В камере, расположенной в глубоком подвале, наступили еще более тяжелые времена.

После того как покончил с собой Мещеряков, душманские охранники набросились с гибкими железными прутьями на пленников. Но измученные, истощенные солдаты как могли сопротивлялись, и когда несколько душманов с окровавленными лицами оказались на полу, избиение прекратилось.

Тело Мещерякова унесли, все удрученно молчали. Душманы их не кормили, и только к вечеру двое мужчин принесли металлический бачок с водой. Одним из них был возница. Увидев его, Леонов зубами разогнул металлический крючок на брюках и острым концом проколол палец, а затем, макая в кровь крючок, на кусочке бумаги написал: «Нам нужны бумага и карандаш». Улучив момент, сунул записку вознице.

Тревожная ночь наступила в камере. Не спалось. Все ворочались. Леонов попытался думать о доме, но мысли все время возвращались к Мещерякову. Вдруг Антон понял, что самоубийство, которое еще совсем недавно казалось самому единственным выходом, сейчас он воспринимает как поспешный ход и признак малодушия.

«Нет, надеяться на то, что ты своей смертью понудишь духов проявлять к советским пленным больше человечности — бесполезное дело. В нашем положении единственный. выход — это борьба», — думал Антон и сам не заметил, как подкрался тяжелый, тревожный сон.

А утром его снова разбудил истошный крик.

— Ребята, ребята, да проснитесь же! Смотрите, что Валера сделал.

Антон вскочил на ноги и увидел, что повесился Киселев. Николаев стоял рядом и со слезами на глазах недоуменно спрашивал:

— Мужики, что же это? Зачем он это сделал, когда есть надежда убежать отсюда?

В дверях показались двое охранников. Увидев мертвеца, как по команде вскинули руки к небу и бросились прочь.

В этот момент послышался голос Жураковского:

— Ребята-, смотрите! — он пальцем показывал на стену. И все увидели, написанные кровью слова: «Простите нас, товарищи, мы не хотим вам быть помехой. Да здравствует Родина. — И ниже: — Киселев, Мещеряков».

Все оцепенели. Так вот оно что! Мещеряков и Киселев, понимая, что их состояние не позволяет им передвигаться, договорились погибнуть, чтобы не мешать остальным, если вдруг удастся побег.

В этот момент в камеру группами начали врываться душманы. Засвистели в их руках бичи. Они обжигали и рассекали тело до костей.

Не прошло и десяти минут, как душманы, навалившись по двое-трое на одного пленника, вытащили солдат на улицу, где продолжали яростно избивать.

Леонов, пытаясь хоть как-то защитить голову от гибких железных прутьев и тонких цепей, успел подумать о погибших парнях: «Эх, ребята, вы не предвидели такой исход!»

Была уже середина дня, когда Леонов, закованный в цепи, лежал в каком-то полутемном сарае. Туда зашли американец Роберт и Людмила Торн. Увидев их, Леонов огромным усилием воли заставил себя сесть.

Торн переводила слова Роберта:

— Леонов, неужели вы не понимаете, что такие акции вам не помогут и все вы умрете страшной мученической смертью? Вы же сами толкаете душманов на то, чтобы вас отправили на тот свет.

А Леонову не давала покоя одна мысль: «Только бы не разлучали нас! Только бы оставили всех вместе!»

И Антон решил не молчать. Уселся поудобнее, опершись спиной о стенку, и тихо сказал:

— Господин Роберт, я уже говорил вам, что советские солдаты не боятся смерти. Если хотите, то давайте сделаем так. Пусть нас всех соберут вместе, и я поговорю с ребятами. Обещаю, что больше никто не повесится.

— О, это мы уже предусмотрели, — холодно улыбнулся Роберт.

— У каждого из вас руки цепями приковали к ногам. Теперь не сможете, поднять руки выше пояса.

Леонов, улыбаясь, посмотрел сначала на Торн, потом на американца.

— Господин Роберт, вы плохо знаете нас. Если мы захотим умереть, то нас ничто не остановит. Если надо, мы перегрызем себе вены. Но вы правы, самоубийство — не лучший выход из нашего положения. Повторяю, я смогу убедить своих друзей не делать этого.

— Хорошо, Антон Леонов. Я скажу, чтобы вас всех отправили обратно в подвал.

Двое душманов привели Леонова в камеру. Она была пуста, но вскоре стали вводить ребят. На них было страшно смотреть. Теперь каждый мог передвигаться или стоять только согнувшись.

