза как у кошки, горят хитростью и невесть откуда взявшейся женской чувственностью. Когда она начала медленно приближаться ко мне в одном белье, понял, что пора заканчивать. Больше не выдержу. Вскочил, сдернул покрывало с дивана, принудительно обернул сопротивляющуюся фигурку и ускакал в ванную, подышать и унять фантазию. Оперся о раковину, включил холодную воду, умылся. Не помогло. Засунул голову. Заболею, ну и х... с ним. Может мозгов прибавиться. В дверь неуверенно поскреблись ноготками.

  - Лёш, у тебя все нормально?

  Нет. У меня не все нормально! Что за идиотский вопрос?

  - Да.

  - Не так что-то сделала?

  Скрипнул зубами.

  - Все так. Уйди, еж!

  - Лёшенька...

  - Уйди!

  За дверью воцарилась тишина. Сообразил, что сказал. Выключил воду и бегом вылетел в коридор. Вовремя. Уже обувалась.

  - Алён, ты только не обижайся. Все здорово, правда, - с трудом выдавил я, подходя ближе. Ушей коснулся тихий всхлип. Захотелось прибить себя. Поднял ее за талию и развернул к себе лицом. Так и есть. Ревет. Обнял, прижал.

  - Ну, ты что ж... додумалась... - слова как-то не хотели идти на язык. Теперь она ревела по настоящему. Поднял на руки, перенес на диван, стянул кроссовок. Выкинул в коридор, второй, благо, обуть не успела. Лег рядом, снова обнял. Воочию, на собственной шкуре проверил выражение "разрывается сердце". Оно и вправду рвалось на части от каждого всхлипа, от каждой слезы, впитавшейся в мою футболку. И всему причина - я. Уб...

  Нет. Она - не моя. И не будет. Я свой шанс упустил. Смириться и все. Пусть буду другом. Плевать. Буду больным. Я уже даже почти привык быть с ней только в своих фантазиях и снах. Может, со временем пройдет. А Вовик ее, на деле, много лучше меня. Она верный выбор сделала. Мог и не сомневаться.

  Начала понемногу успокаиваться. Обняла, прижалась сильнее.

  - Лёш, а что я не так сделала? - голос звучал приглушенно и хрипло.

  Вот глупая же!

  - Ёж, все так.

  - А почему тогда ты так убежал?

  Она, вдруг, отодвинулась, подняла удивленные глаза на меня. Прочел в них догадку. Бл... Так и знал, что х... идея! Бл... Дальше мат в мозгу сыпался сам собой. Лёнка всегда была не по годам умная, не зря же, малявка, раньше школу закончила и с нами учится. Лихорадочно пытался сообразить правдоподобное объяснение. Надо опровергнуть. Не хочу ее терять!

  Серые проницательные омуты продолжали внимательно изучать мое лицо в тусклом свете ночника, а я не мог выдавить из себя ни слова. Она вдруг подалась вперед и поцеловала меня. Поцеловала первая. Как волна. Меня снесло. Застонал. Подмял ее под себя. Словно в снах. Нет. Лучше.

  Одернул себя. Урод! Надо мягче, нежнее. Мозг отказывался работать. Моя! Колючая, драчливая, мелкая, умная. Почему она так поступила сейчас? Плевать! Главное, открыла дорогу, дала разрешение.

  Так странно было самому снимать с нее одежду, целовать, ласкать. Абсолютное удовольствие граничило с болезненным. Она выгибалась под моими руками, губами. Я тихо умирал. Алёна была совсем не против. Нет. Она испытывала те же эмоции, что и я. В жизни все было много ярче и острее, чем рисовало болезненное воображение. Коробило одно, как одеть презерватив и не испугать? Не испугалась, зато испугала меня. Замер. Отодвинулся. Стиснул зубы, вышел из нее. Попыталась удержать, не позволил.

  - Какого Черта? - на что я разозлился, и сам толком не понял. В душе все пело. Я сейчас мог бы стать первым. Мгновение спустя понял, в чем причина злобы. - Что ты своему Вовику сказала о себе?

  Серые глаза испуганно, растерянно смотрели на мою разъяренную физиономию. Губы задрожали. Бл... Снова ревет и снова из-за меня. О чем думаю? Не могла ёж мной воспользоваться. Ей до такого далеко. Слишком умная, правильная. Притянул к себе, прижал к груди.

  - Прости, прости меня, пожалуйста! Я - дурак, идиот! Алён, я люблю тебя! Схожу с ума от ревности, схожу с ума от желания. Прости! Какой я друг? Я не хочу быть другом.

  Принялся целовать волосы, влажные ресницы.

  - Колючка моя мелкая.

  - Ты - и вправду дурак, если искренне верил, что я с тобой просто дружу. Гад самовлюбленный.

  - Гад, - тело парило где-то в ночном небе. - Влюбленный, только не в себя, а в тебя.

  Секс? Какой нахрен секс? Главное, она сказала, что любит! Остальное потом. Зарылся носом в пушистые пряди.

  - Ваниль, корица и ты.

  - Что?

  - Запах. Всегда его любил. Ты пахнешь ванилью, корицей и собой, - вспомнил об одежде. - И тебе нужно новое белье. Какого Черта ты ходишь в старом?

  - Идиот!

  - Соглсен. Завтра же пойдем, и я куплю новое, если тебе так лень.

  - Идиот! Мне не лень. Его ты подарил! - она попыталась вырваться, не пустил.

  - Лежи смирно. С Вовиком твоим я сам разберусь. Он когда приедет? - я с каким-то садистским удовольствием представил рожу хмыря.

  - Послезавтра. И я сама.

  Долго. Столько ждать я не мог. Отпустил девчонку, скатился с дивана, схватил ее джинсы и убежал в ванную, закрылся. Достал из кармана телефон, набрал номер.

  - Да, сладкая моя, - раздался в трубке сонный голос.

  - Она больше не твоя, - бл... Как давно я мечтал это сказать!

  За дверью "сладкая" что-то истерично выкрикивала.

  - Так значит? Уб...

  - Так. Захочешь поговорить, я к твоим услугам. А про нее забудь.

  - Поговорим.

  Положил трубку, вышел к разъяренной Лёнке, задорно улыбнулся, сгреб визжащее создание в охапку и утянул на диван. Не пущу...

  Странно, но с Вовиком после взаимного мордобоя мы как-то сдружились.

И имя мне Смерть

Романтичная мистическая миниатюра о странной любви, написанная от лица Смерти. Примечание: имеется парочка моментов гибели людей, и своеобразная романтика, трагичного конца нет. (автор их не любит)

  Кто сказал, что у смерти женское лицо? Этот человек ошибся. Впрочем, люди часто ошибаются. Порой они представляют себе зверя с клыками и когтями, гоняющегося за ним по пятам. А иногда, подчиняясь нервной фантазии художников, воображают меня высоким скелетом в плаще с косой. Косить смертных... Забавная аллегория.

  Я пнул пустую пластиковую бутылку и легко провел ладонью по шершавой влажной стене многоэтажки. За века важными остались только эмоции, рождаемые от подкожных нервных окончаний и рецепторов. Тактильные ощущения доставляют неимоверное наслаждение. Это сродни человеческому оргазму, прикоснуться к чему-либо, ощутить запах, вкус. Я чувствовал стену рукой, я ловил ливень лицом. Встречные прохожие, укрытые под зонтиками и капюшонами, огибали меня или, не заметив, толкали, спеша домой к своим женам, детям, кошкам, собакам... вот этот к рыбкам... или в бар к друзьям напиться в пятничный вечер.

  Меня снова зацепили плечом. Свободной рукой я стряхнул воду с вымокшего насквозь пальто вместе с отпечатком этого человека. Не люблю прикосновения людей. Они противны. Порой и вовсе омерзительны, но это ничто по сравнению с испытываемым мной наслаждением от окружающих предметов. Они восхитительны, невообразимо приятны. Я мог бы застонать вслух.

  Мимо прошел такой же. Я обернулся, нашел взглядом его человека. Это была женщина. Ее мысли не были здравыми. Она спешила домой к мужу, приготовить ужин. Мужчина бьет ее, потом просит прощения. Она прощает. Сегодня он не остановится. До больницы она не доживет.

  - Жаль, - заметил я вслух.

  - Мне тоже, - искренне ответил Смерть.

  Мы разминулись. Я шел следом за пожилым мужчиной с цветами. Он не дойдет до жены. Я протянул ладонь к затылку и надавил на шапку, струйки воды с нее и волос стекли по шее на позвоночник и впитались в кофту. Снова приятно. Тяжелые полы пальто хлопали по коленям. Я дыхнул, выпуская еле заметное облачко пара из легких. Сегодня не так холодно.

  Люди искренне верят, что Смерть приходит за ними случайно, негаданно, порой верят, что она гоняется за ними специально. Редко, кто задумывается, что их собственный конец зависит от них самих, от их решений. Мы всего лишь собираем души. Каждую минуту человек выбирает поворот и от этого выбора часто зависит не только его собственная жизнь, но и чужая.

  Девушка на автобусной остановке проводила меня одновременно восхищенным и испуганным взглядом. В человеческих созданиях живут инстинкты. Секс и страх, остальное производно. Сейчас ею по отношению к моему облику руководили первые два в чистом виде. Я легко улыбнулся, глядя в ее глаза. Она растерянно заморгала и отвернулась.

  Мой подопечный миновал пешеходный переход и, проделав еще сотню метров, кинулся через дорогу. Ему казалось, так будет быстрее и короче. Завизжали тормоза. Глухой, смягченный удар, за ним еще один и все... Не замедляя шаг, я приблизился, распахнул промокшее пальто, на ходу поймал полой испуганный, растерянный дух и закрылся, почувствовал как бестелесное существо растворилось в ткани, проникая в иной мир.

  Я снова остался один. Не надолго.

  Бывает так, что мы устаем или не успеваем, и тогда дух остается бродить по земле, тревожа живых.

  Мимо прошел молодой парень. В его мыслях жила глупая мысль, совершенно эгоистичная и злая мысль. Однако он ничего кроме жалости к себе не испытывал и оттого верил в правоту действий. Я последовал за ним.

  - Тоже интересно? - не мне одному захотелось взглянуть. Смерть смотрел на меня с улыбкой. Я кивнул. Он поймал открытым ртом дождь, зажмурился, по лицу его прокатилась волна блаженства.

  Я отвернулся и пошел за парнем... мы пошли...

  Он дошел до ее многоэтажки, зашел в подъезд. Мы остались ждать внизу. Минут десять спустя он появился на крыше, дошел до края, рухнул вниз. Мгновения полета и вот он распластан по тротуару. Мы наблюдали, как его дух поднимается облачком пара, испуганно оглядываясь по сторонам. Ни я, ни второй Смерть не шевельнулись. Он нам не нужен. Пусть бродит. Порой мы поступали так в наказание.

  Я дошел до распростертого изуродованного тела, вытянул из кармана куртки записку, смял и положил себе в пальто. Теперь он не сможет подойти ни к ней, ни к ее семье.

  Смерть изучал дух, мечущийся над моей головой.

  - Жалко девушку. Она честна.

  Я согласно кивнул. Девушка и впрямь была честна и с мертвым эгоистом, и с собой. Такое случается редко, но все же случается. Милая, приятная, немного глуповатая, она вышла замуж за того, кого любила. Мы разошлись каждый в свою сторону. Эгоистичный дух еще немного провожал меня, после отстал.

  Ливень не проходил. Машины сигналили прохожим. От люков на тротуарах поднимался пар. Крупные капли шуршали по асфальту, крышам и зонтам. Я свернул в боковой проулок, дошел до соседней улицы и приметил совсем пожилого промокшего бомжа. Сожители вытолкали его из коробки. Он надрывно сипел и кашлял. Ему было плохо. Нестерпимо болело сердце. Я стал медленно приближаться. Он свернул в проем между домами и упал на колени. Я был уже рядом, когда мимо пронеслась миниатюрная девушка, в нежно кремовом пальто и мягких замшевых сапогах. Она на бегу залетела следом за бомжом и вытащила его оттуда.

  Я остановился, сделал несколько шагов назад, с интересом наблюдая эту непривычную картину. На моей памяти прохожие редко помогали таким как этот старик. Боялись. Эта девушка нет. В ее душе бились нежно кремовыми, такими же по цвету как и пальто, бабочками печаль и сострадание. Она нащупала в кармане сотовый, набрала номер, вызвала скорую, отключилась и обернулась в поисках временной помощи. Вечер плавно сменяла ночь. Улица почти опустела. Начиналось время пьяных и неуравновешенных. Окружающие либо опускали глаза и пробегали мимо, либо просто не замечали. Ей стало страшно. Не за себя, за старика. Я молча подошел, опустился на колени рядом, забрал у нее хрипящего бомжа, склонился, положил руку на грудь и заставил дух бороться за ее кремовых бабочек. Таким маленьким светлым невесомым еще рано умирать.

  Девушка подняла на меня ясные голубые глаза.

  - Спасибо!

