Сырой проспект, и дом граненый Стоит, и в тишине квартир Там кто-то, страстью распаленный, Насилием утоляет пыл. А кто-то там лежит и плачет, И одиночество горчит. А чья-то жизнь так мало значит, И у порога чья-то смерть стоит. А кто-то бредит, кто-то стонет, Страдает, мучает других. А кто-то уж себя не помнит, Судьбу с бутылкой делит на двоих. А кто-то сизый дым глотает, А кто-то колет героин. Кому-то кто-то изменяет, А кто-то уж совсем один. И, от удара уклоняясь, Кто-то испуганно дрожит. А кто-то, безнадежно задыхаясь, Уж из последних сил хрипит. А кто-то кровью истекает, А в чьих-то пальцах нож блестит. Кто-то страдает, умирая, А кто-то сам не хочет жить. Сырой проспект и дом граненый, Где столько страха, боль и грязь, Где каждый сквознячок холодный, И жизнь куда-то сорвалась… Сырой проспект и дом граненый, В своей порочности един. Но в том весь ужас самый черный, Что дом такой ведь не один. Где каждый утопает в мрази, Не каждый зная, почему. Мир — под откос, все ближе к аду, Пока весь не провалится во тьму.

Как же больно бывает, как страшно и странно, Ты идешь — а вокруг только снег и метель. И на улице зимней смеркается рано, И, глядишь, уж растаял заснеженный день. Только вечер и снег… Только холод… Так больно. На душе пустота… Никого, никого! Где есть боль, там и снег может быть черным. Где никто не поможет, там все время темно. Черный снег — гнетущее одиночество. Черный снег — холоднейший из снегов. Идет снег. А душе так тепла хочется. Неужели никто не согреет ее?

Все рождены, чтоб умереть, Всех впереди ждет подземелье. Всех впереди ждет только смерть, Никто не будет исключеньем. Всем отведен короткий срок, Кому-то век, кому-то меньше. Всех нас настигнет черный рок, Такие судьбы человечьи. Но не затем дыханье нам, Чтоб ждать, когда оно затихнет. Живем лишь раз! Живи же так, Чтоб знать, что есть у жизни смысл. Ступив когда-нибудь на грань Пустого, призрачного края, Ты должен знать, что все не зря. И, в смертный час глаза смыкая, Ты должен знать: да, жил не зря, Дарил добро, и сам был счастлив. Оставил свет после себя, Что путь прошел ты не напрасно.

Воздух грозы. Свежий воздух грозы. Словно запах упавшей слезы. Словно слезы забытой мечты. Воздух грозы. Запах дождя. Терпкий запах дождя. В нем тихо плачет надежда моя. Запах дождя. Умерли сказки, грезы мои. И почему разлетелись мечты? Остался лишь воздух грозы И запах дождя.

Он так хотел уметь дышать, Он так хотел кому-то верить. И, вероятно, не измерить, Как много мог бы он отдать За то, чтоб чьи-то руки грели, За то, чтоб губы обожгли, Чтоб наконец его нашли Его мечты на самом деле. Все говорили: он больной, Помешан на телах девчачьих, Не понимая, как же плачет Его душа в тоске хмельной. Он так хотел увидеть ту, Что снами жизнь его питала. А тело… Тело — это мало, Чтобы догнать его мечту. Что тело? Это только тело. Пирует век в плену утех. И не понять тем людям тех, Что думают — не в этом дело. Да, он хотел ласкать ее, В ее объятьях очутиться, Но не затем, чтоб насладиться, А чтобы чувствовать тепло, Чтоб знать: он не один теперь уж! Но людям — им же не понять, Что просто хочется дышать И хочется кому-то верить.

Она говорила ему: «Люблю!», А он, безусловно, верил. Как заподозрить родную свою Можно во лжи иль в измене? Она обнимала, жалась к устам, Клялась, что так все впервые. Как жаль, что не знал он, что так вот к стам Она прижималась, как минимум стам Твердила слова такие.

Сегодня ночью, вероятно, будет дождь. В окошке небо слеплено из пластилина. Мазки от кисти, серая картина. Такой же в мире больше не найдешь! Темнеет… Заливает темной краской, И тучи погружаются во тьму. Нет в мире неба, что еще прекрасней, Чем небо, под которым я живу. Мир чудо может сотворить из серой краски, Мир чудо может сотворить из ничего. Любуйся и цени — ведь мир прекрасен, А ты — пусть маленькая, но крупиночка его.

