Прибыл. Такого совершенно не ожидал. Первоначальная задумка: дождаться ночи и нагрянуть в незваные гости в спящую Тюлюлю, оказалась несостоятельной из-за невозможности ее воплотить. Потребное мне место оказалось в центре городка на территории вещевого рынка. Огороженного и естественно запирающегося на ночь. Об этом красноречиво свидетельствовали трое массивных стальных ворот, расположенных в разных сторонах и украшенных табличками, гласящими о времени работы рынка. До 19–00. А после, скорей всего, уборка, вслед за которой прием объекта под охрану и оборону каким-нибудь ЧОПом. Естественно, ворота — на запор. И весьма вероятно на ночь выпустят собак. Распространенная практика.

Так что о том, чтобы затаиться в каком-нибудь укромном уголке и там дожидаться темноты не могло быть и речи. Обязательно обнаружат. И что делать? Вернуться ни с чем? А Пале сбрехать о выполненной миссии или даже сообщить о невозможности ее выполнения, мол, в нашем мире Тюлюля соответствует секретному военному заводу или зоне строгого режима? Только ради чего тогда все тяготы и лишения последних дней? В таком случае можно было бы спокойно где-нибудь отдохнуть, а потом «свистеть» с чистой совестью. И опять же проснулся этот не совсем здоровый азарт. И я решился…

Исчезать из толпы все равно, что с безлюдного места — никто не заметит. Главное не промахнуться. Я вернулся на то место, которое определил как соответствующее обиталищу Айяя. Узкая улочка торговых палаток. Народу — тьма. И удивляясь себе самому, напоследок попросил высшие силы о том, чтобы мой глазомер оказался точным, переместился.?

Попал или помазал, об этом можно судить двояко. Даже философски. С одной стороны, промахнулся напрочь, но, в каком-то смысле, угодил тютелька в тюльку, с точностью до метра. Как я раньше не подумал, что такое помещение обязательно должно быть у тюлюлюлистов? Короче, вместо княжеских покоев я оказался то ли в храме, то ли в молельном зале или как там еще у них называется это место. Это, насчет промазать. А точное попадание заключалось в том, что я стоял аккурат на пьедестале. Насколько знал, что-то вроде алтаря. Всегда пустующего. Предназначенного для Стыдливого Бога. У подножия которого тюлюлюлисты веками молились о том, чтобы божество снизошло до них, грешных.

Молились и в данный момент. Наверное. До моего появления. А теперь воцарилась мертвая тишина. Про такую говорят, что можно услышать жужжание пролетающей мухи. Насекомых не было. А если и были, то молча и бесшумно попадали. Абсолютная тишина. Как в вакууме. И никаких шевелений. Молящиеся явно даже дыхание затаили, или его у них перехватило. Немая сцена, по сравнению с которой ревизоровская — шумный балаган.

Не поворачивая головы, я осмотрелся. Народу — море. Огромный зал битком набит. Не было ни времени, ни желания пересчитывать паству, но даже по самым приблизительным и скромным прикидкам — не менее тысячи укутанных с головы до ног почитателей Стыдливого Бога.

Итак, что имеем? Не обо мне речь. Я-то, что? Жертва. Стечение обстоятельств и неимоверные совпадения привели меня на данный постамент. А вот, как все выглядит с точки зрения тюлюлюлистов? Они изо дня в день молились, чтобы снизошел, и, наконец, соизволил. Да еще и в таком виде. Совсем неожиданном. Они-то от рождения до смерти кутаются таким образом, чтобы из-за одеяний нельзя было рассмотреть не только оголенную кожу, но и даже форму тела. И искренне считают, что это пожелание Стыдливого Бога. И не являлся он им до сих пор лишь потому, что считал рвения своих почитателей недостаточными. И тут — нате! Конечно, шок. Такой поворот жизненных устоев и мировоззрения похлестче, чем разочарование в торжестве коммунистических идей.

Я стоял и выжидал. Рано или поздно ступор должен пройти, и тогда придется действовать по обстоятельствам. Во время вынужденного бездействия мысленно извинился перед Стыдливым Богом, мол, пардон, что занял твое место. Нечаянно получилось. Но дабы не усугублять положение и избежать никому не нужных эксцессов, внуши своим почитателям, что я — это ты. На время. Поговорю с верховным жрецом, и все. Больше никогда и ни при каких обстоятельствах не буду претендовать на божественный престол.

И все к тому, вроде как, уже и шло. Тюлюлюлисты начали оттаивать. И бить поклоны. Я в обратную кланяться не стал. Чай не в Японии. Только слегка приосанился: плечи расправил, подбоченился. А мысленно уже вообразил, как повелеваю предстать предо мной верховному жрецу, затем аудиенция, на которой изложу Айяю то, что имею сказать, причем, в качестве приказа, а потом, под предлогом осмотра владений, в сопровождении почетного эскорта в сторону Юпа (в смысле, поближе к Денисовке). Все казалось до безобразия просто.

Тем временем, тюлюлюлисты, продолжая отбивать поклоны, начали рассупониваться. Наверное, решили, что потребно привести свой внешний вид в соответствие. Гм… В мои планы это совсем не входило. Но что поделаешь? Издержки новообретенной профессии.

Стоит заметить, что все происходило в той же тишине, нарушаемой лишь шуршанием сбрасываемых одеяний, поэтому следующий крик прозвучал, как гром среди ясного неба, и, естественно, был слышен во всех уголках храма:

— Стойте!!! Это не Стыдливый Бог, а злой колдун! Тот Самый Колдун! Я его в Юпе видел! Он в таком же виде появился на нашей территории, оставил огромного голого своего приспешника и исчез!

А как все хорошо начиналось… Ну, надо же! Угораздило именно этого тюлюлюлиста и быть свидетелем перемещения Мерина, и припереться за сто верст, причем попасть в храм как раз в тот момент, когда (по моему мнению) ему там делать абсолютно нечего. Мог бы помолиться чуть раньше или, наоборот, позже. Увы… Опять неимоверные совпадения, но на сей раз совсем не в мою пользу.

— Мужик, может ты ошибся, и это был совсем не я? — Я просто так спросил, абсолютно ни на что не надеясь. Требовалось чудо, чтобы обличитель вдруг сказал: «Простите, и правда обознался…». Чуда не произошло.

— Это он! Точно он!

С разных сторон начали доноситься возмущенные голоса:

— Осквернитель!

— Богохульник!

— Колдовское отродье!

— Казнить!

— Плющить!

— Стыд и срам!

— Расчленить!

— Разорвать!

— Совсем голый!

— Растоптать бесстыдника!

— На себя посмотрите! Сами бесстыдники! — Я поспешил отвлечь тюлюлюлистов от своей скромной персоны, пока они от слов не перешли к делу.

