– Кардиоингибитор, мисс Хайнс.
Стук клавиш. Кэрол подняла ярко-зеленые глаза на Корнелиуса:
– Активирован.
Они вчетвером стояли в западном углу главной лаборатории, где сейчас был развернут цифровой экран во всю стену. Посередине комнаты лежал обнаженный Субъект Икс на технологическом «столе», установленном поверх многочисленных компьютеров и диагностических аппаратов. Кэрол Хайнс сидела за терминалом, в нескольких дюймах от головы Логана.
– Не понимаю смысла этой двадцатичетырехчасовой задержки, доктор, – проворчал Профессор. Держа руки в карманах, он облокотился на край массивного медицинско-диагностического аппарата, в центральном углублении которого, растянувшись на ложе из проводов и трубок, лежал Логан.
– Мисс Хайнс и я установили, что все методы доктора Маккензи, вероятнее всего, не дадут результатов, – ответил Корнелиус. – Мы решили применить другой подход, использовав устройство МЭМ.
– Но у Маккензи ушли годы на накопление этих данных, на разработку эффективных хирургических методов, – возразил Профессор.
– Его данные основывались на обычных людях. Логан – Homo superior, что ставит под сомнение передовые исследования нашего доктора.
– Но ведь наверняка структура психологии Логана ничем не отличается от структуры любого другого человека. Психика формируется опытом и воспитанием. Вероятно, Логан считал себя человеком, пока не обнаружил правду.
Корнелиус покачал головой.
– Доктор Маккензи полагался на операцию мозга, он хотел отрезать гипоталамус, переключить переднюю фронтальную зону коры головного мозга, отделить друг от друга полушария. Но при способностях Логана к самовосстановлению, возможно, он сумеет регенерировать поврежденные ткани мозга…
– Абсурд! – фыркнул Профессор.
Заговорила Кэрол Хайнс:
– Но, Профессор, при всем уважении, мы уже узнали, что Логан способен регенерировать поврежденную нервную ткань – нечто невозможное для нормального человеческого существа. Почему бы ему не восстановить полностью и свои мозговые функции?
– И еще существует риск побочных эффектов, – прибавил Корнелиус. – Гипоталамус особенно чувствителен к общей нехватке кислорода. Может развиться эпилепсия.
– Понятно, – Профессор потер подбородок. – Логан, конечно, не стал бы надежным и эффективным оружием, если бы страдал хроническими припадками.
Корнелиус кивнул.
– И еще хуже, есть вероятность антероградной амнезии. Как может Логан пройти перенастройку, если потеряет способность формировать новые воспоминания?
Глаза Профессора оставались прикованными к субъекту. Корнелиус чувствовал, что еще не совсем его переубедил.
– Есть и другие факторы, – предостерег Корнелиус. – Субъект все еще агрессивен, несмотря на стертую личность.
– Причина?
– Химические реакции были исключены. Нет отравления металлом, мы не смогли выявить никакого шизоидного химического дисбаланса.
– Возможно, это как-то связано с болью, – сказала Кэрол Хайнс.
Оба ученых посмотрели на нее.
– Что, если у самого организма возникло некое понятие – или воспоминание, если хотите, – о той боли, которую он испытывал во время процесса введения в него сплава?
Профессор фыркнул.
– Воспоминания помещаются в мозгу, мисс Хайнс, а не в отдельных клетках.
– Какой бы ни была причина, – заявил Корнелиус, – его склонность к насилию сильно возросла с момента начала процесса присоединения адамантия.
– И эта… обработка… исправит положение?
– Нет, Профессор, вряд ли, – ответил Корнелиус. – Но она даст нам реальные знания о динамике ментального стресса у Логана и улучшит понимание его теперешних возможностей, таких как сохранение языковых навыков, узнавание символов…
Профессор прищурился.
– Надеюсь, это не пустая трата моего времени, Корнелиус. Нам уже следовало начать переориентацию к этому моменту. Какой смысл в этом оружии, если мы не умеем им управлять?
– Но мы умеем им управлять, в какой-то степени, – Корнелиус подал Профессору напоминающие паука наушники с микрофоном. – Воспользуйтесь этим. Это прямая связь с его мозгом.
Профессор жадно схватил устройство.
