Барбара Декарт вошла в кабинет генерального директора фирмы «Дельта» неслышно и, не успев поздороваться, замерла на месте.
Элизабет Богарт была настолько увлечена чтением газеты, что даже не обратила внимания на Декарт, а Барбара была поражена выражением лица подруги. Элизабет читала материал о любовных играх Хаммера с супругой Президента с легкой, загадочной улыбкой. Ее лицо излучало спокойствие и немного лукавства.
Миссис Декарт не удержалась:
— Элизабет, ты даже не представляешь, как ты сейчас похожа на Джоконду, особенно улыбкой.
— Все женщины любят загадочно улыбаться, дорогая.
— Ну, они многое любят, — махнула рукой Декарт и пояснила: — Я только что беседовала с мистером Хаммером.
— И что же он желает? Может, переспать с одной из нас?
— Ему сейчас не до постели. Он организовал публикации о своих постельных приключениях в доме Президента, а сейчас очень хочет доказать, что он — жертва сексуальных домогательств его супруги.
— Вот как! И что же он хочет?..
— Просит меня представлять его интересы в суде.
— Что ты ответила?
— Объяснила, что очень занята процессом по иску к Президенту, но он так упрашивал и убеждал, что дело стопроцентно выигрышное…
— И ты согласилась?
— Я сказала, что подберу ему адвоката, но предупредила, что материалы, которые он предъявит суду, должны быть без изъяна.
В этот момент в кабинет вошли Магдалена Кристол и Элеонора Линдрос. Они были счастливы и наперебой начали рассказывать о том, как прошел суд по иску Кэт Бредли к Президенту. Богарт и Декарт весело переглядывались. Они, конечно же, знали об этом. Декарт еще за полчаса до появления в кабинете Сары позвонила ей и сообщила, что в результате слушаний в суде их подопечная Кэт Бредли получила удовлетворение и причитающую ей сумму, а на счет фонда «За свободу женщин» поступит четыре миллиона долларов. Правда, фонд взял на себя обязательство издать книгу Бредли, что должно принести ему еще не менее двух миллионов. Дамы со смехом, богатой мимикой и жестами пересказали ход судебного разбирательства. Богарт обратилась к Декарт:
— Барбара, как тебе удалось уговорить прокурора Гордона согласиться не тащить Макоули в суд?
— Гордон был настроен добиваться, чтобы тот явился в суд и дал показания в присутствии граждан. Мне удалось убедить прокурора не проявлять настойчивости. Во время откровенного разговора я сказала Гордону: «Мистер прокурор, согласитесь, что Кэт Бредли далеко не стопроцентная улика, с помощью которой можно объявить Президенту импичмент. Давайте согласимся, что если вы заставите его явиться в суд в тот момент, когда он как верховный главнокомандующий ударил ракетами по самым злейшим врагам человечества — террористам, то это будет немедленно использовано его сторонниками. А адвокаты могут противопоставить вас, господин прокурор, всему обществу и обвинят вас во лжи».
И когда Гордон задумался над моими словами, я привела еще два довода, первым из которых является то, что у нас, кроме Левин и Бредли, есть еще несколько свидетелей и их иски тоже надо будет рассматривать на судебных заседаниях. И второй довод — эта сама Левин. Гордон согласился, что мы должны выиграть все процессы и только затем нанести по мистеру Президенту завершающий удар. Я заверила, что к тому моменту мы сможем собрать доказательства тому, что он под присягой обманул суд и всех американцев, сказав, что у него никаких любовных связей с мисс Левин не было. В конце концов прокурор согласился со мной.
— А ты уверена, что нам удастся собрать доказательства, что Президент врал под присягой? — поинтересовалась миссис Богарт.
— Да, уверена. — Барбара обратилась к Линдрос: — Элеонора, ты, наверное, еще не успела проинформировать миссис Богарт о своих беседах с Левин? Тогда расскажи.
