Это была моя первая мысль. Не самая правильная, конечно, но согласитесь, влюбленной дурочке простительно.

Вторая напомнила о Тане. Я встала во весь свой небольшой рост, задрала голову на Антона (хотя, учитывая его возраст, мне приличнее было б обращаться к нему еще и по отчеству).

— Никуда я с вами не поеду! Это уже второе требование, а Таню так и не увидела, и даже не услышала! И вообще, милиция по вам всем соскучилась!

Последние слова вызвали смех в комнате. Я оторопело уставилась на порядком надоевшие неприятные лица и нахмурилась. Илья погладил меня по руке и обернулся к своему — хм, — праправнуку, если я это и вправду услышала, а не придумала. У Ильи были дети?! Я тряхнула головой, выгоняя посторонних тараканов из головы.

— Ты слышал? Она хочет поговорить с сестрой.

Антон пожал плечами.

— Да, ради Бога!

Он залез в карман, набрал номер.

— Привет. Дай девушку, с ней поговорить хотят.

Я взяла протянутую трубку и прижала ее к уху.

— Таня! Ты меня слышишь?

— Маша? Машенька! Ты где? И где я? Я сошла с ума!

— Почему? — растерялась я.

— Я сижу в каком-то доме, с каким-то угрюмым типом, а вокруг вещи сами передвигаются! Вот прямо сейчас мячик прыгает! Сам! Понимаешь, сам!

— Танюш. Это не страшно! Я тебе потом все объясню. Мы за тобой сейчас приедем. Ты, главное, не пугайся.

— Кто мы? За меня выкуп требуют, да?

Я взглянула на Илью.

— Ну, типа того.

Антон вынул у меня телефон.

— Достаточно. Можем ехать.

Я кивнула.

Если бы меня попросили описать машину, в которую нас усадили, я бы сказала "большой черный джип", потому как совершенно не разбиралась в мужских игрушках. Ах, да! "Тонированный большой черный джип". И почему я не одна из тех книжных героинь, которые умеют и из ружья выстрелить, и каратэ применить, и мотор в машине разобрать-собрать? Вопрос риторический. Я вздохнула. Какая от меня польза? Вот сестренку подставила и, пока почему не знаю, но и любимого человека, то есть призрака, тоже.

Антон периодически, поглядывал в зеркало заднего вида на нас и ухмылялся.

— С ума сойти! Ты даже в машине с ней ездишь. Я, дурак, все эти годы думал, голову ломал, как же тебя заарканить то? Папаша мой помер с этим вопросом на устах. А ларчик-то просто открывался!

Илья промолчал. Я взглянула на хранителя. Он сидел, откинувшись на спинку. Взгляд его не выражал абсолютно ничего.

Я осторожно потянула его за рукав и прошептала.

— У тебя были дети?

Антон засмеялся.

— Илья, ты, я вижу, даже с ней неразговорчив. Не изменяешь привычкам?

Это была истинная правда, но мне отчего-то захотелось съездить по этой смеющейся роже чем-нибудь тяжелым. Заставить его заткнуться. Не замечая мой гнев, новоявленный родственник продолжил:

— Позвольте, я Вас просвещу, Мария. Это будет даже очень приятно! — Илья стиснул зубы. Антон перевел на него взгляд. — И только попробуй меня тронуть, ее сестренка окажется в психушке.

Я сжала руку хранителя. Он вернул невозмутимое выражение лицу, и лишь глаза излучали холодную ярость.

— Вот и хорошо, — улыбнулся мучитель. — С чего я там хотел начать? Ах, да. Начнем, как говорится, с самого начала, с детства. — Я внутренне сжалась, вспомнив, что когда-то пережил Илья. — Итак. Наш великий и всемогущий был попрошайкой, воришкой. Попался на краже хлеба. Знаете, милая Маша, он два года провел в детской колонии. Были в Петербурге когда-то такие, за Пороховыми заводами. — Я равнодушно пожала плечами. Антон усмехнулся. — Ну да, ну да, бедный несчастный… А знаете Мария, он ведь за жизнь на улице приобрел весьма пагубную привычку, ну кроме воровства. Помните одну из моих душ? Медведя?

Я нахмурилась. К чему это он?

— Так вот. Медведь с нашим хранителем в одной колонии содержался. У них неприятная ситуация вышла. Медведь застукал нашего Илью за приставаниями к мальчишке, — Антон как-то злорадно хмыкнул. Я взглянула на хранителя. Он сидел и напряженно смотрел на меня.

— Врет Ваш Медведь, — бросила я главе ОСО. — Это он Петруху в столовой лапал, а Илью из-за него наказали.

