Глава 1

Не поскупился воротила «Лукойла», владелец найденного Кострецовым и Топковым «роллс-ройса». Отвалил операм полторы тысячи долларов на двоих, хотя после угона о премии не объявлял. Так и бывает: сваливается, будто с неба. А вот за «плимут», который вычислил через Черча Кострецов, ничего от хозяина-актера не капнуло. Да и то сказать: «лукойловец» — очевидный богач, знаменитый же актер, владевший «плимутом», как обычно, на последние гроши отличную иномарку справил. Уж это артист капитану при возвращении ему машины талантливо изобразил.

С премиальных Сергей пригласил вдову убитого друга Леши Бунчука Катю с ее пятилетним сынишкой Мишей за город на пикник.

— Пикник? — весело переспросила Катя по телефону Кострецова. — Уж больно эффектно звучит.

— Ну, на рыбалку, — ответил Сергей.

Катя рассмеялась.

— Это точнее.

Она хорошо знала, что Сергей поездки за город без рыбной ловли себе не представляет.

Кострецов стал объяснять:

— Надо ж на уху нацеплять. А так-то все будет по-пикниковски. Ты ничего с собой не бери. И мясо на шашлыки я сам замариную. Палатку возьму, будете с Мишкой по всем правилам отдыхать.

Еще летом Сергей приглашал их к себе домой, в гости, да не получилось напряженное расследование дыхнуть не давало. Теперь он имел шанс отличиться и как рыбак, и как повар.

* * *

Кострецов одолжил у Саши Хромина, опера ФСБ, еще одного мушкетера из их с Бунчуком троицы, старенькую «Волгу». В ближайшие выходные загрузил ее под завязку провизией, рыбацкими снастями, складными стульчиками. Даже раскладывающийся столик взял, чтобы закусывать при полном комфорте.

Ближе к обеду подкатил Кострецов к дому Кати на хроминской колымаге, остановился рядом с подъездом. Вышел из машины и осмотрелся по площадке вокруг. Здесь больше года назад киллеры расстреляли Бунчука, а через несколько месяцев после этого та же «ментовская» банда пробовала скосить из автоматов и Кострецова. Сергей подумал, что если доведется им с Катей жить вместе, первым делом надо будет ей съехать с этого злосчастного места.

Больше всех ждал поездки Мишка. Он с утра сидел у окна кухни, высматривая Сергея. Увидев его, мальчик высунулся в форточку.

— Дядя Сережа, мы готовы! Давай скорее нас забирай.

Мать стащила его с подоконника, чтобы не продуло. Мишка часто болел, из-за этого Катя чуть не отказалась от приглашения Кострецова. Были уже холодеющие дни конца бабьего лета. Но Мишка до слез настаивал на поездке. Когда его отец был жив, тот, такой же заядлый рыбак, как Сергей, часто таскал малыша по рекам. У Мишки была маленькая удочка, сделанная Бунчуком.

Кострецов принял на борт Катю с Мишкой. Они понеслись из Москвы подальше, в Калужскую область, на хорошо знакомую Сергею чистую речку Протву, приток Оки.

Протва текла под кручами старинного городка Боровска. Раньше там была вотчина военных, сплошь покрытая армейскими частями. Поэтому заводов тут не строили, публика бродить опасалась, вот и не изгадили Протву так, как многие реки Подмосковья.

Ближе к вечеру Кострецов зарулил к Боровску, около которого был старинный Боровский Пафнутьев монастырь. Его основали в XV веке, в нем содержались в заточении протопоп Аввакум, боярыня Морозова.

Подъехали к суровым крепостным стенам с квадратными шатровыми башнями. Вышли из машины и зашагали внутрь.

Монастырь недавно начал оживать, во дворе виднелся строительный мусор. В пятиглавом Рождественском соборе шла всенощная. Катя накинула косынку на голову, и они прошли под навес древних церковных сводов. Мишка, тараторивший всю дорогу, притих, разглядывая иконы. Катя и Сергей встали рядом с группой молящихся.

Кострецов заходил по роду службы в церковное подворье Антиохийского патриархата с Меншиковой башней (храмом Архангела Гавриила) на своем Архангельском переулке. Время от времени там тоже возникали проблемы, а потом он привык к этим храмам на его земле, стал как бы прихожанином. Иногда тянуло просто постоять и перекреститься.

Но здесь, в Боровском монастыре, все было по-другому. Стоя на службе рядом с Катей и Мишкой, среди языков горящих свечей и озерков лампад, Сергей остро почувствовал, что он мужчина, старший, и отвечает за эту женщину и ее мальчика перед ликами икон — окнами в инобытие.

Катя часто крестилась, кланялась. По ее лицу Сергей видел, что она-то сейчас думает не о нем. Под возгласы священника, хор певчих Катя, конечно же, молилась за погибшего мужа Лешу. Кострецов убедился в этом, когда, уходя, Катя поставила единственную свечу — за упокой.

Теплый вечер снова обнял их во дворе и манил рыбацкое сердце Кострецова длинными плетями уже желтеющих ив, склонившихся над монастырским прудом, подступавшим к стенам обители. Сели в машину, Сергей повез на давно известное ему местечко.

Он остановил «Волгу» на лужайке берега Протвы, притаившейся под крутым склоном. Здесь были тоже ивы и высокие кусты. Выгрузились. Сергей с Мишкой пошли за валежником для костра, а Катя распаковывала сумки.

Костер весело пылал, освещая уходящую в сумерки сталь реки, когда они дружно ели зажаренный Кострецовым на огне шашлык. Уставший за день от радостей и впечатлений Мишка вскоре захотел спать. Его уложили в натянутую палатку.

— Кать, — предупредительно сообщил Сергей, — я всю ночь ловить буду. Вы с Мишкой одни будете в палатке.

Она улыбнулась.

— Спасибо, что сказал, а то я уж не знала, как мы с тобой рядом ляжем.

Кострецову как-то не хотелось в ответ зубоскалить, да и он уже был весь в предстоявшей ловле.

Катя убирала со столика, а Сергей начал готовить донки. Он втыкал короткие удилища по берегу, суетился со знакомым всем рыболовам холодком в груди. Вот закинет сейчас, и что же произойдет там, в темных водах, где шевелили плавниками чешуйчатые охотники…

Он наживил крючки и стал забрасывать. Когда грузило последней донки точно приводнилось на намеченное место, Сергей отошел в центр их шеренги, присел на дождевик и сладко закурил. Оставалось ждать.

Луна дорожкой-саблей подчеркнула гладь перед ним, где-то всплескивались рыбы, уходя в почерневшие омута. Сергей дышал влагой, пахнущей осенними травами, и счастливо думал, что за его спиной у догорающего костра в палатке заснули женщина и мальчик.

* * *

Клевать на овсянку начало перед рассветом. Это были лещи, похожие на лапти, но больше брали подлещики. Сергей подсекал и легко выводил их, азартно посматривал на донки, заряженные червем. Тех могли атаковать окуни, необходимые для тройной ухи.

При первом свете зари ударило и по тем донкам. Сергей сумел сразу подсечь первого полосатого бандита. Этого приходилось волочь к берегу, как духового блатного при задержании. Окунь скакал, вырываясь из воды, пытался сорваться. Крупный был и осатанелый!

Сняв духарика с крючка, Сергей пустил его в садок, где тот сразу ударил хвостом уже вяло шевелящихся лещиков. Чуть позже Кость произвел арест еще нескольких с «татуировкой» под тельняшку.

На уху рыбы уже было достаточно. Но для тройной-то требовались и ершики, они рыбьему настою особый вкус придают. Кострецов взял удочку и пошел за ивы по ерши.

Солнце брызгало, золотя реку. Сергей закинул удочку, но первыми стали штурмовать наживку мелкие окуньки.

Пришлось Кострецову попотеть. Он спускался по реке, закидывая в разных местах. Наконец нащупал ершиную стайку. Перетаскал ее полностью.

Солнце в безоблачном небе по-осеннему мягко светило, когда Кострецов вернулся на исходные позиции. Профессионально рыбацкий опер в срок уложился как раз к завтраку.

Он поднялся от реки к уже накрытому Катей столику. На разожженном ею костерке в походном почерневшем чайнике кипятилась вода. Ловкой была уральская Катя, во многом обтерпелась и на рыбалках с Бунчуком. Сияя серыми глазами, полногрудая, в обтягивающей футболке и спортивных штанах, подчеркивающих бедра, она особенно волновала Сергея этим утром.

— Поймал, дядя Сережа? — закричал, как только его увидел, Мишка, крутя вихрастой головой, еще более всклокоченной со сна.

— Иди, садок посмотри, — загадочно ответил Сергей, присаживаясь к столу.

Катя тоже не утерпела, и они с сыном спустились к реке. Приподняли над водой садок, где золотисто и серебряно забились рыбы. Мишка от такой роскоши не захотел было к столу завтракать возвращаться.

После чая мальчишка вооружился смастеренной отцом удочкой, и пошли они с Сергеем по речке цеплять уже разыгравшуюся мелкую рыбу. Катя, убравшись после завтрака, легла на плед в купальнике позагорать. Кострецова, шагавшего с Мишкой, так и тянуло обернуться.

На обед должна была быть уха. Ее мастерское приготовление возглавил капитан Кострецов. Катя лишь безропотно подчинялась указаниям, под командой Сергея потроша и тщательно промывая рыбу.

Сергей комментировал:

— Чешую с мелочи окуневой и ершиной нельзя счищать: для придания ушице необходимой клейкости. Но у окуней надо и жабры удалить, а то дадут горьковатый привкус… Да-а, если б сюда судачка или царь-рыбу стерлядку, уха б императорской была. А вот карась и линь в такое дело никак не годятся.

Приготовленную рыбу он загрузил в большой котелок с холодной водой, Катя кинула туда очищенные коренья, лук, соль. Кострецов, повесив котелок над огнем, накрыл его крышкой. Присел у костра, закурил и объявил:

— С часок должно покипеть, и медленно.

— Сереж, — сказала Катя, садясь рядом. — Ну что ты куришь?! Мало тебе от костра дыму?!

— Ты вроде моей мамы, она тоже не выносит, когда я курю. А вот как раз женщинам очень полезно курить. Знаешь об этом, медсестра?

Катя засмеялась, отмахнув прядь волос со лба. Кострецов, вычитывающий разные интересные факты из прессы и по своей профессиональной памяти сразу запоминающий текст заметок почти наизусть, лекторски проговорил:

— Курение может защитить от рака груди женщин с генетической предрасположенностью к этой болезни: таков главный вывод канадских исследователей. Проверив триста женщин с наследуемым генным нарушением, ученые обнаружили, что у половины из них уже есть рак груди. А главное отличие второй половины, что среди тех существенно больше курильщиц. Ученые высчитали, что 20 сигарет в день в течение четырех лет снижает риск заболевания на 53 процента.

Сергей с удовольствием затянулся, медленно выдохнул дым и продолжил:

— Непонятны механизмы этой защиты. Курящие женщины, возможно, имеют более низкий уровень женского полового гормона эстрогена, который способствует развитию рака. Или же иммунитет, борясь с токсинами табака, одновременно работает против мутаций генов… В общем, курильщицы, возможно, и загнутся от рака горла или легких, но рак груди им совершенно не грозит. Это, Катя, большая выгода.

Она весело округлила глаза и сказала:

— Спасибо тебе за твое окуривание. Я хоть пассивной курильщицей от рака груди застрахуюсь.

— А что ты думаешь?! — воскликнул Сергей. — Возможно, токсины-то табака вообще противодействуют возникновению раковых клеток. Так что я на всякий случай бросать курить не стану.

Они болтали, пока Сергей не спохватился:

— Тащим уху с костра!

Они сняли с огня котелок.

— Процеживай до бульона, — распорядился он, — через марлю, чтобы рыбьи ошметки не остались. А я к оттяжке, осветлению ушицы, приготовлюсь. Будет она прозрачной, по всем правилам.

Кострецов достал приготовленную для этого зернистую черную икру, грамм пятьдесят. Стал растирать ее в ступке, постепенно добавляя по ложке холодной воды, пока не получилась тестообразная масса. Развел это стаканом холодной водички, добавил горячей ухи. Размешал смесь и влил половину этой оттяжки в котелок, — скомандовав:

— Опять вешаем на огонь. Как только закипит, вливаю вторую часть.

Он дождался, когда в котелке забулькало. Медленно залил туда оставшуюся оттяжку. После второго закипания снял крышку с котелка.

— Ну вот, еще минут двадцать, и готово. Увидишь, уха будет прозрачной, как слеза. Вот что значит — оттяжка икорная.

Катя любовалась им, Сергей это чувствовал и думал: «А как бы понравилась ей моя основная работа? Какой-нибудь кровопролитный арест? Бунчука-то напряги, возможно, уже подзабыла? Все же счастье, что в нашей службе женщин почти нет. А те, что есть, — уже не женщины. Легавая работа подминает. И как это писательницам удается врать про какую-нибудь обворожительную бабу-следовательшу, оперативницу?! На деле-то все это овчарки».

Уху с дымком ели благоговейно. Мишка, измученный, как все дети, супами, и то попросил добавки.

— Дядя Сережа, а ты все знаешь? — спросил он, покоренный уловом Кострецова и его мастерством приготовления тройной ухи.

— Почти все, — задорно ответил Сергей.

— А что еще?

— Например, про ворон.

— А что про них особенного можно знать? — недоверчиво уточнил мальчик.

— Много. Вот некоторое время назад атаковали они Кремль. Там как раз купола церквей позолотили. Вороны и давай по ним, свеженьким, кататься. Скатывались вниз и царапали золото когтями. Ученые не знали, что и делать. Один придумал записать на магнитофон вороньи крики. Запустили их на весь Кремль. А вороны, наоборот, в стаи крепче слетаются. Тогда другой знаток вмешался и объяснил, что крики-то записали не те. С магнитофонов орали по-вороньи «помогите!» — а не «спасайся!» Но и правильный крик потом не помог. Пришлось развести в Кремле соколов-тетеревятников, те с вороньем расправились.

Мишка аж рот открыл, а Кострецов продолжил:

— А на днях сижу в отделе и слышу, будто б кто-то на улице в набат бьет. Выглянул в окно, вижу: ворона жестянку из-под лимонада изо всех сил клювом долбает. Зачем, думаю, ей это потребовалось?! А она пробила в банке дыру, за нее клювом ухватилась и с поклажей улетела.

Катя тоже удивилась.

— Надо же, эта она трудилась, чтобы банку ловчее подхватить. Только зачем вороне жестянка?

— А черт ее знает, — искренне произнес Сергей. — Хотя слышал, что таскают они себе в гнезда все блестящее. Прямо как природные воры. Там даже серебряные чайные ложки обнаруживали. Но жестянка-то крупновата… Мне, как оперу, воронья уголовная психология интересна.

Так они сидели под золотой монетой солнца на берегу реки, помнящей закованного «огнепального» протопопа и пламенную староверку Морозову, и судачили. Потом Мишка убежал снова ловить.

Сергей положил руку Кате на запястье, сжал его и проговорил ее любимое присловье:

— Все хорошо.

— Да, Сережа, — она не отстранялась, смотрела ему в глаза.

— Правильно, Катя. Пока мы недовольны жизнью, она проходит.

