День показался мне подходящим для того приключения, которое я задумал несколько дней назад. Я достал из шкафа купленный у старьевщика сверток и облачился в этот экстравагантный наряд. Немного купленного накануне грима на лице, небритые щеки — и я сам с трудом узнал себя в зеркале.

Дождавшись момента, когда Мэри ушла, шурша своим платьем, в спальню мисс Лайджест, а дворецкий неспешно прошествовал в библиотеку, я покинул свою комнату, быстро спустился вниз и покинул дом. Сразу же свернув на боковую дорожку парка, я скрылся из вида, не позволяя кому-либо меня заметить. На дороге я нашел хорошую прямую палку и взял ее с собой, чтобы убедительней изображать хромоту.

Я любил это странное ощущение, которое появлялось всякий раз при перевоплощении: все окружающие воспринимали меня иначе, и сам я начинал жить новой жизнью с другими привычками и изменившимися возможностями. На этот раз разница между мистером Шерлоком Холмсом и Джеком Стоуном, как я собирался назваться в случае необходимости, была особенно разительна. Я словно попал в другой мир: те, кто прежде раскланивался передо мной, теперь брезгливо обходили или взирали с нескрываемым равнодушием, большинство обращаемых на меня взглядов тут же принимало иное направление.

Этим своим маневром я хотел узнать как можно больше о мисс Лайджест. Я собирал сведения обо всех участниках трагических событий, но досье на мою клиентку как-то само по себе стало отдельной задачей. Ощущение, что от меня скрыто нечто очень важное, не давало мне предаваться безделью даже в отсутствие Гриффита Флоя.

Я дохромал до «Серебряного быка», взял себе кружку пива и уселся в дальнем углу. По моим наблюдениям, в это время дня здесь собирались любители поболтать до завтрака, и я не ошибся: за соседним столом сидели три фермера и два сквайра, одного из которых я запомнил в день похорон мистера Лайджеста, за ними — какие-то торговцы, очевидно, не из здешних мест, а слева от меня завтракал какой-то молодой человек. Все, кроме этого человека, громко разговаривали, так что мне почти не приходилось прислушиваться.

— Признайся, Джозеф, — сказал толстый фермер своему приятелю, — Польди от тебя не очень-то в восторге?

— Да, Родж, ты прав, — угрюмо ответил тот, — глупая, как все женщины, и худая к тому же, черт бы ее побрал.

— Наверное, тебе стоит снова попытать счастья с Терезой Уайт, — заметил третий фермер, — она, по-моему, была не прочь стать миссис Менсон.

— Зачем ему эта старая дева? — вмешался толстый фермер. — Наш Джозеф найдет кого-нибудь получше. Не вешай нос, приятель! Расскажи лучше, как прошли похороны сэра Джейкоба.

Джозеф вдруг забыл про свои неприятности и взялся рассказывать:

— Тут и говорить нечего, все прошло как положено: кругом цветы, надгробие мраморное, а пастор Уэйли произнес такую долгую молитву, что я чуть не заснул.

— Народу было много?

— Да, с похоронами сэра Чарльза и не сравнишь.

— Кто там был?

— Все, кто только мог, вся округа! Но было много незнакомых, которые понаехали из города.

— Его друзья из земельного общества?

— Не знаю, наверное. И еще один из тех двоих, что теперь живут в Грегори-Пейдж.

— Адвокатов леди Элен?

— Да, из них. Он постоянно шарил глазами туда-сюда — должно быть, высматривал кого-то.

— А сама леди Элен как? Плакала сильно?

— Черта с два! Слезинки не проронила. Стояла, как статуя, и надгробную речь произнесла совсем короткую.

— Что ни говорите, а настоящая ведьма! — сказал Родж, отпивая из кружки. — Может тебе, Джозеф, за нее взяться?

Фермеры дружно расхохотались, а один из сквайров неожиданно побледнел и ударил кулаком по столу:

— Не смейте говорить о мисс Лайджест без должного уважения! — гневно сказал он. — Она достойная женщина и заслуживает его.

— А кто с этим спорит? — удивился Родж, и вся компания снова разразилась смехом.

— Каково же теперь ее состояние? — спросил второй фермер, когда они успокоились.

— Говорят, почти сто пятьдесят тысяч фунтов! — доверительно сказал Джозеф, понизив голос.

Фермеры присвистнули.

