Рабочий день Президента уплотнился до предела. Кроме текущих, тоже очень важных, дел, теперь ежедневно по два-три раза в день Президент заслушивал доклады военных, госсекретаря, руководителей министерств и ведомств. Шла активная и детальная проработка вопросов подготовки к удару по Ираку.

Ближайшие помощники видели, как нервничает Президент, когда, подписывая или читая докладываемые бумаги, частенько бросал взгляд на листок бумаги, лежавший на столе. Это был вызов в суд по делу Люси Бриттон. Президент не хотел эту бумажку видеть, ее он ненавидел больше, чем любой неприятный документ. Это действительно было так. Джон Макоули в душе сам себе признался: ему легче было бы держать под левой рукой документ, подписав который, он немедленно дал бы ход началу войны в заливе, чем видеть эту повестку.

Он не мог представить себя в тот момент, когда надо будет смотреть в глаза этой Бриттон и доказывать, что видит ее впервые. Повестку в суд он получил вчера и сейчас вспомнил, как ночью он проснулся в холодном поту: во сне ему приснилось это судебное заседание, на котором и Моника Левин давала показания против него.

А тут еще жена. Ведет себя Сара как-то странно. То делает уничтожающие замечания, допускает издевки и циничные реплики, то вдруг становится в позу защитницы Президента, но не мужа, дома — мегера мегерой, в обществе — улыбающаяся, глядящая на него влюбленными глазами и храбро защищающая его от назойливых нападок журналистов. Президент даже скрипнул зубами, когда вспомнил, когда она бросила ему в след: «В сексуальном мире ты — капитан дальнего плавания!»

Через полтора часа Сара неожиданно позвонила в президентский кабинет и посоветовала: «Ты денег не жалей для этой суки. Заткни ей рот на сей раз деньгами!» — и повесила трубку.

Макоули так задумался, что даже не обратил внимания на вошедшего помощника по вопросам научных разработок в области космического и ядерного оружия, тот кашлянул и тихо произнес:

— Мистер Президент, я хочу напомнить, что в вашем графике на сегодня посещение научно-исследовательского центра. Вы желали убедиться, как идут дела с созданием новых образцов лазерного оружия.

— Да, да. Я помню. — Президент взглянул на часы. — Передайте председателю объединенного комитета начальников штабов и руководителям центра, что я буду вовремя. Выедем через пятнадцать минут.

— Хорошо, мистер Президент, я все сделаю и буду вас дожидаться на вертолетной площадке.

Помощник вышел. Президент, поколебавшись, поднял трубку и набрал номер Моники.

Она сразу же подняла трубку.

— Привет, это Джон, — стараясь быть веселым, произнес Макоули.

— О, как я рада!

Моника явно остерегалась назвать его по имени. Значит, рядом кто-то есть.

— Ты не одна?

— В том-то и дело.

«А она далеко не дура, — подумал Президент, оценивая по ответу, как Моника, отвечая, старается не выдать, с кем она разговаривает».

— Я вечером буду в кабинете, сможешь позвонить?

— Конечно, с удовольствием! — голос Моники звучал радостно.

Макоули положил трубку и стал собираться. Настроение немного улучшилось. Он мог быть уверен: Моника его не сдаст.

В кабинет неожиданно вошел Дейл Беймс. В приемной хорошо знали, что Президент и Дейл друзья, и четко выполняли указание хозяина Белого дома — сенатора пропускать к нему без доклада.

— Хелло, Джон.

— Привет, Дейл.

— Я слышал, тебя приглашает сучка по кличке Люси?

— Да, вот… — Президент двумя пальцами брезгливо приподнял повестку и бросил на стол.

— Мне сказали, ты уезжаешь. Когда возвратишься?

— Через четыре часа.

— Значит, в семь?

— Да, но я хотел бы переговорить с Левин… на всякий случай.

— Знаешь, Джон, у меня новость. Тридцать минут назад мне позвонила Сара.

— Ну и что она хотела?

— Ты не поверишь! Она просила меня поддержать тебя. Советовала денег не жалеть и дать все, что запросит Бриттон, вернее, ее адвокат, предпринять любые меры к тому, чтобы скандал не разгорался и не вышел из-под контроля.

