ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

КРИСТОФЕР, двадцать четыре года.

БРЮС, чуть старше двадцати.

РОБЕРТ, за пятьдесят.

Действие происходит в течение суток в государственной психиатрической больнице в Лондоне.

АКТ ПЕРВЫЙ

Консультационный кабинет. Прозрачный кулер. На круглом столе большая стеклянная ваза с тремя апельсинами. БРЮС и КРИСТОФЕР стоят друг напротив друга.

КРИСТОФЕР. Мистер БРЮС…

БРЮС. КРИСТОФЕР…

КРИСТОФЕР. Мистер БРЮС…

БРЮС. Как дела?

КРИСТОФЕР. Брюсик-Брюсик-Брюсик, у тебя как?

БРЮС. Спасибо, хорошо.

КРИСТОФЕР. Хорошо. Ага, хорошо. А у меня-то как хорошо, чувак.

БРЮС. Садись.

КРИСТОФЕР. Это у меня сегодня все хорошо. Понял — нет?

БРЮС. Падай на стул.

КРИСТОФЕР. Зашибись! Сегодня мой день, ага. Самый мой день. Чего уж тут…

БРЮС. Ну да, конечно, а теперь садись.

КРИСТОФЕР. Дай пять.

БРЮС. Ну держи.

БРЮС протягивает КРИСТОФЕРУ руку. КРИСТОФЕР вместо обычного рукопожатия выделывает всякие штуки. Они ударяются кулаками.

КРИСТОФЕР. Я теперь свободный чел. Понял — нет?

БРЮС. Ну… Кхе-кхе… Так.

КРИСТОФЕР. Я счастливый чел. Меня щас разорвет, блин, я не могу.

БРЮС. Крис?

КРИСТОФЕР. А, э-э… О… Ладно. Буду вести себя хорошо. Ты прав. Сяду, пожалуй.

КРИСТОФЕР садится с наигранным спокойствием.

БРЮС. Расслабься.

КРИСТОФЕР. Я должен расслабиться и успокоиться.

БРЮС. Дыши глубже. Хочешь воды?

КРИСТОФЕР (ерзает на стуле). А?

БРЮС. Хочешь выпить воды?

КРИСТОФЕР. Колы.

БРЮС. Нет, тебе нельзя…

КРИСТОФЕР. Ледяной колы. Всегда кока-кола!

БРЮС. Ты же знаешь, тебе нельзя колу…

КРИСТОФЕР. Нет, можно, потому что…

БРЮС. Что я говорил про колу?

КРИСТОФЕР. …завтра я еду домой.

БРЮС. Почему вредно пить колу?

КРИСТОФЕР. Да ладно, че ты, я же домой еду.

БРЮС. Крис, не валяй дурака. Ты же знаешь, как это важно. Почему вредно пить колу?

Пауза.

КРИСТОФЕР. Зубы портятся.

БРЮС. Нет, то есть да, но… Почему еще вредно?

КРИСТОФЕР. Башню сносит.

БРЮС. Нет, нет, все-таки, что она с тобой делает?

КРИСТОФЕР. Ну башню сносит… Короче, док, я знаю, ну все, брат, понял я.

БРЮС. Тебе вредно пить колу, так?

КРИСТОФЕР. Так. Она вредная.

БРЮС. Какое у нас здесь первое правило?

КРИСТОФЕР. Ни кофе, ни колы.

БРЮС. Правильно, ни кофе, ни колы. Один вред от них.

КРИСТОФЕР. М-м.

БРЮС. Мы от них перевозбуждаемся.

КРИСТОФЕР. Точно-точно-точно-точно, я прям вздрючиваюсь.

БРЮС. Правильно, и что мы вместо них выпьем?

КРИСТОФЕР. Без понятия.

БРЮС. Чего бы ты хотел?

КРИСТОФЕР. Если честно, «укус змеи». Понял — нет?

БРЮС. «Укус змеи», значит. Да, ну…

КРИСТОФЕР. Мешаешь сидр с пивком, или с ромом, или с виски, или-или-или…

БРЮС. Крис, КРИСТОФЕР. Какое у нас правило насчет алкоголя?

КРИСТОФЕР. Но…

БРЮС. Какое у нас правило насчет алкоголя?

КРИСТОФЕР. Алкоголя.

Пауза.

А, да. Алкоголь. Хе-хе. Понял — нет?

БРЮС. Что бывает из-за алкоголя?

КРИСТОФЕР. Кровь разжижается.

БРЮС. Нет, ну, возможно, да, но…

КРИСТОФЕР. Глючить начинает.

БРЮС. Ну… Да, но…

КРИСТОФЕР. Наверно, это про будущее глюки.

БРЮС. Ну и… иногда, может быть, и да, но в чем главный вред алкоголя?

КРИСТОФЕР. Хреново с него.

БРЮС. С него хреново. Совершенно правильно. Хочешь стакан воды? А? Свежей холодной воды. Из э-э… из этой штуки.

КРИСТОФЕР. Вода из штуки. Клево.

БРЮС. Да, свежая холодная вода. Дай-ка… я сейчас…

БРЮС встает, и КРИСТОФЕР внезапно тоже встает.

Нет-нет, сиди, я просто…

КРИСТОФЕР. Нет, ты свди…

БРЮС (садится). Ну давай сам.

КРИСТОФЕР (садится). Нет-нет, я…

БРЮС. Я… послушай, ну, это глупо.

БРЮС делает жест рукой.

КРИСТОФЕР. Правда, можно?

БРЮС. Милости прошу.

КРИСТОФЕР встает, подходит к кулеру, наливает воду в два пластиковых стаканчика.

Хорошая водичка.

КРИСТОФЕР (пьет, у него трясутся руки). Хорошая водичка, моргалики запивать.

БРЮС. …Действительно.

КРИСТОФЕР. Наконец-то, ага. Моргалики запивать.

БРЮС. Разумеется.

КРИСТОФЕР (садится). Понял — нет? Хе-хе. Ведь понял же — нет? А? А? Доктор все-таки.

КРИСТОФЕР ставит перед БРЮСОМ стаканчик и продолжает пить из своего.

Понял — нет?

БРЮС. Хм. Конечно…

КРИСТОФЕР. Понял — нет?

БРЮС. Ну…

Пауза.

Нет, не понял.

КРИСТОФЕР. Да все ты понял.

БРЮС пьет.

Где колеса, чувак?

БРЮС. Ах, колеса, конечно…

КРИСТОФЕР. А то как же, ага. «Где колеса, чувак? Ну дела, от этих пациентов башка раскалывается, раскалывается башка, ну-ка, что там у нас в чемоданчике, а ну-ка таблеточку, где наши таблеточки? Где наш тамазипанчик? Опять у меня ниггер больной. Черножопый такой ниггер. Господи Боже! Я Больше Не Могу!» Ага? Ага. Домой к своей приходишь: «Ах, я больше не могу. Нет-нет. Не могу успокоиться. Нет-нет, да, нет, детка, сейчас не могу, пока не закинусь — не встанет!» Понял — нет? Ха, ха, ха, ха, ха. Нет-нет. Ха-ха. А то как же. Врубился?

Пауза.

БРЮС. Ну…

КРИСТОФЕР. Ага, ага… рассказывай! Сразу видно — белый док. Знаешь, как белые врачи базарят? «Колеса? Какие колеса? Да ты иди отдохни, ниггер. Тебя же прет от них! Это, типа, мои колеса»…

БРЮС. Ну это спорный вопрос.

КРИСТОФЕР. Хрен отопрешься. Все вы такие, доктора! Хрен отопрешься, говорю.

БРЮС. Я все-таки не уверен, что…

КРИСТОФЕР (пьет воду, его руки трясутся). Гонишь. Гонишь. Че ты тогда тут делаешь? Че ты тогда здесь?

БРЮС. А ты почему здесь, Кристофер, как, по-твоему?

КРИСТОФЕР. Че?

БРЮС. Почему ты здесь? Как ты думаешь?

КРИСТОФЕР. Почему я здесь?

БРЮС. Да.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Без понятия.

БРЮС. Ты здесь уже довольно давно.

КРИСТОФЕР. Да, давно… правда.

БРЮС. Как ты думаешь, почему? Если бы просто из-за наркотиков, тебя бы здесь не было, верно? Ты был бы там, на улице. Разжился бы у кого-нибудь травкой и… домой. Верно?

Пауза.

Я бы точно так сделал! А? Ха-ха. Покурил бы. Футбол посмотрел.

Пауза.

Ха-ха.

Пауза.

Нет. Разумеется, нет. Я не принимаю наркотики, ты же знаешь. Шутки шутками, а ради наркоты здесь сидеть бессмысленно. Лучше дома быть, кайф ловить, ну, получать от них удовольствие, удовольствие от наркотиков. Оттягиваться. Ты меня понимаешь?

Пауза.

Ведь они оказывают расслабляющее воздействие.

Пауза.

Я вот к чему — я, собственно, об этом и хотел поговорить — ты здесь, чтобы поправиться, так? Потому что ты был очень болен. Верно?

Долгая пауза.

КРИСТОФЕР. Без понятия.

БРЮС. Ага.

КРИСТОФЕР. А че? Я же домой еду. А ты, типа, и не рад.

БРЮС. Ну я не так рад, как ты.

КРИСТОФЕР. А че, я тебе все время говорил, со мной все пучком, вот и ты согласился, и я, и я, и я… Я отваливаю.

Пауза.

Я не знаю, почему я здесь.

Пауза.

Тут одни психи кругом, ага. Сумасшедший дом. Я так и сказал, когда приехал. Когда сюда попал. Осмотрелся, увидел всех этих, ну, придурков, и подумал… Ё-моё! Божечки! Да они тут психи ненормальные! Ха-ха-ха-ха-ха-ха… Выпустите меня отсюда…

БРЮС. Ха-ха, да…

КРИСТОФЕР. Чувак, да здесь психушка.

БРЮС. Согласен, и в самом деле… здесь довольно много…

КРИСТОФЕР. Довольно много?! Издеваешься, да?

БРЮС. …в какой-то степени…

КРИСТОФЕР. Да они ПСИХИ!

БРЮС. …ну, скажем, сумасшедших, да…

КРИСТОФЕР. Да дебилы! Двинутые конкретно!

БРЮС. Людей с… ну, вообще-то мы не используем термин «сумасшедшие»…

КРИСТОФЕР. Ты сам только что так сказал.

БРЮС. Сказал, да, но не следовало… я… пошутил, я, понимаешь… так нельзя говорить.

КРИСТОФЕР. Но ты же сказал.

БРЮС. Да, но… ты понимаешь, о чем я?

КРИСТОФЕР. Ты первый сказал.

БРЮС. Хорошо. Послушай, есть вещи… есть такие термины, которыми раньше постоянно пользовались, тогда они не были обидные, а теперь все несколько по-другому. Некоторые слова.

КРИСТОФЕР. Некоторые — это какие еще?

БРЮС. Просто… термины, они даже не очень обидные, но…

КРИСТОФЕР. Вот и я о чем, что я такого сказал?

БРЮС. Ну…

КРИСТОФЕР. Чистую правду.

БРЮС. Нет, не правду… Это… ладно, не в этом дело… просто некоторые термины некорректны. И «сумасшедшие» — одно из них. Оно… не годится. Слишком расплывчатое.

КРИСТОФЕР. «Расплывчатое». А. Ладно. Извиняюсь.

БРЮС. Вот, например, шизофрения. Раньше то и дело говорили — шизофрения, когда два в одном. Но не имели в виду диагноз. Да. Когда-то «шизофренией» называли двойственность, раздвоенность, аналогичную расщеплению личности. Но теперь мы знаем: не это определяет шизофрению. Раздвоение личности? Бессмыслица. Тебе понятно? Следовательно, этот термин не годится. Он неточен. То, что мы называем некорректным употреблением терминологии. Это очень щекотливая тема. Мы должны выражаться предельно точно. Потому что это слишком-как бы это сказать… слишком серьезно.

Пауза.

Тебе поставили диагноз «пограничное состояние расстройства личности». Что это значит?

Пауза.

Пограничное состояние расстройства личности. Да? Ключевое слово — «грань». Потому что, строго говоря, ты находишься на грани между неврозом и психозом.

КРИСТОФЕР. Прямо… на грани?

БРЮС. Да, Вот корректный термин, правда?

Потому что если неправильно назвать болезнь, то как правильно понять пациента? Как правильно информировать… общественность? Никто ничего об этом не знает. У большинства идиотские представления. И в результате одни проблемы. Поэтому мы пытаемся бороться с предрассудками. Объяснять.

Пауза.

Вот о чем я хотел сегодня поговорить. О твоем диагнозе. Об этом термине, об этом клейме, и о том, что это значит, понимаешь, мне начинает казаться, что… твой диагноз… не совсем точен…

КРИСТОФЕР. Ты объяснил, я сказал «извиняюсь», чего тебе еще, крови моей хочешь?

БРЮС. Я просто говорю… принимая во внимание течение болезни…

КРИСТОФЕР. Течение? Какое еще течение, блин! Ты о чем, командир?

В дверях появляется РОБЕРТ с пластиковым стаканчиком кофе, останавливается на пороге.

РОБЕРТ. Ты хотел меня видеть.

БРЮС. Доктор Смит. Да, проходите. Здравствуйте.

РОБЕРТ. Как делишки?

БРЮС. Прекрасно. А у вас?

РОБЕРТ. Не помню, я тебе сказал спасибо за шикарную жратву?

БРЮС. Простите?

РОБЕРТ. За изумительный ужин в субботу. После регби. За еду.

БРЮС. А. Спасибо.

РОБЕРТ. Какая женщина. Смотри не упусти ее, Брюс.

БРЮС. Ага.

РОБЕРТ. С такой до стольника дотянешь.

БРЮС. Дело в том…

РОБЕРТ. Не знаю, у кого еще хватило бы куража сделать такое фондю. Я еще подумал: «Во дает, вот это экзотика».

БРЮС. Это были просто гренки с сыром.

РОБЕРТ. Гренки с сыром? Отличная вещь.

БРЮС. Конечно, вы привыкли не к такому…

РОБЕРТ. Наоборот. То, что надо. Мокро и противно. Лягушатники нас сделали, замотали совсем.

БРЮС. Да, под пиво ничего пошло.

РОБЕРТ. Нет, ты когда-нибудь видел такой разгром? Еще и лягушатникам проиграли. Хорошо хоть не австралийцам…

БРЮС. Доктор Смит…

РОБЕРТ. …или вообще новозеландцам, или другим зулусам каким-нибудь.

БРЮС. Доктор…

РОБЕРТ. Гренки с сыром, а? Студенческие годы напомнило. Уложи эту женщину в ближайшую койку и вперед.

БРЮС. Доктор…

РОБЕРТ. Размножайся. Много маленьких Брюсиков. А не переделать ли тебе чердак? Мы в молодости вечно что-нибудь перестраивали. В твоем возрасте — самое оно.

РОБЕРТ заговорщически подмигивает КРИСТОФЕРУ, КРИСТОФЕР непонимающе на него смотрит.

БРЮС. Док…

РОБЕРТ. Хотя придется, конечно, потратиться. Но ничего, вот станешь консультантом…

БРЮС. Д…

РОБЕРТ. …и о бабках можешь не волноваться.

БРЮС. Видите ли…

РОБЕРТ ( Кристоферу ). Привет.

БРЮС. Помните Кристофера? Крис, ты помнишь доктора Смита? Он старший консультант.

КРИСТОФЕР. Внимание, тревога. Внимание, тревога! Вижу пришельцев из космоса! Центр управления полетами, СОС, СОС!

РОБЕРТ. Ха-ха-ха.

БРЮС. Мм, да…

РОБЕРТ. Остроумно.

БРЮС. Да. Слушайте…

КРИСТОФЕР. Тревога-тревога-тревога! Понял — нет?

БРЮС. Давайте не будем отвлекаться.

РОБЕРТ. Конечно, я вас отвлекаю.

БРЮС. Нет-нет, вы…

РОБЕРТ. Я…

БРЮС. Я хотел, чтобы вы…

РОБЕРТ. Конечно, вы просили чтобы я…

КРИСТОФЕР. Понял — нет?

БРЮС. Я пригласил доктора Смита поприсутствовать.

РОБЕРТ. Да, да. Я вот налил себе кофейку и просто притаюсь в уголке…

КРИСТОФЕР (одновременно с «в уголке»). Кофе!..

РОБЕРТ. Вы меня и не заметите.

КРИСТОФЕР. У него кофе.

БРЮС. У нас достаточно воды в…

КРИСТОФЕР. Вау!

БРЮС. Это не тебе.

КРИСТОФЕР (вскакивает и тянется к кофе). Да ладно тебе, мужик! Это ж кофе!

БРЮС. Крис, Крис… (Роберту.) Извините.

КРИСТОФЕР. Я хочу кофе.

БРЮС. Кристофер, послушай, это не твой кофе.

КРИСТОФЕР. Давай пополам, а?

БРЮС. Это же не твой кофе, так?

КРИСТОФЕР. Чувак, да ладно тебе!

БРЮС. Крис… Хватит, Крис! Какое у нас правило насчет кофе?

КРИСТОФЕР садится и цыкает зубом.

Ни колы, ни кофе. Извини, ты знаешь правила.

КРИСТОФЕР. Какие?

БРЮС. Тебе прекрасно известно.

КРИСТОФЕР. Да, но я завтра сваливаю. Сваливаю и все.

РОБЕРТ. По-моему, он дело говорит.

БРЮС поворачивается к РОБЕРТУ.

РОБЕРТ достает пачку сигарет, закуривает.

Извините. Я вам мешаю.

Роберт встает и направляется к выходу, но Брюс жестом просит его остаться.

БРЮС. Нет-нет, вовсе нет. Правда.

КРИСТОФЕР. У тебя сигареты! Док, дай сигаретку, ну хоть одну, так курнуть хочется, понял — нет?

БРЮС кивает.

РОБЕРТ снова садится и протягивает панку КРИСТОФЕРУ. Он берет одну сигарету, потом еще одну, потом еще две и рассовывает их: одну — за ухо, две — в нагрудный карман, последнюю — в рот.

РОБЕРТ дает ему прикурить, КРИСТОФЕР выпускает струю дыма.

РОБЕРТ. Полегчало?

КРИСТОФЕР. Нервишки шалят. Завтра выхожу. И ты мне больше не начальник, когда я выйду, а выйду я (смотрит на часы) ровно через двадцать четыре часа. Больше я не… Там уже все, не ваша зона. Двадцать четыре часа — и ищи свищи! Затрахался я тут в вашей дыре. Понял — нет?

Пауза.

Ну… сорок восемь часов максимум.

РОБЕРТ. Дай ему кофе, все равно он домой собирается. Или вот, я даже не притронулся.

РОБЕРТ предлагает КРИСТОФЕРУ свой кофе, КРИСТОФЕР протягивает руку, но БРЮС опережает его, выпивает кофе одним глотком и метко кидает пластиковый стаканчик в угол, в мусорное ведро.

КРИСТОФЕР. Блин, чувак!

БРЮС. Кофе содержит кофеин.

РОБЕРТ. Может, тогда чая?

БРЮС. Чай тоже. Вода вон там.

КРИСТОФЕР. Мужик, ну за что ты так?

РОБЕРТ. Если я не вовремя…

БРЮС. Нет, как раз вовремя. Я хотел, чтобы вы посмотрели.

