Генерал Дубик высадил десант в том месте, где заканчивался карниз, и одновременно по его приказу взвод разведчиков, усиленный двумя саперными отделениями, а за ними две роты батальона под командованием подполковника Бунцева двинулись по карнизу. По другой стороне ущелья шла рота царандоя. Перед этой ротой стояла задача не допустить нападения на советские подразделения со стороны гор, лежащих с другого края ущелья. Продвигались медленно. Карниз был усеян минами. Каких только «сюрпризов» не было здесь. И простые «итальянки» в желтом пластмассовом корпусе, и замысловатые «японки», и мины, изготовленные в виде электрофонаря или полевого бинокля. Были и американские шариковые мины направленного действия, прикрепленные к скалам. Словом, саперам, попеременно сменяющим друг друга, работы было по горло. Им активно помогали две овчарки Альфа и Цезарь. Командир саперов капитан Фоменко работал бессменно. Своим ребятам он доверял, но очень хотелось капитану двигаться еще быстрее. Ведь вполне могло быть, что от этого зависела судьба пропавшего солдата. В скалах, к которым прилип карниз, было много пещер. Их осматривали наскоро, только проверяли, нет ли там людей. В душе и солдаты, и командиры надеялись, что удастся настичь банду и отбить своего товарища. Но вот и встреча с десантом. У них старшим был командир третьей роты старший лейтенант Пузанов. Он доложил комбату обстановку и от себя добавил:

— По всему видно, товарищ подполковник, опоздали мы. Душманы увели парня скорее всего этим путем, оставляя после себя мины.

— Да, похоже, — со вздохом согласился комбат, опираясь спиной о скалу. Через плечо посмотрел на радиста. — Давай связь с генералом!

Радист быстро развернул станцию и тут же протянул комбату микрофонную трубку.

— Генерал Дубик на связи, товарищ подполковник.

Бунцев коротко доложил о результатах операции, потом потянулся к планшету с картой и, внимательно слушая генерала, начал поспешно делать какие-то отметки.

Закончив разговор, Бунцев тихо сказал:

— Приказано поиск Леонова прекратить. Возвратиться на исходную позицию, там нам поставят новую задачу.

Комбат посмотрел на старшего лейтенанта Пузанова.

— Владимир, тебе придется идти замыкающим. Подумай, как и что сделать, чтобы нам по хвосту не врезали духи. Отдых — полчаса.

Ровно через полчаса батальон двинулся обратно. Подполковник Бунцев связался по радио с командиром роты царандоя и через переводчика передал им просьбу подстраховать батальон и на обратном пути. Несмотря на то, что теперь более тщательно осматривали подозрительные места, что позволило обнаружить четыре склада с оружием и боеприпасами, двигались гораздо быстрее, чем тогда, когда впервые преодолевали этот путь. Отличились десантники отделения старшего сержанта Шувалова. Им удалось обнаружить самый большой склад, который был тщательно замаскирован. Там оказалось более пятисот противотанковых и противопехотных мин.

— Да, изрядно нафаршировали эту тропу «игрушками», — ткнул одну из итальянских мин Коблик. Он взял мину, сделанную в виде детской игрушки. — Хотел бы я повстречаться с тем, кто их делает, посмотреть в глаза… Поговорить с ним по душам…

— А ну, друг-дружок, — послышался сзади голос капитана Фоменко, — положи-ка игрушку на место и не цапай, а то нечем будет любимую обнять.

Фоменко не стал дожидаться, пока солдат положит мину на место, а взял ее и осторожно положил на кучу таких же «игрушек». Громко приказал:

— Сержант Володько, сфотографируйте все это, затем взорвем. — Заглянув в глаза Коблику, спросил: — Понял, друг-дру-жо-чек?

От контузии Фоменко заикался. Солдаты привыкли к такому произношению. Попов иногда даже пытался передразнивать капитана: «Це-зарь, и-ди-ка ты ж-жрать, а не то с-сам съем».

Коблик грустно сказал:

— Знаете, товарищ капитан, кого бы я сейчас хотел обнять?

— Ясно кого, — улыбнулся капитан в пшеничные усы, маскирующие отсутствие двух передних зубов. — Свою одноклассницу или девушку-соседку. А?

— Нет, товарищ капитан, я сейчас бы обнял Антона… Антона Леонова.

Находившийся недалеко Шувалов, хромая, подошел к Коблику.

— Пошли, Коля. Пошли, нам приказано продолжать движение. Сейчас саперы устроят фейерверк.