  Я помогал и раньше, но впервые мне сказали это слово. Впервые на меня смотрели без страха. Впервые мне не было противно от человеческих эмоций. Она нахмурилась.

  - Как думаете, он не умрет? - столько надежды в голосе.

  Я отрицательно покачал головой.

  - Нет, - не впервые заговорил с человеком, но впервые сделал это не из необходимости.

  От моего уверенного тона она облегченно выдохнула, склонилась к старику и стала шептать ему что-то успокаивающее. Сердце работало. Плохо, неуверенно, но работало, сосуды пропускали кровь.

  Ей казалось, что до появления скорой прошла вечность. Она заплатила врачу, чтобы старика забрали в больницу и помогли. Я внимательно наблюдал за ней. Грязная, промокшая, но все такая же светлая, ей было неважно, что она потратила деньги, что другой человек не желал поступать так же как она. В душе девушка улыбалась, что смогла помочь кому-то. Хлопнули дверцы газели. Машина взвыла и отъехала. Она повернулась ко мне.

  - Спасибо еще раз, огромное... правда... Я - Настя.

  Я продолжал изучать ее тело и дух. Она нахмурилась и сделала шаг навстречу.

  - А Вас?

  Я спрятал руки в карманы пальто. Сказать, что я Смерть? Как она отреагирует? Или сочинить Ваню, Петю, Николая?

  Ее ясные глаза по-прежнему мягко смотрели на меня.

  - Смерть.

  Она растерялась, смутилась, потом сочинила догадку.

  - Хороший псевдоним.

  Обычно люди говорят "кличка". Мне отчего-то не хотелось покидать ее душу. Хотелось прикоснуться к ней, так же как к окружающим предметам, получить удовольствие от этого прикосновения. Я молчал и этим начал тревожить ее. Ей казалось невежливым, что она никак не может придумать хорошее начало для диалога. Потом решила, что обидела меня своим замечанием. Потоки воды, промочив ей волосы, начали стекать за воротник. Она поежилась от ночной прохлады. Я указал на горящую вывеску бара на противоположной стороне улицы. Настя колебалась мгновение, потом согласилась. Не доверять человеку, не отказавшему в помощи старику, она не могла, хоть он и представился как Смерть.

  Мы перешли проезжую часть и вплыли внутрь теплого, наполненного людьми помещения. Я безошибочно нашел пустой столик в глубине зала. Настя решила, что я здесь часто бываю.

  Она сняла пальто и, нахмурившись, оглядела его, просчитывая в уме как чистить и чем стирать. Девушка извинилась и побежала мыть руки. Официантка принесла меню, оглядев меня украдкой все с тем же знакомым человеческим вожделением и страхом. В моей спутнице точно так же играло желание физической близости, но в отличие от остальных без кислой примеси ужаса.

  Я провел кончиками пальцев по столу и снова отжал шапку и волосы на затылке себе за шиворот. Еле слышно застонал. Две женщины за соседним столиком не спускали с меня глаз. Я поймал взгляд каждой и заставил отвернуться. Впрочем, это действовало недолго. Люди быстро преодолевают смущение, когда где-то маячит соблазн.

  Настя почти бегом подбежала к столику и села за него.

  - Прости, что долго.

  Так искренне, без жеманства. Мне нравилось. Она стала смущаться своего внешнего вида. Ей захотелось предстать передо мной красивой, чистой, изящно одетой. Я улыбнулся.

  - Ты самая красивая, чистая и изящно одетая из всех женщин, которых я встречал.

  Она растерялась, с досадой подумала о своем лице, на котором всегда отражаются эмоции.

  - Так заметно, да?

  - Что я тебе нравлюсь? - мне захотелось направить поток ее мыслей в нужное мне русло.

  Сердце застучало быстрее. В ее собственном представлении она покраснела намного сильнее, чем видел я. Она осторожно кинула взгляд куда-то в сторону.

  - Ну, не мне одной.

  Я обернулся. Одинокие женщины у стойки и за столиками сверлили взглядом мою спину и профиль. Подошла официантка.

  - Определились?

  Я отрицательно покачал головой. Настя тут же уткнулась в меню и карту напитков. Я оглядел официантку с ног до головы, чем смутил ее.

  - Мне принесете все то же, что закажет девушка.

  - То есть ее заказ умножаю на два?

  Я кивнул. И так сказал много. Официантка выслушала сбивчивый монолог моей спутницы, записала и удалилась.

  Я оторвал руку от столешницы, потянулся и убрал с ее лица упавшую влажную прядь волос. Настя замерла, я отнял пальцы, ловя мгновение наслаждения. Она испытала столь же сильные эмоции. Мысли ее разметались, потеряв единый строй. Светлые бабочки в нежной душе стайкой взвились и закружили хороводом. Я подавил стон. Такого блаженства мне не дарил ни один предмет, ни одна природная стихия...

  Я пил кофе и сравнивал свои ощущения с ее. Мои были в сотни раз сильнее. Мы почти не говорили. Мне не требовалось, а она удивительно просто подстроилась под меня. Окружающие с интересом изучали странную пару, считая, что мы не замечаем их взглядов. Хотя девушка и впрямь не замечала. Она полностью отдала свое внимание мне. Она допила чашку и расстроено отодвинула ее от себя. Ей не хотелось уходить или вызывать такси. Она желала остаться со мной. Я снова подавил стон. Если она будет и дальше так думать, то я стану зависим от нее, не смогу оторваться... Уже не мог.

  Официантка принесла счет. Я выудил из кармана пальто недавно положенную туда записку самоубийцы и вложил в папку. Пусть бумажка станет более полезной и в каком-то смысле более ценной. Сумма, полученная от сдачи, по меркам официантки огромна. Она ей нужна.

  Я встал, взял кремовое пальто и помог Насте одеть его. Жажда прикосновений определенно перерастала в зависимость. Мы вышли под дождь. Она подняла воротник повыше. Мы шли медленно к ее дому. Она ежилась от холода, но шаг не ускоряла. Я знал почему и от этого хотел ее всю только сильнее. Во дворе многоэтажки она остановилась. Уловил кислый вкус страха. Поморщился. Она боялась пригласить меня, боялась, что откажу и неверно о ней подумаю. Дождь только усиливался, проливая на нас двоих ведра воды.

  Она по-прежнему боялась. Мне хотелось убрать страх, он мешал, портил все эмоции. Я коснулся рукой ее щеки. По пальцам пробежали тысячи иголок. Как наркотик. Она закрыла глаза, наслаждаясь моим прикосновением. Страх почти исчез, тогда я склонился и коснулся губами губ. Ощутил и свое, и ее блаженство одновременно. Кислота исчезла, остался острый режущий, жгучий вкус желания. Странно безумного желания. Обнял ее, проникая языком в теплый влажный рот. Она таяла в моих руках. В ее голове больше не было осознанных мыслей, только светлое нежное блаженство. Я оторвался от ее губ. Она прерывисто тяжело дышала, легко неуверенно потянула меня к подъезду. Я безропотно пошел следом.

  В квартире было темно, она провела меня в зал, тусклый уличный свет проникал сквозь распахнутые шторы. Я прижал ее спиной к стене, опершись обеими руками по бокам от лица. Хотелось растянуть удовольствие. Под ладонями еле заметно выступал бумажный рисунок. Я медленно склонился и снова поцеловал. И снова все существо затопили ее и мои эмоции. Яркие, жгучие. Я перенес тяжесть тела на одну руку, вторую оторвал от стены и осторожно провел кончиками пальцев по лицу, шее, по шершавой крупной вязке ткани свитера, скрывающего грудь. Прижал ладонь к сердцу, закрыл глаза, ощущая каждый удар. Не выдержал, выдохнул в голос. Настины бабочки запорхали в странном диком хороводе.

  Я оттолкнулся от стены, спустил мокрое пальто с ее плеч, за ним последовал свитер, влажная юбка. Ее смущало, что я не раздеваюсь. Я не хотел пока. Мне нужно больше, дольше, иначе...

  Перенес ее на диван. Касаться хрупкого тела со столь ярким сильным духом было неимоверно восхитительно, восхитительно до боли в костях. Я знал ее желания и последовательно потакал им, выбирая из сумятицы мыслей самое верное на данное мгновение. Слушал, как из ее горла вырываются неосознанные хрипы. Девушка почти мурчала, извиваясь под моими ласками. Наконец, я позволил ей раздеть себя. Позволил себе удовлетворить ее человеческие инстинкты. Она шептала мое имя, кричала мое имя. Мое истинное имя. Я улыбнулся. Я знал, что отныне стал зависим. Зависим от нее. Знал, что ничто сущее не убьет светлых бабочек ее души. Я не позволю.

Жизнь-и-Смерть

Совсем старая миниатюра. Немножко жутковатая. Ограничение по возрасту: 14 лет.

  В каждом городе есть набережная с ржавыми стальными перилами и серым асфальтом. Над головой кружат и дико визжат чайки. Ветер завывает в ушах и поднимает полы плаща. Серое небо нависает над головой, как кусок старой грязной ваты. Привычная осень. Привычный город. Человек в черном привычно стоит, опершись о перила и всматривается в воду.

  Мальчик как все

  Когда-то человек был мальчиком, маленьким и безобидным, любил своих маму, папу и брата... Пожалуй, брата более всех. Мама пахла ванилью и пекла яблочные пироги. Брат ходил в школу. Папа был личностью неординарной. Художник-авангардист. Кто знает, что за человек такой? Мальчик знал. Вечно пьян и рисует на стенах.

  Малыш не водил к себе друзей, потому как в коридоре папа нарисовал мужчину с раздвинутыми ногами, а между ног изобразил телевизор. А потом в зале появились обнаженные женщины. На кухне все те же плоды нестандартной фантазии. Мама гладила сына по голове и объясняла, как должно быть на самом деле. И мальчик понимал, потому что он любил маму, папу и брата. Потом родители развелись. Папа кричал, что старшего сына она не заберет. Так мама и мальчик стали жить вдвоем, теперь друзья приходили к нему часто.

  Художник как папа

  Мальчик вырос и стал юношей. Он все так же любил маму, только теперь еще любил черную одежду, кровавые фильмы и сложную музыку. Папа был художником и юноша им стал, только он не рисовал. Он сочинял песни и играл их, пел охрипшим и срывающимся на визг голосом, ставил спектакли, где обезумевшие люди избивали друг друга до полусмерти, а потом занимались сексом. Это было его творчество, его стихия. Его занимала смерть. А мама его просила получить образование. Юноша получил два. Он стал актером своих постановок и режиссером своих постановок. Где-то в сугробе умер его папа-художник, а в клинике от передозировки брат-художник.

  Жена как мама

  Юноша стал мужчиной. Его поглотила смерть и кровь. Он больше не прятался, пришел новый век, всем стало интересно умирать и смотреть на смерть, на кровь, на секс.

  Он встретил девушку. Она была на десять лет его младше и носила все белое. Он снимал ее в своих фильмах. Она пила кровь, но в ее руках кровь была вином. Она пела с ним песни о тьме, а в глазах сиял свет. И тогда мужчина понял одну вещь - он живой. И он не похож на своего папу и на своего брата.

  А потом у него родился сын. Сын похож на ангела. и он одет во все белое. А мужчина так и носит все черное снаружи - для других, а в душе - свет для семьи и для мамы, которая когда-то не отдала маленького мальчика.

  Сумерки поглотили набережную. Мужчина все глядел на воду, растворяясь в темноте. В кармане затрещал телефон. Мужчина улыбнулся и приложил трубку к уху. Детский голос зазвенел в тишине:

  - Папа!...

Наигралась

Она привыкла играть с парнями, однако рано или поздно все меняется... Добрая миниатюра о любви)

  Покачалась на своих обожаемых десятисантиметровых каблуках. Скучно. Пустой коридор девятки. Кругом пары. Вынула телефон из кармана, проверив в очередной раз время. И вот стоило вставать в шестом утра ради того, чтоб попасть в пробку, опоздать на двадцать минут и провести полтора часа на подоконнике? Прелестно. Снова покачалась на каблуках. Надо чем-нибудь заняться. Задумалась. Игрушки на телефоне - не мое. Все, во что я когда-либо играла, - это Quake. Прошла за две недели, наградила себя замечательными снами и больше не подсаживаюсь ни на одну хотя бы отдаленно похожую муть.

  На лестнице послышались мужские голоса. Два студента, на вид курс четвертый, появились в дверях, дружно свернули головы в мою сторону. Я легко улыбнулась, не сводя глаз с точки где-то между ними, так оба будут искренне верить, что смотрела на каждого. Раз и все. Легкая победа. Как обычно. Даже скучно. Две пары загоревшихся желанием глаз. Парни, как дети, ей Богу! А тот факт, что я могу просто с ними играть, им в голову не приходит. Чудные создания.