Линдрос поставила чашку с чаем на столик и начала рассказывать:
— За прошедшее время Моника Левин была у меня четыре раза. Я убедила ее, что ей надо почаще появляться на осмотр. Моника очень сильно переживает, что ее могут уличить в том, что она обманула суд, когда под присягой заявила, что у нее ничего не было с мистером Президентом. Чувствуется, что она разочарована в нем, узнав, что у него, кроме нее, было столько любовниц. Сейчас она, прочитав о признаниях Хаммера о его связи с миссис Сарой Макоули, еще больше запаниковала. Боится, чтобы Хаммер не втянул и ее в скандал. Она все чаще начинает откровенничать со мной. Моника уже не скрывает от меня своей тайны. Правда, я не тороплю ее делиться со мной о своих любовных делах, но она видит во мне советчика и несколько раз интересовалась моим мнением, что ее ждет в случае, если станет известно о ее вранье под присягой. Вчера с ней случилась чуть ли не истерика. Она принесла газеты с материалами о Хаммере и, когда начала вслух перечитывать его признания, вдруг на нее напал такой истерический смех, что мне пришлось дать ей успокоительное. Я у нее спросила: «Моника, а кому ты еще рассказывала о своих отношениях с Президентом и Хаммером?» Она ответила: «Кроме Анжелики Мор, никому».
Миссис Богарт обратилась к Кристол:
— Магдалена, тебе не удалось выяснить, что собой представляет эта Анжелика Мор?
— Выяснила. Она работает на службу безопасности и, как мне кажется, свои беседы с Левин и ее откровения записывает на магнитофон. По крайней мере, малогабаритный с микрокассетой магнитофон она носит с собой.
Элизабет обратилась к Барбаре:
— Так вот откуда у тебя такая уверенность.
Барбара улыбнулась:
— Я думаю, что когда Моника будет занимать удобную позицию в кресле Элеоноры, то послушает ее совета признаться во всем. Правда, мне придется убедить прокурора Гордона выхлопотать у суда обещание Левин, что ей будет прощено ее вранье под присягой. Но для этого время еще не наступило. Сначала нам надо выиграть еще три судебных процесса.
— Не три, а четыре, — поправила миссис Богарт. — Ты забыла об иске Хаммера к Саре Макоули.
— О да! Даже не знаю, как здесь быть. Мы стали настолько популярными, что к нам за юридической помощью и просьбой представить их интересы обратились одновременно и Майкл Хаммер, и Сара Макоули.
— Ну что ж, адвокатов у нас хватит. Ты же сама не будешь участвовать в этом интересном процессе?
— В принципе я уже подобрала кандидатуры. Хаммера я сегодня предупредила, что доказательства он обязан предоставить неопровержимые.
— В какую сумму обойдутся ему адвокатские услуги?
— Он должен выложить двести пятьдесят тысяч долларов.
— А сколько он хочет получить от Сары Макоули?
— Два с половиной миллиона — такую цену он определил за поруганную честь.
— Ничего себе.
— А миссис Сара Макоули выставила встречный иск. За клевету в свой адрес и за оскорбления она потребовала четыре миллиона.
— Ну что ж, — Элизабет озорно улыбнулась, — как я понимаю, четыре миллиона лучше, чем два с половиной. Но миссис Сара выдвигает свою кандидатуру в сенаторы, и это дает ей право требовать проведения суда как можно в более сжатые сроки.
— Да. Я уже консультировалась с судьей, у которого уже есть иск мистера Хаммера и миссис Макоули. Судья готов назначить слушания через неделю.
— Не позже. Кандидату в сенаторы нельзя упускать предвыборное время и тратить его на отмывание от грязи.
— Я понимаю. Этот процесс проведем быстро. Одновременно лично я буду готовить и судебное рассмотрение иска Илоны Сталлер к мистеру Президенту.
— А его адвокаты выходили на контакт?
— Да, идет торг о возможной компенсации.
— С контрактом с миссис Сталлср и другими документами все в порядке?
— Да. Мы с прокурором готовы были к рассмотрению в суде одновременно с иском миссис Бредли и иск Илоны Сталлер, но затем передумали. Пусть мистер Президент решает эти проблемы по очереди, а не сразу.