Наконец кончился карниз, и тропа, извиваясь среди скал, пошла вниз. Прошел еще час, и батальон прибыл туда, откуда рано утром начинал свой поход. Здесь находились тылы батальона, «броня». Начальник штаба, которого комбат оставлял здесь на КП, заранее получил сообщение о приближении рот и поэтому позаботился о том, чтобы к их приходу был готов ужин.

Комбат уточнил обстановку и только после этого стал ужинать вместе с Мисником. Они сели за отдельный столик на командном пункте, на котором находилась радиостанция для связи с батальоном.

Бунцев спросил:

— Как раненые себя чувствуют, не узнавал?

— Как же. Дважды утром и днем связывался, да и генерал-лейтенант Дубик не забыл о них. У лейтенанта Макарова дела посложнее, огромная потеря крови, рядового Аркадьева вывели из шока побыстрее. Сейчас после операции оба находятся в реанимационном отделении. Врачи уверены, что жить будут.

— Погибшего сержанта когда отправят на Родину?

— Вроде бы завтра. Мне приказано выделить двух человек для сопровождения.

— Откуда он?

— Из Москвы. Хороший был солдат. Смелый, решительный, пел хорошо…

— Какая у него семья?

— Отец на заводе инженером работает. Мать — в библиотеке. Есть еще две младшие сестренки.

Бунцев отложил ложку и, глядя через бруствер в сторону гор, за гряду которых уже начинало прятаться солнце, тяжело вздохнул:

— И когда это кончится? Теряем ребят своих… Скорей бы они взялись за дело…

— Кто, афганцы?

— Конечно.

— Теперь дела пойдут побыстрее. Думаю, что те, кто хочет мира этому народу, пойдут на примирение. Да и

Наджибулла один из тех, у кого слова не расходятся- с делом.

— Да, если бы он смог повернуть партию лицом к народу, в первую очередь к беднейшим ее слоям. Чувствуется, он крепкий мужик. Помнишь, он в часть к нам приезжал?

— Конечно, помню. Я же из его рук афганский орден «За храбрость» получил.

— Писем нет?

— Есть. И тебе, и мне. По письму пришло.

— Чего же ты молчишь, Иван?! Издеваешься над командиром! Сам-то небось уже десяток раз донесение своей Галины перечитал, а меня томишь.

Бунцева и Мисника связывала давнишняя дружба. Вместе учились в воздушно-десантном училище, даже в одном взводе были. Да и женились на подружках. Бунцев на Ане, а Мисник на Гале. Девчата жили на одной улице. И сейчас они продолжали дружить. Поэтому комбат и начальник штаба часто делились между собой домашними новостями. У обоих были семилетние дочери, которые через полтора месяца должны пойти в школу. Но на этом, пожалуй, все общее в их семьях кончалось. У Мисника в семье все было хорошо, семейная жизнь складывалась счастливо. У Бунцева все было иначе. Если по службе ему повезло несколько больше, чем другу: он — подполковник, командир батальона, а Мисник — майор, начальник штаба, то в личной жизни все шло наперекосяк. Жена все чаще сетовала на свою судьбу. Даже раньше, когда они были вместе, любая, пусть краткосрочная отлучка мужа по служебным делам вызывала у нее недовольство и раздражение. На этой почве были ссоры и скандалы. Ревность, недоверие и неудовлетворенность все больше чувствовали себя хозяйками в их семье. Бунцев стоически переносил все это, надеясь, что время возьмет свое и все уладится. Иногда в письмах жены Бунцев читал добрые и даже нежные слова, и тогда на душе становилось тепло и светло, даже в бою чувствовал себя спокойнее: его ждала не только доченька, но и жена.

Бунцев взял протянутый другом конверт и, выйдя из КП, сел на первый же валун, достал исписанный крупным почерком листок. Уже по первым строкам понял: письмо хорошее.

