Я возвращался с прогулки, когда солнце уже клонилось к западу. Войдя в парк Грегори-Пейдж, я заметил у парадного входа великолепный экипаж. «Гриффит Флой, — мелькнуло у меня, — наконец-то».

— Добрый вечер, сэр, — сказал Келистон, принимая у меня шляпу. — Как ваша прогулка?

— Спасибо, хорошо. Кто приехал, Келистон? Сэр Гриффит?

— Да, сэр, это он.

— Давно он здесь?

— Около двух часов, сэр. Мистер Флой, должно быть, заехал сразу с поезда.

— Перестаньте шептать, Келистон, я не спрашиваю вас ни о чем тайном! Леди Элен сейчас с ним?

— Да, сэр, они в кабинете миледи беседуют о чем-то.

— Как она приняла известие о его визите?

— Никак, сэр. У меня не было возможности доложить о приезде сэра Гриффита, как положено: он с порога спросил, где леди Элен, и сам прошел в ее кабинет, не дожидаясь пока я сообщу.

Я живо представил себе ощущения Элен, когда она вдруг обнаружила мистера Флоя за своей спиной.

— Послушайте, сэр, — продолжал дворецкий, — когда сэр Гриффит попросил чаю, я принес его, и миледи попросила меня сказать вам, чтобы вы по возвращении как можно скорее поднялись в кабинет. Простите мне мою смелость, сэр, но я думаю она сильно нервничает.

— С чего вы взяли? Леди Элен прекрасно держит себя в руках и почти не выказывает эмоций.

— Верно, сэр, но я знаю ее много лет и могу сказать, когда она действительно обеспокоена: сегодняшней ночью она вообще не спала и трижды готовила себе кофе на кухне.

— Спасибо, Келистон, я вижу, вы беспокоитесь за хозяйку. Можете быть свободны сейчас — я поднимусь наверх.

Я поднялся на второй этаж и пошел по коридору к кабинету. Оттуда доносился приятный низкий мужской голос, но я не мог разобрать слов, потом послышался какой-то ответ Элен. Я остановился футах в пяти от двери.

— Вы поражаете меня своим непостоянством, Элен, — сказал приятный мужской голос, — в вашей телеграмме вы дали мне это понять.

— По-моему, в моем отношении к вам, мистер Флой, я более чем постоянна, — ответила Элен, — а что касается телеграммы, то она была совершенно недвусмысленна, и не пытайтесь приписать мне то, чего я не говорила!

— Вы написали, что я вам нужен, и я приехал.

— Вы нужны следствию, которое ведется по моему делу, а не мне лично.

— Следствию? Что-то я не заметил на телеграмме штампа Скотланд-Ярда. Или полиция теперь подписывается «Элен Дж. Лайджест»?

— Не валяйте дурака, мистер Флой. Вы же знаете, что я пригласила мистера Холмса, чтобы он провел настоящее расследование и доказал мою невиновность.

— Я знал, что вы просили его о помощи, но не знал, что он согласился. Что ж, поздравляю, теперь у вас явно больше шансов выбраться из этих неприятностей, моя дорогая. Так значит мистер Холмс хочет задать мне пару вопросов и надеется, что мои ответы помогут вашему спасению?

— Вы ведь, кажется, говорили, что постараетесь содействовать моему освобождению? Поэтому вы и приехали раньше.

— О, да, моя дорогая, — под ним скрипнул стул, и я понял, что мистер Флой встает с него, — но я приехал раньше не только для того, чтобы отвечать на вопросы нанятого вами сыщика…

— Остальное меня не касается.

— В самом деле? Не хотите узнать, каковы другие причины, моя дорогая?.. Я чертовски соскучился и приехал раньше, потому что не мог больше ждать. О, я вижу, вы решили поиграть со мной в кошки-мышки! Это будет забавно.

Он коротко рассмеялся, а потом снова заговорил что-то, но уже тише, и я не мог разобрать, что именно.

— Черт возьми, перестаньте!!! — голос Элен зазвенел.

— Да перестаньте же!!!

Веселый смех мистера Флоя завершил картину. Я почувствовал, что настало время ненавязчиво вмешаться. Я сделал несколько размеренных громких шагов и постучал.

— Войдите, — сказала Элен, и я вошел.