Тамарин, как только появился в камере, сразу же начал пересчитывать парней. К вечеру все были вместе. Теперь их стало девятнадцать. Солдаты как могли начали хлопотать над ранеными. У Викулина гибкий металлический бич выбил глаз, и сейчас в его левой глазнице кровоточила страшная рана.

Леонов встал. Голос его звучал твердо и официально:

— Товарищи солдаты! То, что сделали Мещеряков и Киселев, требует осуждения каждого из нас.

— Они поступили как герои, — возразил Салуецкий. — Они доказали врагам, что советским солдатам, комсомольцам неволя хуже смерти.

— Прекрати, — с трудом поднимаясь на ноги, прервал его Тамарин. — Не надо забывать о том, что мы пусть небольшое, но войсковое советское подразделение, а это значит, что каждый должен быть верным Присяге, Родине и до конца исполнять приказы. Перед нами стоит задача: всем, повторяю, всем до одного, вырваться из вражеского плена. Поэтому впредь такие действия. будут рассматриваться как трусость.

Леонов и Тамарин сели рядом и тихо переговаривались. Антон рассказал Тамарину о беседе с американцем.

Старший сержант некоторое время молча расчесывал растопыренными пальцами свою лохматую бороду. Потом попытался встать, но вызвал непроизвольный смех у ребят: так нелепо выглядела его сгорбившаяся фигура. Короткая цепь позволяла только сидеть, а стоять и лежать люди могли только крючком.

— Жаль, теперь до окошка не дотянуться, — проворчал Жураковский, — ни черта не увидим, что делается во дворе.

— Как теперь бежать будем? — тоскливо спросил кто-то из парней.

— Спокойно, мужики, — Тамарин старался говорить убедительно. — Нет безвыходной ситуации. Будем искать решение.

Все старались говорить на любую тему, кроме самоубийства. Киселевой Мещеряков не выходили из головы, но уже начал действовать молчаливый уговор — о них ни слова.,

— Слушайте, ребята, — раздался громкий голос Сейсейбаева, — они специально нам в камеру еще и вшей подселили!

— Нет, это только для тебя персонально они подбросили, — заметил Салуецкий.

— Они тебе такую кару придумали, — поддержал Жу-раковский.

— А ты их, Сейсейбаев, цепью, цепью, — посоветовал Бакеев.

Сейсейбаев с отвращением пытался сбросить на пол вшей. Они отравляли существование всем пленникам, раздражая тело. Леонов вспомнил, что об этих насекомых он читал у Пикуля, и решил немного развлечь парней.

— А знаете ли вы, что вши отомстили гетману Мазепе за предательство и заели его?

— Ну так уж и заели? — недоверчиво сказал кто-то.

— Кто помнит, когда была битва под Полтавой? — Леонов устроился поудобнее.

Все молчали.

— Ну так вот слушайте, двоечники! Русские войска разгромили шведов под Полтавой 8 июля 1709 года. Шведский король Карл XII вместе с Мазепой бежали, но русские их настигли и окружили в Бендерах. — Антон взглянул на Сейсейбаева и спросил: — Сейсейбаев, ты знаешь, где находится город Бендеры?

— В Турции, — под хохот слушателей, не задумываясь, ответил Сейсейбаев.

— Молодец! Тебя отсюда одного нельзя отпускать. Точно не в ту сторону побежишь. Бендеры, Сейсейбаев, — это молдавский город.

— Рассказывай дальше! — торопили солдаты.

— Так вот, Петр I потребовал от Карла XII выдачи Мазепы. А Мазепу охватил такой панический страх, и скорее всего от этого на него напали вши. Мазепа выл и скребся, стряхивал, точно как ты, Сейсейбаев, вшей горстями, но они мгновенно возвращались. Мазепу заели вши.

— Ты неправду говоришь! — возмутился Сейсейбаев. — Они меня грызут уже сколько месяцев, а я живу!

— Правильно. Ты же не предатель. Но не один Мазепа поплатился жизнью. Вши в свое время заели римского диктатора Суллу. Мало того, они, эти маленькие насекомые, загрызли огромного иудейского царя Ирода, а испанского короля Филиппа Второго вши продолжали грызть в гробу даже мертвого.

Леонова отвлек Тамарин.