Потом он сказал напрямик то, о чем думал последние месяцы:

— Давай жить вместе. Мишка ко мне хорошо относится.

— Но главное-то, как я отношусь, — с улыбкой ответила Катя.

Кострецов смущенно отнял руку.

— А как ты?

Катя серьезно глядела своими серыми озерами.

— Все еще не знаю, Сережа.

У него сжалось сердце: странно среагировала Катя. Он совсем другое ожидал.

— Ну, будем собираться в обратный путь, — проговорил Сергей, вставая, чтобы скрыть неловкость.

По дороге в Москву у него в голове почему-то крутилась фраза, услышанная им на допросе от одного плейбоя-уголовничка:

— И все же лучше русской женщины могут быть лишь две русские женщины.

* * *

Капитан Кострецов и лейтенант Топков подводили текущие итоги их общего расследования. Сергей резюмировал:

— «Орденоносец» Федя Труба пал при исполнении служебных обязанностей… Оборвалась нить по этой банде. Фединых подручных, начиная с девиц, явившихся к Рузскому, вряд ли обнаружим. Спасибо Трубе, что отдал на упокой своей души угнанный «роллс». Машина эта в гараже Трубы подтверждает мое убеждение, что угнала ее банда Грини Духа. Его ребята со специалистами Феди по театрам одновременно работали. Похоже, бригадиры Труба и Дух были завязаны друг на друга. Как? Кем? Или сами спланировали ограбления? Возможно, сие попозже выяснится. Главное же сейчас, что Дух стал убийцей.

Топков поправил очки и уточнил:

— А раньше Гриня не убивал?

— Никогда. Всегда угонами занимался без жертв, действовал через своих «шестерок». Он конокрад, ворюга, но не головорез. Не знаю, случайно или по приказу Духа шофера «роллса» убили, но в любом случае ему, как главарю банды, за убийство отвечать. Теперь Гринино положение очень серьезно.

Гена усмехнулся.

— Вот если бы к твоим умозаключениям нам еще убедиться, что «роллс» Гринины угнали.

Кострецов раздраженно глянул на помощника. Этот очкарик, дотошно изучавший историю, прежде всего верил фактам. Гена был совершенно прав, но то, что салага открыто посмеивался над шестым чувством капитана, его задело. Кострецов молча закурил.

— Сергей, — как ни в чем не бывало обратился к нему Топков, — а что это за худая, изможденная бабенка за дверью сидит?

— А-а, Ненастикова. Замучала меня еще с весны. Утащили у нее воры из квартиры носильные вещи, барахло всякое. С тех пор ходит сюда как на работу. Иной раз показываю ей для опознания то, что находим у барыг. Совсем она меня доконала. Пропали два каких-то занюханных платьица да ношеный жакет. И все, клюка, не устает надеяться, что ее шмотки отыщутся. Я уж готов ей эти вещи из своего кармана оплатить, лишь бы оставила в покое. Изможденная… Характер и довел Ненастикову до полного истощения.

— Все равно неудобно. Она с утра перед дверью торчит. Может, отпустишь ее?

— Ну, зови, — сказал капитан, все равно не расположенный дальше разговаривать с занудным Топковым.

Лейтенант выглянул в коридор и пригласил потерпевшую.

Ненастикова влетела стрелой, но встала посреди комнаты как вкопанная. Дамочка не произнесла ни слова, лишь замерла немым укором. Вся ее нелепая фигура напоминала метлу: что-то вроде гладко обструганной доски, а ниже колен топорщился подол в несусветных оборках.

Кострецов мрачно произнес:

— Пока ничего нового. Зря вы без вызова являетесь. Свое и мое время тратите.

Дамочка вдруг воздела плети рук.

— Есть ли справедливость на этом свете!

— Мало, — ответил Кострецов. Та сердито припечаталась на стул, полыхнув на оперов волнами оборок, и затараторила:

— Я ведь и свое расследование веду. Веду и буду вести! Почти все ворье на Чистых прудах выследила. Почему, товарищ капитан, вы на мои сигналы не реагируете?!

— Реагирую, — морщась произнес Кострецов. — Я теперь все-все вокруг вижу, — захлебываясь, говорила Ненастикова. — Возьмем вот угон дорогой машины от здания «Лукойла»…

— «Роллс-ройса»? — быстро спросил Топков. — Да-да. За рулем был этот рецидивист Гринька! Что же происходит?! Вечером он королем здесь на своей машине разъезжает, а днем — на каких заблагорассудится. И вы называете себя милицией?!

— Минутку, минутку! — воскликнул Топков. — Почему вы уверены, что на угнанном «роллсе» был Гриня? На «роллсе» стекла тонированные, лицо шофера, тем более на ходу, трудно различить.

— А этот негодяй окно открыл. Так и пер — с сигареткой в зубах.

— Большое вам спасибо за эти сведения, гражданка Ненастикова, — сказал Гена.

Та лихорадочно вскинула глаза под челочкой на лбу.

— Да я еще не такое этому капитану рассказывала! — Она уперла иглу пальца в Кострецова. — И он до сих пор не может мои вещи найти!

— Софья Макаровна, — произнес добрым голосом Кострецов, — сегодня вы действительно очень помогли нам. Поверьте, я вашего дела из вида не упускаю.

— Когда мне на следующее опознание вещей приходить? — деловито поинтересовалась та.

— Через неделю, — наобум ляпнул Кострецов. Ненастикова коротко кивнула и, еще раз взметнув оборками, вынеслась из кабинета.

Топков торжественно глянул на капитана:

— Совершенно прав ты был насчет угона Гриней «роллса». Извини за подковырку.

Кострецов благодушно скосил на него глаза.

— Спрашивай не умного, ученого, а бывалого, молодой человек.

— Раз Дух лично угонял «роллс», скорее всего — он и убил шофера, — начал прикидывать Гена.

— Это дикий прокол Грини, — прервал его Сергей. — И с чего он в такой угон сам полез?! Ладно, и в этом потом разберемся. Но теперь мы смело можем Гриню брать. Есть бедовая свидетельница, есть «роллс». Духу не отвертеться. За прежние угоны он по малым срокам сидел, за убийство же или соучастие в нем совсем другой спрос будет.

Кострецов подымил и развил мысль дальше:

— Но сразу подсекать этого окуня не будем, постараемся всю его шайку и связи раскрутить. Федя Труба от нас на тот свет смылся, но Гриня-то, хоть и Дух, может, не такой ловкий. Причем возьмемся за него по разным каналам. Во-первых, раз Гриня имеет сбыт на Кавказ, как показал Камбуз, обращусь я к одному старому своему знакомцу из тех краев — уголовнику и бывшему стукачу Ашоту. Он сейчас под следствием сидит, так запутался, что должен быть разговорчивым. А ты поближе займешься Вахтангом, выдающим себя за кинорежиссера и разъезжающим на угнанном «пежо».

Кострецов стал рассказывать Гене результаты своей разработки Вахтанга Барадзе. Подытожил:

— С таким же пылом, как в проработке линии Рузского-Трубы, переключайся на грузина. Изучи все, что касается и может касаться его, столь же занудно, как ты по орденоносцам делал.

— Что, иной раз моя занудность впрок? — улыбнулся лейтенант.

— Да впрок, впрок. Но ты, Гена, все же старайся битую Кость своими университетскими замашками не задевать. Учитывай и уважай гироскоп бывалого опера.

— Как это понимать?!

Капитан самодовольно прищурился.

— Гироскоп — это прибор, помогающий поддерживать ориентацию корабля, самолета, космической станции. В космосе он, например, ориентирует станцию по Солнцу. Вот и у розыскника с опытом вырабатывается определенное ощущение, чувство. Часто называют его профессиональной интуицией. Но можно обозначить и как оперский гироскоп.

 

Глава 2

Армянин Ашот, к которому Кострецов решил обратиться за подсказкой по кавказским делам Грини Духа, был арестован капитаном в финале его последнего крупного расследования по «ментовской» банде, руководимой майором угро. В ходе того розыска Кость внедрился к Ашоту под видом киллера Сереги Ворона, и армянин был потрясен, когда при аресте узнал, что имел дело с оперативником.

Ашот был стукачом МВД и одновременно держателем части общака армянских воров. Став наркоманом, запутавшись в уголовных перипетиях своей жизни, Ашот совершил убийство и хотел скрыться из России, похитив общак. Теперь он сидел в следственном изоляторе, прощаясь с жизнью. Неизвестно ему было, что присудят, но точно Ашот знал: воры за утрату своего общака не простят, а если узнают, что он в стукачах ходил, убьют и в любом лагере. И замки не помогут. Когда Ашота ввели в комнату для допросов СИЗО, он, увидев Кострецова, чуть не прослезился от обиды. Из-за наркоманской слабости перед арестом Ашот нередко был легок на слезу, но и сейчас, пережив в камере сильнейшие ломки, психически окрепнув, он едва не сдал, снова встретившись с опером, который беспощадно играл с ним, как с ошалевшей мышкой.

— Садись, Ашот. Закуривай, — пригласил его Кострецов, выкладывая пачку «Мальборо».

Природно тощий, узкоплечий Ашот, еще более дошедший от своих переживаний, сгорбившись, сел и, грустно-грустно поглядывая на капитана, вытянул сигаретку из пачки. Кострецов дал ему прикурить.

— Как здоровьичко, Ашот? Тут хочешь — не хочешь, а придется поправиться от наркоты.

— Это единственная польза, честное слово, — печально закивал армянин; усы его, отглаженные когда-то стрелами, уныло обвисли.

— А может, вообще все к лучшему? Отсидишь, когда-никогда выйдешь, попробуешь нормально пожить.

Ашот длинно посмотрел на него маслинами глаз.

— Я живым долго не останусь. И ты лучше всех это знаешь.

— А что? — стал подбадривать его Кострецов. — Общак у тебя милиция забрала? Так такое с любым кассиром может произойти. Это издержка уголовной жизни. Чего ты расстроился? Главное, воры не знают, что ты с общаком хотел намылиться. Не в курсе блатные, и что ты был внештатным сотрудником МВД. Это знаю только я да кому из наших положено.

Опер подчеркивал, что Ашот у милиции в руках, чтобы снять нужную ему информацию.

Ашот понял это и с затаенной ненавистью спросил:

— Зачем на этот раз явился, Серега Черный Ворон?

— За консультацией. Автоугонщиками я сейчас занимаюсь. Банда опытная, имеет сбыт на Кавказ. Может, что-то в этом отношении подскажешь.

По натуре своей Ашот был уголовником и всегда тяготился ролью стукача, на вербовку пошел при крайней необходимости на своем последнем сроке в лагере. Нынче в тюрьме в нем снова ожил прожженный зэк, больше мечтающий о дружбе с блатными, а не с ментами. Он затушил окурок и небрежно произнес:

— А не пошел бы ты, понимаешь, на хер, Серега?!

— Ты туда прямо на днях устремишься, — резко сказал Кострецов. — Мне нужно только здешним стукачам поручить, чтобы дали по тюремному телеграфу срочное сообщение: «Ашотка на ментов работал, повязан при попытке увести общак».

У Ашота заходили на худых щеках желваки: положение было безвыходным. Он взял еще одну сигарету, пробурчал:

— Говори подробнее о той бригаде угонщиков. — Высококлассная команда, бригадир имеет давние связи на Кавказе. Недавно оттуда вернулся. Последний угон явно заказной — «роллс-ройс» ручной сборки. При нем убили шофера.

— Если по заказам работают, то и перекидывают тачки квалифицированно, проговорил Ашот, успокаиваясь.

— Что ты имеешь в виду?

— Раньше всех наши ереванские армяне этим прославились. Занарядили с аэродрома в Калужской области коммерческие рейсы «Антеев» двадцатитонной подъемности и гнали похищенные автопартии прямо в Ереван.

— В Калужской?! Где?!

— Аэродром летно-исследовательского предприятия в Ермолино.

— А, так это ж под Боровском! Я там на днях на Протве рыбу ловил.

Ашот уныло взглянул.

— Умеешь ты рыбку удить.

Кострецов сделал вид, что пропустил его слова мимо ушей, и заметил:

— С размахом твои земляки трудились. Да что удивляться, нынче автоугонное дело на втором месте после наркобизнеса. Значит, надо поискать в Подмосковье аэродром?

— Ищи, это твоя гнилая работа.

Взгляд капитана снова отвердел.

— Она гнилая, потому как я такую гниль и парашную слякоть, как ты и твои кореша, ищу, на крючок цепляю и в садок с крепкими решетками заталкиваю. Мало в этом приятного, но чистить людскую природу и породу надо. Поэтому и в самую точку являюсь — опер Чистых прудов.

* * *

К концу дня Кострецов делился своими впечатлениями с Топковым:

— Знойный народ эти армяне. Помнишь, я тебе дело московских бриллиантщиков рассказывал? Имели они выход на тогда еще советскую Армению. А Ашот рассказал, как его землячкiи по переброске угнанных тачек первыми тут, километрах в ста от Москвы, наладили автомост в Ереван. Никуда от деловых армян не деться. Даже на моей земле — местный Арарат. Кстати, с «плимута» около «араратских» подвалов расследование-то наше повеселее пошло.

— Но Вахтанг Барадзе — грузин, — остро взглянул на него через свои окуляры Топков. — Что ты хочешь сказать?

— Он нахально ездит на угнанном «пежо». Значит, так или сяк связан с бандой Грини. Может быть, в этот раз у Духа с Грузией основные дела?

— Постой, постой, — стал вспоминать Кострецов свою первую беседу о Духе с Черчем. — Мне один мой стукач говорил, что Гриня этим летом в Грузии был… А тут и грузин Вахтанг. Что-то маячит… Как у тебя по Барадзе?

— Навел о нем справки. Никакой он не режиссер. Когда-то учился на первом курсе ВГИКа, откуда за некрасивые дела выгнали.

— Что произошло?

— Сексуально озабоченный. Устраивал оргии на снятой квартире. И, видимо, насиловал девушек, которых под видом киносъемки к себе завлекал. В институте случился скандал, когда Вахтанг в общаге на сокурсницу напал, были свидетели. Но потерпевшая постыдилась показания давать. Барадзе за аморалку из ВГИКа все равно выставили.

Кострецов озадаченно усмехнулся.

— И такой парень шляется по богемным тусовкам, плетет, что только-только снял суперфильм «Белое бедро женщины»… Не зря я к нему в приятели набился.

— Есть еще кое-какие интересные данные. Года четыре назад была в Москве кошмарная история. Девушку Марину встретил в ресторане грузин, представившийся кинорежиссером, предложил ей участвовать в съемках эротического фильма. Повез к себе на квартиру. Она не очень целомудренная и сразу легла с «кинорежиссером» в постель. Поразвлекались они. Засобиралась Марина домой, оделась. Грузин ей на прощанье кофе предложил. Выпила, а очнулась снова голой в ванной, прикована наручниками к трубе.

— Подсыпал чего-то в кофе?

