А на базе перед рассветом советские солдаты повскакивали с пола. Во дворе раздались автоматные очереди, громыхнула граната.

— Началось?! Неужели получилось?! — послышались среди парней радостные возгласы.

Тут же за дверями что-то загрохотало, что-то упало, ударил одиночный выстрел, дверь раскрылась, и на пороге появились какие-то люди. В подвале было еще темно, и кто это — не разберешь.,

— Товарищи советские солдаты! — послышался взволнованный голос. — Я — полковник афганской армии Мохаммад Наим. Выходите, восстание началось!

— Взвод! — воскликнул Тамарин, — за мной. — И первым бросился к дверям.

Уже во дворе Тамарин крепко пожал руку Мохаммаду Наиму и представился:

— Командир взвода старший сержант Тамарин.

— Очень приятно, — ответил полковник, пожимая ему руку. — Сейчас мы вас вооружим.

Он повернулся и что-то спросил у своих людей. От этой группы отделилось трое и жестами пригласили советских солдат следовать за ними.

Тамарин отыскал Сейсейбаева и предупредил его, чтобы он постоянно находился рядом.

Мохаммад Наим сказал Тамарину:

— Получайте оружие, и встретимся у здания, где была ваша камера. Там и будет находиться штаб восстания. Будьте осторожны, как видите, стрельба разгорается.

И действительно, автоматные и пулеметные очереди, одиночные взрывы гранат доносились со всех сторон. В воздухе золотистой цепочкой проносились трассеры.

С разных сторон в воздух одна за другой взвились сигнальные ракеты.

Тамарин, увлекая за собой товарищей, быстро зашагал за провожающими. В длинном приземистом каменном здании без окон с одним выходом располагался огромный склад. Обе половинки большой двери были раскрыты настежь, внутри горел свет. Тамарин вошел и присвистнул:

— Ого! Здесь вооружения хватит на целую дивизию.

На длинных стеллажах и просто вдоль стен в штабелях стояло множество ящиков. Все верхние ящики, очевидно, служили образцом «товара», хранящегося в штабеле.

Вооружившись, солдаты подошли к зданию, где их дожидались афганские командиры. Было уже светло. Мохаммад Наим ставил задачу командирам групп.

Увидев Тамарина, он подозвал его к себе.

— Очаги сопротивления уже подавлены. В плен взято более двухсот душманов, многим удалось убежать, но много и погибло. Предлагаю план наших дальнейших действий. Территория базы прямоугольной формы, она обнесена высоким дувалом. Изнутри к нему примыкают восемь зданий. Все они с плоскими крышами на уровне верхнего гребня дувала. Я думаю, что эти здания мы должны использовать как узловые элементы нашей обороны. В дувале имеется трое ворот, там мы должны тоже держать значительные силы. Кроме этого, внутри базы имеется шесть строений. Я считаю, что на их крышах надо разместить средства противовоздушной обороны.

Тамарин выждал, пока полковник сделает паузу, и спросил:

— Скажите, а разве мы не уйдем в горы, чтобы пробиться к своим?

Мохаммад Наим грустно улыбнулся.

— Мы так и рассчитывали. Но есть некоторые изменения. Между базой и горами стоит пакистанская воинская часть. У нее танки, бронемашины и артиллерия. Выйти сейчас на равнину, значит, стать мишенью для авиации и артиллерии. В связи с этим я предлагаю занять круговую оборону. По радиостанции связаться с афганской армией и начать переговоры с пакистанскими властями, требуя передать нас представителям Афганистана и Советского Союза.

Тамарин понимал, что иного, более разумного пути нет. В любом случае, они вырвались из душманских застенков, вооружены и могут постоять за себя. Он нетерпеливо спросил:

— Какую позицию отводите нам?

— Среди ваших солдат есть гранатометчики?

— У нас все солдаты умеют обращаться с этой трубой.

— А наши нет, — улыбнулся полковник. — Выделяем вам вот этот дом у дувала, — он пальцем показал на восточную часть базы, — и вот эти ворота. Они находятся недалеко от дома. Это — самое танкоопасное направление. В придачу вам выделим группу наших солдат.

— Какова общая длина наших позиций? — деловито осведомился Тамарин.

— Метров сто восемьдесят, но силы вам надо держать в основном на здании и у ворот.

— Не только. Мы проделаем в дувале бойницы. Нам надо будет взять еще один станковый пулемет, пару ручных пулеметов и гранатометов. Некоторые мои ребята будут иметь при себе по несколько видов оружия и в зависимости от обстановки применять их. А мины на складе есть?

— Какие?

— Противотанковые.

Мохаммад Наим поинтересовался у одного из своих офицеров и ответил утвердительно. Тамарин сказал:

— У нас во взводе имеются минеры. Предлагаю поставить мины на наиболее опасных направлениях.

Работа закипела. На подступах к базе устанавливались мины, на крышах домов, в бойницах были поставлены крупнокалиберные пулеметы, на дома поднимались мешки с песком, за ними устраивались автоматчики и гранатометчики.

Тамарину вместе со своими товарищами и афганскими солдатами пришлось еще несколько раз бежать на склад.