Она стояла у своего стола, немного более бледная, чем обычно, а рядом, опершись на высокое кресло, стоял человек, так давно занимавший мои мысли.

Это был необыкновенно красивый мужчина, но в то же время он не принадлежал ни к одному из известных мне типов. Простой хорошо сшитый костюм с темным шейным платком сразу производил впечатление шика и достатка. Высокий рост, атлетическое сложение. Гриффит Флой был блондином, и серебристые волосы, немного приподнимающиеся у лба и спадающие на затылок чуть вьющимися прядями, эффектно оттеняли его гармоничное и уравновешенное лицо. В уголках тонких губ читалась неумолимость и привычка управлять людьми, а слово «порочный» было для них, пожалуй, самым метким эпитетом. В голубых глазах словно стояла постоянная насмешка над всем, что его окружало. Что-то дьявольское скрывалось в этих глазах, в точеном профиле с правильным носом и выразительными подвижными бровями.

— Добрый вечер, мисс Лайджест, — сказал я, — полагаю, вы представите мне вашего гостя, хотя я, признаться, догадываюсь, с кем имею дело.

Элен представила нас друг другу, и мистер Флой, улыбаясь, подал мне руку. Из этого рукопожатия я понял, какая недюжинная сила сокрыта в его теле.

— Я кое-что слышал о вас, мистер Холмс, — сказал он, — и это были только лестные отзывы. Элен повезло, что именно вы согласились помочь ей.

— Надеюсь, мисс Лайджест не придется сетовать на эти отзывы, — ответил я сдержанно.

— Я стану содействовать вам, как вы только захотите, если это поможет избавить Элен от обвинения.

— Рад это слышать, мистер Флой. Вы прибыли из Йорка сегодня?

— Да. Я заехал в Грегори-Пейдж сразу со станции.

— Странно: сегодня нет экспресса из Йорка.

— Я воспользовался не специальным поездом до Лондона, а двумя перекладными.

— Позвольте спросить, зачем вам это понадобилось? Завтрашний йоркский доставил бы вас домой с гораздо большим комфортом.

— Но это было бы завтра.

— Понимаю.

Элен села в одно из кресел вокруг чайного столика и жестом пригласила нас присоединиться к ней. Как и вышло по ее очевидному замыслу, мы с сэром Гриффитом оказались напротив друг друга.

— Так вы закончили с вашими делами в Йорке, мистер Флой, или намерены снова поехать туда? — спросил я.

— Нет, с делами покончено. Я разрешил все вопросы настолько быстро, насколько это было возможно, чтобы удовлетворить просьбу Элен и вернуться раньше. Она просила об этом в телеграмме, вы знаете?

— Да, мисс Лайджест говорила о таких своих намерениях, ответил я уклончиво.

— Я не мог отказать ей в поддержке, тем более, что, как я понял, мое возвращение было нужно и вам тоже, мистер Холмс.

— Да, мне действительно требуется кое-что у вас выяснить.

— А что, полиции тоже что-то от меня нужно?

— Насколько я знаю, нет. Почему вы спрашиваете?

— Ну, я не знаю, насколько ваши действия согласованы с полицией.

— Совершенно не согласованы. Я действую независимо и думаю, что именно этим могу быть полезен для мисс Лайджест.

— То есть вы не можете никого заставить рассказывать вам что-либо, но и более свободны в том, как распорядиться получаемыми сведениями.

— Совершенно верно, — улыбнулся я.

— В любом случае я повторяю, что готов помогать расследованию, но надеюсь, что и полиция не стоит на месте.

— Наши с инспектором Лестрейдом действия можно назвать скорее взаимодополняющими, нежели соревновательными.

— Печально, что Скотланд-Ярд нуждается во внешней помощи и в чьем бы то ни было дополнении.

— Полностью с вами согласен, но такова реальность.

— Что же вам удалось выяснить, мистер Холмс?

— Прежде всего то, что полицейская версия убийства далеко не совершенна. Однако раскрывать добытые сведения до подходящего срока не в моих правилах, мистер Флой.

— О, должно быть, тайны вашей кухни достойны того, чтобы держать их в секрете! — усмехнулся он.

— Я лишь хочу воспользоваться правом использовать добытую информацию по своему усмотрению, — улыбнулся я.

