Вера Федоровна постепенно привыкала к тому, что сын служит в Афганистане. Она стала рассуждать спокойнее: «Коля разделил судьбу многих своих сверстников. Он — солдат, а в Афганистане находится, наша армия, такие же, как и Коля, парни. Он не привык уклоняться от трудностей, я сама их к этому с детства приучила». В душе Вера Федоровна гордилась сыном: ее мальчик — воин-интернационалист, десантник. Когда среди знакомых заходил разговор об Афганистане, о наших ребятах, находившихся там, Вера Федоровна видела, как уважительно с нескрываемым интересом люди смотрели на нее. Многие считали, что она знает об этой стране больше, чем другие, расспрашивали ее. В такие минуты на душе у нее становилось спокойнее, крепла вера в то, что у сына все будет хорошо и он вернется живым и невредимым.

Вот и сегодня перед окончанием работы к Коблик подошла сотрудница и протянула маленький листок бумаги.

— Вас спрашивали из училища, где учился ваш сын, просили позвонить.

Вера Федоровна набрала нужный номер. Ей ответил заместитель директора училища. Извинившись, он попросил адрес Николая и объяснил:

— Наши ребята хотят переписываться с ним. Я думаю, что и Николаю будет приятно получить от них весточку. Кроме того, мы хотим узнать, как вы живете? Не нуждаетесь ли в чем?

С хорошим настроением она шла домой. Было приятно, что в училище не забыли ее сына. Погода стояла солнечная, и Вере Федоровне не терпелось быстрее покончить с домашними делами и выйти в сквер посидеть на скамейке, почитать.

Дома она быстро стала готовить Сергею ужин. Вера Федоровна была благодарна старшему сыну за то, что он был внимательным, старался поддержать ее в тревожном ожидании.

Звонок в прихожей заставил ее сначала взглянуть на часы, а затем поспешить к дверям. Сергею было еще рано возвращаться, значит, кто-то посторонний. На пороге стояла незнакомая женщина. Светлые пушистые волосы обрамляли круглое лицо. Она приветливо улыбнулась.

— Здравствуйте, Вера Федоровна. Прошу меня извинить, что врываюсь к вам без приглашения.

— Здравствуйте, проходите, пожалуйста. Поговорим в квартире.

В прихожей гостья представилась:

— Чайкина Нина Тимофеевна. Мне о вас рассказывал Иван Леонидович Лемехов, а сегодня я получила письмо от сына. — Она достала надорванный конверт. Оказывается, наши дети служат в одном батальоне. Они подружились, и мой Паша с восторгом пишет о вашем Коле. Я позвонила Ивану Леонидовичу, попросила ваш адрес и, не откладывая, сразу же направилась сюда.

— Ой, какая вы молодец! — всплеснула руками Вера Федоровна. — Проходите, пожалуйста. — И она, чуть поддерживая под локоть гостью, повела ее в зал. Они устроились на диване, но тут же из кухни донесся резкий свисток: закипел чайник. Вера Федоровна засуетилась.

— Нина Тимофеевна, я сейчас приготовлю чай, и мы с вами спокойно поговорим. Вы даже не можете представить себе, как я рада вашему приходу.

Она быстро заварила чай, подтянула к дивану журнальный столик, поставила фрукты, печенье. Вера Федоровна с удовольствием хлопотала, накрывая на стол, с радостной улыбкой смотрела на гостью. Разговорились. Чайкина работала редактором на телевидении. В ее словах Вера Федоровна уловила скрытую тревогу за своего сына. В этот вечер женщины узнали друг о друге все. Дети быстро сблизили матерей.

Когда пришел Сергей, они, словно старые знакомые, вели между собой разговор.

— Сережа, — окликнула сына Вера Федоровна, — познакомься: Нина Тимофеевна Чайкина. Ее сын служит с Колей.

— Чайкин? Павел? А я уже знаю, что они в одном батальоне служат.

— Откуда ты знаешь?