— А, значит, все-таки разговорчивый! — холодно продекламировал Антон. — Только с чего Вы, Мария, уверены, что он не врет.

Я хмыкнула, но отвечать не стала. Больно надо. Как любит повторять мама, у женщин свои секреты.

Илья не сводил с меня пристального, обеспокоенного взгляда. Я неуверенно улыбнулась ему и прошептала одними губами:

— Я видела.

Он склонился к моему уху.

— Когда?

Я задохнулась от невероятного ощущения его близости и точно так же ответила.

— Сейчас. В доме.

Илья отодвинулся, хмурясь, стал внимательно изучать меня, спустя мгновение в зеленых глазах засветилось понимание. Он взял мое лицо в ладони, медленно склонился, и поцеловал. Первый в моей жизни поцелуй. Это было поразительно нежное, ласковое прикосновение к губам. Я замерла, не зная как себя вести, как реагировать. Он же, не обращая внимания на мое замешательство, обнял за талию и притянул ближе. Таких сильных эмоций я не испытывала никогда. Повинуясь некоему неосознанному порыву, я чуть приоткрыла губы и…

Я смотрела, как дядька корчится, съежившись на полу в гостиной отца, точнее будет сказать приемного отца. Его подопечные души изредка поглядывали в мою сторону, удостоверяясь, что я все еще здесь и все еще помогаю им, и не прекращали, кружась вихрем, душить его. Он бессмысленно взглянул на меня и просипел.

— Помоги…

Я равнодушно взирала на его смерть. Теперь, когда я отомстила, в душе образовалась неприятная пустота, отдающая тошнотой. Я труп. И меня в принципе не могло тошнить, но тем не менее.

Алексей заслужил не такую смерть. Нужно было умертвить его так же издевательски, как он сделал это со своим братом когда-то, обречь его детей и внуков на ту же жизнь, на какую он обрел мою беременную матушку. Я сжала челюсти. Дети не отвечают за грехи отцов. Так всегда учил мой приемный родитель. И он прав. Если бы не он, я бы быть может и не выбралась оттуда, куда меня бросил умирающий сейчас человек.

Я приблизилась к столу и забрала свое кольцо, послужившее приманкой. Алчный до сильных душ дурак! Думал, я позволю ему завладеть мной. Я задумчиво взглянула на освобожденных подопечных Алексея. Современный Оккультизм. Надо же. Столько смертей, несчастий, все ради одного — власти. Надеюсь, теперь общество умрет вместе со своим основателем…

Я глубоко вдохнула. Илья пристально смотрел мне в глаза, все еще прижимая к себе. Мозг начал медленно обрабатывать информацию от окружающего мира. Мы все еще ехали. Антон сидел за рулем. За окном проносились бесчисленные горные пейзажи, дорога нестерпимо виляла из стороны в сторону. Солнце почти скатилось за горизонт. Я безотчетно подумала о бедной нашей бабушке. Что она должно быть сейчас переживает! И родители… родителям тоже позвонят. Вот попадет! Или не попадет. Я ведь могу и не вернуться вовсе.

Илья склонился ко мне.

— Что ты видела?

— Смерть Алексея, — шепнула я.

Он нежно провел костяшками пальцев по моей щеке.

— Слишком сильные эмоции, только зачем же ты, девочка, их принимаешь от меня?

Я не поняла смысл сказанного, поэтому просто пожала плечами. Он улыбнулся.

Машину немного тряхнуло. Я отвлеклась. Антон вел свою громилу вверх по проселочной дороге вглубь гор. Минут пять мы петляли и извивались, пока не остановились возле большого, по моим меркам, одноэтажного дома, уютно спрятавшегося под деревьями и окруженного чугунным изразцовым забором.

Антон вышел из машины и направился через открытую калитку к широкой веранде. Мы последовали за ним. Пройдя сквозь веранду, попали внутрь в богато украшенный холл с широкой лестницей, уходящей вниз. Справа выплыли Медведь и Ольга и присоединились к своему хозяину. Первый смерил меня неприятно-сальным взглядом. Я поежилась и спряталась за Илью.

Антон вытащил телефон, набрал номер и прижал аппарат к уху.

— Да. Выводи, красавицу.

Мы спустились глубоко в подвал. Лестница вела сразу к трем дверям. Одни центральные большие двустворчатые, две других по бокам чуть меньше, одинарные. Каждую дверь украшал резной геометрический узор с символом змеи на самом верху. Змея лежала, свернувшись в клубок, и тянула к кончику хвоста раздвоенный язык. Я прикоснулась к колечку на шее. Антон улыбнулся.