– При помощи этого я смогу с ним говорить? Управлять им?
Корнелиус пожал плечами.
– Подсказывать, возможно. Управлять? Не знаю.
Кэрол Хайнс застучала по клавишам. Корнелиус переключил несколько тумблеров. Пульт медицинского инкубатора включился, издавая писк и гудки, по мере подключения к жизненно важным данным.
Корнелиус обратил внимание Профессора на гигантский телемонитор высокой четкости, по которому сейчас бежала рябь бесшумных статических разрядов.
– Мисс Хайнс успешно создала интерфейс. МЭМ выполняет электронное кодирование электрических импульсов в мозгу Логана и преобразует их в цифровые изображения.
– Поразительно.
– Действительно, Профессор. Мы можем смотреть сны Логана, – сообщил ему Корнелиус. – То, что вы увидите на большом экране, будет иметь прямое отношение к произнесенным вами словам. Скажите ему, что он ест, и вы, возможно, увидите поджаривающийся стейк. Скажите ему, что он летит, и вы, может быть, увидите изображение птицы, самолета…
– Я понимаю, доктор, – нетерпеливо рявкнул Профессор, поднося к губам микрофон. – Логан, – начал он приказным тоном. – Ты мне подчиняешься, Логан…
– Да, вот так, – сказал Корнелиус. – Говорите ясно и медленно. Но вам не следует употреблять его прежнее имя, сэр. На данном этапе оно, вероятно, ничего не значит для Субъекта Икс, но мы пытаемся стереть прежние ориентиры его жизни.
– Да. Вы правы, – ответил Профессор.
– Мисс Хайнс, нам нужно как можно скорее получить необходимый приток адренергетиков, – предупредил Корнелиус.
– Это все заложено в систему, сэр, – ответила она. – Я сама это запрограммировала. По большей части, это было довольно просто.
– Прекрасно.
Они подняли взгляды, услышав звучный голос Профессора.
– Ты – зверь, – произнес он. – Ты – животное, рожденное, чтобы служить…
Корнелиус и мисс Хайнс переглянулись.
– У тебя один хозяин – и это я. Ты сделаешь все, что я скажу…
– Э, Профессор?
– Да? Что? – резко бросил Профессор.
– Мы… мы еще не начали, сэр, – объяснил Корнелиус. – Канал связи еще не активирован.
Профессор поджал тонкие губы.
– Тогда, пожалуйста, сделайте это, доктор.
Корнелиус подал Кэрол Хайнс знак, потом мысленно пробежался по контрольному списку.
– Установите три из шести параметров в процессе прикрепления адамантия к клеткам. Блок нагрузки и памяти, блокирующий комплекс. Сканирование понимания речи и символов. Соедините интерфейс с монитором. Двухсторонняя коммуникация. Есть это все?
– Да.
– Продолжайте, мисс Хайнс…
Она застучала по клавиатуре с точностью автомата. Корнелиус подошел к Профессору, который хищным взглядом следил за всем этим.
– Простите, что я вам подсказываю, сэр, – начал он, – но, вероятно, лучше избегать любых приказаний пациенту во время этих испытаний. Психотехника ситуации требует осторожности, так как…
Профессор прервал его:
– Благодарю вас за подсказку, доктор. Есть что-то еще?
– Нет, – ответил Корнелиус. – Думаю, нет.
Раздался внезапный хлопок, затем из пульта Кэрол Хайнс посыпались искры.
– Ой! – вскрикнула она и отскочила. Дым и новые искры появились из-под лицевой панели ее терминала.
Потом раздался громоподобный трескучий рев, похожий на шум звуковой отдачи, усиленный в сотни раз, – это перегруженные электронные системы, одну за другой, вывело из строя короткое замыкание.
Профессор сорвал с головы наушники, но звук уже заполнил лабораторию. Профессор взвыл и зажал уши ладонями.
– Перегрузка! – закричал Корнелиус, но его голос утонул в шуме.
Система пожаротушения выбросила струи инертного газа, которые быстро погасили пожар, зародившийся внутри компьютера, но ущерб уже был нанесен.
– Хайнс! Сделайте что-нибудь! – закричал Корнелиус. – Отключите питание!