  Остановились. Нет. Спасибочки, не сегодня. Резко развернулась на тонких каблуках, уставилась в окно. За спиной воцарилась тишина. Затем удаляющийся звук нерешительных шагов. Ни Черта господа сейчас не поняли. Еще и меня про себя как-нибудь обозвали. Ладно, не суть. Скучно. В голову пришла шальная мысль. Не стала прояснять возможные последствия. Сняла плащ, швырнула сверху на сумку, отошла от подоконника и сделала колесо. Каблуки не подвели. Айс. Весело. Повторим.

  - Ай, какой кошмар!

  Встала, перекинула волосы, плотной пеленой закрывшие обзор, назад. В проеме кабинетной двери возвышалась секретарь нашего деканата. Я мило улыбнулась и сделала немного несчастные невинные глаза. Работает безотказно. Ну и потом я в списке особо ценных студентов.

  - Саша, ты с ума сошла?

  - Доброе утро, - я наклонилась, подняла деревянную палочку, исправно служащую мне заколкой.

  - Ну, да. И тебе, - женщина закрыла дверь. - Так. У нас тут такое дело...

  Я снова улыбнулась, вникая в суть дела, и по ходу рассчитывая сколько краски уйдет на это самое дело.

  Минут двадцать убила разговором и снова осталась свободна. В коридоре по-прежнему пусто. Разогналась, прыгнула, руки прошли по полу хорошо, а вот приземлиться на каблуки не вышло. Мгновение спустя обнаружила себя на спине навзничь и с гудящим затылком. Чудненько. Развлеклась, дура.

  Перевернулась на бок, затем на четвереньки, встала. Добрела до подоконника, подтянулась села, принялась отряхиваться. Как на концерт вот пойду, спрашивается? Папка ж не оценит, если только на глаза ему не попадаться.

  Просидела до конца пары, глядя на чугунный забор и проезжающие мимо машины. Возле столба с афишами околачивалась не совсем свежего вида девушка. Некоторые и с утра работают. Когда милиция, наконец, разгонит? Только меня одну уже пару раз пьянющие в хлам товарищи тянули в машину, назначая занятные цены. А сколько нас здесь студенток из корпуса в корпус ходит? В кабинетах поднялся шорох. Я спрыгнула и собрала вещи.

  ***

  - Саш, так нельзя.

  - Как? Ирин, я с ним ничегошеньки не делала. Ты сама знаешь, я всех делю на две категории. Те, с кем можно поиграть и те, с кем нельзя. С ним нельзя. Просто поговорила раз и то от скуки. Все! Это было две недели назад. Как можно влюбиться за две недели, да еще и особо не общаясь со мной? Привет и пока не считаются. Глупость какая-то.

  - Саш, человек страдает.

  - Да знаю я, что страдает. И хреново мне от этого, хотя не должно быть. Что ты предлагаешь?

  - Блин, хотя бы разговаривай с ним!

  - А смысл? - я развела руки в стороны, ветер тут же распахнул полы короткого плаща. - Он мне ни в каком виде и планах не нужен. Начну с ним общаться - дам надежду. Только на что ему надеяться? Потом только в два раза больнее будет, если с кем встречаться стану. А так пусть считает, что мне плевать, и я - стерва.

  - Ты и есть стерва... И я вместе с тобой...

  Меня тут же привлекло Иркино замечание. Насторожила уши. Сейчас будет что-то интересное! Я заскочила перед подругой и пошла лицом к ней.

  - Колись!

  - С Антоном по телефону до ночи разговаривали.

  - Опять?

  - Не опять, а снова, - Иринка хмыкнула. - И не смотри на меня так. Сама знаю. Урод, козел, бабник, но такая прелесть.

  Я картинно закатила глаза, обернулась, проверяя дорогу на наличие открытых люков, бордюров и прочих неприятностей. Удовлетворилась ситуацией, вернулась к разговору.

  - Прелесть... понятно. А дальше?

  - Ну а дальше, ты знаешь мой язык. Со мной можно говорить долго и ни о чем. А похвастаться он любит...

  - Короче, Склифосовский!

  - Короче он хвалился размерами сама поняла чего, а я посмела усомниться, он тут же сорвался ко мне... в пол четвертого утра...

  - И ты вышла, - нисколько не сомневалась, что подруга поступила именно так. К Антону она имела необъяснимую слабость.

  - Вышла... с линейкой.

  - Умница моя!

  Иринка прыснула, мы остановились, сгибаясь пополам от смеха. Приступ закончился, отправились дальше.

  - И как, правду сказал?

  - Правду, - подруга кивнула и виновато отвела глаза.

  - О, бли-ин, - протянула я.

  - Ну, хочу я его! Ничего не могу с собой поделать.

  - Скорее уж не хочешь ничего поделать.

  - Бе-бе... - она резко осеклась. Мимо прошли двое одногруппников. Я улыбнулась обоим, повела бровью (этому фокусу научилась еще в старших классах), опять же действует безотказно. Игорь со Славкой ответили мне тем же. Первый быстро отвернулся. Знает, что не нужен. Есть девушка, а я чужого не забираю, мне оно не надо. Зато Славка добавил к улыбке долгий восхищенный взгляд. Я прищурилась и одними губами шепнула "привет". Взгляд стал не просто восхищенным, а многообещающим.

  Подивилась про себя. Неужели искренне верит, что допущу до своего тела? Наивный.

  Ребята прошли мимо.

  - Блин, хочу, чтоб Антон на меня так же смотрел! Славик же слюной сейчас подавится.

  Я пожала плечами.

  - Откажи ему хоть раз.

  - Не могу!

  Я скептично сжала губы.

  - И не делай вот так, - лицо девушки приобрело мечтательное выражение. - Ты понятия не имеешь, каково это оказаться...

  - Не надо! - прервала я Иринку. - Не дай Бог!

  Она засмеялась.

  - Вот за что ты мне нравишься, Саш, так это за разницу во вкусах к противоположному полу.

  - Ты мне тоже.

  Мы миновали ворота. Подруга вынула из сумочки телефон.

  - Ну и куда теперь?

  Я пожала плечами.

  - В кафе посидим, а там и на дачную можно.

  - Нормально.

  ***

  - Саш! - проорал мне в ухо знакомый голос. Я очнулась от созерцания ребят, задорно галопом скачущих по сцене, и обернулась к подошедшему отцу.

  - А?

  - Я здесь закончил. У меня расписание дальше поджимает. Часам к двенадцати я подъеду. Хорошо?

  - Ага! - проорала я. Иринка рядом вздрогнула и повернулась к нам.

  - Ой! Здрасьте! - гавкнула подруга.

  - Привет! - папка кивнул, развернулся и исчез за сценой, бесцеремонно раздвинув двоих охранников. В очередной раз подивилась как он все успевает быстро, а главное качественно устраивать.

  Мы бесились все три с половиной часа под хмурые взгляды охраны у сцены. После конца вместе с толпой вытекли с площади.

  - Все, Саш, я побежала. В мой сейчас не забьешься.

  - Давай.

  Мы попрощались. Я отошла подальше от шумных пьяных выкриков, достала телефон, набрала номер отца.

  - Сань, - на том конце прозвучал встревоженный голос.

  - Да?

  - Иди к охране, спроси Сергея Витальевича. Побудешь с ним.

  Мне вдруг стало нехорошо. На ум почему-то пришли мама и брат.

  - Что случилось?

  - Я застрял. Тут не пробиться. На мосту столб упал.

  - Ага. Поняла.

  - Умница. Иди. Позвонишь.

  Отключилась, убрала телефон.

  На плечо легла чья-то тяжелая рука. Носа коснулся неприятный запах. Я сморщилась, обернулась. Сердце ухнуло в пятки.

  Трое.

  Окинула быстрым взглядом окрестности. Дома. Ни души. Какого, спрашивается, меня понесло во двор?

  - И как нас зовут? - обладатель тяжелой руки слегка покачнулся и как-то бессмысленно улыбнулся. Двое других встали по бокам.

  - Дайте пройти, - кажется, сердце окончательно перестало биться.

  - Ты давай, на вопрос сначала отвечай.

  Я глубоко вздохнула. Подавила приступ паники. Она мне совсем сейчас ни к чему. Вывернулась из-под руки и рванула через песочницу к проходу между многоэтажек туда, откуда только что пришла. Эхо усиливало стук моих каблуков по асфальту, дополняя к ним тяжелую поступь еще трех пар ног. Вылетела на аллею, взяла направление к площади, обернулась и тут же налетела на нечто теплое и живое. Взвизгнула, отшатнулась и рухнула бы на асфальт, если б не руки подхватившие меня за талию. Попыталась вывернуться. Не вышло. Набрала воздуха в грудь. Главное, визжать погромче.

  - Сань, не пугайся. Это я. Тебя кто обидел?

  Я вскинула голову. На меня внимательно смотрели знакомые глаза. Сердце вернулось в грудь и радостно затарабанило. Часто заморгала, стараясь унять появившиеся невесть откуда слезы.

  - Так что? - продолжал допытываться Сергей. Я никак не могла заставить себя пошевелиться. Нужно было что-то ответить. Парень заметил, наконец, мои отчаянные попытки не зареветь. Оглядел пространство вокруг и случайных прохожих. Не найдя ничего интересного, вновь вернулся ко мне, обнял.

  - Ну и чего ты моргаешь? Реви.

  Я зачем-то послушалась.

  Сколько стояла вот так, размазывая косметику по лицу и по бежевой футболке парня, не знаю. Успокоилась. Перешла на всхлипывания. Только теперь заметила, что меня крепко прижимают к груди и гладят по спине и волосам. Прерывисто вздохнула.

  - Все?

  Я закивала.

  - Какого Черта ты тут одна делаешь?

  Испуганно взглянула в сердитые синие глаза.

  Так близко к нему я стояла только один раз в жизни, еще на первом курсе, два года назад, на каком-то очередном барном загуле-знакомстве нашей группы. Мы танцевали, и он мне безумно нравился. Впрочем, кажется, не было девушки, которой он мог бы не понравиться. Удивительно чистые голубые глаза, черные, отливающие синевой волосы и сногсшибательная улыбка. Вот только утром я поняла, что Сергей играть не станет. Он относится к первой категории парней, то есть тех, которые предпочитают серьезные отношения. Утром я не ответила на его улыбку, да он и не настаивал.

  Мое молчание разозлило его только сильнее.

  - Пошли.

  - Куда? - не поняла я.

  - Ко мне.

  - А я... а мне надо туда, - ткнула пальцем по направлению сцены и в вкратце изложила суть вопроса.

  Парень кивнул.

  - Набери мне отца.

  Я снова с удивлением поняла, что слушаюсь. Отдала телефон.

  - Да? Доброй ночи...

  Слушала как Сергей, не выпуская моей талии, разговаривает с папкой, успокаивает его и объясняет где живет. С ума сойти.

  - Она вполне может остаться у меня. Да. Утром заберете. И Вам всего доброго.

  Парень вернул телефон.

  - Пошли, - потянул меня к дороге.

  Впервые не знала как себя вести. Нашел такси. Все время до общежития ехали молча. Спрашивать, как он собирается пройти мимо вахтерши сам и провести меня, я даже как-то побаивалась. И правильно делала.

  - Доброй ночи, Тамара Васильевна!

  - Ой, Сереженька, ты же к другу ушел.

  - Да вот встретил знакомую по дороге, домой уехать не может. Мост перекрыт.

  - Ой, да, да, я слышала...

  - Как Ваши колени?

  Словно во сне слушала щебетание довольной женщины. Зато теперь знаю, что по его обходительности и улыбке сходит с ума не только добрая половина молодого женского населения, но и пожилого тоже.

  Поднялись на третий этаж.

  - Ты один живешь?

  Он повел плечом.

  - Попросил, чтоб никого не подселяли.

  - Нормально, - не удержалась я от ехидства.

  Синие глаза насмешливо изучали меня.

  - Есть хочешь?

  Кивнула.

  - Садись. Я сейчас.

  Разулась, скинула плащ, дошла до кровати и взобралась на нее с ногами. Хорошо. Мягко. Жалобно посмотрела на подушку.

  - Ложись.

  Не стала позволять ему повторять дважды. Вытянулась в полный рост, закрыла глаза. Пару минут спустя теплая ладонь погладила плечо. Резко села. Сергей протянул мне бокал.

  - Что это?

  - Сок.

  Я заглянула внутрь. И правда. С удовольствием выпила. Не думала, что мучает такая жажда.

  - Сильно испугалась?

  Теперь он смотрел ласково. Я отрицательно покачала головой. Парень улыбнулся.

  - Ну, вот и хорошо.

  Интуитивно поняла, что не поверил. Я и сама себе не особо верила. Ладно, не суть. Забрал пустой бокал, унес на стол. Внимательно следила за каждым его движением. Плавные, уверенные. Поняла, почему не услышала как подошел к кровати. Умудрялся передвигаться бесшумно. Я, по сравнению с ним, топаю, как слон. Интересно, откуда это у него?

  Сказал - сделал. Уже полчаса спустя я сидела все там же и ела плов. Вообще, хотела идти за стол, он не дал, просто принес на подносе в кровать и все. А самое ужасное, что мне вдруг стало безумно нравиться все происходящее, смущало одно. Он зачем-то сидел напротив и очень внимательно наблюдал. Старательно делала вид, что мне все по пофиг. Наконец, не выдержала, подняла на него глаза.