— Ишь ты, — криво улыбнулся Макоули, — сердобольная какая!

— Женщины часто ранят нас, а жены перевязывают раны. — Дейл явно процитировал кого-то.

— Да я и сам вижу, что денег в этой ситуации жалеть не следует. — Президент первым направился к дверям.

Лететь надо было на расстояние чуть менее ста миль. На вертолетной площадке центра Президента встречали председатель объединенного комитета начальников штабов Марк Бартон и весь местный истеблишмент. Президент сократил церемонию приветствия до минимума. Он пожал руки генералу Бартону и директору ЦРУ Уолшу, остальным сделал ручкой и устремился к микроавтобусу. Небольшая кавалькада совершила объезд территории — Президент был в центре впервые, а затем все оказались в большом зале, где размещалось множество приборов, установок, а вверху — раздвижная крыша.

Прежде чем начать выслушивать доклады, Президент сделал короткое вступление:

— Еще на рубеже шестидесятых Президент Линдон Джонсон произнес такие слова: «Кто владеет космосом, тот владеет миром». Эти слова он произнес здесь, в этом центре, сразу же после того, как Америка испытала установку, которую назвали оружием космических войн. Сегодня мы наблюдаем, как некоторые страны откровенно стали поощрять международных террористов, создавать преступные организации, которые поставили перед собой цель — завладеть ядерным, химическим и другим оружием массового поражения, а также средствами их доставки. Они угрожают Америке, обещая атаковать ее в любой момент. Поэтому я как Президент обязан оценить реальную опасность для страны и сделать вывод о степени готовности наших вооруженных сил отразить такую опасность. Поэтому я и прибыл сюда, чтобы убедиться в возможностях наших ученых.

Закончив свою короткую речь, Макоули посмотрел на председателя объединенного комитета начальников штабов:

— Мистер Бартон, кто будет докладывать первым?

— Мистер Президент, если вы позволите, докладывать будет профессор Генри Хайт.

В первом ряду сидевших людей поднялся пожилой, с уставшим круглым лицом джентльмен.

— Мистер Генри Хайд? — переспросил Президент. — Если мне не изменяет память, автор комплекса «Миракл»?

— Я вижу, мистер Президент, вы готовились к встрече с нами, — совершенно серьезным тоном ответил профессор и начал докладывать: — Впервые о применении лазера в боевой обстановке заговорили в начале восьмидесятых, когда работа по созданию программы СОИ была в самом разгаре. Сегодня уже совершенно ясно, что превосходство лазеров над другими системами очевидно. Смертоносный луч практически мгновенно, со скоростью 0,33 секунды на сто тысяч километров, настигает заданную цель. На распространение луча не влияет ни гравитационное, ни магнитное поля Земли. Вы правы, мистер Президент, химический лазер в двадцать пять мегаватт «Миракл», создавал наш коллектив, а я являюсь его разработчиком. Эта установка очень тяжелая, и она не предназначена для применения в космосе. Она предназначена для борьбы с противокорабельными ракетами. Затем мы подготовили еще более мощный химический лазер «Алпха». Это агрегат длиной около пяти метров и диаметром сто десять сантиметров. Еще летом 1988 года на полигоне Сан-Хуан-Капистрано мы продемонстрировали лазер в действии. Он мгновенно сжег демонстрационную мишень и сбил несколько самолетов, имитировавших крылатые ракеты.

— Но как я информирован, мы так и не смогли разместить эту установку на космической станции?

— Эта установка не предназначена для размещения на космической станции. Она может монтироваться на суше или морских судах. Фирмой «Мартин−Мариэт» был создан макет боевой космической станции для испытания этого лазера на околоземной орбите. Станция получилась длинной 24 метра, диаметром 4 метра и массой 45 тонн. Она состояла из трех отсеков. Но она все равно огромна и в «Шатл» не помещается. Сейчас идет проработка идеи специального носителя: часть из «Атласа», боковины — от «Шатла», ступени — от третьей ракеты, но пока ничего не получается.

— Значит, мы продолжаем топтаться на месте, — мрачно заключил Президент и неожиданно обратился к директору ЦРУ:

— Мистер Уолш, нам известно, что Ирак и ряд других стран, в том числе Индия, Ливия, Северная Корея, Иран, предпринимают серьезные попытки воспользоваться ситуацией в России и бывших республиках Советского Союза, чтобы добыть их разработки. Какой новой информацией обладаете сейчас?