– Я пытаюсь, – ответила она, стуча по клавишам. Наконец, она нашла отключение звука, и оглушительный шум прекратился так же неожиданно, как и начался. Слышались только настойчивые сирены пожарной тревоги, разносящиеся по коридорам за стенами герметично закрытой лаборатории.
Еще один хлопок, потом треск разряда – на этот раз он возник позади огромного экрана монитора.
– Что это такое? – крикнул Профессор, когда экран на стене ожил. На нем появилось изображение кипящего пурпурного тумана, похожего на дым с психоделической картинки. – И что это на экране?
Кэрол Хайнс взглянула на монитор, потом опустила глаза на свой тлеющий терминал.
– У нас нечто вроде внутренней обратной связи, сэр, – доложила она. – Интерфейс…
Она взвизгнула и отдернула обожженные пальцы от клавиш.
– Ответный импульс такой мощности, что сжигает цепи, – предупредила она. Вслед за ее предостережением раздался еще один автоматический выброс замороженного инертного газа.
На настенном экране возникли три изогнутых, цвета белой кости пика. Каждая структура имела странный, незавершенный вид. Несколько раз электронное изображение замирало и начинало разрушаться, но потом восстанавливалось и становилось еще более резким.
– Здесь что-то не так, – сказал Профессор, отступая от монитора.
Пики превратились в ребра, которые соединились с позвоночным столбом, бедренными костями и черепом. Затем гулкий голос заполнил лабораторию, произнеся одно слово: «Боль!».
Корнелиус оторвал взгляд от экрана.
– Ладно. Выключите его. Все выключите. Мы здесь все уберем, проверим данные и выясним, что, черт побери, пошло не так.
Внезапный нечленораздельный вопль сдержанной ярости эхом отразился от стен.
– Мисс Хайнс, я сказал отключить его! – закричал Корнелиус.
– Я… я не могу. Сэр. Он не реагирует!
– МНЕ БОЛЬНО… БОЛЬ!
На экране полностью сформировалось изображение скелета. Дикие глаза в темных глазницах горели ненавистью. Скрежещущие зубы превратились в клыки, острые шипы выросли из каждой кости, из каждого ребра.
– ЧТО ВЫ СО МНОЙ СДЕЛАЛИ?
– Если не можете выключить монитор, выключите, пожалуйста, проклятый звук, чтобы я мог слышать собственные мысли!
Кэрол Хайнс подняла испуганные глаза, встретившиеся с гневным взглядом Корнелиуса:
– Аудиоканал не включен, доктор. Это сбой. Я его уже выключила.
Катлер дежурил в командном центре охраны, когда раздался вой пожарной тревоги в главной лаборатории на пятом уровне.
По установленному порядку, он перекрыл этаж герметичными перегородками, надежно изолировав его от остального подземного комплекса. Повинуясь нажатию клавишей, противопожарный люк автоматически закрылся, вентиляционная система выключилась, а кабинки лифтов поднялись на поверхность и высадили пассажиров перед тем, как выключиться.
Катлер собирался оповестить аварийную команду, но в этот момент они сами связались с ним.
– Говорит Андерсон. У меня выброс инертного газа в главной лаборатории. Тепловые датчики сообщают, что пожар потушен, но остался дым, поэтому я высылаю аварийную бригаду.
– Кто там у вас?
– Фрэнкс и Линч.
– Возьмите оружие с транквилизатором. И еще револьверы с боевыми патронами. Бронежилеты из кевлара. Шлемы и защитные очки.
– Брось, Кат. Это пожар, а не война.
– Не будь в этом так уверен, – возразил Катлер. – Там, внизу, проводят очередной эксперимент. Профессор со своей группой работает с Субъектом Икс.
Возникла пауза, потом Андерсон ответил:
– Ладно, я сейчас же вызываю подкрепление.
Катлер ухмыльнулся.
– Замечательно. Я сейчас спущусь. Конец связи.
Катлер уже почти встал с кресла, как твердая рука толкнула его обратно. Вторая рука протянулась из-за его плеча и снова включила переговорное устройство.