Падают листья, шуршат по земле. Желтый, бардовый, рыжий… Мягко ступаю по жухлой траве, Тише, тише, тише… Листья лежат, замирает весь мир, Устлана ими дорога. Сердце наполнится чем-то большим, Грустным немного. Что-то шевелится тихо в душе, Прошлое, но живое. Пусть не совсем понятное мне, Но родное. Сердце притихло. Память слова Шепчет, но мне не слышно. Тихая грусть заполняет глаза. И почему так вышло? Боже, откуда в омуте зла Есть красота такая? На ресницах трепещет слеза… И почему так бывает? С ветки сорвался еще один лист. Мысли взлетают выше. Призраки прошлого, смутная жизнь… Я ступаю тише…

Печаль ползет по городу. Прозрачный туман. И зябнет мир от холода, Дрожь по рукам. И сумерки вечера Обняли проспект. Сказать даже нечего, Слов нет. Пусто на улице, Вокруг покой. Мир застывает, Но он живой. Что-то трепещет, В душе скользя. Сумерки вечера, Звук дождя. Что-то припомнишь И встанешь вдруг. Тихо посмотришь На мир вокруг. Стелется робко Вечерняя тишь. Думаешь что-то И грустишь. Как же волшебна Вечерняя гладь. Грустно в душе, Но благодать. Тихо глядишь, Упиваясь сном. И дальше спешишь, Думая о другом. Мыслей кружится Изменчивый рой. Вечер ложится, Идешь домой.

Ночью все по-другому. Вокруг обступает тьма. И кажется, что на пороге Топчется чья-то беда. Мысли роятся, как пчелы. Звезды горят вдали. Можно сидеть тихонько, Не сдвинувшись до зари. Рушится мир на части, Моросит по асфальту дождь. Что будет — еще настанет, Что было — уже не вернешь. Ночь ведь недаром темная. Ночью страх и тоска. Зажжется первое солнце, И страхи уйдут в никуда. И снова настанет утро, И снова станет светло. И больше уже не вспомнишь, Как было в канун тяжело.

Зима без снега — хуже нет. Где вся естественность природы? Исчез куда-то солнца свет, Лишь серость городской погоды. Чернее ночи вечера, И холоднее, холоднее… Идешь домой едва-едва, И от озноба все немеет. Ну где пушистый белый снег? Ну где сиреневый рассвет? Один лишь холод. Мир померк. Зима без снега — хуже нет.

В темноте бушует ветер, Развевая гулкий стон. Умирающая ведьма Горько плачет над костром. Отлетели злые силы, Что ее питали кровь. Уж раскопана могила, И прощальный крест готов. Зла теперь не будет боле, Маг ее разрушил власть. Отобрал все силы черные И оставил умирать. Жизнь прошла, столетия кончены, Ночь последняя все прервет. А в аду ножи наточены, И ее уж дьявол ждет. Жжет костер, как пламя адское, Что горит в ее глазах. И захлебывается гадкая В черных, как смола, слезах. В темноте бушует ветер, Поглощая слабый стон. Ждет рассвета злая ведьма, Чтоб скончаться над костром.

Сгустилась ночь над пропитанной кровью землею. Погасли все звезды, скрываясь в тени облаков. Затихли все звуки, пришла тишина после боя. В воздухе носятся темные призраки снов Тех, кто упал и теперь никогда уж не встанет, Тех, кто теперь будет вечно в спокойствии спать. Ночь растворится, и новое утро настанет, Утро, что больше не сможет их светом поднять. Ночь тихо дремлет, лишь робко стрекочет кузнечик. Где-то вдали смолк торжественный топот копыт. Кто-то усоп — преждевременно, сразу навечно. Кто-то пирует победу и то, что пока будет жить.

Ночь. Сгустилась тьма, не виден свет. Ночь. Трепещет на пороге пустота. Ночь. И все мечты свелись на нет. Разум затмевает темнота. Ищешь в темноте свой путь, но он пропал. Виден лишь холодный свет луны. Звезды блещут тысячей зеркал, Отражая образ сатаны. Не ищи дорогу — не найдешь. Знай, ты во власти ночи — до утра. Не спорь, не искушай судьбу — от ночи не уйдешь. Смирись: сейчас тобою правит темнота.