К обеду к базе подошли большие автоколонны. В бинокль хорошо было видно, как из огромных военных грузовиков выпрыгивали вооруженные люди и скрывались в складках местности. Еще через час в северном направлении развернулись в цепь с десяток танков. Стоявший рядом С Тамариным Мохаммад Наим, не отрываясь от бинокля, пояснил:

— Это танки пакистанского подразделения, о котором я говорил утром. Смотрите, за танками размещают артиллерию.

— По рации не удалось связаться со своими? — поинтересовался Тамарин.

— Пока нет. Плохо вызывать, когда частоты не знаешь. — Вдруг полковник напрягся, внимательно глядя на северо-восток.

— Кажется, — к нам гости.

Прямо по долине к базе шла бронемашина. На ней развевалось белое полотнище.

Мохаммад Наим приказал своим по бронемашине не стрелять. Тамарин повторил приказ своим солдатам и озабоченно произнес:

— Как бы они на мины не напоролись.

Мохаммад подозвал одного из офицеров и сказал:

— Оставь автомат здесь, пойдешь со мной на переговоры.

— Может, вам самому не следует идти, — засомневался Тамарин. — Пусть кто-нибудь другой с ними переговорит.

— Я уверен, что пока они огонь не откроют. Потерять такие огромные запасы оружия — катастрофа. Главарям не простят сложившейся ситуации на базе. Они сейчас начнут нас убеждать сдаться.

Мохаммад Наим в сопровождении своего товарища в изорванной офицерской форме быстрым шагом направились навстречу бронемашине, которая сбавила ход и осторожно продвигалась к базе. Мохаммад Наим стремился быстрее преодолеть заминированный участок, чтобы встретить парламентариев на подходе. Из люка бронемашины выскочили двое. Один был. явно душман в одежде мусульманина, второй — офицер пакистанской армии.

Разговор длился несколько минут. Парламентеры уехали, а Мохаммад Наим и его товарищ торопились обратно. Полковник, тяжела дыша, поднялся на крышу.

— Они спросили, чего мы хотим. Я ответил: возвращения на Родину или встречи с представителями советского и афганского посольств.

— Ну и что они? — спросил Тамарин.

— Сказали, такому не бывать, и дали на размышление тридцать минут. Но я думаю, что они пока не откроют огня.

— Это почему же?

— Они боятся уничтожить склады. Если склады взорвутся, то это будет видно и слышно на десятки километров. А как списать убытки в миллионы долларов?

Тамарин грустно улыбнулся:

— Мне кажется, вы не совсем правы. Смотрите, — и он рукой указал вдаль, — кажется, начинают.

Мохаммад Наим посмотрел в бинокль. В сопровождении танков и бронетранспортеров к базе, расползаясь веером, двигались десятка три грузовиков с людьми. Он оторвался от бинокля и крикнул:

— К бою!

Передаваемая из уст в уста команда мгновенно облетела всех защитников базы. Мохаммад Наим приказал усилить наблюдение за подступами к базе на всех направлениях и спросил у Тамарина:

— Останемся здесь или пойдем на командный пункт?

Тамарин, не задумываясь, ответил:

— Товарищ полковник, — я буду со своим взводом, а вам, как руководителю, надо быть на командном пункте. Душманы наверняка будут атаковать со всех сторон. Если можно, то дайте нам связного, в случае необходимости мы пришлем его к вам.

Полковник кивнул головой и повернулся к подбежавшему офицеру. Тот, не поднимаясь на крышу, что-то сообщил.

Сейсейбаев тиха перевел:

— Он докладывает, что с других сторон пока не атакуют.

Полковник сказал «саис»- и повернулся к Тамарину.

— Пока они подходят только с этой стороны. Я побуду с вами.

Когда до базы оставалось метров пятьсот, машины остановились и люди начали быстро выпрыгивать. Все они были одеты в мусульманскую одежду: широкие шаровары, длинные навыпуск рубашки. Некоторые были в жилетах и пиджаках. Они быстро разворачивались в цепь и, очевидно, по команде двинулись к базе. Мохаммад Наим по цепочке приказал без команды не стрелять.

Грузовики, поднимая тучи пыли, развернулись и ушли в тыл.

— Так, ясно, — сказал Мохаммад Наим. — Первую атаку начинают душманы. Смотри, сколько их собрали, не менее тысячи. Пакистанцы, очевидно, потребовали, чтобы базу возвратили своими силами.

— Но танки пакистанские, — заметил Тамарин.

— Действительно. И артиллерию они свою выставили, могут и авиацию поднять.

В этот момент все девять танков, сопровождавших душманов, обогнали их цепи и, приблизившись метров на четыреста, стали грозно поводить стволами орудий.

— Ишь, ты, — улыбнулся полковник, — ближе боятся подходить, знают, что у нас гранатометы.

В этот момент из башни одного из танков вылезли двое пакистанских военных и, размахивая белым флагом, двинулись к дувалу. Душмацские цепи замерли на линии танков.

— Ну что, пойду снова на беседу. — Мохаммад Наим начал спускаться вниз.