— Ну на сей раз ему здорово повезло, — миссис Богарт взяла в руки несколько газет. — О рассмотрении в суде иска Кэт Бредли и о предстоящем рассмотрении иска Илоны Сталлер почти не пишет пресса. Все затмили удары по базам террористов и заявления этого Хаммера. Вот послушайте: «Семья рогоносцев», «Пара рогоносцев», «У кого рога длиннее?», «Кому лучше спится в постели четы Макоули?» и так далее, и тому подобное… По-моему, Хаммер породил сильный скандал. Повезло Президенту, он сейчас почти не виден. Кстати, Барбара, а твои адвокаты не забыли потребовать от судьи назначить экспертизы по фотографиям, которые предъявил Хаммер?
— Нет, не забыли. Судья должен это сделать, когда будет заявлено в ходе заседания.
— Я думаю, что иск к газетам, которые опубликовали эти статьи и снимки, тоже не забудут предъявить.
— Конечно.
— Надеюсь, что это дело неплохо пополнит наш счет.
— Я уверена в этом, Элизабет. Интересно, что думает об этой истории мистер Президент?
— О, это его проблема, — она сделала широкий жест рукой. — Дорогие дамы, сегодня мы поработали неплохо, и я предлагаю отметить наш успех. — И миссис Богарт пригласила подруг в соседний зал, где был уже накрыт стол…
Все последующие дни прошли в хлопотах. Барбара занималась подготовкой к рассмотрению иска Илоны Сталлер к Президенту. Дело было непростым. Миссис Сталлер утверждала, что еще в 1978 году, когда ей было 35 лет, в штате Арканзас ее изнасиловал мистер Макоули, который в то время был кандидатом в губернаторы штата. В результате сложных переговоров с Илоной Сталлер, прокурором Гордоном и адвокатами Президента была достигнута договоренность — не выдвигать обвинений в изнасиловании и о сумме компенсации, которую согласился тот выложить. В результате все были довольны: миссис Сталлер получила оговоренную сумму, на счет фонда тоже поступили ранее определенные суммы. Президент, его адвокаты и друзья были рады, что это дело прошло для общественности почти незаметно. Специальный прокурор Томас Гордон тоже был удовлетворен: он не проиграл ни одного иска и смог из давних дел выжать максимум возможного, чтобы Америка видела, какому человеку она доверила править собой. Теперь Гордон готовился к делу по иску Каролы Цайс — к самым решающим сражениям. Предстояло доказать, что Президент США склонил к половой жизни подчиненных ему сотрудниц. Монику Левин Томас Гордон решил использовать в качестве последнего гвоздя в крышке гроба политической и президентской карьеры Джона Макоули.
Миссис Богарт провела соответствующие переговоры с Беллой Крипас и Мерлин Биделл, которые согласились заключить с фирмой «Дельта» контракты о предоставлении адвокатам миссис Богарт права представлять их интересы в суде. Страна жила ожиданием суда, где чиновник Белого дома выдвигал обвинения против леди № 1 — супруги Президента, обвиняя ее в том же, в чем обвиняли многие женщины ее супруга. Это был настоящий скандал! Такого еще не знала не только Америка, но и другие страны мира. Радио и телевидение, газеты и журналы, всемирная паутина Интернет были заполнены материалами, а общественность, наэлектризованная до предела, с нетерпением ждала того дня, когда в суде скрестят свои шпаги супруга Президента и Майкл Хаммер.
Скандал еще больше подогрелся, когда Сара заявила, что она сама будет присутствовать в суде.
И вот этот день настал. В зале суда свободных мест не было. Ни одна из сторон судебного заседания не возражала против того, чтобы заседание было гласным, и народу набилось в зале полным-полно. У входа в здание суда толпились сотни теле- и фотокорреспондентов. Им вход в зал судебного заседания был закрыт. Во всех судах Америки фото-, кино- и телесъемки запрещены.