РОБЕРТ. Что?

КРИСТОФЕР. Я уже шмотки собрал!

БРЮС. Уже?

РОБЕРТ. Я просто…

КРИСТОФЕР. А то! Думаешь, я не тороплюсь! (Роберту.) Вот я бы сейчас кофейку дернул. На дорожку, понял — нет?

БРЮС. Кто разрешил тебе собираться?

РОБЕРТ (привстал, замер в неудобной позе). Слушайте, может, я…

КРИСТОФЕР. Никто, я сам так решил. Я просто (Да сиди ты!) засунул пижаму в сумку, зубную щетку бросил. (Замри.) Целых пять минут потратил. А чего? Думаешь, я тут у вас тапочки-халатики потырил?

БРЮС. Дело в том…

КРИСТОФЕР. Потому что я, я, я… что я?

РОБЕРТ. Я могу потом зайти…

КРИСТОФЕР. Потому что я… (Да все нормально, сиди.) Потому что я?.

БРЮС. Нет…

КРИСТОФЕР. Я…

БРЮС. Нет…

КРИСТОФЕР. Что «нет»? Ты даже не знаешь, что я сказать-то хотел. Ну что я хотел сказать?

РОБЕРТ. Может, мне все-таки остаться?

БРЮС. Нет, я не…

КРИСТОФЕР. Потому что я черный?

Пауза.

БРЮС (Роберту). Паранойя. Нигилизм. Мания преследования…

КРИСТОФЕР. Потому что я «ниггер хитрожопый»?

БРЮС. Нет. Я уже не первый раз это повторяю. Нет.

РОБЕРТ. Так я зайду попозже?

БРЮС. Доктор Смит…

КРИСТОФЕР. МОЖЕТ, ТЫ УЖЕ ОПРЕДЕЛИШЬСЯ, ПОКА Я ТУТ НЕ ОХРЕНЕЛ СОВСЕМ! Скачет тут, как кенгуру.

БРЮС. КРИСТОФЕР…

КРИСТОФЕР. Да я сто лет как КРИСТОФЕР. (Тоже мне, кофе хряпнул и уже Бэтмэном себя считает.)

БРЮС. Как ты разговариваешь с консультантом?

КРИСТОФЕР. Я его стремаюсь.

БРЮС. Успокойся. Ты и в самом деле ведешь себя как…

КРИСТОФЕР. Как кто? Ну! Скажи. Как ниггер хитрожопый!

КРИСТОФЕР цыкает зубом и принимается таращиться на РОБЕРТА.

БРЮС. Ну… Ладно, откровенно говоря, да, но лучше так не стоит, верно? Да? И когда ты выйдешь отсюда и начнешь так пялиться на людей, что они подумают?

КРИСТОФЕР. Что?

БРЮС. Что люди подумают? Когда ты выпишешься? Когда будешь готов…

КРИСТОФЕР. Хрен их знает.

БРЮС. Как, по-твоему, что они подумают?

КРИСТОФЕР. Не знаю.

БРЮС. Они подумают, что ты — э-э… «хитрожопый ниггер», вот что они подумают. Который зубом цыкает. Ты же не такой. Это глупо. Бред. Ты же не какой-нибудь там… э… отморозок с Ямайки.

КРИСТОФЕР. Ты еще будешь мне объяснять, кто я?

БРЮС. Нет, я…

КРИСТОФЕР. Будешь объяснять, кто я?

БРЮС. Я просто хочу, чтобы ты… был самим собой.

КРИСТОФЕР. Да говно это все! Дичь какая! Теперь у меня еще и кризис самоидентификации! Ну чувак, да ты, я посмотрю, понаглее обезьянки будешь!

Пауза.

РОБЕРТ. М-м. «Хитрожопый» — не совсем тот термин, который мы…

БРЮС (Роберту). Расстройство восприятия? Дезорганизованное поведение? Нарушение навыков общения? Вы понимаете?

РОБЕРТ. Ну и что?

БРЮС. А?

РОБЕРТ. Оглянись вокруг. Мы все невосприимчивы, дезорганизованы, у нас у всех нарушены навыки общения. А? Хе-хе. Это нормально.

Пауза.

А-ха-ха.

БРЮС. Можно переговорить с вами наедине?

КРИСТОФЕР вскакивает, ударяет кулаком по столу.

КРИСТОФЕР. Эй ты! Я с тобой разговариваю! Когда меня выпустят, никто ничего не подумает, меня здесь не будет! Я уеду далеко-далеко, где все тихо и спокойно, ни людей, ни машин, ни грязи, самолеты не жужжат, как мухи над арбузом, и городов нет, и теликов гребаных, и асфальт там не курочат и не долбят ни фига, никаких соседей сверху, снизу, сбоку, никто не орет днем и ночью. Никто не орет, никто. Там вообще людей нет. И никто на меня не пялится только потому, что ни разу черных не видел, кроме как в «Улице Сезам»! Далеко-далеко уеду.

(Ну че он вылупился?) Ишь какой нервный, что ты яйцами трясешь, как кот пугливый.

Че думаешь, съем тебя?

Вот возьму и съем — что скажешь?

БРЮС. Крис, никто на тебя не пялится.

КРИСТОФЕР. А он?

РОБЕРТ. А что такого?

КРИСТОФЕР. Что?

РОБЕРТ. Что такого? Ты посмотри на себя. А теперь… сядь и… расслабься, хорошо? Конечно, все пялятся, когда ты себя так ведешь. Ты же понимаешь.

КРИСТОФЕР переводит взгляд с одного на другого, цыкает зубом.

Пауза.

БРЮС (Роберту). Истощение нервной системы. Не может прямо смотреть в глаза. Думает, что мы на него пялимся.

РОБЕРТ. А мы этим и занимаемся.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Все, меня нет. Однозначно. Точно. Свалю в пустыню. Чтобы пляжи. Пальмы. Само собой, погода цивильная. Понял — нет?

БРЮС. Крис?.. Ты не мог бы подождать пару минут в соседней комнате?

КРИСТОФЕР. А че я сказал?

БРЮС. Ничего, нам просто надо…

РОБЕРТ. Проконсультироваться.

БРЮС. Да, правильно.

РОБЕРТ. У меня и на бейдже написано — консультант. (Забыл надеть.)

БРЮС. Пожалуйста. Ты меня очень обяжешь. Выйди в ту дверь.

КРИСТОФЕР (вздыхает). Ладно. Надеюсь, ты знаешь, что делаешь.

БРЮС. Что ты имеешь в виду?

КРИСТОФЕР. Надеюсь, ты не дашь ему на что-нибудь себя подбить.

РОБЕРТ. Да ни боже мой. Нет, нет и еще раз нет.

КРИСТОФЕР. Надеюсь, ты насчет меня не передумаешь. Ведь мои двадцать восемь…

БРЮС. Крис…

КРИСТОФЕР. Мои двадцать восемь дней…

БРЮС. Я знаю…

КРИСТОФЕР. Мои двадцать восемь дней тю-тю. Тютю, брат. Повеселились и хватит. Все, нету меня. Покедова.

БРЮС. Э-э, угу. Да… спасибо.

КРИСТОФЕР встает, потягивается, внимательно на них смотрит и выходит.

Тишина.

БРЮС. Думаете, он знает?

РОБЕРТ. А что тут знать? Он у нас во втором отделении. Двадцать восемь дней истекли. Прошел курс лечения и отправляется домой.

Пауза.

Я прав?

БРЮС. Но…

РОБЕРТ. Что «но»?

БРЮС. Ну… Вы же догадываетесь, о чем я хочу вас попросить.

Пауза.

РОБЕРТ. О чем?

БРЮС. Перевести его в третье отделение.

РОБЕРТ. Вдохни поглубже и забудь.

БРЮС. Но…

РОБЕРТ. Выписывай его. Ты все делаешь правильно.

БРЮС. Но это неправда.

РОБЕРТ. Нет, правда. Ты поступаешь честно, правильно, справедливо и так, как написано в учебниках.

Пауза.

К тому же у нас нет свободных коек.

БРЮС. Меня очень беспокоит…

РОБЕРТ. А те, что есть, — Для Экстренных и Крайне Тяжелых. Иначе у нас по всей больнице будут хроники на каталках ездить, «Формулу-1» нам тут устроят.

БРЮС. Слушайте…

РОБЕРТ. Будет скандал.

Меня отсюда попрут к чертовой матери раньше, чем он выйдет, а следующим будешь ты. Вот так. Я не получу профессора. Ты не кончишь ординатуру. Сколько лет ты учился? Шесть? О чем мы говорили в субботу?

БРЮС. Когда?

РОБЕРТ. После регби. О чем мы говорили?

БРЮС. Не знаю, о чем?

РОБЕРТ. О твоей ординатуре. Я сказал, что в будущем году стану твоим Руководителем, «Наставником», научу тебя «всему, что знаю»… но нужно играть по правилам.

БРЮС. По правилам?

РОБЕРТ. Вот именно. Ты, главное, желтую карточку не схвати, а гол я и сам забью.

БРЮС. Но…

РОБЕРТ. Послушай мой совет, если ты любишь свою работу и ни во что не вляпаешься, наверняка станешь консультантом. Потом, не век же тебе им оставаться. Рано или поздно ты захочешь стать старшим консультантом. А в один прекрасный день, возможно, и профессором.

БРЮС. Если я…

РОБЕРТ. Но в этом вопросе нельзя допускать сомнений.

БРЮС. Но я в самом деле сомневаюсь.

РОБЕРТ. Послушай меня, тебе не стоит пренебрегать моими советами.

БРЮС. А, вы в этом смысле.

РОБЕРТ. Иначе больницу закроют, а на этом месте построят второй Купол Тысячелетия.

БРЮС. Из-за одного перевода в третье отделение никто больницу не закроет. Ведь так? Или вы, правда, думаете?

РОБЕРТ. Да. Возможно.

БРЮС. Правда?

РОБЕРТ. Да. Возможно.

Пауза.

Иди По Пути Наименьшего Сопротивления.

БРЮС. Но… Нельзя же выгнать его только потому, что у нас не хватает коек.

РОБЕРТ. Ты его не «выгоняешь»… ты делаешь то, что должен. То, для чего они здесь — и то, чего ждут от тебя все.

Пауза.

Ну? Ты даешь ему свободу.

Водворяешь в лоно общества.

Возвращаешь ему жизнь.

Он будет среди своих.

БРЮС. Каких «своих»? Нет у него никаких «своих». Он вообще нормально-то никогда не жил.

РОБЕРТ. Это твои догадки.

БРЮС. Нет, это правда. Он из Уайт-Сити. Там живут одни выходцы с Ямайки. Он туда не так давно приехал, никого там не знает. Он ненавидит это место.

РОБЕРТ. Где он рос?

БРЮС. Везде понемножку. Без постоянного места жительства.

РОБЕРТ. А семья? Мать-то у него должна быть.

БРЮС. По-моему, он с ней давно не общается.

РОБЕРТ. И ты предлагаешь держать его здесь только на том основании… на каком? Что ему одиноко?

БРЮС. Иначе он совсем свихнется.

РОБЕРТ. Свихнется, если ты его не выпишешь.

БРЮС. Но он еще не готов. Вы его видели. Он нестабилен.

РОБЕРТ. Пограничное состояние расстройства личности. На грани между неврозом и психозом.

БРЮС. Перевозбужден, кричит, на всех пялится.

РОБЕРТ. Ты бы тоже кричал и пялился, будь ты на грани между неврозом и психозом.

БРЮС. Ослабление ассоциативных связей? Паранойя?

РОБЕРТ. Плюс к этому еще развязность, импульсивность, неадекватность, проблемы с личной жизнью, с деньгами, жильем, сексом, общением, алкоголем, полное неумение справляться с тем, что делает нас людьми, — ну и что? На Свете Миллионы Таких. Пограничников. На границе. Иногда заходят, но постоянно не живут. Видишь ли, формально, не так уж он и болен. Неприятно, конечно, но факт.

Пауза.

Таковы правила, хоть убей.

БРЮС. «Хоть убей?» «На свете миллионы таких». «Хоть убей?» Вы издеваетесь?

РОБЕРТ. Нисколько. Именно поэтому нам так трудно. Когда-нибудь, когда ты, как и я, станешь консультантом, а ты им станешь, если сам все не просрешь, молодые врачи будут говорить то же, что и ты сейчас, а ты будешь повторять мои слова. На Свете Миллионы Таких. Смирись. Двадцать восемь дней мы с ними нянчимся, ждем, пока они успокоятся. Потом, когда кризис миновал и говно за ними немножко прибрали, они возвращаются в тот же ад, откуда к нам попали, как правило, немного счастливее и, может, даже чуть мудрее. И так до следующего раза.

Пауза.

БРЮС. Кристофер — шизофреник.

Пауза.

Вы слышите?

РОБЕРТ. Нет, у него пограничное состояние расстройства личности.

БРЮС. Если перевести его в третье отделение, я бы смог еще с ним поработать, пока не поставлю точный диагноз.

РОБЕРТ. Ни в коем случае.

БРЮС. Шизофрения простого типа с четкими симптомами, включая параноидальные. Вероятны также расстройства мышления.

РОБЕРТ. Не параноидная шизофрения?

БРЮС. Возможно, но я не стал бы заходить так далеко в своих…

РОБЕРТ. Простая или параноидная — еще месяц уйдет, чтобы ее диагностировать.

БРЮС. Так подержите его в третьем отделении.

РОБЕРТ. Галлюцинации бывают?

БРЮС. Иногда.

РОБЕРТ. С каких пор?

БРЮС. С тех пор как поступил.

РОБЕРТ. Какого характера?

БРЮС. Дайте время — и сами все увидите.

РОБЕРТ. Да нет у тебя времени. И вообще, он здесь уже месяц. Есть положительная динамика — следовательно, имел место короткий психоз в рамках пограничного расстройства, и все тут.

БРЮС. Он параноик. Вы же видели.

РОБЕРТ. Какая паранойя при пограничном расстройстве? Придерживайтесь МКБ-10.

БРЮС. Ох и любите вы эту МКБ-10. Там столько синонимов к слову «псих», а самого слова — нет. Получается, что можно психа психом не признавать. Носитесь со своей МКБ-10, как Винни Пух с горшком меда.

РОБЕРТ. Ладно. Пограничное состояние расстройства личности и Немножко Придурок.

БРЮС. Нет. Доктор. Прошу вас.

РОБЕРТ. «Эксцентричный».

БРЮС. Послушайте…

РОБЕРТ. Он был поддатый?

БРЮС. «Поддатый»?

РОБЕРТ. Поддатый. Нетрезвый. Когда его привезли.

БРЮС. Да… Кажется…

РОБЕРТ. Пограничное состояние и алкоголизм? Праздник, который всегда с тобой.

БРЮС. Что? Неправда!

РОБЕРТ. Это как посмотреть. Мне бы очень не хотелось задерживать этого мальчика из-за наших с тобой разногласий. Все дело в семантике. И в данном случае, доктор, моя семантика лучше вашей, значит, моя взяла.

БРЮС. Я не могу жить с таким диагнозом.

РОБЕРТ. Тебе и не надо.

БРЮС. Я не могу жить с такой перспективой.

РОБЕРТ. Ну, для нового диагноза нужно не меньше месяца.

БРЮС. Я не могу держать его еще месяц без нового диагноза!

Пауза.

РОБЕРТ. Что он, собственно, натворил?

БРЮС. Пока ничего.

РОБЕРТ. Он пытался что-то сделать с собой?

БРЮС. Нет.

РОБЕРТ. С кем-то еще?

БРЮС. Нет, конечно.

РОБЕРТ. Ты не можешь его опять госпитализировать, пока он чего-нибудь не сделал. Я к чему: он опасен для себя или для окружающих?

БРЮС. Хотите дождаться, когда станет?

РОБЕРТ. Надо знать наверняка.

БРЮС. Когда узнаем, поздно будет.

РОБЕРТ. Пока он ничего не сделал, сделать ничего нельзя.

Каламбур получился.

БРЮС. Каламбур?

РОБЕРТ. Каков фактор риска? Садись, пиши. Как будто бизнес-план сочиняешь.

БРЮС. Как будто… бизнес-план?

РОБЕРТ. Если мы его отпустим — если избежим этих «существенных расходов»…

БРЮС. Это рискованно.

РОБЕРТ. Насколько?

БРЮС. Очень.

РОБЕРТ. Что он тогда сделал?

БРЮС. Когда?

РОБЕРТ. Когда его привезли. Что случилось?

БРЮС. Он был… он был на рынке… Он делал… Не знаю, вел себя странно.

РОБЕРТ. Странно себя вел на рынке. На каком?

БРЮС. Это важно?

РОБЕРТ. Мне интересно.

БРЮС. В Шепердс-Буш.

РОБЕРТ. Вел себя странно. Странно — страшно или странно — смешно?

БРЮС. В истории болезни все есть. Почитайте.

РОБЕРТ. Да ты сам скажи.

БРЮС. Не хотелось бы.

Пауза.

РОБЕРТ. Почему?

Пауза.

Почему, доктор? Что он натворил?

БРЮС. Деликатный вопрос.

РОБЕРТ. Ну раз вы такой застенчивый…

БРЮС. Я просто считаю, что это неважно.

РОБЕРТ. Мы не можем его задерживать, если он не опасен. Ты знаешь правила.

БРЮС. По-моему, у него начинается депрессия.

РОБЕРТ. Сейчас она у меня начнется.

Пауза.

Слушайте. Доктор. Если его продержать здесь слишком долго, он не сможет вернуться домой, потому что забудет, что такое дом. Забудет, как все бывает в жизни, забудет, Как Жить. Выписывай его. Назначь медсестру, лечение на дому — ему удобнее, нам удобнее, расходы меньше, начальство в восторге.

БРЮС. Хорошо. Представим на секунду, что у нас все идеально: нет проблем с деньгами, нет бюджетных ограничений. Допустим даже, что у нас есть свободные койки. Что бы вы тога сделали?

РОБЕРТ. В идеальном мире я бы отправил его, на хрен, домой, да еще и с песнями, и все бы радовались. А чего нет-то? У тебя есть работа. А если не справляешься, поезжай куда-нибудь и подумай как следует. Уйди из серьезной медицины, поработай корректором в каком-нибудь журнальчике, типа «Уэльский акушер», попиши левые статейки на тему «Социальная справедливость в стоматологии».

Пауза.

Он еще там? Где он?

БРЮС. Он там.

РОБЕРТ. Где? В…

БРЮС. В маленькой комнате.

РОБЕРТ. Какой маленькой комнате? В кладовке, что ли?

БРЮС. Не в… ну, вы знаете. В комнате ожидания. Там, где ждут. Нововведение такое.

Пауза.

РОБЕРТ. В общем, Брюс, с твоим пациентом все в полном порядке. Он, конечно, слегка нервный, грубоватый, скандальный, слегка перегибает — но, может быть, там, откуда он родом, это нормально.

БРЮС. «Откуда он родом»?

РОБЕРТ. В его среде.

БРЮС. Он из Шепердс-Буш. Что вы этим хотите сказать?

РОБЕРТ. Ничего не хочу.

БРЮС. Что значит «откуда он родом»? Что вы имели в виду?

РОБЕРТ. Ничего.

БРЮС. Так что вы хотите сказать?

РОБЕРТ. Да ничего.

Пауза.

Я просто хочу сказать…

Пауза.

