В последних числах февраля 1859 года русские подданные, в силу разных причин находившиеся в Париже, получили из российского посольства извещение следующего содержания: «Состоящий при Императорском Российском Посольстве Комитет построения Православной Русской церкви в Париже имеет честь уведомить, что закладка сей церкви будет после обедни 19 февраля/3 марта сего года в день Восшествия на престол Государя Императора. Посольство будет в мундирах».
Аналогичное уведомление было разослано и в некоторые правительственные учреждения Второй империи, а также по адресам тех французов, кого в русском посольстве считали друзьями. В указанный день, по окончании литургии и молебна, отслуженных протоиереем Иосифом Васильевым, настоятелем русской посольской церкви, был заложен первый камень в основание будущего кафедрального Свято-Александро-Невского собора.
Два с половиной года спустя, 30 августа 1861 года (по старому стилю), прибывший из Санкт-Петербурга по высочайшему повелению преосвященный Леонтий, архиепископ Ревельский, освятил в Париже храм, возведенный неподалеку от Триумфальной арки, на Rue de la Croix-Barrière du Roulle. Впоследствии улица будет переименована в честь главного интенданта наполеоновской армии графа Дарю.
История возникновения этого первого очага русского православия на земле Франции хорошо известна давним прихожанам храма, а тем, кто недостаточно с ней знаком, можно порекомендовать обстоятельный и интереснейший труд Никола Росса.
В данной публикации мне хотелось бы познакомить читателей с некоторыми документами, обнаруженными в Отделе рукописей Национальной библиотеки Франции и в Архиве внешней политики Российской империи в Москве. Эти документы проливают свет на детали и некоторые обстоятельства возведения храма Св. Благоверного князя Александра Невского.
Как известно, сама идея о необходимости строительства православного храма в Париже неоднократно высказывалась русскими дипломатами, работавшими в столице Франции. Со времени установления дипломатических отношений между Петербургом и Парижем в начале XVIII века довольно остро стоял вопрос о посольской церкви, которая в течение многих десятилетий ютилась в не приспособленных для богослужений помещениях, которые ко всему прочему неоднократно менялись с переездами самого посольства.
Проблема обострялась по мере того, как в Париже, особенно в XIX веке, увеличивалось количество состоятельных русских, предпочитавших проводить здесь часть своей жизни, а также добровольных и вынужденных эмигрантов, по разным причинам не поладивших с царским правительством. Всем этим людям из-за тесноты посольской церкви крайне затруднительно было посещать богослужения.
Следует признать, что Святейший Синод долгое время не склонен был разделять озабоченность российского посольства недостаточным духовным окормлением соотечественников, оказавшихся во Франции, и проявлял в этом деле трудно объяснимую пассивность.
С другой стороны, планы учреждения в Париже постоянного православного прихода по понятным причинам не вызывали энтузиазма у верхушки католического духовенства, оказывавшего заметное давление на французское правительство. Российское посольство неоднократно делало официальные запросы на Кэ д’Орсэ относительно возможности возведения православного храма в Париже, но неизменно получало уклончивый ответ – ни да, ни нет. Так было и в период Реставрации Бурбонов, и в эпоху либеральной Июльской монархии Луи-Филиппа. «При предыдущих царствованиях постоянно отвергали ходатайство наше», – констатировал в сентябре 1861 года граф Павел Дмитриевич Киселев, посол России во Франции, в письме министру иностранных дел, князю Александру Михайловичу Горчакову.
Положение изменилось при императоре французов Наполеоне III. Получив полное удовлетворение от результатов Крымской войны, где Франция, по его мнению, взяла моральный реванш за унижение 1812 – 1815 годов, Наполеон еще до подписания Парижского мирного договора четко обозначил свое намерение сблизиться с Россией, где в начале 1855 года на престол взошел царь-реформатор Александр II. Это намерение среди прочего проявилось и в отношении к вопросу о строительстве русского православного храма в Париже. «Император Наполеон, – писал граф Киселев, – в угождении Государю Императору [Александру Николаевичу] преодолел затруднения, возникавшие от католического духовенства, и, по изъявлении на то согласия Французского Правительства, приступлено было к работам».
