Вот поражаюсь я порой тем жизненным парадоксам, что время от времени с нами происходят. Вот, казалось бы, Фауст — феникс, сильный, умный, достойный, страстно желающий добыть себе в услужение гремлина, — и вдруг волею судьбы пал на боевой арене. И хотелось бы сказать, что пал он смертью храбрых, да только вряд ли аллергию на благовония можно отнести к достойным причинам смерти.
Я же… Простая слабая человечка. Умеющая разве что быстро бегать, и то благодаря волшебному колечку. И вообще, я всего лишь хотела сохранить прах любимого, гремлин же мне вообще никаким боком не сдался. И нате вам! Получите, распишитесь!
Нет, ну не в прямом смысле, конечно. Как объяснил Дор, дотронувшись до священного Обсидиана, я доказала, что достойна стать хозяйкой гремлина и теперь имела полное право взять кого-нибудь из представителей сего славного народа к себе в услужение. И сам камень, вспыхнувший голубым светом, это право подтвердил.
Вот только сами гремлины были с таким решением не согласны. И по такому случаю даже собрали совет старейшин. Совет, к слову, заседал все на той же площади. Престарелые лилипуты расселись вокруг своего священного камня и в процессе бурной дискуссии пытались решить, что со мной делать.
Я, Дор и Стаська расположились неподалеку. Я нервно расхаживала из стороны в сторону, прижимая к груди чашу с прахом Фауста. Стаська сидела прямо на брусчатке, сжав руку рыжего юноши, и недобро на меня поглядывала. Сам же рыжий «герой» лежал! На носилках!
Да-да! В отличие от меня, совершенно без потерь преодолевшей все препятствия, Дору, что понесся следом, хорошенько досталось. Короче, напоролся он как раз на те самые острые шипы, что вылезали из-под земли, и сейчас вдоль и поперек был перебинтован лоскутами материи. Но, несмотря на свое состояние, парень напрочь отказался отправляться в лазарет и остался с нами на площади до вынесения окончательного вердикта.
Стасечка заботливо хлопотала вокруг своего раненого рыцаря, со мной же она принципиально не разговаривала, решив, что это я виновата в его несчастьях.
Нет, не пойму, я что, насильно его за собой тянула? Кто его просил следом-то бежать? Дурная голова ногам покоя не дает?
Я, конечно, понимаю, что рыжий хотел как лучше. Переживал там, уберечь пытался… Но как можно было напороться на собственные же ловушки? Уму непостижимо! А я еще и виноватой осталась.
Короче, наш отважный герой повредил ножки и передвигаться самостоятельно теперь не мог. Телепортироваться, как это с легкостью делал прежде, тоже не мог, потому как все магические резервы уходили на поддержание человеческих размеров тела. Врачи (по-гремлински — лекари) строго-настрого запретили ему уменьшаться, пока раны не затянутся и парень окончательно не выздоровеет. Короче, стал наш рыжик беспомощен, аки младенец!
Сестричка же моя заделалась заботливой наседкой, чего я прежде за ней никогда не замечала. Да, похоже, они и впрямь сдружились. Ну, я надеюсь, что это просто дружба, а не что-то большее. Все же дальше симпатии им идти пока рановато.
— Люб, ну сядь уже, успокойся! — По всей видимости, мое мельтешение перед глазами Дору изрядно надоело.
— Ну чего они там так долго совещаются?
— А ты куда-то спешишь? — хмыкнул рыжий.
Вот, кстати, больным он не выглядел. Ну ни капельки. Все так же острил и отвешивал свои шуточки. Не знаю, может, конечно, это эффект от той настойки, которой напоил его лекарь, но выглядел Дор чересчур уж бодро. И сострадания, а тем более чувства вины во мне вообще никак не вызывал.
— Так Фауста воскрешать надо! — заявила я и бережно прижала к груди плошку, да еще ладошкой сверху прикрыла, чтобы пепел не разнесло.
Дор на мой выпад заливисто рассмеялся.
— И как ты его воскрешать собралась, позволь спросить? Над прахом шаманить будешь?
Я крепко задумалась.
И правда… Что делать дальше с пеплом, я не имела ни малейшего представления.
— Ладно, не боись. Он и без тебя воскреснет. Магический контур сомкнется — и восстанет. Надо немного подождать. Пару-тройку часов, может, чуть дольше, смотря какой запас магии у него оставался на время смерти. Кстати, ты с птенцами обращаться умеешь? — спросил парень, и по губам его расползлась глумливая улыбка.