Через минуту он уже подходил к воротам. Кто-то из советских ребят открыл ему калитку, и Мохаммад Наим не спеша направился к пакистанцам. Первым стоял полковник, за ним с белым флагом — сержант. Пакистанский полковник, не здороваясь, сразу же заговорил:

— Неужели не понимаете, что своим безрассудным шагом вы подписали себе смертный приговор?

— А вы, полковник, — резко ответил Мохаммад Наим, — разве не понимаете, что душманы, хозяйничая на территории суверенного государства, доставляют сюда иностранных граждан и без приговора обрекают их на смерть? Теперь же мы сами подпишем смертный приговор любому, кто попытается отнять у нас свободу.

— Чего вы хотите? — спросил пакистанец более спокойно.

— Одного: передать афганских военнопленных, которых незаконно содержите в тюрьме на этой базе, представителям афганского посольства, а советских военнопленных — представителям советского посольства.

— Но это же безумство! Вы что, не понимаете? Это невозможно.

— Тогда мы будем сражаться до последнего. А вам, полковник, советую передать своему правительству и президенту Зия-уль-Хаку, что наша кровь им не простится! И еще, как военный военному скажу вам, что вы зря губите этих людей. — Мохаммад Наим рукой показал на душманские цепи. — Вы же прекрасно знаете, что мы вооружены отлично, а вы их превращаете в обыкновенные мишени.

— А танки? А артиллерия? А авиация?

— Мы ничего не боимся и за свою свободу готовы умереть! А вы, я вижу, хотите показать, как пакистанская армия, ее офицеры и солдаты умеют героически сражаться за интересы убийц.

Пакистанский полковник негромко, возможно, чтобы не слышал сержант, пробормотал:

— Мне приказали из гуманных соображений передать вам ультиматум.

— Вы считаете, что загнать нас снова в подземелье, где нас не кормят, пытают, убивают, и есть гуманные соображения?

— Скажите, вы кто? — вдруг спросил пакистанский полковник и сочувственно посмотрел на руководителя восставших.

— Я. полковник афганской армии Мохаммад Наим.

— Где учились?

— Ив Советском Союзе, и в Афганистане.

— Я понимаю вас, но поймите и вы меня. Не я, так другой исполнит приказ.

— Исполняя приказы, господин полковник, надо помнить и о совести.

Мохаммад Наим, прощаясь, кивнул головой и повернул обратно. Он не видел, как пакистанский полковник, а вслед за ним и сержант отдали ему честь.

Через несколько минут танки, выдвинутые на прямую наводку, открыли орудийный огонь. Снаряды вонзились в толстый глиняный дувал. Их разрывы поднимали вверх столбы пыли и дыма. Застучали тяжелые танковые пулеметы.

Потери у восставших пока были небольшие. Один афганский военнослужащий погиб, четыре человека были ранены, в том числе один советский солдат. Тамарин, где ползком, где перебежками между разрывами снарядов, добрался до Жураковского. Это его ранило в правое плечо.

— Ну как. ты, Саша?

— Нормально, командир. Вот перевязку закончат, и — готов к бою. Я же еще ни разу не выстрелил.

В этот момент прекратился орудийный Огонь, и Тамарин, выглянув в бойницу, коротко бросил:

— Начинается.

Душманы пошли вперед. Постепенно становился понятен их план. Из гранатометов разрушить ворота, а затем ворваться внутрь базы. Танки медленно двигались следом за цепью.

Когда атакующие приблизились к дувалу метров на двести, Мохаммад Наим дал команду стрелять.

Оружия у оборонявшихся было в достатке, и огонь их был кинжальный. Он сразу же заглушил крики душманов «аллах акбар», и десятки их упало замертво. Наступавшие, очевидно, рассчитывали, что смогут танковыми орудиями подавить пулеметные точки. Но их оказалось слишком много, чтобы в считанные минуты сделать это. А тут еще и сами танки оказались в зоне досягаемости гранатометов. Салуецкий подловил момент, когда один из танков чуть повернулся боком и влепил ему из гранатомета. Танк загорелся. Кто-то из афганских солдат смог из безоткатного орудия, поставленного у бреши в дувале, перебить у второго танка гусеницу. Танк развернулся боком и вскоре был подожжен.

Душманы, оставляя на земле убитых и раненых, побежали обратно. Танки снова открыли огонь из орудий и пулеметов и начали задом пятиться назад. Атака захлебнулась.

Вытирая с лица пыль, перемешанную с потом, Тамарин подошел к Мохаммаду Наиму.

— Не пойму, почему они не атаковали со всех сторон. Неужели не понимают, что такая атака ничего не дает?

— Все они понимают, — улыбнулся Мохаммад Наим. — Я думаю, что они душманов направляли в порядке наказания, а чтобы ударить со всех сторон, сил не успели собрать. Главное впереди. Уверен, что пакистанцы полезут сами, вот только не знаю, успеют ли, скоро уже вечер.

Тамарин задумчиво посмотрел туда, где должен находиться Пешавар, и подумал о Леонове и Николаеве: «Как вы там, друзья? Все ли у вас в порядке?..»