Я сидела за столиком в своей спальне, бездумно водила ручкой по чистым страницам дневника и задумчиво косилась на распечатанное письмо рядом с ним. На душе было паршивенько. Погода полностью соответствовала внутреннему состоянию – за окном на город уже давно опустились густые сумерки и накрапывал дождь.

Я кончиком пальца коснулась острого края письма и усмехнулась.

Послание пришло сегодня вечером, и было оно от леди Минавель. Эльфийка писала, что она скоро отбывает обратно в Аквамарин, но помнит, что у нас с ней остались темы для обсуждения, и готова встретиться в ближайшее время. А я… я в красках воображала себе грядущую встречу. И что я ей там скажу? «Не трогай зеленого, поганка остроухая»? А ведь раньше, в своем мире, и когда я была еще не отравлена влюбленностью во всяких кикиморов, я искренне считала, что такие вот разборки между женщинами глупы и унизительны. Факт есть факт: если мужчина не хочет быть вместе, его не удержишь ничем.

М-да… натворила ты дел, Юлька.

Эх, когда это все стало настолько сложно?! Хотя глупо ожидать, что безоблачные отношения с Феликсом продлятся вечно. Закономерно начался период притирки друг к другу, так что стоит набраться терпения, мудрости и просто пройти этот этап!

Я улыбнулась сама себе, стараясь встряхнуться, и твердо решила с сегодняшнего вечера быть хорошей, ласковой и доброй.

Как по заказу открылись двери, и на пороге появился Феликс. Судя по отстраненно-спокойной физиономии, он планировал и дальше морозиться, но я не позволила. Радостно улыбнулась, нежно протянула его имя и бросилась обниматься.

– Здравствуй, мой хороший, – промурлыкала я, утыкаясь в шею мужчины и вдыхая его терпкий, приятный запах. – Я скучала…

Почти сразу сильные руки сомкнулись на моей талии, прижимая ближе, а по виску скользнули прохладные губы:

– И я… коварная моя.

– Почему коварная? – лукаво прищурившись, спросила я, запрокидывая голову и глядя в голубые глаза Кика.

– Потому что все планы рушишь.

Феликс наклонился и накрыл мои губы нежным поцелуем, а я вскинула руки, запутываясь пальцами в коротких жестких волосах, и с жаром ответила.

Целовался все же мой мужчина так, что почти сразу в голове помутилось, а в теле стало жарко, и все, чего хотелось, это продолжения. Сильные руки скользнули по талии вниз и властно сжали ягодицы, притискивая к себе, а губы мазнули по подбородку к ушку и легко укусили мочку. Я тихо охнула и блаженно закрыла глаза, ощущая, как то нежно, то прихватывая зубами кожу, целуют шею.

– Сладкая… сладкая вредная девочка, – хрипло пробормотал Феликс, тесня меня к столу. Когда я уперлась в него бедрами, мужчина быстро приподнял меня и посадил на деревянную поверхность. Наглые, уверенные руки скользнули по телу выше, сжали груди и решительно дернули за шнуровку на лифе, распуская корсаж и еще больше обнажая бюст.

Я охнула, когда ощутила цепочку поцелуев-укусов, и усмехнулась, заслышав, как Кик нетерпеливо смахнул со столика дневник и письменные принадлежности. Я уже едва ли не мурлыкала, в красках себе воображая, что сейчас последует… и нетерпеливо вытаскивая рубашку Кика из-за пояса штанов, чтобы поскорее добраться до теплой кожи и крепких мышц.

Внезапно кикимор замер и напрягся, а после перехватил мои руки и отошел на шаг. Я подняла на него ошалевшие от страсти глаза, но не успела спросить, в чем дело, как мужчина поднял с пола письмо Минавель и, бегло его просмотрев, спросил:

– Что это такое?..

– А сам не видишь?

Поняв, что продолжения не последует, я спрыгнула со стола и стянула на груди разошедшееся платье.

– Вижу. Потому и интересуюсь. Юля, ты собираешься идти на встречу?

Если честно, я рассчитывала написать эльфе о том, что никакого рандеву не будет и я достаточно верю в чувства своего мужчины. Но сейчас, когда Кик вот так на меня смотрел, кривил губы и с силой сжимал пальцы на письме… мне вовсе не хотелось действовать благоразумно! Ревность ядовитой змеей зашевелилась в душе, свивая кольца все туже и нашептывая на ухо… Почему он так реагирует? Почему не хочет, чтобы я встречалась с Минавель? Неужели ему есть что скрывать и он боится, что остроухая выдаст? И правда ли, что в тот вечер у них ничего не было?.. Любовь и зачатки женской мудрости просили меня не думать на эту тему и смотреть в будущее, но подозрительность и собственничество сопротивлялись этим здравым мыслям.

– Быть может, и собираюсь. И почему ты, мой непогрешимый возлюбленный, так остро на это реагируешь?

– Потому что Мина опасна. Мне ли не знать? – Он неосознанно потер грудь там, где под рубашкой золотились нити печати.

– Или Мина болтлива и, опять же, «тебе ли не знать»? – приторно-сладким голосом спросила я.

Было ясно как день, что веду я себя не лучшим образом и сейчас с каждым шагом все дальше отхожу от эталона женщины, но… но-но-но! Я земная женщина, а не идеальная!

– Милая, не городи… в общем, не городи.

– Ерунды? – заботливо подсказала я нужное слово.

– Ее самой, – спокойно согласился Кик и, смяв письмо, отправил его в мусорку. – Ты никуда не пойдешь.

– Это ультиматум? А что, если пойду?

Феликс снова закаменел, прищурился и, наклонившись ко мне, процедил:

– Ты не пойдешь, Юля. Если не хочешь, чтобы я тебя со скандалом вернул обратно или вообще ко всем демонам запер дома! Твои прогулки у меня уже… да вот где!

Ага… вот, значит, как. Теперь вы вот так заговорили?