  - Сереж, - осторожно начала я. - Ты на меня так смотришь...

  Он еле заметно улыбнулся.

  - Как "так"?

  В синих глазах не было ничего отдаленно напоминающего то, что мне было привычно лицезреть. Ни восхищения, ни желания. Нечто иное. Только вот что? Попыталась найти сравнение. Единственное, пришедшее в голову, - так словно я нечто бесценное... его бесценное. Точно. Именно его. Разве такое скажешь?

  - Не знаю, - правдоподобно соврала я. - Странно.

  Он пожал плечами.

  - Наелась?

  - Ага.

  Встал, забрал у меня пустую тарелку.

  - Ложись спи.

  Забралась под одеяло. Сергей выключил свет. Услышала тихое шуршание. На пол возле кровати опустился матрас. Слова вылетели прежде, чем непутевая хозяйка смогла сообразить.

  - На полу холодно. Я подвинусь.

  Что делаю? Дважды ему повторять не понадобилось. Жалобно скрипнули казенные пружины. Я откатилась к стене. Услышала тихий смешок. Меня осторожно накрыли одеялом.

  Глаза, наконец, привыкли к темноте, и я увидела... Серегин затылок. Даже разочаровалась как-то. Вздохнула, успокоила рой мыслей в голове и провалилась в сон...

  Сознания коснулись отголоски некоего потрясающего ощущения. Выплыла на поверхность и поняла в чем дело. Я вполне уютно устроилась в теплых объятиях. Бесподобно! На ум почему-то пришло лицо Иринкиного подзащитного, которого обсуждали утром. Кажется, парню придется страдать сильнее, чем уже есть от моего равнодушия, ибо я поняла, что наигралась. Вот так за один вечер в руках Сергея изменилась моя жизнь. Покрутилась, придвигаясь поближе спиной к его груди, и снова провалилась в дрему.

  ***

  Покачалась на своих обожаемых десятисантиметровых каблуках. Скучно. Пустой коридор девятки. Кругом пары. Вынула телефон из кармана, проверив в очередной раз время. И вот стоило вставать в шестом часу утра ради того, чтоб попасть в пробку, опоздать на восемнадцать минут и провести полтора часа на подоконнике? Прелестно. Снова покачалась на каблуках. Надо чем-нибудь заняться...

  Дверь кабинета недалеко от меня распахнулась, оттуда вышел Сергей с рюкзаком, улыбнулся.

  - Пошли, завтракать будешь.

  Я растерянно взглянула на него. Ну, вот как он это делает? Ведь специально не писала, что тут стою. Обнял, поцеловал.

  - Девочка моя.

  И как можно произносить одну эту простую фразу так, что начинаю таять карамельным сиропом на глазах?

  - Не помню, говорил или нет сегодня уже, что люблю тебя.

  Сердце провалилось в живот.

  - Да. В пятом часу утра написал. И двумя часами раньше. Ты совсем не спишь?

  Он провел указательным пальцем по моим губам, улыбнулся.

  - Не хочу спать, хочу повторять тебе это постоянно. Хочу, чтоб ты знала как мне мучительно и приятно понимать, что люблю тебя.

  Еще одна такая фраза и разучусь нормально дышать.

  - А еще безумно хочу тебя. Хочу, чтоб ты каждую ночь проводила со мной, каждую минуту.

  Заворожено смотрела в синие, горящие желанием, глаза, и тихо умирала от собственного, ответного.

  - Люблю тебя, - шепнула совсем тихо. Ему хватило и этого, чтобы наградить меня долгим сводящим с ума поцелуем.

Три свидания с ночью

Порой ночь может подарить тебе свидание со своим созданием, а если ты умеешь ждать, то не одно...

  Лена сидела на подоконнике в тишине темной квартиры. Десятый этаж - преимущество, когда ты любишь наблюдать за ночным городом, любоваться серебристым светом луны, бледным мерцанием звезд. Кажется кто-то писал, что звезды - это дыры в огромном черном одеяле, которым ночь окутывает землю.

  Единственный фонарь на три подъезда освещал землю там, внизу. А здесь... здесь была только бархатная темнота.

  Полнощекая луна манила словно магнит, не давая уснуть по ночам. Ее свет - убежище романтиков. Какая разница, что с утра в школу? Плевать на экзамены. Важно только то, что происходит сейчас; то, что оживает в душе вместе с весенней ночью.

  Три ночи. А быть может уже и больше. Кто знает, сколько она вот так просидела? Город, такой шумный, сладкий и светлый днем, сейчас шуршал, растекался по земле темными закоулками и неоновыми огнями.

  Лена безумно хотела бы оказаться на улице и бродить, бродить... Да вот только была одна беда. Страх. Животный, всепоглощающий страх. И страшны вовсе не тени и шорохи. Страшны люди, те, что сильнее ее физически и могут ожидать добычу за углом.

  Лена невесело усмехнулась. В деревне она могла гулять ночные часы напролет. Лес, кладбище. Маленький ручной фонарик и дедулина винтовка. Славные прогулки.

  А тут страшно.

  Подоконник засеребрился. Лена сощурилась. Луна вновь показала ей свой нежный бледный лик из-за облака. Девушка подвинулась поближе к холодному стеклу. Штора за ее спиной легко качнулась, оседая вместе с хрупким телом.

  Во дворе перемигивались красные маячки автомобильных сигнализаций. Во всем доме не горело ни одно окно, в том числе и ее. А как иначе наблюдать за ночью, если сама сидишь на свету?

  Беспокойная мелодия Бури Бетховена едва слышно бесилась за спиной, откатывая и разбивая о берег сознания огромные волны, пугающе завывала ветром.

  Лена блаженно закрыла глаза. Так хорошо. Так сладко в груди.

  Длинные ресницы безмятежно порхнули вверх...

  Девушка резко выпрямилась и припала к окну всем туловищем. На углу соседнего крыла здания, выстроенного в виде буквы "П" сидел человек. Лена моргнула... раз, другой. Человек не исчез. Темная тень падала на стену вверх. Это был седьмой этаж.

  Седьмой этаж! Человек! Прямо на стене! За что, черт, он вообще держится?

  Человек-паук. Почему-то это первое, что пришло девушке в голову. Эх, жаль, ни фига не видно! Далековато расположился.

  Мужчина меж тем повернул голову и исчез.

  Все. Просто раз и исчез. Как свет выключили. Лена начала крутить головой, в поисках неизвестного. Бесполезно. Черт! Черт! Черт!

  И, вдруг, он снова появился. Теперь он сидел внизу на дереве, почти под ее окном. Ветки несчастно склонились под его весом. Он смотрел наверх. На нее? Свет доставал до его лица. Глаза черные, бездонные. Лена перестала дышать.

  Страшно? Нет. Бесподобно.

  Он повел бровью и поднял глаза чуть выше. И снова исчез, а потом появился не один. Завизжала сигнализация, на крыше машины зияла вмятина. Мужчина лежал рядом на земле, а на нем сверху такой же. Снова исчезли, полетела здоровая ветка от дерева и грохнулась на землю. Лена, несмотря на пластик окна, отчетливо слышала, как она упала на асфальт. Мужчины снова лежали на земле. Они ж друг друга кусают! Лена вытаращила глаза. Пропали. Следующая сигнализация и смятая крыша, плюс бок. В некоторых окнах зажегся свет. Все прекратилось разом.

  Битва закончилась.

  В том, что это была битва, Лена нисколько не сомневалась.

  Теперь каждая ночь грозила стать бессонной. Лена ждала и ждала, сидя на своем подоконнике. Неделя. Две... Никто не появлялся. Незнакомец с черными бездонными глазами больше не желал будоражить ее воображение. Он не приходил.

  И только днем, сидя в школе, ее сознание бушевало, все повторяя и повторяя картину единожды прожитой ночи.

  ***

  Лена допила отвертку и поставила стакан на стойку.

  - Повторить?

  - Нет.

  Рассудок мягко покачивался на волнах опьянения. Где Катька? Мать ее! В туалет она пошла! Минут пятнадцать уже нет. Девушка протяжно вздохнула.

  - Привет. - На нее дохнуло перегаром и сильным сигаретным дымом. Лена сморщилась.

  - Пока.

  - Эй, чего так? - Парень слегка удивился.

  Девушка только сильнее поморщилась и стала пробираться сквозь танцпол, в направлении туалетов. Где же Катька? Такси. Пора отсюда сваливать.

  Катька нашлась быстро. Прямо тут же. Она размеренно двигалась в объятиях какого-то симпотяги и смачно целовалась. Лена сморщилась. Что опять? А утром нытье: почему ты меня не остановила.

  - Кать! - Проорала она девушке в ухо. Та, продолжая засасывать парня глубже, скосила нетрезвый взгляд на подругу.

  - Пошли!

  - У-у. - Она даже умудрилась отрицательно качнуть головой.

  - Пошли говорю! Утром опять хныкать будешь.

  Теперь Катя даже не покосилась.

  - У-у.

  Лена вспомнила весь мат, который тщательно старалась забыть со времен школы.

  - Тогда, я пошла. - Девушка порывисто развернулась, но успела зацепить удовлетворительный кивок. - Проглоти его! Как паучиха! - Пробубнила Лена на прощание.

  Скрипнула тяжелая металлическая дверь. Грохочущая музыка осталась позади. Лена накинула на плечи кофту. Летняя ночь не всегда бывает теплой.

  Город шумел, шуршал, плавился неоновыми огнями и светом автомобильных фар. Лена поглубже вдохнула более менее чистый воздух, не оттененный примесями терпких духов, спиртного, пота и сигарет, и вытащила из сумочки мобильник. Такси.

  Ждать минут пятнадцать. Можно зайти внутрь. Но погружаться вновь в паутину безмозглого веселья не хотелось.

  Девушка хмыкнула. И когда она начала считать его безмозглым? Ха! Еще два часа назад она танцевала и флиртовала, а теперь к горлу вдруг подкатывала тошнота.

  Черные каблуки равномерно стучали по асфальту, отмеряя бесполезные шаги перед входом в клуб. Где таксист?

  Лена подняла глаза на луну. Полнощекая несмеяна опять взирала безразлично с небес. Только свет ее не достигал земли. Он останавливался где-то там, наверху, на границе искусственного освещения. Жаль.

  У входа мелькнула тень. Нет. Показалось.

  А вот и таксист. Гад! Где был?

  Лена хлопнула дверью съемной квартиры. Она опять жила на десятом этаже. Девушка, не раздеваясь, дошла до окна и залезла на него с ногами. Взгляду открылся ночной город, да только этот двор был освещен так ярко. Люди глупые создания! Зачем им столько света посреди ночи, когда они все равно спят.

  Как жаль, что окна ее квартиры не выходят на обратную сторону. Там освещения нет точно. По крайней мере, столь яркого. И тут Лену посетила дикая мысль. Она кинулась в коридор, порылась в ящике, выудила оттуда связку ключей, впорхнула в свои кеды и выскочила за дверь.

  Девушка прикусила нижнюю губу. Кто помешает ей вылезти на крышу, любоваться своим городом. Крутая, почти вертикальная лестница. Дверь. Ветер. Прохлада. Ночь.

  Почти невесомые перила, не призванные защищать нерадивых жильцов, устроивших пикник на крыше.

  Ключи полетели на пол. Кофта следом. Лена стояла на углу, раскинув руки, и ловила каждый порыв воздуха...

  За спиной тихо засвистело. Девушка не смогла даже пискнуть, она ничего не поняла толком. Резкий толчок в спину и вот уже земля неукротимо приближается. Как странно. А где же паника, страх, животный ужас. Только безмерное непоколебимое спокойствие. И ощущение полета. Мозг ловил каждое мгновение уходящей жизни. А то, что она сейчас закончится, Лена точно знала.

  И вот она земля. Трещинки на асфальте складываются в причудливый узор. Надо же! Она никогда не замечала, что этот узор так прекрасен.

  А потом... потом она поняла что не одна, потому что руки которые видимо все это время лежали у нее на талии вдруг ожили и стали твердыми. Эти самые руки потянули ее наверх. И она уже сидела на соседней двенадцатиэтажке, а потом снова летела вниз. А за спиной стоял кто-то и управлял этими прыжками-полетами снова и снова. Лена парила... Нет. Не так... Она летела. Как восхитительно! Как невероятно.

  Девушка повернула голову чуть вбок, в надежде увидеть того, кто стоит за спиной. Она уперлась в темные бездонные глаза из ее снов. Обжигающие, манящие, бархатные. Эти глаза она видела той ночью. Эти глаза преследовали ее долгие годы...

  Лена блаженно потянулась в своей кровати. Как хорошо. Так приятно ощущать легкость в теле. Кажется, она всю ночь летала... Летала! Девушка рывком села. Сквозь шторы прорывались солнечные лучи. Будильник еще не звенел. Она проснулась раньше. Пора в универ.