– Говорит майор Диверс. Слушай, Андерсон, я хочу, чтобы ты вызвал Райса или Уизли, если понадобится помощь. В горячке момента агент Катлер, вероятно, забыл, что ему назначено легкое задание. Конец связи…
* * *
Профессор, остолбенев, уставился на монитор. Ухмыляющаяся мертвая голова смотрела на него с экрана.
– БОЛЬ! ПОЧЕМУ БОЛЬ? – яростно повторял этот голос.
– Это невероятно, Корнелиус! – закричал Профессор, закрывая ладонями уши. – Вы должны это прекратить. Остановите это сейчас же.
– Я не могу. Мы не посылаем сигнал, мы его принимаем, – Корнелиус поднял взгляд на экран. – Он перехватил управление.
Потом он обернулся.
– Хайнс, вы можете вернуть контроль над Логаном?
Она оторвала широко раскрытые зеленые глаза от наводящего ужас изображения на экране и прижала руку к сердцу.
– Нет, сэр, доктор Корнелиус. Я… я ничего не могу сделать.
Когда мисс Хайнс снова посмотрела на экран, ей показалось, что выпученные глаза смотрят прямо на нее. Она в страхе отступила на шаг от своего компьютера и наткнулась на диагностический стол.
Толстая, мускулистая рука стремительно поднялась из высокотехнологичного саркофага, пальцы на ней были согнуты, как когти хищника.
– БОЛЬ! – ревел Логан и тянулся к Кэрол Хайнс.
– Доктор… помогите м… – ее умоляющий голос прервался, так как пальцы Логана сомкнулись на ее горле.
Сжимая беспомощную, задыхающуюся женщину в руке, Логан вырвал у себя из шеи внутривенный катетер и уставился в искаженное от ужаса лицо Хайнс.
– ТЫ! ТЫ ПРИЧИНЯЕШЬ МНЕ БОЛЬ…
Ее хрупкие пальцы царапали кисть Логана, ногти ломались, она пыталась разжать его хватку. Логан тряс ее, а она молила о пощаде, задыхаясь от рыданий:
– Нет… Ох, нет… О, Боже, нет…
– БОЛЬ!
Пока Корнелиус звонил в службу охраны, Логан пытался подняться, несмотря на провода, трубки и путы, приковавшие его к диагностическому столу.
Звонки пожарной тревоги смешались с громким завыванием сирены службы безопасности, создавая хаотическую какофонию. Внезапно в этот шум ворвался очень суровый голос.
– Логан! Оставь эту женщину в покое, ты, животное.
Это произнес Профессор, его глаза горели за квадратными линзами очков.
Он сошел с ума, подумал Корнелиус. Он не видел, что может сделать Логан…
– Говорит твой хозяин. Ты у меня под контролем, – крикнул Профессор. – У тебя есть только одно желание – служить мне! Твоему хозяину…
Логан издал рокочущее горловое рычание. Он посмотрел в глаза Профессору и отшвырнул женщину в сторону, как тряпичную куклу.
Кэрол Хайнс растянулась на полу. Она была без сознания, если еще жива. Несмотря на страх, Корнелиус упал на колени возле женщины и оттащил ее назад, подальше от разъяренного дикаря.
– Оставайся на месте! – взвизгнул Профессор, так как Логан приподнялся со стола, разрывая последние путы и выдергивая из себя трубки и провода. Когда он выполз из углубления стола, в дверь ворвалась команда охраны, держа наготове оружие с транквилизатором.
Не успел Профессор отступить, как Логан прыгнул. Его пальцы дотянулись до горла Профессора, и тот напрасно пытался вырваться из удушающей хватки.
– Охрана, сейчас же стреляйте транквилизатором в Логана! – закричал Корнелиус, обхватив руками Кэрол Хайнс.
Но агент Фрэнкс колебался.
– Мы можем попасть в Профессора.
– Просто стреляйте, черт возьми! СТРЕЛЯЙТЕ! – завопил Корнелиус.
Все еще крепко сжимая сопротивляющегося Профессора, Логан резко повернулся лицом к охранникам. Его волосы встали дыбом, глаза вытаращились, он завыл и затопал ногами на новых врагов, скалясь, словно попавший в ловушку зверь.
Третий охранник – Андерсон – резко отдал приказ из коридора:
– Огонь! Немедленно стреляйте!