— Куда ей столько? — задумчиво сказал Родж.

— Ведь ничего стоящего так и не купит. Подумать только, уйма денег напрасно пропадает!

— Скажешь тоже, не купит, — откликнулся второй фермер, — да она, наверное, покупает себе в столице такие безделушки, что тебе и не снилось! Всех твоих коров придется продать за пару таких штучек.

— Тебе, наверное, стоит так сделать, Джозеф! — не унимался Родж. — Глядишь, и Польди станет посговорчивей.

Смех фермеров снова заглушил все вокруг.

— Кстати, а мистер Флой сколько получил после смерти своего отца? Упокой господи его душу…

— Я слышал, его состояние тысяч на тридцать больше, — ответил Джозеф.

— Представить страшно, сколько у него будет денег, если он удачно женится!

— Удачно женится? Да здесь ему только в Грегори-Пейдж прямая дорога написана!

— Точно, Родж, да только разве дождемся мы, когда они, наконец, договорятся?

— А мне всегда было интересно: если не сэр Гриффит, то кто же станет счастливым избранником мисс Лайджест, — вдруг вмешался в разговор второй сквайр.

— Ну, если найдется кто-то еще более настойчивый, чем он, тогда и она, возможно, согласится. Правда, трудновато представить, чтобы кто-то больше, чем он, хотел на ней жениться.

— Она ведь и в самом деле лакомый кусочек и сама хорошо это понимает.

— Это верно, но ведь она не так молода. Через пару лет ей будет тридцать, и она не может не хотеть выйти, наконец, замуж.

— Вот и получается, что вся эта ее хваленая гордость — одно сплошное кокетство и способ покрепче привязать сэра Гриффита к своей юбке!

Первый сквайр, видимо, не выдержав разговора, извинился перед фермерами и отошел к стойке заказать еще пива. Второй сквайр через минуту последовал за ним, и они завели свой разговор, совершенно недоступный для моих ушей.

— Влюбленные, как видно, хуже дураков! — сказал толстый Родж вполголоса, и фермеры поддержали его кивками и ухмылками.

Хозяин заведения принес на их стол еще пива.

В это время в зал вошли несколько человек. Один из них подсел к компании фермеров, и их разговор переключился на обсуждение новых пород австралийских быков.

Примерно через четверть часа в трактир вошел подвыпивший грум. Он заказал себе эля и стал высматривать для себя место, чтобы присесть. Я не мог представить, где можно было так набраться с утра, но решил, что это может быть мне на руку. Пока я раздумывал над тем, как мне оказаться с ним рядом и начать разговор, он сам подошел к моему столу и плюхнулся на стул напротив.

— Надеюсь, не возражаете, — сказал он, прищуриваясь и оглядывая меня.

— Не возражаю, — ответил я.

Грум долго пил свой эль и продолжал без всякого стеснения меня изучать.

— А ты ведь не здешний, парень? — спросил он, наконец.

Я кивнул.

— Я это сразу понял, — обрадовался он, и на его лице появилось пьяное подобие улыбки.

— Я уже два года живу тут и всех в лицо знаю, а тебя раньше ни разу не видел.

— Я приехал пару дней назад. Хочу найти тут работу.

— Работу, говоришь? Может, и получится что. А ты откуда?

— Из Саутенда.

— Что, там с работой не получалось?

— Получалось до этой весны, а потом хозяин разорился и нас выгнал. Двое наших ребят уже уехали сюда, на запад, вот и я решил попытаться. Говоришь, тут может получиться?

— Не знаю. А на что рассчитываешь?

Я пожал плечами:

— Вообще-то, я многое могу и не стану очень-то привередничать. Может, кому нужен плотник или сторож…

— Ты у хозяина поспрашивай, — он махнул рукой в сторону стойки, — он, глядишь, и подскажет, где такие нужны.

— А ты ведь конюхом работаешь?

Его глаза так расширились от удивления, что я испугался, как бы они вовсе не выпали из орбит:

— А ты как догадался, а, парень? — спросил он.

От него так несло конским навозом, что у любого бы отпали всякие сомнения на предмет того, кем он работает.

— Не знаю, я видел много конюхов, и все они похожи друг на друга.

Он развеселился и хлопнул меня по плечу:

— Ты славный парень, как я погляжу! — сказал он.

— Мне, может, и удастся тебе что-нибудь подыскать. Я тут кое с кем знаком.