— Наверное. Стала Марина секс-рабыней «кинорежиссера». Только он ее камерой не снимал, а так и держал на цепи. Насиловал, как ему хотелось, во всю прихоть своего воображения. И в зад, и в рот, сек плеткой… Уходя из квартиры, погромче врубал магнитофон, радио, телевизор, чтобы соседи не услышали, если Марина будет звать на помощь. Снял с кранов в ванной маховики, чтобы девушка для привлечения внимания не устроила потоп. Кормил какой-то похлебкой и заставлял глотать таблетки. Убеждал, что они противозачаточные, будто б бережет ее от беременности. Транквилизаторы, конечно, были. Так Марина томилась несколько месяцев. — Как она с ума не сошла?! — удивился Сергей.

— Да, видно, не зря говорят, что женщины, как кошки, живучие. Но кончилось для Марины все равно плохо. Однажды исчез «кинорежиссер». Потянулись дни, недели в камере-ванной. Она кричала, стучала ногами в стену, пока не обессилела без еды. Началось истощение. Решила Марина покончить с собой. Билась головой до травмы, от которой потеряла сознание. Нашли ее, потому что в соседней квартире случился пожар, загорелась и дверь квартиры, которую снимал грузин. Взломали, вошли в нее, Марина в бреду… То, что я тебе стройно изложил, удалось у девушки узнать из обрывков речи, когда она на короткое время в больнице приходила в сознание. Умерла она.

— У сдатчика квартиры что-то уточнили по грузину-нанимателю?

— Нет. Аренду у хозяина оформила по устной договоренности и заплатила за год вперед какая-то женщина с настоятельным требованием в квартире не появляться. Тот туда и не заглядывал.

Кострецов задумчиво сказал:

— У Вахтанга, когда он смотрел на девиц в казино, слюни текли. А как взялся трахать в «пежо» длинонногую, видно было, что больше не наслаждался, а как бы истязал. Он не сексуально озабоченный, а скорее маньяк. Такой мог бы в заточении секс-рабыню держать.

— Если так, то не очень он бдительный. Маньяки-то, взять самого знаменитого — Чикатило — скромно стараются себя вести в повседневной жизни.

— Но этот-то — грузин, да с амбициями неудавшегося киношника. Фильмы не вышло у него снимать, так он сам вроде б в киногероя превратился. Приглашал меня на его «актрис» посмотреть. Обязательно схожу. Пока же со своим дружком из ФСБ проконсультируюсь по возможной завязке группы Грини Духа на авиамост в Грузию.

— У тебя в ФСБ хорошие связи есть? — поинтересовался лейтенант.

— Да как сказать? Друг мой лучший, Саша Хромин, опером там служит. Можно б было, конечно, об этой идее сразу доложить в нашем ОВД куратору угро подполковнику Миронову, но я с ним часто ругаюсь. Так что без дополнительной информации или корректировки Хромина не хочу к Миронову лезть. А если Саша поддержит, то можно вместе с МУРом и ФСБ общую разработку затеять. Аэродром, с которого гонят украденные тачки в ближнее зарубежье, — это уж дело повыше нас, земляных. Так что, Гена, будем держать курс на республику Грузию.

Топков деловито откликнулся:

— Грузины посерьезнее армянских воров. Грузинские воры в законе традиционно в Москве среди авторитетнейших.

Кострецов белозубо улыбнулся.

— Совершенно верно, лейтенант. Вообще, везет тебе после того, как с Костью связался. Начал с золотого оружия, а закончишь, возможно, горами золота.

— Рад стараться! — бодро сказал Гена. — Я почему-то уверен, что и ордена Рузского найдутся.

* * *

Гриня Дух после угона «роллс-ройса» и убийства его шофера чувствовал себя тревожно. Никогда не метил свои разбои кровью, да вот пришлось.

Поначалу операция под видом акции «гринписовцев» около «Лукойла» планировалась так: выманить шофера из салона «роллса», потом шоферюгу оглушить, сунуть обратно в машину и выбросить по угонной дороге живехоньким. Гриня, как и обещал Маэстро, сам пошел возглавить дело. Бригадир собирался на месте лишь отдавать приказания.

Сначала пошло как по маслу. Гринины бойцы в майках со знаменитыми надписями митингово орали, раскидывали полотнища транспарантов по крышам припаркованных машин, поплотнее кутая «роллс». Дух вместе с двумя подручными нырнул к машине, они окружили ее передние дверцы. Парни достали пистолеты и уперли их с двух сторон в стекла на шофера. Гриня, лежа на капоте, показывал ему через лобовое стекло, что придется выйти.

Шофер, крепкий паренек, вооруженный пистолетом, не особо растерялся. Его наняли и как личного телохранителя хозяина. Тренированный по этой части, он тоже показал пистолет и с некоторой иронией поглядел на нападавших. Охранник хорошо знал, что ни бронебойную обшивку «роллса», ни пуленепробиваемые стекла из пистолетов не возьмешь.

Гриня, который учел и такой расклад, скомандовал своим паренькам. Те быстро скинули рюкзаки с плеч, стали извлекать из них магнитные мины и демонстративно присобачивать их по «роллсу» окрест шоферского сиденья. Водитель занервничал, поняв, что мины настоящие. Он не знал, что угонщикам «роллс» нужен целым и минирование — лишь понт. Шофер подумал: не теракт ли это? Не собираются ли налетчики «роллс» просто взорвать, чтобы припугнуть его хозяина? В таком случае террористы выглядели даже джентльменами, предлагая ему выйти.

Нервничал водитель еще и потому, что усомнился в возможностях «роллса» защитить его от дружного минного взрыва. Раньше его убеждали, что и пушка эту машину не пробьет. Но одно дело верить в гарантии фирмы, и другое — видеть, как опечатывают тебя мощными минами.

Парень за рулем все-таки хотел попытаться обыграть налетчиков и угрожающе кинул руку к пульту пуска нервно-паралитического газа. Но и это предусмотрел Гриня. Заметив его движение, Дух выхватил из сумки противогаз и выразительно потряс им.

Над «роллсом» глухим шатром трепыхали транспаранты, налетчики заканчивали минирование, и шофер решил выскакивать. Не доверяя этим ловкачам, водитель-охранник постарался хитроумно пробиться на волю. Он показал им, что разоружается, положил свой пистолет на заднее сиденье. Стал открывать дверь.

Гринин парень отступил от дверки машины, шофер резко распахнул ее и двинул того бронированным косяком в лицо! Бандит, обливаясь кровью, упал. Водитель вылетел на асфальт и кинулся из-под шалаша транспарантов. На такую крайность в руке у Духа был зажат десантный нож, чтобы управиться без шума. Первоклассно владеть им Гриня научился у штурмовиков десантного батальона, который иногда прикрывал шоферские караваны на дорогах Афгана. Дух молниеносно метнул нож! Он попал точно между лопаток водителя.

Из раны после выхваченного из нее ножа засочилась кровь, Гриня не захотел затаскивать в «роллс» тело, мазать салон и скомандовал затолкать труп под соседнюю машину. Дух сам прыгнул за руль столь дорого доставшегося им автомобиля, парни к тому времени уже счистили с него мины.

Гриня вынесся наружу, плавно развернулся по площадке галдящего, в хаосе зевак, двора. Выехал на магистраль между «Чистыми прудами» и «Тургеневской» и здесь, вспотевший от суматохи в убойном шалаше, уверенный, что уже никому нет до него дела, открыл окно. Закурил и полетел на лучшем из украденных им коней к гаражам на окраине, где уже ждал заказчик — Федя Труба. В этот звездный час великого угонщика и увидела Ненастикова, пролетающая на своей метле.

* * *

Гриня сидел в своем заныре, тянул пиво, готовясь к очередному разговору с Маэстро.

Их совместная операция завершилась по всем статьям. Дух не знал, что Труба убит и что «роллс» уже вернули хозяину. Ему и не надо было знать лишнее, как считал уже информированный об этом главпахан Маэстро. Гриня под высшую планку отработал, и теперь оставалось для него самое приятное: получать деньги за товар, доставляя машины из отстойников, где перебивали заводские номера, по адресам, которые укажет Маэстро.

Дух, стараясь загнать подальше мысли об убийстве шофера «роллса», прихлебывал пиво и размышлял о цене, которую он запросит с Маэстро. Обычно угонщикам платят десятую часть настоящей стоимости машины, но за штучный угон штучного «роллса» при попутной мочиловке Гриня наделся взять процент поувесистей.

У Маэстро же, тоже готовившегося к этому разговору с Духом, соображения были сложнее. Ему очень не понравилось, что Веревку и Камбуза милиция задержала и отпустила. После этого, давя на Гриню с угоном «роллс-ройса», Маэстро уже видел бригадира кандидатом на тот свет, но еще сомневался. А когда Дух убил водителя «роллса», пахан решил от такого подручного избавляться обязательно. Он понимал, что, начиная с задержания Грининых ребят, а теперь и по мокрухе, уголовка от Духа не отстанет.

Маэстро с радостью узнал о гибели Феди Трубы. Этот бригадир после освоенного им фронта работ тоже болтался у него лишней гирькой на ногах из-за прогрессирующего наркоманства, которое не сегодня, так завтра опасно развязывает язык. В такой очередности думал Маэстро о своих подручных, собираясь дальше использовать Гриню смертником-камикадзе.

Пахан прикидывал, как бы это угнанные Духом машины перебрасывать не через новые, строго законспирированные каналы, а через тот, который порядочно износился от долгого сбыта и небрежности, допущенной однажды вылетевшим по нему и таким образом засветившимся Гриней. Им был аэродром летно-испытательного хозяйства в подмосковном районе станции Чкаловская, недалеко от Звездного городка. Через него на коммерческих рейсах военно-транспортных самолетов пролетели уже сотни угнанных машин на просторы СНГ. Этим летом Маэстро посылал Духа в Грузию, чтобы договориться с тамошними мафиози о поставке будущей добычи, в том числе и из театрального автостада. Так что связные-автоавиаторы Маэстро на аэродроме у Чкаловской ждали Грининого груза, собираясь перебросить его по грузинским координатам.

Связные по-прежнему четко оформляли документальное сопровождение машин, но аэродром стал ненадежен после прихода туда нового начальника, которого пока не удавалось подкупить. Окончательно разонравилась нынче Маэстро эта взлетка еще и потому, что с нее, опробуя новый грузинский рейс, летал в Тбилиси самолично Дух, а он уже находился «под колпаком» и органы могли запросто связать его передвижения с адресованными в Грузию автомобилями.

Маэстро, имевший не один такой филиал по авиаавтобизнесу, решил напоследок рискнуть с Чкаловским, не очень опасаясь его потерять вместе с нацеленным на грузинский след Духом. Но несмотря на то, что пахан заочно приговорил Гриню, он, чтобы деловые не заподозрили потом подноготную, собирался щедро расплатиться с бригадиром: отвалить хорошие деньги за «роллс» и премировать секс-вечеринкой у Вахтанга Барадзе.

«Кинорежиссер» Вахтанг давно был шестеркой Маэстро, служил его контактам с грузинскими ворами в Москве и обеспечивал развлечения с девочками нужных людей. Красный «пежо» был очередным гонораром — правда, Вахтанга обязали мотаться на нем только за городом. Но «кинорежиссер», которого не посвятили в происхождение машины, с богемной рассеянностью колесил на ней по столице, пока не выехал прямо под нос Кострецова.

* * *

Гриня набрал номер Маэстро и по своему веселому краснобайству приветствовал его:

— Чтобы вас не огорчить, можно бабки получить?

— Здорово. А как же?! Через пару деньков вручат тебе на одной хате кейс за «роллс» и за другой отправленный товар. Запиши, как доехать, — Маэстро продиктовал ему адрес квартиры Вахтанга.

— Лады, — энергично ответил Гриня, — а сколь в кейсе будет? «Роллс» — то при сопутствующих напрягах поболе обычного тянет.

— Учтено, — веско произнес пахан, — не обидим.

Гриня вежливо промолчал: знал, — раз Маэстро сказал, никто в накладе не будет.

Маэстро дружески продолжил:

— С хаты не торопись уходить. Будет тебе там крутая оттяжка с девочками. Вахтанг по таким делам высшего класса специалист. И все оплачено, отдохнешь после фартовых дел, заслужил.

— Да я неплохо летом в Грузии оттянулся, но за заботу спасибо. Поглядим, на что тот кочан способен.

— Кстати, о Грузии. Всю свою партию туда погонишь через Чкаловскую. Тачки готовы? — спросил Маэстро о перебивке номеров в отстойниках.

— Ага.

— Ну и лады. Начинай их перекидывать.

 

Глава 3

Кострецов встретился с опером ФСБ Сашей Хроминым в спортзале, где они регулярно тренировались, отрабатывая блоки и удары рукопашного боя. После тренировки пошли по традиции выпить в ресторанчике пива и помянуть ста граммами водки третьего их погибшего мушкетера, Бунчука.

Сергей, не затягивая, сразу приступил к делу, рассказав другу в общих чертах о расследовании по банде Грини Духа. Заключил:

— Если мой «гироскоп» и тут не подводит, Дух должен выйти на аэродром Ермолино, с которого следуют транспортные рейсы на Грузию.

Мощный, обстоятельный Саша глубоко задумался, насупив густые свисающие брови. Потом сказал:

— Авиадела сейчас связаны с моим участком работы. Считай, тебе повезло. Среди других интересуемся мы и одной взлеткой у Чкаловской. С нее относительно недавно начали налаживать коммерческие рейсы военно-транспортных самолетов на Грузию, но автопартий пока не проходило.

— А чем заинтересовал тот аэродром, если не секрет?

— Начальник туда новый пришел, начал присматриваться и сигнализировал в нашу службу. По принятому им хозяйству все вроде гладко, в том числе и по документам. Фирмы занаряжают рейсы честь по чести, перевозят свое по странам СНГ. Но не понравились начальнику его заместители. Дважды уже пытались подкупить. Так ненавязчиво, завуалированно предлагали взятки. За что? Мужик стал приглядываться к публике, окружающей его замов. Видит, некоторые явно с замашками уголовников. Подкатывают на шикарных джипах, в золотых цепях, болтают едва ли не по фене, попивают с замами прямо в кабинетах.

— Вы уже взяли этот аэродром в разработку? — уточнил Кострецов. Потихоньку начали, заслали туда своих людей.

Сергей достал фотографию Духа и протянул ее Саше.

— Этот тот самый Гриня. Возьми, вдруг пригодится. Если под видом коммерсантов там блатные ошиваются, то и Гриня мог засветиться. Он этим летом в Грузию летал.

Хромин убрал фото в карман и, мягко взглянув на друга, спросил:

— Как у тебя с Катей?

Летом Сергей рассказывал ему о своих личных планах.

— Наверное, не выйдет, — грустно проговорил Кострецов. — Недавно взял я Катю и Мишку на рыбалку. Отлично время провели, шашлыки, уха. Болтали о всяком. Под конец предложил я ей вместе жить.

Сибиряк Хромин, у которого не ладилось с женой, как и у всех «правильных» оперов из-за их в полном смысле чистой и значит небольшой зарплаты, от сочувствия даже приоткрыл рот и поторопил:

— Дак что же?!

— Ответила, что по этому вопросу еще не уверена.

— Да-а? — разочарованно протянул Саша. — Чего ж ей еще надо?! Ты Лешкин друг, Мишка тебя любит.

— Не знаю, Сань. Но уважаю ее за откровенность. А могла бы схитрить, она ж от тебя и меня зависима.