Выстрелы прозвучали негромко – всего лишь слабое шипение сопровождало каждый дротик с транквилизатором, когда он вылетал из ствола, а потом раздавался мокрый шлепок, когда дротик попадал в цель. Дротики усеяли горло, грудную клетку, лицо и живот Логана, но он не упал.
Раздался следующий залп, на этот раз Андерсон тоже стрелял из своего оружия со снотворным.
Наконец, не издав ни звука, Логан упал назад, в ванну инкубатора. Его ноги задергались, когда мощные блокаторы нервных импульсов проникли в кровоток, а потом распространились по всему телу.
Кэрол Хайнс поникла на стуле, веки ее задрожали. Потом она закашляла, и обхватила голову руками. Корнелиус повернулся к остальным.
– Профессор, – позвал он. – Вы в порядке?
Корнелиус увидел, как тот с трудом поднялся, держась руками за горло. Его лицо покрыла смертельная бледность, и Корнелиус испугался, что Профессор сейчас тоже упадет в обморок.
– Я не попал в Профессора, сэр, – испуганно сказал Фрэнкс Андерсону. – Я уверен.
Профессор закашлял, потом его взгляд сфокусировался на теперь бесчувственном Логане, и он закричал:
– Убейте его! Мы должны немедленно убить Логана! – Профессор бросился к Фрэнксу и попытался вырвать у него из рук ружье с транквилизатором. – Он – дикое животное. Мы не можем его контролировать.
Фрэнкс вырвался, и Профессор повернулся в другую сторону и бросился на Андерсона, стараясь выхватить у него из кобуры автоматический пистолет.
– Дайте мне это оружие! – требовал Профессор, пока они боролись за пистолет.
– Я не могу, сэр! – кричал Андерсон, пытаясь отстранить от себя нападавшего, не причинив ему вреда. Корнелиус внезапно бросился вперед и встал между ними.
– Профессор, успокойтесь. Вы не понимаете, что говорите.
Профессор с дикими глазами вцепился в отвороты лабораторного халата Корнелиуса.
– Этот зверь пытался меня убить. Разве вы не видели?
– Да. Да, конечно, – ответил Корнелиус. – Но вы просто в данный момент в состоянии шока, вот и все.
Профессор пробормотал что-то нечленораздельное, а Корнелиус схватил его за предплечья, чтобы привести в чувство.
– Охрана! – крикнул Корнелиус через плечо. – Приведите сюда кого-нибудь из медиков. Дежурный!
– Да, сэр.
– Доктор! – это крикнула Кэрол Хайнс, стоящая рядом с диагностическим столом.
Корнелиус подбежал к ней, Профессор нехотя последовал за ним. Они со страхом смотрели, как из рук Логана брызнули крохотные капельки крови. Затем адамантиевые когти выскользнули из своих чехлов и заблестели в тусклом свете лаборатории, напоминая покрытое пятнами крови серебро.
ЩЕЛК! Всех заставил замолчать звук, который издали когти.
– Все в порядке. Он полностью отключен, – прошептал Корнелиус. – Мы видим какой-то случайный импульс или рефлекс. Хорошо, что этого не произошло, когда он напал на вас, Профессор.
– О, боже! – ахнула Хайнс. – Посмотрите на экран!
Жуткие мысли Логана вспыхивали на экране. Лицо Профессора в обрамлении всплесков красных сгустков заполняло весь кадр: рот открыт в застывшем вопле, очки пронзили острые, как клинки, когти, глазницы превратились в зияющие кровавые ямы.
Корнелиус отвел глаза.
– Ну, – произнес он устало, – мне кажется, с нас всех на сегодня достаточно. Выключите монитор, мисс Хайнс.
Она вздрогнула, когда его руки прикоснулись к ее горлу.
– Простите, что напугал вас, мисс Хайнс, но я должен осмотреть повреждения.
– Конечно, – ответила она и смотрела прямо перед собой, пока он ходил вокруг нее, ощупывая пальцами ее шею, плечи, ребра.
Наконец, доктор Гендри убрал руку.
– Мягкие ткани на шее не повреждены, просто несколько синяков. Ничего такого, что нельзя было бы скрыть небольшим количеством косметики, а?
– Я не пользуюсь косметикой.