Миссис Сара Макоули и ее адвокат, молодая, на вид 27–28 лет, женщина, заняли свои места за столом, стоящим чуть левее судебного стола. Майкл Хаммер вместе со своим адвокатом, тоже дамой, только чуть старше своей коллеги, выступающей на стороне миссис Макоули, находились напротив.
После необходимой в таких случаях рутинной процедуры судья, немолодой, полный мужчина, зачитал иск мистера Майкла Хаммера к миссис Саре Макоули, а затем обратился к истцу и его адвокату:
— Вы желаете добавить еще что-нибудь к иску?
— Да, ваша честь, — ответил Хаммер и поднялся со своего места. — Ваша честь, я хочу обратить внимание на то, что я — чиновник Белого дома и, естественно, целиком зависим от своего руководства. И когда следовал приказ прибыть к миссис Саре Макоули в загородную резиденцию, то я, естественно, выполнял его. Все, что затем происходило со мной, я рассматриваю как вынужденную необходимость для меня исполнять приказ. Все это я рассматриваю как принуждение меня к вступлению в сексуальную связь помимо моей воли. Действия миссис Макоули причинили мне душевную боль, унизили и оскорбили меня.
Судья посмотрел в сторону ответчицы:
— Что можете сказать вы?
Встала Макоули.
— Ваша честь, я полностью отвергаю все изложенное в иске и только что заявленное мистером Хаммером, за исключением одного. Он действительно, в связи с исполнением мною роли руководителя рабочей группы по преобразованию системы здравоохранения, несколько раз доставлял в загородную резиденцию Президента по моей просьбе некоторые материалы. Все остальное — это клевета с целью оскорбить и унизить меня, естественно, эти оскорбления наносят огромный моральный ущерб моей семье и имиджу Президента. Это целенаправленная провокация!
Она закончила речь и села. Поднялась адвокат Хаммера.
— Ваша честь, мистером Майклом Хаммером были представлены Высокому суду документальные доказательства — фотографии, которые свидетельствуют, что у него была сексуальная связь с миссис Макоули. То, что она отрицает факт сексуальной связи с ним, а фотографии, предъявленные Высокому суду доказывают, что такая связь была, позволяет сделать и еще один вывод, что истец доказал, что вступал он в эту сексуальную связь по принуждению.
Адвокат села, а Хаммер наклонился к ней и тихо, радостным голосом сказал:
— Вы молодец! Влепили в яблочко.
Слово взяла адвокат миссис Макоули:
— Ваша честь, можно ли задать вопрос мистеру Хаммеру?
— Разрешаю.
— Мистер Хаммер, а не могли бы вы пояснить, кто фотографировал эти сцены?
Хаммер смутился. Он явно не был готов к такому вопросу. Адвокат тихо предложила:
— Давайте скажем, что фотографии и пленку вам подбросили, — она хотела встать, но Хаммер придержал ее рукой и стал отвечать сам.
— Ваша светлость, когда я понял, что миссис Макоули не прислушивается к моим просьбам о прекращении угнетения и подавления моей воли, то я предпринял некоторые меры. Однажды, когда она на некоторое время вышла из своей спальни, я установил фотоаппарат с таймером, и он автоматически производил съемки.
Адвокат миссис Макоули продолжала задавать вопросы:
— Мистер Хаммер, а в каком месте вы установили свой фотоаппарат?
После короткого замешательства Хаммер ответил:
— На трюмо в углу. Я его замаскировал среди предметов парфюмерии, стоящих там.
— Мистер Хаммер, а не могли бы вы сообщить Высокому суду название вашего фотоаппарата?
— Я не помню. Фотоаппаратом мне приходится пользоваться редко.
— Скажите, а кто проявлял фотопленку и печатал фотографии?
— Это делал я сам в автомате супермаркета.
— Вы что, хотите сказать, что никто, кроме вас, к проявлению фотопленки и печатанию фотографий доступа не имел?
— Да, именно это я и хотел сказать. Не мог же я афишировать все это.