Интересно, а как далеко уйдут разговоры от дела у Тени Гудвина? Из того, что я слышала про Феликса, – он категоричный, авторитарный и бескомпромиссный тип, не особо склонный к диалогу.

– Я узнаю о тебе все больше и больше нового, мой дорогой. Вот интересно, а ты с кем-либо пробовал разговаривать не с позиции силы? Или власть настолько опьянила, что ты теперь иначе просто не можешь?

– Какая власть?

– Твоя, Кик. Во дворце, в городе, у себя дома… надо мной, в конце концов. – Осознав некоторые вещи, я горько усмехнулась. – А ведь я и правда от тебя завишу… от «а» и до «я».

– Все, с меня хватит! – Кикимор запустил руку в волосы, прерывисто выдохнул и рубанул второй ладонью по воздуху. – Я хочу, чтобы хотя бы дома у меня не было проблем и сложностей. А потому ты, милая… делаешь то, что я говорю. А я, стало быть, стараюсь сделать все, чтобы тебе было комфортно. Так будет хорошо всем.

– Так будет хорошо тебе, Феликс. Потому как степень моих потребностей, получается, тоже определяешь ты, а мне даже коррективы нельзя внести. Вдруг они тебе не понравятся?!

– У меня не так много требований. Разве что отсутствие Леля в твоей жизни.

– Сначала Леля, потом Айлара, затем Лариша, а там и вообще любых мужчин в зоне видимости! И всех подруг, которые, на твой взгляд, плохо на меня влияют!

– Юлька, ты впадаешь в крайности.

– Нет, Феликс, это ты впадаешь в крайности. Семейная жизнь, если мы таковую планируем, это компромиссы и взаимодействие, а не когда один партнер прогибается под другого!

– Что значит «если планируем»?! – услышал то, что больше всего его укололо, кикимор. – Юля, даже не думаю в ту сторону! Никаких если!

– Да ты что?! – прямо восхитилась я такой самоуверенностью. – Это у нас даже не обсуждается теперь? И мое согласие вопрос чисто номинальный? И правда! Зачем, если Юлия Аристова все еще даже по документам принадлежит тебе!

– Так, меня это достало. – Кик шагнул вперед, запустил руку мне в волосы, властно оттягивая их вниз и заставляя меня запрокинуть голову. – Я… – последовал короткий, жалящий поцелуй. – Тебя… – еще один, почти укус коснулся шеи. – Люблю…

– Это, конечно, все очень приятно, – пробормотала я, пытаясь уклониться от очередного поцелуя, так как драгоценный явно следовал заветам, как быстрее и проще всего отвлечь женщину.

– Пока не очень приятно. – Руки кикимора скользнули на грудь, смяли, и он дернул ворот, обнажая кожу. – Вот сейчас будет.

– Кик!

– Угу… – неразборчиво отозвался Ла-Шавоир откуда-то из моего декольте. – Юлька, хватит спорить…

Ощутив пальцы, а потом и губы на острых, ноющих вершинках, я закрыла глаза и прерывисто выдохнула, сосредотачиваясь на ощущениях.

Феликс подхватил меня на руки и отнес к постели. Встав около нее, он отпустил меня так, чтобы я томительно медленно скользнула вдоль его тела, ощущая каждую его частичку, каждую мышцу… и одна из них очень красноречиво упиралась мне в живот. Губы помимо воли расплылись в усмешке, а пальцы потерли обруч одного из злополучных браслетов. Лалы пока и не думали покидать мои запястья, но уже совсем, совсем-совсем скоро! И Минавель уезжает, и лалы падут… какая прелесть.

Руки мужчины вновь огладили мое тело, властно сжимаясь то на верхних, то на нижних округлостях. Да, любит Кик мои формы, ой как любит. Помнится, как-то, когда мы лежали в постели и я, как любая девушка, задумалась о том, что стоило бы похудеть, меня щелкнули по носу и строго сказали даже не думать о таком. Ведь я ему безумно нравлюсь именно такой, какая сейчас.

Одежда быстро сползла на пол, не устояв перед опытными руками, а я вздыхала и постанывала от наслаждения, не в силах сдержаться. Все же… было в наставлениях прошлых поколений мужчин что-то мудрое! Примирительные поцелуи и примирительный секс – это восхитительная штука! Ну, или почти секс, не суть.

Утро встретило меня запахом кофе, нежным поцелуем любимого деспота и пустотой в постели. Пока я приходила в себя, Феликс успел сбежать на работу.

День продолжился в суете… Были некоторые вопросы слуг, которые пришлось решить, и мне принесли бумаги с работы, так как планировалось недельное отсутствие психейлога на рабочем месте. Я сидела, разбирала записи и сожалела, что забыла сказать болотнику о том, что меня вполне успешно излечил Айлар Тис. Хотя… во всем надо искать свои плюсы! У меня внеочередной недельный отпуск. Внеочередной и одновременно очередной… каламбур, однако.

Эта пауза мне поможет. Например, в осмыслении…

По сути, буквально через несколько дней падут лалы, и это перестанет так связывать меня и Кика. Ну, а срок адаптации, когда я должна жить в его доме, уже тоже закончился. И, по словам Насти, на моем счете вполне достаточно денег, чтобы не просто позволить себе скромную комнатку, но и не бедствовать. И у меня уже есть стабильная работа. К чему я все это? К тому, что, быть может, стоит перестать настолько зависеть от Феликса Ла-Шавоира. Я не хочу заканчивать с ним отношения, нет, конечно! Но… у нас как-то внезапно оказался пропущен конфетно-букетный период и резко начался не то чтобы семейный… а просто сожительствующий.

В общем, я в зависимом положении. И в свете того, как в последнее время ведет себя мой деспотичный зеленый друг, это стало напрягать и волновать.

Я перебрала пальцами по столу и вздохнула. Решение принято? Вопрос, как теперь сообщить об этом Феликсу… По идее, с такой «благой вестью» лучше не торопиться, а сказать, когда я уже все узнаю про то, какие плюшки мне положены как переселенке, и в идеале найду себе дом. Нужно еще раз встретиться с Настей и узнать у нее все детали, все же кому, как не ей, быть в курсе всей этой волокиты.