– Да. Понимаю. Этот синяк у вас на ребре может болеть, но переломов нет.
Он отошел к раковине и вымыл руки. Она натянула на плечи зеленый халат, чтобы скрыть наготу. Гендри вытер руки, затем открыл стеклянный шкафчик, полный пластиковых бутылочек.
– Я дам вам мягкое болеутоляющее и анальгетик, чтобы уменьшить отек.
– Спасибо. Как Профессор?
– Отдыхает с удобствами, надеюсь. Доктор Маккензи занимается его лечением. Весьма вероятно, что профессор нуждается только в отдыхе. Он трудоголик. И кстати о сне – дать вам что-нибудь для успокоения нервов?
– Со мной все в порядке. Я сейчас не могу спать. Мне надо выполнить кое-какие обязанности.
– Кажется, вы хорошо держитесь, мисс Хайнс. Наверное, это был сильный шок, когда на вас вот так напал Субъект Икс.
– Я думала, что он меня убьет… и Профессора.
– И все же я сомневаюсь, что это входило в намерения Логана, по крайней мере, в вашем случае. Если бы он захотел вас убить, он мог бы сломать вам шею одной рукой, так же легко, как мы с вами ломаем карандаш.
Она посмотрела на него.
– Спасибо за метафору, доктор. Этот образ я сохраню в памяти.
Гендри рассмеялся.
– Чувство юмора, мисс Хайнс? Кто бы мог подумать!
Она соскользнула с диагностического стола.
– Я могу теперь идти?
– Сначала я бы хотел задать вам вопрос. Вы можете не отвечать, если не хотите.
Она подняла брови, но ничего не сказала.
– Я невольно заметил старые шрамы у вас на животе. Они похожи на химические ожоги. И у вас также была хирургическая операция, о которой не упоминается в вашей карте…
– Набор химикатов. В детстве со мной часто происходили несчастные случаи.
– Я… понимаю. А операция?
– Срочная операция по удалению аппендикса, в возрасте четырнадцати лет. Наверное, я забыла написать о ней, когда заполняла анкету в личном деле.
– Не о чем беспокоиться, – ответил Гендри. – Я прямо сейчас исправлю этот недосмотр.
– Так я могу идти?
Гендри кивнул.
– Легкие обязанности на день или два. Холодные компрессы, чтобы снять отек. И если у вас будут проблемы со сном, позвоните мне.
После ее ухода Гендри подошел к компьютеру и вызвал личную папку Кэрол Хайнс. В ее медицинскую карту он внес результаты осмотра. Затем перешел к разделу «История прошлых заболеваний». Под рубрикой «Хирургические операции» стер слово «отсутствуют», потом впечатал «Хирургические вмешательство примерно в 14 лет. Кесарево сечение?».
– Ты сейчас выпадешь из кресла, Катлер! – рявкнул Диверс.
Катлер выпрямился и опустил вниз ноги, лежащие на терминале, потом повернулся лицом к Диверсу.
– Этому вас учат в школе менеджмента?
– Чему?
– Подкрадываться к людям.
– Я за тобой приглядываю, Катлер, если ты это имеешь в виду. И я думаю, что тебе доставляет слишком большое удовольствие твоя легкая работа. Считай себя вернувшимся в строй – с этого момента.
– Эта заварушка в лаборатории вчера ночью вас тоже напугала? Надо было разрешить мне принять в ней участие.
Диверс закрыл и запер люк командного центра, потом сел напротив Катлера.
– Ты угадал, Кат. С тех пор, как я потерял агента Хилла, это место несется в тартарары. Вчера ночью Линч и Андерсон вели себя, как любители, а Фрэнкс – зеленый, как травка. Чуть не вырубили транквилизатором Профессора вместо этого нашего пугала, Логана.
– Жаль, что я это пропустил.
– Ну, следующую заварушку не пропустишь, потому что ты опять в списке активных сотрудников – и начальник тактической службы безопасности.
– Я не хочу бывшую должность Хилла.
– Почему?
– Потому что не хочу закончить дни в реанимации, как Хилл. Я не идиот, Диверс!
Диверс нагнулся к нему и заговорил почти шепотом:
– Послушай, Кат. Здесь дела будут идти все хуже, и очень скоро. У нас тут толпа сумасшедших ученых и один очень опасный монстр. Мне необходима твоя помощь, чтобы все это не развалилось.