Следует отметить поистине выдающуюся роль, которую сыграл в этом деле упоминавшийся настоятель посольской церкви о. Иосиф Васильев, делавший все мыслимое и немыслимое для преодоления инертности русской и французской бюрократий, оказавшихся удивительно похожими по части формализма и неповоротливости. Причисленный к парижскому посольству еще в 1846 году, о. Иосиф, обремененный большой семьей из восьми детей и получавший более чем скромное жалованье, не жалел сил для оказания духовной помощи всем страждущим и нуждающимся. В годы Крымской войны и по ее окончании он был единственным, кто духовно поддерживал сотни русских военнопленных, перевезенных из Крыма во Францию. Об этом хорошо написано в упомянутой книге Никола Росса, но думается, что замечательная личность о. Иосифа Васильева, двадцать два года прослужившего в Париже, заслуживает отдельной книги.
Многолетние усилия о. Иосифа, энергично поддержанные временным поверенным в делах России при дворе Наполеона III бароном Ф. И. Брунновым, а затем послом графом Киселевым, дали результаты в 1857 году, когда МИД Франции дал принципиальное согласие на сооружение православного храма в Париже. С самого начала он мыслился как храм при российском посольстве во Франции, который могли посещать все православные.
Тогда же, в 1857 году, за 300 тыс. франков (75 тыс. рублей серебром) был приобретен земельный участок на правом берегу Сены. Одновременно в Петербурге нескольким известным зодчим был сделан заказ на проект будущего храма. Победителя конкурса должен был определить лично император Александр II. Как известно, высочайший выбор пал на проект, подготовленный старшим архитектором Придворной конторы, профессором Р. И. Кузьминым, что само по себе, свидетельствовало о тонком вкусе августейшего заказчика. Государь понял и оценил двуединый замысел архитектора. С одной стороны, Кузьмин стремился создать проект церкви, легко узнаваемой всяким русским, приехавшим в Париж, а с другой – «гармонично вписать ее в окружающую застройку западноевропейского города, «не дразнить французов», что «было достигнуто путем эклектичного сочетания черт русского, византийского и романского зодчества».
Вслед за утверждением проекта Р. И. Кузьмина начался сбор средств на строительство храма. Первый взнос, как и следовало ожидать, сделал император Александр II, пожертвовавший 50 тыс. рублей серебром (более 200 тыс. франков) из личных средств. Его примеру последовал Святейший Синод, выделивший аналогичную сумму, а также другие члены императорской фамилии. Так, сестра государя, великая княгиня Мария Николаевна, пожертвовала на строительство храма 1 тыс. рублей серебром, что составило по тогдашнему обменному курсу 4 тыс. франков. В сборе средств приняли участие представители разных сословий и общественных слоев – столичной аристократии, служилого и поместного дворянства, купечества. Собранные по России денежные средства аккумулировались в Департаменте хозяйственных и счетных дел Министерства иностранных дел, пересылавшем их в Париж на имя протоиерея Иосифа Васильева. Так, только в октябре 1859 года из Петербурга в Париж было перечислено 3883 полуимпериала, что в пересчете составляло 19 тыс. 997 рублей 45 копеек серебром.
Столь крупные пожертвования сочетались с менее значительными и даже мелкими. 26 ноября того же 1859 года «с оказией переправлено в Париж 170 голландских червонцев и 1 рубль 33 копейки, составляющих на серебро 500 рублей». 11 июля 1860 года, как значится в департаментском документе, «собранные от разных лиц 3 тысячи серебром» были «разменены» в Главном казначействе на 582 полуимпериала и выданы статскому советнику Кузьмину, старшему архитектору Придворной конторы, отправлявшемуся в Париж для осуществления контроля за строительством храма.
Автор проекта трижды наведывался в Париж с этой целью – в 1858, 1859 годах и в начале 1861 года. Строительными работами на месте руководил академик архитектуры, коллежский асессор И. В. Штром. Роспись храма будет поручена академикам исторической живописи Александру Бейдеману и Павлу Сорокину. Последнего консультировал его брат Евграф Сорокин.
Добровольные пожертвования на строительство охотно делали и русские, проживавшие во Франции, в первую очередь сотрудники дипломатической миссии. Все они сдавали или пересылали деньги непосредственно о. Иосифу, который, в свою очередь, передавал их в Комитет построения православной русской церкви в Париже, образованный в 1857 году при посольстве. Именно этот комитет осуществлял все расчеты с подрядчиками и отчитывался перед Министерством иностранных дел, «на балансе» которого находилось строительство, а в дальнейшем – и сам храм. В АВПРИ в Москве сохранилось немало финансовых документов и расписок в получении и расходовании средств. В одной из таких расписок, датированных 27 марта 1861 года, читаем: «Получено от о. Иосифа Васильева от дарителей 2000 рублей серебром, т. е. 388 полуимпериалов».