«Здравствуй, мой милый! — писала Аня. — Пришла с работы, и такая грусть меня за душу схватила, что решила сначала сесть за письмо, а затем за ужин браться. У нас все по-старому. Леночка готовится к школе. Сейчас находится у моих родителей. Вот напишу тебе, покушаю и пойду к ним. Возможно, останусь там и ночевать. Ты же ведь хорошо знаешь, как я не люблю быть одна. На работе у меня все по-прежнему. Сегодня уже новый кавалер объявился. Прибыл к нам из Томска один инженеришка, получает сто тридцать, а хорохорится, словно зарплата у него — пятьсот. Вчера предлагал мне в театр пойти, а сегодня уже решил, что я для большего созрела, приглашал в ресторан сходить. Отшила его. По-моему, на этом его ухаживания закончатся…»

Бунцев продолжал сидеть на камне и держать письмо на ладони, словно взвешивая. Двоякое чувство было у него. С одной стороны, слова вроде хорошие, но в то же время он уловил какое-то отчуждение в словах жены. «Зачем она мне пишет об этих ухажорах? Неужели не ясно, что к молодой, симпатичной женщине, у которой муж далеко, будут цепляться разные ловеласы? Нет, постой, комбат, ты уже начинаешь придираться к жене. Тебе здесь нелегко, но и ей не сладко: и работа, и дочь, и заботы по дому. Надо ей написать обстоятельное письмо. В прошлом она намекала, что мне далеко не скучно и что постоянно развлекаюсь в обществе дам. — Подполковник грустно улыбнулся, глядя на стоявшую боевую машину пехоты. — Вот моя дама. Пожалуй, Аня права, если имеет ее в виду».

Бунцев вернулся на командный пункт. Мисник как раз получал по закрытой радиосвязи задание.

— На Саланг бросают.

— Веселое местечко. — Бунцев склонился над картой. — Ну-с, чего от нас хотят?

— Западнее перевала появилась большая банда, по имеющимся данным до пятисот человек. Духи обложили перевал и тоннель под ним с двух сторон. Движение транспорта приостановлено. Нам приказано десантироваться туда. Броня пойдет своим ходом. Министр внутренних дел выделил для совместных действий два батальона оперативного полка царандоя. На подходе к Салангу находится и батальон афганской армии. Кроме того, обещана авиационная поддержка. Задача: оказать помощь афганским подразделениям в восстановлении движения через перевал и разгроме противника.

— Ясно. Ну а как быть с розыском Леонова?

— Этим будут заниматься компетентные афганские и советские органы. Организация этой работы возложена на подполковника Джалала. Он и будет, как только что сказал генерал Дубик, координировать свою работу с нами и разведуправлением министерства обороны Афганистана.

— Джалал — толковый мужик… — Бунцев задумался. — Конечно, генерал прав: гоняться за призраком по горам, не зная, где его искать, пустое дело. Если афганским товарищам удастся установить хотя бы приблизительно район, где может находиться Леонов, тогда можно и нас подключать… Связывайся с нашими подразделениями, которые находятся в районе Саланга, с афганскими товарищами и садись за планирование операции. Десантирование начнем завтра в пять тридцать утра.

Подполковник Бунцев решил: пока штаб будет готовить окончательный план, утрясать все вопросы с летчиками и афганскими товарищами, он сможет уделить тридцать — сорок минут себе, переодеть белье, побриться, собраться в путь.

Он вышел из штабной палатки и с удовольствием полной грудью вдохнул уже остывший, свежий воздух. Была только половина восьмого вечера, а уже стояла глубокая ночь.

В этот момент его кто-то окликнул:

— Товарищ подполковник, разрешите обратиться?

Бунцев обернулся. Перед ним стоял старший сержант

Шувалов. Несмотря на темноту, подполковник узнал его.

— Слушаю вас, товарищ старший сержант.

— Товарищ подполковник, мы с ребятами только что узнали, что уходим в другой район. Значит, розыск Леонова прекращается. Мы хотим попросить вас: оставьте наше отделение здесь. Мы продолжим розыск Леонова. Поймите, мы обязаны это сделать.

— Откуда вам стало известно, что мы уходим из этого района? — строго спросил подполковник.

— Для этого много ума не надо. Нам выдали сухой паек на трое суток, двойной запас боеприпасов. Значит, будем действовать в отрыве от брони и тыла. Вот меня и направили ребята попросить вас, товарищ подполковник, оставить хотя бы наше отделение здесь, мы вместе с царан-доем продолжим розыск.

Подполковник ценил дружбу между людьми и хорошо знал, насколько спаянным было отделение старшего сержанта Шувалова. И сейчас, глядя на командира отделения, он думал, как объяснить ему и его солдатам, что розыск Леонова проводить в этом районе бессмысленно, что в этой ситуации необходимы иные методы…

— Вот что, товарищ старший сержант! — сухо проговорил Бунцев. — Скажите своим солдатам, что командование тоже беспокоит судьба каждого нашего человека. Но не забудьте сказать и то, что командованию лучше знать, как действовать в той или иной обстановке. — И чуть потеплевшим голосом добавил: — Идите и готовьте отделение к выполнению боевой задачи. Розыск Леонова будут продолжать специально выделенные для этой цели люди.