  Застонала громко, протяжно. Так это был сон. Всего-то сон. Красивый, невозможный.

  ***

  Лена улеглась в постель. Тяжелые трудовые будни - не самая приятная вещь в мире. Где же вы, студенческие годы. Физически прошли совсем недавно, морально же целую вечность отстучали стрелки на часах.

  Блаженство в прохладных простынях. Она вновь представила себе полет с крыши и темные глаза, что нарисовало ее воображение. Так сладко. Пусть он приснится ей еще раз...

  Сквозь сон проникло видение. Черные бархатные глаза внимательно смотрят на нее, словно изучают. Сосредоточенные, обволакивающие. Лена застонала и облизала губы. Прохладные пальцы нежно провели по шее, ключице, груди, животу, чуть задержались и проскользнули по обнаженным ногам. Девушка выгнулась навстречу ласке. Она хотела еще. Губы приоткрылись и вновь с них сорвался прерывисты стон.

  Руки обняли ее за талию. Она узнала эти руки. Снова сон. Он снова к ней пришел во сне. Обладатель ночных глаз. Хозяин ее фантазий и грез. Открыть глаза? Нет. Он уйдет, ускользнет, так же как и предыдущие ее сны.

  Прохладные руки скользили по телу, дразня, изучая все изгибы. Какое блаженство. Где-то внизу живота зародился огонь и стал расплавленной породой растекаться по телу, пока не достиг кончиков пальцев на руках и ногах.

  Уха коснулось легкое дыхание. Мягкие губы нежно, настойчиво оставляли дорожку поцелуев на ее коже.

  Больше...

  Ей нужно больше, чем просто лежать и принимать ласки. Ей нужно видеть эти глаза наяву, чувствовать и знать, что ощущения так же реальны как и простыни под ней.

  Длинные ресницы порхнули вверх и он предстал перед ней во всем великолепии. Именно такой, каким она его запомнила с той первой ночи.

  Черные глаза жадно изучали миниатюрную обнаженную фигурку. Уголки губ легко дернулись, обозначив улыбку, и вновь стали неподвижны.

  Лунный свет струился сквозь приоткрытое окно. Лена затаила дыхание.

  Девушка подняла руку и осторожно прикоснулась к губам, которые только что ласкали ее. Мягкие, реальные, как и она сама. Она вдохнула воздух, прогоняя его через легкие, приподнялась на локтях и поцеловала свое ночное видение. Язык скользнул внутрь, руки запутались в его волосах, кровать жалобно скрипнула под весом двух тел, обожженных взаимным желанием...

Сборник рассказов о любви для девушек

Две короткие романтичные истории о подростковой любви. Жанр: подростковая литература, о любви, романы для девочек

  Владислав(а)

  ... Она оперлась на руку, которую он молча ей предложил, и прошла вместе с ним...

  ...едва его губы коснулись ее лба, она почувствовала, она узнала рыцаря,

  незнакомца, того, кого она любила, и кто - она это знала - любил ее.

  Ж. Санд

  1

  Хорошо быть девочкой. Но только не тогда, когда тебе тринадцать лет, ты младше всех в классе на год, не красишься, располагаешь по-мальчишески неразвитым телом, дыркой между передними зубами и к тому же учишься на четыре и пять. Негласное правило школьной дедовщины гласит "ты - аутсайдер", короче, тебя все оскорбляют, ненавидят и презирают, а если ты еще смеешь драться за свою честь и достоинство или (не дай Бог!) защищаешь кого-то, то твое положение сложно назвать даже "плачевным". Владино положение давно походило на описанное, она даже успела к нему почти привыкнуть. Ребенку сложно сказать ненавидит ли он что-то в своей жизни, если ему просто не с чем сравнивать. Ей не с чем было сравнивать.

  Давно в привычку вошли "стрелки" на школьном дворе. Приходилось постоянно думать не только о предметах и домашнем задании, но и том, как наиболее едко и ехидно ответить на самую грубую шутку в свой адрес. Это была война, война за себя, за равное место в детской стае.

  Влада давно убедилась, что чем меньше о ней знают, тем лучше. Однако никакие обиды не могут заставить умного и развитого ребенка замкнуться в себе, они лишь направляют его в иное русло. Таковыми для Влады стали книги и живопись.

  В третьем классе она перестала читать сказки, ее ум начала занимать литература иного рода. В одиннадцать лет она уже плакала над "Индианой" Жорж Санд. В семилетнем возрасте она простым карандашом рисовала портреты родителей в полный рост по фотографии. Это были детские рисунки, и все же они в точности воспроизводили свет, тень, повторяли черты лиц, делая их узнаваемыми. Поэтому никто из родных не удивился, когда в двенадцать лет ее отправили учиться на художественное отделение школы искусств.

  Влада зубами сдернула колпачок с ручки, выплюнула его на стол, подтянула колено к подбородку и написала:

  "Привет, Влада.

  Опять пишу, и не могу ничего с собой сделать, только так становится проще пережить что-то ненавистное и раздражающее. Меня снова вгоняют в рамки. На той неделе отнесла отличную копию головы Венеры Боттичелли. Это вполне приличная копия. На ее создание ушло две недели. А в ответ услышала: "Ну, нет. Ну что это такое? Зачем? Я же велел нарисовать композицию из трех предметов". Все к черту! Позавчера села нарисовала ему за два часа чайник с чашкой и намалевала рядом полотенце! "О! Вот это намного лучше!" Как же так выходит? Теперь надо нарисовать отрывок из художественного произведения. Послезавтра не пойду!"

  Влада сложила бумажку, встала со стула, привычным жестом откуда-то из-под крышки достала спички и сожгла листок над раковиной. Стало легче. Сколько бумажек она пожгла...

  Через неделю после этого злосчастного письма ее копия Венеры пропала прямо из папки. Сложно описать чувства автора, потерявшего одну из самых своих дорогих работ.

  В художественной группе их насчитывалось пятнадцать человек. Девочка общалась со всеми. Это были веселые, добрые, забавные ребята, хотя талантом помимо Влады обладали только двое.

  Сергей - непревзойденный мастер. Ему было десять, когда он сам пришел в класс. Это был гений. В одиннадцать лет он рисовал на холсте так, как рисуют уже опытные художники с академическим образованием.

  Вика - глухонемая девочка, с необычным талантом. В городе не было спецшколы для глухонемых и слабослышащих, поэтому дети учились у обычных преподавателей, которые не знали языка жестов. Отсюда возникало непонимание. И вот в этом непонимании развились Викины способности. Несомненно, если бы ей объяснили и показали, как верно воспроизводить объемные предметы на плоскости листа, она бы рисовала как все художники. Но девочке приходилось довольствоваться скудными объяснениями на листке блокнота, и она в своих работах искусно изображала предметы плоскими, с повторением их текстуры и цвета. Ее работы притягивали к себе взгляды, словно обладая некоей магией. И спустя время уже никто не смел мешать рождаться этим волшебным рисункам.

  Летом всем классом ходили на пленэры. Пленэр в группе начинающих художников с преподавателем представлял собой миниатюрный поход. Ученики встречались возле школы, долго ждали опоздавших, жутко их клеймили, ну а после с рюкзаками за спиной и планшетами в руках топали на старые городские улицы в поисках живописного деревянного домика или церкви. Садились на уже существующее или дружно притащенное бревно, раскладывались и часа два рисовали.

  Когда в желудках начинало урчать складывались мелочью, покупали три булки белого свежего хрустящего хлеба и два пакета молока. Это была самая потрясающая еда! Вкуснее ничего придумать просто невозможно! Иногда в чей-нибудь рюкзак от сердобольной мамы или бабушки (не важно) попадали бутерброды и чай, иногда бутерброды были с колбасой. Это тоже делили, причем никто не был против. А потом снова работали, обсуждая чье-нибудь удачно нарисованное дерево или окно.

  Зимой Влада с родителями ездила в Питер. Оттуда приезжали не только воспоминания, но и фотографии, которые потом оживали в ее картинах. Она рисовала мосты, Неву. По всей квартире висели ее работы, и только две стояли у кровати. Их девочка не отдавала никому. На одной она изобразила обычную питерскую высотку на фоне неестественно фиолетового неба, предвещавшего грозу.

  На второй рядом со "Спасом-На-Крови" был изображен худой мальчик лет пятнадцати в белой футболке и джинсах с висящей через плечо курткой. Тогда мальчишка сидел на перилах и задумчиво смотрел на воду. Он поразил воображение девочки. Парень был не такой как все, и вовсе не потому что сидел без куртки. Нет. Ей хотелось бы знать, о чем он думает, но, увы, этого она не могла спросить. Эти эмоции Влада передавала зрителю через свой холст.

  К шестнадцати годам внешность девочки сильно изменилась. К тому моменту она уже обзавелась корочкой школы искусств, почти получила среднее образование и готовилась к поступлению. Худая мальчишеская фигура обросла округлостями, дырка между зубами исчезла, глаза теперь излишне густо обводились черным, в одежде начали преобладать яркие агрессивные цвета.

  2

  Славик оторвал взгляд от воды и посмотрел на свою спутницу. Марина была по-своему красивой девушкой. Когда они только познакомились, она казалась ему удивительной. Знала очень много о той жизни, которой ему так хотелось попробовать. Природа сделала человека любопытным. И теперь, когда Славик достиг желаемой вершины, ему захотелось большего. Он пока сам еще не знал чего именно, но это что-то маячило в его мозгу новыми дорогами.

  Марина улыбнулась. Она была старше на несколько лет.

  - Придешь завтра?

  - Конечно.

  - Играть будешь?

  - Само собой.

  Славка свернул карту и убрал ее обратно в рюкзак. Для лета было довольно прохладно, хотя чем дальше он шел, тем теплее становилось. Солнце стояло в зените, вечером он должен был дойти до деревни. Если повезет, то не дойти, а доехать. Хотя автолюбители не жалуют таких как он.

  Не повезло. Пришлось топать пешком. Зато повезло с деревней. Купил все необходимое и расположился у живописного озера на ночлег. В огне трещали сухие бревна, плошка, покрываясь очередным черным слоем, булькала водой для чая. Комары старались пробиться сквозь одежду и лезли в глаза, стоило лишь немного отойти от огня.

  Славка посмотрел на темную и безмятежную воду озера. Безумно хотелось искупаться, смыть дорожную пыль. Он стянул с себя одежду и пошел вниз. Вода оказалась теплой, обволакивающей, ил под ногами мягко принимал на себя уставшие ступни. Парень нырнул и поплыл. Чуть поодаль озеро сужалось и поворачивало, заставляя берег по краям резко обрываться в черную водную гладь. За поворотом не было видно его костра. Именно оттуда послышались всплески и довольное фырканье. Кто-то так же как он, купался. Возможно, тоже ехал стопом. Славке захотелось познакомиться. Он подплыл поближе, стараясь разглядеть невольного соседа.

  Это была девушка. Славка навскидку определил, что местная, судя по одиноко лежащей одежде. А это значило, что совместное путешествие отменяется.

  Девушка отлично ныряла. Света луны вполне хватало, чтобы наблюдать за ней. Парень понимал, так нечестно. Он ее видит, а она его нет. И все же до безумия не хотелось нарушать чужое одиночество. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять, что она пришла сюда одна поздним вечером, чтоб искупаться без свидетелей.

  Девушка, меж тем, вынырнула в очередной раз и стала выходить из воды. Ничего прекраснее парень еще не видел. Луна освещала обнаженную спину, на которой лежали волосы. Она сделала несколько шагов, и взгляду постепенно открылось все изящное гибкое и обнаженное тело. Славка не знал, покраснел ли он, или ему это только показалось, но взгляда не отвел. Девушка вышла на берег, повернувшись к нему в профиль. В этот момент парень пожалел о фотоаппарате, оставленном у костра. Речная нимфа расположилась на откосе на своей одежде. Ему отчего-то представилось, что она закрыла сейчас глаза.

  Славке хватило секунды, чтобы принять решение. Он быстро поплыл за поворот, бегом выскочил из воды, стараясь при этом создать как можно меньше шума, и бросился к костру. Когда он вернулся обратно, прошагав по вязкому илу и едва не опрокинув фотоаппарат в воду, ее уже не было. Так разочаровывается художник, упустивший один из самых красивых кадров в своей жизни.

  Утром парень допил чай, кинул чашку в рюкзак и поднялся с земли. Еще предстояло выйти на трассу.

  Речную нимфу он узнал сразу. Она расположилась прямо на траве возле покосившегося домика на деревенской улице и рисовала. Славка стоял через дорогу от нее и смотрел. Впервые в жизни он не знал как начать разговор, да и стоит ли вообще его начинать. Отвлекать не хотелось, поэтому парень сел на траву, положил рюкзак рядом и стал ждать.

  Через два часа она встала, потянулась и начала собираться. Парень поднялся следом.

  - Привет.

  Девушка оглянулась.

  - Привет.

  - Не знал, что тут можно встретить художника?

  Нимфа посмотрела на него удивленно, потом засмеялась.

  - Ты ждал пока я дорисую, чтоб спросить?