Сам же о. Иосиф, как следует из архивных документов, едва сводил концы с концами, с трудом содержа свою многочисленную семью. Посол граф Киселев неоднократно просил Министерство иностранных дел о повышении жалованья самоотверженному священнику. В одном из обращений на имя товарища министра И. М. Толстого, замещавшего князя А. М. Горчакова, находившегося в отпуске, он напомнил, что за пятнадцать лет служения о. Иосифа в Париже жалованье последнего (1904 рублей серебром в год) оставалось неизменным. Тем временем жизнь во французской столице за эти годы подорожала едва ли не вдвое, а семья о. Иосифа умножилась за счет родившихся здесь детей. Киселев просил увеличить денежное содержание настоятелю посольской церкви хотя бы на 1100 рублей.
Увы, к его просьбам в Петербурге остались безучастны, предложив минимизировать приходские расходы.
«Вследствие отношения Вашего сиятельства от 16/28 мая, имею честь уведомить, – писал в ответ Толстой, – что при всем желании сделать Вам, милостивый государь, угодное, Министерство иностранных дел не может ходатайствовать в настоящее время об увеличении содержания протоиерея посольской церкви нашей в Париже Иосифа Васильева, так как по Высочайшему повелению для Министерства определена норма расходов, из которой оно не может выходить ни под каким предлогом, и притом, при увеличении содержания священников парижской церкви, по случаю возвышения цен на жизненные потребности, пришлось бы увеличить по тому же случаю жалование священников и при других наших миссиях, чего, при настоящем состоянии финансов, невозможно и требовать.
Но, принимая в уважение, что при парижской церкви положено по штату два священника, покорнейше прошу Ваше сиятельство почтить меня уведомлением, не изволите ли Вы признать возможным место второго священника упразднить; в таковом случае можно было бы ходатайствовать об увеличении содержания протоиерея Васильева тем жалованием, которое положено по штату для второго священника».
В перспективе предстоящего открытия нового храма, значительного расширения прихода и его активности ни посол, ни о. Иосиф не могли согласиться на предложение товарища министра. Протоиерей Васильев с достоинством продолжал нести свой крест. Одновременно он был фактическим руководителем Комитета построения нового храма, где время от времени возникали противоречия, которые он умело сглаживал и даже устранял, пользуясь поддержкой графа Киселева.
Работа по строительству нового храма шла споро, и уже в мае 1861 года о. Иосиф сообщал послу:
«Созидание православной русской церкви в Париже приходит к окончанию. Каменная отделка совершена, иконостас и иконы налицо, купол украшен иконописанием. Остается сделать иконописание на стенах; не будучи необходимым, это однакож будет кончено к концу августа сего 1861 года.
При таком положении дел желательно освятить новоустроенный храм 30 августа, тем более что на этот день падает храмовый праздник и Тезоименитство Государя Императора Александра Николаевича. Если Вашему сиятельству благоугодно принять это мое предложение, то я покорнейше прошу об увольнении меня в Россию на один месяц для получения актиминия и распоряжений, необходимых для сего радостного события».
Получив одобрение посла, о. Иосиф отправился в путь, а вслед ему в Петербург на имя И. М. Толстого была отправлена телеграфная депеша следующего содержания: «Находя со своей стороны совершенно удобным разрешить отцу Иосифу приезд в Россию по изъясненному им поводу, я имею честь уведомить о том Ваше превосходительство и при этом покорнейше просить Вас, милостивый государь, почтить меня по телеграфу о том, что будет постановлено относительно этого дела».
В Петербурге о. Иосиф обговорил все детали предстоящего освящения возведенного в Париже храма и в июле 1861 года вернулся обратно, к месту своего служения. А 17 августа из МИД России в парижское посольство ушло извещение:
«Исправляющий должность Обер-Прокурора Св. Синода [князь Урусов] уведомил Министерство Иностранных Дел, что для освящения 30-го сего августа православного храма в Париже командируется из Санкт-Петербурга по Высочайшему повелению преосвященный Леонтий, епископ Ревельский, с причтом. Вместе с сим князь Урусов просил о командировании к тому же времени в Париж для совокупного священнодействия некоторых из заграничных священнослужителей наших. Князь Урусов присовокупил, что на путешествие этих лиц сумм из Министерства Иностранных Дел не потребуется.