– Ни за что, майор.
– Брось, Катлер. Лучше тебя у меня никого нет, пускай даже ты сукин сын, не признающий субординации, и с поврежденным плечом. И еще у тебя, по-видимому, аллергия на руководство.
– Приятно видеть, что вы отбросили этот фасад «большого босса», майор. Теперь вы выглядите почти человеком. А Райса вы уже пробовали завербовать?
– Райс – уже не моя проблема. Его перевели в отдел контроля и информационной безопасности, на постоянную должность. От Директора поступило распоряжение.
– Обожаю руководство.
– Так что скажешь, Катлер? Хоть раз поступишь правильно и перестанешь быть для меня головной болью?
Катлер повернулся вместе с креслом.
– Мне очень не хочется покидать эту комфортабельную кабину службы охраны, но я должен сказать вам правду, Диверс.
– Какую правду?
– Вы меня обозвали сукиным сыном. А мне действительно нравится носить эти элегантные бронежилеты из кевлара.
* * *
После осмотра Кэрол Хайнс поспешила обратно в свою тесную комнату в той секции комплекса, которую называли «Улей».
К тому времени, когда она добралась туда, ее сердце стремительно билось. Она не успокоилась, пока не заперла за собой дверь и не свернулась калачиком на своей кровати.
Я плохо с этим справилась, конечно, думала она.
Уверена, доктор Гендри достаточно знающий врач, чтобы понять, что у меня шрам не от простого аппендицита.
Она сорвала с себя халат и швырнула его в угол, потом встала перед зеркалом, рассматривая свои раны – новые и старые.
Я изо всех сил стараюсь забыть прошлое, а мое собственное тело предает меня. Оно как карта, которая приводит совершенно незнакомых людей в давно похороненные ночные кошмары.
Она зажала уши в тщетной попытке заглушить голоса у себя в голове, которые эхом звучали там долгие годы.
«В вашей медицинской карте значится психическое заболевание, которое вынуждает нас отклонить вашу заявку на допуск к работе высшей секретности и отказать вам в работе в Совете национальной безопасности. Нам очень жаль, мисс Хайнс…»
«Дорогая мисс Хайнс, с сожалением извещаем вас о том, что Агентство по национальной аэронавтике и космическим исследованиям рассматривает заявления на курс подготовки астронавтов только от соискателей в отличной физической форме. Ваше прежнее заболевание вынуждает нас исключить вас из числа рассматриваемых кандидатов».
«Любой человек, пытавшийся покончить жизнь самоубийством – даже в бурный период подросткового возраста, – вероятно, не пройдет отбор по строгим критериям Военно-воздушных и космических сил Соединенных Штатов…»
Глупцы. Я никогда не пыталась покончить с собой. Я была девочкой. Боялась. Я только хотела избавиться от… этой штуки… в моей матке. Я никогда не собиралась причинить себе вред… Только ей.
И все-таки прошлое годами преследовало ее, лишало возможностей в рамках научного сообщества. А когда она наконец все же получила работу в НАСА, то в качестве тренера – специалиста самого низкого уровня, а не ту работу, к которой она больше всего стремилась – астронавта.
И дело не в том, что я не обладала умом и умением. Я была отличницей и получала награды к тому времени, когда мне исполнилось двенадцать лет. Мой отец называл меня своей «маленькой ученой».
Мой отец относился ко мне по-особому. Он перестал избивать меня. Начал проявлять интерес к моей учебе, к моим научным проектам.
Жизнь стала сносной после того, как я принесла домой первый научный приз в третьем классе – это была почти идиллия, до… того несчастного случая, несколько лет спустя.
Так это назвал мой отец. Несчастный случай. Будто никто в этом не виноват. Будто это просто случилось – нечто вроде шторма, или землетрясения.
Но если это был несчастный случай, почему ты винила себя?
Несмотря на свою решимость, Кэрол почувствовала на щеках влагу. Она ладонями вытерла глаза и зарылась лицом в подушку. Ей показалось, что она услышала голос ее давно умершей матери, когда она проваливалась в беспокойный сон…
– Твой отец будет так гордиться, – сказала миссис Хайнс. Она держала в руке табель с отметками, а в другой – свой третий бокал за день. – Боже мой. Всего четырнадцать, и уже специалист по новейшей химии.
