Они бежали долго. Откуда только брались силы у измученных, ослабевших от голода парней? Изредка они переходили на шаг, потом снова начинали бежать. Они пересекли какую-то рощу, затем поле, несколько арыков. Леонов бежал первым, за ним с автоматом Николаев. Впереди, всплывая темным пятном, опять была какая-то «зеленка». Ребята вбежали в нее. Стало совсем темно, и они пошли шагом.

— Километров пять отмахали, — тяжело дыша, сказал Леонов.

— Не меньше. Главное, чтобы не сбились и не кружили вокруг лагеря. Как ты себя чувствуешь?

— Нормально, — ответил Леонов, у которого на самом деле силы были на исходе. Он глотнул побольше воздуха. — Основное для нас — отойти подальше и к утру найти укромное местечко.

— Антон, стой! — вдруг воскликнул Николаев. — А где магазин? Мы же потеряли магазин! — Он лихорадочно вертел в руках автомат.

Леонова словно током ударило. Он нащупал в руках Николаева автомат… Да, магазина в автомате не было. Антон нагнулся и начал шарить руками по земле.

— Растяпа! — дрожащим от гнева голосом сказал он. — Тоже мне, солдат нашелся! Ему доверили оружие, а он коту под хвост магазин сунул! Что стоишь?! Ищи!

Николаев спустился на землю, но искать не стал.

— Бесполезно все это, Антон. Магазин выпал из автомата, когда я сбросил его с дувала. И, когда мы бежали, магазина в автомате уже не было. Я в спешке и волнении не сообразил, что несу не оружие, а обыкновенную игрушку.

Леонов со вздохом поднялся на ноги.

— Эх ты! Мы же остались безоружными, и теперь нечем отбиваться, чтобы подороже отдать свою жизнь.

Они медленно, натыкаясь на деревья, пошли вперед.

Вскоре Леонов дотронулся до плеча Николаева.

— Ты прости меня, я погорячился…

— Брось, Антон. Я бы и сам себе морду набил. Действительно — растяпа.

— Ладно, забудь об этом. Автомат возьмем с собой, хоть пугать в случае чего будем.

— Это точно. Главное, что мы удрали. Скоро утро, надо обязательно найти местечко, где сможем укрыться. Потом решим, что делать дальше.

— Конечно, нам будет нелегко: без еды, без оружия, не знаем языка и даже направления, куда топать…

— Ничего. Когда солнце взойдет, определим направление. Я думаю, что лучше всего двигаться на северо-восток, к афганской границе.

— А может, на Исламабад или Карачи?

— Я считаю — это бесполезно. Без карты, через всю страну — попадемся. Лучше идти к горам. Там больше шансов попасть к своим. Правда, не знаю, как быть со жратвой. Вот если бы удалось запастись хотя бы лепешками, а в горах воду найдем.

Вскоре роща кончилась, и они остановились у небольшого арыка. Вода с тихим журчанием текла у ног, но хотя и хотелось пить, они не стали этого делать. Решили потерпеть.

— Давай подождем рассвета, — предложил Николаев. — Отыщем какое-либо строеньице или же в «зеленке» укромное местечко найдем.

— Иного выхода у нас нет, — согласился Антон.

Они сели под деревом. Несмотря на то, что ночь была бессонной и усталость сковывала тело, спать не хотелось.

— Ты знаешь, — нарушил молчание Николаев, — только сейчас я понял, что мы бежали. Честное слово, раз десять щипал себя: уж не сон ли это.

— А я понял это тогда, когда мы перелезли через дувал и побежали вдоль улочки…

— Антон, смотри, светает!

Они смотрели на восток, где все ширилась на небе светлая полоска. Но на земле еще властвовала ночь. Николаев мечтательно вспомнил:

— Лет пять назад батя взял меня с собой на рыбалку. Мы ночевали на берегу Волги. Как только начало приближаться утро, батя разбудил меня, и мы начали готовиться. Он у меня страстный рыбак и к этому занятию относится ох как серьезно! В темноте накачали мы лодку, и тут появилась на небе вот такая же светлая полоска, а батя шутит: «Смотри, гусь лапчатый, не прозевай, как день зарождается. Ты же у меня поспать — герой и в жизни рассвета не встречал». И вдруг появились первые солнечные лучи. Красота! Даже сейчас с благодарностью вспоминаю ту картину. А ты, Антон, встречал когда-нибудь рассвет?