Вследствие сего и по соглашению с князем Урусовым сделано распоряжение о командировании в Париж архимандрита Римской церкви Палладия, протоиереев Висбаденской церкви Янышева и Женевской – Петрова, и диакона Веймарской церкви Оглоблинского, которым и дано по сему случаю из Министерства разрешение».
По согласованию между Синодом и Министерством иностранных дел было решено освятить возведенный в Париже храм в память Святого Благоверного князя Александра Невского в день тезоименитства государя императора Александра II – 30 августа (11 сентября н.с.) 1861 года.
Накануне этого праздничного события посольство России разослало именные приглашения отдельным лицам из окружения императора Наполеона III, представителям парижского политического бомонда, членам дипломатического корпуса – всего 400 приглашений. Разумеется, к участию в освящении храма были приглашены все русские подданные, находившиеся в Париже.
К началу литургии, назначенной на 10 часов утра, вокруг храма собралось около 6 тыс. человек. Император Наполеон был представлен министром двора маршалом Вейяном, первым камергером двора графом Бьякьочи и префектом парижской полиции Буателем. Кроме того, здесь находились другие сановники Второй империи, члены Института Франции, представители католического духовенства, редакторы ведущих парижских газет и журналов. Всех их перед входом в храм радушно встречали чрезвычайный и полномочный посол Александра II в Париже граф Павел Дмитриевич Киселев и сотрудники посольства.
Среди приглашенных русских: граф Н. Н. Муравьев-Амурский, бывший генерал-губернатор Восточной Сибири, граф Д. А. Толстой, тогдашний товарищ министра внутренних дел, а в недалеком будущем – министр и обер-прокурор Св. Синода, Сабуров, главный распорядитель императорского двора, тайный советник Скрипицын, бывший директор Департамента по делам иноверных конфессий в России, и другие важные персоны.
По окончании литургии и молебна двери храма оставались открытыми до вечера, чтобы все желающие могли здесь побывать. А граф Киселев тем временем пригласил к себе на обед участвовавших в службе священнослужителей и наиболее именитых соотечественников – всего 46 человек. «Освящение совершилось 30 августа 1861 г. в высокоторжественный день Тезоименитства Государя Императора. Работы продолжались два года шесть месяцев. Расходы большею частью покрыты; немного того осталось», – сообщал посол князю А. М. Горчакову. О расходах, а точнее – перерасходах на строительство речь впереди. Пока же все пребывали в приподнятом настроении.
В том же сообщении Киселев отметил заслуги о. Иосифа и других лиц, причастных к завершению строительства храма, и поставил вопрос об их награждении. «Долгом считаю представить ныне некоторые соображения, касающиеся до возведения сего храма, и обратить милостивое внимание Государя Императора на главных соучастников в сем истинно христианском деле», – писал граф Павел Дмитриевич.
В январе 1862 года посол получил с курьером письмо и посылку от министра двора графа Владимира Федоровича Адлерберга. В письме говорилось:
«Г. Министр Иностранных Дел, во время нахождения моего в заграничном отпуску, в сентябре месяце сего года, сообщил генерал-адъютанту графу Адлербергу 2-му [Александр Владимирович, сын министра, близкий друг Александра II. – П. Ч.] о ходатайстве Вашего сиятельства касательно награждения лиц, участвовавших в сооружении Православной Церкви в Париже.
По собрании надлежащих о сих лицах сведений, я имею счастие представить ныне Государю Императору по означенному ходатайству Вашему всеподданнейший доклад мой, и Его Величество, удостоив оный своего рассмотрения, Всемилостивейшее повелел произвести Старшего Архитектора Придворной Конторы, статского советника Кузьмина в чин действительного статского советника, а прочим лицам изволил пожаловать: протоиерею упомянутой церкви Иосифу Васильеву бриллиантами украшенный наперсный крест; академику архитектуры, коллежскому асессору Штрому, академикам исторической живописи Сорокину и Бейдеману и французским подданным – главному производителю работ по постройке означенной Церкви Гардуигу и архитектору-эксперту Буржуа-де-Ланьи ордена: первым двум – Св. Анны 3-й степени, а последним – Св. Станислава той же степени; старшему приказчику производителя работ Эмилю Лекоку и каменных дел мастеру Георгию Денату – медали для ношения на шее на ленте ордена Св. Станислава: первому – золотую, а последнему – серебряную; художникам же исторической живописи XIV класса Федору Бронникову, Павлу Сорокину и Михаилу Васильеву – подарки из Кабинета в 500 р. сер. каждому.