— Мистер Президент, в прошлый раз на совещании по этой проблеме я вам докладывал о том, что Советы еще в 1972 году создали космическую станцию «Скиф». В течение с 1983-го по 1987 год ими были проведены полетные испытания на борту гигантского самолета «Ил-76», они исследовали распространение луча в атмосфере. 15 мая 1987 года «Скиф» попытались вывести на орбиту, но вместо лазера отсек полезной нагрузки наполнили стальными болванками.

— Зачем?

— Боевой экспериментальный лазер очень дорог, и они сомневались, что полет будет успешным, и оказались правы: станция не выполнила одну команду и, затормозив, рухнула в Тихий океан. После этого Советский Союз отказался от идеи разместить станцию с лазером в космосе. Они начали вести работы по созданию лазерных систем наземного базирования, так называемые «спутниковые пояса». Русские пришли к выводу, что «накачка» от подземного ядерного взрыва в отличие от рентгеновского лазера позволяет обеспечить многозарядность комплекса.

У нас имеется информация, что один такой лазер был установлен в районе Душанбе. Нам стало известно, что Китай и некоторые другие страны, в том числе и Израиль, приложили немало усилий, чтобы заполучить эту технологию. Правда, только Китай близок к созданию мощных ракет и космических станций.

Президент хмуро взглянул на руководителя Центра, высокого и толстого, лет пятидесяти мужчину:

— Так над чем вы сейчас работаете?

— Мистер Президент, мы пошли другим путем. Дело в том, что, работая над проблемой лазерного оружия, мы постоянно наталкивались на несовместимость веса и размеров лазерных установок с габаритами ракетоносителей и неожиданно задали себе вопрос: «Только ли лучом лазера можно разрушить ракету или космический аппарат?» Конечно, очень эффективным оружием является боеголовка или космическая мина с атомной начинкой. Однако мы хорошо знаем, что такое атомный взрыв, но еще до конца не изучили его последствия в космосе. Постепенно мы пришли к идее — а не попробовать ли нам другой, более простой и дешевый способ? В конце концов, мы создали совершенно новый, чертовски простой, как металлическая болванка, мы изобрели космический перехватчик — ракету, длиной всего около трех футов, диаметром около фута, со стартовым весом сто фунтов, а без горючего эта космическая игрушка весит всего десять фунтов. Оказывается, что такая муха способна вывести из строя самые большие ракеты, и даже космические станции. Мы назвали эту ракету «Блестящая галька».

— За счет чего же она достигает такой эффективности? — спросил Президент.

— За счет огромной скорости и точности прицеливания. Одним средним ракетоносителем можно легко вывести на орбиту сотни таких ракет. Своим ходом «Блестящие гальки» могут свободно дойти до Марса и обратно. Они учуют добычу — ракету или космический корабль — за три тысячи миль и, разогнавшись, протаранят объект. Такая штучка легко превратит любую, самую огромную цель в лом.

— И вы гарантируете безопасность Америки в случае неожиданной атаки с помощью ракетной техники?

Ученый замялся:

— Конечно, на все сто процентов дать гарантию ни я, ни мои коллеги не можем…. Поэтому мы сейчас прорабатываем еще одну идею.

— В чем ее смысл?

— На орбиту выводиться пленка огромного размера. Под действием солнечного ветра пленка раздувается во всю ширину. Стоит спутнику попасть в эту пленку, и она обволакивает его. Отключаются датчики, выходят из строя антенны, прерывается связь, и спутник превращается в космический мусор.

— А что есть у русских?

— На базе станции «Мир» разрабатывается своеобразная космическая крепость. Боковушки на «Мире» служат модулями прицельного комплекса. Боевые блоки навешиваются на базе фюзеляжа «Бурана». Станция вооружена ракетами для поражения целей. Удары ракетами наносятся с расстояния визуального наблюдения. Русские в ближайшее время готовятся испытать еще один вариант: три ракеты растягивают в космосе на огромной площади кевларовую сетку. На больших скоростях она режет, крошит, как капусту, летящие боеголовки, ракеты, спутники и станции.