Предательство. Горячее, коварное Предательство. Любовь и гнев, а проще — Помешательство Растерзанной, разодранной души. Страдание. Холодное и жгучее Страдание. Во лжи утопленное Обещание. Вздохнешь… Умрешь… тихонько, не спеши. Мучение. Тоскливое и горькое Мучение. Распорет сердце за одно Мгновение. Ты тонешь, тонешь… Воздух… Не ищи. Ты мечешься. В агонии и боли дикой Мечешься. Посмотришь — вроде сам же И калечишься. А по-другому… невозможно… Ты дрожишь… Истерзанный. Нещадно, по жестокому Истерзанный. Предательством и подлостью Изрезанный. Дыхание рвется… Замедляет время бег. Кто выдумал, Ну кто, скажи, все эти муки Выдумал? Ну кто тебя так изуродовал? Невиданно… А твой мучитель — просто человек…

Уныние, уныние… Тоски крупиц на сбор. Дурацкая картина, Причудливый узор. Одна тоска и скука, Как будто немота. И это ведь не мука, А просто пустота. То ворох глупых шуток, Которые ползут. Короткий промежуток Бессмысленных минут. Уныние, уныние… Ни грамма на весы! Тоскливая картина — Бесплотные часы.

Светает. Ночь погасла, ждет рассвет. Светает. Свежий воздух рвется в дом, Неслышно проскользает первый свет И тихо-тихо серебрится за окном. Душа наполнится надеждами на все — То утро тихо в грудь мою ползет. Оно вселяет веру, и никто Ее уж у меня не отберет. И в тишине есть сила и отвага, Чем больше дней — тем крепче жизнь внутри. Я прожила не много и не мало, Но столько, чтобы верить в свою жизнь. Чем больше я живу, тем больше крепну. Мне силы придает природный штрих. Рассветом улыбается мне лето, Чтоб видеть еще тысячи других.

Я не хочу жалеть о том, что было позади, Я не хочу страдать и вновь терзаться. Я прошлому твержу: прошу, уйди, уйди, Оно ж насмешливо пытается остаться. Я не хочу хранить сожженные листки, Листать обратно позабытые страницы, Но нити настоящего тонки, Я понимаю — они могут износиться, Рискуя пасть обратно к тем азам, Что их когда-то так старательно соткали. Боюсь увидеть в зеркале глаза, Где вместо нитей будут прутья зябкой стали. Я не хочу жалеть содеянного мной И ждать того, чему уж нет возврата, Вот только сердце почему-то колет боль, И жалит то, в чем я была когда-то виновата.

Я бегу по дороге. Вот перепутье дорог! Где-то солнца лучи, где-то пахнет сырою гнилью. Только высунись, только сделай шаг за порог, Как придется бежать, покрываясь дорожною пылью. Сбившись с ног, падав вниз и опять вставав, Даже если никто не протянет руку, Я бегу лишь вперед, я бегу стремглав, Через дождь, через снег, через боль и муку. Я бегу, спотыкнусь… И в поту и в крови Рухну наземь, лишь тяжко вздохнув от боли. Кто-то скажет: «Держись! Вставай, не лежи!» Я взгляну благодарно — и встану, готовая к бою. Между тем, что гнетет и что движет меня вперед, Побегу, невзирая на дождь и ветер. Ну а если никто не поднимет… ударюсь об лед… Ну а если еще хорошенечко кто-нибудь пнет… Поднимусь… Стиснув зубы, как будто бы не заметив. Упаду, поднимусь… В темноте я опять упаду… И забьюсь я куда-нибудь в угол зализывать раны. А затем… я одна в темноте на распутье дорогу ль найду? А найду — кто поймет, кто заметит меня? Что со мной станет?

Холодный снег, холодный снег, Вокруг лишь снег и пустота. Холодный город, мир померк, И нету света и тепла. И только грусть, и только боль, И только серые глаза. Пустые лица, гулкий сон, Лишь тишь — и нечего сказать. Озноб и дрожь, в душе темно, И день, что тянется, как век. А не случилось ничего, Всего лишь выпал первый снег.