— Ты о деньгах, что мы ей на жизнь для поднятия Мишки подбрасываем?

— Ну да.

Хромин покачал широколобой головой.

— Не такая она. Уральская девушка. Всегда скажет только то, что думает.

— В общем, насильно мил не будешь.

Саша мотнул головой.

— Окончательного приговора тебе еще нет. Погоди.

Кострецов поплескал выветрившейся пеной в пивной кружке.

— А что мне еще остается?!

— Кроме Кати, еще-то кто имеется у тебя на примете после того, как с Ириной завязал?

— Да откуда, Сань? Я не бабник. А дело, связанное с этим Гриней Духом, такое подвалило, что надо профессором по женской части быть.

— Неужели?! — осклабился Хромин.

Сергей тоже улыбнулся.

— «Канаю» перед одним маньяком, управляющим ночным клубом, в которое девиц голышом отбираю.

— Да откуда ж у тебя такие бабы?!

— У меня-то их нет, но у маньяка имеются. Этот парень в азарте первую встречную в машине так трахал, что она ногами потолок едва не пробила.

— О-о, — уважительно произнес Саша. — Такой способ офицерским называется ноги на плечи. Ты пробовал?

— Да пробовал, — лихо прищурился Кострецов, — если ловкая попадалась. Я хоть мент, но все ж таки полноправный офицер.

— Ну, как-нибудь маньяку не уступишь, — проговорил Хромин.

— Постараюсь, я на женщин теперь злой.

Они долго еще сидели, разговаривая на разные темы. Кострецов, не показывая виду, думал, что и сегодня он вернется в свой заныр на Чистяках, где его, как всегда, никто не встретит.

* * *

Хромин позвонил Кострецову через день.

— Серега, клюнуло на аэродроме Чкаловской. Наш человек засветил фото твоего Духа кое-кому там в обслуге. Припомнили, что летом оттуда Дух этот как раз в Грузию вылетал.

— О, не подводит еще меня гироскоп, как я тут одному лейтенантику доказывал! Так что? Докладываю по начальству: пусть в этом направлении будет совместная разработка МВД и ФСБ.

— Еще тебе подробности. Дошуршались наши люди и до кое-чего в документах по коммерческим рейсам. Вскоре готовится уплыть с Чкаловской автопартия на Тбилиси. По ней уже начали поступать бумаги. Выкладывают представители той автофирмы акты техосмотра каждой тачки, и получается, что машины для самостоятельной транспортировки непригодны.

— Понятно, — сказал Кострецов. — Если это автопартия Духа, то дальнейшая схема может быть следующая. На машины с перебитыми заводскими номерами надо заиметь настоящие документы. Акты техосмотра тогда туфтовые. Когда перебросят тачки в Грузию, там к актам приложат такие же справки-счета, удостоверяющие, что каждая машина куплена в Москве какими-нибудь тбилисскими грузинами. По этим бумаженциям свои люди из грузинской автоинспекции выдадут доподлинные документы и номера на перекинутые тачки. Отмоют автоугоны.

— Но пока все нормально задокументировано.

— Все и будет внешне тип-топ, если свои люди у авиаавтоугонщиков и на Чкаловской, и на принимающем аэродроме в Тбилиси. В Грузии-то куда рейс с автопартией приземлится?

— На аэродром российской военной базы.

— Ну вот. Под Москвой и под Тбилиси военные хапуги, очевидно, завязаны. А им в помощь еще доблестные грузинские гаишники. Все зарабатывают с этих дел хорошо.

— Сергей, если твоя версия верна, что нужно, чтобы тут засечь этих комнатных орлов? Не возиться же с каждой тачкой, устанавливая, перебиты номера, нет. Такая автопартия может быть разбавлена и нормальными машинами.

— А у меня на этот случай имеется подробнейший списочек, — торжественно сообщил Кострецов. — В нем — все угнанные от театров тачки, с мельчайшими приметами. Уж в описании такого хозяева, талантливый артистический народ, постарались. Во-первых, модели, года выпуска машин совпадут. А потом, как ты машину ни перекрашивай, ни холь, а родные заметки там припечатаны. Я тебе списочек отксерю и сейчас же перешлю, он с массой деталей-примет. Будь здоров, иду докладывать начальству о наших с тобой делах — будущих, конечно.

— Давай, давай. Замути наш контакт задним числом, чтобы ваши на наших вышли и утвердили мое с тобой сотрудничество. А то почему-то некрепко дружат наши начальники, — усмешливо заключил Хромин.

* * *

Капитан пошел к подполковнику Миронову.

После летнего раскрытия Кострецовым банды в недрах МВД Миронов очередной раз проникся большим уважением к нему, лучшему оперу ОВД. Но потом опять насела текучка, Кость по своей манере не отписывался вовремя, зажимал от следаков свои оперданные, если видел, что дуроломно ведут дело. В общем, вел себя обычно, подчеркнуто-независимо, за что и болтался до сих пор в звании капитана. Миронова он снова стал раздражать.

Кострецов давно махнул рукой на свое возможное повышение в должности и звании, но, когда выпадал интересный розыск, как было в театральном расследовании, он применял свою сметку, изощренность в приемах и к коллегам, чтобы они ему не мешали, а то б и помогли. С этим капитан и зашел к Миронову. Четко, по-уставному отрапортовал от дверей о прибытии.

— Садись, — небрежно бросил седой волк уголовки Миронов. — Товарищ подполковник, у меня по расследованию краж в театрах есть данные, что замешанная в этом банда автоугонщиков Грини Духа связана по сбыту машин с военным аэродромом у станции Чкаловская, — начал мутить Кострецов, чтобы не попало им с Хроминым за самодеятельный служебный контакт.

— Какие данные? — уточнил Миронов. — Пока только оперативные, — валил на эту бескрайне таинственную область своего ремесла капитан. — Стукачи сообщили, что Гриня собирается перебросить автопартию, в которой украденные от театров машины, в Грузию с Чкаловской площадки на коммерческих рейсах военно-транспортных самолетов. — Ну, это заграничные дела. Ими больше занимается «контора», — по-старому жаргонно назвал ФСБ подполковник.

— А почему б на ФСБ не выйти? Иначе нам Духа не зацепить, а он или его люди при угоне «роллса» человека убили.

Миронов усмехнулся.

— Выйдем на «контору», доложимся по твоему Духу, а она, как всегда, сливки снимет, если прижмет его автопартию.

— Чтобы этого не произошло, я вам и докладываю. ФСБ может случайно автопартию Грини зацепить, хотя б и уже в Грузии. Тогда точно себе лавры навесит.

Подполковник сморщился и поинтересовался:

— С чего это они ее зацепят? Они там по Абхазии до сих пор не могут разобраться. Да мало ли они в последнее время на Кавказе проспали?! И чтоб какие-то тачки вычислили?!

Кострецов озабоченно произнес:

— А мне что делать? Дух после убийства ушел в тину, улик никаких, заливал он. — Мне без такой помощи его не прихватить. И ниточка по шайке Феди Трубы оборвалась с его кончиной. А театральные шумят, у них вся московская пресса подвязана, и телевизионщики тоже. Понесут нас с газет и экранов. — Что ж ты, великий опер, в тупик стал? — ехидно осведомился Миронов. — Бывает, уныло ответил Кострецов. — Много всегда на себя, Сергей, берешь, — сказал подполковник, смягченный покорным видом капитана. — А без помощи опытных людей не обойтись.

Он имел в виду больше, конечно, не ФСБ, а себя.

— Ваша правда, — самоотверженно шел Миронову навстречу Кость. — Не хочу, чтобы убийца Дух на чужих машинах по воле разъезжал.

— Ладно, — кивнул подполковник, — доложу наверх. Пусть там решают.

Вышел от него Кострецов с легким сердцем: его заявки вполне должно было хватить на начало совместной с ФСБ разработки аэродрома у Чкаловской. Капитан с чувством резюмировал про себя: «Хороший портной неделю шьет, а в час все справляет».

* * *

Отлично работала у Маэстро своя «ФСБ». Его люди на Чкаловской немедленно доложили ему, что тут кто-то всерьез заинтересовался документацией на готовящуюся к переброске автопартию Духа.

Агенты Маэстро не могли установить, что действовала всамделишная ФСБ, но пахану было достаточно и этой наколки, чтобы заняться подготовкой быстрого и высококвалифицированного устранения Грини, как только он попробует провернуть свой первый и последний воздушный автомост на Грузию.

У Маэстро был личный киллер, фанатично преданный пахану. Этого молодого человека звали Вадим, но выглядел он таким беспомощным, едва ли не подростком, что все, кроме Маэстро, небрежно кликали его Вадик. Никто и подумать не мог, что у Вадика руки по локоть в крови.

Маэстро набрал по сотовику только ему известный номер Вадика и отечески спросил:

— Как жизнь, сынок?

— Добрый день, — отозвался Вадик своим тонким, слабым голосом. — А вы как поживаете?

— Все своим ходом. Есть для тебя серьезная операция.

— Очень благодарен.

— Внимательно слушай. Объектом будет довольно авторитетный братан, бригадир команды автоугонщиков. Зовут Гриня Дух. Почему Дух? Закаленный парень. Бывший спортсмен-гонщик, на войне в Афгане армейским водилой под пулями «духов» был. Имеет несколько ходок на зону. Характером крутоват, недавно на деле одного шоферюгу уложил броском десантного ножа — точно засадил между лопаток.

Вадик осведомился:

— Простите, что перебиваю. Дух отлично владеет ножом?

— Не думаю, сынок, что он на все сто пудов пером может шустрить, хотя кое-чему в Афгане, конечно, научился. Это была его первая и случайная мочиловка. Гриня по натуре не мокрушник. Его главный азарт — тачки. Влюблен в них. Тачка для него, что баба со всеми прибамбасами: буфера, передок, корма.

— Вы так поэтично рассказываете…

— Ты ж знаешь, что я и поэт. Так вот, Гриня крутой по-бакланьи, по-хулигански. Может «духово» стыкнуться, драться до упаду, но профессионализма в этом нет. Ну, стреляет еще, наверное, неплохо. Опасен по завалу он в другом.

Маэстро закурил, помолчал.

— Да-да, я внимательно вас слушаю, — пискляво подал голос Вадик.

— Гриня, понимаешь ли, человек с большим воображением, выдумкой и интуицией. Последнее его дело: угнал средь бела дня от самого офиса «Лукойла» «роллс» ручной сборки, это его шоферюгу он положил. Придумал же, Дух духовой. Одел своих ребят в майки «Гринписа», те к офису подвалили, замитинговали, накрыли транспарантами тачки на парковке вместе с нужным «роллсом». Гриня под их прикрытием с водилой разобрался и без всяких помех лайбу увел.

— Талантливый человек, — с уважением произнес Вадик.

— Вот именно! Так что при разработке Духа это резко учти. Способен на неожиданности, виртуозен в просчете ситуаций, вариантов, нюх собачий. Вернее, лошадиный. Гриня на конокрада смахивает. Подружишься с ним на хате у Вахтанга. Давно там был?

— Да захожу, — со смущением, совсем тихо проговорил Вадик.

Маэстро рассмеялся.

— Знаю, что неровно к Соньке дышишь.

Он упомянул напарницу Вахтанга по организации вакханалий, тридцатипятилетнюю Соню.

— Это все знают, — виновато сказал Вадик.

— Проехали, Вадя. Значит, сынок, скорешишься с Духом у Вахтанга на днях. Гриня туда за бабками придет и в представлении голожопых бабочек поучаствует. До завала его будет у тебя некоторое время. Какие вопросы?

— Такую фигуру, как Дух, убирать, видимо, надо бесследно?

— Обязательно! Это ж деловой. За Гриней — его московская бригада. Гриню и на Кавказе пиковая братва знает как облупленного. Надо дело сделать тоньше комариного хера. Сховать его останки ты не хуже царских сховаешь. А вот высокий театр в этом деле обеспечь, чтобы клиент не трекнулся, не унюхал беды.

— Вы все-таки больше артист, чем поэт, — сказал Вадик. — Мастер сцены. Я вас очень хорошо понимаю.

— На то и рассчитываю, сынок. С моей стороны прокола не будет. Но и ты, Вадя, — артист. Так что не должен подвести. Мало, что ли, мы с тобой таких спектаклей ставили?

— Отлично работается под вашим руководством, — признательно пропищал Вадик.

— Вообще, — хохотнул Маэстро, выступающий уже не в личине прораба над бригадирами, а в своей любимой маске, артистической, — вся история эта театральная. Нам сам черт велел ее классно доиграть до занавеса. Началась она с театра «Современник» и театра-студии Табакова. Я срежиссировал, чтобы Дух и еще один бригадир отбомбили те храмы искусства по брюликам, другому барахлу и тачкам. Что Гриня, что второй ладно сыграли роли.

Он не упоминал поименно Федю Трубу по своему обыкновению никому не говорить лишнего.

— И представь, второго после завершения его выходов случайно кончили. Будто б Шекспир рогатый прибрал, что и положено в трагедии. Ну, а Гриню в полные духи тебе финально определять. Пьеса, как всегда, ответственная. Тебе иных не поручаю.

— О чем вы говорите, не подведу, — погромче заверил Вадик. — Еще уточнение: как Дух с женщинами? У него подруга есть?

— Подруги нет. Так, возится с какими-то биксами по случаю. А баб любит. У всех азартных тут куда хер, туда и ноги.

— А близкие друзья? Люди, которым он доверяет, имеются?

— Что-то не слышно и о таких Грининых корешах, Вадя. Да он, как и вся братва, в крайняке один на льдине. Ты насчет того: может ли кто его от всей души подстраховывать?

— Совершенно верно.

— Сомневаюсь, Вадя. Такая наша жизнь волчья. Это только мы с тобой, как батя с сыном.

Вадик замолчал. Маэстро понимал, что у того после его заявления перехватило от восторга дыхание.

— Какие еще вопросы? — окликнул он «сынка».

— Все ясно.

— Ну, Вадя, фарта тебе.

Маэстро отключил связь. Думал о том, что действительно только с Вадей он, будто б по-отечески, наиболее раскован.

«Почему?! Мало ли таких пацанов под ногами путается?»

* * *

А киллер Вадик после окончания разговора ничего небрежного о Маэстро не смел подумать. Так цельно, истинно по-сыновнему он относился к пахану не из-за страха, смешанного с уважением, как бывает перед строгим отцом. Бывший детдомовец, Вадик просто не представлял себе ни что такое отец, ни что такое сын. Для Вадика, проведшего изуродованное детство в сиротских беспощадных стенах, пригревший его Маэстро был первым настоящим мужчиной, который обратил на него внимание.

Маэстро же приблизил этого пацана к себе, учуяв в нем прирожденного убийцу.

Бесцветный, болезненный Вадик, страстный книголюб, которому было сейчас двадцать лет, впервые убил четырнадцатилетним в детдоме на Волге, где жили одни мальчишки. Тот паренек был грозой среди детдомовцев и часто обещался Вадика «оттрахать». В конце концов Вадик изобразил, что сам давно этого желает.

Они пришли после ужина к полуразрушенной кирпичной кладбищенской ограде. Вадик с готовностью снял штаны, нагнулся, упираясь в стену одной рукой. Другой он прижимал к груди под рубашкой тесак, украденный с кухни. И когда боевой паренек схватился за его зад, Вадик, не оборачиваясь, точно рассчитанным движением ударил того в голый живот тесаком.