— Понятно. И еще один вопрос. Скажите, мистер Хаммер, а зачем вам понадобилось фотографирование?
— А с тем, чтобы с помощью фотографий убедить миссис Сару Макоули прекратить издеваться надо мной. Но когда я это сделал, она пообещала, что со мной случится что-то страшное и я смогу забрать эти фотографии с собой на тот свет. Тогда я решил, что у меня остается единственный путь: гласно заявить обо всем и потребовать от миссис Макоули извинений, заверений, что в отношении меня не будут применены репрессии, и выплатить мне компенсацию за унижения, которым я подвергался.
— Благодарю вас, мистер Хаммер, — сделала небольшой вежливый поклон адвокат и обратилась к судье: — Ваша честь, если вопросов ко мне или миссис Макоули не имеется, миссис Макоули просила бы предоставить ей возможность сделать заявление по утверждениям мистера Хаммера, которые мы с вами только что слышали.
Судья согласно кивнул головой.
— Пожалуйста, миссис Макоули.
— Ваша светлость, я прошу вашего разрешения показать фотографии, которые предъявил суду мистер Хаммер, на мониторе.
В зале суда на стенах были укреплены большие экраны для проекцирования изображений. Когда на экранах появилось изображение, зал буквально вздрогнул и глухо зашумел. Все потрясенно смотрели на то, что там было показано. Полностью обнаженная Сара, высоко подняв ноги, лежала на спине, а на ней, сверху, обнаженный Хаммер.
Миссис Макоули чуть дрогнувшим голосом сказала:
— Я прошу прощения у вас, Ваша светлость, и у всех присутствующих, но смотреть на это изображение надо во имя справедливости. Я утверждаю, что на этой фотографии имеется изображение только моей головы, а остальные части тела, не мои. Обратите внимание, снимок сделан с высоты гораздо большей, чем высота трюмо, о котором говорил мистер Хаммер. Кстати, у меня в спальне нет трюмо, а есть небольшой туалетный столик с зеркалом. В связи с этим, Ваша светлость, мы выступаем с ходатайством произвести экспертизу фотографий и фотопленки, представленных суду.
Монитор выключили. Судья поднял деревянный молоток и произнес:
— Ходатайство удовлетворяется. Я назначаю экспертизу и объявляю перерыв судебного заседания на четыре дня.
Миссис Макоули и ее адвокат сразу же уехали. Они ни словом не обмолвились при выходе из здания суда, когда их обступили журналисты. Майкл Хаммер не выдержал и на вопросы ответил:
— Господа, рассмотрение дела в суде не закончено. Через четыре дня я готов буду ответить на все ваши вопросы.
Он вместе с адвокатом сразу же сели в машину и, проехав несколько кварталов, остановились рядом со сквером. Молчавшая все время адвокат с упреком произнесла:
— Мистер Хаммер, мы же с вами договорились, что на вопросы буду отвечать я или вы, но только после обсуждения ответа со мной. Вы даже не заметили, как влезли в капкан с этим трюмо. Экспертиза легко докажет, что точка съемки находилась где-то над потолком, но не на трюмо. На вопрос, кто фотографировал, вы должны были пояснить, что не знаете фотографа, так как под давлением неизвестного шантажиста вынуждены были купить у него за большие деньги эти фотографии и пленку.
— Возможно, я допустил ошибку. Мне показалось, что это упростит дело и не понадобится долго объясняться по остальным вопросам. Как вы думаете, что можно предпринять?
— Надо подумать. Если не возражаете, завтра встретимся и все обсудим.
— Может, поужинаем где-нибудь в укромном месте или даже у меня дома? Моя семья уехала в отпуск в Европу, и я свободен, как говорится, на все сто.
Адвокат заколебалась. С одной стороны, ей хотелось послать к черту этого самоуверенного и глупого чинушу, но, с другой, его информация могла быть полезной для Барбары Декарт и Элизабет Богарт. И она, встряхнув волосами, сказала:
— Хорошо, мистер Хаммер. Я принимаю ваше приглашение.