Если бы мать не была уже наполовину пьяна, она бы заметила, что я бледная как смерть. Но мама смотрела только на листок бумаги.
– Можно мне теперь пойти в гараж? – спросила Кэрол.
– Только после того, как снимешь школьную форму, юная леди, ты почти обесцветила свое прошлое платье этими своими химическими экспериментами.
– Да, мама.
Наверху Кэрол сняла с себя одежду и рассматривала свое отражение в зеркале. Ей казалось, что ее живот уже торчит вперед, – мать даже заметила за завтраком, что она, кажется, поправляется.
Ловкий трюк для девочки, которую тошнит практически каждое утро…
Она была достаточно взрослой, чтобы понять, что происходит с ее телом. Даже если сначала Кэрол не поняла всей правды, она была отличницей и знала, как проводить исследования. Как только она заподозрила правду, она пошла в библиотеку и взяла там все книги, какие могла найти по этому вопросу.
Она узнала все аспекты биологического процесса, который в ней происходит. И больше, намного больше, потому что «папина маленькая ученая» изучала наследственность. Она узнала, что если родители – близкие родственники, если их наследственные линии крови слишком близки – например, двоюродные брат и сестра, – тогда существует гораздо большая вероятность генетических отклонений и наследственных заболеваний. Муковисцидоз. Синдром Дауна. Наследственная атаксия Фридрейха. Гемолитическая анемия. Гемофилия.
Мысль о рождении ребенка-инвалида привела ее в ужас. Как может особенная папина девочка родить калеку? Дефективного? Урода?
Папа любил совершенство, разве не он сам ей говорил об этом? Та ночь, когда он пил, помогая ей делать домашние задания. Та ночь, когда она села слишком близко к нему. Он всегда говорил ей сохранять дистанцию, но в ту ночь она испытала на себе извращенную любовь отца.
Она носила в животе монстра.
Поэтому до того, как отец вернулся домой, до семейного ужина, Кэрол Хайнс спустилась в гараж и смешала кое-что особенное, использовав детский набор для химических опытов.
– Делай, что надо, лей уксус в воду, – говаривал ее отец и громко смеялся.
В тот вечер, в гараже, она смешала уксус, но не влила воду. Вместо нее она влила в себя едкое вещество в отчаянной попытке выжечь тот кошмар, который носила в себе…
В ее голове что-то зажужжало – переговорное устройство, – и это заставило Кэрол Хайнс резко сесть на кровати.
– Хайнс слушает.
– А, так вы все-таки дома, – весело произнес доктор Маккензи.
– Я ходила к доктору Гендри. Я почувствовала себя немного усталой после… после того, что произошло сегодня утром.
– Можно понять, – ответил Маккензи. – К сожалению, нам нужны ваши знания. Субъекта Икс накачали успокоительным, но наркотики быстро перестают действовать. Доктор Корнелиус пытался установить интерфейс при помощи вашей машины, но он не обладает вашими ловкими пальцами.
– Проблема?
– У нас опять в мозгу эти мерзкие пики. А то, что случилось сегодня… ну, вы понимаете нашу дилемму.
– Я сейчас приду. Конец связи.
Опять ответственность… но я никогда, никогда не хотела руководить. Только делать свою работу и держать голову опущенной, чтобы ее не отрубили.
Она встала и надела один из своих одинаковых зеленых рабочих халатов. Не взглянув в зеркало, она вышла из своей комнаты и пошла по лабиринту коридоров, ведущих к камере Логана.
Лабиринт… Это место стало еще одним лабиринтом, таким же, как НАСА. Профессор обещал мне место, где цель – это научные достижения; место, где нет критики, нет мелочной бюрократической политики.
Но все это было ложью.
Уже началась внутренняя бюрократическая борьба, и доктор Гендри сует нос в мое прошлое – несомненно, в поисках оружия, которое он мог бы использовать, чтобы погубить мою карьеру, погубить меня.
Хотелось бы знать, не променяла ли я один лабиринт на другой?
Кэрол Хайнс была в растерянности.