Потом Вадик обернулся и долго еще бил ножом в слабо белеющий живот упавшего парня. Он отволок труп на давно примеченное место с большим подземным склепом каких-то купцов. Там и заховал его, поглубже зарыв припасенной лопатой.

Исчезнувшего сорви-голову долго не искали, решили, что в Волге утонул.

 

Глава 4

Вахтанг Барадзе был тем самым грузином, о секс-рабыне Марине которого рассказывал Кострецову Топков. После того как Вахтанга выгнали из ВГИКа, он подружился в Москве со своими лихими земляками — грузинскими ворами. Свела его с ними красавица Соня. Тогда еще женщина под тридцать и ослепительной внешности, она была любовницей матерого «законника» Нодара. Но ее первосортные прелести вскоре должны были померкнуть. Предвидя это и свою грядущую отставку у избалованного юбками Нодара, мудрая Соня задумала более устойчивый и перспективный бизнес.

Тогда-то и встретился ей Вахтанг, прощавшийся со своими киношными амбициями. Соня сообразила, что этот напористый, помешанный на сексе грузин сможет помочь ей сколотить подпольный бордель для авторитетных блатных. У Вахтанга были знакомства в артистической, богемной среде, куда бабочками на огонь слетаются юные красотки.

Вахтанг как поставщик и, так сказать, организатор живого товара подходил также тем, что не мог избавиться и от иллюзий по части своих режиссерских талантов. Возможно, что-то там и было. Может быть, возьмись Барадзе за ум, он и стал бы знаменитостью. Но зацикленность на сексе давила все намеки на творческий напряженный труд. Зато апломба Вахтанга вполне хватало на режиссуру борделя, принципы которого придумала Соня, прошедшая под ворами многострадальную секс-школу.

Пришлось ей повозиться с Вахтангом, во всех отношениях считающим себя пупом вселенной. У Сони была дочь Нюся, которой тогда исполнилось тринадцать лет. Кто именно зачал девочку, Соня, бывшая заправской воровской биксой, и сама не знала. Но в тринадцать Нюся превратилась в очаровательную нимфетку. Худенькая природная блондинка, с огромными синими глазами-блюдцами, матово бледная, с козьи торчащими грудками, высокими ногами — вылитый падший ангел, особенно после того, как ее развратил Вахтанг. Соня, и сама натешившись с грузином, в полном смысле слова подложила этому курчавому сатиру для будущей пользы дела и свою дочку. Так они втроем сорганизовались в «киносъемочную группу».

По большей части обрабатывали провинциалок. Соня и Нюся отыскивали их по указаниям Вахтанга на богемных тусовках и у подножья киноолимпа, где они бродили, готовые на все. Мать выдавала себя за помощника режиссера, набирающего труппу в новый фильм. Синеглазая дочка с косичками оттеняла серьезность ее намерений. Будущих кинодив везли в снятую квартиру, где перед ними представал пока одетым «кинорежиссер» Вахтанг. В чай и кофе девицам сыпали психотропные средства. Потом Вахтанг их насиловал, а Соня снимала это на видео. Вахтанг только ставил и играл сцены, а Соне с Нюсей в процессе таких съемок приходилось ополоумевших девиц и обслуживать. Под воздействием таблеток те непроизвольно мочились, иногда заходились в судорогах до пены на губах. Всякое над ними вытворял Вахтанг. Иногда попадались и девственницы, он их со смаком ломал.

Это была лишь «кинопроба», чтобы заинтересовать свежим товаром блатных клиентов, демонстрируя им потом видеосъемки. Если были желающие потешиться, девиц под наркозом держали на квартире время, нужное для заказчиков. Использованных «актрис» в конце концов отправляли из Москвы. Переодевали в тряпье, заставляли проглотить последнюю психотропную дозу «на посошок», отвозили на вокзал и сажали в поезд. Пришедшие в себя за много километров от столицы девушки с помутненным сознанием не помнили лиц, окружавших их в минувших кошмарах, тем более — местонахождения «киностудии». Как правило, они вообще не хотели вспоминать происшедшее.

Бывали случаи, что жертва, приходя в себя на «студии», вела себя агрессивно, грозила обратиться в милицию. С такой после высылки из Москвы могли появиться проблемы. И троих отчаянных Вахтанг угостил «на посошок» смертельным количеством таблеток. Они, так впоследствии и неопознанные, умерли в поездах далеко от Москвы. Вахтанг не церемонился после того, как чуть не влип с Мариной, заточенной им в камеру-ванную.

Марину он держал там только для себя, а квартиру сняла Соня. Девушку пришлось в ней бросить, потому что Вахтангу выпало срочно выехать вместе с Соней и Нюсей в другой город и там задержаться на «гастролях» — так они, в тон воровским иногородним поездкам, называли свои командировки. Паханы разных местностей вызывали иногда к себе эту уже прославившуюся секс-бригаду, чтобы по-столичному оттянуться. Первым номером представлений всегда шла ангельская Нюся, которой было теперь семнадцать лет и она виртуозно владела своим гуттаперчевым телом в любых порновидах. Вахтанг у которого «ванька-встанька был безотказен», и рыжеволосая крутобедрая Соня на пару выступали в «живом шоу», артистически совокупляясь на виду у всех для возбуждения «братвы».

* * *

Получив заказ Маэстро на оттяжку Грини Духа и Вадика, секс-бригада попивала ледяное шампанское в гостиной своей квартиры, занимавшей целый этаж старинного дома, и обсуждала предстоящее мероприятие.

Вахтанг заметил Нюсе:

— В шоу дрочить, засовывать себе будешь бананом, и обязательно съешь его потом. Хватит резиновым пенисом халтурить.

Нюся дерзко вскинула свои синие блюдца.

— Да пошел ты! Тошнит меня уже от бананов. Зачем их есть-то?!

— Затем! — грозно воскликнул Вахтанг. — Клиент при этом представляет, что ты его елду заглатываешь. Сколько раз тебе одно и то же объяснять?!

— Хорош базарить, — вмешалась Соня, чтобы ссора не разгорелась. — Что это за Дух такой? Почему ему полная программа?

Вахтанг с задумчивостью постучал по фужеру короткопалой лапой.

— Не знаю, что за авторитет. Но раз Маэстро посылает, будем работать по полной программе.

— А Вадик этот слюнявый зачем припрется? — с отвращением спросила Соня.

Вахтанг с раздражением посмотрел на нее.

— Не меньше Нюськи ты меня удивляешь последнее время. Зачем да зачем! Вадик — самый приближенный к Маэстро. Он хоть срать тебе будет на голову терпи и слизывай. И чего ты этого паренька так не перевариваешь?

— Я для Маэстро что хошь сделаю, но не могу слизняка Вадика выносить. У него почти никогда не стоит. От сосания, чтобы его промокашку настроить, аж челюсть сводит.

Плюнул в сердцах на ковер Вахтанг. — Клянусь могилой мамы, я вам с Нюськой кочергой железной все дырки порву и пошлю куда подальше. Надоело работать завязываем! Ты что, Сонька, борзеешь и борзеешь? Все не можешь забыть, как в мехах с Нодаром выжуливалась? Ну иди к Нодару. Возьмет снова он тебя? Кому ты лично из таких высоких людей сейчас нужна? Твой Нодар даже Нюську не хочет, не в его вкусе.

Соня примолкла. Потом отхлебнула шампанского полными, кумачово накрашенными губами и добродушно произнесла, любовно переделывая имя Вахтанга:

— Вах, твоя правда. Я вон в газете читала, что кое-кому круче нашего приходится.

— Неужели? — иронически осведомилась Нюська, забрасывая длинные ноги на низкий столик.

— Ага. Тридцатилетняя телка лежала в коматозном состоянии десять лет в английской больнице. Гинеколог случайно ее обследовал — а она на пятом месяце беременности!

— Кто ж ее оттрахал? — заинтересованно проговорила Нюська.

— Хрен их знает, — удивленно произнесла Соня. — Та больница вроде богадельни, одни инвалиды и тяжелобольные лежат.

Вахтанг рассмеялся.

— О-о! А санитары, а сами врачи? Деловые в Англии медработники! Десять лет баба не приходит в себя, решили, наверное, ее из бессознательности выдрючить… Как там наши коматозные? — спросил он о двух девицах, которые «под наркозом» отдыхали в дальней комнате.

— Нормально, — сообщила Соня, поправляя в вырезе халата шары грудей с ластиками розовых сосков. Вахтанг, он же Вах, почти Вакх, покосился на ее бюст.

— Сонь, ты же Нюську выкармливала, а сиськи до сих пор как у нерожавшей.

— Она-а выкармливала, — злобно протянула Нюська. — Да куда ей, курве! Я материнской груди и не знала, на порошковом молоке выросла. Она как меня выплюнула, сразу ж, наверное, под чей-нибудь хорь легла.

— А неплохо ты выдурилась, — парировала Соня. — Передок десятерых подряд выдержит. А сиськи-то как налились! Моим не сильно уступают.

— Нюське и не надо, как твои, — вставил режиссерское слово Вах. — Она должна быть французистой. Ладно, кошелки. Больше не бунтуйте, а то поступлю с вами, как Петр Первый с одной англичанкой отчудил.

— Расскажи, Вах, — попросила любознательная Нюська.

— Слушайте. Был Петр Великий в Англии, четыре месяца заезжал к одной леди, которая с удовольствием ему подставляла свое переднее место. Ждала она богатых подарков, тем более что, оттягиваясь в ее доме, царь секстант сломал, напольные часы расколотил и ковер порвал. Уезжает Петр и вместо даров фаворитке оставляет такой письменный отзыв: «Сия потаскушка служила мне без усердия, а потому вознаграждения не заслужила».

Женская часть «киносъемочной» бригады покатилась со смеху.

* * *

В разгар студийного веселья раздался телефонный звонок. Вахатанг взял трубку.

— Привет, Вахтанг, — заговорил Кострецов. — Это Серега, менеджер Сукнина из Самары, который кордебалет-то в ночной клуб набирает. Ты мне в «Серебряном веке» телефон дал, вот звоню.

— А-а, — вспомнил Вахтанг. — Как же, как же, кацо! Я тебе своих кошелок… то есть актрис, обещал показать. Сейчас вот две сидят у меня. Заезжай ненадолго. Ты где?

— Да недалеко от тебя, судя по номеру телефона. Могу заехать.

Вахтанг сказал ему адрес.

— Переодевайтесь, — скомандовал он женщинам. — Прикид должен быть под богему. Под артисток эротических фильмов косить будете.

— Что за штымп? — спросила, вставая, Соня.

— Серега из Самары. Девок для стриптиза в свой ночной клуб набирает. Так, лоховатый, но может для нашего бизнеса пригодиться. Отходы из его телок могут нам подойти.

Дамочки удалились одеваться, Вах накрыл стол легкой закуской, поставил бутылку коньяка.

* * *

Вскоре позвонил в дверь Кострецов. Вахтанг встретил его и провел в гостиную. Там чинно посиживали на диванах Соня с Нюськой в черных на бретельках парижских платьях.

— Знакомься, кацо, — сказал Кострецову Вахтанг, показывая на дам, — это Соня, это Нюся.

— Сергей, — покивал им Кострецов, одетый в свой самый лучший костюм.

Вахтанг разлил коньяк в рюмки, пригласил всех к столу. Когда сели, энергично поднял тост:

— За наше прекрасное общение!

Все чинно выпили. Нюся, привычно изображавшая недотрогу-гимназистку, только пригубила.

Грузин кинул в рот кусочек шоколада, указал Сергею на Нюсю.

— Она главной героиней в фильме «Белое бедро женщины» была. А Сонечка самая заслуженная моя прима, во многих картинах снялась. Теперь больше сама работает с актерским составом.

— А я страдаю без художественного руководителя, — простецки поделился Кострецов. — Фактуру, физические данные девочек могу нормально определить, а что дальше делать буду, не знаю. Хоть и стриптиз, а его тоже классно поставить надо. Придется какого-нибудь балетмейстера нанимать.

— О-о, — усмехнулся Вахтанг. — Балетных без работы по Москве пруд пруди. Толпой не меньшей, чем твои абитуриентки, набегут. Да где взять истинного, который в эротическом шоу понимает? Ты, Сергей, не торопись.

— Мне б человека твоего класса, Вахтанг, — уважительно произнес Кострецов. Вах приосанился.

— Это понятно. Но лично я работаю только в кино, это моя единственная несгорающая звезда. А вот помощницу на первых порах могу предоставить. Сонь, поможешь Сереге?

Рыжеволосая красавица Соня, прозванная в определенных кругах Сонькой Медью за цвет волос и выносливость половых органов, тронула королевский бюст в низком декольте и любезно проговорила:

— Отчего же такому симпатичному Сереже не помочь?! С удовольствием посмотрю ваших девочек, подумаем о первых номерах вашего клуба.

— Большое спасибо, Соня, — поклонился Сергей. — Я с вами свяжусь по этому вопросу на днях.

Соня, привыкшая брать любого клиента с ходу, выразительно прищурила длинные ветви ресниц и проговорила:

— Вот мы с Вахтангом постоянно спорим о достоинствах русских мужчин. Он пытается доказать, что интереснее грузин нету. А я смотрю на вас и, как давно работающая в кино, любуюсь. Вы бы и на роль любовника подошли, и крутого сыщика.

— Мы с Вахтангом уже сталкивались по этому вопросу, — напомнил Сергей их разговор в казино. — Он считает, что плейбоев-русаков на наших красавиц не хватает, вот грузины и помогают.

Вахтанг возразил:

— Это я шутил. Русский мужчина безупречен с его примесью татаро-монгольского. Славянская расслабленность и нежность в таком деле недостатки, но, уравновешенные татарской грубостью, превращаются в большое достоинство.

— Фу, — сморщила свои призывные губы Соня. — Это, Сережа, Вахтанг опять шутит. Актерствует, с самым серьезным видом туфту лепит. А я скажу правду. Главная примета русского мужика — его всесторонняя импотенция. Он ленив и ни на что не способен. О постели уж и не говорю. И всегда одинок, рад прижаться под бабий бок.

— А вы злая, — заметил Сергей.

— Говорю, что есть. Почему я с Вахтангом неразлучно работаю? Пыталась наладить бизнес вместе с русскими-то. Лохи, пустышки. Ни сами ничего показать не в состоянии, ни других в дело произвести.

Сонька Медь, разгорячившись от второй попутно выпитой рюмки коньяка, который разжег ее после шампанского, углублялась уже в проблемы их секс-бизнеса, и Вахтанг ее остановил:

— Сонечка, так говорить в присутствии такого гостя неприлично, клянусь могилой мамы. Ты же начала с того, что Сергей — вылитый киногерой.

Раскрасневшаяся Сонька залихватски передернула грудью, но осеклась и уточнила:

— Потому при Сереже это и говорю. Он-то, сразу видать, человек совсем другой, исключение. Ночной клуб открывает, девочек лично просматривает. Непутевому в этих делах не место.

— Значит, попадаются среди русских еще исключения? — спросил, улыбаясь, Кострецов. — А как же! — задорно воскликнула Сонька. — Исключения подтверждают правило.