А мне сразу вспомнилось, как вылупился страус Фрайо. Как лез ко мне на ручки и как мы носились с ним по квартире.
— Есть такой опыт… — мрачно буркнула я, а потом с негодованием спросила: — Слушай, а на фига он вообще перед смертью в птицу обратился? Умер бы человеком и воскрес бы таким же. А мне теперь с яйцами возись, потом с птенцами… Одна морока.
— Слушай, я, конечно, в фениксовых перерождениях не силен, но воскресать в крылатом обличье им вроде проще. Да и обращение, скорее всего, произошло непроизвольно.
Ну, раз проще… То потерплю. Ох, надеюсь, он вырастет так же быстро, как Фрайо в прошлый раз. Нам ведь еще до Змеиной провинции черт знает сколько пилить. И там еще. А время на исходе. И наверно, придется отправляться одним, не дожидаясь Фауста. И как нам быть в таком случае, ума не приложу!
Хотя, если бы у нас был свой гремлин… Это намного упростило бы задачу!
— Ну чего они там так долго? — вновь кинула нетерпеливый взгляд на усевшихся в кружочек старейшин.
— Тугодумы, — буркнула недовольная Стаська, которая все еще глядела на меня волком.
— Решат, куда они денутся, — беззаботно махнул рукой наш собеседник. — Против воли священного Обсидиана все равно не посмеют пойти, так что не переживайте.
— Считаешь? — Я с надеждой глянула на рыжего.
— Ага! — кивнул тот. — Только это… Ты им ритуальную чашу-то все же верни. Реликвия, как-никак.
Ага, фиг им! Так я и вернула. Я эту чашу, можно сказать, с боем отстояла. И когда шла за ней к камню, и когда после чуть не подралась из-за нее с чересчур вспыльчивой старушкой. И чихать я хотела, что предназначена она для ритуальных омовений и что без чаши этой несчастный народ гремлинов не сможет очиститься пред ликом своих богов и принять их божественное воздаяние… Блин, чушь какая!
— Не отдам! Там мой феникс!
— Люб, ну серьезно… Верни, — просительно протянул Дор. Видимо, ценность ритуальной посудины даже для этого раздолбая была велика. — А Фауста пересыпь куда-нибудь…
— Куда?
— Да хоть в носок! — смело предложил рыжий, а сидящая рядом Стаська радостно прихрюкнула.
А я как представила, что скажет на сей счет сам блондин, когда воскреснет, так сразу боязно стало. За шкурку свою. Нет уж, лучше я выстою против десятка стариканов, чем потом буду выслушивать претензии Фауста, а если не повезет — еще и прочувствую их же. Причем явно пятой точкой.
В который раз покосилась на высокое собрание, засевшее вокруг камня. Кажется, дебаты там разгорелись нешуточные. Кое-кто из старичков вскочил с места. Расхаживал туда-сюда, явно что-то доказывая сородичам. Остальные потрясали кулаками, слюной брызгали. И лица злые, раскрасневшиеся.
Н-да… Эдак они долго решать будут.
— Короче, мне это надоело! — вдруг резко заявила Стаська и решительно поднялась с земли. — Пойду-ка я мозги им промою! — И на недовольное сопение Дора тут же поправилась: — В смысле, права пойду отстаивать. Любкины.
— О как! — удивилась я. Неужто перемирие?
— Да-да. Должен же кто-то за тебя постоять. Буду твоим этим… адвокатом!
И сестрица решительно потопала в центр площади. Ну все, держись, гремлины! Стася вышла на тропу войны.
Поудобнее перехватив чашу, я посеменила следом за сестричкой. В решительности ее я ничуть не сомневалась, а вот в способностях к переговорам, коих никогда не было и не могло быть, была совершенно не уверена. Натворит еще дел.
Стоило нам приблизиться, как гремлины разом смолкли.
— Испытуемым запрещено присутствовать на собрании старейшин! — враждебно сообщил выдвинувшийся вперед недомерок и гневно уставился на нас с сестрицей.
— А она и не будет присутствовать! — с улыбкой откликнулась Стаська и, глянув через плечо, шикнула на меня, мол, не мешай. Я послушно отступила на два шага назад, пряча за спиной сокровенную плошку. — Интересы испытуемого буду представлять я. Ее адвокат!
— Кто-кто? — не понял старичок.