Сообщая Вашему сиятельству о сих монарших милостях и препровождая следующие означенным лицам: наперсный крест, 5 орденских знаков и грамотами, две медали и три подарка, покорнейше прошу Вас, милостивый государь, о получении оных меня уведомить и сделать распоряжение об истребовании и доставлении в Капитул орденов, следующих с гг. Штрома, Сорокина и Бейдемана единовременных пожалованию им орденов денег: с первых двух по 20 р., а с последнего 15 р., всего пятидесяти пяти р. сер. К сему нужным считаю присовокупить, что о производстве г. Кузьмина объявлено в Высочайшем по Министерству Императорского Двора приказе и что о всех означенных пожалованиях извещен мною и г. Министр Иностранных Дел».
Здесь необходимо сделать одно пояснение. В Российской империи действовало правило, согласно которому всякий награжденный орденом обязан был оплатить государству денежную стоимость изготовления той или иной награды. Исключения делались только при награждении иностранцев, освобождавшихся от уплаты соответствующей денежной компенсации. Кстати, такое же правило до сих пор действует в ряде государств, в частности во Франции.
Вскоре после завершения праздничных мероприятий о. Иосиф, как один из руководителей Комитета построения храма Св. Александра Невского, представил графу Киселеву финансовый отчет о расходовании средств, собранных на строительство (всего – 1 млн. 146 тыс. 376 франков 27 сантимов). Из отчета следовало, что обнаружился перерасход, и заказчик, то есть посольство России и церковный приход, остались должны подрядчику и строителям значительную сумму – 227 857 франков 43 сантима.
«Протоиерей Иосиф Васильев, – докладывал Киселев министру иностранных дел князю Горчакову, – возлагает вину подобного исхода на главного архитектора г. Кузьмина и строителя церкви, академика Штрома.
Я полагаю излишним входить в подробное разбирательство этого дела, – продолжал посол. – Храм сооружен добровольными приношениями и возбуждает общие похвалы. Вопрос заключается в том, каким образом погасить остающийся долг. Из суммы 227 857 фр. протоиерей Васильев надеется собственными [приходскими] средствами постепенно уплатить около 93 000 и выражает надежду, что наше Правительство возьмет на себя уплату остальных 134 000.
В пользу этого домогательства можно привести, что кроме нравственной выгоды, извлекаемой нами из устройства православной церкви в Париже, Правительство наше избавляется внесением означенной суммы от ежегодного пособия 20 000 фр., которое было выдаваемо на помещение причта и часовни. Вследствие того, экономический расчет подтвердил настоящую просьбу протоиерея Васильева, и долгом поставляю обратить на нее особое внимание Императорского Министерства в полной надежде на его справедливое решение».
В Петербурге с пониманием отнеслись к доводам о. Иосифа и графа Киселева и не стали проводить ревизию о перерасходе средств при строительстве храма, тем более что переезд причта из наемных квартир в два дома, выстроенные по обе стороны храма, обещал со временем очевидную экономию для бюджета Министерства иностранных дел. На исходе октября 1862 года Киселев получил от Горчакова письмо следующего содержания:
«Милостивый государь, граф Павел Дмитриевич! Вследствие отношения Вашего сиятельства от 23 сентября/5 октября, я имел счастие входить с всеподданнейшим докладом Государю Императору о принятии на счет казны передержанных против сбора добровольных пожертвований ста тридцати четырех тысяч франков по постройке православного храма в Париже.
Его Императорское Величеству благоугодно было в 9-й день сего октября изъявить на сие Высочайшее соизволение, о чем имею честь уведомить Ваше сиятельство».
На этот раз тяжелая бюрократическая машина Российской империи сработала на удивление быстро. Уже на следующий день, 10 октября [с.с.], требуемые 134 тыс. франков были выделены Министерством финансов на счет посольства в Париже. Оплата задолженности должна была быть произведена в несколько приемов до 30 октября 1863 года. Первый, как бы мы сейчас сказали, транш в сумме 50 тыс. 500 франков был проведен 20 декабря 1862 года.