Кострецов легко поддержал разговор, попутно обдумывая, как бы ему прогуляться по всей квартире. На улице сидел в машине Топков с аппаратурой подслушки. Капитану нужно было рассовать по квартире «жучки», чтобы сходу опробовать прослушивание.

— Извините, я на минуту выйду, — произнес он.

— Туалет направо по коридору, — подсказал Вахтанг. Когда Кострецов вышел, Вахтанг мрачно проговорил:

— Сонька, лярва, ты уймешься?! Чего ты несешь, а? Чего ты, дура, на русских при блондине Сереге окрысилась? Из-за импотента Вадика отыгрываешься?!

— Да так, вообще размышляю, для поддержания светской беседы.

Вахтанг покачал головой.

— Хорошо этот Серега фраер самарский, но битый бы парень или интеллигент сразу б уловили, какая ты «киноактриса». Рассекли бы твои ухватки. Что ты за сиськи всю дорогу хватаешься? «Туфту лепит», «лохи»… Оборзела, манда ты, в блатной аудитории! Уже не хаваешь, как за нормальную канать.

Сонька Медь по-боевому сощурилась.

— Козел! Ты на кого наезжаешь? Кто тебя на это дело поставил? Кто из тебя, мудилы чугунной, путевого сделал? И ты, фуфляк, на меня катишь?! Сам-то уже кто?! Режиссер в штанине! Ты-то какими словами пользуешься? Вот чего ты мне сечас лепил? «Оборзела», «хаваешь», «канать»… Этому тебя во ВГИКе учили?

— Кончайте, придурки, базар! — возгласила Нюська.

Вахтанг и Сонька примолкли.

Вернулся Кострецов, рассовавший по дороге куда надо пару-тройку «жучков».

— Не буду больше занимать ваше внимание, — сказал он, не присаживаясь. — У вас дела, у меня дела. Соня, я с вами для консультаций обязательно через Вахтанга свяжусь.

Дамы грациозно наклонили головки с прическами от лучших московских парикмахеров. Вахтанг пошел проводить Сергея.

Сонька налила себе коньяку в стакан, залпом кинула его себе в рот, крякнула и сказала:

— А я, Нюсь, этому кудрявому Сереге бесплатно б дала. Видать, огневой парень. Осточертел мне этот черножопый мудила да такая клиентура, как Вадик слюнявый. Не, с большим бы чувством голубоглазому-то дала.

— У тебя не заржавеет, — ответила Нюська.

* * *

Кострецов сел в машину к Топкову.

Тот прокрутил ему запись разговора «кинорежиссера» и «актрисы» Соньки, когда капитан был в туалете (тот успел воткнуть на выходе из гостиной «жука»). Сергей, слушая, хохотал.

— А вот самое для тебя интересное, — сообщил Гена и включил слова Сони, когда Вахтанг провожал Кострецова до передней.

— Впечатляюще, — аттестовал Кострецов. — А что? Сонька эта, как та знаменитая Сонька Золотая Ручка. Вернее, она из-за рыжины — Медная. Женщина хоть куда. Причем я уже доложил в ФСБ, что на баб я в данное время зол, упомянул он беседу об истинно офицерском с Сашей Хроминым.

* * *

Вечером в заведение Ваха и Соньки Меди пожаловали Гриня Дух и киллер Вадик.

Вахтанг встречал каждого и провожал в гостиную к шикарно накрытому столу. Он предложил гостям выпивать-закусывать, а сам удалился в дальние комнаты, чтобы осмотреть перед выходом к зрителям свою «труппу», в том числе и двоих одурманенных девиц.

— Рад вас видеть, — сказал Грине пришедший позже Вадик, когда они остались одни. — Если не ошибаюсь, вас зовут Гриня. Я Вадим.

— Гриней Духом кликают, — небрежно ответил Гриня, разглядывая этого хиляка с бесцветными и будто б пустыми глазами. — А ты от кого обо мне слыхал?

— Думаю, что общий знакомый у нас один. Я имею в виду Маэстро.

— О, так ты с ним кашу варишь? — произнес Гриня, удивляясь про себя на такого подельника Маэстро.

— Исполняю разные поручения, — скромно произнес Вадик.

— Ну, давай для знакомства.

Дух налил Вадику и себе водки в большие рюмки. Чокнулся с хиляком и с удовольствием выпил. Вадик сделал маленький глоток, отставил рюмку и смущенно пояснил:

— Я мало пью.

В комнату заглянул Вахтанг и позвал Гриню. Дух бодро встал и пошел за ним в предчувствии приятных минут, когда получаешь большие деньги.

В закутке Вахтанг положил перед Гриней на тумбочку кейс.

— Пожалуйста, ознакомься.

Грузин отошел. Гриня распахнул крышку, глянул на вечнозеленые долларовые купюры и ласково пропел, перефразируя старинную блатную песню:

Он стал серьезным, пересчитывая наличность. Да, расплатился Маэстро и за «роллс», и за другие сданные ему в последнее время машины сверх Грининых ожиданий. Дух аккуратно закрыл кейс ключиком, который висел на его ручке. Спрятал ключ и позвал:

— Вахтанг!

Тот снова появился.

— Убери это пока, — протянул ему кейс Гриня. — Буду уезжать, напомни, чтобы взял, — он усмехнулся.

— А что, кацо? — весело откликнулся Вахтанг. — Тут так может дело пойти, что не только о бабках, а и о себе забудешь, клянусь могилой мамы.

— Слышь, а чего этот Вадим за бивень? — поинтересовался Дух, употребляя выражение, обозначающее слабоумного. — И Маэстро он знает…

— Вадик-то? — переспросил Вахтанг и закатил глаза под неандертальский лоб. — Да это первый человек у Маэстро! Никогда плохого о нем не говори.

— Ну? Во, в натуре, дела, — Гриня поприжал язык.

— Выпивайте, — напутствовал его Вахтанг. — Сейчас первый номер программы начнется.

Гриня вернулся в гостиную, сел за стол и совсем другими глазами посмотрел на Вадика.

Лошадиный нюх Духа подсказал ему поискать в этом парнишке, едва ли не шестнадцатилетнем по виду, какие-то приметы, выделившие того в подручные к самому Маэстро. Парень был тщедушен, но руками тверд, — стоит посмотреть, как он действовал столовыми приборами. Лицо предельно расслабленное, но Гриня встречал и такие, вроде бы отсутствующие, лица. В нужный момент, даже миг, они преображались, будто выглядывал другой человек. Обычно этой особенностью физиономии обладали шулера, кидалы, киллеры.

Вадик словно почуял исследовательский интерес Грини и, выдавив подобие улыбки, вяло спросил:

— Вы меня разглядываете?

— А ты чего, всем «вы» говоришь? — скрывая неловкость, бормотнул Гриня.

— Да, привык. Может быть, потому, что в детдоме воспитывался. Там нас чуть ли не дубиной приучали уважать окружающих. Феню редко употребляю, потому что постоянно читаю.

— Что ж читаешь? Детективы? Романы?

Вадик вежливо отвел глаза, чтобы Дух не поймал в них насмешки, и объяснил:

— Нет, это не люблю. Ну что о нашей с вами своеобразной жизни могут особенного в этих художественных произведениях писатели сообщить? Интересно для нас могли бы написать лишь те, кто одновременно и идейный уголовник, и «правильный» сыщик. Но такое сочетание невозможно. Я больше читаю биографии, документальные вещи. А в детективах, романах предпочитаю сам участвовать.

— Да какие ж у нас романы? — осведомился Дух, дальше наливая только себе, по-северному.

— Ну как же? Вся наша судьба — это полный приключений, смертельной опасности роман. И женщины в нем обязательно возникают. Они, правда, не такие, о которых мечтают фраера. Но тех мне и не нужно. Важно ведь, Гриня, чтобы женщина по тому же лезвию бритвы, что и мы, шла. Как вы думаете?

— Хер их знает, — буквально определил свое отношение к подружкам блатарей Дух. — Вот сейчас поглядим, какие бабы в романе Вахтанга пучеглазого.

— Тут есть на что посмотреть, — заверил его Вадик.

— А ты здесь оттягивался?

— Довольно часто бываю.

Гриня с еще большим вниманием воззрился на этого доходягу, «бывающего» здесь, куда Духа лишь с санкции Маэстро допустили.

— Давно я с Маэстро не выпивал, — соврал для солидности Гриня, который никогда не видел главпахана. — Как он? Здоровьичко и все такое?

— Прекрасно. Выглядит, как сейчас любят говорить, на все сто пудов. Не в смысле веса, конечно. Он ведь спортсмен, форму держит.

— Был и я когда-то в спортсменах, — печально проговорил Гриня. — Правда, больше за рулем. Из автогонщиков я. В международных ралли участвовал…

— Да? — изобразил крайнюю заинтересованность Вадик. — Так вы для меня очень ценный человек. Я собираюсь хорошую машину приобрести. Не поможете ли выбрать?

— О-о, — заулыбался Дух, — уж что-что, а тачку я тебе любую могу выбрать. Только заказывай.

— Нет-нет, я хочу официально в автомагазине купить. Поможете? просительно налегал Вадик, решая главную задачу, ради которой сегодня пришел.

— Да пожалуйста!

Вошел Вахтанг, сел рядом с ними за стол. Из стереоколонок полилась томная музыка. Они поглядели на центр комнаты, куда, как на сцену, выпорхнула Нюся в нижнем белье, начиная стриптиз.

 

Глава 5

Оттягивались Дух и Вадик в павильоне Вахтанга с большим интересом.

Нюся «делала стриптиз». Когда осталась в одних трусиках-бикини, долго пленяла развратными движениями бедер и пляской дынек грудей. Соски она выкручивала тонкими пальцами в перламутровом маникюре, плеща бюстом, приглашая над ним надругаться.

Финальной была сцена с бананом, когда Нюся осталась полностью голой, но на высоких каблуках лакированных черных туфель. Она раздвинула ляжки и стала водить желтым налитым плодом по выступающим губам своей щели. Потом ввела банан себе туда до отказа.

Нюся выламывалась, распутно вытягивала розовые губки лона поверх основания торчащего банана, маня выбритой полоской золотистых кудрей, идущих к пупку, и взмахами ягодиц. Колокольцы ее грудей призывно подскакивали при круговом движении молочных бедер.

Потом она извлекла банан, кожура которого блестела, любовно очистила плод до нежной палевой мякоти. Под стонущую музыку легла на спину, подняв и согнув ноги в коленях и раздвинув их перед зрителями. Стала водить по своему прекрасному лицу с огромными глазами бананом без кожуры, опускать его уже в эти накрашенные губы, пачкая помадой.

Медленно поглощала банан, облизывая его языком, как при минете, томила и приподнятыми ляжками, лавой ягодиц…

Зрители ей долго аплодировали. Потом Вах повел гостей в комнату без окон.

Это помещение было стилизовано под камеру пыток. Обои — как старая кирпичная кладка, тусклый свет свечей в канделябрах, на дощатом столе секс-пыточные орудия: резиновые, пластмассовые цветные пенисы, плетки, разнообразные приспособления для садомазохизма.

К стенам тяжелыми цепями были прикованы двое недавно завлеченных в студию девушек. Их голые тела эротически разукрасили полосками черной кожи в блестящих кнопках. Получившие большую дозу наркотических «колес», они бессмысленно улыбались, выпячивая груди и бедра. На эту реакцию при появлении мужчин тренировал их Вах, обрабатывая в таком состоянии.

Он гостеприимно указал Грине на своих узниц.

— С любой можешь начинать. Ты сегодня главный гость.

Гриня присмотрелся к товару, мотнул головой.

— Не, дохлые они какие-то.

— Прошу далее, — пригласил посетителей Вахтанг, отодвигая тяжелую малиновую портьеру.

Открывшаяся им комната была в двух интерьерах. В одном углу — спортзал с мягкими матами, креслами, гимнастическими конями. Здесь на шведской стенке пристроилась Нюська, уже переодевшаяся в темный лифчик и черный пояс-чулки с вырезами между ног. Выставив с перекладин бедро, она звала пухом своих промежностей.

В другом углу — будуар. Там на огромной кровати под балдахином лежала поверх кружевного одеяла Сонька в одном белом лифчике, лишь поддерживающим мячи ее грудей.

Гринин взгляд приковался к знойному рельефу Сонькиной фигуры.

— Дайкось эту проверю, — произнес, облизнувшись, Дух и стал раздеваться.

Вадик с неприметной угрюмостью взглянул на него.

Вадик действительно был очарован Сонькой Медью. Ей было тридцать пять, Вадику — двадцать лет. Он, не понимавший по детдомовству, что такое мать, ощущал к Соньке страстную тягу.

Вадик был почти импотентом, сильную эрекцию он чувствовал, лишь когда убивал женщин. К Соньке он не испытывал такого кровожадного чувства. Ему было достаточно обладать ею, как Вахтангу своими секс-узницами. Только Сонька, вылизывая ему между ног, могла иногда возбудить Вадика на подобие полового сношения.

Соня была доступна любому высокому гостю в павильоне, это были издержки ее профессии. Но Вадик всякий раз наливался ревностью, стальной ненавистью к будущему партнеру Соньки.

Чтобы не видеть подвигов Грини, Вадик позвал Нюську и увел ее в гостиную, чтобы она еще потанцевала перед ним…

Оргия тянулась до утра. Участники перемешались. Дух испытал спорт-таланты Нюськи, пристроив ее, по своей конокрадской страсти, на гимнастическом коне. Прошелся Гриня и по прикованным девицам. Его раздухарил на это Вах, показавший на узницах свои способности.

Перед рассветом главные бойцы, Дух и Вах, засели голыми отпиваться холодным шампанским.

Соньке пришлось еще долго работать языком над членом Вадика, пока тот не полуокреп. Тогда Вадик смог более-менее самостоятельно вводить его Соньке в рот и наконец извергнулся туда с тягучими всхлипами. На нижнее женское отверстие Вадик по неустойчивости никогда не отваживался.

После такого редкого грандиозного события с «мамой» Соней Вадик не забыл разыскать по квартире Духа, уже спящего в обнимку с кейсом от Маэстро. Он учтиво, но настоятельно добудился пьяного Гриню. Напомнил об их договоренности — помочь с покупкой машины — и аккуратно записал телефоны, по которым Духа можно разыскать.

* * *

Опер Кость и Гена Топков всю ночь слушали квартиру Вахтанга.

— Попадет нам, что взялись за подслушку без санкции, — говорил на следующий день в отделе Кострецову Топков. — Оформлю задним числом, успокаивал его Сергей. — Ты ж видел, некогда было. Зато сходу Духа зацепили! Я это как чуял, не зря скоростенки поддал.

Гена неодобрительно качал головой.

— Вот из-за таких накладок, Сергей, тебе в основном от начальства и достается. Делал бы как положено, со всех концов передовым бы выглядел.

Кострецов небрежно махнул рукой, взъерошил кудри.

— Не мелочись, лейтенант. Давай подробности, что вчера наслушал.

Топков изложил ход оргии и подытожил:

— Редко, но метко употреблялась кличка Маэстро. Это, очевидно, босс Вадика и, возможно, Грини. Похоже, что сейчас очень авторитетен в московской кримсреде.