Прерывая мои думы, раздался стук в дверь, и появившийся лакей с поклоном сообщил:

– Госпожа, к вам Лельер Хинсар. Просить?

Не успела я ответить, как лакея сзади похлопали по плечу, и, когда парень обернулся, стоящий за ним Лель доверительно сообщил:

– Просить!

– Но госпожа еще не…

– Госпожа уже рада меня видеть! – авторитетно сообщил шут и, ткнув в меня пальцем, добавил: – Смотри, светится от счастья!

Не знаю как там со светом, но я сидела и всеми силами старалась не засмеяться. Ох, Лель, Лель… отрада моей души, в самом прямом смысле этого слова. Одно твое появление рассеивает все тучи дурного настроения. Но черта с два ты об этом узнаешь, самоуверенная твоя блондинистая морда.

– Проси, – хмыкнула я и жестом отпустила слугу. – Все равно его уже никакими способами не выгонишь.

– Мы уже давно про это знаем, – чуть заметно улыбнулся лакей и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Лель вальяжной походочкой продефилировал до дивана, плюхнулся на него, закинув ноги в сапогах на низкий столик, и лучезарно мне улыбнулся.

– Если что – я осуждаю твое наглое поведение, – посчитала нужным сказать эпатажному шуту про свое истинное отношение.

– Осуждай-осуждай! Я ж не мешаю, – заверил меня Лельер.

– Поганец, – ласково поведала бессовестному приятелю.

– Я знаю, – кивнул в ответ Лель и, со смаком потянувшись, запрокинул голову и спросил у потолка: – Как же это потрясающе – быть мной! Я несносен, нагл и бессовестен, а ты меня все равно обожаешь!

– Лель, я буду тебя игнорировать! – со смехом сообщила я этому паяцу и спросила: – А ты откуда такой красивый?

Я обвела рукой немного специфический для утреннего часа наряд шута Гудвина. Черная кожа, заклепки, рваная рубашка, сквозь которую светится белая кожа груди. Выражение лица у друга было довольное и даже пресыщенное, невзирая на легкие круги под глазами и сероватый оттенок лица.

– С концерта я. Ночью рок-глас оппозиции «Мрачные цветы» вновь радовал своих почитателей! А потом пил, курил, танцевал и хватал фанаток за разные интересные места. Могу подробно рассказать какие, хочешь?

– Воздержись, – посоветовала Лелю, который оживленно сверкал на меня синими глазами.

– Ну и ладно! Не хочешь – как хочешь, – ни капли не расстроился шут. – Как дела, Юльчик?

– Отлично, – хмыкнула я в ответ и, подавшись вперед, положила подбородок на сцепленные пальцы.

– Прямо-таки? – усомнился светловолосый музыкант и покосился на меня. – А Феликс? Я уж думал – приду утешать рыдающую деву, и тут-то мне и обломится благодарственный поцелуй, а ты меня так разочаровываешь!

– Феликс отреагировал примерно так, как ты себе и представлял, – досадливо поморщилась я. – Но плакать я не буду.

– Вот и молодец. – Лель подобрался и уже серьезно спросил: – Сильно ругался?

– Знаешь… ничего нового. – Я неопределенно повела рукой в воздухе. – Кик в последнее время на диво неоригинален.

Я замолчала, посчитав, что обсуждать с Лельером подробности немного нечестно по отношению к кикимору. Да и вообще, личная жизнь, она на то и личная.

– Полагаю, ерничать не стоит, потому как сейчас мне прилетит в лоб этой милой вазой за иронию и шуточки на тему вакантного места твоего милого-любимого?

– Верно полагаешь, – усмехнулась я и, меняя тему, задала вопрос, который меня уже некоторое время волновал: – Лель, а как в Изумрудном обстоят дела с арендой жилья?

Лель изумленно округлил глаза и одними губами спросил:

– Что?..

– Я поняла, что в наших отношениях с Феликсом давно пора что-то менять. А можно даже начать заново… ибо неправильно это – сразу жить вместе. В общем, я решила переехать и теперь думаю куда. Тяжко мне в последнее время стало, Лель… тяжко.

Я устало прикрыла глаза и с нажимом помассировала ноющие веки пальцами, часто и мелко дыша… голова так внезапно разболелась. От чего? Слишком много тягостей в последнее время? Мне уже давно хочется просто спокойствия.

Послышался шорох одежды и звук шагов, почти полностью заглушаемый мягким ковром, а после на моих плечах сжались горячие ладони.

– Ну… не грусти, солнечная кошка, – выдохнул Лель мне на ухо и, потянув на себя, заставил опереться плечом о его грудь.

– Я и не грущу. – В противовес сказанному я шмыгнула носом и прерывисто выдохнула.

– Да, оно и видно. – Пальцы блондина скользнули по моим щекам, растирая неожиданно выступившие слезы по коже. – А это у нас просто крыша протекать стала, да? И за окном не иначе как гроза.

Я сквозь слезы улыбнулась, покосившись на солнечные лучи, пробивающиеся сквозь занавески.

– Все так, как ты говоришь.

Голос срывался, и, вновь прерывисто выдохнув, я попыталась было отстраниться от Лельера, но он не позволил, быстро поборов мое сопротивление, и заставил уткнуться носом в его плечо. Я замерла, ловя эти странные мгновения близости. От Леля пахло прогретым на солнце разнотравьем, выделанной кожей куртки и чем-то неповторимо мужским и притягательным. Гремучая смесь.

Я подняла голову, собираясь поблагодарить друга за поддержку, и почему-то застыла, глядя в такие близкие сейчас глаза. И ресницы-то у него черные, оказывается… и глаза и правда сапфирово-синие, сейчас медленно темнеющие от эмоций.

– Юль… – хрипло выдохнул шут, и его пальцы на миг сильнее сжались на моем предплечье.