Моя реплика возымела действие. В религиозном порыве поклонники Стыдливого Бога ведь начали рассупониваться. Жаль, конечно, что не успели раздеться полностью. А то я сиганул бы в толпу таких же голых, как и сам. Был бы шанс затеряться, и под шумок напялить на себя чей-нибудь балахон.

Во время паузы мы все занялись своими делами: тюлюлюлисты поспешно и даже с остервенением принялись прятать свои части тела, кто что успел заголить, а я стал прикидывать, каким образом ретироваться. Очень не хотелось возвращаться в таком виде на рынок.

Постамент, примерно два на два в сечении, в высоту был три с половиной — четыре метра. Он находился почти в самом торце зала, и от почитателей его отделяла стена в полтора человеческих роста, которая могла лишь немного затормозить разъяренную толпу, но никак не остановить. Заглянув к подножью возвышения, я понял предназначение ограждения. Все правильно, раз уж Стыдливый Бог не являлся своим поклонникам, то кто-то (а скорей всего, верховный жрец) должен был его замещать на бренной земле.

Между стеной и постаментом имелся мини пьедестал, который был ниже основного, и к нему вела скрытая стеной от взора паствы узенькая лестница, огибающая алтарь. А как же? Это богам и некоторым учителям информатики для того, чтобы оказаться на возвышении непотребны ступени, а бренным верховным жрецам они, ой, как нужны. Я воочию представил, как во время богослужения Айяй тихонько, никем не замеченный, прокрадывается на кафедру (жреческий постамент где-то на метр ниже ограждения, так что на корточках или на четвереньках это запросто делается). И в нужный момент, словно чертик из табакерки, появляется перед народом и начинает читать проповеди или объяснять пастве, как сходить по-маленькому и при этом нечаянно ничего не увидеть.

Как бы там не было, но появился реальный шанс спастись. Если мои предположения окажутся верными, то должен быть потайной ход, ведущий прямо в княжеские покои. Пора было действовать, потому как за время моих измышлений тюлюлюлисты привели свой внешний вид в порядок, и вновь стали раздаваться крики насчет предания меня лихой смертушке.

— Запомните! Под своими балахонами вы все всё равно голые! — Крикнул я напоследок, затем уцепившись руками за кромку постамента повис и спрыгнул на жреческую кафедру.

Вовремя успел. Какая-то сволочь приволокла в храм за пазухой камень, который дзенькнул аккурат в то место, где мгновение назад находилась моя голова. Я быстро спустился по лестнице и лихорадочно принялся осматривать торцевую стену. Ура! Я оказался абсолютно прав! Была потайная дверца. Окрыленный надеждой близкого спасения, в три прыжка оказался возле нее, дернул… Толкнул… Пнул… Ох, как рано я обрадовался. Заперто. Я постучал. Если за дверями кто и был, то гостей с этой стороны явно не ждали. Никаких шевелений.

Я обернулся. Конечно, в балахонах весьма неудобно лазать через стены, но чего не сделаешь в порыве праведного гнева и жажде возмездия над осквернителем и богохульником? Самые ловкие тюлюлюлисты уже спрыгнули по эту сторону стены и стремительно приближались. Я прижался спиной к дверям. Вариантов не было. Только в свой мир, на рынок…?

Что-то в последнее время при перемещении я стал попадать на возвышения. Снайпер, блин! Нет бы угодить в толпу. Да погуще. Там бы мою полную обнаженность не сразу бы и заметили. И объяснение собственному виду в толпе уже имелось. Обобрали. До нитки, в буквальном смысле. Мало кто поверил бы, но это уже их проблема. А так, вообще никто не поверит. Так что я даже не стал заикаться о грабеже. Дело в том, что я стоял на прилавке торговой палатки. Самое интересное, меня не сразу заметили, как это не парадоксально звучит. Товар в данной точке был специфический. Нижнее белье. Женское. Образцы напялены на манекены обрубков женских тел. Вот и я органично слегка вписался в композицию. Не совсем, конечно, но все-таки. Хотя в тандеме дамское белье — голый мужик, только на первый взгляд мало общего.

— Ты это как это?… Зачем? — Откуда-то снизу раздался ошарашенный запинающийся голос продавца.

Не знаю, кто из нас больше удивился. Я впервые увидел, чтобы женским бельем торговал парень. Правда, никогда не приглядывался, да и торговые ряды с таким товаром не посещал. Без надобности. Но логика подсказывала, что данный ассортимент должны втюхивать добропорядочным покупательницам продавцы исключительно женского пола. Ладно бы в палатке была бы примерочная, а так…

— Так уж получилось. — Я не стал вдаваться в подробности, не до того было. Лихорадочно соображал, каким образом оказаться на параллельной торговой улице, чтобы при перемещении оказаться за потайной дверью, подальше от разъяренных тюлюлюлистов. Задачка не из легких. Для этого потребовалось бы перемахнуть через палатку. Остальные направления не подходили ни коем образом, потому что, вернувшись, я все равно оказался бы в храме поклонников Стыдливого Бога.

— И не стыдно? — Поинтересовался назойливый торговец.

Он явно еще не пришел в себя. Вопросы какие-то дурацкие, неуместные. Наверное, он насчет стыда спросил потому, что я даже не пытался прикрыться. Привык. Надоело. И вообще, во мне проснулись древние корни. Вернее, древнейшие. Какие? Любые. Хоть по божественной теории происхождения человека, хоть по обезьянской, изначальный Homo Sapiens был гол. Это потом уже придумали одежду.

— Это тебе должно быть стыдно. Ишь, докатился, бабьими трусами торгуешь.

Как известно, лучший способ защиты — нападение. Сработало. Парень промямлил:

— Да, я…, это не я. Девушка моя торгует.

Наш диалог длился считанные секунды. Как раз то время, чтобы покупатели и торгаши с ближайших палаток обратили на меня должное внимание (мне-то этого как раз совсем не требовалось, но опыт подсказывал — будет так и не иначе). Надо сказать, учитывая ассортимент близлежащего товара, контингент был соответственным. В смысле, женским. За редкими исключениями. Кое-где проглядывались особи и мужского пола. То ли мужья, то ли извращенцы, то ли просто любители потолкаться среди такого обилия представительниц прекрасной половины человечества. Со всех сторон начали раздаваться разные звуки, отображающие меру испорченности: и удивленные ойканья, и легкие взвизгивания, и тихие «Хи-хи», и громкие «Гы-гы», и неопределенное «Вау!».

Одним словом, кругом царило всеобщее замешательство. Самое время попытаться поиграть в акробата. Но тут в голову пришли сразу две мысли, разноплановые, касающиеся разных миров, но обе подсказывали, что самое разумное — пока не предпринимать никаких попыток и на некоторое время задержаться на месте.