— Никогда такой кликухи не слыхал. А Вадик что из себя представляет?

— Голос болезненный, тихий, вежливый, но не больно уступчивый. Очень правильная речь. Он и сам на постоянное чтение ссылался. Вадик — едва ли не правая рука Маэстро.

— Возможно, консультант его, вроде зама по общим вопросам, — прикинул Кострецов. — Вадик с Гриней случайно оказались там?

— Не думаю. В эту хату на оттяжки вход только для избранных. На этот раз направил гостей, видимо, Маэстро. Причем Вадик там часто бывает.

— Так почему они вчера гуляли на пару с Гриней? Оба эротоманы или знаменитые засадилы?

Гена усмехнулся.

— Ну, если красиво говорить, то эротоманы — возможно. А насчет траханья Вадик почти ноль. Ты ж вчера кусок разговора о нем сам прослушал. Скорее всего, Маэстро оказал почет Грине за какие-то его успешные услуги: деньги передал и предоставил спецразвлечение. А Вадика направил ему в пару, чтобы тот зачем-то к нему присмотрелся.

— Может, повышение Духа ждет? А мы его скорее повысим до персональной камеры. Пожалуй, Вадик не просто так там ошивался. Одному уголовнику от другого всегда что-то нужно или один другому желает подгадить. Ну, а Вахтанг?

— О, этого на одни нары с Духом надо кидать! Соня и Нюся его напарницы, но у него там и другие девушки томятся. Я начинаю думать, что именно Барадзе держал ту Марину-рабыню, о которой я тебе рассказывал.

— Если и так, нам это не доказать.

— Почему? — блеснул стеклами очков Гена. — А та женщина, что для грузина квартиру снимала? Если ее найдем, то квартирный хозяин опознает. А от женщины и на грузина-маньяка выйдем.

— Давай, Ген, поменьше будем мечтать. Что у нас на Вахтанга? «Пежо», угнанный Гриней и отданный Барадзе, — раз. Организация притона — два. И какие-то девицы, кроме Сони и Нюси, ты говоришь, еще имеются?

— Да. Правда, полностью не уверен, что они подневольные.

— Молодец, что свою любовь к фактам и к себе применяешь. Не будем гадать. Придется за омутом Вахтанга еще поглядывать да послушивать. А Соней выпадает мне заняться.

Топков деловито произнес:

— Я уже навел о ней справки. Кличка — Сонька Медь. С юных лет шаталась по малинам, блатхатам, но ни разу не сидела. Она больше по сексуальным удовольствиям.

— За такой притон пришло, видно, время и Соньке ответить, — проговорил Кострецов. — Особенно она была близка в Москве с грузинскими ворами в законе. Одно время являлась чем-то вроде любовницы Нодара.

— А, эту кликуху слышал. Авторитетный ворюга.

— Нюся — Сонькина дочь, — продолжил Гена.

— Что?! — спросил капитан. — Вот так семейка! Все на продажу. Вахтанг, конечно же, живет с обоими?

— Да. Но Соньке он, похоже, осточертел. Ты же помнишь, она тебе хотела без денег дать, — Топков улыбнулся.

— Правильно захотела. Денег у меня нет. А если серьезно, то на этих Сонькиных чувствах можно сыграть. Так что свидание с ней я надолго не буду откладывать. Раскрутим их «хавиру» и все с ней связанное через Соньку Медную.

— Сонька Медь, — поправил дотошный Гена.

Кострецов округлил глаза.

— А все-таки, если буду ее арестовывать, то попрошу, чтобы в дальнейшем называлась Сонька Медная Ручка! Ладно. Чтобы решать с Гриней, не хватает нам информации от наших друзей из ФСБ. Сейчас Сане Хромину позвоню.

* * *

Капитан набрал номер Хромина.

— Здорово, Серега, — отозвался Саша. — Все в ажуре после того, как ты своим отрапортовал. По твоим наводкам решено начать совместную разработку МВД с ФСБ воздушного моста угнанных тачек с Чкаловской на Грузию.

— А мне мой Миронов об этом ни черта еще не сказал.

— Я тебе говорю. Я в эту бригаду напросился. Так что действуем вместе.

— Ну-у, — протянул Кострецов, — с опером ФСБ, скорее всего, будут контактировать люди повыше меня, из МУРа.

Хромин засмеялся.

— А я вот хочу с тобой контактировать. Ты хоть и земляной, а на это дело лично вышел. Поэтому тебе и первые сливки.

— Уже есть новости? — нетерпеливо спросил Кострецов. — Конечно. Не один ты шустрый… Начала поступать автопартия для транспортировки на Грузию. И в ней есть пара тачек из твоего списка.

— Эхма, и не нужна нам денег тьма! — воскликнул Сергей. — Полные кранты Грине. Теперь дело всех моих театральных деятелей как на ладони!

— Но мы автопартию здесь трогать не будем. Пускай перекидывают в Грузию. Там еще отследим каналы сбыта.

— Ну, Саня, это вам виднее. Будете раскручивать тбилисско-московские мафиозные связи, прими к сведению грузинского вора в Москве Нодара. Он тут у нас в раскладах замелькал. Кстати, об авторитете по кличке Маэстро что-нибудь слыхал?

— Нет.

— Спасибо, Санек, за все. Будь здоров.

* * *

Кострецов положил трубку и энергично взглянул на Топкова.

— Пошла по аэродрому у Чкаловской совместная разработка МВД и ФСБ, на которую я Миронова вывел. Там эфэсбешники уже основательно засекли след Духа. В автопартии на Грузию имеются угнанные от чистяковских театров машины.

— Сергей, — задумчиво произнес Топков, — а поторопился ты Хромину сказать, что театральное дело у нас на ладони.

— Это почему?! С Федей Трубой ясно, остается у барыг и перекупщиков ворованное искать. А с Гриней еще эффективнее: кое-какие угнанные его ребятами тачки обнаружили, канал авиасбыта определили. Тут остается шайку Духа прибрать, когда самого арестуем.

— Значит, ты считаешь, будто б синхронное ограбление театров Труба и Дух спланировали и осуществили?

— А кто ж еще, Гена?!

Топков строго посмотрел на него.

— Помнишь, мы после угона «роллса» весовую категорию Духа прикидывали? Что заказал кто-то влиятельный этот «роллс» Грине увести?

— Кто? Федя Труба.

Гена отпустил узел галстука и расстегнул ворот рубашки.

— Оно вроде так, но не верится мне, что два бригадира средней руки столь умело планируют, чистят театры, скрываются с добычей как хотят. А теперь, когда выяснилось, что Гринины тачки будут шуроваться далеко-далеко от Москвы на военно-транспортных самолетах, я совсем засомневался. Слышал я вчера высказывания этого Грини. Нет, не тянет он на главаря всех этих дел.

— Почему?! «Роллс» — то он как талантливо увел? И ты сомневаешься в умственных способностях Духа?! Да ему в пару Федя. У этого мозги тоже были неплохие, едва ль не ювелирные, точно по его профилю.

— Вот именно, Сергей! У Трубы — свой узкий профиль, у Духа тоже. А тут как-то сговорились, действительно ювелирно обделали, да еще премировали себя «роллсом» на закуску. Гриня, который и слова-то не очень складно связывает, оказывается таким специалистом по уголовному «ноу-хау», что закупает офицеров аэродрома и организовывает воздушный мост на Грузию. Что-то слишком масштабно для этого блатаря.

— За тем он летом в Грузию и летал, — сказал Кострецов, но добавил озабоченно. — Есть в твоих соображениях кое-что. Я Гриню по Чистякам не первый год знаю. По угонам мастер, но в общем-то пустой парень. Больше исполнитель. Впрочем, кто его знает? Заматерел, набрался опыта. Вот и начал покрупнее ворочать.

— Сергей, я не случайно сегодня обратил твое внимание на Маэстро, который на квартире у Вахтанга упоминался. Я подумал, что если у Маэстро такой скользкий, суперосторожный в разговоре помощничек, то уж сам-то пахан едва ли не два университета должен был закончить.

— Воровские имеешь в виду? На зоне, что ли? Да, там каждую ходку можно за институт считать. Но если б этот Маэстро был рецидивистом, я б о нем слыхал или Хромин. Мы ж давно по уголовью трудимся, каждый со своей стороны, он — на высоком уровне, я на земляном. Отсидевший не раз авторитет уж как-нибудь на глаза попадется или засветится в упоминаниях стукачей, по другим оперданным. Вот грузинский вор в законе Нодар. Только ты о нем сказал, а я уж его морду себе представляю, его манеру своих бикс в меха одевать.

— Сергей, все же подумай. Если, как ты логично предположил, Вадик у Вахтанга к Грине для его повышения или чего-то другого присматривался, возможно, стоит повременить с арестом Духа? Гриня сейчас может оказаться в сфере действий Маэстро или хотя бы Вадика. Кстати, Вадик просил Духа помочь ему в покупке машины — нарочито с ним сближается. Кто знает, а может, Маэстро за театральными делами стоит и новую грандиозную операцию замышляет? Вот такую щуку, не окуней каких-то, нащупать — это будет, как ты любишь, по-рыбацки и мастерски, — играл на кострецовском самолюбии не такой уж простой бывший историк Гена. — У меня тоже, может, оперский гироскоп включился.

— Все, Гена, в наших силах, — задумчиво сказал капитан. — Давай попробуем, куда рыбаки только не закидывают. В общем, нам так и так надо к бардаку Вахтанга присматриваться. Вадик там частый гость… Но возникают сложности с начальством. Миронов результатов нашего розыска ждет. Федю Трубу мы на тот свет упустили. Я-то и думал Духом статус-кво восстановить. А если не будет его ареста, то и подслушку придется с проблемами оформлять.

Топков рассудительно заметил:

— Но совместную-то разработку с ФСБ одобрили. Это нам плюс. Там уже результаты есть.

Кострецов потер лицо.

— Вот так и кроим. Хвост прижмут, мы ушки выставляем. Приходится крутиться. Любуйся, а то, наверное, рассчитывал лишь преступления анализировать, жуликов да бандитов хватать. В общем, изумительные дела раскрывать, а?!

Топков улыбнулся.

— Конечно. Всех этим оперская работа влечет.

Капитан встал.

— Ну-ну. Пошел я к подполковнику Миронову. Все же думаю, что разрешат нам официально врубить подслушку на хату Вахтанга дня через два, чтобы дальше основательнее углубиться в это вплоть до Вадика и, может, Маэстро. А мы пока давай по своим участкам другое наше «изумительное» разгребем, чтобы потом от главного расследования не отвлекаться.

 

Глава 6

Двух дней, на которые Кострецов приостановил розыск, хватило, чтобы Гриня Дух стал объектом стремительного расследования другого «опера» — Вадика.

Интересно, что сам Гриня, природный конокрад, не хуже породистого коня в его уголовной степи почуял какую-то неестественность в Вадике.

Вернувшись с заветным кейсом от Вахтанга, Дух думал об этом, вызывая в заныр подручных для выдачи им зарплаты из транша Маэстро. Среди других пригласил и Веревку с Камбузом.

Гриня восседал перед ними за своим огромным председательским столом, одна половина которого была уставлена бутылками, стаканами, тарелками и вазочками, а на другой лежал закрытый кейс с деньгами.

— Ну что, мазурики? — осведомился Дух, глядя на тонкого и толстого, скромно примостившихся на креслах перед ним. — Вам не бабки, а по жопам еще надо дать.

— Простаиваем, — сокрушенно подтвердил Веревка.

— Ливера за вами менты не давят?

— Да только это и секем. Все чисто, — доложил Веревка.

— Ладно. Будет вам дело. Пока выпейте, — Дух плеснул им водки по стаканам.

Напарники аккуратно заглотнули и вежливо положили в рот по соленому орешку. Гриня уточнил:

— Красный «пежо» вы отгоняли приемщику?

— Ага, — подтвердил Веревка, берущий на себя инициативу в серьезных разговорах как более опытный блатяк.

— Оказался он у одного грузина, Вахтанга. Я только вчера это приметил. У грузина блатхата с телками, я там оттягивался. Заинтересовал меня у Вахтанга парень, что на той хате часто кантуется. Зовут его Вадик. На взгляд — совсем бивень, виду никакого, пацан в натуре. Но высоко шестерит у одного большого человека — Маэстро. Треба того Вадика просечь, что он за птица.

— Сесть ему на хвост?

— Да. Но адресов Вадика я не знаю, он мне сам обещал позвонить. Времени не будем терять, канайте к хате Вахтанга и зырьте, пока Вадик там не нарисуется.

Дух сообщил координаты секс-павильона и продолжил:

— Слюни не больно распускайте. На хате полно баб. Две основные: Сонька да Нюська. Сонька рыжая, сисястая такая, годов ей за тридцать, а Нюська — белая, лет ей шестнадцать, но такая ж прошмандовка, что и Соня та. Они с Вахтангом в доле. Но держат там и проходных телок. Этих, как я понял, дрючат до полоумия, потом куда-то скидывают.

— Замачивают? — заинтересованно спросил Камбуз.

— Може и так, — глубокомысленно ответил Гриня. — Не нашего это ума дело. Я вам просто обстановку рисую. Учитывая такой бизнес Вахтанга с Сонькой и Нюськой, они без дела, должно, не сидят. Телок-то свежих надо всю дорогу доставлять. Так что там круговорот, часто должны вылезать на улицу.

— А Вадик? — деловито напомнил Веревка.

— Вадик там лишь гость. Ходит больше, чтоб слюни пускать. Видать, не стоит у него. Все он больше караулки заводит да баб мацает… Я-то зараз по всем прошелся.

Гриня тряхнул смоляной головой, небрежно закурил, отпил пива.

— Скольким же засадил, Гринек? — уважительно произнес Камбуз.

— Четверым. Мы с Вахтангом соревновались. У него шишка не опускается, как он в настроение войдет. Там две под наркотой на цепях для удобства висели. Так он их во все дырки дрючил. Особенно в жопы любит.

— Это черным в самый кайф, — веско вставил мордатый Камбуз.

— Я как глянул, что Вахтанг за них так взялся, эх, думаю, мне территории здесь не останется. Погоди, говорю. Дайкось и новому человеку спробовать. Ну, явились сразу Сонька с Нюськой, стали телок обмывать, духами мазать и разными ароматами. Я к цепным пристроился. А с Соньки-то начинал. Ядре-еная… Нюська другого колеру и замесу. Эта с выдумкой дает.

— Это как же, Гринь?! — воткнул круглые глаза в него Камбуз.

— Ну, вся особенно извивается. Иль, когда под тобой, ногу одну задерет, ровно флаг какой. И манденка у нее вся играет…

Веревка хмуро вмешался:

— Гринь, может, хорош?! А то Камбуз кончит. За Вадика лучше еще подскажи. Что это за пацан такой? Раз высоко стоит, должен быть борзым, в смысле ориентировки. Это ж не за лохом каким надо сечь.

— Не, физически он не пацан. Росту, правда, небольшого, а волос на пробор, на студента похож. Лет под двадцать, но сильно задроченный. Грабки хилые, да хватка у них, смекаю, железная. Такой в драке — тля, но, видать, тихушник. Очень культурно выражается, ни фени, ни мата не базлает. Он у Маэстро, видать, профессором состоит.