— Я бы согласился конюхом. Там, где ты сейчас, не нужны другие работники?

— Нет, к сожалению. Лошадей всего пять, и на двоих-то работы еле хватает. Да ты не огорчайся! Что-нибудь непременно найдется. Тебя как зовут?

— Джек. Джек Стоун.

— А меня Мейбл Гроубинс.

Он еще раз хлопнул меня по плечу, так что я едва удержал равновесие.

Между нами завязалась приятельская беседа о погоде, о здешних порядках и о том, как этот грум докатился до каждодневной выпивки. То, что мой новоявленный друг был пьян, не облегчало мою задачу, а, напротив, затрудняло ее: часто управлять разговором было совершенно невозможно, и пришлось выслушать уйму бесполезной болтовни. Однако постепенно я все же подвел мистера Гроубинса к интересующим меня темам.

— Так, видно, уж богом положено, — сказал он, — одни вынуждены чистить конюшни, чтобы выжить, а другие купаются в роскоши.

— А кто здесь так богат? Если я собираюсь тут работать, мне было бы неплохо знать о местных знаменитостях.

— Да взять хотя бы мистера Гриффита Флоя! Ты слышал о том, что его отца убили, и не кто-нибудь, а его возлюбленная?

— Да, тут только об этом и говорят.

— Так вот этот мистер Флой запросто преподносил этой самой своей возлюбленной безумно дорогие подарки. Я их сам не видел, конечно, но слышал от других. Тебе и за всю жизнь не заработать хотя бы на одну из тех бриллиантовых сережек, что мисс Лайджест отказалась принять.

— Отказалась? Почему?

— Ну, во-первых, она и сама так богата, что тебе и не снилось…

— А во-вторых?

— Во-вторых, она его не любит и отказывается принять предложение.

— Но он продолжает настаивать?

— Вот уже несколько лет мистер Флой не отступает. Не пойму я только, зачем тратить деньги на женщину, которая и осла пересилит в своем упрямстве?

— Он тоже упрям, очевидно.

— Уж не меньше ее.

— Может, эта… как ты сказал? Ах, ну да, мисс Лайджест… Может, она любит кого-то другого?

— Она никого не любит. Просто дьявол, а не женщина!

— Мне ее показали вчера на улице. На редкость хорошенькая, между прочим!

— Еще бы! Многие тут все отдали бы за ее руку и сердце. Ну, и за все, что к ним прилагается… — он расхохотался, довольный своей шуткой.

— Но все-таки эти их отношения кажутся странными, — сказал я. — Почему не выяснить все сразу и не мучиться годами? Если у них так ничего и не получилось, больших потерь не будет…

Грум окончательно осушил свой стакан и посмотрел на меня:

— А я не говорил, что у них ничего не было, — сказал он, понижая голос.

— Ходят слухи, только это между нами, приятель, что года два назад леди Элен и мистер Гриффит Флой все же сошлись, но потом почему-то расстались… Неизвестно, правда, насколько далеко все зашло… Хотя я не знаю, правда ли все это. Только не болтай направо и налево, а то, чего доброго, дойдет что-нибудь до мистера Флоя, и ты можешь сильно пожалеть. Он не из тех, кто спускает с рук злые разговоры за его спиной.

Я, стараясь поддержать заданный им таинственный тон, помолчал, а потом задал следующий вопрос:

— И у этого мистера Флоя не было женщин, кроме мисс Лайджест? Он что святой или действительно настолько влюблен?

— Я не знаю этого. Вообще-то, он красавец, каких мало, и здешние дамочки прохода ему не дают. Взять хотя бы дочь моего хозяина, эту тощую клячу, но не тут то было…

— И все-таки.

— Говорю тебе, не знаю. Часто болтают, что, мол, то та, то эта с ним крутили что-то, но думаю, больше врут. А, впрочем, может и правду говорят.

— О каких женщинах так говорили?

— Да всех не упомнишь! Они уж и замуж повыходили давно, и имен их я не запоминаю.

— А, может быть, сейчас у него есть какая-нибудь знакомая, чтобы ждать свою леди не скучно было?