К концу совещания Президент Джон Макоули не скрывал своего разочарования. Вопросы он стал задавать в резкой форме, делал это с легкой издевкой, а когда закончилось совещание, он отказался от просмотра образцов техники и новейших лазерных приборов, попрощался и улетел.

Нахохлившись, он сидел у иллюминатора и смотрел на землю. Настроение было полностью испорчено. Посещение центра разочаровало его и вселило в душу сомнение: сможет ли он, Президент Соединенных Штатов Америки, отразить атаку террористов, которые вдруг запустят с торгового судна серию ракет по Нью-Йорку или другому крупному городу его страны?

В глубоком тревожном раздумье прибыл Макоули в Белый дом. Не улыбаясь и не приветствуя находившихся невдалеке охранников, как это он делал обычно, Президент молча вошел в главное здание. Проходя через приемную, сказал принести чашечку кофе, вошел в кабинет и сразу же приказал вошедшему вслед дежурному связать его с госсекретарем и министром обороны.

Не успел Макоули сделать несколько глотков, как позвонил министр обороны.

— Хелло, Альберт! — ответил на приветствие Президент и начал расспрашивать об имеющемся на вооружении армии лазерном оружии.

Министр скорее всего уже знал о поездке Президента и старался своим докладом успокоить Макоули. Кевин сыпал цифрами, примерами, рассказывал о тактико-технических характеристиках имеющегося у сухопутных войск лазерного оружия. Затем он, отвечая на вопрос Президента, подробно проинформировал об оружии, предназначенным для борьбы с ракетами противника, в том числе поделился информацией, что, по мнению министерства обороны, имеют и могут иметь террористические группы.

Наконец Президент сменил тему и спросил:

— Альберт, как идет подготовка к возможному удару по Саддаму?

— Все идет по плану, мистер Президент. Четыре авианосца уже находятся в этом районе. Приведены в полную боевую готовность десять самолетов-заправщиков здесь в Штатах и девять в Европе. Заканчиваем последние детали проработки взаимодействия с ВВС Великобритании и Франции.

— Как в Германии с аэродромами?

— Порядок. Немцы готовы принять любое количество наших самолетов. По одному авианосцу Великобритании и Франции уже на подходе к району боевых действий, вместе с ними — по две подлодки и корабли сопровождения.

— Альберт, мы не промахнемся? Не будут ли большими потери?! — доверительно спросил Макоули.

— Потери будут большими, мистер Президент, но только у противника, — по-военному четко ответил министр.

— Хорошо. На днях мы встретимся и обсудим все детально.

Президент положил трубку на аппарат и стал ждать звонка государственного секретаря. Порой Христина Кейс его раздражала. Медлительная, с улыбкой, не вызывающей симпатию, она вечно что-то недоговаривала, как казалось Макоули, темнила. Он даже поморщился, когда вспомнил недельной давности случай, который произошел у него в кабинете во время совещания узкого круга руководителей.

Тогда Макоули сам со злостью сообщил об очередной газетной атаке на него по поводу этой самой Люси Бриттон. Он случайно взглянул на Христину Кейс и вдруг увидел, как она с нескрываемой иронией откровенно улыбалась. Ее лицо говорило обо всем, и Макоули понял, что надеется в трудную минуту на эту «железную леди» ему не следует.

«Интересно, что она видела, кроме члена своего мужа? — зло подумал Макоули. — С ней надо быть настороже. Представляю, как она кроет меня… Хотя чего от нее дожидаться, если может найти мужчину, который согласился бы с ней трахнуться».

В этот момент и позвонила Христина Кейс. Президент подробно расспросил ее о реакции в мире на намерения Америки.

— Во Франции, Великобритании и Германии правительства смогли неплохо поработать с общественностью, и нас поддерживают там. В Италии чувствуется настороженность, в арабском мире — разлад, мнения разные.

— А Израиль?

— Готовится к войне. Среди населения отмечается паника. Все требуют выдать противогазы, которых не хватает. Правительство, через коммерческие структуры, пытается закупить их в Польше, Белоруссии, России и на Украине. Сегодня целый день я провела в консультациях с министрами иностранных дел европейских и арабо-африканских стран.