Может быть… Может, все дело в тебе. Может, это ты его нервируешь. А?

БРЮС. Что?!

РОБЕРТ. Слушай, так бывает. Вот какой вопрос мы должны задать себе. Такая у нас профессия.

БРЮС. «Может, дело во мне? Я его нервирую?»

РОБЕРТ. Да.

БРЮС. Он параноидный шизофреник.

РОБЕРТ. Предположительно.

БРЮС. Чушь какая.

РОБЕРТ. Спрашивается: а кого, собственно, считать нормальным человеком? Что такое в нашем понятии «норма»? Нам, разумеется, кажется, что уж мы-то уж точно знаем, что она такое. И что такое «человек». А может, он больше человек, чем мы с тобой. Может, это нас лечить надо.

БРЮС. Он «больше человек, чем мы»?

РОБЕРТ. Да.

БРЮС. А нас лечить надо.

РОБЕРТ. Возможно.

Пауза.

БРЮС. Почему?

РОБЕРТ. Хорошо, считайте, что я «фантазер». «Сумасброд». Но если допустить, что у него есть право быть неуравновешенным, озлобленным, параноидным и подавленным и все такое. Может, это единственная адекватная реакция на мир, в котором мы живем?

БРЮС. Что?

РОБЕРТ. Человек — единственный из видов, который безумен по своей природе. «Нормальная психика формируется средой, в которой человек…»

БРЮС. Ушам своим не верю.

РОБЕРТ. «…живет». И может быть, так оно и есть.

БРЮС. А может быть, это бред сивой кобылы. (Короткая пауза.) Простите. Доктор Смит. Но. Кто, какой экзистенциалист это сказал? Вы бы еще, э-э, Рональда Лэнга процитировали.

РОБЕРТ. Это и был Лэнг.

БРЮС. Лэнг — псих. Самый натуральный.

РОБЕРТ. А по-моему, что-то в этом есть…

БРЮС. Сейчас вы будете мне еще Шекспира анализировать: у Гамлета было пограничное состояние расстройства личности плюс агрессивность, импульсивность и нерешительность.

РОБЕРТ. Так и есть!

БРЮС. Вы уверены, что должны мне это говорить? Знаете, меня не этому учили.

РОБЕРТ. При всем уважении, доктор, пора бы уже повзрослеть. Расслабьтесь, успокойтесь, забудьте про учебники и подумайте, наконец, что такое человек. Человек. Умение Быть Человеком. Как сказал Ален Гинзберг, никогда не забуду: «Человек — это не существительное, это глагол».

Пауза.

Ну как? Да не будь ты таким занудой.

Молчание.

БРЮС. Ален Гинзберг.

РОБЕРТ. Ладно, неудачный пример. Слушай…

В официальных рекомендациях относительно содержания душевнобольных сказано, что изоляция от общества не способствует их выздоровлению, и наш долг — с этим согласиться. Иначе проблем не оберешься.

БРЮС. Если я его выпишу, он сорвется, и у него разовьются самые ужасные формы шизофрении, при этом он останется без диагноза, без врача и без лекарств.

РОБЕРТ. Доктор Флаэрти…

БРЮС. И с этим ничего нельзя поделать…

РОБЕРТ. Доктор Флаэрти.

БРЮС. …из-за политики руководства?

РОБЕРТ. Успокойся.

БРЮС. Извините. Я сорвался.

РОБЕРТ. Если ты не выпустишь парня, он здесь пропишется на всю жизнь.

Ему станет только хуже.

Сделаешь из него больного.

Пауза.

БРЮС. Ну, э-э, я так не думаю.

РОБЕРТ подходит к двери, открывает.

Входит КРИСТОФЕР.

РОБЕРТ. Можешь заходить. Мы уже побеседовали. Присаживайся, вот, молодец. Хочешь чего-нибудь, воды?

РОБЕРТ наливает воду для КРИСТОФЕРА, он жадно ее выпивает.

КРИСТОФЕР встает и начинает ходить из угла в угол.

БРЮС. Хочешь еще?

КРИСТОФЕР кивает и протягивает стаканчик БРЮСУ. Снова выпивает и продолжает ходить из угла в угол.

Это из-за галоперидола. Руки-ноги затекли?

КРИСТОФЕР. Ничего, я тут прыгаю. Расхаживаюсь потихоньку.

БРЮС. Старайся меньше двигаться.

КРИСТОФЕР. Мне нравится ходить.

БРЮС. Я знаю. Так ты однажды и заблудился.

КРИСТОФЕР. Я раз до кольцевой дошел.

БРЮС. Знаю. Наверное, чудесная была прогулка.

РОБЕРТ. Браво.

БРЮС. Нет, не «браво», старайся себя контролировать.

РОБЕРТ. Да пусть гуляет, если ему хочется. Господи. Хоть до кольцевой дороги. Радуйся жизни. Так. Когда ты собираешься нас покинуть?

КРИСТОФЕР (ходит из угла в угол). Через двадцать четыре часа.

РОБЕРТ. Утром, вечером?

КРИСТОФЕР. Сразу после обеда.

РОБЕРТ. Полагаю, тебе есть куда пойти.

БРЮС. Муниципальное жилье. В Уайт-Сити.

РОБЕРТ. Чудесно.

КРИСТОФЕР. Только я туда не пойду.

РОБЕРТ. А.

КРИСТОФЕР. Не люблю Уайт-Сити.

РОБЕРТ. Почему?

КРИСТОФЕР. Из-за мусоров.

РОБЕРТ. Из-за мусоров.

КРИСТОФЕР. Менты. Фараоны. Мусора. Легавые.

РОБЕРТ. Из-за полиции?

КРИСТОФЕР. Меня постоянно тормозят в этом Уайт-Сити. Это они повязали меня в Шепердс-Буш. Потому что все время болтают по рации. Они меня ждали. Пасли до рынка. От самого Уайт-Сити пасли, ясный пень. Я чуть не обосрался.

РОБЕРТ. Понятно, ну…

КРИСТОФЕР. Чувак, они за мной шпионили.

РОБЕРТ. Как ты думаешь, почему?

КРИСТОФЕР. Что? Почему?

РОБЕРТ. Да, почему? Почему они за тобой «шпионили»?

КРИСТОФЕР. Старик, а ты как думаешь?

РОБЕРТ. Я первый спросил.

КРИСТОФЕР. Потому что фашисты они все. Ясное же дело.

Молчание.

РОБЕРТ. Где бы ты хотел жить?

КРИСТОФЕР. Где бы я?

РОБЕРТ. Предпочел?

КРИСТОФЕР. В Африке.

РОБЕРТ. В Африке.

Пауза.

КРИСТОФЕР садится и пристально смотрит на РОБЕРТА.

А-ха-ха. Да, неплохо. Почему бы и нет?

КРИСТОФЕР. Я уже сказал.

РОБЕРТ. Да, я имею в виду, сейчас, когда выпишешься.

КРИСТОФЕР. Никакого сейчас. Я еду в Африку. В Центральную Африку, у меня отец оттуда.

РОБЕРТ. А. Ну… когда тебя выпишут и если ты… если все образуется и ты… у тебя есть работа?

КРИСТОФЕР. Есть, в Африке.

РОБЕРТ. Ла-адно. А жилье?

КРИСТОФЕР. В Африке. В Уганде.

Молчание.

РОБЕРТ. А друзья?

КРИСТОФЕР. В Африке.

РОБЕРТ (короткая пауза). Превосходно.

РОБЕРТ встает.

Возвращает БРЮСУ бумаги.

Ну я закончил. Доктор Флаэрти?

БРЮС. Закончили?

РОБЕРТ. Вполне. Приятно было побеседовать, КРИСТОФЕР. Очень надеюсь, что мы больше никогда не увидимся, э-хе-хе.

РОБЕРТ пожимает КРИСТОФЕРУ руку, КРИСТОФЕР ТУПО НА НЕГО СМОТРИТ.

Шутка.

БРЮС. Вы так просто уйдете?

РОБЕРТ. А что такое? Я тебе еще нужен?

Они смотрят друг на друга.

КРИСТОФЕР все еще держит РОБЕРТА за руку.

КРИСТОФЕР (Роберту). Че это с ним? (Брюсу.) Командир, какие проблемы?

БРЮС. Если вы не против, останьтесь, пожалуйста, — я задам Крису еще несколько вопросов.

РОБЕРТ. Каких вопросов?

БРЮС. Стандартных. Я еще не сделал выписку.

РОБЕРТ неохотно садится, высвобождая руку из руки КРИСТОФЕРА.

РОБЕРТ. Ну что ж. Приступай.

БРЮС. Потому что, Крис, доктор Смит считает, что тебя можно выписывать, раз ты этого хочешь.

КРИСТОФЕР. Да, знаю. Я выписываюсь.

БРЮС. Вот что меня интересует, ты на самом деле этого хочешь?

КРИСТОФЕР. Наглухо хочу, понял — нет?

БРЮС. И… ты уверен, что готов. Уверен?

КРИСТОФЕР. На все сто.

Пауза.

БРЮС. Хорошо. Всего пара вопросов.

КРИСТОФЕР. Валяй.

БРЮС. Что находится в этой вазе?

КРИСТОФЕР. В смысле?

БРЮС. Что в этой вазе? Какие фрукты?

Он протягивает ему вазу с апельсинами. КРИСТОФЕР долго на них смотрит. БРЮС берет апельсин и дает КРИСТОФЕРУ, который пристально на него смотрит.

Еще один апельсин он бросает РОБЕРТУ.

Крис, что в вазе?

КРИСТОФЕР. Апельсины.

БРЮС. Апельсины, хорошо, какие апельсины?

КРИСТОФЕР. Апельсины, и все.

БРЮС. Да, но ведь не оранжевые апельсины?

КРИСТОФЕР. Нет.

БРЮС. Что ты мне вчера говорил? Помнишь?

Пауза.

КРИСТОФЕР. Это синие апельсины.

БРЮС. Синие апельсины. Так?

КРИСТОФЕР. Синее не бывает.

БРЮС. Очисти один. Посмотри, какой он внутри.

Они ждут, пока КРИСТОФЕР чистит апельсин.

Какой он внутри?

Пауза.

Крис?

КРИСТОФЕР. Синий.

БРЮС. Значит, кожура синяя, и даже под кожурой то же самое — синий апельсин?

КРИСТОФЕР. Точно. Насквозь синий.

Пауза.

Плохой он. Тухлый. Не ешь его.

Пауза.

То есть, господи! Ха-ха. Что это? Черная магия? БРЮС. Вуду.

КРИСТОФЕР. Вуду! Ой, нет! Жуть! Понял — нет? Прямо, прямо… дурдом какой-то!

БРЮС. Жуть.

КРИСТОФЕР. Жуть! Сдохнуть можно!

БРЮС. Действительно, сдохнуть можно…

КРИСТОФЕР. «Опять наш стремный ниггер вуду занялся».

Пауза.

Мой папа, да, папа мой, у него это любимые фрукты. Апельсины. Только оранжевые. Понял — нет?

БРЮС. Кто твой отец, Крис? Крис?

Пауза.

КРИСТОФЕР съедает дольку апельсина.

Кто твой отец?

КРИСТОФЕР. В смысле?

БРЮС. Как его зовут?

КРИСТОФЕР. Я уже говорил.

БРЮС. Скажи еще раз. Для Роберта.

КРИСТОФЕР. Зачем?

БРЮС. Просто так… Крис, пожалуйста… Это же простой вопрос.

КРИСТОФЕР. Без комментариев. Понял — нет?

БРЮС. Не понимаю. Почему?

КРИСТОФЕР. Если я тебя спрошу, кто твой отец, всем насрать, кто он. А мой отец — да я во все газеты попаду, ага?

БРЮС. Не понял. Почему в газеты?

КРИСТОФЕР. Из-за того, кто он.

РОБЕРТ. А кто он?

КРИСТОФЕР. Не скажу.

БРЮС. (Что за ерунда.) Слушай. Пожалуйста. Помоги мне.

КРИСТОФЕР. Хочешь, чтобы я помог тебе! А зарплату за тебя получить не надо?

РОБЕРТ. Если ты не скажешь, кто он, нам будет сложно тебя отпустить. Придется остаться здесь. Понимаешь?

БРЮС. Крис, кто твой отец?

Пауза.

КРИСТОФЕР. Это дико звучит.

БРЮС. Ради бога, Крис…

КРИСТОФЕР. Неловко как-то.

БРЮС. Крис!

КРИСТОФЕР. Как я могу сказать, вы же подумаете, что у меня совсем крыша поехала! А вдруг я себе хуже сделаю, понял — нет?

РОБЕРТ. Не сделаешь. Мы обещаем.

КРИСТОФЕР. «Обещают» они! Прям гора с плеч свалилась!

БРЮС. Пожалуйста… Сделай это для меня. Только это.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Мой отец… мой папа… был большой человек.

Пауза.

Не хотите — не верьте… мой папа… бывший президент Уганды его превосходительство Иди Амин.

БРЮС. Потрясающе…

КРИСТОФЕР. И знай он, где я нахожусь, я бы вам не позавидовал.

БРЮС. В… Крис…

КРИСТОФЕР. Я бы вам не позавидовал.

Такой Человек Херней Не Страдает, понял — нет?

Он вас сожрет.

Переварит и высрет, на хрен, в толчок к тараканам.

Просто так Мясником не назовут.

Верьте.

Молчание.

РОБЕРТ. Да… Понятно…

КРИСТОФЕР. Какие-нибудь еще вопросы?

РОБЕРТ. Ну…

КРИСТОФЕР. У него сорок три человека детей и сотня внуков. Он семейный человек. Мусульманин. Живет в Саудовской Аравии. В изгнании. Иногда в Париж катается, отдыхать. Каждый день получает из аэропорта груз восточноафриканских апельсинов. В память о былых временах. Водит «шевроле», играет на аккордеоне. Изгнанные диктаторы обычно западают на «мерседесы», но он не любит привлекать к себе внимание.

РОБЕРТ. Понятно…

КРИСТОФЕР. Матушку мою выпер из Уганды, она ведь родом из Заира. Всех иностранцев турнул. Понял — нет? Гордиться нечем, но что поделаешь. Он такой. Старомодный.

РОБЕРТ. Старо… модный… Мнэ…

Пауза.

Говоришь, твоя мать из Заира?

КРИСТОФЕР. Не верите, да?

РОБЕРТ. Когда это было?

КРИСТОФЕР. В семьдесят четвергом. Я еще не родился тогда.

РОБЕРТ. Не родился?

КРИСТОФЕР. Меня зачали. Вот ей и пришлось уехать. Он не мог стать отцом иностранца. Ясное же дело.

БРЮС и РОБЕРТ переглядываются.

У него есть другая жена в Харингее. У нее ресторанчик. Его прикрыли из-за гигиены, понял — нет?

БРЮС. Можешь идти в палату. Крис? Мы еще поговорим.

КРИСТОФЕР. Но…

БРЮС. На сегодня все.

КРИСТОФЕР. Мы закончили?

БРЮС. На сегодня да.

КРИСТОФЕР. А че я сказал?

БРЮС. Да ничего.

КРИСТОФЕР. Я прошел?

БРЮС улыбается.

Молчишь. Плохо дело.

БРЮС. Тебе не о чем беспокоиться.

КРИСТОФЕР. Не о чем, так, значит?

БРЮС. Не о чем. Все будет хорошо.

КРИСТОФЕР. Но я все равно еду домой, так?

Пауза.

Я же еду домой, да?

Пауза.

Я… Я же еду домой?

РОБЕРТ. Тсс… Хорошо? Расслабься.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Но… Я…

РОБЕРТ. Тсс.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Я…

РОБЕРТ (помахивая пальцем). М-м.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Но я же еду домой, так?

РОБЕРТ. Ну разумеется.

БРЮС. Крис? Мы с тобой еще поговорим. Возвращайся в палату.

КРИСТОФЕР. Но я же еду домой?

РОБЕРТ. Да.

БРЮС забирает у КРИСТОФЕРА остатки апельсина, тот встает и, шаркая, выходит.

РОБЕРТ берет у БРЮСА остатки апельсина и съедает дольку.

Очень любопытно.

БРЮС. Вы довольны?

РОБЕРТ. «Le Monde Est Bleu Comme Une Orange».

БРЮС. Что?

РОБЕРТ. Стихотворение Поля Элюара. Был во Франции такой сюрреалист.

БРЮС. Неужели?

РОБЕРТ. Мир синий, словно апельсин. (Короткая пауза.) Это аналогия.

БРЮС. Классические галлюцинаторные проявления.

РОБЕРТ. Или это сравнение?

БРЮС. Он уже выстраивает картину мира вокруг этого… «отца», который любит апельсины и тэ дэ.

РОБЕРТ. Гипомания. Единичный психотический эпизод, требующий краткосрочной госпитализации, а по возвращении домой — курса нейролептиков. Все просто.

БРЮС. А если нет? Если это только верхушка айсберга?

РОБЕРТ. Он слышит голоса? Слуховые галлюцинации были?

БРЮС. Пока нет.

РОБЕРТ. Другие галлюцинации, кроме синих апельсинов?

БРЮС. Вам этого мало?

РОБЕРТ (пожимает плечами). Почему-то ему хочется видеть синее вместо оранжевого. С невротиками всегда так. Видят что хотят. Может, он знает это стихотворение.

БРЮС. Шутите, да?

РОБЕРТ. И в мыслях не было. В Центральной Африке предостаточно франкоговорящих. Может, ему мама в детстве стихотворение читала. Вот образ и отпечатался у него в голове. Начались проблемы — он и проявился.

БРЮС. Да нет, вы шутите.

РОБЕРТ. Есть такой комикс. «Тин-Тин и синие апельсины». Там про безумного профессора, он вывел апельсины, которые могут расти в Сахаре. Правда, ярко-синие и соленые. В Бельгийском Конго книжку запретили, посчитали, что Тин-Тин коммунист. Но в колониальной Уганде, ясное дело, «Тин-Тином» вся буржуазия зачитывалась. Он стал культовым, символом протеста для среднего класса. Такой вот у Криса образ в сознании, который вот-вот станет явью. Пограничное состояние расстройства личности плюс расшатанные нервы.

БРЮС. Вы это на ходу выдумываете?

РОБЕРТ качает головой.

Вы, конечно, не можете не признать, что с ним что-то не так. Мы, конечно, несем Ответственность…

РОБЕРТ. Ответственность за то, чтобы его выписать. Во втором отделении дольше держать нельзя. Лекарства и медсестра два раза в неделю.

БРЮС. Он не станет пить таблетки, вы же знаете, они никогда не…

РОБЕРТ. Для этого и нужна медсестра. Пока он не поправится.

БРЮС. Они не пьют таблетки, потому что это допотопная отрава, которая буквально парализует и не дает нормально жить. Разве нормальный человек станет это пить по своей воле?

РОБЕРТ. Вот именно.

БРЮС. И?

РОБЕРТ. Новое поколение нейролептиков. Клозапин, Рисперидон, Оланзапин. Пусть отправляется домой.

БРЮС. Да они же в сто раз дороже! Вы можете выделить на это средства или ему самому платить?

РОБЕРТ. Рисперидон и Клозапин уже сертифицированы, к началу следующего года будут дешевле шоколадок.

БРЮС. Что?

РОБЕРТ. Все равно дешевле, чем в больнице. Сам посчитай.