— Да что ты все о каких-то глупостях! Подумаешь, может, и есть. Нам-то что до этого? Если сам хочешь девушку найти, то я тебя, так и быть, познакомлю с одной…

Все мои дальнейшие попытки вытянуть из него что-нибудь более или менее стоящее ни к чему не привели. Я вскоре распрощался с грумом, пообещал зайти в «Серебряный бык» завтра утром в это же время и, наконец, отправился в Грегори-Пейдж, где меня ждала самая интересная часть моего приключения.

— Что вам угодно? — Келистон пытливо посмотрел на меня.

— Хозяйка дома?

— Вы хотите поговорить с леди Элен?

— Да, хочу.

Его удивление выдали лишь чуть приподнятые брови:

— Вам придется подождать, пока я доложу о вас. Пройдите сюда, пожалуйста.

Я остановился там, где указал дворецкий, и оперся на свою палку.

Дворецкий ушел, и издалека послышался голос мисс Лайджест. Через минуту Келистон вернулся и жестом показал, куда идти. Я поковылял за ним следом и скоро оказался в гостиной.

Мисс Лайджест в простом и изящном темно-зеленом платье сидела на стуле у книжного шкафа и перебирала фолианты в кожаных переплетах. Вокруг нее на полу были разложены стопки журналов и книг, часть всех книг обычной кучей лежала на столе и в одном из кресел. В другом кресле сидел Уотсон и курил, листая увесистый справочник. Они с мисс Лайджест что-то оживленно обсуждали, пока не вошел я.

— Что вам угодно, милейший? — спросил Уотсон, оглядывая меня.

При этих его словах мисс Лайджест повернулась на стуле и тоже посмотрела на меня. Я неловко поклонился, желая продемонстрировать свою учтивость. Когда я поднял голову и вновь посмотрел на нее, в ее глазах засиял знакомый синий блеск — она меня узнала!

— Так вы пришли ко мне? — спросила она, откинувшись на стуле.

— Да, здравствуйте, миледи.

— Здравствуйте, мистер…

— Стоун. Меня зовут Джек Стоун, миледи.

— Мне очень приятно, мистер Стоун. Чего вы хотите? О, я, кажется, знаю! Вы случаем не от нашего пастора? Он говорил, что пришлет кого-нибудь для получения денег в фонд прихода…

— Боюсь, что вы ошибаетесь, миледи. Я ищу мистера Шерлока Холмса, и мне сказали, что нужно обратиться к вам.

— Мистер Холмс действительно сейчас живет в этом доме.

— Но сейчас его нет здесь, — сказал Уотсон, — и никто не знает, когда именно он вернется.

— Вы ошибаетесь, доктор, — серьезно заметила мисс Лайджест, — мистер Холмс уже вернулся.

— Этого не может быть, — возразил Уотсон, — ведь мы с вами провели здесь весь последний час, и никто не докладывал о том, что он пришел!

— Уверяю вас, доктор, вы ошибаетесь. Если вы немного подождете, мистер Стоун, я распоряжусь позвать мистера Холмса. Впрочем, уже почти пять, и он сам должен появиться с минуты на минуту.

Меня не на шутку заинтересовала эта игра, и я пытался понять, каким образом мисс Лайджест собирается выпутываться. Ее же, наверное, интересовало, что собираюсь делать я.

Уотсон еще раз взглянул на меня, пожал плечами и уткнулся в свой справочник.

— Вы помогаете мистеру Шерлоку Холмсу в его делах, мистер Стоун? — спросила мисс Лайджест.

Я помял в руках свою грязную шляпу:

— Да, миледи, он попросил меня кое о чем, и я ему помог, тем более, что это было нетрудно.

— Он предложил вам деньги за это?

— Разумеется, миледи. Знаете, в моем положении всегда радуешься любой возможности заработать, а тут такой случай! Работы на час, и полсоверена в кармане. Правда, потом придется помалкивать — мистер Холмс сказал, чтобы я молчал о том, что сделал для него.

— И вы пришли за деньгами?

— Да, миледи, я пришел получить свои честно заработанные.

— Это прекрасно, — она закивала головой.

— А хотите заработать еще полсоверена прямо сейчас, мистер Стоун?

Удивление даже не пришлось изображать:

— Если речь идет о том, чтобы я рассказал вам и этому господину то, о чем мистер Холмс просил молчать, то дело не пойдет. Я не знаю, надо ли вам знать это. Когда будет нужно, мистер Холмс сам, наверное, расскажет обо всем… Я честный человек, миледи, и, если уж дал слово, держу его до конца. Извините мою смелость, миледи, но это свое слово я не продам даже за полсоверена.