— Наверное, это имеет смысл, — он кивнул и извлек из внутреннего кармана портсигар. — Хотите сигарету, мистер Холмс? Нет? Предпочитаете трубку? Что ж, надеюсь, вам, Элен, не помешает табачный дым?

Она не ответила и поднялась, жестом позволяя нам оставаться сидеть:

— С вашего позволения, я покину вас, джентльмены, и распоряжусь, чтобы вам не мешали. Думаю, без меня вы сможете обсудить что угодно, не боясь задеть мои чувства.

Я кивнул, и Элен удалилась, а Гриффит Флой проводил ее долгим и оценивающим взглядом.

— Разве этот образец проницательности, такта и понимания может не вызывать восхищение? — улыбнулся он, раскуривая сигарету. — Теперь вы действительно можете задать мне любые вопросы, мистер Холмс.

— Тогда начнем с главного. Вы, мистер Флой, последний человек, видевший сэра Джейкоба живым. Расскажите, как он умер.

— Вы расспрашивали Келистона?

— Да.

— Тогда я немного могу добавить. Я приехал в Грегори-Пейдж утром…

— Когда именно?

— Приблизительно в четверть десятого.

— Вы знали, что мисс Лайджест не было дома?

— Нет, я приехал именно попрощаться с ней перед своим отъездом в Йорк и не знал, что она уехала в Лондон. В предыдущие дни мы виделись мало, и ни она, ни ее отчим, ни кто-либо другой не говорили мне, что Элен собирается обратиться к вам за помощью. Обычно она выходит из дому лишь после полудня, и поэтому сообщение Келистона о том, что ее нет, показалось мне сущей чушью. Я, признаться, подумал, что дворецкий попросту выполняет указание Элен, которое она дала, чтобы ее не тревожили. Я также допускал мысль, что она не хочет видеть именно меня, потому что… Ну, вы, конечно, понимаете, что после трагической гибели моего несчастного отца наши с ней отношений несколько осложнились.

— Что произошло после вашего разговора с Келистоном, мистер Флой?

— Когда мы с ним беседовали, а разговор наш, так уж получилось, протекал весьма неровно, Лайджест вышел из своего кабинета и приказал Келистону меня пропустить. Он сказал, что Элен действительно нет дома, и предложил пройти в его комнату…

— Насколько я знаю, ваши отношения с сэром Джейкобом не отличались особой теплотой.

— Действительно не отличались, — усмехнулся он, — но в тот день Лайджест захотел поговорить со мной и был вежлив, хотя и не лез с объятиями.

— Что вы предположили относительно предмета предстоящего разговора?

— Абсолютно ничего. Лайджест сам внес ясность, когда закрыл за собой дверь кабинета. Как выяснилось, он занимался своими земельными делами, пока вынужденно пребывал дома из-за своих приступов, и ему было необходимо мое согласие на сделку. Видите ли, мистер Холмс, до смерти моего отца мы совместно владели всей собственностью нашей семьи, и, хотя основная доля имущества, а следовательно, и основной голос принадлежали отцу, на большинство сделок все же требовалось и мое согласие. В течение последних двух лет мой отец и отчим Элен занимались куплей-продажей недвижимости и земельных наделов. Они в конце концов сумели добиться значительных выгод от этой совместной деятельности и существенно преуспели в арендных делах. Теперь речь шла об очередном арендаторе, которого Лайджесту не терпелось заполучить.

— Он думал о делах, когда его падчерица была под арестом?

— Он всегда думал о делах. По-своему он, конечно, любил Элен, но при этом оставался странным человеком.

— В чем, например, он был странен?

— Хотя бы в том, как внезапно у него возникали приступы отцовской любви к своей падчерице. Иногда они не разговаривали целыми сутками и встречались только за обеденным столом, а иногда заботам мистера Лайджеста об Элен не было предела, он называл ее дочерью и говорил, между прочим, что она никогда не выйдет замуж против его воли.

— Он имел в виду вас?

— Да, меня.

— И говорил это вам в лицо?

— Не только мне, но и моему покойному отцу. Мистер Лайджест вообще говорил много такого, что никогда не сошло бы ему с рук, не будь он стариком. Впрочем, я понимал его: он чувствовал исходящую от меня угрозу, чувствовал, что Элен недолго осталось жить под его крышей — наши с ней отношения, хотя всегда и были сложными, но отличались тем особым качеством, которое с самого начала позволяет предполагать законное воссоединение рук и сердец.