Во-первых, если палатка окажется такой же хлипкой на деле, как и выглядит, и сборный алюминиевый каркас, не выдержав моего веса, завалится, то это должно произойти как можно позже. Тюлюлюлистам надо дать время убедиться в моем отсутствии и в прочности потайной двери. Возможно тогда они переберутся обратно за стену, отделяющую общий зал от запретной зоны. Ну, а, во-вторых, я подумал, что если меня тут запомнят, а еще лучше сфотографируют, и эта информация каким-либо образом дойдет до Денисовки (об этом можно и самому позаботиться: наверняка местная пресса не оставит без внимания сей прецедент). Останется лишь озадачить Серегу, чтобы он под каким-нибудь благовидным предлогом раздобыл газетенку и предоставил ее и следственным органам, и возмущенной общественности. На первый взгляд, дурацкая идея самому себя топить еще больше. Но это лишь на первый взгляд. Любой, умеющий хоть граммульку соображать, должен понять, что не мог я вот так вот, за полтысячи верст в райцентре соседей голым на прилавке. Значит и все остальные случаи ко мне не имеют никакого отношения. Пусть находят другие объяснения. Например, полтергейст, аномальные атмосферные явления, массовый гипноз, или опять же пресловутые инопланетяне. Да что угодно.

Оставалось лишь сделать мое посещение более запоминающимся. Чтобы уж точно попасть в местные СМИ. Мало ли, вдруг, у них тут каждый день голые мужики по базару шастают. Была потребна речь.

— Дамы и господа! Попрошу минуточку вашего внимания! — Это я, конечно, зря, насчет внимания, и без того все лупились исключительно на меня. — Доколь, спрашивается, будет продолжаться беспредел? Хватит! Пора самим браться и наводить порядок! А для этого надо всего — ничего. Если не самим вступить в нашу партию, то хотя бы голосовать за нее на выборах. Причем на всех уровнях. И тогда обязательно мы наведем порядок, и наступит долгожданное всеобщее благоденствие!

— И что за партия? — Голос мужской. Понятно, дамы мало политикой интересуются.

— Небось пенсионеров. — Объявился еще один умник. — А в таком виде, чтобы подчеркнуть насчет мизерных пенсий. Мол, не на что одеваться.

Вертелось у меня на языке несколько достойных дискредитации партий. Но в последний момент решил все-таки придумать свою, новую, во избежание возможных проблем в будущем еще и со стороны политических сил.

— ПНБМР. Партия Небеременных Мужиков России! Кто-то может подумать, что наименование отсекает прекрасную половину электората. Ан нет! Потому как даже беременную женщину никто не назовет беременным мужиком! — Глупая ахинея неслась как-то сама, без участия головы. — Таким образом мы охватываем все население! А я — генсек ПНБМР. Прошу любить и жаловать. Причем моя должность расшифровывается не как генеральный секретарь. Мы же — не хухры-мухры! Перед вами генералиссимусистический секретарь!

Я подбоченился поважней, и сделал в своей пламенной речи многозначительную паузу. Дабы народ проникся торжеством момента.

— Срамоту прикрой! — Заорал еще один мужчина, который, скорей всего, приперся на рынок с супругой, и теперь ему не нравилось, что его половина пялится на обнаженного парня.

Я-то думал, начнут поступать вопросы насчет предвыборной программы, или кто поинтересуется уставом партии. А тут опять, на первом плане моя бесштановость.

— Это с какой стороны посмотреть! — Я поспешил парировать. — Может, это не срамота, а, наоборот, — гордость! А у тебя — точно срамота! Если не согласен, залезай меряться! — И, оставаясь подбоченившимся, картинно чуть-чуть подвинулся, предоставляя место оппоненту.

Во, куда уже понесло. Надо завязывать. Тем более, по торговой улочке с обеих сторон к месту действия приближались блюстители порядка. Это в кино они дуют в свои свистки, или предупреждают правонарушителей воем сирен о своем приближении. Эти гады крались. Вернее, пытались красться. Толпа-то, благодаря мне, существенно уплотнилась и с трудом пропускала сквозь себя злобно матерящихся блюстителей. Но, тем не менее, они приближались. Справа трое в милицейской форме, слева — два камуфляжа. Даже интересно стало, кто первым к финишу придет: МВД или ЧОП?

Но удовлетворять свое любопытство я не собирался. Потому как призом в той гонке являлась моя скромная персона.

— А теперь, если четвертый ряд пригнется, то пятый и шестой увидят радугу!

Жив фольклор. Без каких-либо телодвижений с моей стороны, демонстрирующих готовность исполнить намерение, ближайшие к прилавку люди разом отхлынули. Помнили, что собирался герой бородатого анекдота сделать с первыми тремя рядами для получения эффекта радуги. Образовалась небольшая сутолока, заклинив наглухо блюстителей, которые уже находились в опасной близости.

Пора. Я ухватился обратным захватом за верхнюю перемычку палатки и резким движением подъема-переворота отправил тело на крышу торговой точки. О чудо! Каркас выдержал, хоть и слегка погнулся. Я оказался в своеобразном V-образном пологом желобе, образованном тентованными крышами стоящих «спина к спине» палаток.

Вроде бы можно было бы перемещаться. Но я решил еще дальше продвинуться в потребную сторону. Мало ли. Вдруг стены храма тюлюлюлистов офигенно толстые, и я вновь окажусь по эту сторону?

Я осторожно встал на ноги, сквозь материю нащупал металлический каркас и балансируя, словно канатоходец, шагнул вперед. Еще шаг. Третий. Увы. Нога попала на сочленение прогибающейся под моим весом конструкции. На весьма непрочное сочленение. Да и тент попался совсем хлипкий.

Треск материи, и я провалился. Не до конца. Ноги остановились на чем-то мягком. Скорей всего на товаре. Голова с руками еще оставались наверху. Не знаю отчего так истошно заорала торговка, то ли из-за того, что ее крыша внезапно рухнула, то ли из-за лицезрения моих прелестей, внезапно представших перед ее лицом (я задом почувствовал дуновение крика), то ли сработали сразу оба фактора. Под аккомпанемент набирающего силу визга, я нажал на камень…?

И оказался в полной тишине. И, что самое главное, в одиночестве. Небольшая комнатушка, метра три-четыре в поперечнике, окутанная полумраком. Скудность освещения не являлась проблемой. Разглядывать было нечего. Обратная сторона потайной двери, запертой на обыкновенный, но весьма надежный засов, с одной стороны. И винтовая лестница, устланная толстым ковром, как и весь пол, — у противоположной стены. Слабый свет струился как раз из люка, которым заканчивалась лестница. Значит, не заперто. Очень хорошо.