Еще до рассвета было далеко, когда первая группа десантников была поднята по тревоге. Взревели моторы, строились роты, вытягивались в колонну артиллерия, мощные грузовики с боеприпасами. Получили команду и боевые машины пехоты стать в колонну. На них быстро и привычно устроились десантники. Вскоре колонна медленно двинулась вперед. Идти до шоссе четыре километра. Там уже дожидается батальон царандоя. Они вместе продолжат путь до соединения с еще одним афганским батальоном, затем колонне предстоял бросок в горы, где хозяйничали душманы.

Гул моторов постепенно удалялся, и вскоре в гарнизоне наступила тишина.

Время в подготовке проходит быстро. Небо на востоке стало чуть-чуть сереть, и горы еще покоились в ночной мгле, а над военным городком уже послышался мощный гул моторов. Это подходили вертолеты за теми, кто должен десантироваться с воздуха. Внизу для них призывно зажглись посадочные огни, они освещали площадки. Вертолеты устремились на предгорье и скрылись в поднятой винтами пыли. Посадка десанта прошла быстро: каждый знал, что ему делать, в какую машину садиться. Через несколько минут машины взмыли в небо.

Комбаты Бунцев и Ашраф летели в одном вертолете, управлял которым командир эскадрильи майор Першин. Его машина шла первой.

В небе уже стало довольно светло. Десантники сидели плотно друг к другу: плечом к плечу афганские и советские солдаты. Рев двигателей не позволял разговаривать. Каждый был собран, сосредоточен.

Отделение старшего сержанта Шувалова находилось в командирской машине. Шувалов подошел к каждому из своих солдат и что-то прокричал на ухо. От его слов у одних появилась чуть заметная улыбка, другие молча кивали головой. Не проходил Шувалов и мимо афганских солдат, правда, он им ничего не говорил, молча дружески хлопал каждого по плечу: не робей, мол, браток, все будет нормально. Бунцев держал на коленях карту и с помощью шлемофона поддерживал связь с майором Першиным. Подполковник взглянул на часы: пять двадцать три. Значит, по душманским позициям уже нанесен авиаудар, и сейчас их обрабатывает артиллерия. Першин по внутреннему переговорному устройству сообщил:

— Товарищ подполковник, мы в расчетной точке. Начинаю разворот на цель.

— Понял, — ответил Бунцев и взглянул на радиста, развернувшего свою радиостанцию на полу кабины. Тот сразу же понял, чего от него хочет командир, склонился над рацией и передал в эфир четыре слова:

— «Надежда»! Пять, пять, пять!

Вертолеты, резко свернув вправо, понеслись к вершинам. Создавалось впечатление, что они ползут по заснеженным склонам к вершинам гор. Внизу стремительно проносились острые хребты, засыпанные снегом расщелины. Здесь царствовала вечная зима. Но вот вертолеты перевалили вершины хребта и ринулись вниз. Под ними были ледники. Сейчас предстояло самое трудное: там, внизу, пилотам надо было безошибочно еще в глухой тяжелой темени отыскать «свой» пятачок и посадить машину. Командирский вертолет с двух сторон обогнали МИ-24. Они своими длинными стремительными телами обозначили круг, где должны приземляться десантные машины, и сразу же повели огонь по известным позициям противовоздушных средств обороны. Некоторые из них ожили, и к вертолетам потянулись прерывистые линии светлячков. Это били крупнокалиберные пулеметы и зенитные установки. МИ-24 грозно огрызнулись ракетами.

Гирлянда «сабов» зажглась красноватым светом и озарила покатую гору. К ней и устремился командирский вертолет. А за горой черным провалом лежала бездонная пропасть. Мимо вертолета с вершины горы багровым ручьем пронеслась длинная очередь крупнокалиберного пулемета: наверняка нащупывал головную машину. Но комэск не зря слыл асом. Он виртуозно, даже с каким-то шиком, с ходу приземлил машину. Десантники быстро, подталкивая друг друга, выскакивали из вертолета, отбегали на десяток метров и занимали позицию вокруг винтокрылой машины.

Прошла минута, и машина взмыла вверх, за ней потянулись и другие. Бунцев облегченно перевел дыхание: первая партия десантников на своих точках.