— А как она сама относилась к отчиму?

— Уважительно и достаточно тепло… Кстати — вы ведь тогда уже появились здесь, мистер Холмс — как она перенесла его смерть?

— Она приняла ее достойно и сдержанно. Должно быть, пережитые потрясения закалили ее и сделали тверже.

— Она всегда была такой, — заметил он, чуть улыбнувшись.

— Мистер Флой, — сказал я, когда его взгляд снова принял земное выражение, — позвольте задать вам более личный вопрос. После того, как мисс Лайджест было предъявлено обвинение в убийстве вашего отца, вы более чем ясно дали всем понять, что порываете с нею какие бы то ни было отношения. Что заставило вас изменить решение и даже принимать участие в оправдании мисс Лайджест?

Гриффит Флой внимательно посмотрел на меня и задумчиво затушил окурок о край пепельницы:

— Я люблю ее, — сказал он, — и люблю гораздо сильнее, чем думал раньше. Когда я увидел ее в тот вечер в парке, когда понял, что навсегда потерял отца, я был разбит и потерян. Во мне кипели боль и злость, мне нужен был виновный, и я совсем потерял голову. Когда я немного успокоился, когда узнал, что Элен отрицает свою вину, я стал мыслить более здраво.

— Вы успокоились ценою памяти об отце? Или вы больше не думаете, что это мисс Лайджест убила сэра Чарльза?

— Я не знаю, кто убил моего несчастного отца, но я хочу верить, что это была не Элен, — ответил он невозмутимо. Своими глазами я не видел, что она убила его, и у полиции нет стопроцентных свидетелей, поэтому моя вера в Элен не результат выбора между нею и отцом, не предательство его памяти, а скорее доказательство любви к ним обоим. Я всегда хотел жениться на Элен, и потому если ее вина не будет доказана в суде, для меня она останется невиновной, и я смогу забыть обо всем.

— Почему бы вам в таком случае не изложить свои изменившиеся взгляды в полиции? Возможно, это помогло бы мисс Лайджест, ведь инспектор Лестрейд считает вас ее заклятым врагом.

— Наверное, я так и сделаю в ближайшее время. Думаю, и Элен это будет приятно.

— Я вижу, она вам действительно небезразлична.

— Вы говорите так, как будто я должен был вам это доказывать, — насмешливо заметил он, глядя на меня из-под полуопущенных век.

— Я так долго убеждал саму Элен в своей любви, что не хочу теперь повторять это для кого-то другого. Даже для вас, мистер Холмс.

— Мне это и не нужно: достаточно того, что я вижу.

Он кивнул с таким видом, словно и в самом деле все его действия по отношению к Элен были ежеминутным образцом нежности и обожания. Я слушал его и не мог понять, неужели он так верит в то, во что хочет верить, или же держать окружающих за идиотов стало его постоянной привычкой. Сейчас он, наверное, все же уловил смысл повисшей в воздухе паузы и снова заговорил:

— Вы, должно быть, много говорили с Элен обо мне, — сказал он, — и, возможно, сомневаетесь в том, что мое чувство не осталось без взаимности. Если хотите, можете так думать, но при этом вам стоит учесть, что вы плохо знаете Элен, а это может стать причиной ошибочных выводов по тому, что она говорит, относительно того, что она делает на самом деле… — Его голубые глаза победоносно заблестели, но я почему-то не почувствовал себя уязвленным — что-то говорило мне, что за прошедшие недели я узнал Элен намного лучше, чем он за все три года их знакомства.

— Мисс Лайджест действительно не слишком распространялась о своих чувствах к вам, мистер Флой, — сказал я.

— Вы предлагаете приписать это ее лицемерию?

— Лицемерию? Нет. Просто она слишком ценит свою свободу и независимость, слишком пестует свою гордость, но мне известно и то, что за всем этим скрывается… — он снова посмотрел на меня своими светлыми глазами.

— Мы немного отвлеклись, мистер Флой. Расскажите о том, как именно умер сэр Джейкоб.