— Что у нас в стране?

— Есть определенная эйфория среди практически всех слоев населения. Правда, женские общественные организации выражают опасение, что вдруг мы понесем потери.

— Да, это понятно. Мы постараемся потери свести до минимума.

Вскоре Макоули закончил разговор и тут же позвонил сенатору Дейлу Беймсу. Он попросил друга сегодня не приходить, так как хочет еще успеть серьезно поговорить с Левин, убедить ее не поддаваться на уговоры его противников. Сенатор не возражал, и Макоули набрал номер телефона Моники. Та ответила сразу же после первого звонка. Макоули понял, что она ждала звонка.

— Моника, это Джон. Есть время?

— Конечно, — чуть не взвизгнула Моника, — я так жду!

— Приходи, — коротко бросил Президент и, положив трубку на аппарат, направился к дверям, ведущим в обход приемной прямо в коридор.

Он всегда открывал эту дверь, и подружка незаметно проскальзывала к нему в кабинет.

После этого Президент возвратился к столу и нажал кнопку переговорного устройства с приемной. Сразу же ответил дежурный секретарь. Президент сухо сказал:

— Я буду занят, ко мне не входить и никого не впускать.

— Есть, мистер Президент! — ответил четкий голос секретаря.

Макоули откинулся в кресле и посмотрел на часы. Моника придет минут через десять. Он представил, как она в это время спешит по коридорам, сжимая в руках папку с какими-нибудь бумагами, и подумал: «Где нам поговорить? Может, в столовой по рюмочке виски выпить…. Но, черт возьми! Она может сразу же запустить руку в ширинку, и разговор получится не очень серьезным. Мне же важно психологически ее подготовить… — и вдруг сам себе улыбнулся, — хотя самая лучшая психологическая подготовка для этой красотки — мой хрен. По-моему, он лучше всего ее убеждает…

Интересно, а есть у нее еще мужчина? А может, не один?»

В этот момент неслышно открылась дверь и в кабинет тенью впорхнула Моника. Привычным движением она замкнула дверь и, качая бедрами, медленно стала приближаться к столу.

«Стерва, — подумал Макоули, — она же знает, что я сейчас любуюсь ее фигурой, этими аппетитными ляжками! Смотри, как приоткрыла губы, они явно чего-то хотят!» И Джон решил, что сначала он разденет ее, и они окунуться в волны любви, а уже потом поговорят.

Он встал и, выйдя из-за стола, обнял Монику за плечи:

— Знаешь, пойдем в дальнюю комнату…

Моника мгновенно прижалась к нему всем телом, и он почувствовал, как она все сильнее прижимается к его члену, который тут же зашевелился.

— Кажется, стрелка компаса стала чувствовать север, — улыбнулся Макоули. — А ты чувствуешь?

— О да! — И рука Моники нежно погладила по ширинке его брюк.

Направляясь в комнату отдыха, они проходили через столовую и Макоули предложил:

— Давай по рюмочке пропустим?

— Хорошо, — коротко кивнула головой Моника.

Они выпили по рюмочке виски и закусили маслинами. Затем вошли в комнату отдыха, где Макоули включил торшер. Он подошел к креслу и бросил на него пиджак:

— Раздевайся.

Моника подошла ко второму креслу, сняла туфли и начала раздеваться. Ее любовник быстро обнажился, а она снимала одежду медленно, понимая, что это доставляет ему удовольствие. Джон подошел к шкафу и достал оттуда аккуратно сложенную свежую простыню и подушку. Застелив диван, он лег на него и рассматривал медленно приближающуюся к нему Монику. Она была хороша! Чуть полноватое тело было стройным, живот подтянут, груди как два полных комка.

Она двигалась к нему, покачивая бедрами, а он с удовольствием откровенно рассматривал каждую часть ее нежного тела. Макоули лег поудобнее на спину. Она поняла, что он хочет, и, присев на корточки, начала целовать его шею, грудь, живот, бедра… Гимеев нож Джона готов был лопнуть от приятного напряжения, и он тихо сказал:

— Ты — сверху!

Моника в мгновение ока оказалась наверху, и они поплыли в любовном, страстном тумане, меняясь местами и меняя позы, отдались полностью друг другу.