БРЮС. Хорошо. Продержим его здесь до начала следующего года. Элементарно.

РОБЕРТ. Не остри. Здесь тебе не дом отдыха.

БРЮС. Ему нужен уход. Вы же согласились, что ему показаны нейролептики.

РОБЕРТ. Может, показаны, а может, и нет. Может, он и в самом деле имеет какое-то отношение к Иди Амину. Господи-Боже-на-горном-велике! Он нехило детишек настрогал.

БРЮС. Да вы шутите.

РОБЕРТ. А может, нет.

БРЮС. Господи, сколько можно!

РОБЕРТ. Все, все, успокойся.

Он ходит из угла в угол, вытирает ладони о рубашку, потирает руки, говорит невнятно.

Значит, так (прокашливается), вполне возможно, он слышал какую-то семейную историю, которая передавалась из поколения в поколение, легенда такая, может, Иди Амин приезжал в их деревню, ну и тэ дэ, земля слухами полнится, он и поверил. Бывает. Почитай мою книгу.

БРЮС. Какую книгу?

РОБЕРТ. Честно говоря, это продолжение моей докторской. Она еще не закончена. Не хватает одной главы, чего-нибудь эдакого, сложного и непонятного, такого «je ne sais quoi», в общем, сам не знаю.

Серьезно. По-моему, в этом что-то есть.

БРЮС. Доктор, по-моему, и в фэн-шуе что-то есть, вот только я бы не стал писать о нем докторскую.

РОБЕРТ. А я, как твой Руководитель, с тобой не согласен.

БРЮС. Я читал вашу докторскую. «Культурное безумие и специфика бредовых представлений малых народов». Позволяет понять истоки возникновения бреда. В Африке обычное дело — бред про колдунов, а у нас — про «Спайс Герлз» и пришельцев. Культурная специфика Кристофера в том, что его мать жила в Уганде, отсюда и бред про диктатора, о котором он, без сомнения, слышал от матери. Вы утверждаете, что он не болен, что это культурная особенность.

РОБЕРТ. Я утверждаю, что он не сумасшедший. Это другое.

Пауза.

Ты знаешь, что было с его матерью в Уганде? Может, ее изнасиловали солдаты во время переворота? Может, сам Иди Амин? Откуда тебе знать, она могла быть журналисткой или поварихой во дворце. Ты у нее спрашивал?

БРЮС. Это невозможно.

РОБЕРТ. Почему?

БРЮС. Я не могу ее найти. Кажется, она живет в Фелтэме.

РОБЕРТ. Где в Фелтэме?

БРЮС. Ни у кого нет точного адреса.

РОБЕРТ. Найди. Может, это не все правда, хотя кто знает?

Сколько возможностей открывается!

Это как раз подтверждает мои исследования.

БРЮС. О чем вы? Его нельзя использовать для исследований.

РОБЕРТ. А почему? Почему бы и нет? Подумайте сами.

В афро-карибской этнической группе Лондона больше душевнобольных, чем в любой другой.

Почему?

Может, диагнозы неверны? Дело в нас? Или в них? В чем причина? В чем ответ? Где лекарство?

От «шизофрении» лекарства нет.

От «психоза» нет лекарства.

Только паллиативные препараты.

А если это не психоз? Насколько все проще! Что, если это лечится? Когнитивная терапия. Минимум лекарств.

Конец «черному психозу».

Только представь.

Святой Грааль.

И засранец, который его нашел… это мы.

Молчание.

БРЮС. Конец «черному психозу».

РОБЕРТ. Фигурально выражаясь.

БРЮС. Вы опять «фантазируете»?

РОБЕРТ (качает головой). Конец паллиативным средствам. Конец «допотопной отраве».

БРЮС. Ладно. Допустим, это правда. Все правда. Кристофер — сын Иди Амина. А также шизофреник. И то, и то. Об этом вы не думали?

Пауза.

Ну что, лопнула ваша теория, как мыльный пузырь, да?

Молчание.

РОБЕРТ. Так, слушай. Хочу напомнить: наша диагностика бывает Этноцентрична. Ты оцениваешь ситуацию, исходя из собственных культурных критериев.

БРЮС. «Этноцентрична»?

РОБЕРТ. В нас все еще живет наше колониальное прошлое. Подозрительность у нас в крови — это наша культурная особенность.

Например, позавчера по пути с регби мы зашли в магазин за бутылкой вина. Я обратил внимание, что пакистанец за прилавком не сказал ни «спасибо», ни «пожалуйста». Я спросил себя, он просто такой человек или это хамство? Или все дело в том, что в урду нет ни «пожалуйста», ни «спасибо» — и в его культуре это просто не принято?

БРЮС. Что вы несете? Он всегда говорит и «спасибо», и «пожалуйста».

РОБЕРТ. Ну хорошо. В таком случае я должен спросить себя, может, дело во мне? Каковы мои культурные ожидания?

БРЮС. Слушайте, туда после регби все фанаты заваливаются, пьяные в стельку, и это они не говорят «пожалуйста» и «спасибо»…

РОБЕРТ. И все-таки мы должны бороться с нашим этноцентризмом.

БРЮС. Мне не очень нравится, к чему вы ведете.

РОБЕРТ. Доктор, это моя Территория.

За этим вы меня и звали.

Я знаю, сколько будет дважды два.

Я Старший Консультант, вот и консультируйся.

Я здесь не затем, чтобы о погоде беседовать.

И нечего тут выпендриваться.

Я здесь, потому что Я ЗНАЮ.

БРЮС. Но… при всем уважении, доктор Смит, вы не знаете. Он мой пациент… поэтому… э-э…

РОБЕРТ. Ну хорошо. Все равно. Выпиши его. Следующий.

Пауза.

БРЮС. Но…

РОБЕРТ. Можно препираться сколько угодно, однако, по мнению чрезвычайно опытного заведующего отделением, доктор Флаэрти, у нас, во-первых, Нет Коек, и во-вторых, имеется пациент, которому Не Нужна Койка.

БРЮС. Но я думаю…

РОБЕРТ. А я думаю, что ты слишком много думаешь. Я думаю, что думанье можно предоставить мне. А теперь извини, мне пора.

РОБЕРТ подходит к двери.

БРЮС. Но… вы же сказали… вы говорите, что КРИСТОФЕР… не может отличить реальность от бреда, потому что он… что? Потому что он?.

РОБЕРТ. Потому что у него пограничное состояние. Все.

БРЮС. Потому что он ч…

РОБЕРТ. Потому что у него пограничное состояние. До свидания, доктор.

БРЮС. Потому что он черный?

РОБЕРТ вздыхает, скрипит зубами.

Возвращается к БРЮСУ.

РОБЕРТ (холодно). Я говорю, что там, откуда он родом, это вовсе не бред. Там, откуда мы, — полнейший бред. Понятно?

БРЮС. Он же из Шепердс-Буш.

РОБЕРТ. Он считает себя африканцем. И мы больше не говорим «черный»…

БРЮС. Нет, говорим…

РОБЕРТ. Мы говорим «афро-карибский».

БРЮС. Карибский-то здесь при чем?

РОБЕРТ. Хорошо, он «африканец».

БРЮС. Из Шепердс-Буш.

РОБЕРТ. Надоела мне эта демагогия.

БРЮС. «Демагогия»?

РОБЕРТ. Хватит с меня словоблудия. Его корни в Африке.

БРЮС. Не слишком ли глубоко вы копаете?

РОБЕРТ. В последний раз говорю: я — твой Руководитель, ты — мой подчиненный, а твой тон выходит за рамки субординации и становится откровенно оскорбительным.

БРЮС. Извините… но…

РОБЕРТ. Знаешь, на что готовы молодые врачи, чтобы попасть под мое Руководство? Я имею в виду нормальных врачей… умных. На что они готовы, чтобы обеспечить свое будущее? Рад и шанса стать консультантом? Они мне жопу готовы лизать.

Молчание.

(Но это к делу не относится.)

Он подходит к двери и выглядывает наружу.

Возвращается. Садится.

Так. Ты хочешь, чтобы я рекомендовал тебя на должность консультанта, или нет?

БРЮС. Конечно, хочу.

РОБЕРТ. Тогда веди себя как профессионал. Как член Королевской коллегии психиатров.

БРЮС. Но я же еще не…

РОБЕРТ. Но ты хочешь им стать? А? Тогда соберись. Не будь таким наивным. Иначе я назначу ему другого врача.

БРЮС. Вы не можете отнять у меня пациента.

РОБЕРТ. Лично назначу медсестру и выпишу его.

БРЮС. В таком случае я обращусь к Руководству.

РОБЕРТ. Я и есть Руководство. (Но это между нами.)

БРЮС. Я совершенно уверен… Я… убежден… что его надо оставить у нас на некоторое время.

РОБЕРТ. А если из-за тебя ему станет хуже?

Подумай. Он поступил к нам с пограничным расстройством личности, но из-за твоего диагноза ему придется остаться здесь на неопределенное время, и его личность окончательно распадется. Вмешается семья, местные депутаты. Позору не оберемся.

Пауза.

И, и, и помимо всего прочего, почему тебе так приспичило именно сейчас изменить диагноз? Ему осталось двадцать четыре часа до нормальной жизни. Хочешь разрушить его жизнь! У него и так проблем хватает.

Пауза.

Ты хоть представляешь, какую ответственность на себя берешь? Ни один врач не хочет ставить такой диагноз. Ни участковый врач, ни терапевт, ни консультант. Никто. Понимаешь?

БРЮС. Разумеется. Но… э-э… при всем уважении, это-это-это-это… я в это верю.

РОБЕРТ. Знаете, доктор, при всем уважении, этого маловато будет.

БРЮС. Маловато делать то, что я считаю правильным?

РОБЕРТ. Да. Это наивно.

БРЮС. Наивно?!

РОБЕРТ. Именно. Ты наивен. И ты меня уже достал. Молчание.

БРЮС. Почему вы не хотите меня выслушать?

РОБЕРТ. Что? Тебя «выслушать»? Тебя?! Слушать — не мое дело, твое… О Господи.

Пауза.

Так. Хорошо. Слушай.

Объясняю главное.

Раскладываю по полочкам.

Шизофрения — болезнь non grata.

Шизофрения — это финиш.

Ее не понимают.

Не хотят понимать.

Она пугает.

Вгоняет в депрессию.

Ее не берут чудо-лекарства, вроде Прозака или Виагры. Она не в моде.

Она не лечится.

Это не героин и не экстази.

Это не фишка супермоделей, рок-звезд и модных писателей.

О ней не говорят за столом.

Педофилы и то популярнее.

Фильмы снимают про наркоманов, алкоголиков, бандитов и тех, кто, напившись в стельку, избивает жен до полусмерти, но шизофрении, друг мой, в хит-парадах нет.

БРЮС. Значит, это нужно менять.

РОБЕРТ. И… что?!

БРЮС. Менять.

РОБЕРТ. «Менять». Хмм. Ну… видишь ли, ты не сможешь ничего изменить. Неужели не понимаешь? Даже я не смогу. Честное слово.

Руководство — даже не я, остальные члены совета — они усомнятся в твоей компетенции. Они задумаются, почему это, собственно, тебя так волнует. Они зададутся вопросом, нет ли у тебя личной заинтересованности, засмеют, а потом отымеют по самые помидоры. Сто процентов.

БРЮС. Личная заинтересованность?

РОБЕРТ. Они усомнятся в твоем психическом здоровье.

Молчание.

Тебя назовут Сумасшедшим.

И меня назовут, потому что я твой Руководитель и допустил, что мое отделение дошло до такого безобразия.

БРЮС. Ну если вы не хотите мной руководить… Если вы передумали… только скажите.

РОБЕРТ. Вовсе нет. Я руководитель учебной практики, я здесь, чтобы учить.

БРЮС. Э… это из-за субботы? Я после регби что-то не так сказал?

РОБЕРТ. Послушай. Я не Страшный Серый Волк, а ты не Красная Шапочка. Я не отменяю твое решение и, разумеется, не хочу выписывать Кристофера, если он еще не готов. Мне не все равно. И тебе не все равно, я это знаю. Но иногда можно перестараться. Можно перебрать со всем этим сочувствием и состраданием. Ты пытаешься быть всем сразу. Врачом. Другом. Разумным человеком. Мы все хотим быть разумными людьми.

А? Брюс? Ну пожалуйста. Давай. Разве я тебе не друг?

Пауза.

Мы ведь друзья?

БРЮС медленно кивает.

Утро вечера мудренее.

А я еще раз с ним побеседую. Утром мы снова соберемся и вместе решим. А? Обещаю без тебя ничего не предпринимать.

БРЮС. Да. Хорошо. Как скажете.

РОБЕРТ. Не расстраивайся ты так. Подожди, скоро сам станешь Консультантом. И подумай, как чердак перестроить.

БРЮС. РОБЕРТ…

РОБЕРТ. БРЮС… БРЮС… БРЮС…

У тебя вся жизнь впереди.

Правда.

Мы с тобой хотим одного. Честно.

Мы верим в одно и то же.

Я На Твоей Стороне.

Свет гаснет.

АКТ ВТОРОЙ

Тот же вечер. РОБЕРТ и КРИСТОФЕР сидят за столом друг напротив друга. Настольная лампа — единственное освещение.

РОБЕРТ достает из пачки сигарету и закуривает. КРИСТОФЕР достает сигарету из-за уха, РОБЕРТ дает ему прикурить. Оба затягиваются.

РОБЕРТ. Слушай-слушай-слушай-слушай.

Пауза.

Слушай.

Пауза.

Такие мысли бывают у всех. Это нормально. Даже у меня. Да. У меня. Иногда приходишь с работы домой, с долгого ночного дежурства — обычного дежурства, ничего из ряда вон, ничего особенного, ну с коллегой поцапался из-за ерунды, приходишь домой, закрываешь за собой дверь и с ног валишься. Как будто вся жизнь из тебя вытекла. Думаешь… Зачем Это Мне? А? На что это мне сдалось? Столик в ресторане «Айви», если представлюсь профессором. Семинары в Норвегии. Прыщавые ординаторы водят на регби и в рот смотрят. Ну и что? Бывает, видишь профессора, он подъезжает к больнице на новеньком ягуаре, только что из «Ля Рошели» по пути в гольф-клуб, где членство — тысяча фунтов в год, потом выпить в Мейфэр-клаб, отобедать с директорами фармацевтических компаний, посвящения в рыцари, интервью на радио, нха-ха-ха…

И я думаю… Почему все так?

Что они, такие уж «эксперты»?

Я хочу быть профессором!

Чего мне не хватает?

А ответ-то какой?

Да плевать! Это их жизнь. И все равно я чувствую, что я какой-то ущербный, и жизнь моя — никчемная. А что, нельзя, что ли, им завидовать? Почему я не могу так думать? Это не жадность, не алчность. Это очень по-человечески. Я веду себя как человек. Это ко всем относится. Каждый вправе сделать шаг.

Но самоубийство?!

Кристофер!

Зачем?

Молчание.

Такое со всеми бывало. В определенные моменты. Жизни. Всем, бывает, кажется, что они… неудачники. Это нормальное человеческое состояние. Способность испытывать разочарование. Это и отличает нас от животных. Разочарование. М-м. Так и есть. Способность горевать по утраченным возможностям. По жизни, которую мы могли бы прожить. По тем, кем могли бы стать. Нас душат эти мысли.

Иногда мы говорим: Зачем Жить Дальше? И хотим поставить точку. Послать все к черту. Все равно жизнь — говно. Это тоже по-человечески. Собак не огорчает бренность бытия. Собаки не ноют: «О, если б этот плотный сгусток мяса растаял, сгинул, изошел росой!» Конечно нет. Почему? Они же собаки! Это была бы полная ерунда! Собаки совсем другие. Они умеют себе яйца лизать. Они гении простоты. Мха-ха-ха. Понимаешь? Развивай в себе Гения Простоты.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Учиться Себе Яйца Лизать?

Значит, вы мне это советуете, доктор, да?

РОБЕРТ. Мха-ха-ха. Мха-ха-ха, ну… Вдруг поможет…

КРИСТОФЕР. Ты же врач, мать твою за ногу.

РОБЕРТ. Знаю, я пошутил, но ты, ты же понимаешь. Жизнь — это дар. Пища, запахи, деревья, небо, многообразие бытия… Это чудесный дар, и если ты сейчас почему-то этого не видишь, то я Исцелю Твои Глаза. Чтобы ты Прозрел. Обещаю, клянусь, я тебя вылечу. Сделай несколько глубоких вдохов. Успокойся. Подумай сам. Ну какой из тебя самоубийца? Выдумал тоже.

Молчание.

КРИСТОФЕР. Я не хочу домой.

Пауза.

Я передумал. Я остаюсь.

РОБЕРТ. КРИСТОФЕР…

КРИСТОФЕР. Я… Я… У меня нет дома. Я не… я не готов.

РОБЕРТ. Что за жизнь у тебя там, дома?

КРИСТОФЕР. Я уже рассказал про мусоров.

РОБЕРТ. Так. Хорошо. Кроме… «мусоров». Что у тебя за жизнь?

Пауза.

Крис?

Пауза.

КРИСТОФЕР. Все на меня пялятся. Как будто знают… знают обо мне.

Чего я и сам о себе не знаю.

РОБЕРТ. Что, например?

КРИСТОФЕР. Че?

РОБЕРТ. Что они такого могут знать, чего ты сам не знаешь?

КРИСТОФЕР. Не знаю. Они меня ненавидят. Думают, я плохой.

РОБЕРТ. Кто — они?

КРИСТОФЕР. Че?

РОБЕРТ. Кто они, эти люди, которые… думают, что ты плохой?

КРИСТОФЕР. Я слышу всякое. По ночам. За окном. Иногда слышу… голоса. Они говорят обо мне.

РОБЕРТ. О тебе?

КРИСТОФЕР. Смеются иногда.

РОБЕРТ. И ты не имеешь ни малейшего понятия, кто это.

КРИСТОФЕР. Да. Иногда я слышу машины. Они шумят. Как будто… гудят, странно так. И пищат. Странно пищат. Громко очень.

РОБЕРТ. Это мусорщики.

КРИСТОФЕР. По выходным?

РОБЕРТ. Тогда строители. Понял? У нас строительный бум. Проценты по кредитам низкие, люди вовсю покупают, продают, перестраивают — все хотят от жизни большего. Столько всего. Люди жадны до жизни.

КРИСТОФЕР. Только не в Уайт-Сити. Уайт-Ссити. От одного названия блевать тянет.

РОБЕРТ. У тебя же есть друзья. Соседи. Люди, которым не все равно.

КРИСТОФЕР. Нет у меня никаких друзей.

Я пытаюсь с кем-нибудь подружиться, но не получается. Пытаюсь поговорить — тоже не выходит. Иногда ляпнешь что-нибудь.

Вечно я что-нибудь ляпну. И девчонки у меня нет. Кому я такой нужен?

Пауза.

РОБЕРТ. Ну. Найдешь друзей, когда выпишешься.

КРИСТОФЕР. Я подружился с Брюсом.

РОБЕРТ. Один ты не будешь. Я об этом позабочусь.

КРИСТОФЕР. Да, но я хочу двойной стеклопакет. И не говори про строительный бум. Живу как в консервной банке, твою мать.

Пауза.

РОБЕРТ. Ну, Крис, понимаешь, я не смогу устроить, чтобы тебе поставили двойной стеклопакет. Это не моя работа. Если ты хочешь двойной стеклопакет…

Обратись в совет. В муниципалитете.