Параллельно в Париже о. Иосиф собирал пожертвования, которые продолжали поступать в адрес Комитета постройки храма. В архиве сохранилось много документов на этот счет. Упомяну лишь о некоторых. 20 июля 1862 года из Петербурга был отправлен вексель на сумму 2435 франков 17 сантимов. 12 сентября того же года из Хозяйственного управления Св. Синода в МИД было доставлено 25 рублей серебром, «пожертвованные подполковником Аполлоном Ивановым Орловским на построение православной церкви в Париже». 5 октября из Синода в МИД поступило 89 полуимпериалов и 4 рубля 71½ копейки серебром на имя настоятеля посольской церкви в Париже протоиерея Васильева. 14 декабря 1 тыс. франков из личных средств пожертвовал граф Павел Дмитриевич Киселев. Это было уже не первое пожертвование посла на строительство храма в Париже.
Сбор пожертвований продолжался и в следующем году. Так, 6 мая 1863 года на имя о. Иосифа из Петербурга было отправлено 92 полуимпериала и 5 рублей 4 копейки серебром. 13 декабря в Париж на имя нового российского посла барона Андрея Федоровича Будберга поступило пожертвование от имени великой княгини Елены Павловны в виде «разных облачений» для священников и диаконов парижской церкви. «Ее Высочество изволит надеяться, – писал в сопроводительном письме А. Абаза, гофмейстер двора Е. И. Выс-ва великой княгини Елены Павловны, – что облачения будут приличны служению в торжественные праздники, и весьма желала бы, чтобы они могли быть обновлены в день Рождества Христова». Продолжавшиеся после освящения храма пожертвования позволили настоятелю, как он и предполагал, расплатиться с долгами. Основная часть долга перед главным подрядчиком строительства Альфонсом Гардоном в сумме 83 550 франков была погашена 15 октября 1863 года, о чем в архивном деле имеется соответствующая расписка исполнителя работ. Еще 9 тыс. франков были также выплачены другим, более мелким подрядчикам.
Едва начав свою деятельность, Свято-Александро-Невский приход занял первенствующее положение среди других православных приходов в Западной Европе. Его священно– и церковнослужители неоднократно приглашались в соседние страны, где надо было освятить церкви, возводившиеся при российских посольствах по примеру Парижа.
В приходе развернулась активная просветительская и благотворительная работа. Когда в Петербурге в начале лета 1862 года случился пожар, причинивший большой ущерб и оставивший без крова тысячи людей, причт Свято-Александро-Невского храма, еще обремененного собственными долгами, объявил сбор пожертвований в помощь погорельцам. Можно привести здесь письмо о. Иосифа, адресованное временному поверенному в делах российского посольства в Париже П. П. Убри, замещавшему уехавшего в Россию посла. Оно не требует комментариев.
Милостивый государь, Павел Петрович!
По получении известия о страшном пожаре, лишившем многих жителей Санкт-Петербурга всего их достояния, соотечественники наши, временно пребывающие в Париже, изъявили желание придти на помощь несчастным посильными приношениями. Испросив уполномочия у господина нашего Посла, графа Павла Дмитриевича Киселева, я принимал эту христианскую помощь, в которой приняли участие даже некоторые французы. До сего числа я собрал четыре тысячи семь сот франков (4700 фр.), которые имею честь вручить Вашему превосходительству для препровождения куда следует. Подписка имеет продолжаться, и я, по мере поступления сумм несколько значительных, буду приносить оные Вам.
Покорнейше прошу сделать отметку на листе, хранящемуся у меня, о получении ныне вносимой суммы.
Примите, Милостивый государь, уверение в моем истинном почтении.
И в дальнейшем Свято-Александро-Невский приход, вплоть до революции 1917 года и Гражданской войны, всегда будет откликаться на беды и невзгоды, случавшиеся в России. Так было, например, в 1921 – 1922 годах, когда ограбленные у себя на родине русские беженцы, группировавшиеся в приходе, поднялись над личными обидами и нашли возможность оказать материальную помощь голодавшим Поволжья. Эта милосердная традиция была возобновлена с начала 1990-х годов, когда прихожане собора многократно собирали средства в помощь многочисленным жертвам второго в XX веке крушения российского государственного корабля и последовавшей за этим «шоковой терапии».
Таковы были некоторые обстоятельства, связанные с началом духовной, просветительской и благотворительной деятельности Свято-Александро-Невского храма в Париже, как они отразились в документах российского посольства начала 1860-х годов.
Остается лишь напомнить, что в 1922 году храм с благословения митрополита Евлогия (Георгиевского) получил статус кафедрального собора, а с 1983 года его здание значится как исторический памятник Франции. Вот уже полтора столетия приход Свято-Александро-Невского храма является одним из главных духовных очагов русского православия на земле Франции.