Злость. Грозит расправой мир. Гнев, оживший до конца. Жизни пленной он кумир, Черный призрак без лица. Злость. Избитый гневом свет. Злость — предатель всех надежд. Когда все идет на нет, Сердце мерзнет без одежд. Злость — отравитель, враг, порок, За кем идет послушно мир. А если нет других дорог — Выходит, враг нас покорил? Мы думали, что мы сильны, И жизнь ведем мы за собой. А враг смеется за спиной Над тем, что мы побеждены.

Люблю и злюсь. Я ненавижу и люблю. Колеблются весы, и равноценны чаши. Так часто непонятны мысли наши, Все дорогое раздается по рублю. И мы беднеем, так душевно мы беднеем, Отдав все то, чему и не было цены. И, кажется, морально мы стареем, Хоть внешне остаемся молоды. Весов колеблются тихонько чаши. И все стоит на месте, как в былом. Что в прошлом, то и ныне в настоящем, Все также я тоскую о родном.

Стена непонимания. Высокая стена! Холодное отчаянье Из крепкого стекла. Безликая обитель Для одиноких душ. Чрез стену мир ты видишь, Но холод не пробьешь. Стена непонимания, Холодное стекло. Дотронешься рукою — Останется ожог. Она улыбки плачет, Лишая их тепла. Скажи, ну что ты плачешь, Дотронувшись до льда? Не вечен лед. Растает! Войдет в темницу свет. Надежда — оживляет. Но вот надежды нет…

Далеко за речкой, Там, где нету звезд, Грустный человечек В домике живет. Грустный человечек Плачет и грустит. И его сердечко Ноет и болит. Грустный человечек, Он совсем один! Каждый темный вечер Он в окно глядит. Темнота снаружи, Света не видать. Стынет в миске ужин, И уж тянет спать. Тихо плещет речка, Уходя в лесок: «Бедный человечек, Как ты одинок!» Плачет человечек. Расстелив кровать, Тихо гасит свечи И ложится спать. Снится человечку Радость иногда: Будто там, за речкой Люди и дома. И, проснувшись ночью, Он не верит снам И идти не хочет К мнимым городам. Встанет утром светлым И начнет грустить. Прилетает с ветром Просьба навестить Чудное селенье, Что за той рекой. «Злое сновидение Рушит мой покой! Нету там, за речкой, Дивных городов! И нельзя беспечно Верить в сказки снов!» — Думал человечек И варил обед, — «Никого на свете В мире больше нет!». Серебрится речка Между городов И бежит беспечно В маленький лесок: «Верь мне, счастье будет! Есть оно везде. Там смеются люди, Плещутся в воде. Выходи из дома! И иди — найдешь!» «Это мне знакомо — Ты мне, речка, врешь.» Серебрится речка, Мостики стоят. Много есть местечек, Где полно ребят! Серебрится речка Между двух земель. Много человечков На одной. На ней Много человечков Весело живут! Бегают на речку. Счастье с ними, тут! На другой земельке Около леска Есть такое место, Где одна тоска. Там, за синей речкой, Где не видно звезд, Грустный человечек В домике живет. Грустный человечек Плачет и грустит. И его сердечко Ноет и болит. Тихо плещет речка, Уходя в лесок: Что же, человечек, Ты так одинок?

Боль плетется, отворили двери! Все съедает, не щадит сердца. Люди плачут, никому не верят И стонать от боли будут до конца. Боль всесильна, все ее боятся. Робко укрываясь, в западню канут. Против нет оружия, нет нигде спасенья, Душу боль съедает в несколько минут. Боль плетется. Затворили двери. С силами собрались — двери на засов. Люди улыбаются. Счастью люди верят. В мире больше нету гадких горьких слов. Боль ослабла. Не открыть ей двери. Слишком крепок для зубов замок. Боль притихла. Приручили зверя. Зверь щенком послушным у дверей прилег.

Не впадай в отчаяние, Если нет пути. Не впадай в отчаяние, Если не пройти. Не впадай в отчаяние, Если вдруг беда. Не впадай в отчаяние, Слышишь, никогда! Не впадай в отчаяние, Если не везет. Не впадай в отчаяние, Знай, что все пройдет!