КРИСТОФЕР. Ты же сказал, что поможешь.

РОБЕРТ. Да, но…

КРИСТОФЕР. Так помоги…

РОБЕРТ. Это…

КРИСТОФЕР. Помоги мне…

РОБЕРТ. Это не мое дело! Нха-ха-ха. Понимаешь?

КРИСТОФЕР. Да, но я думал, если я перееду куда-нибудь, где…

РОБЕРТ. Ладно. Это возможно. Совет рассмотрит твою просьбу о переселении.

КРИСТОФЕР. Но я, типа, в Африку хочу.

РОБЕРТ. В Африку хочешь.

КРИСТОФЕР. В Африку.

РОБЕРТ. Туда, где твои корни.

КРИСТОФЕР. Какие «корни»?

РОБЕРТ. Тебе кажется, что там «твое место»?

КРИСТОФЕР. Ты че, чувак, говорю же. Там хорошо. И, и я же говорил, у меня оттуда папа.

РОБЕРТ. Иди Амин.

КРИСТОФЕР. Иди Амин Дадд. Это полное имя. Иди Амин Дада.

РОБЕРТ. Ла-адно…

Пауза.

Расскажи мне о матери. Чем она занималась в Уганде?

КРИСТОФЕР. Официанткой была.

РОБЕРТ. «Официанткой». Правда? В баре?

КРИСТОФЕР. Нет, блин, в канцтоварах.

РОБЕРТ. Солдаты там пили?

КРИСТОФЕР. А?

РОБЕРТ. Солдаты любили там выпивать?

КРИСТОФЕР. Не знаю.

РОБЕРТ. Я это к чему… как… как твоя мама встретилась с президентом Иди Амином?

Молчание.

КРИСТОФЕР смотрит в пустоту.

Кристофер?

КРИСТОФЕР. Тебе не понять.

РОБЕРТ. Почему это?

КРИСТОФЕР. Тебе не понять.

Молчание.

РОБЕРТ. Может, все-таки расскажешь?

КРИСТОФЕР. Она была студенткой. Он закрыл университет по политическим мотивам.

РОБЕРТ. Это она тебе рассказала?

КРИСТОФЕР. Она об этом не говорит, понял — нет? Это ж личное.

Пауза.

Расстраивается только.

РОБЕРТ. Что она изучала?

КРИСТОФЕР. Че?

РОБЕРТ. Какой предмет? Английскую литературу?

КРИСТОФЕР. Почему это?

РОБЕРТ. Я вот о чем: она читала тебе стихи, например? Или пьесы?

КРИСТОФЕР. Нет.

РОБЕРТ. А в школе? В школе ты читал стихи?

КРИСТОФЕР. Нет.

РОБЕРТ. А. Ну ладно. Хорошо.

Пауза.

А книжки? Детские книжки? Комиксы? «Тин-Тин»? «Астерикс»? Давала же она тебе книжки.

КРИСТОФЕР. Нет.

РОБЕРТ. Вы общаетесь? Кристофер? Ты знаешь, где она живет?

Пауза.

Крис?

КРИСТОФЕР. В Фелтэме она живет.

РОБЕРТ. Ты знаешь ее адрес? Можешь его назвать?

Пауза.

Не хочешь говорить, где она живет?

Почему я должен тебе верить, если ты даже адрес матери скрываешь?

КРИСТОФЕР. Брюс тоже мне не верит, но я докажу.

РОБЕРТ. «Докажешь»?

КРИСТОФЕР. Еще как.

РОБЕРТ. Как?

КРИСТОФЕР. А зачем тебе?

РОБЕРТ. Ну… Потому что я спросил…

КРИСТОФЕР. А если я тебе не верю?

РОБЕРТ. Ну… тогда… очень жалко.

КРИСТОФЕР. Жалко? (Короткая пауза) Так прямо и жалко?

РОБЕРТ. Ага.

КРИСТОФЕР. А-а.

КРИСТОФЕР думает.

Достает из кармана портмоне, откуда вытаскивает тщательно сложенную газетную вырежу.

Разворачивает и протягивает РОБЕРТУ.

РОБЕРТ нерешительно берет вырежу и читает.

КРИСТОФЕР читает через плечо.

РОБЕРТ (читает). «Груз восточноафриканских апельсинов из аэропорта… Прозвали Мясником… любит играть на аккордеоне», так это ясно… «…Сорок три ребенка от четырех жен»…

КРИСТОФЕР. От пяти.

РОБЕРТ. А?

КРИСТОФЕР. От пяти жен. Была пятая жена. Секретная.

РОБЕРТ. Пя… П… Где?

КРИСТОФЕР (показывает пальцем). Не та, у которой ресторанчик. Другая. Гражданская жена. «Живет в нищете».

РОБЕРТ (читает). …«Живет в… в Фелтэме».

КРИСТОФЕР. «В нищете».

РОБЕРТ. «В нищете… в Фелтэме». Ни хрена себе. Давно у тебя эта газета?

КРИСТОФЕР. Мать дала.

РОБЕРТ. Хрен знает что.

Они смотрят друг на друга.

Молчание.

Роберт берется за голову, напряженно думает.

КРИСТОФЕР (показывает пальцем). Смотри. Его фотография.

РОБЕРТ (кивает на вырежу). Можно я возьму?

КРИСТОФЕР. Нельзя.

РОБЕРТ. Кристофер, пожалуйста… послушай…

КРИСТОФЕР выхватывает вырезку, складывает ее и убирает, одновременно говорит.

КРИСТОФЕР. Меня преследуют. Я боюсь за свою жизнь. Живу в страхе. Они Знают, Кто Я.

РОБЕРТ. Кто они?

КРИСТОФЕР. Люди. Где я живу. Голоса. И… полиция. Все не просто так.

РОБЕРТ. Они… слушай, это же простые люди. Рабочие. Полицейские.

КРИСТОФЕР. Другие тоже. Есть еще один. Бананами в меня кидается.

РОБЕРТ. Бананами?.

КРИСТОФЕР. На работе. Даже на работе, понял — нет?! Здоровый мужик, а голова маленькая такая, как груша. Ручки тоненькие, зато до земли висят. Настоящий отморозок. Кожа такая бледная. Стремный мудак. Он там главный. Ночью приходит. В дверь долбит. Говорит, из-под земли меня достанет. Пришьет меня, и никто ничего не заметит — я ему верю. Их там целая семья. Племя целое. Они мне не нравятся. Они другой расы совсем. Это ж зомби! Трупаки! Упыри ходячие!

Фанаты футбольные.

Пауза.

РОБЕРТ. Хулиганы?

КРИСТОФЕР. По субботам целые толпы идут на Лофтус-Роуд.

После игры. И перед игрой. С бананами.

И… и почтовые ящики обмазывают говном — настоящим, не собачьим даже. Ссут в почтовый ящик, двери поджигают. Позорники. «Маугли» меня прозвали.

Будь тут мой отец — им не жить.

Он бы их порвал.

Сто пудов.

Молчание.

Больше всего я от их вида стремаюсь. Бошки мелкие такие. Бритоголовые уроды.

РОБЕРТ. То есть… скинхеды?

КРИСТОФЕР. Зомби!

РОБЕРТ. Почему ты думаешь, что они… «трупаки»?

КРИСТОФЕР. Они на вид полумертвые какие-то. Кожа белая такая, как манная каша, понял — нет?

РОБЕРТ. КРИСТОФЕР…

КРИСТОФЕР. «Козлы бритые», вот как я их называю.

РОБЕРТ. Козлы бритые. Понятно. Но… они же не настоящие… «зомби», правда, Крис? Ну что, «зомби» они или «скины»?

Пауза.

Есть же разница.

КРИСТОФЕР. Смешно тебе, да?

РОБЕРТ. Ничуть. От этого зависит, отправишься ты домой или нет.

КРИСТОФЕР. Чувак, они опасны. Точно. Стремные они. Может, меня завтра кокнут уже.

РОБЕРТ трет глаза и вздыхает.

Знаешь, какая продолжительность жизни среднестатистического черного мужчины? Шестьдесят четыре года. Всего-то. В каком возрасте нам полагается пенсия? В шестьдесят пять! Обдираловка, вот что! Понял — нет?

РОБЕРТ. Значит… в целом, ты не считаешь, что болен. Да?

КРИСТОФЕР. Нет, болен. Меня тошнит уже, понимаешь, чувак? От всего тошнит. Тошно мне. Понял — нет?

РОБЕРТ. Ты ведешь дневник?

КРИСТОФЕР. Дневник? Нет. А ты?

РОБЕРТ. Заведи дневник.

КРИСТОФЕР. На фига? Я никуда не хожу.

РОБЕРТ. Нет, пиши о том, что происходит.

КРИСТОФЕР. Да никогда ничего не происходит. С утра до ночи — и ни хрена.

РОБЕРТ. О том, что творится у вас в районе. Почтовый ящик и все такое. Ладно?

Потом пойдешь в муниципалитет, покажешь там дневник. Они подыщут тебе новое жилье.

КРИСТОФЕР. Иногда бывает одиноко, но…

РОБЕРТ. Да, знаю, это нормально. Нормально. По-че-ловечески. И вот что я тебе еще скажу…

КРИСТОФЕР. Иногда я боюсь людей.

РОБЕРТ. Конечно, боишься. Знаешь, что надо делать, когда это случается?

КРИСТОФЕР. Что?

РОБЕРТ. Смеяться.

КРИСТОФЕР. Смеяться?

РОБЕРТ. Когда тебя достают, смейся. Тебе наплевать. Они и отвяжутся.

КРИСТОФЕР. Смеяться, да?

РОБЕРТ. Это их с ума сведет. Правда, хорошая штука, попробуй.

КРИСТОФЕР. А, понял. Смеяться. Щас.

ХА-ХА-ХА-ХА-ХА. ХА-ХА-ХА-ХА-ХА. От улыбки станет мир светлей!

А ПОТОМ ТЕБЯ В ДУРКЕ ЗАПРУТ!

Мужик, ты че херню порешь? Понял — нет? Соберись, ё-моё!

РОБЕРТ. Ладно. Плачь. На голове стой. Будь собой. Только Не Принимай Близко К Сердцу.

КРИСТОФЕР. «Будь собой». Ты что, профессор по этому делу?

РОБЕРТ. Строго говоря, я доктор «по этому делу». Нха-ха-ха-ха. Нха-ха-ха. Видишь? Ты тоже так можешь.

Молчание.

Нет. Ты прав. Извини. Но понимаешь, Крис, мне кажется, ты не болен, и я хочу, чтобы ты нашел свое место в жизни, наконец.

КРИСТОФЕР. Я и говорю, доктор, мне не повезло с жильем.

РОБЕРТ. Ну и… тебя надо переселять, а не запирать.

КРИСТОФЕР. Мне там страшно.

РОБЕРТ. Знаю, знаю. И вот что, я открою тебе тайну. Знаешь? Мне тоже бывает страшно.

КРИСТОФЕР. Чего ты боишься?

РОБЕРТ. А?

КРИСТОФЕР. Чего ты боишься?

РОБЕРТ. Всего. Жизни. Научного мира.

Пауза.

Мне тоже одиноко. Всем нам…

КРИСТОФЕР. А тебе почему одиноко?

РОБЕРТ. Вдруг я не потяну.

Вдруг меня с моими исследованиями поднимут насмех. Вдруг у меня не останется друзей.

Вдруг я не стану профессором.

Вдруг никто не захочет меня слушать.

Говорить со мной.

И, и, и даже если они со мной говорят, они говорят со мной или с Кем-то Там На Вершине Научной Иерархии? С каким-то Великим Мыслителем. С мистером Супером-Пупером Завотделением. С кем-то, но Не Со Мной. Понимаешь?

Пауза.

Всем страшно. Всем одиноко.

КРИСТОФЕР. По-моему, Брюс прав. Я не готов. Я не хочу уходить.

РОБЕРТ. Хорошо… ну… он тебе так прямо и сказал?

КРИСТОФЕР. Он спросил, уверен ли я.

РОБЕРТ. И ты сказал, что уверен, да?

КРИСТОФЕР. Я соврал. Понял — нет?

Пауза.

РОБЕРТ. Ты соврал.

КРИСТОФЕР. Соврал.

РОБЕРТ. Почему?

КРИСТОФЕР. Потому что хотел свалить.

РОБЕРТ. Ага! Вот она, правда! Ты «хотел свалить». Ведь хотел же.

КРИСТОФЕР. А теперь не хочу.

РОБЕРТ. Нет, хочешь.

КРИСТОФЕР. Не хочу.

РОБЕРТ. А по-моему, хочешь.

КРИСТОФЕР. Ни хрена я не хочу, чувак.

РОБЕРТ. Нет, хочешь, и я буду тебе это предлагать, неважно, даже если ты мозгами этого не понимаешь.

Пауза.

Пока ты головой не поймешь, чего хочешь… и только чувствуешь что-то на подсознательном уровне, а чувствуешь ты, что хочешь «свалить», ты никогда не поправишься. И никогда отсюда не выберешься.

КРИСТОФЕР. Я никогда?.

РОБЕРТ. Да. Никогда. Ты останешься в больнице — в этой ли или в какой-нибудь другой, и до конца своих дней будешь в больницах валяться.

До конца своих дней.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Вот теперь мне страшно.

РОБЕРТ. Ну да. Конечно, страшно. Так и должно быть. Ты психуешь, как и всякий нормальный человек.

КРИСТОФЕР. Я не говорил, что психую.

РОБЕРТ. А по-моему, психуешь.

КРИСТОФЕР. Ё-моё. Ну и что мне делать?

РОБЕРТ. Я уже сказал, что тебе делать.

КРИСТОФЕР. А?

РОБЕРТ. Я только что сказал, что тебе делать.

Кристофер смотрит в пустоту.

Крис?.. Дневник?.. Муниципалитет…

КРИСТОФЕР. Он сказал, что мне можно остаться. Доктор Флаэрти сказал…

РОБЕРТ. Знаешь что? Ты только думаешь, что тебе страшно. Это просто мысль, и все. И по-моему, это не твоя мысль.

КРИСТОФЕР. Ты о чем это?

РОБЕРТ. Мне кажется, тебя напугали чьи-то чужие мысли.

КРИСТОФЕР. Тебе кажется… что я думаю чужие мысли?

Пауза.

Чьи?

РОБЕРТ. Я хочу сказать… смотри. Может, доктор Флаэрти «передал» тебе свой страх — и теперь это твой страх.

То есть ведь может же быть, что доктор Флаэрти…

Случайно вложил свои мысли тебе в голову.

КРИСТОФЕР. Вложил свои мысли. В мою голову?.

РОБЕРТ. Слушай, утром ты уже был готов уезжать. Места себе не находил. Минуты считал. Требовал кофе, собирал вещи, помнишь? Ну так ура, время уже пришло.

КРИСТОФЕР. М-м…

РОБЕРТ. Так что случилось? Что изменилось, друг мой? А?

Пауза.

Ничего. Ты уже вещи собрал.

Пауза.

Ничего не изменилось. Ты отправляешься домой. И хватит думать. Отправляйся.

КРИСТОФЕР. Ну ты понимаешь, мне показалось, показалось, что доктор Флаэрти…

РОБЕРТ. Что? Он что-то тебе сказал? Что он сказал?

КРИСТОФЕР. Нет, мне показалось что…

РОБЕРТ. Ты что, его мысли читаешь?

КРИСТОФЕР смотрит на него во все глаза.

Пауза.

Ладно, забудь, я глупость сморозил. Но но но… Я что хочу сказать, Откуда Тебе Знать? Он ведь тоже хочет, чтобы ты уехал. Хочет от тебя избавиться. Уж я-то знаю.

КРИСТОФЕР. Он хочет от меня избавиться?

РОБЕРТ. Да. Друг мой, ты всех нас давно достал, так что прошу на свободу! Мха-ха-ха. Иди. Свободен.

Пауза.

Мха-ха-ха. Понимаешь?

Пауза.

Я пытаюсь тебе помочь.

КРИСТОФЕР. Я читал его мысли?

РОБЕРТ. Я же сказал, забудь.

КРИСТОФЕР. Он хочет от меня избавиться?

РОБЕРТ. Я пошутил! Это шутка!

КРИСТОФЕР. Апельсины синие.

Молчание.

Помнишь, он спросил меня, какого цвета апельсины?

РОБЕРТ. М-м.

КРИСТОФЕР. А я сказал, синие. Так и было. Я видел.

Пауза.

Ярко-синие. Светились просто.

РОБЕРТ. У тебя был психотический эпизод. Пока все кажется тебе немножко странным. Ничего страшного.

КРИСТОФЕР. «Немножко странным»? Они синие были!

РОБЕРТ. Мы выпишем тебе от этого лекарство.

КРИСТОФЕР. У меня глюки.

РОБЕРТ. Нет-нет-нет, слушай. Нет их у тебя.

КРИСТОФЕР. Что?

РОБЕРТ. Нет у тебя никаких… галлюцинаций. Я думаю… ладно… я думаю, ты подсознательно так сильно хотел здесь остаться, что выдумал, будто у тебя галлюцинации, или сказал, что у тебя галлюцинации…

КРИСТОФЕР. По-твоему, я соврал? Да?!

РОБЕРТ. Н… По-моему, ты соврал. Да.

КРИСТОФЕР. Сам ты врешь!

РОБЕРТ. Потому что ты хотел остаться. Но ты понимаешь, если ты останешься, если мы переведем тебя в третье отделение, то неизвестно, когда ты отсюда выйдешь.

КРИСТОФЕР. Как это?

РОБЕРТ. Мы тебя сможем полгода здесь продержать. Практически сколько захотим.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Наверно, никакой ты не врач.

РОБЕРТ. Ну… нхе… могу тебя заверить, Крис, я очень даже «какой» врач.

КРИСТОФЕР. Докажи.

РОБЕРТ. Я ничего не должен доказывать.

КРИСТОФЕР. Это же нечестно! У меня же работа! Понял — нет? На работу надо ходить! Фруктовая лавка. На рынке. Я апельсинами торгую.

Пауза.

РОБЕРТ. Ты торгуешь апельсинами? (Я и не знал…)

КРИСТОФЕР. Да. И что я скажу покупателям? Как же я могу ими торговать, понял — нет? Говорю же, не готов я.

Пауза.

РОБЕРТ. Ну. Хорошо. Насколько я помню, поправь, если что не так: доктор Флаэрти сказал, что апельсины не оранжевые.

Он сказал тебе: «это не оранжевый апельсин».

О чем это говорит?

О том, что ты выдал первую попавшуюся ассоциацию. Мог бы и красным его назвать.

Это ерунда.

КРИСТОФЕР. Все это неспроста.

РОБЕРТ. Что неспроста?

КРИСТОФЕР. Это знак. Мне никто не верит — вот вам, пожалуйста.

Он любит апельсины. Каждый день посылка из Найроби. Я это доказал. Стоило сюда войти, и первое, что я вижу, — апельсины! Они посинели. Знак!

Пауза.

РОБЕРТ. Так, слушай… нам сейчас не надо об этом волноваться.

КРИСТОФЕР. Да я и не волнуюсь. Я боюсь.

РОБЕРТ. Тебе нечего бояться.

КРИСТОФЕР. Много ты знаешь.