Мисс Лайджест чуть улыбнулась, и было видно, что она получает большое удовольствие от этого спектакля.

— Речь шла не об этом, мистер Стоун, — сказала она мягко, — но простите, если я все же обидела вас. Теперь я вижу, что вы человек честный, и предлагаю вам заработать именно на вашей честности.

— Я вас не понимаю, миледи.

— Все очень просто. Мне жаль видеть, что вы сейчас не в лучшем положении, — она сочувственно оглядела мой костюм, — и я предлагаю вам шанс на денежное вознаграждение. Чтобы не обижать вас, я предлагаю вам не просто деньги, а пари, в котором мы с вами будем на равных.

— Пари? Вы хотите сказать, миледи, что поспорите со мной о чем-то, и если выиграете, заберете у меня мои полсоверена, а, если проиграете, то удвоите их?

— Да, мистер Стоун, — улыбнулась она, — вы правильно поняли.

— А в чем пари?

— Пари в том, что за одну минуту я смогу доказать, что вы меня обманываете.

— В чем?

Она пожала плечами:

— В чем-нибудь. Вы ведь уверены, что честны, так чего вам бояться? — она извлекла из кармана монету и положила ее на полку книжного шкафа, чтобы я мог ее видеть.

— Я, право, не знаю, как быть, миледи. Это так необычно… А впрочем, почему бы и нет? Мне нечего бояться.

— Тогда присядьте сюда, мистер Стоун.

Я с трудом сел на краешек предложенного кресла и поставил палку рядом.

Мисс Лайджест встала со стула и посмотрела на меня, едва сдерживая улыбку:

— Будьте так любезны, доктор, засеките время. А вам, мистер Стоун, остается только ждать: возможно, через минуту вы станете богаче на полсоверена.

Она неторопливо отставила свой стул в сторону и стала аккуратно складывать большие книги друг на друга. Скоро на полу образовалась солидная стопка приблизительно в полтора фута высотой. Мисс Лайджест критически взглянула на нее и добавила еще один большой том, а потом быстро взобралась на стопку ногами.

Мы с Уотсоном изумленно проследили за тем, как она встала на цыпочки и изо всех сил потянулась вверх за какой-то небольшой тетрадкой на верхней полке.

Неожиданно стопка зашаталась, и две книги выскользнули из ее середины… Мисс Лайджест испуганно вскрикнула и взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие, но тщетно… Мы с Уотсоном успели подхватить ее за локти почти у самого пола.

— Вы целы, мисс Лайджест? — спросили мы почти одновременно.

— Что-нибудь ушибли?

Мисс Лайджест, сидя на стопке книг, посмотрела на наши встревоженные лица, а потом остановила взгляд на мне и широко улыбнулась:

— Вы должны мне полсоверена, мистер Холмс, — напрасно вы забыли там свою палку!

Я действительно сам не заметил, как вскочил, выпрямился в свой полный рост и заговорил естественным голосом.

Уотсон продолжал изумленно переводить взгляд с одного из нас на другого, а потом взял меня за плечи и вгляделся в мое лицо.

— Холмс! Боже мой, Холмс! Клянусь чем угодно, это вы! — воскликнул он.

— Я ведь говорила вам, доктор, что он уже здесь, а вы мне не поверили, — заметила мисс Лайджест, продолжая весело улыбаться.

— Не могу поверить, мисс Лайджест, что вам удалось узнать его сразу! Это невероятно! Я видел его в самых разных амплуа, но те случаи, когда я узнал его в гриме, можно по пальцам пересчитать!

Его искреннее удивление моим внезапным появлением доставляло мне удовольствие, поэтому я не стал сразу что-либо объяснять, а помог мисс Лайджест встать.

Она села в кресло, и на меня все еще был обращен ее удивительный взгляд, полный завораживающего спокойного внимания. Я сел в кресло напротив, взял со стола бумажную салфетку и начал вытирать лицо.

— Вы были великолепны, мистер Холмс, — сказала мисс Лайджест, — у вас ярко выраженный актерский дар. Неужели вам никогда не говорили, что, выбрав свою профессию, вы лишили нашу родину замечательного мастера сцены?

Я рассмеялся:

— Услышать это от вас мне особенно приятно, — ответил я, — но вместе с тем, вы, мисс Лайджест, основательно подорвали мои представления о себе как об актере!