  Славка и сам понял, что лопухнулся, но ничего более умного в голову не пришло.

  - Нет. Хотел познакомиться.

  - Честный. Это положительное качество. Я Влада.

  - Слава.

  - А полное имя как?

  - Владислав.

  - А я Владислава. - Девушка снова улыбнулась. - Я тебя не знаю. Откуда ты?

  - Из Питера. Иду. Фотографировать люблю и гулять. А ты?

  - У меня здесь бабушка с дедушкой. Я у них каждое лето. Рисую. А что значит "иду"?

  - Значит еду стопом от Питера. Есть цель посетить города, вот и иду. Хочу увидеть.

  Влада посмотрела на него пристально.

  - Я хочу с тобой.

  Славик обрадовался.

  - Пошли.

  - Не могу. Меня не пустят.

  - Жалко.

  - А ты мне покажешь потом фотографии? Ну... как-нибудь, не знаю как, по почте что ли.

  - Хорошо.

  Славик задумался.

  - Ты дай свою почту и телефон...

  Они списывались все лето, потом осень. А зимой Влада поехала к нему. Правда перед этим девушке пришлось пройти процедуру "вызова доверия родителей к другу дочери". Парню пришлось приехать и показать, что он не работорговец. Зато уж после в их распоряжении были целых две недели.

  3

  Вечером мать увела Славика в комнату. Славка понимал, что у него хотят спросить, он уже давно рассказал маме о Владе. Только ни разу не объяснял, что именно эта девушка для него значит, его больше занимало, что значит для нее он.

  - Сынок. Ты знаешь, я тебе многое разрешаю. Ты обладаешь практически полной свободой действий. За это я прошу только одно, твое доверие и правду. Поэтому я хотела бы спросить тебя об одном...

  - Я знаю, мам, что ты хочешь спросить. Говорю сразу. Мы с Владой просто дружим. И ничего плохого тут нет. Я тебе это уже говорил. Она художник. Я хотел показать ей город. Не просто музеи и всю прочую ерунду для туристов, а настоящий город.

  - Ну не обижайся, ёж! Я же волнуюсь.

  - Я знаю, мам. Но тут нечего волноваться. Я познакомлю ее с друзьями. Мы просто погуляем, а потом она уедет домой.

   Мать улыбнулась сыну.

  - А девочка мне очень понравилась.

  С утра до вечера, а зачастую, с вечера до утра они бродили по дворам, он показывал ей свой город, такой, каким знает его он. Влада наслаждалась этим чувством свободы, такого с ней никогда не было. Парень познакомил ее со своими друзьями. Они приняли ее такой, какая она есть.

  Славка сделал для нее главное, он стер ее иголки, которыми Влада покрыла себя в школе. Он и сам понимал это и безумно радовался, открывая в девушке все новое и новое. Он наслаждался ею. Он любил ее.

  А Влада любила его.

  Такая любовь возникает тогда, когда две противоположности сойдясь, понимают, что они очень схожи, но пока оба боялись признаться друг другу.

  Славка познакомил ее со своим другом Пашкой случайно. Тот вернулся в город раньше намеченного. Пашка единственный в их компании был художником. Высокий, худой, неразговорчивый и немного угрюмый, он всегда во всех сомневался и не любил современную живопись. Его раздражали эти "попытки сделать из велосипеда корыто". Все неоспоримые недостатки характера незаурядной личности с лихвой компенсировал талант живописца. Он писал летопись домашних концертов, рисовал по многочисленным просьбам обложки пересчетных альбомов и сборников.

  Пашка жил один. У него был личный чердак - его мастерская, а по совместительству и квартира. На квартиру его бедлам мало походил, но поскольку вход был строго ограничен, допущенных величали в шутку "избранными". Влада стала таковой, предварительно верно высказав мнение о современном искусстве.

  Девушка перешагнула через раздолбанный мольберт посреди комнаты, который, по-видимому, давно пытались починить, и огляделась. Кругом висели и стояли, опираясь друг на друга, картины, висели бра, валялись использованные палитры и кисти.

  Хозяин нес с кухни чай. Славка разгреб место на столе для конфет и стаканов. Взгляд девушки дополз до окна. Ее сердце бешено застучало. Рядом с ним на стене висела картина. Она подошла поближе. Простая рама и стекло защищали рисунок от повреждений. Влада громко втянула в себя воздух, чем привлекла внимание хозяина. Пашка расценил ее жест как вопрос.

  - Это копия Венеры Ботиччелли. Автор неизвестный. Там только в углу подпись. Отличная работа.

  Влада нахмурилась и повернулась к хозяину.

  - Ты правда так считаешь?

  - Да. А тебе не нравится? Ты посмотри на кисть, на цвет, на пропорции, абсолютно четкий повтор. Единственное странно выбраны краски. Не могу понять, почему гуашь и ватман. Картон и масло было бы надежнее.

  - А откуда у тебя этот рисунок?

  - Мне его отдали. Пару лет назад был в одном городе, у меня там друг в местной академии работает. Преподает. Принес как-то работу и говорит, парнишка пытался сдать, как свою, а его запороли. Он рисунок со злости выкинул прямо на лестнице. Ну, друг подобрал, принес домой, и мне подарил. Замечательная работа. А зачем тебе?

  - Сейчас объясню. Слав, а дай ручку с листочком.

  Славка дал. Влада поставила подпись на листе, а лист приложила к стене рядом с картиной.

  Пашка понял и вопросительно посмотрел на нее. Славик гордо улыбнулся.

  - Я нарисовала ее в тринадцать лет, принесла в школу на неделю, а там она пропала прямо из моей папки. Она школьная. Поэтому гуашь и ватман.

  - Заберешь?

  - Нет. Пускай будет у тебя. Главное, что нашлась.

  Они пришли домой в десять. Влада остаток вечера была задумчива и серьезна. Славик хорошо понимал чувства девушки, поэтому на прогулке не настаивал. И потом, вот уже неделю они практически не спали.

  Влада лежала в его комнате и смотрела в потолок. Сам Славка по-джентельменски ютился в гостиной на диване. Она неделю пыталась избегать этой кровати, сегодня не получилось. Несмотря на новое постельное белье, кровать пахла его туалетной водой. Этот запах рождал удивительные ощущения. Они появлялись каждый раз, когда Славка подходил слишком близко. Все эти чувства нравились девушке безумно, но их постепенно становилось мало и требовалось что-то еще, а что именно, Влада не знала. Она вздохнула и уткнулась носом в его подушку. Спит ли он или так же мучается как она?

  Девушка встала, завернулась в одеяло и выглянула в дверь. В полутемной квартире она осторожно подошла к дивану ближе и склонилась над ним. Славка спал.

  Парень не знал, как ему поступить. Признаться, что не спит? Он слышал ее дыхание, а мягкие волосы щекотали нос. Он открыл глаза.

  - Не спится?

  - Нет.

  - Думаешь о картине?

  - Нет.

  - А о чем тогда?

  - Не знаю

  "О тебе. О твоей кровати и о том, как оказаться рядом".

  - Просто не можешь уснуть?

  - Ага.

  - Хочешь чаю с медом?

  - Очень.

  - Тогда иди в комнату, я туда принесу.

  - А ты со мной будешь?

  - Ну конечно. А то стал бы нести!

  - Бесстыжий! - улыбнулась Влада и пошла на кровать.

  Они лежали рядом. На столе стояли две чашки допитого чая. Девушка давно уже ровно дышала, а Славке совсем не хотелось уходить. Он повернулся на бок, лицом к ней.

  Сквозь сон Влада услышала, как парень зашевелился и обнял ее за талию. Сердце охватило сладкое щемящее чувство восторга, обожания, уюта и защищенности. Она поудобнее устроилась под этой рукой и уплыла обратно в сновидения.

  4

  Они стояли на берегу Невы. Славка обнимал девушку сзади. Он склонился к ее уху и прошептал еле слышно:

  - Я люблю тебя.

  Влада повернулась и уткнулась носом в его плечо.

  - И я люблю тебя.

  Почти кожей Славка услышал эту фразу и улыбнулся.

  - Пойдем, я тебе покажу еще одно место.

  - Какое?

  - Увидишь.

  - Слав, это же "Спас-на-крови"! Я его много раз видела.

  - Нет. Это не то. Ты опять торопишься.

  Он подвел ее к перилам.

  - Когда-то давно, я тогда совсем еще мальчишкой был, мне нравилось здесь сидеть, курить и размышлять.- Он усмехнулся - Знаешь, я даже сидел без куртки. Честно говоря, выпендривался я тогда хорошо!

  Влада увидела этого мальчика, она помнила его.

  Девушка отступила на шаг.

  - Я знаю того мальчика. Я его рисовала.

  Славка удивился.

  - В смысле?

  - Ну, помнишь я говорила, что иногда с родителями была в Питере и привозила оттуда фотографии, а потом рисовала картины. Была один снимок мальчика на перилах в белой майке с курткой за спиной. Теперь это картина, которую я никому никогда не показывала.

  - Здорово! А мне покажешь?

  - Как главному натурщику? Конечно покажу. - Улыбнулась Влада.

  Парень обнял ее снова и поцеловал.

  Марина наблюдала за счастливой парочкой издалека. Странно, но она не расстроилась. Она снова ошиблась в своем выборе. Все знакомые ребята словно не замечали в ней девушку. Они видели в ней только друга или собутыльника. Марина почти привыкла быть одна. Осталось лишь не замкнуться в себе, но это было не в ее характере. Девушка горько улыбнулась.

  Одинокая фигура еще долго стояла у перил. А когда солнечный диск скрылся за горизонтом, поежилась и, закутавшись поплотнее в пальто, растворилась в сумерках.

  Велосипед

  Есть два цвета - черный и белый.

  А есть оттенки, которых больше.

  Но нам нет никакого дела

  До тех, кто черный, кто белый.

  Мы, дети проходных дворов,

  Найдем сами свой цвет.

  В. Цой

  1

  Начало лета в этом году выдалось холодное. Словно осенний, дождик моросил ледяной непроницаемой стеной.

  Этим утром в комнату с уже почти привычным запахом блинчиков проник первый солнечный луч. Запах не будил Дашу как в первые дни у бабушки, а вот зайчик долго продвигался, пока не дополз до подушки, а потом и до закрытых глаз. Девочка зажмурилась, но лучик продолжал стучаться в ее сон, прогоняя его окончательно. Нехотя она встала.

  Даша закончила девятый класс, сдала экзамены. Родители отправили ее на лето к бабушке с дедушкой. Друзей у нее в деревне было немного, да и она в них не особо нуждалась. Ее больше занимали книги.

  Велосипед заскрипел шинами по старому асфальту, оставшемуся еще с советских времен. На эту неделю у нее была одна основная цель - научится кататься. Надвинув поглубже на лоб кепку, Даша взобралась на сиденье, еле дотягиваясь носками кроссовок до земли.

  К обеду девочка уже беспрепятственно проезжала несколько метров. Гордость переполняла подростковую душу, рождая неоправданную самоуверенность. Апофеозом этих эмоций стал последний на сегодня путь велосипеда и наездника в кювет за дорогой. Причем как раз туда, где из-под земли показались заросли молодой крапивы. Пролетев через раму, Даша вместе с велосипедом прочертила на боку и врезалась лицом в пенек.

  От досады, обиды и боли из глаз потекли слезы. Девочка нахлобучила обратно кепку и собралась тащить за собой велосипед. Она не сразу поняла, что он тащится на дорогу сам по себе, без ее на то участия, а напротив ее глаз уже стояли чьи-то кроссовки. Сначала перед ней мелькнули руки, затем голубые джинсы, синяя футболка, кто-то поставил ее прямо на дорогу.

  - Эй. Ты как?

  Даша поняла, что к ней обращаются. Игнорируя хозяина голоса, девочка обернулась, стараясь определить степень позора. Улица была пуста, только куры, деловито кудахча, щипали возле своих дворов траву.

  - Ты меня слышишь?

  Рука стянула с ее головы кепку, обнажив совсем коротко отстриженные темные волосы.

  - Нормально. - Всхлипнула она.

  - Ну! И какой после этого из тебя мужчина? Пара синяков, а уже плачешь.

  От возмущения Даша вытянула шею. Перед ней стоял парень лет пятнадцати и по-доброму улыбался.

  - В школе-то наверное уже девчонка есть! А ты плачешь. - Добил он ее окончательно.

  - Сам такой! - Девочка подпрыгнула и вырвала кепку из его руки, нахлобучила ее на место, подняла велосипед и с надутыми губами, прихрамывая, потопала домой. Объяснять нерадивому спасителю, что она особь женского пола, не хотелось.

  В прошлом году Мишка с родителями переехал на новое место жительства, отец получил новую должность. А этим летом в деревню неподалеку перебрались бабушка с дедушкой.

  С утра он помогал заканчивать ремонт в ванной комнате. Еще за завтраком в окно увидел мальчишку с велосипедом, тот учился ездить. До самого обеда, периодически выглядывая, Миша наблюдал успехи упертого подростка.