РОБЕРТ. О, я много знаю, да. Потому что. Две причины. Я их назову, а ты больше не дергайся, хорошо?

Первое: все это можно решить, когда ты вернешься домой. Нечестно тебя здесь задерживать, пока мы разбираемся с этими проблемами.

Угрозы для жизни нет.

Это не опасно.

Ты для себя не опасен.

Мы будем регулярно видеться, с тобой ничего не случится, поэтому забудь пока обо всем этом.

КРИСТОФЕР. Мы будем видеться?

РОБЕРТ. Если я лично тобой займусь, то да. Возможно.

КРИСТОФЕР. Чего мне с тобой видеться?

РОБЕРТ. Так будет лучше. Потому что… иначе плохо будет.

КРИСТОФЕР. Но я хочу ходить к доктору Флаэрти.

РОБЕРТ. Лучше ко мне.

КРИСТОФЕР. Угу.

Пауза.

А второе что? Ты сказал, что две причины.

РОБЕРТ. Второе…

Пауза.

Доктор Флаэрти…

БРЮС. …у него слегка нетрадиционный подход. Видишь ли, ты должен понять, его предложение оставить тебя здесь довольно необычно. Как правило, мы этого не делаем. Мы хотим тебя выписать.

Вернуть тебя домой. Понимаешь?

КРИСТОФЕР. Да, но он же просто волнуется за меня.

РОБЕРТ. Знаю, и это потому, что, видишь ли, Брюс, Брюс, понимаешь, Брюс немножко, как тут у нас говорится, Немножко Нытик и Малость Слабак.

Пауза.

Он Слишком Нервный.

Пауза.

Хе-хе. Шучу, конечно. Но он… понимаешь, я — Заведующий Отделением. Я — Главный. Я Тут Шишка.

Пауза.

Главная Шишка На Этой Еже.

Пауза.

В общем, это дело тонкое. Случай у тебя редкий. Но это область моего научного исследования, я про это книгу пишу, между прочим.

КРИСТОФЕР. Ты книгу пишешь? Че, правда? Правда, пишешь?

РОБЕРТ. Ну… должен признаться, я краснею с головы до пят, но…

КРИСТОФЕР. А про чего?

РОБЕРТ. Ну… она про… О психиатрических диагнозах. У людей… таких, как ты.

КРИСТОФЕР. Да ну, прям про таких?!

РОБЕРТ. Видишь ли, существует когнитивная терапия, которой возможно заменить паллиативные препараты.

Мой тезис такой:

Некоторые твои очевидно бредовые идеи определяются культурными особенностями твоего мышления.

Некоторые из них определены культурным прошлым.

«Культурные особенности и культурное прошлое или шизофрения».

Понял? «Или шизофрения». Не «и». Такое вот название.

Пауза.

КРИСТОФЕР. Что доктор Флаэрти об этом думает?

РОБЕРТ. Ну… он… еще не читал.

КРИСТОФЕР. Я о том, что я к тебе ходить буду.

РОБЕРТ. Ну… Да… ну дело в том… понимаешь…

Пауза.

Доктор Флаэрти пока не в курсе.

КРИСТОФЕР. Почему?

РОБЕРТ. Потому что не он тут старший. Я тут старший. А он — нет.

Пауза.

Потому что некоторые вещи, которые ты делаешь и в которые ты веришь, в его культуре можно принять только за безумие.

Пауза.

На мой личный взгляд, это довольно ограниченный подход… некоторые называют это «культурными притеснениями».

КРИСТОФЕР. Безумие…

РОБЕРТ. Это значит, что он не учитывает твои культурные особенности, по крайней мере в наших с ним разговорах.

Пауза.

Это не страшно… обычное дело… небольшой просчет, только и всего. Предмет довольно сложный. В нем многие путаются.

КРИСТОФЕР. Что он сказал?

РОБЕРТ. Пойми меня правильно, вряд ли он хотел тебя обидеть… я почти уверен, что нет. Просто у него некоторый пробел в знаниях, и я пытаюсь его восполнить.

КРИСТОФЕР. Что он сказал?

РОБЕРТ. Ну… ну… раз ты спросил… он боится, что… назначая тебе курс лечения, мы исходили из цвета твоей кожи. Я-то считаю, что мы это правильно, этот фактор нельзя недооценивать. Иначе в заведениях, подобных нашему, развивается так называемый «этноцентризм». Обычно вреда от него нет, но в некоторых случаях от него недалеко до… мнэ… он приводит к «культурным притеснениям», которые, а это, в свою очередь, влечет за собой «узаконенный расизм».

КРИСТОФЕР. Расизм?

РОБЕРТ. Да. Опасность в том, что в итоге тебя «наказывают» за цвет кожи. (Короткая пауза.) За твою этническую принадлежность и особенности культуры. (Короткая пауза.) Тебя насильно сюда привели и заперли, хотя оснований для этого не было. (Короткая пауза.) Потому что ты черный.

Молчание.

КРИСТОФЕР. Меня наказывают?

РОБЕРТ. Наверное, это слишком сильное слово, но-но-но…

КРИСТОФЕР. За то, что я черный?

РОБЕРТ. Понимаешь, система несовершенна. Представители этнических меньшинств обделены общественным вниманием, это известный факт. Я только выразился немножко неуклюже…

КРИСТОФЕР. Он так сказал? Я тут сижу в дурке, потому что черный?

КРИСТОФЕР вскакивает с места.

РОБЕРТ. Нет, он не это сказал. Дай я закончу.

КРИСТОФЕР. Где он?

РОБЕРТ. Так, успокойся.

КРИСТОФЕР. Какого хрена?

РОБЕРТ. Крис, Крис, Крис, Крис…

КРИСТОФЕР. Он правда так сказал? Это потому, что я черный?

КРИСТОФЕР направляется к двери, РОБЕРТ бросается за ним, преграждает ему путь.

РОБЕРТ (борется с ним). Стой, слушай, стой, слушай, стой, слушай, стой, слушай, стой, слушай…

Пауза.

Крис, друг мой, друг мой, сядь, пожалуйста, и послушай меня минутку.

Наше колониальное прошлое латентно, но почти не подавлено…

КРИСТОФЕР. Херня!

Мечется из угла в угол.

РОБЕРТ. Ты устраиваешь бурю в стакане.

КРИСТОФЕР. Кто меня наказывает?

РОБЕРТ. Крис, я тебя прошу, сядь. Сядь. Ну давай. Я тебя умоляю.

КРИСТОФЕР садится. Он утих, смотрит в одну точку.

КРИСТОФЕР. Кто меня наказывает?

РОБЕРТ. Ну, ну, ну Система. Иногда Система непреднамеренно наказывает людей.

КРИСТОФЕР. Поэтому у меня глюки? Меня наказывают?

РОБЕРТ. Нет… Крис…

КРИСТОФЕР. Поэтому я слышу голоса? Они трахают… мне мозги… эти голоса… мне страшно…

РОБЕРТ. Он просто сказал, что…

КРИСТОФЕР. Значит, я думаю чужие мысли…

РОБЕРТ. Да нет…

КРИСТОФЕР. Тогда чьи мысли я думаю?

РОБЕРТ. Ничьи…

КРИСТОФЕР. Доктора Флаэрти?..

РОБЕРТ. Так, давай не будем уходить от темы…

КРИСТОФЕР. Чувак, он слишком много дури курит, понял — нет? Любит дунуть, сразу видно.

РОБЕРТ. Что… это ты… про доктора…

КРИСТОФЕР. Он говорит, мне надо вернуться домой и травки прикупить. Почему? Потому что я черный?

РОБЕРТ. Та-ак… но… я уверен…

Пауза.

Травки. Для него? Или… для?..

КРИСТОФЕР. Он это, он говорит, типа если я тут ради колес торчу, то это не то место. Говорит, травка там, где веселее.

РОБЕРТ. Понятно, ну… Ясно… Мнэ. (Короткая пауза.) Когда это было?

КРИСТОФЕР. Раньше. Перед тем, как ты пришел.

РОБЕРТ. Прямо только что?., или еще раньше?

КРИСТОФЕР. Ну да. Утром сегодня.

РОБЕРТ. А.

Пауза.

Что он еще сказал?

КРИСТОФЕР. Сказал, что это «вуду». Вот почему я Здесь. Вуду. Помнишь, ага?

РОБЕРТ. Н… ну…

КРИСТОФЕР. И он мне соврал. Говорил, что выпустит, а на самом деле хотел оставить. Соврал мне. А ты правду говоришь.

Пауза.

И, и, и я стремаюсь, когда он на меня смотрит.

Пауза.

Можно мне кофе?

Свет гаснет.

АКТ ТРЕТИЙ

Следующей день. Брюс и КРИСТОФЕР сидят друг напротив друга, между ними на столе ваза с апельсинами.

БРЮС держит в руках доклад, читает.

КРИСТОФЕР курит и смотрит в одну точку.

БРЮС. «Он приказал пациенту почистить апельсин»… Я тебе ничего не приказывал.

Читает дальше.

«…Заявив, что под шкуркой он того же цвета. Будто мякоть того же цвета, что и шкурка».

Хорошо, Крис, я предположил, я подсказал, наверное, мне не стоило, но ты же понимаешь, мы ведь не в первый раз об этом говорили, да? У тебя и без меня… (читая) галлюцинации…

Читает.

Пауза.

Ты правда так думаешь? Что я… что я? «дерзкий, неортодоксальный, высокомерный»?. И… «Вероятно, наркоман»?!. Ведь это же… это просто… в жизни такой ерунды не слышал!

Читает.

«Выхватил у консультанта чашку кофе, которую тот протянул пациенту… Употребил оскорбительный эпитет „негритос“».

Молчание.

Я не, гм, господи, да не употреблял я… эпитета… н-н…

Смотрит в пустоту.

Не называл я тебя… гм, э-э… Я этого не говорил.

КРИСТОФЕР. Чего не говорил?

БРЮС. Кристофер, погаси, пожалуйста. Кристофер? Я про сигарету.

КРИСТОФЕР тушит сигарету об стол.

Я-я-я не называл тебя э-э, гм, э-э… (Короткая пауза.) «негритосом».

КРИСТОФЕР. Ты сказал «хитрожопый негритос». Сказал. Хрен отопрешься.

БРЮС. Я же за тобой повторил! Господи! Это цитата!

КРИСТОФЕР. Все равно нечего было говорить.

БРЮС. Да ну, с каких, с каких пор только ты имеешь на это право?

КРИСТОФЕР. Это невежливо.

БРЮС. Я знаю и, э-э…

Извини, извини…

Мне нехорошо…

Он берет себя в руки.

Пауза.

Ты действительно считаешь, что я это серьезно? Что я хотел тебя «спровоцировать»? Что я «допускаю расистские высказывания»?

КРИСТОФЕР. Слушай. Я не знаю. Не знаю я ничего. Просто домой хочу.

БРЮС. Да что с тобой?

С ума сошел?

Не пойму, ты пьян, что ли?

В дверях появляется РОБЕРТ, слушает.

Входит и садится.

РОБЕРТ. Ты хотел меня видеть.

БРЮС. У нас встреча.

Пауза.

Мы договорились встретиться. Все втроем. Если только нет чего-нибудь, что могло бы этому помешать.

РОБЕРТ. Я член совета, доктор Флаэрти, разумеется, я в курсе всего.

Пауза.

Сегодня было совещание руководства.

БРЮС. Да, я знаю. Как удобно.

РОБЕРТ пожимает плечами.

Ну? Чем мы теперь займемся?

РОБЕРТ. Видишь ли, вообще-то нам с тобой необходимо поговорить наедине.

БРЮС. Хорошо. Э-э. Кристофер, давай ты вернешься сюда через…

Смотрит на часы.

КРИСТОФЕР. Я ведь уже собрался.

БРЮС. Ничего. Иди в палату, я за тобой пришлю.

КРИСТОФЕР. Но я ведь уже…

БРЮС. Крис, пожалуйста.

КРИСТОФЕР. Но мы…

БРЮС. Пожалуйста.

КРИСТОФЕР. Но… я же сегодня выхожу. Мои двадцать восемь…

БРЮС. Так, слушай…

КРИСТОФЕР. Мои двадцать восемь…

БРЮС. Крис…

КРИСТОФЕР. Мои двадцать…

БРЮС. Я знаю, но…

КРИСТОФЕР. Мои…

БРЮС. Я понял!

Пауза.

Не сейчас. Позже. Я за тобой пришлю.

КРИСТОФЕР. Я уже собрался.

БРЮС. Знаю.

КРИСТОФЕР встает и выходит.

РОБЕРТ. Я прекрасно знаю, что ты думаешь, и должен тебя заверить, это не имеет ко мне никакого отношения. (Короткая пауза.) Понимаешь, что бы он ни наговорил остальным членам совета… (Короткая пауза.) Я понятия не имел, что он сделал, когда пришел утром на совещание. Я был в курсе, что он хотел подать жалобу руководству, — я пытался его отговорить. Больше я и не знал ничего.

БРЮС. Вы же «и есть Руководство».

РОБЕРТ. Хорошо. Я участник совещаний. Один из многих.

БРЮС. Вчера вы сказали, что вы «и есть Руководство».

РОБЕРТ. В некоторых случаях… иногда это я, да, это я… тот, кто… да все мы — руководство. Каждую неделю другой человек, в зависимости от… это скорее комитет, чем, мнэ, чем…

БРЮС. Короче — вы это читали?

Пауза.

РОБЕРТ. Конечно, читал.

БРЮС. Дайте угадаю. Читали, потому что вы это и написали.

РОБЕРТ. Разумеется, я этого не писал. Ты меня за мерзавца какого-то держишь.

Пауза.

БРЮС (читает). «Несмотря на некоторые трудности, возникшие в связи с тем, как пациент интерпретирует факты, руководство пришло к заключению, что если вышеупомянутый апельсин и в самом деле следовало рассматривать как синий в целях аналогии»… В целях?..

Многозначительно смотрит на РОБЕРТА. «то очевидно, что по сравнению с обычными цитрусовыми, будь то оранжевыми или желтыми»…

Многозначительно смотрит на РОБЕРТА.

«…он являлся представителем меньшинства. Попросив почистить апельсин, являющийся „представителем цитрусового меньшинства… и заявив, что мякоть апельсина такого же необычного цвета, назначенный врач словно намекал на“»…

Что вы ему наговорили?

РОБЕРТ. Я ничего не говорил.

БРЮС читает.

БРЮС. «Совет пришел к заключению». Как?

Каждый написал на бумажке самую дикую глупость в своей жизни, а потом вы тянули их из шляпы?

Или в бутылочку сыграли?

До такого и дети бы не додумались.

Мартышки жестами и то лучше изъясняются!

Господи!

РОБЕРТ. «Мартышки», значит.

БРЮС. Да.

РОБЕРТ. Опять аналогия?

БРЮС на него смотрит.

Это можно неправильно понять, БРЮС. Надо выбирать слова.

БРЮС. Ну что ж. Вы согласны с руководством?

РОБЕРТ. Я полагаю, что в этом случае я должен остаться в стороне. К тому же их больше интересует твоя версия случившегося. Напиши объяснительную, и они, скорее всего, оставят тебя в покое.

БРЮС. «Объяснительную» написать. Я же ничего не сделал! Поверить… не могу… Это так далеко зашло? Вы… я могу с ними просто поговорить?

РОБЕРТ. Ну… не совсем. Есть соответствующая процедура.

Пауза.

БРЮС читает.

БРЮС. «Совет рекомендует передать надзор за реабилитацией выписанного пациента старшему консультанту».

РОБЕРТ. По-моему, это хорошая мысль.

БРЮС. Почему?

РОБЕРТ. Я старший консультант. Он меня уже знает.

БРЮС. Зачем вам это нужно?

РОБЕРТ. Ни за чем. Но в данном случае это вынужденная мера.

БРЮС. «Вынужденная мера». Путь Наименьшего Сопротивления.

РОБЕРТ. Разумеется.

БРЮС. Ладно. Так. Вы хотите сами заняться пациентом. И…

Пауза.

Тогда вы сможете продолжить Ваши Исследования?

Пауза.

И Тогда Вы Закончите Вашу Книгу. Что, хорошая книга? Наверняка, раз вы ради нее на все готовы…

РОБЕРТ. Флаэрти, вы зарываетесь.

БРЮС. «Поиски Святого Грааля».

Отличное название главы.

«Панацея от черного психоза».

Представьте. Ни вам нехватки коек. Ни больниц.

Сколько мы сэкономим на уходе.

Получите кафедру — и глазом не успеете моргнуть.

РОБЕРТ. Что-что?!

БРЮС. Повторить?

РОБЕРТ. С ума сошел?

БРЮС. Да вас весь Научный Мир будет на руках носить. Только представьте! Какая блестящая возможность выделиться из числа прочих. Стать самым яйцеголовым из всех яйцеголовых. Возвыситься над толпой отвратительных мелких карьеристов, которые ради доходного места готовы начальству задницу лизать. Примазаться к оксфордским выскочкам, которые только тем и занимаются, что фланируют в твиде и «бабочках» по коридорам власти и трахают друг друга. А что, просто честно работать уже не в моде?

Пауза.

РОБЕРТ. Вообще-то, это в Модсли.

БРЮС. Что?

РОБЕРТ. Я читаю лекции в институте психиатрии при клинике Модсли в Далвиче. Не в Оксфорде.

БРЮС. Ах, в Модсли, ну это совсем другое дело.

РОБЕРТ. Настоятельно рекомендую тебе посетить ее. Я думаю, тебе это просто необходимо. И речь тут не об учебе.

Пауза.

Тобой и так уже интересуются. Если руководство потребует медицинское заключение, я окажусь в очень неудобном положении.

Молчание.

БРЮС. Ладно. Хорошо. Так. Разве вы не слышали… знаете, доктор… вы слышали, как Кристофер называет себя, то ли с издевкой, то ли с иронией, цитата: «хитрожопым негритосом». Вы слышали, как он это говорил?

РОБЕРТ. Несомненно.

БРЮС. Тогда, вероятно, вы слышали, как я цитировал его, признаюсь, с оттенком иронии?

РОБЕРТ. Я на твоем месте избегал бы иронии. Ты не Бенни Хилл.

БРЮС. Это… это просто оттенок значения. Это… то, как я говорил… несколько фамильярно… потому что мы подружились… и…

РОБЕРТ. Не мое дело разбираться в ваших оттенках, доктор. Мне кажется, они достаточно «вызывающие и неправомерные».

БРЮС. Только на ваш взгляд.

РОБЕРТ. То есть?

БРЮС. Мало ли что вам кажется. Возможно, вы мало жизнь знаете.

РОБЕРТ. Снова ты за свое, опять ведешь себя вызывающе.

Пауза.

Извините, доктор. Как ни крути, это оскорбительно, в наши дни расовые эпитеты не катят.

БРЮС. «В наши дни». Ясно. А раньше?

Пауза.

РОБЕРТ. Ты меня понял.

Брюс хватает доклад и рвет его в клочья.

Ты позволишь…?

Достает мобильный телефон и набирает номер.

Это доктор Роберт Смит. Будьте добры, немедленно пришлите Кристофера сюда… наверх… да… нет, я в комнате для консультаций вместе с доктором Флаэрти… нет, он мой… нет, он был, но… он… н… я понимаю, но… дело в том, что теперь он мой пациент.

Откладывает телефон.

БРЮС. Что вы ему наговорили?

РОБЕРТ. БРЮС…

БРЮС. Что вы наделали?