Именно в этот момент от дверей гостиной послышались оглушительный стук, злой смех и короткие аплодисменты.

Я, испуганно вскинувшись, отпрянула от шута и обернулась. На пороге стоял Кик, рукой прижимая дверную створку, которой, видимо, и хлопнул, чтобы привлечь внимание к своему появлению.

Мы с Ла-Шавоиром встретились взглядами, и меня пробрал озноб от того, сколько там было эмоций. Невероятно сильных, болезненных и яростных эмоций.

– Как я не вовремя домой-то вернулся, – ядовито протянул Кик, делая шаг вперед, и встал в широкую позицию, расставив ноги и скрестив руки на груди. – И главное – ОПЯТЬ не вовремя! Две любимые женщины за всю жизнь, два лучших друга и, поди ж ты, какие совпадения!

Я никогда не думала, что окажусь в такой ситуации. И, как ни странно, как ни смешно, в ней и правда не было никакой другой фразы, кроме пошлого, избитого:

– Кик, ты все не так понял, – ровно сказал Лельер, аккуратно отстраняя меня и поднимаясь. Шут не сводил с моего риалана внимательного, пристального взгляда.

– Правда? – едко спросил зеленый ревнивец. – Мне стоило зайти минут на десять попозже и сомнений вообще не осталось бы?

– Дурак ты, – беззлобно сказал Лель. – Ревнивый, порывистый и влюбленный дурак. Кик, неужели ты думаешь, что я в стремлении получить твою солнечную кошку так просто отступился бы? Нет, я рассорил бы вас окончательно… имей я такую цель. Так что ты действительно неправильно все понял, как бы банально это ни звучало.

– Что именно я понял неправильно? Сплетни о нашей жизни? То, что Юля вдруг собирается уходить из моего дома? Или, может, ваши трепетные, нежные объятия? Право, стоило, стоило сдержать себя и подождать еще немного, любуясь на мою верную и непогрешимую невесту!

– Кик. – Я решительно встала, одернула юбки и уверенно произнесла: – Не надо нас сравнивать, хорошо? Я не Минавель!

– Да, ты – не Мина, – нехорошо усмехнувшись, проговорил Феликс. – Ты умнее, моя дорогая. Ты пробралась под кожу, отравила кровь и мысли, поселилась в сердце. И тебя, в отличие от своей эльфийской дряни, я не смогу уже отпустить ни при каких обстоятельствах! Как бы я к тебе ни относился, как бы ни презирал!

Я задохнулась от гнева за эти слова.

– Презрение?! А не заговариваешься ли ты, мой хороший? Или из твоей умной зеленой головушки так быстро выветрилось то, что у вас было с Миной в загородном поместье? О чем ты мне так мало говоришь и просишь лишь верить тебе?! И я верила… верила!

Несправедливые обвинения болью отзывались в сердце и где-то под грудью. Голубые глаза любимого мужчины, полные ярости, злости и непримиримости, были так близко, знакомые губы в сантиметрах от моих, но сейчас их не хотелось целовать. Хотелось лишь стереть с них эту ядовитую ухмылку и заткнуть наконец поток произносимых гадостей.

Кика, очевидно, несло. Мой всегда такой спокойный и сдержанный кикимор потерял контроль, и сейчас мне доставалось и за себя, и за Леля, и за Элливира с Минавель, и вообще за всех неверных женщин как Малахитового Болота, так и соседних секторов! Было горько, больно, неприятно и самую малость противно.

Я ведь всегда считала его сдержанным, хладнокровным и, что самое важное, джентльменом, который никогда не позволит себе унизить даму. И сейчас светлый образ рушился как карточный домик. Заключительный аккорд, финальный выстрел этой битвы и последний гвоздь в крышку гроба… сколько слов, сравнений для короткой фразы.

– Значит, так, мы женимся через месяц, – очень оригинально сделал мне предложение Феликс Ла-Шавоир. – Ты уходишь с работы и становишься нормальной, образцовой женой, леди и в дальнейшем матерью. В конце концов, психолог из тебя всегда был смехотворный, и все прекрасно понимали это. Обязанности реципиента я с тебя, увы, снять не смогу, так что иногда все же придется видеться с Мастерами. И да, официально заявляю, что шута Гудвина я в своем доме видеть не хочу!

– Ну, ты и разошелся, – несколько ошарашенно выдал Лельер, удивленно глядя на друга. – Вот это у тебя крыша-то упорхнула, дружище. Так даже меня не штормило после возлияний и не только… вот это сила собственничества и ревности!

– Помолчи, будь любезен, – холодно бросил ему Кик и требовательно протянул мне руку. – Юля… нам пора.

– Куда?! – язвительно осведомилась я. – Очередной кабальный договор подписывать, ведь прошлый почти на исходе? Или сразу в койку, не дожидаясь месяца до свадьбы? А правда, зачем, если мое мнение и мои желания для тебя ничего не значат?!

– Юля!

– Кик! – рявкнула в ответ я, уже ни капли не стесняясь присутствующего при семейном скандале Лельера. – Я, как свободная женщина, не связанная обязательствами, как попаданка, имеющая какие-никакие права, и просто как твоя свободолюбивая кошка заявляю: катись ты со своими замашками, ревностью и обвинениями куда подальше! Вот теперь я точно не собираюсь у тебя оставаться!

– Юля…

Я сверкнула на него глазами, быстро схватила сумочку со стола и, увернувшись от протянутой руки, выбежала из комнаты.

Гнев отпустил меня через несколько сотен метров, которые я пробежала по мостовой, смаргивая с ресниц выступившие слезы.

Каблук соскользнул с гладкого бока камня, и я споткнулась. Это заставило замедлить шаг и задуматься.

– Шикарно у тебя все получается, Юлька, – пробормотала я с горькой усмешкой. – Ты просто чудесно поговорила с Феликсом и великолепно продумала пути отхода. Без нервов и суеты, да.