Но я не стал сразу подниматься. Требовался небольшой тайм-аут. Если наверху ожидают неприятности с летальным исходом (а в этом я был уверен процентов на девяносто девять и девять), и придется срочно эвакуироваться, то пусть это произойдет как можно позже. Не хотелось вновь оказаться вблизи эпицентра событий, только что произошедших на рынке.

Я сел на пол в самом дальнем и от лестницы, и от двери углу и слегка призадумался. Было о чем. И как это я до такого докатился? Кабы кто сказал до моей встречи с принцессой, что я такое буду выкаблучивать, я бы ему посочувствовал. Сострадательным надо быть к душевнобольным людям. Да и в начале приключений сам я скромнее был. Очень. А теперь, можно сказать, совсем привык. И телешом на людях чувствую совсем спокойно. Абсолютно не стесняясь.

Привык? А к такому можно привыкнуть? Наверное, скорей всего, просто смирился с обстоятельствами. Как советуют психологи, в неприятных условиях потребно расслабиться и попытаться получить удовольствие. Радовало, что удовольствия не было. А то слышал, что бывают такие товарищи, по мудреному как-то называются, которые специально заголяются перед публикой и тащатся от этого. Больные люди. С психическими отклонениями. А раз уж мне не доставляет удовольствие появление в непотребном виде на людях, значит — здоров. Только расслабился. Уже хорошо. Хоть что-то положительное.

Мысль об отсутствии психических отклонений вселила некий оптимизм, совсем небольшой, но все же. Пора было действовать. Хотя, с другой стороны, разумней было бы подождать князя здесь. Пойдет тайной тропой на очередную проповедь (а может, и на внеочередную, предназначенную для успокоения паствы, взбудораженной моим появлением), а я ему выложу все, что должен сказать. Но, тут много «но». Если разговор не сложится, что очень даже вероятно, и придется сматываться в свой мир, не хотелось опять оказаться в толпе на рынке. Потому что там светило обвинение не в простом хулиганстве, а в злостном. С порчей имущества.

А наверху должно быть какое-то пространство для маневра. Просто обязано быть. Не может князь, да к тому же еще и верховный жрец, ютиться в тесноте. Значит, при угрозе можно будет сначала пробежаться по максимуму в данном измерении, а уж потом перемещаться. Затем, пробежка по родному миру и обратно, и т. д., и т. п. Пока не окажусь в безопасном мире. По фигу в котором. План, как всегда, естественно, гениальный, но лучше бы все прошло без эксцессов, и не пришлось бы к нем прибегать.

Я тяжко вздохнул и медленно начал подъем. Ступал абсолютно бесшумно. Не мудрено: во-первых, босиком, а, во-вторых, будь я даже в кованых сапогах, все равно толстый ковер заглушил бы любой топот.

А хоть и топтался бы. Один черт не услышали бы. Не до меня там было. Это я понял, как только, поднялся. Выход на поверхность находился в углу покоев, за колонной, предусмотрительно укрывающей от постороннего взора начало лестницы. Да и посторонних там не было и никогда не бывало. Явно. Не ведут себя так поклонники Стыдливого Бога, пусть даже среди них верховный жрец с приближенными, при посторонних.

Смотрел как-то «Калигулу». Так, историческое кино для младшего и среднего школьного возраста, по сравнению с тем, что предо мной предстало. Одним словом, бесноватая остервенелая оргия. Такую кучу голых тел я не видел никогда. И меньше всего ожидал увидеть в покоях главного носителя добродетели.

Хотя, оно завсегда так бывает. Те, кто декларируют и несут в массы высоко моральные устои, в узком кругу особо приближенных злостно попирают эти самые устои. Будь то средневековый монастырь или слет комсомольских активистов.

Я понемногу начал приходить в себя. Как раз вовремя. Яростная оргия на огромном ложе метрах в пяти от моего укрытия понемногу стала затухать. Приглядевшись, понял почему. Среди примерно двадцати беспутствующих мужчина был только один. А как известно, возможности у мужиков ограничены, даже если это князь и верховный жрец в одном лице. То, что это именно он, я не сомневался.

Наметив направление, в которое следует ломиться в случае опасности (на противоположной стене под пологом просматривался вход в следующее помещение), я кашлянул, вроде как для приличия, и вышел из-за колонны.

Девушки, точнее, девахи, все как на подбор, отлично сложенные красавицы, мгновенно всколыхнулись. Нет, это нельзя было назвать переполохом. Ни единого визга или попытки прикрыться. За долю секунды они образовали полукольцо, отделяющее меня от князя. Дикие кошки, изготовившиеся к прыжку. Если это были бы здоровые мужики, ощетинившиеся пистолетами, получилась бы один к одному сцена из многочисленных боевиков, когда телохранители ограждают своего патрона от нежелательного контакта.

Айяй издал какой-то звук, почти что крякнул, как я понял — закодированный приказ, и готовые в любое мгновение броситься на меня мадамы тут же расслабились и расступились.

— Ну, и кто ты? Подходи поближе, присаживайся. — Князь кивнул на край ложа. — Не стесняйся.

Мне ничего не оставалось, как подчиниться.

Почему-то в своем воображении я рисовал Айяя злобным сухощавым старцем с фанатичным взглядом, или, наоборот, когда издали увидел «кучу-малу», представил его в виде жирного пресыщенного разожратого борова, страдающего отдышкой. На самом деле, князь выглядел вполне достойно, не смотря на отсутствие одежды. Да, что там, все же, включая незваного гостя, то бишь меня, были в аналогичных костюмах.

Крепкий мужчина лет тридцати, ни единого седого волоса в аккуратной густой черноволосой шевелюре. Под цвет волосам — темные глаза. Умные. Властные. Спокойные. Циничные. Его ни грамма не перепугало мое внезапное появление. Хоть я и вторгся туда, куда путь простым смертным заказан, причем неизвестным способом… На лице читалось всего лишь любопытство. И уверенность. Что это любопытство будет удовлетворено.

— Итак? Ты кто? — Верховный жрец поторопил начало разговора, после того, как я притулился на краешке многоспальной кровати. Благо она была столь огромна, что я не чувствовал никакого морального неудобства от того, что нахожусь на одной постели с голым мужиком. Да и обнаженные девки кругом, опять же…

— Айяй, если не ошибаюсь? — Понимаю, с моей стороны это было сущей наглостью, отвечать вопросом на вопрос, но, вроде как, у меня создалось впечатление, что в ближайшее время мне ничто не грозит, не смотря на добрую дюжину любовниц-телохранительниц вне поля зрения, которые в любой момент по приказу повелителя могли тюкнуть меня по башке чем-нибудь тяжелым.

— Он самый. — Жрец ответил спокойно, но по лицу пробежала тень недовольства.

Так что, я решил больше не испытывать судьбу.