— Что Мария нравится наш символ?

Я удивленно взглянула на Илью. Если змея их символ, зачем же он тогда сделал себе точно такое же кольцо?

— Когда-то это был символ нашей семьи, точно такое же украшение носила моя мать, — ответил он на невысказанный вопрос. — Я запомнил.

Двери распахнулись изнутри, и моему взору предстал широкий, отделанный позолотой и мозаикой зал, под потолком которого сияла потрясающая двухъярусная люстра. Пол по краям поблескивал натертым паркетом, по центру же лежал ковер с вышитой на нем огромной змеей. Мастерицам с поразительной точностью удалось передать блеск страшных насыщенно алых глаз. По спине пробежали мурашки.

— Масоны фиговы, — буркнула я.

Ольга внимательно взглянула на меня, и на мгновение мне показалось, лицо ее осветила улыбка, преобразив весь поникший облик.

Антон вошел в залу. Его души проплыли сквозь стену. Я, держась за руку Ильи, глубоко вздохнула и ступила на мягкий ковер. Двери с тихим щелчком закрыл миловидный юноша лет восемнадцати и отошел вправо туда, где симметрично с обеих сторон выстроились вдоль стен мужчины и женщины молодые и пожилые, живые и неживые. Илья шел за Антоном, не обращая внимания на благоговейный шепот за спиной, волной прокатывающийся по залу. Я медленно семенила за ним, вцепившись в теплые длинные пальцы так, что побелели костяшки. Казалось, эта комната тянется бесконечно. Наконец, мы остановились на противоположной от входа стороне. Антон взобрался на небольшой деревянный резной помост, позволявший ему возвыситься над окружающими как минимум на голову, и торжественно продекламировал.

— Итак, господа. Мы можем поздравить друг друга с замечательным приобретением. Введите девушку.

Один из стоящих за спинами более старших парней бегом умчался и скрылся в маленьком боковом проходе. Стукнула открывающаяся и закрывающаяся дверь, и я услышала знакомый такой родной возмущенный голос.

— В следующий раз, уважаемый, будьте добры предупредить, что желаете, чтобы девушка встала со своего места! Где это видано хватать и волочь не пойми куда! Да еще так грубо!

Я улыбнулась. Моя Танюха! Узнаю. Сестренка между тем увидела меня, и я заметила заблестевшие в ее глазах слезы. Я тоже готова была разреветься. Она попыталась выдернуть локоть, но довольно крупный мужчина с сально блестящим лицом перехватил сестру у парня.

Глава ОСО улыбнулся и повернулся к Илье.

— А теперь Мария передайте мне колечко с Вашей хрупкой шейки, и мы с моим прадедушкой заключим сделку.

— Какую сделку? — растерялась я.

— Я отпускаю вас с сестренкой и обещаю не трогать, а он в свою очередь пообещает остаться моей душой. Ничего личного Машенька, если бы в мире существовала еще одна такая же душа, я бы с удовольствием поискал ее, но куда деваться? К несчастью, он один такой.

Я повернулась к Илье.

— Ты знал, да? Ты знал, что так будет?

В его глазах я прочла ответ на свой вопрос. Мне захотелось закричать, застонать, зареветь. Я прижала кольцо к груди и взглянула на сестренку. Она во все глаза уставилась на меня. Что она сейчас видела? Сумасшедшую, жалостливо смотрящую в пустоту и хватающуюся за глупое украшение.

Илья обнял меня, склонился, закрыл глаза, уткнулся лбом в макушку и тихо прошептал:

— Я люблю тебя, девочка. Отдай ему кольцо, забирай сестру и уходи. Они тебя не тронут. Я обещаю.

Я до боли закусила нижнюю губу, чтоб не зареветь. Ведь заранее знала, что хорошо моя история не закончится. Так на что я теперь жалуюсь?

— И я тебя люблю, — прошептала я в ответ.

Он улыбнулся. Я кончиками пальцев дотронулась до того места на его щеке, где во время улыбки появлялась единственная ямочка. Потом закрыла глаза, не глядя на Илью, сняла шнурок и протянула его Антону. Тот алчно сверкая глазами, ухватил кольцо и зажал его в ладони.

— Константин! Вывези девчонок в Адлер откуда первую взяли и возвращайся.

Парень, что привел Таню, приложил руку к сердцу и склонил голову. Он повел нас к выходу, то и дело подталкивая в спину. Я постоянно оглядывалась на хранителя. Сердце разрывалось на части от боли. Он сказал, что любит. Он меня любит! Он сказал это, так как я и мечтала, но счастья это не принесло.