Я несколько рассеянно оглянулась, пытаясь сориентироваться на местности. Так, впереди речка и набережная, позади дом Кика и Кален-Зар на возвышенности, стало быть, по правую руку – центр города, а по левую – окраины. И куда нас ноги понесут?.. Я медленно побрела вперед, понимая, что нужно проветрить голову и понять, как действовать в такой ситуации дальше.

Что мы имеем? А ни черта! Хоть к Насте поезжай и консультируйся. У меня даже все документы у Кика находятся. Утешает только то, что среди них есть и банковские какие-то, и это значит, что о деньгах я, по идее, первое время могу не волноваться. В теории, разумеется… А как с этим обстоят дела на практике, мне еще предстоит выяснить. В любом случае в дом к Ла-Шавоиру возвращаться придется, как и беседовать с ним на неприятные темы. Господи, как не хочется-то…

Интересно, как поведет себя Феликс? Зная моего изворотливого жабниха, он, скорее всего, уже понял свои ошибки и сделал выводы, поэтому давить, чтобы осталась, он не будет, а станет нежно и ласково уговаривать. И в этот момент главное – не растаять, как мороженое на солнце, и настоять на правильности своего решения. Правда, есть еще один вариант развития событий – неоптимистичный. Меня и правда запрут дома и никуда не пустят. Если учитывать статус Тени Гудвина и кучу причитающихся к нему плюшек, он вполне может так поступить. Ладно, с проблемами станем разбираться по мере их поступления.

Я вздохнула, взъерошила и так растрепавшиеся кудрявые волосы и пошла вперед. Вокруг сновали жители Изумрудного города, спешащие по делам или просто гуляющие. Было солнечно, зеленый камень домов мягко искрился и переливался, обитатели Изумрудного, как и всегда, пребывали в радостном воодушевлении. Как-то даже неприлично рыдать в такой обстановке.

До набережной я дошла минут через десять. Река величаво и неторопливо несла свои воды в узких темно-зеленых каменных оковах. Я стиснула поручни ограждения и, прерывисто выдохнув, почувствовала, как внутри все сжалось от душевной боли. Было страшно даже думать о том, насколько сильно изменится моя жизнь в ближайшее время. Увы, я принадлежала к той категории людей, которые перемены встречают со страхом.

Отрывая меня от упадочных мыслей, рядом к поручню прислонился беловолосый мужчина. Я покосилась на Леля и снова перевела взгляд на воду. Как это ни грустно, я ждала совсем другого человека. И было неприятно и даже обидно, что он не пришел. Настолько легко меня отпустил…

– Ну что, солнечная кошка… – тихо проговорил шут, коснувшись моих волос и пропуская пряди через пальцы. – Теперь гуляешь сама по себе?

– По всей видимости, – горько усмехнулась я и, вглядываясь в темное течение, продолжила: – «Кошка, которая гуляет сама по себе»… Знаешь, у меня всегда было к этой фразе неоднозначное отношение. Кошки и правда любят гулять… Но им нужно место, куда можно возвращаться. Где их любят и ждут. И нет зрелища более жалкого, чем бездомная кошка…

– О-о-о… Что-то ты совсем в философию ударилась. Если тебе от этого станет легче – хозяина я удержал дома исключительно беседой со здравыми аргументами… И нокаутом, когда это не помогло.

– Что?! – ошеломленно протянула я.

– Юлечка, почему столько удивления во взоре? Ты думаешь, что я не умею драться? – иронично прищурил синие глаза шут.

Вообще, если честно, то так и думала. Лель не был похож на человека, который станет решать проблему кулаками…

– Просто врезать Кику…

– Не первый раз, заверяю тебя. Но сейчас я не просто его вырубил, но и запретил Мерилин выпускать из дома, когда он очнется. Так что, моя дорогая подруга, у тебя есть время до утра. За этот срок твой драгоценный придет в себя, успокоится, а тебе надо бы конкретно подумать о том, чего ты хочешь. Если свободы – самое время ее взять.

– И Мерилин тебя послушала?..

– Юлия Ла-Шавоир, хочу напомнить, что я не только шут, но и Мастер. Потому мои приказы в приоритете. Хотя, несомненно, я еще выслушаю и от Феликса, и от Айлара не одну нотацию на тему превышения полномочий.

Я поспешно согласилась с тем, что Лель немерено крут в любой своей ипостаси, и вновь вернулась к созерцанию воды. Правда, теперь пребывать в задумчивой меланхолии оказалось сложнее, чем до прихода приятеля. Шут, по всей видимости, вспомнил хороший совет на тему того, что иногда лучше просто молча быть рядом, чтобы человек, которому плохо, ощущал поддержку и присутствие.

Но, увы, блондин не умел это делать достаточно… сдержанно! Минут пять я искренне старалась заглянуть в себя, понять, чего хочется и, самое главное, что же делать сегодня вечером. Всему этому очень мешало «ненавязчивое присутствие и поддержка» от Лельера Хинсара. Сначала он просто стоял рядом и переступал с ноги на ногу, потом начал поправлять манжеты, затем отстукивать кончиками пальцев ритм на каменных перилах и в заключение пару раз обошел меня, становясь то по одну, то по другую сторону. Когда же блондинистый мерзавец начал тихонько насвистывать, глядя в небеса, мое терпение лопнуло.

– Ну и что это такое?!

– Ты все? – невинно осведомился Лель и, не дожидаясь ответа, подхватил меня под локоток и повлек за собой. – Ну наконец-то! Раз первый этап страдашек на сегодня закончен, то приглашаю вас, юная леди, на променад!

– Ты так уверен, что я закруглилась? – ехидно спросила у невозмутимого шута, который целеустремленно куда-то шагал и меня за собой тащил. – Быть может, я только-только настроилась на то, чтобы сбросить свое несчастное тело в хладные воды Нефритовой реки, а тут ты со своим оптимизмом.