— А я — Игорек. Колдун. Тот Самый, что в Юпе объявился. Слышал что-нибудь?

Айяй сотворил рукой неопределенный жест, который можно было истолковать как угодно. Мол, естественно, слышал, или — понятия не имею. Запоздало пришла мыслишка, что это могло быть и командой обворожительным телохранительницам. Но по башке никто не тюкнул, а князь продолжал выжидательно смотреть на меня.

— Так, вот, дело у меня к тебе. Государственной важности. Речь идет о королевском престоле. По моим сведениям, Кульдульперпукс не является законным наследником. Трон он узурпировал. Дело в том, что у пропавшего короля Сильбульлиона была дочь…, вернее есть. Пальпулькидра. Законная наследница. Узурпатор прячет ее. Было бы неплохо, если бы ты на праздник Кля явился не с обычной свитой, а, как бы это поточней сказать, чуть с более сильным отрядом. Ну, оставить тут необходимый для охраны и обороны гарнизон, а остальных прихватить с собой. Другие князья именно так и поступят.

Айяй выслушал мой монолог беспристрастно. Почти. Лишь пару раз на лице промелькнули намеки на удивление.

Все. Миссия выполнена. Разговор можно заканчивать. С моей точки зрения. Теперь бы откланяться, предварительно выклянчив балахон, не корысти ради, а сугубо для того, чтобы не оскорблять своим видом высоких чувств поклонников Стыдливого Бога. Однако, князь был другого мнения:

— Теперь рассказывай, как сюда попал?

Похоже, насчет «все», я ошибся. Это «все» только начиналось.

— Так, из молельного зала. По лестнице. Но, не волнуйся, дверь заперта, и я никому не скажу о тайном ходе.

— Уж в этом я нисколько не сомневаюсь.

Сказал спокойно, уверенно. Меня так и обдало холодком. Действительно, с какой радости жрецу выпускать меня живым? Я стал свидетелем того, чего в княжестве тюлюлюлистов не должно быть по определению. Да и весь предыдущий опыт общения с правителями заканчивался однообразно — моей казнью. Почему Айяй должен быть исключением?

Тем временем из-за полога появилась фигура, укутанная в балахон по всем правилам и канонам поклонников Стыдливого Бога, приблизилась к Айяю и начала что-то шептать на ухо. Скорей всего, шел доклад об устроенном мной небольшом бедламе в храме. Я сделал такое заключение, потому как князь периодически посматривал на меня и хоть внешне оставался невозмутимым, по зловещему прищуру жреца я догадался, что более менее дружеской обстановке нашей беседы пришел конец.

— А теперь, спрашивай, что хочешь. — Айяй улыбнулся, гаденько так. — У людей не нашей веры всегда так много вопросов про тюлюлюлистов. Пытаются проникнуть, выведать. Глупцы. Но для тебя я сделаю исключение, удовлетворю твое любопытство.

— С чего такая откровенность? — Я-то уже понимал с чего, но, как говорится, надежда умирает последней.

— А ты ж никому не расскажешь. Никогда. — Князь подтвердил мои самые нехорошие опасения. — Только не пытайся колдовать. Не успеешь. Лучше смирись. Итак, вопросы есть?

— Есть, конечно. Раньше очень непонятно было, как при таких запретах вы размножаетесь, но после увиденного здесь, вопрос как-то сам собой отпал. Но появился новый: это общепринятый ритуал или легонькое исключение из строгих правил, позволительное лишь верховному жрецу?

— Как верно подмечено: легонькое исключение! Причем очень тайное. Остальным гораздо хуже приходится. Раз в год, почти в кромешной темноте при минимуме прикосновений. Что поделаешь? Таковы заветы Стыдливого Бога… Жалко их, но ничего поделать нельзя. Дашь в одном месте слабину, моргнуть не успеешь, как все развалится. Еще что-нибудь интересует?

— А как же! Как друг дружку различаете? Ведь под вашими одеяниями запросто лазутчики могут укрываться.

— Это они думают, что запросто. На свою беду. Условные звуки, жесты и много еще чего. Я бы все рассказал, но тебе не к чему голову забивать. Не пригодится.

— Значит, меня казнят?

— Зачем? Та еще тягомотина. Выводить тебя на площадь, объявлять приговор. Потом плющить… А предварительно язык тебе отрезать, чтобы колдовством своим в самый ответственный момент не смог воспользоваться. А так, я на проповеди скажу, что колдуна больше нет. И все. Мне поверят без всякой публичной казни.

— Здесь потихоньку придушите? — Я держал палец на камне. Фиг с ним, с рынком, жизнь дороже.

— Так и было бы. Но ты мне понравился, несмотря на то, что проблем прибавил. Удумал, алтарь осквернять. Мне ж теперь очистительную молитву полдня читать.

— Я не нарочно. Так уж получилось.

— А я зла и не держу. — Айяй был само дружелюбие. — Но, сам понимаешь, оставлять тебя опасно.

— Здесь ты должен сказать: «Ничего личного».

— Это еще зачем?

— А так всегда говорят, когда приходится кого-нибудь уконтропупить не из-за неприязни, а из-за сложившихся обстоятельств.

— Точно. Ничего личного. Только обстоятельства. Сам посуди: ты столько увидел, что с моей стороны крайне неразумно пускать все на самотек. Правильно?

— Вроде как, правильно. — Я не мог не согласиться с логикой. — А если я поклянусь, что никогда никому…

— Ой, не надо! — Князь впервые перебил меня, недовольно сморщившись. — Ну, зачем мне лишняя головная боль? Надеяться на твою порядочность, в коей я ничуть не сомневаюсь, но всяко бывает. Зачем рисковать?

— И что со мной будет?

— Я отправлю тебя в никудздец.

— А что это?

— Понятия не имею. Оттуда еще никто не возвращался, чтобы рассказать. Кстати, раз ты колдун, то, может быть, тебе будет лестно знать, что в свое время там сгинул Верховный чародей Юпалтыны. Бывали раньше и такие…

— А где этот никудздец? — Я старался выглядеть спокойно. Да и, в принципе, особо не волновался. Лишь бы повели куда-нибудь подальше, дабы при перемещении оказаться вне рынка.

— А сейчас и покажу, раз уже тебе так не терпится.

Вот, сволочь, сказал так, будто мне одолжение делает. Будто он и не хотел вовсе, а я его уговорил. Еле-еле.

Пока мысленно возмущался, проворонил поданный Айяем сигнал. А может и не понял, что какое-то телодвижение или звук являлись условным знаком. В мгновение ока девки (именно, девки, как еще после такого их называть? Дамами?) сцапали меня. Одновременно несколько пар, хотелось бы сказать нежных, но увы, сильных рук вцепились мне в плечи, руки. А одна из телохранительниц, не смотря на мою короткую прическу, умудрилась схватиться и за волосы.

