Проснулся я как-то и постиг всю глубину моего горя. Вчерашняя водка кончилась вся, а сегодняшняя никогда не начнется. Неоткуда ей взяться. Про то, чтобы занять, даже думать страшно. Должен столько, что мог бы безбедно жить на одни проценты от этой суммы.

Не знаю почему я так сделал, наверное, от безысходности. Снял телефонную трубку, а другую руку поднес к аппарату. Зажмурился. Не, номер не набирал. Когда трясутся руки, пальцы сами на клавиши нажимают.

Слышу мне в ухо кто-то говорит: «Алле, слушаю вас внимательно». Ну, раз слушаешь, — думаю, — заполучи. И спрашиваю:

— Это журнал «Мурзилка»?

На том конце замялись, пошушукались потом:

— Слушает Мурзилка. Говорите.

— К вам обращается одноногая, девяностолетняя участница боев с Наполеоном. Я уже третий год нахожусь в весьма интересно-затруднительном положении — на семнадцатом месяце беременности. Поможите, чем можете, иначе как начну рожать по три штуки в день и всех вам подкидовывать.

И положил трубку. Думаю, пошутил и хватит, а то язык уже начал за зубы цепляться.

Насчет водки ошибся я. Вечером зашел в гости сосед. Принес. Я его не сразу узнал. В таком виде я его только второй раз увидел. В бронежилете, каске и противогазе. Он шпионом работает. В ФСБ. Да в таком секретном отделе, что им даже женам нельзя ничего рассказывать. Вот он ко мне и ходит. Поговорить-то хочется. А я не жена, а даже, наоборот, мужчина вполне традиционной ориентации. И выпить он любит, хоть и шпион.

— Что, Серега, — спрашиваю, — как в прошлый раз вырядился, опять что ли Шандыбин пообещал разобраться с деятельностью спецслужб?

— Нет, хуже. Террорист объявился, Бен Ладан по сравнению с ним — хулиган детсадовский. Позвонил сегодня нам на самый секретный телефон и передал шифрованное послание. А какой профессионал! Трубку положил в тот самый момент, когда мы уже думали, что вычислили его. Только АТС и успели определить. Между прочим, наша.

— А что же он такого страшного сказал?

— С генералом говорить не стал, а затребовал самого Мурзилку. Говорит, платите по миллиону в день, а иначе всем кранты. И все на шифрованном языке. Лингвисты полдня бились, пока истинный смысл разгадали. Теперь точно кирдык. Только не знаю, всей стране или только городу. Так и сказал сволочь, буду по три штуки в день подкидывать.

— Подкидовывать, — поправил я приятеля, вспомнив, как заплелся язык.

Серега как встрепенется:

— А ты откуда знаешь?! Тоже у нас работаешь?

Я молча и с достоинством кивнул, потому как дар речи пропал, когда представил, что было бы, промахнись я трясущейся трубкой мимо рычажков.

Сосед не унимается:

— Почему я тебя ни разу в конторе не видел?

А я уже опять разговаривать научился и отвечаю:

— Потому что я глубоко законспирированный агент. Меня внедряли во время зачатия. Да так засекретили, что даже тайный расчетный счет стерли. Теперь без гонораров мир спасаю, надоело.

— А откуда же ты про звонок узнал, если законспирированный и в конторе не был?

— Я этого гада сам вычислил. Могу ликвидировать, только не за просто так. Хочу ежемесячное вознаграждение.

— А живьем сможешь его взять?

— Нет, только полное и бесследное уничтожение.

— А как мы узнаем, что ты обещание выполнил?

— Придется поверить на слово. Если он еще раз позвонит — приходите и стреляйте…

Сереге майора присвоили. А он мне каждый месяц по десять тысяч баксов таскает. Думаю, заслуженно. Террориста-то я все-таки ликвидировал: сначала с похмелья к телефону перестал подходить, а теперь вообще отключил его к едрене-фене, от греха подальше…