Затем он взял красную ракету и выстрелил в сторону штаба. Это был сигнал к атаке. Взвод старшего лейтенанта Медведева вместе с разведвзводом и ротой царандоя атаковал штаб. Душманы уже пришли в себя. Заняв позицию у пещеры, где размещался штаб, открыли плотный огонь.

Бочаров, не мешкая, направил к Медведеву три расчета автоматических гранатометов. Они вместе с тремя гранатометчиками взвода должны были вполне обеспечить поражение наиболее опасных позиций противника.

Впереди взвода Медведева находилось отделение Шувалова, который уже успел проверить всех своих солдат. За исключением одного легкораненого, пока потерь не было. Шувалов подполз к Кольцову, залегшему за небольшим валуном, и приказал:

— Костя, пока наши долбают духов из минометов, доберись к разведчикам и передай их командиру старшему лейтенанту Иванько приказ комбата: не стрелять выше входа в пещеру, там будут солдаты царандоя, и передай им вот эту станцию, а то их вышла из строя. — Шувалов протянул Кольцову небольшую портативную радиостанцию.

Кольцов молча кивнул головой, сложил приклад автомата, взял радиостанцию и пополз. Шувалов некоторое время наблюдал за ним и, убедившись, что солдат ползет умело, хорошо маскируется на местности, решил возвращаться к своему месту и только повернулся, как послышался взрыв, который натренированный слух отличит от десятков других взрывов. То был несильный, наземный взрыв противопехотной мины. Шувалов вскочил на ноги и бросился туда, где должен был находиться Кольцов.

В бою часто так бывает, что человек начинает действовать даже раньше, чем осознает, что произошло. Какие-то внутренние пружины срабатывают, заставляют вскакивать, бежать, ползти, когда до сознания еще только начинает доходить то, что случилось. Вот и сейчас до Шувалова еще начала доходить страшная догадка, а он уже мчался большими прыжками к Кольцову. Его опыт солдата, приобретенное в боях умение успеть лечь при вспышке выстрела врага, укрыться при свисте подлетающих мины или реактивного снаряда, мгновенно нажать на спусковой крючок и ответить огнем на огонь противника, словно условный рефлекс, сработал и сейчас. Да, Кольцов подорвался на мине. Шувалов упал рядом с ним.

— Костя! Жив?!

Лицо Кольцова было в пыли, но ни кровинки на нем не было видно. Солдат лежал как-то странно, на боку с широко открытыми глазами. Их голубизна не была покрыта пылью.

— Костя, это же тебя рвануло?! Где болит? — быстро говорил Шувалов, а руки его ощупывали друга. Пальцы коснулись чего-то мягкого, мокрого. Через грязь, облепившую живот, проступала черная, перемешанная с землей кровь. — Костя, друг, потерпи, я сейчас, — скороговоркой говорил Шувалов, быстро доставая из металлического приклада своего автомата перевязочный пакет. И вдруг он сообразил: нет больше Кости, перед ним лежал уже неживой человек.

Шувалов, не понимая, зачем он это делает, перевязал глубокую рану двумя пакетами и только потом поднял Кольцова на руки и, не обращая внимания на свист пуль, взрыхлявших у ног каменистую почву, медленно побрел к своим. К нему бросились Коблик и командир взвода старший лейтенант Медведев. Они втроем занесли Кольцова за огромный валун. Прибежал санинструктор. Он осмотрел Кольцова, тяжело встал, медленно стащил с головы каску.

— Убит!

Коблик снял с плеча автомат, глядя сузившимися глазами в сторону душманов, засевших в пещере, дрожащим от гнева голосом сказал:

— У-у, гады!

Все его тело напряглось, пальцы рук побелели, сжимая автомат. Еще секунда, и он один бросился бы к пещере. Но послышался строгий голос командира взвода:

— Рядовой Коблик! Стоять на месте!

Коблик повернулся к Медведеву.

— Товарищ старший лейтенант, так они же нашего Костю убили!

— Спокойно, Коблик, — мягче произнес Медведев. — Не забывайте, что это война, и оставайтесь солдатом в любой обстановке. Слушайте мою команду: вместе с санинструктором доставьте погибшего в тыл. А вы, — обратился Медведев к Шувалову, — за мной!

Пригибаясь, Медведев и Шувалов побежали к взводу. Шувалов на бегу обернулся: санинструктор и Коблик, положив погибшего товарища на спальный мешок, медленно несли его к КП батальона.

Медведев быстро разместил в рядах атакующих гранатометчиков, дал команду:

— В атаку! — И первым бросился вперед.

Бой продолжался.