— Почему?

— Я считал себя неузнаваемым, а вы без всяких видимых трудностей узнали меня, как только я вошел!

— Что правда, то правда, мистер Холмс, но ваших талантов это не sl`ker. Однако мне кажется, что вы хотели именно проверить меня!

— Мне действительно это было интересно, — кивнул я, — мой грим удался, да и вообще получился замечательный типаж. Согласитесь, было бы жаль просто скинуть весь этот наряд, вымыть лицо и так и не проверить все это на тех, кто хорошо меня знает!

Она засмеялась:

— Да, было бы несказанно жаль, если бы вы лишили нас такого спектакля. Знаете, в последнее время я испытывала самые разнообразные эмоции, но я давно перестала чему-либо удивляться, а вы только что вернули мне эту способность. Спасибо вам за это, мистер Холмс, вы меня на самом деле поразили.

— Вы меня тоже, мисс Лайджест, — ответил я.

Мы, одновременно оставив смех, серьезно посмотрели друг на друга. Мой взгляд выражал восхищение и признательность за полученный урок, но что я прочел в ее глазах! Глубокие, темно-синие, всегда обладавшие холодным блеском, они теперь наполнились каким-то особенным теплым светом. И, хотя мне нравилось обычное выражение ее лица, придававшее ее красоте еще больший блеск, я теперь вдруг ощутил всю прелесть этого по-настоящему мягкого и внимательного взгляда.

— Но зачем вам понадобился весь этот маскарад, Холмс? — голос Уотсона заставил меня вернуться к реальности.

— Я решил, что не помешает прогуляться по окрестностям в другом обличье, и надеялся что-нибудь узнать у тех, кто не стал бы откровенничать с мистером Шерлоком Холмсом.

— И вы что-то узнали?

— Ничего такого, о чем бы стоило говорить сейчас.

Уотсон понимающе кивнул:

— А как вы узнали Холмса, мисс Лайджест? — обратился он к ней. — Что такого не укрылось от вас, что для меня было совершенно незаметным?

— И в самом деле, — добавил я, — вам придется объясниться, мисс Лайджест.

Она с улыбкой подала мне новую бумажную салфетку, когда заметила, что старую я скомкал и бросил на стол:

— Все вышло как-то само собой, — сказала она, — я просто узнала вас, вот и все. Хотя, по правде говоря, были кое-какие детали, которые вас в какой-то мере выдавали. Взгляните, например, на свои руки, мистер Холмс: вряд ли у мистера Стоуна, который не гнушается самой черной работой, они были бы такими… Ну, а еще вы не смогли избавиться от вашего особого блеска в глазах. Этот азарт, уже достаточно мне знакомый, нельзя было ни с чем спутать.

Я поднял руки, признавая поражение:

— Клянусь, мисс Лайджест, я вас недооценил: я понимал, разумеется, что опытный наблюдатель сразу бы отметил, что мои руки выбиваются из общей картины, но не думал, что кто-то начнет анализировать меня подетально. Уотсон классический пример обычного зрителя: общее впечатление настолько захватывает его, что на детали внимания не остается.

Уотсон пожал плечами:

— Ничего не могу возразить на это, — сказал он с улыбкой.

— А вы, мисс Лайджест, — продолжил я, — наблюдатель другого сорта. Я бы сказал, что дедукция присуща вам интуитивно.

По ее улыбке я понял, что она польщена.

Из-за меня в этот день вечерний чай отложили на час, чтобы я мог подняться в свою комнату и привести себя в порядок. Когда я спустился вниз уже в своем обычном виде, я встретил мисс Лайджест в коридоре. Келистон держал перед ней серебряный поднос с только что доставленной почтой. Я видел, как она бегло просмотрела содержимое подноса, вытащила из стопки узкий голубой конверт и положила его в карман. Остальное Келистон по ее знаку понес в гостиную.

Она собиралась войти в столовую, но я удержал ее, взяв за запястье.

— В чем дело, мистер Холмс? — удивилась она.

Я вложил ей в руку полсоверена:

— Это ваш выигрыш, мисс Лайджест, — сказал я.

Она повертела монету в руке и зажала ее в ладони:

— Никогда еще я не зарабатывала денег с таким удовольствием, — ответила она, улыбаясь.

На краю торчавшего из ее кармана конверта я заметил гербовое тиснение.