Естественно, я инстинктивно дернулся. Стало больно и понятно, что бесполезно. Как только прекратил потуги освободиться, физическая боль прекратилась, но хватка не ослабла.

— Ну, что, пошли? — Любезная вопросительная интонация. Можно подумать, что, скажи я «нет», и меня тут же отпустят.

Князь лениво поднялся и пошел, меня повели следом.

Башка лихорадочно соображала. Никто одеваться не стал. Значит, этот страшный никудздец находится неподалеку. Или зона, свободная от религиозных табу, не ограничивается опочивальней, а распространяется на всю резиденцию верховного жреца? Что если переместиться прямо сейчас? Интересно, сколько девок вместе со мной окажутся на рынке? Только одна? Две? Три? Все, кто за меня держатся? Экспериментов по групповому перемещению никто не производил. Вроде как, самое время провести данное испытание. Да и торговая улочка с дамским бельем явно давно кончилась, и есть вероятность попасть в ряды мужской одежды или, того лучше, в место торговли всяческими железяками. Там и продавцы, и покупатели сугубо мужского пола. Не до меня там будет, окажись я в окружении голых баб.

Но эту идею пришлось отмести. Из-за моральных аспектов. Конечно, на первый взгляд, весело бы получилось. Девки, если они хорошие натренированные телохранители, а в этом я не сомневался, «начистили» бы достаточное количество чужих мужских харь. А что потом? Рано или поздно переловят. Что с ними будет? Подумать страшно. И не виноваты они совсем. Работа такая. И не факт, что мне под шумок удастся ускользнуть. Может, и наоборот. Придушат, находясь в состоянии аффекта от внезапного перемещения, а уж потом обратят внимание на других…

Тем временем, мы миновали несколько небольших помещений, спустились на один уровень и пришли. Так сказал князь у одной из многочисленных дверей. По дороге попадался народ. И мужчины, и женщины. Все одетые, но не в традиционные скрывающие всё балахоны, а в нормальное (для Юпалтыны) удобное облачение. Я сделал вывод, что, несмотря на бытующее мнение о тюлюлюлистах, как о религиозных фанатиках, ничего человеческое им не чуждо. Хоть тайно и в узком кругу особо приближенных.

За дверями оказался зал. Не такой большой, как молельный, но все же внушительных размеров. Что-то наподобие квадратного амфитеатра. Расположенные по периметру строгие каменные скамьи уступами спускались вниз. В центре — небольшая, по сравнению с залом, воронка, огороженная клеткой. Верхний край метров пять-шесть в диаметре, уклон градусов сорок пять. В центре отверстие, способное разом пропустить сквозь себя троих таких, как я.

— Ну, вот, это здесь. — Тоном услужливого экскурсовода сообщил князь, когда мы остановились у запертой на засов решетчатой калитки, отделяющую нашу процессию от зловещего отверстия. — Раньше никудздец пользовался спросом. Но зал слишком маловат. Не мог вместить всех желающих. Да и сам процесс — малоинтересное зрелище. Ну, вякнет приговоренный, прежде чем сгинет, и всё. То ли дело, плющить на центральной площади. Так что лет двести туда уже никого не отправляли. Ну, всё. Рад был знакомству. — Айяй собственноручно отпер дверцу, а говорил так, словно не отправлял меня в страшный и неведомый никудздец, а как радушный хозяин, проводивший дорогого гостя до выхода.

А у меня в голове родилась дурацкая мысль. Что-то они зачастили в критических ситуациях. Подумалось, что не такой уж князь гостеприимный. Даже посошок не предложил. Пить я, конечно, не стал бы. Во-первых, местное спиртное без пылкрюловской обработки — гадость и кислятина, а, во-вторых, могли и отравить. Из гуманных соображений. Чтоб не мучился. Но предложить-то он мог…

А потом все произошло очень быстро. Телохранительницы почти что внесли меня за ограждение, естественно, сами оставаясь снаружи, и разом отпустили. Окажись под ногами лед или какая другая гладкая поверхность щедро политая маслом, и то они показались бы вполне шершавыми и пригодными для сцепления материалами, по сравнению с тем, что покрывало воронку. Я стремительно и неуклонно заскользил к центру. Успел лишь развернуться и чуть-чуть побуксовать, сверкая пятками. Затем шлепнулся на живот и поехал. Последнее, что увидел: прощальный жест радушного хозяина.

Айяй был прав. Никакой зрелищности. Я побарахтался не более двух секунд, прежде чем провалиться в никуда. Вернее, в никудздец. И даже не вякнул. Хоть в этом не оправдал их надежды. Полностью занятый тщетным сопротивлением скольжению, да и, что греха таить, охваченный паникой, я, вроде как всегда готовый переместиться в родной мир, как ни странно, напрочь забыл о кольце. Когда же полетел вниз, естественно, вспомнил, но в момент, когда уже был готов перенестись, приземлился на что-то мягкое. Даже не ушибся. Ну и, справедливо решил, что теперь нет никакого смыла торопиться. Во-первых, рабочий день на рынке был еще далек от завершения, а, во-вторых, когда я еще попаду в никудздец? Так что грешно было не воспользоваться случаем и не осмотреть место со столь экстравагантным наименованием.

Запоздало пришли мыслишки о собственной беспечности. Да такие, что пробил холодный пот. Нельзя было падать в неизвестность. Ни при каких обстоятельствах. Мало ли что могло ждать внизу? От элементарных заостренных кольев а-ля ловушка для зверей или врагов до попадания вообще фиг поймешь куда. Вплоть до чужой параллельности, в которой кольцо может и не работать, а если и работать, то переносить не в родной мир, а куда-нибудь еще. В какое-нибудь страшное, несовместимое с жизнедеятельностью нормального человека место. А почему бы и нет? В этом мире столько загадок и непоняток, что вряд ли меня сильно удивило бы известие о существовании дыры в иную параллельность.

Самокритика, конечно, вещь полезная, но увлекаться не следует. Последнее дело. Можно переборщить и поверить в свою никудышность, а при таком настрое, тяжко даже в самых простых ситуациях, не говоря уж об экстремальных. Так что я себя обматерил совсем легонько. И сам себе дал зарок: впредь всегда быть начеку и не терять бдительности. Тем более, на сей раз все обошлось благополучно. И я приступил к осмотру.

Оказалось, что не так страшен никудздец, как он малюется в перепуганном воображении. Это был всего лишь большой зал. Примерно тех же размеров по площади, что и тот, который я только что покинул. Такой своеобразный погреб. Только без всяких скамей, решеток, воронок. Обыкновенный каменный мешок. Без окон и дверей. Посмотрел вверх и не увидел отверстия, из которого вывалился. Обратный клапан, блин! Тем не менее, я все отлично видел. Колдун-светильник поработал здесь на славу.