— А я сегодня во время обеда забежал домой, нужен был паспорт, смотрю, в почтовом ящике письмо. Вот оно. — Сергей протянул матери конверт. — Коля в нем пишет о Павле. Чувствуется, что они крепко подружились.

Они долго чаевничали втроем, вели неторопливый разговор. Уже начало темнеть, когда Чайкина ушла.

Вера Федоровна сначала прочитала письмо, а затем в хорошем расположении духа принялась за уборку стола.

— Мам, — послышался голос Сергея. Он находился в своей комнате. — Я выведу Кузю на прогулку.

Ответа он не услышал, так как в дверях раздался звонок.

— Я открою, — сказал Сергей.

Вера Федоровна поспешила в прихожую. А туда входили

Жукин и Солдунов. Они по очереди сказали «добрый вечер» и нерешительно остановились.

Сергей ответил, а Вера Федоровна стояла молча. Жукин топтался в нерешительности.

— Вера Федоровна, мы к вам по-соседски зашли. Очень надо поговорить.

— О чем? — сухо спросила хозяйка, не приглашая мужчин в комнату.

— Это щепетильный разговор, и мы хотели бы поговорить с вами одной.

Вера Федоровна догадывалась, о чем они хотят говорить. Наверняка их прижали как следует в милиции, вот и прибежали. Она тихо ответила:

— Мой сын достаточно взрослый человек, чтобы присутствовать при щепетильных разговорах. Слушаем вас.

— Понимаете, Вера Федоровна, — неуверенно начал Жукин, — нас сегодня вызывали в милицию и обвинили в том, что мы якобы писали на вас анонимки.

— А что, это не так? — хмуро спросила Вера Федоровна, еле сдерживая раздражение.

— Понимаете, Вера Федоровна, мы оказались в безвыходном положении. — Жукин смотрел в сторону. — Мы лишены возможности защищаться и доказывать, что мы этого не делали. Нам пригрозили: если не попросим у вас извинений и вы не скажите, что прощаете, то нам сообщат на работу. Сами знаете, что там никто разбираться не будет.

— А вы же знаете, — вставил Солдунов, — что Павел Степанович занимает ответственный пост и пользуется большим авторитетом.

— Да, а после такого сообщения мне хоть с работы уходи, — подтверждающе закивал головой Жукин. — А в милиции и слушать не хотят. Им надо побыстрее закрыть дело, вот и торопятся. Только вы, дорогая Вера Федоровна, можете спасти нас. Вам же ничего не стоит сказать им, что вы к нам претензий не имеете.

Веру Федоровну охватил гнев. «Нашкодили, нагадили, мерзавцы, а когда вас поймали за руку, то даже признаться стыдно. И здесь пытаетесь вывернуться. Нет, ничего у вас не выйдет!» — Вера Федоровна хотела высказать свои мысли вслух, но бледное лицо сына, гневно сжатые губы и горящие глаза остановили ее. Стоит ей только поднять голос, как Сережа может не выдержать.

Вера Федоровна старалась быть спокойной.

— Так вы утверждаете, что анонимок не писали?

— В том-то и дело, что нет, — заговорил Солдунов. — Но в милиции нас не слушают. И в такой ситуации нам лучше не спорить с ними и не злить.

— Не понимаю, если не писали, то чего вы боитесь?

— Мы же вам объяснили… — начал Солдунов, но Вера Федоровна его перебила:

— Бросьте, вы! Что вы из себя строите невинных ягнят. Я консультировалась у юриста. Он мне пояснил, что авторов этих анонимок следует привлечь к судебной ответственности за клевету. Почерковедческая экспертиза даст заключение: ваш ли это почерк. И если это не ваших рук дело, то потребуйте сделать экспертизу.

— Мы не хотели заходить так далеко, — пробормотал Жукин. — Нам в милиции сказали, что главное — это ваше заявление, на этом все и кончится.

— Сереженька, дай мне, пожалуйста, лист бумаги и ручку.

— Мама, — растерялся Сергей, — ты что, хочешь написать такое заявление?