— А если попросить у духа, который записку принес, какого-нибудь лекарства для ран? Боюсь, как бы у Викулина не случилось заражение.

— Тогда надо Сейсейбаева проинструктировать.

— Ага. Давай его сюда.

Леонов негромко позвал:

— Сейсейбаев, иди сюда.

Они поставили перед Сейсейбаевым задачу: незаметно для других душманов попросить лекарство у возницы для тяжелораненых.

— А как я его узнаю? — спросил Сейсейбаев.

— Я покажу тебе его, — успокоил Леонов и добавил: — Мы постараемся отвлечь внимание тех, кто с ним придет.

Сейсейбаев молча кивнул головой и почему-то спросил у Леонова:

— Слушай, а ты не обманул меня? Город Бендеры точно находится в Молдавии?

— Иди ты… — чертыхнулся Леонов. — Давай лучше поближе к дверям пробирайся.

В полдень принесли еду. Леонов показал Сейсейбаеву на возницу, а сам вместе с Николаевым и Тамариным начали говорить остальным душманам все, что взбредет в голову, отвлекая внимание от возницы.

Вечером возница не только передал Сейсейбаеву небольшой сверток, но и успел шепнуть, что он постарается принести лекарство.

Когда охранники ушли, Тамарин, не прячась, развернул записку.

— Товарищи, нам удалось установить связь с афганскими военнопленными, которые содержатся душманами в этом же центре. Предупреждаю, это для каждого из нас — военная тайна. Говорю вам об этом для того, чтобы вы видели, что побег реален. — Тамарин негромко начал читать — «Дорогие советские друзья! Мы знаем о вашем протесте. Знайте, мы с вами. Посылаем вам бумагу и карандаши. Человек, который передаст все это — верный товарищ. Он нам сказал, что у вас есть люди, которые знают дари. Лекарство он вам достанет. Сообщите, что еще надо.

Да здравствует афгано-советская дружба!»

— Здорово! — восхитился Салуецкий. — У нас есть связь!

— Радоваться еще рано, — заметил Николаев. — Один наш неточный шаг, и все потеряно. Нам надо притупить бдительность охраны.

— Не только охраны, — добавил Тамарин. — С этого момента мы должны вести себя и с духами, и с их иностранными советниками спокойно. Надо, чтобы они подумали, что мы смирились со своей судьбой.

Тамарин оторвал от листа маленький кусочек и, тщательно выводя слова, написал:

«Товарищи, если можете, пришлите нам схему-план этого объекта. Укажите на нем, где стоит охрана, ее количество, в каких помещениях находитесь вы сами. Нас всех заковали в цепи, постарайтесь найти и передать нам напильник или что-нибудь, чем можно пилить металл».

Протянул записку Леонову.

— Отдашь ему. А ты, Сейсейбаев, постарайся выяснить у связного, выводят ли на улицу военнопленных.

— Есть, — четко ответил Сейсейбаев.

Парни на глазах подтянулись. Они явно воспрянули духом.

И когда Тамарин начал объяснять Леонову, почему он решил сказать всем о переписке, Леонов перебил его:

— Ты очень правильно сделал, Петя, я только жалею, почему мы раньше не сообщили об этом. Может быть, и Валерий с Сергеем остались бы в живых.

— Вряд ли. Они сами передвигаться не могли и, чтобы не обременять нас, решили пожертвовать собой. Жалко ребят до слез.

Тамарин подошел к двери и громко постучал. Сразу же открылось небольшое окошко, и в нем появилась заросшая рожа охранника.

Тамарин подозвал Сейсейбаева:

— Скажи ему, что мы просим прислать к нам самого старшего.

Сейсейбаев на дари сказал все это охраннику.

Охранник, ничего не сказав, захлопнул оконце.

Потянулись томительные минуты ожидания.

Прошло не менее часа, и окошко открылось. В нем худощавое, усатое лицо.

— Что вы хотели?

Тамарин через Сейсейбаева спросил:

— Вы старший?

— Да.

— Мы вас очень просим оказать медицинскую помощь нашим раненым.

— Не надо было бунт поднимать, тогда бы и целы были, — усмехнулся душман.

— Ваши охранники сами напали на нас.

— Зачем вешаетесь?

— Больше такого ни с кем не случится.

Душман снова ухмыльнулся. Он был приятно удивлен тоном разговора шурави и с любопытством осмотрел всех.

— Хорошо, подумаем.

Окошко захлопнулось.