РОБЕРТ. Это его жалоба. Почему бы тебе не поговорить с ним?

БРЮС. Я как раз собирался. (Как только ты свалишь.)

РОБЕРТ. Боюсь, это невозможно. До тех пор, пока я не побеседую с пациентом.

БРЮС. …Что?

РОБЕРТ. Такова процедура. Я не могу позволить тебе оставаться с ним наедине. Прежде всего это вопрос старшинства. Вот если бы ты проявлял уважение к старшему по должности, прислушивался бы к мнению Знающего Человека, мы бы не оказались в таком дерьме.

БРЮС. Значит, мне больше нельзя видеться с Крисом без вас?

РОБЕРТ. Все вопросы к руководству.

БРЮС. Я только что задал вопрос «руководству», и, по-моему, «руководство» врет.

РОБЕРТ. Я предоставляю тебе возможность защититься. Такова процедура. Чего еще ты хочешь?

БРЮС. Господи, это же шито белыми нитками!

РОБЕРТ. Хватит ныть, Брюс. Не плюй против ветра.

Пауза.

Да, раз зашел разговор, должен заметить, что я веду дневник.

БРЮС. Дневник?

РОБЕРТ. Дневник своего исследования, но в нем есть кое-что и на твой счет.

Достает дневник из кармана пиджака.

А теперь, когда ты утихомирился, я прочту тебе кое-что, пока не пришел мой пациент.

БРЮС. Как кстати он оказался у вас с собой.

РОБЕРТ (читает). «Двадцать шестое октября. Упомянул в разговоре с доктором Флаэрти о программе исследований культурной специфики бредовых представлений, он рассмеялся. Не заинтересован в привлечении афро-карибских и африканских пациентов к исследованию».

БРЮС. Я не смеялся… я… глупость какая…

РОБЕРТ. Это подтверждает, что ты вставлял мне палки в колеса. А я ведь твой Руководитель. Ты не имел права отказывать мне в такой просьбе без серьезных оснований.

БРЮС. Я… послушайте… как врач я возражаю… у меня есть возражения этического плана…

РОБЕРТ. По поводу чего?

БРЮС. По поводу использования пациентов как, как подопытных кроликов в…

РОБЕРТ. «Подопытных кроликов»? Знаешь, Брюс… «Обезьяны», «кролики», «вуду»… У тебя в ходу целый ассортимент оскорбительных словечек.

БРЮС. Что?

РОБЕРТ. Неужели ты не понимаешь, как это могут интерпретировать, — руководство например? Ты должен признать, что это выглядит некрасиво.

БРЮС. Тогда не нужно показывать это руководству.

РОБЕРТ. Что?

БРЮС. Я говорю, не нужно… показывать… доктор Смит… пожалуйста… это… это… разве обязательно им это показывать?

РОБЕРТ. Предлагаешь нам замять это дело?

Молчание. БРЮС смотрит на РОБЕРТА. РОБЕРТ листает страницы.

«Двадцать четвертое октября. Флаэрти намекнул, что мои исследовательские фонды идут на… цитата: „бабочки“ и клюшки для гольфа».

БРЮС. Мы тогда напились. После регби.

РОБЕРТ. Это ты напился.

БРЮС. Но вы, вы, вы согласились со мной. Это же шутка!

РОБЕРТ. Ты приглашаешь меня на регби, а потом оскорбляешь. Тащишь к себе домой, кормишь погаными гренками, спаиваешь дешевым портвейном, а потом разглагольствуешь о беззакониях в медицине, как студент-недоумок, и еще ждешь, что тебе дадут Нобелевскую премию мира за вклад в психиатрию. Почему же мои идеи так тебя пугают?

БРЮС. Потому что…

Пауза.

Потому что они — херня, доктор.

Тема банальна, все давно изучено. Старье. Говно в бантиках.

Тема не основана на опыте.

Не годится для диссертации.

Не годится для монографии.

Кулинарная книга и то наделала бы больше шума.

Вы тратите больничные ресурсы, чужие время и деньги, и сами это знаете.

РОБЕРТ. На что ты намекаешь?

Пауза.

Видишь ли, все твое пустословие…

БРЮС. Пустословие?

РОБЕРТ. Звучит для других оскорбительно, Брюс. Так-то ты и попал под служебное расследование.

КРИСТОФЕР входит с большим рюкзаком и садится.

КРИСТОФЕР. Ничего, что я тут?

РОБЕРТ. Привет еще раз, Кристофер. Извини, что мы тебя вот так отослали. Мы уже закончили наше совещание, сейчас доктор задаст тебе пару вопросов, и ты можешь идти.

КРИСТОФЕР. Я ухожу домой?

РОБЕРТ. Ты уходишь домой.

КРИСТОФЕР. Ну дела! Я иду домой.

БРЮС. Крис, я тебя чем-нибудь расстроил?

РОБЕРТ. Ты не имеешь права задавать этот вопрос.

БРЮС. Почему? Потому что он может на него ответить?

РОБЕРТ. Так предписывает юридическая норма.

БРЮС. Неужели мне уже предъявлены обвинения?

РОБЕРТ. Да, начато служебное расследование. Если обвинения предъявят официально, тебя отстранят от работы.

БРЮС. Какие же обвинения?

РОБЕРТ. Халатность.

БРЮС. «Халатность».

РОБЕРТ. «Расовая нетерпимость».

БРЮС. Еще какие? Я заинтригован.

РОБЕРТ. Злоупотребление…

БРЮС. «Злоупотребление». Отлично. Я этого ждал. «Злоупотребление». Гм-м. Знаете, что я думаю? Люди злоупотребляют словом «злоупотребление».

РОБЕРТ. Кристофер, извини нас, пожалуйста.

РОБЕРТ берет БРЮСА под локоть и отводит в дальний угол комнаты.

Доктор Флаэрти, если Кристофер останется в третьем отделении неизвестно на сколько и ему поставят диагноз «параноидная шизофрения», это разрушит его жизнь.

БРЮС. Без этого диагноза он не получит необходимой помощи.

РОБЕРТ. Это халатность.

БРЮС. Ладно вам, доктор Смит, вы вынесли предвзятый диагноз. Вы наблюдали его в течение одной беседы. И теперь ваше слово против моего.

РОБЕРТ. В течение двух бесед.

БРЮС. И увидели нечто совершенно другое, чем я.

РОБЕРТ. Почитай МКБ-10. Раздел «Обследование и диагноз».

БРЮС. Слушайте… слушайте, он склонен к суициду.

РОБЕРТ. Он не склонен к суициду, у него всего лишь депрессия.

БРЮС. У него депрессия, потому что он шизофреник.

РОБЕРТ. У него депрессия, потому что он здесь. Сколько ему лет?

БРЮС. Двадцать четыре.

РОБЕРТ. Двадцать четыре. Кристофер — яркий, веселый, обаятельный молодой человек — каково ему взаперти с хрониками, умственно отсталыми — да еще и все старше его?

У всех многотомная история болезни.

Они калечат себя.

Сидят на наркотиках, подавлены, режут вены, смеются, плачут и кричат — и это когда нет кататонического возбуждения.

Представляешь, какой это для него ужас и кошмар? День за днем — и никакого выхода.

Представляешь, каково это молодому человеку?

Это как тюрьма.

Это жестоко.

Молчание.

Так вот.

Я тщательно обследовал пациента.

Я проконсультировался с социальным работником и медсестрой.

БРЮС. Когда?

РОБЕРТ. Сегодня утром на совещании.

Мы считаем, что пациент должен проходить курс лечения, живя в обществе.

Мы пришли к выводу, что общество — подходящее для него место.

Если будем держать его здесь, сделаем только хуже.

БРЮС. Значит… решено и подписано. Я оказался не удел.

РОБЕРТ. Это еще мягко сказано, доктор.

БРЮС. Зачем тогда расследование?

РОБЕРТ. Ну, понимаешь, хочешь верь, хочешь нет, но мы сомневаемся в том, надо ли было вообще его освидетельствовать.

БРЮС. Но, но, его же полиция привезла!

РОБЕРТ. Может, они повели себя «этноцентрично».

Он был пьян.

В депрессии.

Больницы забиты такими, как Кристофер.

Тюрьмы забиты такими, как Кристофер.

Обыкновенными людьми, у кого жизнь вдруг пошла наперекосяк, и однажды они оказываются на рынке, где ведут себя «странно». А на следующий день их сажают под замок, и через неделю они на грани катастрофы. Не пора ли что-нибудь с этим сделать?

Пауза.

Посмотри на него! Это же ужас! А?

Пауза.

(Кристоферу.) Извини, Крис.

КРИСТОФЕР. Ниче-ниче, валяйте, это не мое дело, ага.

БРЮС смотрит прямо перед собой. Молчание.

БРЮС. Значит, вы не поддержите меня? Как руководитель? Как наставник? Как друг?

РОБЕРТ. Это было бы в высшей степени неуместно.

БРЮС. Раньше вы думали иначе. А теперь поддерживаете эту кляузу.

РОБЕРТ. Не кляузу, а расследование.

БРЮС. Господи. Вот жена-то удивится.

Пауза.

Может, вы сами хотите рассказать? В следующий раз, когда мы пригласим вас на обед. Когда будет горбатиться у плиты, чтобы накормить вас повкуснее.

РОБЕРТ. Чтобы приготовить гренки с сыром, горбатиться не надо.

БРЮС. В следующий раз, когда я куплю для вас билет на регби.

РОБЕРТ. Если ты предоставишь это мне, мы будем сидеть на вип-трибуне.

БРЮС. Да плевать я хотел на ваше сраное регби! Толпа волосатых распиздяев носится по полю и откусывает друг другу уши!

Пауза.

РОБЕРТ. Брюс, я просто прошу тебя написать объяснительную. Дать руководству твою версию. И немедленно. У тебя есть адвокат?

БРЮС. Почему это мне нужен адвокат? Это вам нужен адвокат. Чтобы доказать. Ушам не верю!

РОБЕРТ. И что ты принимаешь это так близко к сердцу? Чего злишься?

БРЮС. Потому что это важно для меня. Я вам доверился. Думал, вы на моей стороне. Думал, мы с вами сможем что-то изменить. Домой вас пригласил. Жена для вас старалась. Кормила. А вас надо было придушить.

РОБЕРТ. Брюс, ты захотел, чтобы я стал твоим руководителем. Твоим наставником. Ты ждешь, что я порекомендую тебя на должность консультанта.

БРЮС. А зачем вы согласились — только чтобы я добыл вам материалы для книги? Чтобы ее закончить? Чтобы… чтобы… доктор См… да что же… не понимаю…

РОБЕРТ. Я согласился потому, что ты мне понравился.

Мне казалось, у тебя есть задатки.

Грешным делом, подумал, что смогу тебя чему-нибудь научить. Что тут особенного?

Ты что, совсем в себя не веришь?

Молчание. Они смотрят друг на друга.

КРИСТОФЕР. У вас конфетки нет, случайно?

БРЮС (Кристоферу). Я тебя вчера расстроил? Когда попросил почистить апельсин?

БРЮС бросает ему апельсин из вазы, КРИСТОФЕР его ловит.

РОБЕРТ. По-моему, ты это зря.

БРЮС. Ты расстроился?

КРИСТОФЕР смотрит на РОБЕРТА.

Не смотри на него. Смотри на меня.

КРИСТОФЕР. Я пить хочу, понял — нет? Хочу колу.

БРЮС. Получишь, если ответишь на мой вопрос.

РОБЕРТ. Доктор Флаэрти.

БРЮС. Я вчера тебя расстроил?

КРИСТОФЕР. Нет.

БРЮС. Может, ты потом расстроился, когда про это думал?

КРИСТОФЕР. Нет. Было интересно.

РОБЕРТ. Зарываешься, Флаэрти.

БРЮС. «Нет»? Хорошо. Как по-твоему, зачем я попросил тебя почистить апельсин?

КРИСТОФЕР. Чтобы узнать, какого цвета он внутри.

БРЮС. И какого же он цвета? Скажи своими словами, без моей помощи.

КРИСТОФЕР. Моими словами, типа, синий.

БРЮС. Почисти еще один. Этот синий или нет?

РОБЕРТ. Я бы не советовал это делать.

БРЮС. Продолжай, Кристофер. Давай. Я даже разрешу тебе его съесть.

Пауза. КРИСТОФЕР чистит апельсин. Пауза. Начинает с опаской есть.

Какого цвета апельсин, Крис?

КРИСТОФЕР. Синий.

БРЮС. Хорошо. И что, по-твоему, это значит?

Пауза.

КРИСТОФЕР. Что-то насчет моего папы.

РОБЕРТ. Хорошо. Достаточно.

БРЮС. Насчет папы? Отлично.

РОБЕРТ. Я сказал…

БРЮС. Как по-твоему, а я что про это думаю?

РОБЕРТ. Хватит!

БРЮС. Что это для меня значит?

КРИСТОФЕР. Что-то… тоже насчет папы?

РОБЕРТ. Сейчас не время и…

БРЮС. Ну так как же?

РОБЕРТ. …не место.

КРИСТОФЕР. А фиг его знает.

БРЮС. Вот и я так думаю.

КРИСТОФЕР. Может, это знак.

РОБЕРТ. Я настаиваю…

БРЮС. Или случайное совпадение?

КРИСТОФЕР. Нет, не совпадение.

БРЮС. Тогда что же это за знак?

КРИСТОФЕР достает из кармана мятую газетную вырезку и разглаживает ее, затем протягивает БРЮСУ. БРЮС медленно качает головой.

КРИСТОФЕР. Иди Амин Дада. Видишь? «Да — да». Еще один знак.

БРЮС. Нет, Крис… извини… пожалуйста.

Он прикасается к руке КРИСТОФЕРА.

Убери это. Сосредоточься.

РОБЕРТ. Почему ты на него давишь?

БРЮС. Что?

РОБЕРТ. Почему он должен это убрать?

БРЮС. «Почему»?

РОБЕРТ. Да. Он не ребенок. С какой стати?

Пауза.

БРЮС. Потому что он вырезан это из газеты.

РОБЕРТ. «Потому что он вы…» Правда?

Пауза.

И, и, и с чего ты это взял?

РОБЕРТ выхватывает статью у КРИСТОФЕРА и изучает ее.

БРЮС. Просто предположил.

РОБЕРТ. А я полагаю, он этого не делал. Полагаю, что статью дала ему мать. А что, собственно, тебя так волнует, Брюс?

БРЮС. Меня волнует то, что сегодня утром он сказал, будто его отец — Мухаммед Али. Видел по телевизору за завтраком, как тому вручали Лучшего спортсмена века.

Молчание.

РОБЕРТ (Кристоферу). Это правда?

КРИСТОФЕР. Семьдесят четвертый год. Заир. Въезжаешь, чувак?

РОБЕРТ (Брюсу). Почему ты раньше не сказал?

БРЮС. Когда раньше?

РОБЕРТ. Раньше, чем… сейчас.

Пауза.

Ты рассказал о его матери из Фелтэма, о синих апельсинах и шевроле, а о громе среди ясного неба сообщить не удосужился! Ну ты даешь!

Молчание.

Ладно. Хорошо. Так, что у нас получается? Два человека, две исторические личности, одна вызывает панический страх, другая — всеобщее обожание. Оба обладают необычайным могуществом. Оба образцы для подражания. Оба имеют африканские корни.

КРИСТОФЕР. Оба исламские фундаменталисты.

БРЮС. Ага, блин. Кристофер, прошу тебя. Не отвлекайся.

РОБЕРТ. Предупреждаю, доктор…

БРЮС. А теперь, что значит для тебя этот апельсин?

РОБЕРТ. На совещании вам запретили дальнейшие контакты…

БРЮС. А что этот апельсин значит для доктора Смита?

РОБЕРТ. Послушай… Кристофер…

КРИСТОФЕР. Ну, это легко…

РОБЕРТ. Крис?… Брюс…

БРЮС (Роберту). Сделайте одолжение, выслушайте своего пациента. Крис?

КРИСТОФЕР. Он сказал, что это человек.

РОБЕРТ. Я никогда…

БРЮС. Человек. Какой человек?

РОБЕРТ. Ничего не говорил…

КРИСТОФЕР. Черный, типа.

РОБЕРТ. Нет. Ну, хватит.

БРЮС. А ты с этим согласен?

КРИСТОФЕР. Не знаю.

РОБЕРТ. Да не то я сказал… не это я имел в виду… а ты меня не понял… так вот, это…

КРИСТОФЕР. Ты говорил…

РОБЕРТ. Хватит! Дай мне договорить.

КРИСТОФЕР. Ты сказал, что это я.

РОБЕРТ. Ладно, ладно, ладно, ладно… Ладно… Значит, так… Я просто предположил… что это неудачный пример, и он может вызвать… у кого-то легко уязвимого… у пациента… нежелательную ассоциацию.

БРЮС. Но это не ассоциация.

РОБЕРТ. Хорошо… и тем не менее… это может быть «неправильно понято». Может «оскорбить»…

БРЮС. Никто никого не оскорблял…

РОБЕРТ. Ну… по логике вещей…

БРЮС. По чьей логике?

РОБЕРТ. Ладно, хорошо. Хрен с этой сраной семантикой. Просто произошел неприятный инцидент…

БРЮС. Не было никакого инцидента…

РОБЕРТ. Хорошо, просто, просто… его это расстроило. Он был расстроен, понимаешь, и поэтому, поэтому, поэтому я и поставил этот вопрос на совещании…

БРЮС. Так это все-таки вы поставили вопрос на совещании?

РОБЕРТ. Что?

БРЮС. Вы сказали, что это вы поставили вопрос. Только что сказали. Что поставили вопрос сегодня на утреннем совещании.

Молчание.

КРИСТОФЕР. Еще он сказал, чтобы я научился лизать себе яйца. Правда, сказал. Прикольно, но факт.

Все смотрят друг на друга. РОБЕРТ трет глаза.

(Я че, на циркача похож?)

БРЮС. Значит… доктор… это вы подали на меня жалобу.

Вы нажаловались руководству.

РОБЕРТ. Пациент был очень расстроен. Он был не в состоянии…

БРЮС. Ты был расстроен, Кристофер?

КРИСТОФЕР. Что? Когда?

РОБЕРТ. Точно, был.

БРЮС (Кристоферу). А сейчас ты расстроен?

РОБЕРТ. Я тут с тобой свихнусь! Пытаюсь все уладить. Стараюсь помочь.

РОБЕРТ достает пачку сигарет дрожащей рукой.

(Прикуривает.) Поделиться своими… знаниями… и опытом… как старший… как старший… старший консультант… заведующий отделением…

КРИСТОФЕР берет сигарету и зажигалку, прикуривает, руки у него тоже дрожат.

БРЮС. Крис, если я расстроил тебя, прошу прощения. Искренне. Я не хотел тебя обидеть. Я больше ничего такого не сказал?

Пауза.

Крис?

КРИСТОФЕР. Ты мне в голову мысли вложил.

БРЮС. Какие мысли?

КРИСТОФЕР. Просто мысли.

РОБЕРТ. Я требую прекратить это немедленно.

БРЮС. Да замолчите вы. Крис?

РОБЕРТ. Кристофер. Больше ни слова.

БРЮС. Можешь вспомнить что-нибудь конкретное?

КРИСТОФЕР смотрит на БРЮСА затем выплевывает апельсин и смотрит на дольки у себя на ладони.