– Не, Юльк, настоящие самоубийцы к этому вопросу подходят обстоятельно и без всякого эпатажа, – серьезно ответил Лель. – Просчитывают все, чтобы не было даже шанса на то, что их спасут. Все остальные – инфантильные юнцы, играющие на публику.

– Меня пугает твое знание вопроса…

– Собственно, правильно пугает. Некогда я был как раз на месте последних. И поверь, немало знаю о резании вен напоказ, глотании всякой дряни на глазах у нужных зрителей и об артистичном выкидывании из окна первого этажа.

– Зачем?..

– Потому что пострадать хотелось, внимание привлечь, но дохнуть три раза подряд, чтобы наконец окончательно умереть, – не очень. Умирать больно, Юль.

Я замолчала, вновь подавившись и словами, приходящими на ум, и своими эмоциями. Человеку свойственно воспринимать свое горе ближе, чем проблемы других людей, и обычно меня не утешал сомнительный аргумент в стиле «другим еще хуже», но все же это «хуже» бывает очень разным. Оно бывает страшным настолько, что морально в крошево перемалывает.

И это позволяет осознать, что все твои проблемы – это так… мелкие неприятности, лишь очередной жизненный этап.

– Как это? – тихо начала я. – Жить потом? После всего, что с тобой было.

– М-м-м… сложный вопрос. Жить, а не существовать и самоуничтожаться я научился далеко не сразу. И до сих пор не уверен, что смог до конца усвоить эту сложную науку. Так что мой тебе совет, Юлька, – не ломайся. Как бы ни гнули, как бы ни старались… как бы сильно ни было твое собственное искушение. Собирать себя по частям и сращивать переломы души слишком сложно, долго и болезненно.

Я снова лишь кивнула, искоса посматривая на друга. Он остановился, окинул меня внимательным взглядом и недовольно нахмурился.

– Так дело не пойдет. Я тебе это рассказываю не для сочувствия, а урока ради. Сделай выводы, а не утопай в эмоциях. Ясно?

– Ясно, – коротко ответила я и даже попыталась улыбнуться. Получалось не очень. Свое горе, а следом и свалившаяся информация от Леля все еще камнем лежали где-то внутри.

– Вот и чудненько, – довольно улыбнулся шут, взял меня за руку, аккуратно положил ладошку себе на рукав и повлек дальше, беспечно болтая. – Итак, тебе, наверное, интересно знать, куда мы идем? Выбор потрясающий, тут в ближайших кварталах как минимум три интереснейших места! Лучший бордель – это раз, отличный музей про лучшие бордели – это два, выставка эротических искусств – три! Куда пойдем?

– Лель, я тебя прибью, вот честно.

– Не прибьешь, я тебе дорог. Чем нагло пользуюсь, да!

– Слушай, ну можно без интимного уклона?

– Можно! – чуть-чуть подумав, ответил друг. – Чуть дальше есть выставка лучших пыточных машин за последние триста лет. Так сказать, от древностей до последнего слова техники! Я бы сходил.

Посмотрев на спокойное лицо Лельера, я поняла, что он не издевается, и это самое страшное. Ладно, попробую внести свое предложение:

– Слушай, а давай сходим в тот музей, который мы ограбили?

– О, ты, как типичнейший преступник, испытываешь желание возвращаться на место преступления? Какая прелесть, какая восхитительно типичная реакция, – осыпал меня сомнительными комплиментами Лель и внезапно решил: – Пошли!

И мы пошли! Правда, шли какими-то зигзагами и закоулками, так как по дороге умудрились пройти мимо всех вышеперечисленных моим драгоценным нахалом «достопримечательностей». Первым оказался дом утех мадам Жоржетт. Лель эмоционально и со знанием дела поделился сведениями о том, что девочки тут неплохи, но особо он рекомендует рыженькую. Я иронично поинтересовалась – а, собственно, на кой мне эта информация, – на что удостоилась рассеянного выражениях синих глаз и туманного: «А вдруг пригодится». Дальше в нашем плане были музей об искусстве продажного тела и выставка на такую же тему. Оттуда я шута утаскивала за рукав, так как он опять завис и повторял, что да, он бы сходил. Но главные испытания начались возле здания, в котором выставлялись все пыточные достижения за триста лет. Лель с энтузиазмом начал меня просвещать, даже не заходя внутрь, и замолчал, только когда я напрямую предложила ему заткнуться.

В общем, меня отвлекали. Жутко раздражающим образом, но, как ни странно, достаточно результативным. Теперь меня бесил Лельер Хинсар, а не Феликс Ла-Шавоир.

Наконец-то мы добрались до музея истории. Лель, как законопослушный гражданин и джентльмен, купил нам билетики и, предложив мне руку, пригласил прогуляться по пустынным залам этого достойнейшего заведения.

Экскурсия по музею при свете дня оказалась не менее интересной и увлекательной, чем грабеж под покровом ночи. Мы чинно прошли по памятным залам истории интриг, и Лель обогатил мои скудные знания на эту тему. Далее был павильон с научно-магическими достижениями Малахита за последние пятьсот лет. Осматривая очередной экспонат, я внезапно вспомнила про Алзара Золотого.

– Лель, а что эльфу было нужно в музее?

– То же, что и нам, – гроб с нагом. Ходили слухи, что змей работал еще и на Аквамарин, но, как предусмотрительное пресмыкающееся, он хранил почти все свои самые важные наработки при себе. Стало быть, хранились они вместе с телом в саркофаге.

– А почему так долго тянули с извлечением информации? И посылать на такое дело самого Золотого Хозяина как-то глупо. Фигура слишком высокого ранга для таких поручений.

– Тут ты права, – согласно кивнул шут. – У нас это тоже вызвало немало вопросов, оставшихся без ответа ввиду того, что допрашивать Золотого как обычного шпиона было нельзя. Есть только предположение о том, что он сам вызвался. Такое поведение и стремление к риску вполне в духе Алзара.

– А ситуацию «упал – очнулся – гипс» ему нельзя было устроить? Проверить ментально, пока он был без сознания, или так там еще в таких условиях делают.