— Это как понять? — спросил Веревка.

— Ну, консультант. Мозгует, должно, по крутому фармазонству, по банковским, международным раскруткам. Маэстро — тот еще звездохват… Ты, Веревка, правильно интересуешься. Сечь за Вадиком надо до упора, осторожно. Он при его тыкве хвост в момент может рассечь. А если пахан узнает, что я его навесил, мне плохо будет, да и вас прямо в деле могут кончить. Так что шустрите, кочаны.

Веревка и Камбуз переглянулись. Застоявшись без дела, они сначала обрадовались хоть какому-то занятию, чтобы заработать, но перспективы такого ливера их удручили.

— Чего заменжевали? — воскликнул Дух. — А я вас подвеселю!

Он открыл кейс и кинул на стол перед дружками несколько пачек долларов. Круто плачу, и заранее. Ответственность дела на то катит. И я на Вадика еще с трезвяка гляну, он просил ему тачку помочь в автосалоне прикупить.

Веревка, как старшой в их паре, сгреб в карманы деньги.

— Выпейте на фарт, на дорожку, — налил еще Гриня.

Кенты выпили стоя и удалились.

* * *

Вадик докладывал по телефону Маэстро:

— Получил полное впечатление от Грини. Он больше не на конокрада или коня смахивает, а на жеребца. Такого гостя и Вахтанг, наверное, давно не видел. Он с Духом даже в соревнование вступил. Досталось вчера девочкам.

— А Соньку Гриня отодрал? — поинтересовался Маэстро.

— Да, первой.

Маэстро рассмеялся.

— Не очень ты такое насчет Соньки любишь. Ничего, злее на Гриню будешь.

— Я, вы должны знать, к клиенту всегда испытываю полное равнодушие.

— Ну, это перед самым исполнением, а до того-то все же реагируешь, подзадоривал Вадика Маэстро.

— Извините, но вы ошибаетесь. Верно, вчера Дух меня немного взвинтил. Но он был еще не клиент, я просто к нему приглядывался. Клиентом теперь он стал.

— Готов к акции? — серьезно спросил Маэстро.

— Вполне. Я с ним договорился о встрече в автосалоне — купить машину мне поможет.

— Лады. Решай с ним вопрос, сынок.

Пахан дал добро на ликвидацию Грини, потому что с аэродрома у Чкаловской начали переправлять автопартию Духа. Она была снаряжена по всем документальным и мастырным правилам: у угнанных автомобилей перебиты номера двигателей, кузовов, шасси. Часть украденных в последнее время по Москве машин в нее не попало, были разобраны на запчасти.

Сотрудники ФСБ, решив продолжить наблюдение за этой партией в Грузии, прекратили активность на Чкаловской. Но Маэстро, еще уточнив кое-что у своих людей, например недавнее оживление вокруг автодокументов, все же пришел к выводу, что аэродром или Гриня замазаны. Так что намеченный им приговор Духу пахан подписал твердой рукой.

— Хорошо, — ответил Вадик на приказ.

— Как по срокам?

— Завтра.

На такие вопросы Вадик отзывался четко, по-военному.

Несмотря на внешнюю худосочность и вялость, он был тренированным не хуже бойца спецназа. Когда Вадик поступил в услужение к Маэстро, он понял, что если не станет суперклассным киллером, тот его выгонит, предпочитая разово нанимать профессиональных убийц. Вадику пришлось сделать себя в полном смысле.

Его увлек пример полководца Суворова. Тот тоже был тщедушным, низкорослым подростком, с тонким голосом, но выковал же стальные тело и волю. Начав с изучения всего, что было написано о Суворове, Вадик вообще увлекся жизнеописаниями великих людей, которые постоянно читал запоем. В сущности, это было его главное развлечение в жизни.

Выбрав суворовский путь усовершенствования, Вадик тратил свои первые заработки на все, связанное с его профессией. Он нанял отличного тренера бывшего офицера спецназа, владеющего рукопашным боем и стрелковым искусством. Ходил упражняться в великолепный зал с тренажерами. Завел массажиста и личного врача, который постоянно следил за состоянием его здоровья при перегрузках.

Вадику доставалось, первое время он тренировался почти двадцать четыре часа в сутки. По указаниям своих консультантов сбросил нагрузки, лишь когда выжал все из своих хилых мышц, глазомера, реакций, всего того, что делает человека спортивной машиной, мало отличающейся от хищного животного. Но и безукоризненно овладев нужными навыками, Вадик не успокоился. Каждое утро он начинал с ледяного душа и многокилометровой пробежки.

Такое упорство, даже зацикленность были обусловлены психической ненормальностью Вадика. Он страдал шизофреническими отклонениями со всеми вытекающими отсюда последствиями. При умении ясно мыслить в оценке людей и ситуаций, уходил иногда в бесплодное мудрствование, особенно возбуждаясь при чтении биографий, подставляя в них себя на место героев. Мог часами валяться на кровати в своей заваленной книгами, но тщательно убранной, вылизанной квартире, представляя, будто возлежит на пире среди древнеримских патрициев. Непревзойденным убийцей Вадика сделала эмоциональная тупость. Он был искренен, когда говорил Маэстро, что совершенно равнодушен к жертве. Клиенты не вызывали у него какой-либо чувственной реакции. С таким же полным безразличием Вадик глядел и на собственную судьбу. Единственное, что волновало его, — отношение к нему Маэстро.

Поэтому Вадик и стал киллером высшего класса, не дав сбоя ни в одном из заказов пахана. Он убивал, как живой компьютер, робот с вежливым голоском и бездонными от пустоты глазами. Он заваливал блатяков, прошедших, как у них говорится, «Крым и рым»; устранял и специалистов боевых искусств; бил, словно белок в глаз, мастеров стрельбы.

К каждой жертве Вадик подбирал именно те ключи, которыми можно было вскрыть слабые места. У всех есть какие-то изъяны, недостатки. Вадик же был неуязвим: да, бивень, как презрительно аттестовал его Гриня, но — неумолимый и разящий наповал.

* * *

После разговора с Вадиком Маэстро решил позвонить Грине Духу как бы на прощание, а точнее — чтобы окончательно усыпить бдительность клиента.

— Здравствуй. Как оттянулся? — спросил его по телефону Маэстро.

— Спасибочки, — благодушно проговорил Дух. — Все по полной программе.

— А кейсик?

— Нет слов. Отстегнул ты на этот раз от всей души.

— А что ж, — солидно произнес Маэстро, — потрудился ты круто. Главное, дело довел до конца. Тачки на Тбилиси уже взлетают… Не обидел чем тебя Вахтанг или его гости? — прощупывал Маэстро.

— О чем речь?! Телки первый сорт и в разных видах. А гость-то один был. Вадик зовут, он тебя знает, — закидывал и свой крючок Гриня.

— А-а, придурок такой? — спровоцировал пахан Гриню на откровенность.

Дух растерялся. Вахтанг его осек за «бивня», но сам Маэстро правильно говорил о Вадике. Чувствуя себя в фаворе у пахана, Гриня высказал полуправду:

— Малахольный пацан. Про книжки мне рассказывал.

— Ага, все читает. Я чего его держу-то: сын он одного моего кореша, с которым мы на крутой зоне чалились. Батя этого Вадика там в конверт и лег, авторитетный был вор. А я кенту слово дал, что поддержу на воле пацана. Вот и пасется при мне. Так, мало чего смыслит и умеет.

Грине стало неудобно, что отправил Веревку и Камбуза охотиться за таким ничтожеством. А вот то, что Маэстро исполняет предсмертную просьбу кореша, ему понравилось.

— Святое дело, — с чувством произнес Дух.

— Ну, отдыхай пока. О новых делах сообщу. Всего тебе хорошего, — заключил Маэстро.

* * *

На следующий день Вадик позвонил Грине.

— Это Вадим. Рад вас приветствовать.

— Здорово, здорово, — бодро откликнулся Дух, уже совсем по-иному воспринимающий его.

— Звоню вам из автомагазина. Помните, позавчера у Вахтанга я просил вас помочь мне машину выбрать.

— Обязательно помню. Сейчас подъеду.

Он выслушал адрес.

Гриня привык передвигаться по Москве в сопровождении двух телохранителей и шофера-громилы. Но сейчас выпала нетипичная ситуация. Его приглашали не на переговоры-разборы или гулянку «деловых», где личная охрана всегда пригодится. Бизнесом здесь тоже не пахло, Вадик, оказывается, был едва ли не сыном Маэстро, и встреча их носила скорее приятельский характер. К тому же после угона «роллса» и убийства шофера его могут усиленно искать по Москве, а в окружении своих морд он приметнее засветится.

Поэтому Гриня решил ехать один, слегка замаскировавшись. Он приклеил усы, натянул кепку до бровей, надел очки с затененными стеклами. Не сказав, куда отправляется, отдал текущие распоряжения помощникам, болтающимся по комнатам, и выскользнул из заныра.

Дух сел в неприметный «жигуленок», стоявший для таких конспиративных поездок среди двух его иномарок во дворе. Лихой шоферской рукой дал по газам и помчался к терпеливо ждущему его «сынку».

* * *

Вадик, пристально наблюдающий в окно автосалона за подъезжающими, сразу заметил плавно тормознувшие «Жигули» и вылезающего из машины преображенного Духа, приехавшего в одиночку. Вадик тут же отошел к ряду новеньких автомобилей.

Гриня, цепко осмотревшись по сторонам, вошел в магазин, увидел ссутулившуюся фигурку Вадика. Подошел к нему сзади и хлопнул по спине.

Вадик вздрогнул, зашатавшись от хлопка, обернулся, но любезно произнес:

— Добрый день. Вас не узнать.

— Прихеряюсь на всякий случай. Какую тачку приглядел?

— Наверное, вон ту, — Вадик указал на южнокорейский «хендей» цвета морской волны. — Окраска мне нравится.

Дух рассмеялся.

— Ты по цвету судишь? А костюм к шнуркам покупаешь? Это ж южнокорейского производства. Туфта. Пойдем, я тебе насчет других тачек объясню.

Он повел Вадика по салону, попутно читая лекцию о всех встречающихся им автомобилях. Изнурял замечаниями о цилиндрах, лошадиных силах и прочем, как могут безостановочно нести так же по своим предметам рыбаки или футбольные болельщики. Вадик внимал ему с крайним интересом, иногда робко возражая.

Наконец Гриня, выдохнувшийся от словоизвержений, ударил ногой по шине темно-синего «ниссана» и приговорил:

— Лады. Бери эту «ниссанку». Она японская, раз ты Восток любишь. Но насчет «хендея» — то ты вначале учудил.

Бывалый Гриня гонял продавцов, задавая им вопросы и исследуя выбранный «ниссан». Наконец остался удовлетворенным, стали оформлять документы.

— Гриня, вы можете отогнать машину ко мне в гараж? — осведомился Вадик.

— Хо! — озадачился Дух. — Водить еще не умеешь, а тачку пришел брать? А начал с того, что гараж заимел? Истинно — сначала шнурки ладишь, а к ним костюм. Ну, ты и химик… Лады, отвезу. Раз начал помогать, то и на место доставлю.

Для киллера Вадика сегодняшняя операция складывалась проще пареной репы. Он приготовил несколько сценариев на случай приезда Грини с телохранителями, чтобы отделаться от них, но Дух прилетел один. Вадик не собирался долго толкаться с Гриней в автосалоне, чтобы их не запомнили вдвоем. Но Дух, как по заказу, сам явился замаскированным.

Вадик общался с Гриней так долго, терпел белиберду, которую тот нес (прекрасно сам водя машины и зная о них все что нужно), только для устойчивого созревания клиента. Под этим киллер подразумевал эмоциональную дезориентацию жертвы, до каковой кондиции Гриня и дошел, набегавшись и наболтавшись. Подуставший клиент плохо реагирует на всевозможные опасности.

Гриня немного обеспокоился, как он оставит у магазина свой верный «жигуленок», но Вадик успокоил его, предложив доставить обратно Духа на такси. Тот отмахнулся:

— Да хрен ли о развалюхе думать?! Завтра за ним ребят пришлю.

Они выехали на словно только что вылупленном из яйца, сверкающем «ниссане». Вадик сидел впереди рядом с Гриней, который скинул черные очки и кепку. В плечевой кобуре-петле под плащом Вадика висел длинноствольный пистолет с навинченным глушителем.

По дороге Вадик все время включал Гриню в беседу о «ниссанах», чтобы тот не заподозрил чего под гнетом опускающихся сумерек на пути к неведомому гаражу около самой окружной автодороги. Стемнело, когда они добрались к пустырю вдалеке от жилого массива. Тут тянулись ряды безмолвных гаражей. Вадик указал направление к своему, стоящему немного отдельно от других — воротами к густым кустам.

Площадка перед гаражом Вадика была просторной и хорошо заасфальтированной. Дух развернулся и точно встал напротив створок ворот.

— Помогите мне, пожалуйста, открыть, — попросил Вадик своим слабым голосом, выходя из машины. — Гаражный замок, знаете, новый и заедает.

Когда Гриня вышагнул наружу, Вадик, прикрытый «ниссаном», уже держал пистолет с глушителем в опущенной руке. Он вскинул его, как в тире, приземлив руку со стволом на другую, для удобства подложенную на крышу машины. Выстрелил!

Пистолет щелкнул негромко, пуля точно ударила в висок Духа! Он стал падать на землю, белея изумленным лицом.

Вадик обошел машину. Еще раз прицелился в голову лежащего Грини и контрольно выстрелил в лоб. Вадик всегда, даже если был уверен, что перед ним труп, делал второй выстрел, чтобы не исчез автоматизм обязательной контрольки.

Вадик вывел Духа из машины, потому что хотел оставить ее в абсолютной чистоте. Маэстро премировал его машиной за предыдущий заказ и этот, предложив купить, какую захочет. «Ниссан» был очень квалифицированно выбран самим приговоренным, великим автоугонщиком и автознатоком Гриней.

Вадик отомкнул гараж, вошел, аккуратно снял плащ и пиджак, натянул старую куртку. Вернулся с куском брезента, подсунул его под труп и затащил внутрь. В дальнем углу гаража Вадик разгреб старые покрышки и открыл тайный люк. В подвальчик вела железная лесенка.

Вадик подтащил труп к люку, сбросил его вниз. Вышел на улицу, загнал «ниссан» в гараж. Закрыл изнутри ворота. Спустился в подвал и зажег свет от аккумуляторов. Здесь стояла медная ванна, залитая концентрированной серной кислотой, хорошо съедающей органику, в частности человеческую плоть и кости. Вадик раздел Гриню догола. Потом надел перчатки по локоть из толстой резины и такой же фартук, чтобы не забрызгаться. Перевалил в ванну труп.

Потушил свет, поднялся наверх и переоделся в свитер и длинную куртку, натянул берет, чтобы в автосалоне, куда надо было возвращаться за Грининым «жигуленком», возможные свидетели не опознали в нем дневного покупателя.

Поехал он туда на такси.

«Жигули» Духа стояли на прежнем месте. Вадик открыл машину универсальной отмычкой, ею же врубил зажигание.

Погнал машину к окружной автодороге в противоположной стороне от его гаража. За ней невдалеке была заброшенная свалка металлолома, где нужно было сжечь эти «Жигули».