— Адвокат! В соответствии с нашими законами и законами любого цивилизованного общества, каждый человек имеет право отстаивать свои права и свободы любым доступным ему способом. И раз уж испытуемому запрещено присутствовать на совете, то я, как полномочный представитель, просто обязана представлять ее интересы на вашем собрании.
Гремлин от такого заявления малость растерялся. Я же и вовсе стояла с круглыми ошалевшими глазами, не веря в услышанное. Где это мелкая успела таких слов нахвататься? Передачу «Суд идет», что ли, по телику насмотрелась? Пожалуй, возьму свои слова обратно. Раз уж она гремлинов в замешательство одной фразой сумела ввести, то и мои права отстоять сможет.
Гремлины меж тем зашушукались, зашептались. И все тот же старичок безрадостно сообщил:
— Что ж, мы позволим вам высказаться в защиту испытуемой, вот только… — И красноречиво так на меня глянул, что я сразу поняла: мое близкое присутствие тут нежелательно.
Я покорно отступила еще на десяток шагов. По-хорошему, с этого расстояния мне не должно быть слышно, о чем пойдет речь в круге. Рыжие недорослики успокоились и продолжили беседу. И хорошо, они ведь не знают про мое колечко и его чудо-свойства. А я знаю, так что навострила ушки, сосредоточилась и принялась с интересом следить за дебатами.
— Это не по правилам. Она не преодолела все ловушки, а потому не прошла испытания! — уверенно вещал один из местных старейшин. И большинство сидевших в круге его поддержали.
— Но ведь священный Обсидиан воспылал голубым, а значит, он подтвердил ее право! — возразил кто-то другой. — Да и в Писании сказано…
Дальше начался шумный спор, больше походящий на торги на базарной площади, и тогда свое веское слово вставила Стаська.
— Так, стоп! Брейк. Что конкретно сказано в этом вашем талмуде? Каковы условия прохождения испытания?
— В священном Писании говорится, что правом нанять на службу гремлина наделяется тот, кто достигнет камня в центре поселения славного народа гремлинов.
— Так и сказано? Слово в слово? — уточнила мелкая, а старейшины дружно поддакнули. — Тогда какие вопросы, я не пойму? До камня она дошла? Дошла! Коснулась? Коснулась! Чего еще надо?
— Но ловушки… Они не успели сработать…
— Эээ, нет. Погодите. То, что ваши ловушки фигово работают, — это уже ваши проблемы. Условие было — дойти до камня!
— Но она человек! Мы не будем служить человеку! — фыркнула какая-то дамочка.
— Так вы еще и расисты?! — возмутилась Стася и прицокнула язычком. — Ай-яй-яй… Стыдно должно быть, барышня… А еще взрослые люди, старейшины… Чему вы только детей учите? Расовой нетерпимости? — принялась стыдить гремлинов мелкая.
А я тихонько хихикнула. Во дает! Недорослики тоже прониклись, повинно склонили головы, и один из них уверенно заявил:
— По поводу расы испытуемых в Писании ничего не сказано! А то, что раньше люди не принимали участия в испытаниях, еще ни о чем не говорит!
— Вот именно! Все когда-то бывает впервые. Вы, можно сказать, участвуете в историческом событии, — пафосно изрекла девчонка.
Гремлины вновь зашептались. Но теперь уже благоговейно. Довольно. Но все равно нашелся кое-кто несогласный. И вновь этим кем-то оказалась та щепетильная старушенция.
— Но она осквернила ритуальную чашу! Да еще чем? Останками недостойного феникса! Это немыслимо! Это… святотатство!
— А нечего свои чаши бросать где ни попадя! И вообще, где написано, что она ритуальная? Хоть бы знак какой поставили. А то подходи кто хошь, бери что хошь… Теперь возмущаетесь. Сами виноваты! — припечатала Стаська.
Вот на это вредным рыжикам определенно нечего было ответить. Кто-то еще побурчал, попричитал, но весомых аргументов у старейшин не нашлось. Так что высокое собрание было вынуждено признать за мной право на наем гремлина. Есссс!
Я была довольна, как слон. Стаська тоже лучилась гордостью и, вся из себя такая деловая, подошла ко мне.
— Стася! Ты была неподражаема! — похвалила я мелкую и радостно потрепала по волосам.
— Еще бы! Я ведь профессионал! — гордо задрала подбородок сестричка. — Короче, они тебе там какую-то грамоту выписать должны. И после мы сможем взять на службу гремлина. Возьмем Дора? — щенячьими глазками глянула на меня Стаська.
— А разве у нас есть выбор? — хмыкнула я. Мы ж тут больше никого и не знаем. Кого нам еще нанимать?