– Юлька, ты определенно путаешь магические достижения с фантастическими. Мы не можем прочитать бессознательного человека, а взломать ментальный щит, пока он в сознании… Потом нам правитель Аквамарина Тангир Многоцветный напишет, что жутко оскорблен действиями в адрес посла, на которого вроде как распространяется дипломатическая неприкосновенность.

– Может, потому он и полез? Даже если поймали – никаких последствий. Кстати, что там с содержимым гроба? Нашли носитель информации?

– Нашли. Работаем над расшифровкой.

Еще немного побеседовав на отвлеченные темы, мы повернули к выходу из музея. Незаметно навалилась усталость, и мне больше не хотелось воспринимать новую информацию.

– Ты голодна? – спокойно спросил шут, приобнимая меня за плечи у выхода.

– Есть немного, – слабо улыбнулась ему я.

– Тогда пойдем. Я знаю одно неплохое местечко, где вкусно кормят и балуют отличными десертами!

Мне пришлось вновь подхватить друга под руку и пойти за ним. Почему-то весь сегодняшний день именно так и прошел.

Небольшой ресторанчик, о котором упоминал приятель, был всего в паре улиц от нас. Кормили просто божественно. Лель посоветовал взять салат из морепродуктов и крем-суп из каких-то напрочь незнакомых местных деликатесов. Последний оказался острым, но от этого не менее вкусным. Пытаясь поймать ртом душу, которую выдохнула от остроты, я внезапно поняла, что за все время пребывания в новом мире пыталась игнорировать то, что он, вообще-то, и правда новый. И делала это с успехом! Акцентировала свое внимание только на похожестях с моим миром и не желала видеть дальше, узнавать. Эдакая зашоренность. Почти преступная… Ведь нужно понимать, что Малахит – это не Земля, Кик – не обычный среднестатистический мужчина, да и дружок мой закадычный мало на такового похож.

Феликс – кикимор! А я даже не озаботилась узнать чуть больше о социальном строе как вообще его расы, так и семейства Ла-Шавоиров в частности.

– О чем задумалась? – внезапно спросил Лель. – Ты уже минут десять задумчиво ковыряешься в вазочке с мороженым. В поисках смысла жизни, не иначе. Притом, судя по скорбному виду, ты его уже нашла и не в восторге.

– Ох уж эти твои сравнения, – фыркнула я в ответ и наконец отправила в рот ложечку десерта. – Нет, Лель, смысла жизни я так и не нашла, зато набрела на осознание своего идиотизма.

– О, и в честь чего тебя настигла самокритика? Да еще вот так, с разбегу, можно сказать, тяжеловооруженной конницей…

Я послушно изложила свои мысли и нарвалась на отнюдь не лестную отповедь от шута. Если вкратце, то наш неподражаемый бард считал, что в этой ситуации однозначно правых нет и все одинаково дурные. Потому как Феликс с тем же успехом, что и я, мог бы задуматься на тему психологии свой кошки и о том, что, возможно, хватит уже ее третировать.

– Доела? – закончив пламенную речь, уже более спокойным голосом спросил Лельер.

– Угу. – Я зачерпнула ложку уже давно растаявшего мороженого и задумчиво вылила его обратно в вазочку.

– Тогда хорош медитировать! Пошли гулять дальше.

Меня, не спрашивая, взяли под белы рученьки и вывели из ресторанчика. На улицы Изумрудного города медленно опускался вечер, и уже вовсю горели фонари, разбавляя мягкий полумрак янтарным светом. Я посмотрела на небо, в котором уже погасли закатные краски и зажглись первые звезды, а после на Леля.

– А может, не надо гулять? Я как-то устала…

– Надо, Юля, надо… – непреклонно ответил светловолосый музыкант, ведя меня за собой уже почти на буксире. – Тем более мы почти пришли.

– Куда это? – мигом насторожилась я, сбросив с себя сонное оцепенение. Мир снова обрел резкость, запахи и звуки, и все это начало казаться просто-таки чертовски подозрительным! Мои опасения подтвердила следующая же фраза приятеля:

– Вот мой дом!

Я окинула взглядом особнячок с темными окнами, после табличку на углу дома, на которой значилось: «Улица Пропавшего Рассвета». Тени сгустились еще более зловеще, память любезно подсунула информацию о том, что Лель у нас, вообще-то, маньяк-убийца, и совершенно непонятно, когда у него в голове щелкнет заветный переключатель.

– Лель, слушай, мне кажется, это не лучшая иде… – начала было я, но замолкла, поймав серьезный, даже какой-то немного усталый взгляд шута.

– Почему? – просто спросил он. – Тебе сейчас надо отдохнуть хотя бы до завтра. Возвращаться к Кику – глупо, идти куда-то еще – тем более. Так почему?

– Ты… потому, что это ты, – честно призналась я. – И оставаться у тебя – дразнить гусей в лице зеленых кикиморов.

– Думаешь, зеленые гуси от этого будут менее беситься?

– Не думаю, но зачем усугублять ситуацию?

Как ни странно, дальнейшего спора не последовало. Лель прошел вперед, сел на ступени массивного гранитного крыльца и, похлопав себя по карманам, достал портсигар. Постучал ногтем указательного пальца по металлической коробке, и та отозвалась мелодичным звоном.

– Садись, что как не родная? – кивнул он на место рядом с собой.

Я пожала плечами и села, чуть развернувшись и опираясь спиной о витые перила.

– Итак, милая моя Юля… – Он хмыкнул, щелкнул пальцами, и иллюзия шалопая-шута поплыла, выпуская на волю истинный облик. – Сейчас я буду с тобой говорить как Мастер Хин, хорошо?

Если честно, такой поворот событий почти лишил меня дара речи, а потому я только молча кивнула.

Мастер криво усмехнулся, открыл портсигар и придирчиво осмотрел содержимое. Миг помедлив, все же выбрал нормальную сигару, а не одну из подозрительных самокруток.