То, на что я приземлился, гм…, как бы это помягче сказать, являлось пылью веков. Ведь всё зависит от точки зрения. Одних и тех же людей с определенным родом деятельности можно назвать или гробокопателями, или археологами. В зависимости от того, как взглянуть на проблему. Вот и ту кучу, в центре которой я оказался лучше именовать как-то отстранено, не вдаваясь в подробности. Пыль веков вполне подходит.

Хорошо, что никудздец перестал пользоваться популярность. Все давно перегнило, что могло, истлело, превратилось в труху.

Первые древние сброшенные, наверное, разбивались сразу же. Метров десять до потолка, пол каменный… Следующие, скорей всего, только калечились, удар смягчался об останки предшественников. Ну, а последующие жертвы, как и я не страдали от падения. Об этом свидетельствовали несколько хорошо сохранившихся скелетов в разных частях подвала, в местах, на которые они никак не могли попасть при падении, а добрались на собственных ногах. А уж потом голод и жажда делали свое черное дело.

Воображение начало рисовать жутчайшие картины происходящих тут событий, пред которыми наши фильмы ужасов — детские сказки. Но я тут же тормознул свою фантазию, потому как ни к чему, кроме испорченного настроения данные выдумки не приведут. И, вообще, может и не кушали обезумившие старожилы вновь прибывших, а, наоборот, старались их как-то морально поддержать, помогали стойко переносить все тяготы и лишения…

Одним словом, не стал париться. Да и к тому же, как понял, в никудздец отправляли не только неугодных людей, но и все что ни попадя. Всякие ненужные или вредные вещи. Всевозможного хлама имелось предостаточно. Увидел даже выглядывающий из-под сгнившего балахона краешек сюсюлевой ткани. Все равны перед никудздецом, и бедные, и богатые.

Как бы там не было, но требовалось скоротать время. Дождаться ночи, а уж потом перемещаться. Опять попадать на работающий рынок не было ни малейшего желания. Хорошего понемножку. А то привыкну.

Так что пришлось смириться с не совсем приятной компанией. Эх, был бы я юпалтынским археологом или историком тюлюлюлистов (если они вообще существуют), осторожно ковырялся бы в куче, радуясь очередной находке. Но, увы, я таковым не являлся, поэтому решил найти более менее свободный уголок, в котором вознамерился даже вздремнуть, если получится.

И тут на глаза попалась книга! Огромная. Если учитывать, что большие форматы принято называть подарочными, то ее можно было причислить к очень подарочным форматам. Минимум полметра на сорок сантиметров. И толстенная. Лежала спокойно у стены. Рядом с ней я и устроился. Благо, поблизости никаких целых скелетов. Не люблю, когда через плечо читают.

Абсолютно гладкий кожаный переплет. Название отсутствовало. Я открыл книгу. Страницы из непонятного материала, отдаленно напоминающего очень плотную бумагу, отлично сохранились. Так что, опасения, что сей букинистический образец начнет рассыпаться в руках, как положено древним манускриптам, не оправдались. К большущему удовлетворению. Что лучше книги может скрасить томительные часы ожидания? Знаю пару штуковин, но телевизора поблизости не наблюдалось, не говоря уж о компьютере.

Красивый каллиграфический почерк. Весь текст был написан от руки. Все правильно. Потому как при беглом осмотре выборочных страниц, я понял, что все слова и выражения относятся к тем, что у нас принято называть непечатными. Сплошной мат, да еще какой! Наши трехэтажные композиции — детский лепет. Здесь же все слова сложные, многокоренные. Минимум — трех. Причем слова, сами по себе витиеватые, непонятно что означающие, переплетались в такие замысловатые конфигурации, что обладатель пусть самого богатого или больного воображения не смог бы представить, что сие означает в буквальном смысле.

Неожиданно взгляд натолкнулся на нормальное слово «ветер». Оно стояло в конце матерного выражения через тире. Решил более тщательно просмотреть странный талмуд. Так и есть. После каждого нецензурного набора слов (даже мысленно не мог назвать это предложением, какой-никакой, а учитель все-таки) стояло обыкновенное наименование какого либо явления или действия. Далее шло последовательное описание определенных жестов.

Неожиданно в башке, как будто что-то щелкнуло. Обрывки ранее полученной информации сложились воедино. И экскурс в историю колдовства в рассказе Валакалы, и упоминание Айяя о том, что сюда был сброшен Верховный чародей Юпалтыны. Кусочки мозаики или, как теперь положено говорить — пазлы, сформировались в понятную картинку. Я сообразил, что находится передо мной. Великая Колдовская Книга.

Вот оно как. Наш мат в изощренной форме, и не мат вовсе, а Велеречивые Словеса, с помощью которых строятся все здешние магические заклинания. И тут я похолодел. Вспомнил, как несколько минут назад материл себя любимого за чрезмерную беспечность. Я резко вскочил на ноги. Жалко, нету зеркала. На ощупь новообретенных изъянов, что-нибудь вроде начавших расти рогов или хвоста, либо, наоборот, чего-то отсохшего или отвалившегося, не обнаружилось. Конечно, куда мне до таких извращений, фигурирующих в книге, да еще и в свой собственный адрес. Но, на всякий случай, дал себе еще один зарок: никогда не сквернословить… По крайней мере, в этом мире.

И еще, решил, когда вернусь в Юп, надо будет узнать у Копадрюка, не было ли такого во время наших многочисленных пьянок, чтобы я «послал» кого-то, и тот безвозвратно исчез. Так, на всякий случай. Мой матерок никак не тянул даже на самое простенькое заклинание, но все же.

А потом я устроился поудобней. И принялся за более основательное штудирование материала.

Первоначальная мысль выучить несколько заклинаний, дабы при надобности подтверждать статус Того Самого Колдуна, отпала практически сразу. Уж слишком витиеваты и длинны были выражения. Такое не запоминается. Плюс замысловатые жесты, описание которых так же имелись. Вдруг махнешь рукой не в тот момент? Что получится? А фиг его знает. А тогда и нечего играть в волшебника-недоучку. Обходился пока одними перемещениями, как-нибудь и дальше обойдусь.

Уже хотел было отложить книгу — мало интереса читать сложносочиненную нецензурщину, но в последний момент заглянул в конец трактата. А там оказалось что-то вроде пояснительной записки. Так сказать, откровения Верховного Колдуна. Вначале излагались принципы передачи заклинаний, о которых я уже слышал: один колдун — один ученик. Дабы не расползалось.