Сестричка еще сильнее заулыбалась, и мы уже собрались направиться к рыжему, чтобы его осчастливить, как откуда-то сбоку донеслось:
— Погодите. А как же чаша?! — Опять эти старикашки за свое. Уже ведь все решили! Или нет?..
— Ой, Лу… Я забыла сказать, чашу все-таки придется вернуть, — виновато сообщила мелкая. — А то они грозились, что грамоту будут аж три дня выписывать. Бюрократия… — Сестренка развела руками. — Но, если ты им ее прямо сейчас вернешь, обещали управиться к обеду. А мы ведь спешим.
— Слушайте, да верну я вам чашу, успокойтесь уже! — обратилась к выжидательно глядящим на меня малоросликам. — Только прах пересыплю во что-нибудь и верну.
— Ну так пересыпь в карман! — предложил один из старейшин.
— Или вон, в носок! — предложил второй.
Они что, сговорились, что ли? Карман, носок… Хотя…
Я поглядела на свой костюм. На жакете карманов не оказалось, на брюках же… были спереди, да только какие-то маленькие и совершенно неглубокие… Ладони вот совать удобно, а феникса… ненадежно.
— Нет, спасибо… Я лучше за баночкой сбегаю.
— Ритуальную чашу нельзя выносить за пределы площади! — сурово сообщил гремлин, и по его позе я поняла: с посудиной меня отсюда точно не выпустят.
— Могу одолжить свой носок! — предложил другой.
Да что ж такое?!
Ладно, фиг с ними… Надоело бодаться. В носок так в носок! Уселась задом прямо на брусчатку, стянула сапог, а следом полосатый бело-зеленый носочек. Не первой свежести, конечно, но всяко лучше, чем брать взаймы у старикашки. У него наверняка столетней давности.
Глубоко вздохнула и решительно опрокинула содержимое чаши в импровизированный мешочек. Прости, пернатый, я старалась, как могла, да только обстоятельства вынудили прибегнуть к крайним мерам.
— Довольны? — хмуро поинтересовалась у старейшин, передавая им выскобленную чашу.
Те благоговейно приняли тару, а впечатлительная старушенция и вовсе прижала ее к груди, а потом унеслась тщательно отмывать и отчищать от недостойного «содержимого».
— Грамоту сможете получить после обеда в конторе, — счел нужным просветить нас один из гремлинов. — Заключить контракт можно там же. Если, конечно, найдутся свободные гремлины и вы договоритесь об оплате.
На это замечание мы не обратили особого внимания, так как были твердо уверены, что наймем Дора. Тот, помнится, выпендривался перед Фаустом, что готов год работать бесплатно. Вот пусть отвечает за свои слова.
Кстати, о деньгах… Кто-то вроде как выиграл целое состояние на смерти феникса! И, пожалуй, нам, как полномочным представителям усопшего (читай, хранителям его праха), следует взыскать данную сумму с одного рыжего махинатора.
В общем, с этими радужными мыслями я и направилась к травмированному рыжему. Дор оказался не один. Возле него вновь хлопотал тот гремлин, что считался тут лучшим лекарем.
— Что-то не так? — тут же забеспокоилась Стасечка.
— Да нет, все нормально… — демонстративно бодро отозвался Дор и жестом отослал заботливого врачевателя.
— А мы победили! — похвасталась мелкая. — И теперь нам грамоту дадут. И мы можем гремлина нанять. Пойдешь к нам служить? — с горящими глазами спросила сестричка.
И мы обе были совершенно уверены, что приятель Фауста с радостью согласится. Только тут нас ждал крупный облом!
— Да я бы с радостью… — тяжко вздохнул Дор. — Вот только я не смогу прямо сейчас отправиться с вами в Змеиную провинцию. Лекарь сказал, что мне после травмы неделю восстанавливаться. А менять размеры еще минимум дня три строго запрещено… Так что…
Дор виновато опустил взгляд. А мы с сестренкой совсем пригорюнились. Похоже, нам теперь совсем не на кого рассчитывать…
— И… и что же нам делать? — чуть ли не всхлипнула девчонка.
— Боюсь, вам придется нанять другого гремлина.
— Но мы не хотим другого. Мы тут не знаем никого! — озвучила наши общие мысли Стаська, на что наш рыжий приятель лишь развел руками.