— Я? — улыбнулся Леонов. — Да, встречал. — Он помолчал немного. — Есть у меня девушка. Катериной ее зовут. Вместе в школе учились. Впереди меня в классе сидела. Я часто за косы ее дергал… Помню, как после девятого класса нас, несколько ребят, направили в пионерский лагерь пионервожатыми. Мы с Катеринкой в один лагерь попали. Когда кончалась третья смена, после костра, позагоняли мы малышню по палатам спать, а сами — человек восемь — пошли бродить вдоль лесной опушки. Темно, тепло. Идешь босиком по траве, а она шелковая, нежная…

Антон, словно забывшись, замолчал. Алексей спросил:

— Ну и что, так до рассвета и бродили?

— Нет, — улыбнулся Антон. — Набрели мы на огромный стог, ну всей ватагой и взобрались на него. Устроились в кружок, и кто что рассказывает, а над нами небо все в звездах! Затем туман появился. Катя шепчет мне: «Скоро утро!» Посвежело, а мы все легко одеты. Ребята начали в сено зарываться, так теплее. Мы с Катей тоже что-то наподобие норы вырыли. Сидим, смеемся, а ее лицо рядом с моим… А потом вроде случайно ее голова оказалась на моем плече… Так хорошо… А Катя мне шепчет: «Антоша, посмотри — на небе полоска. Это солнышко к нам спешит, обогреть хочет!» И тут увидел я ее глаза: красивые, голубые, большие. Сам не знаю, как получилось, — поцеловал ее в губы…

— И, конечно, схлопотал по роже, — авторитетно заметил Алексей.

Леонов улыбнулся в темноте и, чуть дрогнувшим голосом, сказал:

— Нет. Через минуту она сама меня поцеловала и сказала: «Мне хорошо, Антон!» И тут появилось солнышко. А я смотрю на Катю, и мне так радостно. Хочу сказать «люблю», а не могу. Она тогда наверняка догадалась об этом. Приложила палец к моим губам, прислонила голову к плечу и шепчет: «Молчи!» Я и промолчал.

— Ну и дурак! Мог бы сказать. Что здесь такого, если любишь? И где она сейчас?

— В Брянске, в институте учится.

— Пишет?

— Ага. Провожала — плакала. Пишет, вернее, писала часто. Вот только что теперь подумает, когда узнает?

— Если любит, не подумает ничего плохого…

Рассвет приближался стремительно.

— Так, — деловито промолвил Николаев, — давай осмотримся. Черт возьми, только поле, ни одного строения.

— Действительно, куда нас черт занес? — растерянно огляделся Леонов.

Перед ними раскинулась ровная, разбитая на квадратики полей местность. Роща была редкой и хорошо просматривалась.

Николаев, сказал:

— Я предлагаю спрятаться в стоге соломы.

Леонов удивленно спросил:

— Ты имеешь в виду вон те копны?

— Ага.

— Тоже мне стог. В нем даже ребенок не спрячется, не то что мы.

— А что делать? Иного выхода я не вижу. А если еще протянем немного, то и к ним незаметно не проберешься.

— Пошли! — решился Леонов и, первым перепрыгнув через арык, побежал.

Николаев последовал за ним. Они выбрали стоявшие рядом два небольших стожка и остановились у одного из них. Стожок был не более полутора метров в высоту и трех в ширину.

— А может, спрячемся по отдельности, — предложил Николаев. — Ты в этот, а я в тот?

— Не надо, — возразил Леонов. — Ведь тогда вероятность нашего случайного обнаружения увеличится вдвое.

— Пожалуй, ты прав. Тогда давай в этот…

Спрятаться в небольшом стогу вдвоем оказалось не простым делом. Парни изрядно помучились, прежде чем смогли прикрыться соломой. Чтобы лучше было следить за местностью, устроились друг к другу спиной.

За хлопотами они и не заметили, что день уже полностью вступил в свои права. Кое-где появились люди. Они ковырялись в земле лопатами с длинными черенками, возились у арыков. Крестьян становилось вокруг все больше и больше. Парни видели, как недалеко от них трое крестьян, очевидно, отец и двое его сыновей, за считанные минуты разобрали один из стожков и, загрузив солому на две двухколые арбы, увезли.

— Ничего себе хохмочки, — мрачно пошутил Николаев. — Представляю, что будет с нами, если они вздумают увезти солому, в которой сидим мы.

Через небольшую дырку, проделанную в соломе, Леонов тоже напряженно следил за местностью и думал о том же.

— Ты бы лучше рассказал о чем-нибудь другом.