А вот дальше пошли сведения, которые меня заинтересовали. Оказалось, что вычурные пассы руками при произнесении заклинаний, на самом деле абсолютно не потребны. Колдовство срабатывает и без них. Это древние колдуны еще придумали, сопровождать текст сложными движениями, для того, чтобы кто-то, случайно подслушавший и запомнивший заклятие, был уверен, что все равно у него ничего не получится, потому что запомнить пассы было совсем нереально. А впоследствии все чародеи уже были уверены в том, что без движений колдовство не получится. Лишь только Верховные Колдуны владели сей тайной, передавая ее от приемника к приемнику.

Я вспомнил, какие выкрутасы руками совершала Валакала при произнесении заклинаний и даже хихикнул. Сразу же решил: не стану ее посвящать в этот колдовской секрет. Пусть и дальше выкаблучивает кренделя. Любо дорого смотреть будет, особенно теперь, когда знаю, что это свершено лишнее.

А еще там был прописан секретный рецепт кушанья для зыкчугов, которыми ранее управляли чародеи. Употребление приготовленной по этому рецепту еды гарантировал покладистость «летательных аппаратов» и максимальную вонючую тягу. В последнем не было ничего удивительного, потому как основными ингредиентами варева являлись горох с бобами…

Больше ничего полезного для себя из книги я не узнал. Этот талмуд Валакале бы, уж она-то почерпнула много полезного.

А потом я задремал. Наверное, сказалось нервное перенапряжение. Очухавшись, решил, что времени прошло достаточно, и по всей видимости рынок уже должен быть закрытым. А может и ночь наступила. Как бы там не было, но так и так выбираться надо. А то опять стали дурацкие мысли появляться насчет никудздеца, вдруг он портал какой? Да и более приземленные проблемы имели место быть: оголодал я порядком.

Так что, выбираться надо было по любому. Приняв позу сидящего на корточках эмбриона, дабы не сильно отсвечивать при материализации в параллельности, я телепортировался.

Ночь. Уже хорошо. С временем угадал. Опасения насчет попадания в черт знает какую параллельность оказались беспочвенными. Я сидел аккурат меж опустевших торговых рядов. Легкая эйфория оттого, что оказался вновь в родном мире, улетучилась практически мгновенно. На первый план вылезли насущные проблемы. Весьма, надо сказать, значительные. Еще бы! Голый, в чужом городе, да еще и на огороженной территории. Можно сказать, в большой клетке.

А ведь первоначально собирался заныкать где-нибудь или за городом, или на окраине предварительно прикупленные треники с футболкой. И деньжат на дорогу туда же вложить. Однако, когда оказался на месте предполагаемого перемещения, то бишь на рынке, червячок сомнения превратился в огромного змееныша, и я был на грани вообще отказаться от последней части авантюрного предприятия. Так что, на камень нажал почти что спонтанно, дабы не передумать. Какие уж там схроны…

Теперь приходилось расхлебывать. Я поднялся на ноги и пошел. Неспешно так, озираясь по сторонам. Увы, нигде никакой тряпочки. Да что там тряпочки, не было даже обрывков оберточной бумаги, из которых можно было бы соорудить хоть какое-то подобие папуасской юбки. Угадал я с уборкой.

Не знаю, что заставило меня обернуться. Может, интуиция просигналила, или все-таки уловил слабый звук… Угадал я не только с уборкой, но и с собаками тоже…

Они, штуки четыре точно, а может и больше, неслись молча. Даже не рыча. Оно и понятно, не шавки беспородные, способные лишь всех и каждого облаивать взахлеб. А ротвейлерам незачем лаем предупреждать потенциальную жертву. И что-то мне подсказывало, что настигнув меня, они не ограничатся тем, что завалят на землю и будут, порыкивая на любые мои поползновения, дожидаться хозяина. Собаки мчались с явным намерением рвать.

Все эти мысли мелькнули где-то на уровне подсознания, я-то уже бежал во всю прыть, потому как рванул наутек в тоже мгновение, как только увидел этих монстров.

Эх, прав был парнишка из мультика про Масленицу — на четырех оно завсегда быстрее. Свора неуклонно сокращала расстояние. Я это знал, даже не оборачиваясь. Вначале стал слышен дробный топот преследователей, затем добавилось и злобное, с хрипотцой дыхание. А когда где-то в районе моей щиколотки клацнули зубы, не дотянув каких-то несколько сантиметров, я решил больше не испытывать судьбу и нажал на камень.?

По своему миру я пробежал достаточное расстояние, гораздо большее, чем территория дворца Айяя. И теперь очутился на пустынной улице Тюлюли. Быстро осмотревшись и не заметив никого, я перебежал на параллельную улицу, дабы при очередном перемещении оказаться вне поля зрения злобной своры ротвейлеров (а надолго задерживаться в параллельности в мои намерения не входило), и продолжил бег в том же направлении, что и в своем мире, справедливо полагая, что рано или поздно покину огороженную зону негостеприимного рынка.

Я пробежал не более пятидесяти метров, когда из-за угла на очередном перекрестке донеслись какие-то звуки. Я не стал прислушиваться, дабы выяснить, что это: разговор, покашливание или вообще плод перевозбужденного воображения. Просто, практически на автомате, вернулся.?

Не дотянул считанные шаги. Передо мной находился ряд киосков, «спиной» притулившихся к рыночной ограде, а метрах в двадцати справа над торговыми точками виднелась арка ворот.

Там-то, по идее должна быть будка охранников. Может, попробовать разбудить (а в том, что ЧОПовцы спят, я ни грамма не сомневался) и попытаться разжиться какой-нибудь одежонкой? Дурацкая идея. С того места, с которого я менее минуты назад переместился в Тюлюлю, доносился истошный вой моих неудачливых преследователей. И в этом вое мне слышались нотки и разочарования, и дикой злобы, и извечного страха «друзей человека» перед всем сверхъестественным. Пока буду тарабанить в будку (а раз уж охранников не разбудили верные четвероногие помощники, по силе звука недалеко отстающие от пожарной сирены, то значит не обошлось без сорокаградусного снотворного), обязательно привлеку свору, и они, само собой, попытаются взять реванш. А может штаб-квартира, а по совместительству и спальня, частных блюстителей находится вообще не здесь, а у других ворот. Да и неизвестно, как они воспримут голого парня, прервавшего сладкие сновидения.

Вой не прекращался. У меня в голове сами собой завертелись строчки из древней песенки Новикова: «Убежал я и собак перехитрил, совершая полуночный марафон…». Как говорится, собака воет, караван идет. Надо было действовать. Я уже было собрался вновь переместиться, дабы сделать несколько шагов по параллельности, но тут мое внимание привлекла вывеска одного из близстоящих киосков. «Секонд Хенд». Внимательно осмотрев данную торговую точку и не обнаружив внешних замков на металлических створках, решил попытать счастье. Чем черт не шутит, вдруг, предположения окажутся верными?

Я подошел практически вплотную к киоску с подержанной одеждой и переместился.