— Я понимаю. Но от меня в таком состоянии пользы никакой. Я уже говорил, сейчас вся магия уходит на поддержание размеров тела, а потому я даже подпространственными ходами воспользоваться не смогу. Я бесполезен. А ждать моего выздоровления вам не позволяет время.
Да, трех дней, а тем более недели у нас в запасе точно нет. Придется как-то выкручиваться самим. И самое разумное, что мы можем сделать в данной ситуации, — нанять другого гремлина. А значит, нам нужны деньги, стало быть, пора их стрясти.
— Дор, а что с нашим выигрышем?
— Вашим? — очень натурально изумился рыжий авантюрист.
— Нашим, нашим… Ты ведь денежки Фауста поставил.
— Какая у тебя память, однако… — Сей комплимент гремлин произнес с самым мрачным видом. — Денежки, может, и его. А ставка моя была. Если бы я сделал, как просил Финийк, были бы вы сейчас с пустыми карманами. Так что я в доле! — практически ультимативно заявил рыжий поганец.
— Чего? В какой такой доле?! Ничего не знаем! — отрезала Стаська, а я лишь ошарашенно раскрыла рот, подивившись резкой смене ее настроения.
Она ж пять минут назад вокруг Дора заботливой наседкой кудахтала. Но стоило завести речь о выигрыше, как сестричку будто подменили. К мелкой мигом вернулась прежняя хватка, и она принялась рьяно отстаивать наши меркантильные интересы.
— Бабло гони! — потребовала девчонка и, сдвинув брови, протянула раскрытую ладошку.
— Вот, значит, как… Прошла любовь, завяли помидоры… — горестно вздохнул парень и обиженно поджал губы.
Затем щелкнул пальцами, и в воздухе нарисовалась дыра, в которую гремлин запустил пятерню, один за другим извлекая звенящие монетами мешочки. Всего мешочков оказалось три, против одного поставленного. А неплохо мы наварились! И весили они… ой-ой-ой! Я как представила, что нам с этим по улицам мотаться, так и поплохело. Мы ж так весь местный криминальный контингент соберем, не иначе.
Надо что-то придумать…
Стаська же, увидав эдакое богатство, радостно запустила в мешочек руку и с воплем «мы богаты!» подкинула вверх блестящие монетки.
— Стася, не пали контору! — рыкнула на сестричку. — Ты б еще ими обсыпаться начала, вообще бы никто не догадался, что мы при деньгах.
— Ой! — Мелкая мгновенно поняла свой промах, запрятала деньжата обратно и любовно прижала к себе мешочек.
Я же глянула на дующегося Дора. Похоже, придется вновь просить его о помощи. Надо же оставить кому-то деньги на хранение, пока мы тут разберемся со всеми делами и решим, как их лучше упрятать.
— Доооор…
— И не просите! — вздернул веснушчатый нос этот выскочка, разом смекнув, чего мне от него надобно.
— Да ладно тебе, — произнесла примирительно. — Подержи их еще немного в своей этой дыре.
— Это не дыра. Это пространственный карман!
— Ну в кармане, какая разница? Не можем же мы с такими деньжищами по улицам таскаться…
— Почему это? — тут же обломала на корню все мои потуги Стаська. И мешок еще крепче прижала, будто отберу сейчас.
В тихую показала сестре кулак и взглядом попросила помочь мне с убеждением нашего обидчивого друга.
— Ну, Дор, ну пожалуйста! — тут же подключилась сестричка и, подойдя к рыжему, опустилась на колени за его спиной и обняла за шею.
Стоит ли говорить, что парень после такого растерял весь свой боевой настрой?
Вот же! Манипуляторша мелкая! Кокетка недоделанная! Всего тринадцать, а уже из мужика веревки вьет! Но, надо признать, сейчас нам это было только на руку.
— Ладно. Хрен с вами, — согласился гремлин. — Но только за хранение возьму с вас плату.
— Ага, полпроцента твои! — радужно пообещала Стаська и дружелюбно похлопала парня по плечу.
Тот лишь фыркнул в ответ и запрятал два мешочка обратно в свой «карман». Третий же Стаська так и не отдала, мотивировав это тем, что ходить по улице совсем без денег тоже не особо разумно.
В общем, пришлось с ней согласиться, и на этом один вопрос был весьма успешно решен. Но помимо него стояло еще очень много других. Н-да, несвоевременная кончина Фауста как-то разом сбила все наши планы и поставила, мягко говоря, в непростое положение. Ибо что делать дальше — как выбрать гремлина, на чем выбираться из города и, вообще, в какую сторону держать путь — я не имела ни малейшего представления.