— Давай поспим, — неожиданно сказал Николаев. — По очереди. Хочешь, спи первым, а я потом?

Леонов закрыл глаза и попытался уснуть, но прошло не меньше часа, а сон не шел.

— Давай, Леша, спи ты, я что-то не могу.

— Что, нервы пошаливают? Что-то рановато, друг, в двадцать-то лет. Ну хорошо, тогда бодрствуй, а я посплю.

— Давай-давай, только не храпи.

Уснул ли Алексей, Антон не знал. Он внимательно следил за подходами к их стогу и мысленно строил планы на дальнейшее.

«Кто знает, сможем ли мы отыскать в горах пищу? Хотя о чем это я? Нам, главное, добраться до гор, а там я готов и неделю в рот ничего не брать, а этого срока вполне достаточно, чтобы выйти на людей».

Вдалеке показалось две арбы, запряженные неторопливыми, упрямо тащившими свой груз мулами.

«Наверно, опять те же крестьяне возвращаются за новой партией соломы? Как бы они не облюбовали нашу копну».

Нет, обе арбы проехали по узкой пыльной дороге стороной. Но тут в поле зрения десантника попало облако пыли, оно быстро приближалось. «Машина!» — догадался Леонов. Все его внимание переключилось на нее. Вскоре он убедился, что это был грузовик, а еще через минуту увидел, что в кузове полно людей. Машина стала, и из кузова начали выпрыгивать вооруженные люди. Они выстроились в шеренгу, и мужчина, одетый в светлую рубашку, показывал руками в разные стороны и что-то говорил.

— Леша, — тихо позвал Антон, — Леша, проснись! Кажется, приехали гости. — Леонов спиной толкнул Алексея.

— А? Что? — встрепенулся Николаев. — Что, ты захотел спать?

— Нет, Леша! Осторожно посмотри в мою сторону, только не вздумай высовываться. Там на дороге духи!

Николаев начал медленно разворачиваться. Леонов услышал его дыхание у правого уха.

— Неужели нас засекли?!

— Черт их знает. Если нас обнаружат, живыми не сдаемся! Автомат надо держать так, чтобы не было видно, что он без магазина.

— Правильно. Ты будешь держать их под прицелом, а я попытаюсь хоть одного обезоружить. На всякий случай, Антон, прощай! Спасибо тебе за дружбу!

— И тебе спасибо, Леша!

Теперь они были уверены, что душманы прибыли сюда из-за них!

Душманы группами разошлись в разные стороны. Несколько групп по три человека направились к роще, в которой парни дожидались рассвета, две группы двинулись вдоль арыка, тщательно осматривая редкие кусты, растущие по его берегам. Большинство же душманов расползлось по квадратикам полей. Казалось, они не пропускали ни одной кочки, ни одной ямки, словно искали не людей, а каких-то мелких животных. Когда на их пути встречался стог, они не просто осматривали его, а безжалостно разбрасывали солому до самой земли. Все это парни видели. Каждый из них готовился к схватке, к последнему бою с врагом, итог которого не вызывал сомнения.

«Ну что ж, значит, не судьба мне добраться до Родины, — думал Антон, сжимая в руках металл автомата. — Но зато погибну в открытом бою! Нет, духи! Вы сейчас узнаете, на что способен комсомолец-десантник, даже если в его автомате нет патронов!»

А две тройки душманов приближались все ближе и ближе. Они, не торопясь, громко разговаривая о чем-то своем, методически разбрасывали одну копну соломы за другой. К беглецам ближе других была крайняя группа: трое бородатых, одетых в национальную афганскую одежду мужчин. Они сначала руками, а затем ногами разбрасывали солому по земле и двигались к следующему стожку. Автоматы у двух были за спиной, а третий держал свое оружие в руке за ствол. Это свидетельствовало, что поиск шел наугад. Наверное, главари определили каждой группе конкретный участок для прочески.

— Антон, — тихо прошептал Алексей, — как только подойдут ближе, постарайся прикладом оприходовать того, что держит автомат в руке, а затем целься в других, а я схвачу его автомат.

— Принято, — спокойно ответил Антон.

Вот душманы разбросали соседнюю копну, после нее очередь за той, в которой находились советские солдаты.

— Идут к нам! — напрягаясь, прошептал Леонов.

— Я готов! — тихо ответил Николаев.