  - Мишенька! Сходи в магазин. Я тебе список сейчас дам.

  - Давай, бабуль.

  Уже идя по дороге, Мишка увидел, как мальчишка разогнался и со всего маха въехал в крапиву. Парень засмеялся.

  Теперь он смотрел вслед удаляющемуся хромому нахалу с подбитой скулой и думал о том, что за добрые дела не всегда люди благодарят. Пожал плечами, развернулся и пошел в магазин.

  Спустя час Дашу нещадно мучила совесть. Такой неблагодарной заразой она еще себя не чувствовала никогда.

  Вечером прибежала взволнованная Надька, с умопомрачительной новостью. К слову сказать, любая драка, ссора или свидание, считались у Надьки "умопомрачительной новостью". Иногда Даше казалось, что из таких вот и получаются деревенские сплетницы. Тем не менее, они дружили. Надя жила на соседней улице, у бабушки, точно так же как и все приезжая на лето в деревню, и была старше Даши на год.

  - У нас в деревне новенький! Представляешь! Его бабка с дедом переехали сюда этой весной, а он им ремонт делать помогает. Вчера пацаны наши с ним познакомились, говорят ничего так парень. Между прочим твой сосед. А Людка говорит красавчик, она его уже забила перед девчонками. Говорит, "мой" и башкой крутит. Ну знаешь, как она это делает, типа флиртует. Пошли тоже! Они там на поляне сидят все. Познакомимся. - Даша по привычке выуживала из речи подруги основные мысли. - Слушай, Профессор, а ты где такой фингал схлопотала? - Надька наконец обратила внимание на внешний вид девушки.

  - С велосипедом поссорилась.

  Подруга захохотала.

  - Ну ты даешь! Короче одевайся и пошли!

  "Поляной" назывался заброшенный яблочно-грушевый сад на окраине деревни. Посередине лежали принесенные неизвестно откуда бревна. На них собиралась вечерами молодежь.

   Через двадцать минут Даша с Надей были уже там.

  Взору открывалась привычная картина. Народ сидел на бревнах, где-то стояли полтора, а то и двухлитровые бутылки с пивом, хотя чаще попадались бутылки с еще недопитой дешевой водкой, окурки ровным слоем покрывали вытоптанную между бревнами землю. Посередине горел небольшой костер, со всех сторон несся отборный мат, иногда прерываемый звуками гитары.

  Девочки не сразу увидели, куда им надо. Надя первая разглядела.

  - Вон они. На другой стороне. Пошли.

  Их заметили.

  - О! Ребят. Надька. И Профессора привела.

  - Привет.

  Даша увидела новенького, она узнала его по одежде и по Людке, которая крутилась возле него как муха, то заглядывая в глаза, то присаживаясь рядом. Людка действительно вращала головой почти на 180 градусов и постоянно что-то щебетала.

  - Вот клуха то! - шепнула Даша подруге на ухо. Из девчонок Людку не любил никто. Общались с ней по случаю или необходимости. Зато многие ребята были рады ее обходительности, компания такой девушки никого ни к чему не обязывала, зато давала "много".

  Надя засмеялась.

  - Новенький. А туда же. Интересно Людка его окрутит? Или его еще не просветили на ее счет.

  Даша исподлобья наблюдала за парнем. Это был ее недавний спаситель.

  - Опа! - Сергей первый спохватился. - Профессор, а кто это тебя так?

  - Велосипед. - улыбнулась Даша неподбитой стороной лица.

  - Круто. Чего вы с ним не поделили?

  - Дорогу. Отвали!

  - Как скажешь. В общем знакомьтесь. Это Мишка.

  Миша поднялся с места, стряхнув с локтя, уже порядком надоевшую, Люду. Кивнул Наде и протянул правую руку Даше. Девочка удивленно ее пожала. Причину такого странного поступка она поняла секундой позже, когда Серега произносил вслух их имена, желая представить.

  - А это Надюха и Даша.

  - Даша?

  До Мишки медленно дошел смысл происходящего. Этот грубиян оказался девчонкой. Так вот почему она на него обиделась. Внутренний голос заставил его устыдиться своей оплошности. А еще и руку протянул, дурак.

  - Ну да. - Сергей не понял заминки. - Мы ее Профессором зовем, она не обижается. Правда, Дашунь?

  - Правда, Серунь.

  Лето пролетело незаметно. Мишка легко влился в общую компанию, в доме закончили ремонт. Пришло время уезжать. Соседку свою через дорогу, которую он принял за мальчишку, парень видел редко. Она все больше с рюкзаком каталась куда-то на велосипеде, иногда сидела с ними у костра, этим их знакомство и ограничивалось.

  По поводу Людки Мишу просветили в первый же вечер. Подобных сомнительных приключений ему не требовалось, а потому парень отшил ее на третий или четвертый день знакомства. Теперь ему предстоял выпускной одиннадцатый класс, а там и до поступления недалеко.

  Даша видела, как Мишку с сумками погрузили в машину родители и уехали. Через два дня и ей предстояло то же самое, поэтому нельзя было терять ни минуты. Она запихнула за щеку последний блин.

  - Бабуй, дедуй, я на эчку. В обэд буду.

  С книжкой и бутербродами в рюкзаке она покатила к своему тайному месту. В километре от дома, вверх по течению, рос небольшой лес на обрыве там, где река делала крутой поворот. На этом самом обрыве она прочитала уйму книг. Это была ее тайная поляна. Убежище, где никто не мог найти. Разве что... случайно. Внизу шумела река, и открывался вид на засеянные пшеницей поля на том берегу, а позади темнели густые заросли, полукругом обступившие поляну.

  Даша глубоко вдохнула воздух, подставив лицо ветру, села на траву и раскрыла книгу.

  2

  Лето выдалось на редкость жаркое. Июнь мучил городское население палящим солнцем и отсутствием любых признаков влаги в атмосфере. Даша закрыла сессию и собиралась снова в деревню. В прошлом году поступление помешало поездке. Теперь она была свободна. В душе жила надежда, что тайное место никто так и не обнаружил. Девушка мечтательно вздохнула.

  С того памятного лета, когда она научилась кататься на велосипеде, кажется, минула целая вечность.

  - Ты бы хоть этот позор из носа вынула! - Выдернул ее из грез материнский голос. - Бабушку напугаешь! Чудовище!

  - Ну, мам, дырка же зарастет.

  - И хорошо!

  - И мне ее придется делать снова.

  Мама в жесте "как с ней сладить" опустила руки и смирилась.

  Девушка со здоровым рюкзаком и гитарой сошла с электрички и пошла знакомой дорогой, до родного маленького, солнечного, пахнущего блинами домика.

  - Дашенька! Приехала! - бабушка целовала ее, зажав в руках щеки внучки. - Проходи! Сейчас мы тебя накормим.

  Сердце девушки ликовало. Целых два месяца свободы, книг и блинов. Как в детстве.

  В пять утра она уже крутила педали с рюкзаком за спиной, посмотреть как там ее убежище. Не нашел ли его кто-нибудь еще?

  Через час она опустила велосипед на траву и подошла к обрыву. Нет, она одна. Место неприкосновенно. Сердце бешено заколотилось в ожидании чего-то великого, как сама природа, чего-то, что предназначено только ей. Даша постаралась, как можно дольше удержать это сладкое чувство. Свобода. Ветер. Небо. Все это только ее и только для нее, она часть этого великолепия.

  - Бабуль, я к Наде. Может у нее и переночую.

  - Ой, Даша, смотри мне! - Бабушка погрозила ей сурово пальцем.

  - Да не переживай, кому я такая нужна? - В знак своей правоты она нацепила кепку на лоб.

  Бабушка улыбнулась и похлопала девушку по плечу. - Ты у нас красавица, только одеть бы тебя поприличнее.

  Даша закатила глаза и вышла за порог.

  Подруга стояла в коридоре, обводила помадой и без того большие губы.

  - Привет.

  - Какие люди! Дашк, давно приехала?

  - Вчера. Ты куда намылилась?

  - Гулять. Ну не дома же торчать. Пошли, сейчас классно гульнем.

  - Где? На поляне?

  - Какая поляна? Ты упала! Там или одна малышня, или окончательные алкаши самогон трескают. Чего мы там забыли? Сейчас за Серегой и к Славику. Наши уже почти все здесь. Деньги есть?

  - Есть.

  - Ну вообще, по кайфу. Потопали.

  - Погоди. А что за Славик?

  - Да познакомим. Пошли.

  Славик оказался щупленьким, но высоким студентом техником, с длинной челкой, которую он постоянно стряхивал набок. Быть "у Славика" означало сидеть в беседке, возведенной, по-видимому, еще его предками на заднем дворе за баней у самой речки. Место действительно было чудесным, тихим.

  Помимо девушек, Славика и Сергея постепенно собралась нехилая компания. Народ гулял. Пиво, водка и шашлык из сосисек (большую часть суммы выложить пришлось Даше, как вновь прибывшей). Потом кто-то принес гитару, и начались песни на берегу речки, сначала темноту разрезали одиночные голоса, но постепенно в соответствии с увеличением дозы алкоголя в крови, увеличивалось и количество голосов. Скоро никому уже не требовался мотив, орали все. Как они с Надькой добрались до дома Даша не помнила.

  Проснулась она утром с головной болью, помятая, с грязными ногами. Под ухом сопела подруга.

  Следующей ночью собрание повторилось. И следующей...

  Две недели пролетели незаметно, Даша забыла, когда она последний раз выбиралась на берег реки. В беседке тоже было весело, люди, с которыми она познакомилась, много видели или читали, а бывало и то, и другое. Музыка, стихи, костры, как замечательный сон, сменяли друг друга. Это совсем не походило на прежние пьянки на поляне.

  Даша села на велосипед, а сумку повесила на ручку. Днем в обязанности входил сельский продуктовый магазин.

  Уже на дороге, перед самым поворотом, девушка увидела замечательную картину. На курятнике сидела большая сова и хлопала своими огромными глазами. При виде Даши, птица не попыталась улететь, а лишь распустила крылья, словно приветствуя ее. Девушка совсем залюбовалась великолепным созданием и снова, как четыре года назад, съехала в кювет, но на этот раз крапивы здесь было много, да к тому же в ней оказался спрятанным здоровый камень. Перед Дашей мелькнули кусты, потом земля, все поплыло, стали прыгать и веселиться разноцветные искры. Она попыталась подняться, но как-то неуклюже. Попытка не увенчалась успехом. Девушку замутило. Она обессилено упала в обжигающие смятые кусты. Неожиданно велосипед зашевелился, и ей стало легче дышать. Краем сознания Даша отметила железку причиной своей неудачной попытки встать на ноги. Потом земля сама оторвалась от нее. Девушку кто-то осторожно нес. Даша попыталась спросить куда, но на это не было сил, поэтому она смирилась и стала ждать, когда фейерверк в глазах окончательно успокоится.

  Она услышала щелчок дверного ключа, легкий скрежет и занервничала. Этого только не хватало. Куда ее принесли?

  Под спиной оказалось что-то мягкое. Даша зажмурила глаза, потом открыла их, с четвертого раза получилось сфокусировать зрение. Она лежала в комнате одна, на чьей-то кровати. С потолка на нее смотрела забавная люстра, а из мебели были кресло, стол со стулом и старый платяной шкаф. В общем, ничего страшного или выдающегося. Чистые занавески в цветочек на окнах говорили о присутствии женщины, очень аккуратной и, наверное, доброй.

  Она попыталась сесть.

  - Держи. Приложи к голове.

  Даша обернулась. Возле изголовья, рядом со входом, стоял парень с серьезным лицом и внимательно ее разглядывал.

  - Спасибо.

  Она приложила полотенце с чем-то холодным к голове.

  - Тошнит?

  - Нет. Только фейерверк в глазах и плывет все. А так нормально. Спасибо. Бывало и хуже.

  - Да, по тебе видно.

  Парень улыбнулся. Девушка занервничала, так ей еще никто не улыбался. Она буквально таяла на глазах. Подобного раньше не случалось.

  - Я что такая страшная?

  - Сейчас отвечать на такой вопрос считаю нецелесообразным, через недельку поговорим об этом. А пока полежи. Я скоро вернусь.

  Парень пересек дорогу и постучал в дверь соседского дома. Открыла пожилая женщина. Он спокойно и тихо рассказал ей про внучку. Через полчаса над Дашей хлопотала ее бабушка, а врач осматривал голову больной.

  Миша как раз шел от Славика, за эти годы они стали лучшими друзьями, когда увидел, как какой-то мальчишка прозевал поворот. Подбежав, он понял, что это не только тот самый "мальчишка" четырехлетней давности, но и тот же самый поворот.

  Однако, в ту минуту его больше занимали травмы. Руки и ноги содраны, многочисленные ушибы, лицо начинало медленно опухать. К тому же крапива оставила свои следы повсюду, где соприкоснулась с обнаженной кожей. Он снял велосипед. Девушка была в сознании, но наверняка мало что соображала. Мишка донес ее до кровати, достал из морозилки мясо и обернул в полотенце.