Все, что мне оставалось, это посоветоваться с нашим рыжим приятелем.
Однако к обсуждению данного вопроса мы перейти не успели.
Воздух вдруг затрещал, резкий порыв ветра ударил в лицо, и на площади материализовалась плотненькая рыженькая женщина, росточком мне по пояс. Дамочка глянула на перебинтованного Дора и, схватившись за сердце, бросилась к нему.
— Сынок! Что с тобой сделали? — запричитала гремлинша, а мы со Стасей синхронно переглянулись.
Сынок?! Вот те на!
— И когда только донести успели? — пробурчал Дор, хмуро глядя на суетящуюся и ощупывающую его со всех сторон мамашу. — Да все нормально. Просто царапина. Скоро заживет, — попытался отмахнуться от материнской заботы сынок.
— Нормально? И это ты называешь нормально? — женщина обвела рукой перебинтованные ноги и зло уставилась на нас. — Это из-за них?
Ой, кажись, мы сейчас под раздачу попадем.
Дор тяжко вздохнул, хмуро глянул на мамочку и раздраженно протянул:
— Маааам. Прекрати! Они тут ни при чем, — поспешил выгородить нас гремлин. Хотя я бы не сказала, что мы так уж ни при чем… Особенно я. — И, кстати, познакомься, это Стася.
О-па-на, а Стасечку-то первой представили. Неспроста это. Ой неспроста.
Стаська встрепенулась. Видимо, к знакомству с мамочкой своего рыжика мелкая была морально не готова. А потому у нее ожидаемо отнялся дар речи. Сестричка лишь натянуто улыбнулась и помахала ручкой.
— Точнее, Станислава Орлова… — Дор решил представить сестрицу по всей строгости. — И Любовь Орлова.
О, и до меня очередь дошла. А потом наш рыжий приятель вдруг сказал то, от чего уже я выпала в осадок.
— Люба — невеста лорда Фауста Финийка. Ты его знаешь. У них дядя Трев служит. Девочки, это моя мама леди Илейн.
Прелесть. Без меня меня женили…
Впрочем, мамашу такое представление ничуть не смутило. Да и какая, к лешему, разница, как меня представили. «Невеста» же куда солиднее звучит, чем какая-нибудь девушка или подруга. Да и статус этот весьма официальный. Так что побуду невестой! Хоть разок в жизни порадуюсь.
— Так девушки под его опекой? — тут же сделала свои выводы леди Илейн. — А сам он где пропадает?
Я показала полосатый носочек, набитый прахом, и жалобно пискнула:
— Тут он…
— Ох уж эти фениксы! — всплеснула руками гремлинша. — Говорила я тебе, не водись с ними. Такая дружба до добра не доводит. — И еще раз обвела хмурым взглядом перебинтованные ноги Дора. — Все, мы идем домой, лечиться! Попрощайся с девушками.
— Ну мааам, — обиженно протянул Дор. Сейчас он и правда походил на мальчишку. Какой из него, к лешему, защитник? Думаю, нам действительно стоит нанять кого поопытнее да постарше. — Я не могу! Пока Фауст не воскреснет, девушки находятся под моей ответственностью!
Дор постарался придать себе важности. Подбородок задрал, грудь колесом выпятил. Но все, чего он достиг, — лишь подзатыльника, прилетевшего по рыжей макушке.
— Ишь, чего удумал! Сам-то давно пешком под стол ходил? Ответственный ты мой! — Мамаша на корню обломала все попытки сына казаться взрослым. — Они и без тебя разберутся! А мы идем домой!
Леди Илейн схватила непутевого сынка за ухо, и все, что он успел сделать, исчезая в сверкающем портале, так это крикнуть:
— Зайдите ко мне перед отъездом.
Портал схлопнулся, и мы со Стаськой остались на площади в гордом одиночестве.
Хотя нет, не в одиночестве. Помимо нас тут обретался еще престарелый дворник, активно машущий метлой — очищающий арену после прошедших испытаний.
— Ну чего встали? А ну, выметайтесь со священной площади. Тут чужакам не место! — шикнул на нас дворник и неуклюже замахнулся своей метелкой.
— Ладно-ладно. Уходим мы! — Я примирительно подняла ладони и, подцепив под локоть готовую огрызнуться Стаську, потащила ее к воротам.
Вот. Ни почестей тебе, ни фанфар, ни медальки золотой за выигрыш в испытаниях. Ни шампанского… Вместо этого метлой гонят с арены. Что за народ такой?!