Сергей молча пожал плечами и вынес бумагу и ручку. В углу прихожей стоял небольшой столик для телефона. Вера Федоровна отодвинула аппарат в сторону, и, стоя, начала писать: «Начальнику милиции. Я, Коблик В. Ф., не имею никаких претензий к моим соседям: Жукину Павлу Степановичу, его жене Нине Николаевне и их сыну Солдунову Николаю Афанасьевичу. В то же время, настоятельно прошу найти того, кто писал на мою семью анонимки, и привлечь их к строгой ответственности в соответствии с нашими законами».

Подписав заявление, Вера Федоровна протянула его Жукину.

— Вот, пожалуйста. Я написала, что к вам претензий не имею.

Жукин и Солдунов начали читать. Вера Федоровна наблюдала, как постепенно вытягивались и темнели их лица.

Прочитав, они растерянно пробормотали что-то и тут же ушли.

Вера Федоровна молча улыбнулась. Сергей, закрыв дверь, сказал:

— Дипломат ты у меня. Интересно, как они выкрутятся из этой истории?

— А никак. Увидишь, завтра или послезавтра прибегут снова. Им же некуда деваться.

Вера Федоровна как в воду глядела. На следующий день утром во дворе ее дожидался Жукин. С жалкой улыбкой он предложил:

— Вы не будете возражать, если я вас немного провожу? Мне надо с вами поговорить.

Не отвечая, Вера Федоровна зашагала дальше. Жукин пошел рядом.

— Вера Федоровна, я не мог быть вчера с вами до конца откровенным. Разговор был настолько деликатным, что присутствие вашего сына не позволяло мне рассказать вам все. — Он деланно вздохнул. — Вы не представляете, как мне тяжело. Вы же знаете, что Николай мне не родной сын. Так вот… — Жукин сделал многозначительную паузу. — Анонимки писал он. В милиции же нас обвинили обоих. Что мне оставалось делать? Сказать правду, значит, разрушить семью. Вот и приходится молча терпеть все это. Но в то же время, если напишут мне на работу, то прощай карьера. Поэтому у меня один выход: просить вас спасти и семью, и лично меня от позора.

Вере Федоровне было неприятно его. слушать.

— В этих грязных делах я вам не помощница. Вот мы и пришли. До свидания. — И направилась к подъезду огромного здания.

Прошло два часа, и вдруг Вере Федоровне сообщили, что ее спрашивает какой-то молодой человек.

«Сережа, — подумала она, устремляясь вниз к вахтеру. — Что случилось?»

Внизу стоял… Солдунов.

Маслянистые глаза угодничьи улыбались.

— Вера Федоровна, вы меня извините, но я решил поговорить с вами один на один. Если можно, то выйдем на улицу?

— Некогда мне, — холодно сказала Коблик. — Слушаю вас.

Они отошли в сторонку, чтобы не мешать проходить людям.

— Вера Федоровна, вы же знаете, что Павел Степанович мой отчим. Все, что есть у нас дома: и телевизор, и мебель, и магнитофон, и холодильник — все это купили благодаря ему. Поэтому мы с мамой полностью зависим от него. И вот такие неприятности. Вызывают его и меня в милицию, говорят, что мы писали на вас заявления.

— Ну предположим, не заявления, а анонимки, — поправила его Коблик.

— Да-да, анонимки. А на самом деле писал их Павел Степанович. И скажи я об этом, то он тут же расправится со мной и с мамой, уйдет от нас… Павел Степанович требует, чтобы я на себя взял это дело. Но вы же сами знаете, что со мной тогда будет.

— Я не знаю, что будет с вами, — жестко сказала Вера Федоровна. — Я знаю другое: подлость должна быть наказана. Скажите, а ваш Павел Степанович знает, что вы пошли ко мне?

— Нет, что вы! Я решил втайне от него повидаться с вами. Вера Федоровна, напишите в милицию о том, что ко мне не имеете претензий.

— С какой стати я буду это делать? Милиция мне еще не сообщила, кто писал эту клевету. Вот когда сообщит, тогда и буду думать. Извините, мне надо работать. — И она направилась к лифту.