КРИСТОФЕР. У меня в голове мысли не мои. Он сказал, что я твои мысли думаю.

БРЮС. Доктор Смит сказал?

КРИСТОФЕР. Поэтому мне надо убраться отсюда поскорее.

РОБЕРТ. Да не это я говорил.

КРИСТОФЕР. Из-за тебя, чувак, сваливаю!

РОБЕРТ. Послушай…

КРИСТОФЕР. Потому что ты нехороший.

РОБЕРТ. Хорошо… Кристофер…

КРИСТОФЕР. И теперь я не знаю, не знаю, не знаю, что мне думать! Я больше не знаю, что думать!

Когда я думаю, это не мои мысли, и говорю я не своим голосом. Ты, скажи мне, кто я.

А кто не я. Я больше не знаю, кто я!

Я не знаю, кто я!

РОБЕРТ. Крис…

БРЮС. Крис…

РОБЕРТ. Это потому, что ты здесь. Это место…

БРЮС. Ты все еще не пришел в норму…

РОБЕРТ. Конечно, ты здесь не можешь нормально соображать. Да невозможно тут…

БРЮС. Ты здесь в безопасности, да? Здесь тихо…

РОБЕРТ. Ага, вот только больные орут как резаные…

БРЮС. Крис, тебе это нужно. Постарайся побыть здесь еще…

РОБЕРТ. Можешь уйти прямо сейчас, если хочешь…

БРЮС. Крис…

РОБЕРТ. Но нужно захотеть.

КРИСТОФЕР. Я и хочу!

БРЮС. Ты уверен, что готов?

КРИСТОФЕР. Ни в чем я не уверен, чувак!

РОБЕРТ. Кристофер…

БРЮС. Крис…

РОБЕРТ. Послушай… по…

БРЮС. Крис…

РОБЕРТ. Крис…

КРИСТОФЕР. ВСЕ ВСЕ ВСЕ ВСЕ ЗАТКНИТЕСЬ ВЫ ОБА НА ХРЕН РАДИ БОГА У МЕНЯ ОТ ВАС ЩАС БАШНЮ СНЕСЕТ!

Молчание.

БРЮС. Хорошо, послушай… (Роберту.) Мы можем поговорить с глазу на глаз?

РОБЕРТ. Исключено.

БРЮС. По-моему, вы сейчас не в том положении, чтобы спорить.

РОБЕРТ. Ты делаешь себе только хуже.

БРЮС. Тем не менее я бы вас попросил.

РОБЕРТ. Хорошо! Хорошо! Сам себе могилу роешь.

РОБЕРТ выходит. Молчание.

КРИСТОФЕР. Какого хрена тебе надо, Брюс?

БРЮС. Ну, в общем, гм-м, в общем — ситуация очень тяжелая.

КРИСТОФЕР. Да, ну ты понимаешь, прав он, не бери в голову. Понял — нет?

Пауза.

БРЮС. Ну, знаешь. Гм. Знаю я. Да. Я стараюсь.

КРИСТОФЕР. Если кто-то делает тебе плохо, надо поржать. Ага?

БРЮС. Дда… Ладно. Ладно. Просто, Крис… понимаешь… у меня это плохо получается… не Брать В Голову.

Вот так. Я люблю… Докопаться До Сути.

КРИСТОФЕР. Да ладно.

БРЮС. Я не шучу. Здесь в клинике я многое принимаю близко к сердцу. Часто думаю, как работа влияет на всю мою жизнь. То, что происходит с тобой здесь, затрагивает и личную жизнь. Все взаимосвязано. Понимаешь, вот ты подал жалобу руководству, а они заключили, что я действовал «непрофессионально». Имеют право — они старше, опытнее… В результате всего этого… Меня могут уволить в первый же месяц! Ты не виноват. Я стараюсь не принимать это близко к сердцу. Но ты должен понять — это может повлиять и на твою, и на мою жизнь самым разрушительным образом. Ну? Теперь понял?

КРИСТОФЕР. Не учи меня жить.

Он таращится на БРЮСА.

Раньше у меня была жизнь. Работа была. За прилавком на рынке.

БРЮС. Я как раз об этом.

КРИСТОФЕР. Мне есть куда пойти. У меня есть мама.

БРЮС. Твоя мама сейчас тебе не поможет.

КРИСТОФЕР. Я ей нужен. Она одинокая. Я без нее скучаю.

Пауза.

БРЮС (ласково). Крис… но ведь ты не знаешь, где она, верно?

Пауза.

Понимаешь, в чем тут дело. Если они выпустят тебя сегодня, ты, по их теории, должен будешь вернуться в свою семью. В свое окружение. Но ведь у тебя нет семьи? Больше нет. Насколько нам известно. И еще, если тебе нужна будет помощь, меня может здесь уже не быть.

КРИСТОФЕР. Я пойду к доктору Смиту.

БРЮС. Да… я знаю. Но, гм… ты и так можешь к нему пойти.

КРИСТОФЕР. В каком смысле?

БРЮС. Для этого незачем на меня жаловаться. Не хочешь, чтобы я и дальше тебя вел, — не буду.

КРИСТОФЕР. Я не хочу.

БРЮС. Значит, не буду. Прекрасно.

КРИСТОФЕР. Потому что ты вкладываешь мысли мне в голову.

БРЮС. Ладно… Крис, я, правда, не хотел. Может, другие тебе тоже вкладывают мысли в голову, только их за это не гнобят. Ты, ты, ты понимаешь?

КРИСТОФЕР. Нет.

БРЮС. Послушай… я не знаю, что доктор Смит вчера тебе наговорил, понятия не имею, хотя могу себе представить… давай откровенно. Я думаю, доктор Смит «подговорил» тебя, научил, что сказать начальству.

Пауза.

Наверное, ты повторяешь его слова.

КРИСТОФЕР. Я повторяю его слова? Он что, свои слова мне в рот вложил?

БРЮС. Да. Не буквально. Фигурально выражаясь… только ты не волнуйся.

КРИСТОФЕР. Нет, это ты мне в рот слова вложил. Когда я сказал, что хочу остаться, я испугался, и это из-за тебя. Поэтому я сейчас здесь! Это ты виноват!

БРЮС. Нет. Слышишь? Сейчас… нет. Это… нет. Дайка я тебе кое-что прочту.

Достает брошюру из папки с делом КРИСТОФЕРА.

Вот, держи. Неважно, уйдешь ты или останешься. Вот что Международная Организация Здравоохранения говорит о шизофрении. Не хочу тебя пугать, просто объяснить хочу. Ясность внести.

Читает.

«Часто больному кажется, что самые сокровенные его мысли… становятся известны окружающим. У него могут развиться галлюцинации, объясняющие это явление влиянием естественных или сверхъестественных сил на мысли и действия индивида».

Тебе это знакомо?

Долгая пауза.

Кристофер выхватывает брошюру, комкает ее, бросает на пол.

КРИСТОФЕР. Ты просто выкрутиться хочешь.

БРЮС. Выслушай меня. Ты сам не понимаешь, что говоришь.

КРИСТОФЕР. Почему? Потому что я «негритос хитрожопый»?

БРЮС. Слушай, заткнись.

КРИСТОФЕР. Ага, отлично, здорово. Сейчас-то все и раскроется.

БРЮС ударяет кулаком по столу.

БРЮС. Это не игрушки! Моя карьера под угрозой!

КРИСТОФЕР. Ах, твоя «карьера»!

БРЮС. И твоя… твоя… тебе тоже есть что терять! Нам обоим есть что терять, неужели не понятно?

Кристофер цыкает зубом.

Крис… прошу тебя, ради бога. Помнишь, что ты делал на рынке с апельсином? У тебя из-за этого могут быть крупные неприятности, понимаешь? Если бы ты делал это… в своем квартале, например, я не знаю, что бы произошло…

КРИСТОФЕР. Я тебе никогда не верил. Гм-м. Ты мне нравился, но я тебе никогда не верил.

БРЮС. Что?..

КРИСТОФЕР. Ты сказал, что дашь мне колу, так? При свидетеле сказал, что дашь мне колу, если я отвечу на твои вопросы. И где она?

Че, думаешь, тупой я?

Думаешь, я тупой?

Сказал, что выпустишь, а теперь фиг.

Че за дела, Брюс?

БРЮС. Я выпушу тебя, Кристофер. Правда.

КРИСТОФЕР. Когда?

БРЮС. Скоро.

КРИСТОФЕР. Ах, «скоро»!

БРЮС. Когда тебе правильный диагноз поставят. Потерпи немножко.

КРИСТОФЕР. Я тебе не верю. Говоришь, я ниггер. Говоришь, вуду занимаюсь.

БРЮС. Это шутка была!

КРИСТОФЕР. Ах, шутка! Думаешь, мне смешно?

У меня для тебя тоже есть шутка. Я тебя засужу, чувак.

Потому что оставаться здесь не хочу.

Ты меня не запрешь, белый. Такого ниггера тебе не запереть, белый. Как подойдешь — я буду лаять и кусаться. Понял — нет?

БРЮС. Это ты говоришь или… или чужие слова повторяешь? Это болезнь, или…

Пауза.

Или ты просто такой.

Или ты просто… говнюк.

То есть… почему ты так говоришь?

КРИСТОФЕР. Потому что ты сломал мне жизнь!

Потому что ты — Зло.

А еще ты фашист.

БРЮС. Как ты смеешь!

БРЮС встает. КРИСТОФЕР встает.

Ты, идиот долбанный… Что ты наделал?

КРИСТОФЕР начинает смеяться.

Ничего смешного! Прекрати ржать! Заткнись! Тупой засранец! Чего ты ржешь?

РОБЕРТ стоит в дверях, никем не замеченный.

Заткнись! Тебе говорят!

КРИСТОФЕР. Ну и рожа у тебя, чувак!

БРЮС. Тебе будет не смешно, когда домой вернешься. Когда снова крыша поедет и начнешь голоса слышать, заговариваться и дергаться, как лунатик, и срать под себя станешь от страха, потому что твои соседи-зомби будут жрать твои мозги, псих ты несчастный!

Идиот!

КРИСТОФЕР. «Возлюби ближнего своего», говорят. Вот как я могу возлюбить ближнего, если мой ближний — фашист?

БРЮС. Они черные! Все твои соседи. Черный квартал. Ты, ты, ты придурок. Тупой кретин. Совсем свихнулся? Вот она — благодарность за то, что я гнию в этой дыре, дерьмо разгребаю, хожу на цыпочках, задницы лижу, а ты сидишь тут и ржешь, и кудахчешь, и тявкаешь, как последний идиот. Да когда тебя сюда привезли, ты свое имя не помнил! И вот — благодарность. А теперь ты расстроен. Теперь я тебя, видите ли, расстроил. Ну, хорошо. Очень хорошо. Теперь твоя очередь.

Он замечает стоящего в дверях РОБЕРТА и молча смотрит на него.

РОБЕРТ. Когда ты говоришь «ближний», ты это в риторическом смысле или про кого-то конкретно?

РОБЕРТ входит в комнату, берет апельсин из вазы, садится и чистит его.

Мне вдруг пришло в голову, что, когда Крис говорит о «ближних», он не имеет в виду своих соседей. Да, Крис? Ты ведь не только родственников «братьями» называешь. (Жует.) Ближние — это вообще все, правильно? Люди, которые шарахаются от тебя на улице. Женщины на эскалаторе, которые прижимают к себе сумочки, когда ты проходишь мимо. Люди, которые смотрят на тебя — и не видят, как будто ты пустое место. Футбольные фанаты. Скинхеды. Которые кидаются бананами. Твои знакомые с рынка. Нам ли с Брюсом не понять, как это тяжело — принадлежать к культурно подавляемому меньшинству и к тому же страдать от приступов паранойи?

Вот такая комбинация.

Пауза.

Спрашивается: почему наши психбольницы забиты такими людьми? Как ты думаешь?

Пауза.

БРЮС. Роберт-Роберт-Роберт-Роберт-Роберт-Роберт…

Пауза.

Доктор…

РОБЕРТ достает из кармана рецептурные бланки и заполняет один.

РОБЕРТ. Иди в регистратуру, вызывай такси.

Пауза.

Крис? И ты сможешь отправиться домой.

КРИСТОФЕР. Думаешь, мне можно?

РОБЕРТ. Не можно, а нужно!

КРИСТОФЕР. Разве я готов?

РОБЕРТ. Да. Готов. Не навсегда же здесь оставаться! (Брюсу.) Так ведь?

БРЮС. Я… что?.

РОБЕРТ. Ты ведь хочешь поправиться?

КРИСТОФЕР. Да… хочу.

РОБЕРТ. Тогда ты должен делать то, что должен. Смелее.

КРИСТОФЕР. А?

РОБЕРТ. Смелее.

КРИСТОФЕР. «Смелее»?

РОБЕРТ. Да. Ты же смелый. Ты очень смелый юноша и все правильно делаешь. Вот твой рецепт.

Протягивает КРИСТОФЕРУ рецепт.

КРИСТОФЕР. Слышал, че он тут говорил?

БРЮС. Извини. Как-то вырвалось.

КРИСТОФЕР. Какого хрена ты все это?.

БРЮС. Прости, пожалуйста.

КРИСТОФЕР. Господи! Да ты сам не знаешь, что у тебя в башке творится. Понял — нет?

БРЮС. С тобой все в порядке?

КРИСТОФЕР. Что? Нет. Ты меня достал, чувак. Так вот, я тут не останусь, если ты собираешься трахать мне мозги. Понял — нет? Нефиг языком трепать. Это невежливо.

БРЮС. Да.

КРИСТОФЕР. Нехорошо как-то.

БРЮС. Да.

КРИСТОФЕР. Вот тебе бы это понравилось?

БРЮС. Прости, пожалуйста.

КРИСТОФЕР. Не прощу. Тебе это понравилось?

РОБЕРТ. Если хочешь подать еще одну жалобу…

КРИСТОФЕР. Так я и подаю. Я ему жалуюсь, а он даже не слушает.

БРЮС. Я… я лучше сяду.

РОБЕРТ. Ты не хочешь подать жалобу руководству?

КРИСТОФЕР. He-а. Я в порядке.

РОБЕРТ. Это несложно.

КРИСТОФЕР. Да все в норме.

БРЮС садится и смотрит прямо перед собой. Они смотрят на него. Он берет апельсиновую корку, рассматривает, затем откусывает кусочек.

РОБЕРТ. Я скажу медсестре, чтобы она записала тебя на прием.

КРИСТОФЕР. Спасибо.

РОБЕРТ. Не за что.

КРИСТОФЕР. Не, чувак, спасибо, правда.

РОБЕРТ. Не стоит.

КРИСТОФЕР. Спасибо.

РОБЕРТ протягивает ему руку, КРИСТОФЕР пожимает ее. БРЮС смотрит на них. КРИСТОФЕР подходит к БРЮСУ, взгляд его становится странным.

Молчание. КРИСТОФЕР берет апельсин.

Ты когда-нибудь пробовал в такую штуку хуем ткнуть?

БРЮС нервно на него смотрит.

Я как-то попробовал в грейпфрут. На Рождество. В общем, нормально, только щиплет немножко. Больно сок едкий. В палате один чувак с тараканами это делал. Чес-слово. Сажает он таракана на самый кончик. На головку. Его заводит, как он ножками перебирает. Как думаешь, а тут внутри есть таракашки?

БРЮС. Что?..

КРИСТОФЕР. Тараканы тут есть?

БРЮС. Крис… прошу тебя…

КРИСТОФЕР. Мне нужна девчонка, чувак. Понял — нет? Я больше ничего не хочу. Просто чтобы какая-нибудь милашка была рядом. Тетка.

Молчание.

РОБЕРТ. Хочешь апельсин?

КРИСТОФЕР. А?

РОБЕРТ. Забирай. Не стесняйся.

Пауза.

На память. Тебе пора домой.

КРИСТОФЕР. Че ты с ним сделал?

Че ты туда напихал?

Че уставился?

КРИСТОФЕР не берет апельсин.

Он смотрит на РОБЕРТА и БРЮСА с подозрением.

Идет к двери, но вдруг останавливается.

РОБЕРТ. Все в порядке. Иди давай. Иди послушай регги.

КРИСТОФЕР смотрит на РОБЕРТА. РОБЕРТ в конце концов улыбается и указывает ему на дверь. Кристофер выходит. РОБЕРТ смотрит на БРЮСА, качает головой, долго цокает языком.

БРЮС. «Регги», значит?

РОБЕРТ. Как это в Африке называют? «Джангл»? Ха-ха-ха. (Фыркает.)

БРЮС берет апельсин.

БРЮС. Ну что ж. Значит, все.

РОБЕРТ. Что значит — «значит, все»?

БРЮС. Я все профукал, да?

РОБЕРТ. А, теперь понимаю. Ну в общем… да.

БРЮС. Я никогда не стану консультантом.

РОБЕРТ. А ты все еще хочешь?

БРЮС. Ну… конечно… но…

РОБЕРТ. А…

Долгое молчание.

БРЮС. Если только…

РОБЕРТ. Что?

БРЮС. Ну… ведь не обязательно давать делу ход… сейчас… да?

РОБЕРТ. Признаться, мне ни к чему портить репутацию своего отделения.

БРЮС. Да уж…

Пауза.

Ну да… И профессора тоже хорошо бы получить…

РОБЕРТ. Профессора? При чем тут это?

БРЮС. Да нет… ни при чем.

Брюс берет смятый, порванный отчет, тщательно его разглаживает.

Ну и что теперь?

Пауза.

Что дальше? До этой истории у нас ведь были нормальные отношения.

РОБЕРТ. Все гораздо серьезнее.

БРЮС. Но… вообще-то… вы прекрасный руководитель.

И блестящий педагог.

Пауза.

Да мне просто… повезло. Я вам очень благодарен.

Пауза.

За ваши замечания.

Пауза.

Я ведь мог совершить ужасную ошибку.

Пауза.

Могу я… пригласить вас в бар… чтобы выразить… свою благодарности.

Обсудить работу.

Давайте, я прочитаю вашу книгу.

Пауза.

РОБЕРТ. Нет. Наверное, не стоит.

БРЮС. Но… почему?

РОБЕРТ. Понимаешь, в чем дело…

Он забирает у БРЮСА отчет и разглаживает его.

Ты мне не нравишься, Брюс.

Ты слишком много говоришь.

Пугаешься под ногами.

Молчание.

Понимаешь, ко мне приходят больные.

Всех цветов и вероисповеданий.

Они страдают.

Они уходят и больше не страдают.

И это благодаря мне.

Все благодаря мне.

Что тебя не устраивает?

БРЮС. Богом себя возомнили, что ли?

РОБЕРТ. Может, Архиепископом Кентерберийским? Ха-ха-ха.

В этой больнице ты работать не будешь. Мы допустили ошибку. Выживает сильнейший, хотя теперь все равно. До свидания.

Он протягивает БРЮСУ апельсин.

На, съешь по дороге.

БРЮС смотрит на апельсин, тяжело опускается на стул, чистит апельсин. Смотрит на РОБЕРТА. Тот идет к двери.

БРЮС. Я хочу подать жалобу.

РОБЕРТ останавливается .

Я хочу подать жалобу руководству.

РОБЕРТ. Что?

БРЮС. Прямо сейчас.

Как ее оформить?

БРЮС кусает апельсин. Они смотрят друг на друга.

Свет гаснет.