  Сидя на своем крыльце, он думал о Даше. Она ему определенно понравилась. Откуда у нее тонкий шрам над бровью? В какую стену она въехала? Парень поймал себя на мысли, что он был бы не против донести девушку до ее собственной кровати.

  Мишка со скучающим видом поднял ее на руки и понес к бабушке. Даша была в ужасе, ему в тягость эта ерунда, а у нее сердце в пятки уходит от восторга. Здравый рассудок твердил одно, но организм отказывался подчиняться. Усилием воли, она сделала такое же скучающее выражение лица.

  У Миши мелькнула неприятная мысль, что он ей определенно безразличен. Ведет себя так, как будто ее парни каждый день на руках таскают. Потом последовала еще более неприятная мысль. А с чего он собственно взял, что это не так?

  3

  Прошло два дня. Мишке безумно хотелось навестить больную, но так, чтоб никого рядом не было. Как вор, он наблюдал из засады. Дедушка Даши еще с утра уехал, а вот бабушку пришлось караулить почти до обеда, пока та не ушла в магазин. Закрыв дверь на ключ, он перебежал улицу и зашел в калитку. Дверь оказалась открытой, на входе висела тюль, защищая от мух и мошек вход. Миша разулся в прихожей и тихо спросил:

  - Эй! Есть кто дома?

  Даша сидела на кровати, ей все еще запрещали вставать. Места в больнице не было, так что врач с удовольствием оставил ее лечиться дома, под наблюдение медсестры, которая жила тут же, по соседству. За два дня девушку навещала только Надя. Остальные ограничивались горячими приветами. Читать было нельзя. Единственным развлечением стала гитара и старый магнитофон, для которого она привезла немного кассет.

  Вот и сейчас девушка с гитарой в руках тихо наигрывала. Ей вдруг безумно захотелось туда, на ее тайное место. Сердце разрывалось от тоски и одиночества. Она мысленно просила прощения у леса, обрыва, речки и своих книг. Потом она вспомнила о соседе. Он так к ней и не зашел больше.

  Даша запела.

  Она не доиграла до конца, ей показалось, что кто-то стоит сзади. Девушка обернулась, и увидела своего спасителя. Он стоял и пристально наблюдал. Даша вскочила с кровати.

  - Ты всегда подкрадываешься сзади?

  - Нет. Только когда не хочу отвлекать человека от его занятия.

  - Ты не отвлек бы. Просто мне больше заняться нечем. Мне нельзя делать все то, что связано с глазами. Так что у меня только одно развлечение, музыка.

  - А какие твои занятия связаны с глазами?

  - Чтение.

  - Любишь книги?

  - Очень! Обожаю читать. Меня, можно сказать, воздуха лишили. А ты?

  - Очень!

  Мишка никак не мог до конца сосредоточиться на разговоре, а главное он боялся, что Даша заметит его беспокойство. Парень упорно не мог оторвать глаз от футболки, которая доходила до середины ее бедер. А чуть выше четко прорисовывался рельеф небольшой груди. Причем саму девушку как-то не занимал этот факт, чего не скажешь о нем.

  - Хочешь я тебе почитаю? - Неожиданно для себя ляпнул Мишка.

  Девушка доверчиво посмотрела ему в глаза.

  - Да.

  - Я тогда завтра зайду.

  Миша кинул затравленный взгляд на футболку.

  - Или вечером.

  Даша поняла этот взгляд. Он не просто ушел, он практически сбежал. Сердце девушки ликовало. Она встала и подошла к зеркалу. Футболка практически ничего не закрывала. На своем лице она увидела улыбку. Наверное, так улыбался чеширский кот.

  Мишка появился почти в девять часов. Даша ждала его. Она решила не поражать воображение парня еще раз, поэтому оделась как обычно. Он сидел рядом с кроватью и читал, а потом они говорили. Говорили о музыке, о книгах, об учебе. Мишка что-то ей рассказывал, а она хохотала от души.

  Он уже неделю ходил к Даше. Ей давно разрешили гулять и даже читать, но Миша не хотел об этом думать, а девушка молчала, поэтому они по-прежнему проводили время за совместным чтением и разговорами.

  Много раз он в окно видел, как ее навещали их общие друзья, но старался не попадаться в такие моменты на глаза, мало ли перетолков. Не хотелось ничего объяснять.

  На дороге из-за поворота показался Славик. Мишка обрадовался. Друг все это время был в отъезде, а теперь, по-видимому, решил заглянуть, поделиться впечатлениями. В руках он нес здоровый букет цветов и какую-то книжку. Мишка удивился. Зачем это ему? Славка свернул к Даше и скрылся за калиткой. Парня кольнула неприятная мысль. Он вскочил со стула и побежал к двери.

  - Ты куда?

  - Я к Даше, баб. Скоро приду.

  - А обед?

  - Потом, бабуль! Потом.

  Парень на ходу перепрыгнул через ступеньки и уже почти добежал до середины дороги, когда его окликнул знакомый голос.

  - Эй! Михан, ты куда намылился?

  Мишка оглянулся. По дороге навстречу ему шли Валерка с Серым. Он остановился и разочарованно посмотрел в сторону Дашиной калитки.

  - Привет, ребят. Куда идете?

  - Да к Славику. А ты куда?

  - И я к нему. Хотел узнать приехал или нет. - Соврал Мишка.

  - Приехал. Сегодня утром. Пошли, давно ты не появлялся. Куда пропал? Давай рассказывай.

  Через двадцать минут ребята выходили из подъезда славкиного дома, выяснив, что тот куда-то ушел и вернется не скоро. Мишу снова больно кольнуло от воспоминаний о букете и конфетах. Настроение окончательно испортилось, идти никуда не хотелось. Что-то буркнув друзьям, он сердито пошагал домой.

  В десятом часу вечера парень сидел на кухне с книгой и чашкой чая. Чтение сразу не заладилось, он не мог сосредоточиться, в мысли постоянно вмешивались воспоминания о таких же вечерах, когда он читал вслух. За окном в тишине скрипнула соседская калитка. Славка тихо закрыл ее за собой и медленно побрел по дороге. Миша сцепил зубы.

  Даша сидела на крыльце, когда во двор кто-то вошел. Ее сердце радостно подпрыгнуло и учащенно забилось, а где-то в животе стало совсем тепло и уютно. Ей не обязательно было поднимать голову, чтобы знать кто именно пришел, Мишу она определяла шестым чувством. Он смотрел на нее сурово. Даша закусила губу и нахмурилась.

  - Привет. Ты чего такой сердитый?

  Мишка понял, что сдал себя. Еще бы! Фэйс контролировать надо. Он улыбнулся.

  - И вовсе я не сердитый. Чем занимаешься?

  - Читаю. - Даша испугалась. Теперь, по ее глупости, у него не будет причин к ней приходить так же часто.

  - Ага. Значит уже можно?

  - Ну да.

  - А почему молчала?

  Даша покраснела. Ей даже показалось, что на кончиках ушей танцуют языки пламени.

  Мише понравилось. Значит, она специально не хотела ему говорить. Удивительно, насколько хорошенькими могут быть ушки. Он сам поразился той нежности, с которой подумал об этом.

  - Ну, раз тебе можно читать самой, и тут во мне уже нет необходимости, тогда пошли гулять.

  Они бродили вместе больше часа, прежде чем он решился завести необходимый ему разговор.

  - Знаешь, вчера с ребятами ходили к Славику, а его родители нам сказали, что он куда-то надолго ушел.

  - С кем ходили?

  Мишке не понравилось направление вопроса.

  - С Валеркой и Серым.

  - Ты к ним ходил вчера?

  - Нет. Случайно встретились. Они мне и сказали, что Славка приехал.

  - Ясно.

  Парень быстро соображал, как же ему выяснить нужные сведения, когда Даша, кажется, сама прочла его мысли.

  - Он вчера у меня был.

  - Славка?

  - Да. Пришел ко мне с цветами и книжкой. Извиниться, что раньше не навещал.

  - И что?

  - В смысле? - не поняла Даша.

  Теперь Мишка понял, что краснеет.

  - Ну, извинила или нет? - Попытался он свести вопрос в шутку.

  - Извинила. Поговорили минут десять, да разошлись.

  - И все?

  Даша остановилась и внимательно посмотрела на Мишку.

  - И все. Миш. Почему ты спрашиваешь?

  - Ну не знаю, просто любопытно.

  - Славка пришел ко мне в обед с цветами и книжкой, извинился, мы с ним поговорили, и он ушел. Потом в половине девятого пришел за советом, я подсказала ему несколько вещей, и он снова ушел. Он за неделю отсутствия понял, что влюблен в Надьку. А вечером пришел ко мне спросить есть ли такие вещи, которые она любит, но о которых никто не знает. Он очень хочет ей понравиться. А еще он очень романтичный.

  Парень почувствовал одновременно и облегчение и укол совести. Он не имел права устраивать ей такой допрос.

  - Надо же. Славка влюблен. Он же кроме гитары и пьянок больше ни о чем никогда не думал.

  - Ну, все рано или поздно влюбляются. - Улыбнулась девушка.

  4

  Мишка смотрел в потолок. Его мучила одна мысль. Ему определенно было не наплевать на то, что думает Даша, что она любит, чего хочет от жизни и, главное, нравится ли он ей. Последний раз его такие мысли занимали в школе, в девятом классе, он тогда был влюблен в одну девчонку. Только теперь все было иначе, серьезнее.

  Парень улыбнулся. Мысли о Даше согревали его, было приятно думать о том, как она улыбается, как разговаривает. И все же вопрос оставался открытым, как она относится к нему.

  Интересно она сейчас спит или нет? Мишка взял со стула телефон. Часы показывали три ночи. Парень поморщился и отложил телефон в сторону. Потом снова схватил его и набрал смску.

  Даше снилось, как они гуляют, как разговаривают и смеются, но тут ей стало что-то назойливо мешать. Она открыла глаза, протянула руку и нащупала телефон.

  - Какому дебилу чего-то надо? В три часа ночи. Охренеть же можно! - Девушка открыла текст.

  "Привет. Ты наверное спишь." Даша засмеялась искренне, от души, и своей ругани и посланию.

  "Теперь нет. А ты?"

  "И я тоже. Разбудил тебя. Да? Прости".

  "Не страшно. Тебе можно всегда".

  "Только мне?"

  "Что "только тебе"?"

  "Только мне можно тебя будить по ночам?"

  "Ну, если не считать землетрясений, наводнений и оползней, а так без причины, то да, только тебе".

  "Можно я к тебе приду. Сейчас".

  "Приходи".

  "Тогда выгляни в окно. Я тут".

  Даша соскочила с кровати и подбежала к окну. Распахнула его. На траве, внизу сидел Мишка и улыбался.

  - Привет. - Зашептала она.

  - Привет.

  - Ты давно тут сидишь?

  - Нет. После слов !тебе можно всегда".

  Даша засмеялась.

  Теперь он не улыбался, а смотрел пристально, словно пытался запомнить. Девушка ответила на этот взгляд. Парень встал с земли и подошел ближе к окну.

  Она была в своей старой футболке, которая когда-то так взволновала его. Вот и теперь Даша с удовольствием отметила тот же самый взгляд.

  - Хочешь зайти?

  Он без труда перепрыгнул через подоконник. Они молчали, казалось говорить не обязательно. Мишка взял ее за талию, притянул к себе, наклонился и поцеловал, но девушка не ответила, она лишь сосредоточенно изучала его лицо. Парень растерялся. Он не знал, что делать и не мог сообразить, ей просто не понравилось, он что-то сделал не так, или быть может она вовсе не считала его кем-то более близким, чем друг. Мозг лихорадочно работал, ища верный ответ. Вдруг ее лицо озарила улыбка.

  - У тебя есть велосипед?

  - Есть.

  - Тогда пошли.

  Начинало светать, когда двое велосипедистов неслись по дороге, оставив родным записки. Причем девушку явно не смущал тот факт, что она вылезла из окна и села на велосипед в чем была.

  - Ты меня решила завезти в лес и убить?

  Даша засмеялась.

  - Нет. Хочу тебе кое-что показать.

  Они стояли на обрыве и встречали первые солнечные лучи. Великолепное зрелище поражало взгляд.

  - Это потрясающее место. Ты давно его нашла?

  - Да. Очень. Помнишь, когда только с тобой познакомились.

  - Ага. Ты тогда побила велосипед.

  - Смешно.

  - А можно мне сказать?

  - Давай. Что?

  Мишка обнял ее за талию.

  - Только не бей! Обещаешь?

  Она замялась.

  - Обещаю.

  - Клянешься?

  - Да, давай уже говори!

  - Мне нравится твоя футболка.

  Даша покраснела и засмеялась.

  - Это из-за тебя. Я спешила.

  - Куда?

  - Хотела тебе показать рассвет здесь. Между прочим, ты единственный кого я вообще сюда допустила.

  Он снова поцеловал ее. В этот раз она закинула руки ему на шею. Они долго стояли, глядя на рассвет. Им было хорошо вместе.