Черепнин был в камере один.
«Здорово они меня раскололи на тире и магазине. Ничего не скажешь, здорово! И деваться некуда: говори не говори, а все доказано».
Черепнин вспомнил Савича. Как он старался узнать, где сейчас Логацкий, Бусел и другие.
«Интересно, а где они? На даче? Больше им негде быть. А может, узнав, что меня взяли, смылись? Или думают, что скажу, где они прячутся? А может, и сказать? Срок снизят! Нет, нельзя! Заложу – на всю жизнь обида. Пусть сами выкручиваются. Это даже к лучшему, если смоются. Легче и мне будет. Пусть Савич разбирается, какую роль я играл в этих спектаклях».
Неожиданно мелькнула мысль:
«А как же Карп? Наверное, тоже на свободе, иначе не интересовались бы так им. Для меня главное – время тянуть. Что доказали – признаюсь. И баста, ни слова. Когда переведут в общую камеру, можно будет и записку Петьке передать…»