Тройка приближалась. И тут случилось то, о чем никогда нельзя было подумать, особенно в этой ситуации. Неожиданно послышались громкие голоса. Парни невольно повернули головы в ту сторону. Они увидели, что от дороги к ним приближаются старик и двое молодых мужчин, которые недавно загружали соломой арбу. Впереди, держа обыкновенные крестьянские вилы наперевес, быстро шел старик. За ним сыновья. Душманы в растерянности остановились. Антон и Алексей догадались, чего так громко кричал старик. Они, конечно, поняли по его тону и жестам, что старик ругал душманов за то, что они разбросали солому. Душманы, что-то отвечая старику, стали отступать. И копна, в которой сидели беглецы, осталась нетронутой.

Старик кричал им что-то вслед, размахивал руками, а затем с сыновьями направился к разбросанной соломе, и они начали ее собирать в стог.

— Вот это да, — тихо промолвил Николаев, — и скажи теперь после этого, что на свете бога нет.

— Аллаха.

— Я бы этого старикана расцеловал бы, ей-богу! Вот молодчина, вовремя явился. Как ты считаешь, Антон, духи не вернутся?

— Не думаю. Но, по крайней мере, пока старик и эти парни здесь, они не будут разрушать копны.

— Крестьянам работы с этой соломой до вечера хватит.

— Да, а потом мы выйдем и объявим благодарность старику от имени Советской Армии и вручим грамоту.

Их охватило радостное возбуждение. Жизнь, которую подарила судьба, брала свое. Они забыли и о голоде, и о жажде.

Леонов спросил:

— Ты не видишь духов?

— Нет, смылись с глаз.

— Но грузовик-то ихний продолжает стоять.

— Ну что ж, будем ждать.

Вид душманской машины вернул их в реальный мир. Они вынуждены были ждать, пока душманы уедут. И они ждали, гадая, когда же те возвратятся к машине…

Только к вечеру душманы начали собираться у машины. Почти все сразу садились на землю.

— Намаялись, бедняги, — с притворным сочувствием прошептал Николаев. — Видишь, как с ног валятся. — И неожиданно добавил: — Чтоб вы все передохли, сволочи!

— Вот так пожалел! — усмехнулся Леонов и, подтрунивая над другом, спросил: — Как думаешь, что у них сегодня на ужин?

— Ну тебя! Тоже нашел тему для разговора. Вон посмотри, старик уже рубает.

Леонов осторожно посмотрел левее и увидел, что старик и дети, устроившись у сложенного последнего стожка, ели лепешки, запивая их водой из медного кувшина. Парень судорожно глотнул слюну и с трудом перевел взгляд на душманов, которые начали садиться на грузовик. Наконец машина медленно развернулась и укатила.

— Все, Антон, кажется, мы можем перевести дух. А что, если нам сейчас подойти к ним? — имея в виду крестьян, предложил Николаев. — Они злые на душманов и могут нам помочь.

— Нет, я думаю, не стоит этого делать. А если наоборот, они возмутятся, что мы залезли в их солому и духи приезжали из-за нас? Что мы тогда делать будем?

Они устроились поудобнее и молчали. Каждый думал о чем-то своем. Память возвратила Леонова к друзьям. «Как там они? Как Костя Кольцов, ему до дембеля осталось совсем немного? Интересно, кто прибыл в отделение вместо меня? Как к нему отнесутся ребята, командир отделения Юра Шувалов?»

Вспомнился Леонову и замполит батальона майор Шу-калин, который всегда находил время побеседовать с солдатами. Однажды, когда рота проводила учебные стрельбы, на полигон прибыл Шукалин. Тогда Леонов поразил все цели, и командир роты капитан Бочаров перед строем похвалил его. А Коля Коблик из строя тогда выкрикнул: «Товарищ капитан, для младшего сержанта Леонова самая лучшая похвала — три пирожных».

«А вам, рядовой Коблик, — ответил тогда командир роты, — за разговоры в строю — три наряда вне очереди».

— Уходят, — прервал его размышления Николаев.

И действительно, дехкане, держа в руках вилы, лопаты и небольшие котомки, медленно направились в сторону рощи.

На поле опустилась темнота. Парни выбрались из стожка и некоторое время молча стояли около него, чутко прислушиваясь к темноте. Она, казалось, давит на слух: ни шороха, ни движения, ни звука.

Парни словно колебались: покидать или не покидать им это убежище, которое недавно укрыло их от врагов.

— Ну что, — прошептал Леонов, — пошли?

— Да, потопали.

Они, тихо ступая по траве, двинулись в сторону гор, на северо-восток. Там их спасение и надежда на жизнь!