– Вот и чудненько. Итак, буду честен и откровенен. Я хочу, чтобы ты осталась. Или даже «мы» хотим, чтобы ты осталась… Так как я никогда не разделял себя на две совсем уж автономные личности, об этом говорить сложно. – Блондин зажал сигару в зубах, подпалил кончик магической искрой и со смаком затянулся. – Потому идиотизм Феликса в данном случае мне откровенно на руку.

Мастер выдохнул горький дым в звездное небо над головой и продолжил:

– Но не до такой степени, чтобы уводить его драгоценную кошку, не дергайся.

– Зачем я тебе… вам? – Да, я все же рискнула задать второй вопрос, чтобы утвердиться в своих предположениях. – Сколько вас?

– Ты сейчас меня уважительно как Мастера величаешь или намекаешь на раздвоение личности? – быстро раскусил липового психолога господин Хинсар. – Нет, Юльк, я один. Только очень многогранный. Прям трындец какой многогранный!

– Не матерись, – мимолетно поморщилась я и тут же продолжила: – И все же зачем?

– Считай, что мне так говорит внутренний голос. Рядом с тобой становится как-то проще, что ли. Мне интересно, что будет, если увеличить время присутствия. В том числе и во время рецидивов…

– Что есть рецидивы? – с внутренним содроганием спросила я, уже в красках вообразив процесс разделывания лунных блондинок и себя с блокнотиком поблизости.

– Пьянки, гулянки, стишата, игра на виолончели. Скажу сразу, развратных планов у меня на тебя нет. Не то чтобы совсем… – Эти слова сопровождала кривая, многозначительная усмешка и косой острый взгляд, от которого стало не по себе. – Но рисковать другом я не буду. И я сейчас не о Кике… ты тоже мой друг, девочка из другого мира.

– С чего ты вообще решил, что тебе станет лучше, если я буду рядом?

– Ну вот есть у меня такие выводы! – ехидно оскалился Мастер, щуря на меня синие глаза.

Странновато было узнавать мимику шута и слышать его интонации… но видеть образ Мастера Хина. Хотя он на диво гармонично с этим сливался.

– Не знаю…

– Юльк, ну сама посуди, куда ты сейчас пойдешь? Вот прямо сейчас? Время почти полночь, ломиться к Ришке и Насте поздно, плюс – я тебя заверяю, что и одна, и вторая сейчас не одиноки.

– Откуда знаешь? – подозрительно сощурилась я.

– Оттуда, что я не далее как сегодня днем наградил благословительно-мотивационным пинком Лариша. Ну и наш казначей, дорвавшись до желаемого, сейчас точно не станет ночевать у себя дома.

– Ладно, признаю, – это аргументы. Но я всегда могу пойти в гостиницу!

– Не можешь, – кратко фыркнул Лельер и, поймав мой вопросительный взгляд, пояснил: – У тебя денег нет, а я тебе не дам. Чисто из вредности.

– Поганец.

– А то, – спокойно согласился Мастер и продолжил рассказывать: – Ну и сама посуди – до отъезда в Аквамарин на Бал Стихий осталось меньше недели. За это время ты не успеешь найти жилье, решить проблемы с документами и подготовиться к поездке. Или желаешь въехать в первую попавшуюся квартиру и потом выслушивать по полночи занудные нотации местного привидения, о котором тебя забыли предупредить?

Еще одна затяжка и чрезвычайно пакостная улыбочка на резком, птичьем лице. Все же глум ему не идет… А быть может, во мне говорят зашоренность и консерватизм? Я привыкла видеть Хина лишь в одном амплуа, и мне спокойнее думать, что оно у него единственное.

– Перспективка не очень.

– А я о чем толкую. Так что не горячись, спокойно поживи несколько дней в доме со всех сторон респектабельного Мастера Хина. Поверь, никто и вякнуть не посмеет ничего двусмысленного. Во-первых, потому что я страшный и всем жить хочется, а во-вторых, все логически обосновано так, что не подкопаешься. Я Хранитель Стихии, а ты мой реципиент. Для окончательного спокойствия общественности можем уговорить Смерть пожить с нами!

Я содрогнулась от столь креативного предложения и, помотав головой, сказала:

– Нет-нет, втроем точно не надо!

– А зря, Лар замечательнейший мужик. Правда, пить со мной не хочет, и в этом его минус…

Нет уж, нам и одного всесильного неадеквата-алкоголика хватает за глаза и за уши.

Но вернемся к нашим баранам…

Я грустно посмотрела на собеседника.

– То есть у меня снова нет выбора? Все решено за меня? Только раньше решал Кик, а теперь вдруг – ты?

– У-у-у, как ты нехорошо все повернула, – погрозил мне пальцем Лель. – Нет, Юлька, конечно, у тебя есть выбор. Но начиная с завтрашнего утра. Спокойно выспишься, встанешь, подумаешь и если останешься при своем – препятствий чинить не стану.

– Точно? – настороженно спросила я.

– Точно, – подал мне руку феникс. – Вот тебе мое честное обещание!

Я, не сдержав улыбки, пожала длинную, сухую ладонь и встала, потянув за собой и Мастера. В голове пронеслась мысль о том, что Хин почему-то мною раньше воспринимался выше, чем шут, но по факту рост оказался одинаков. Я едва доставала ему до носа.

– Вот и умничка. – Он притянул меня к себе, на миг крепко сжав в объятиях, и, заглянув в глаза, тихо проговорил: – Но я все же прошу тебя подумать над тем, чтобы остаться до отъезда в Аквамарин. Я устал разваливаться на части, а потом перебирать осколки и вспоминать, что и куда крепилось. Вдруг ты поможешь? Не зря же Маэжи тебя привела в этот мир, совсем не зря.

– Маэжи? Но я же подарок Феликса.

Мастер улыбнулся. Чуть заметно, лишь уголки тонких губ дрогнули, но почему-то очень-очень светло. Тихие слова шелестом осели между нами.

– А кто сказал, что только он просил у богов анестезию от душевной боли?