Он устремил взгляд в пространство перед собой:

— Мы с ним довольно долго беседовали, хотя говорил в основном он — убеждал меня в выгодности того, что собирался сделать. Потом он вдруг замолчал, а когда я посмотрел на него после затянувшейся паузы, то увидел, что его лицо стало пунцовым. Я спросил, что с ним, но он только что-то прохрипел и быстро осел на пол. Я сидел достаточно далеко и не успел его подхватить, но слава богу, Лайджест, падая, не ударился головой.

— И вы сразу же позвали на помощь?

— Ну, разумеется.

— Так значит, в вашем разговоре не было ничего такого, что могло бы взволновать его до приступа?

— Решительно ничего. Эта последняя беседа была одна из самых мирных за прошедшие годы. Но вообще-то, по-моему, Лайджест был слишком слаб, чтобы ссориться, и слишком заинтересован в сделке, чтобы намеренно грубить мне.

— Над чем же вы смеялись, когда говорили с ним?

Его тонкие брови театрально взметнулись вверх:

— Старина Келистон! — улыбнулся он.

— Я всегда считал, что он слишком рьяно исполняет свои обязанности… Я смеялся, потому что мне было смешно. Это противозаконно?

— Отнюдь. Но что именно вас рассмешило?

— То, как Лайджест изложил мне предложения арендаторов.

— Возможно, ваш смех показался ему оскорбительным?

— Нет, он сам улыбнулся в ответ, и это было в середине нашего разговора, если уж вы пытаетесь усмотреть тут связь с его смертью.

— Не стоит пытаться угадывать мои мысли, мистер Флой, — улыбнулся я, — я просто задаю вам вопросы. Вы пытались спасти сэра Джейкоба?

— Да, конечно. Когда я позвал на помощь, прибежал Келистон, и мы вместе оказывали помощь Лайджесту по мере сил. Келистон тут же крикнул подоспевшей горничной, чтобы она отправлялась за врачом.

— Когда вы покинули Грегори-Пейдж?

— Как только доктор Рэй расспросил меня обо всем и заключил, что Лайджесту уже не помочь.

— Вы не стали дожидаться, когда вернется мисс Лайджест, чтобы самому сообщить ей печальную новость?

— Нет. Я решил, что желающих все рассказать и так предостаточно. Кроме того, я собирался в Йорк, да и Элен, учитывая последние события, вряд ли стала бы рыдать на моем плече, даже если бы я ее дождался. Я ведь в тот день в первый раз собирался сказать ей, что не считаю ее убийцей.

— Вы могли бы оставить ей записку с соболезнованиями, — заметил я.

— Я подумал об этом, но потом решил, что без моих объяснений это имеет не много смысла. Она ведь думала, что я предубежден против нее.

— Понимаю.

Я проследил за тем, как он достал из портсигара новую сигарету и небрежно закурил.

— Давайте теперь перейдем к тому, что связано со смертью вашего отца, — сказал я. — Расскажите мне, мистер Флой, о том роковом дне, когда его не стало. Что он делал, что говорил? Как вел себя? Что делали вы сами? Если помните, это было десятое августа.

Гриффит Флой взглянул на меня, нахмурившись то ли от неприятных воспоминаний, то ли от клубов сигаретного дыма вокруг.

— Да, я помню, — сказал он, — в тот день отец все время был дома и занимался обычными делами: давал Уиксботу (это наш дворецкий) указания относительно покупок, отчитывал нашу новую горничную за какую-то оплошность, сидел с газетой на террасе. После второго завтрака мы с ним работали над документами в его кабинете и беседовали.

— Полагаю, это имело отношение к пресловутой арендной сделке?

— Совершенно верно.

— Но и не только к ней?

Его красивое лицо приняло вопросительное и настороженное выражение:

— Почему вы так думаете?

— Мне кажется в высшей степени логичным, что ваш покойный отец мог обсуждать с вами возможные пути примирения с сэром Джейкобом.

Он выдохнул дым и помахал свободной рукой, разгоняя его в стороны:

— Что ж, вы правы, мистер Холмс, но я не заговорил бы об этом сам, если бы вы не спросили, потому что… потому что мы с отцом поссорились.

— Вы не хотели раскрывать предмет ссоры или боялись навлечь на себя подозрения?

— Не то и не другое. Вряд ли наша ссора может быть основанием для подозрений, да и предмет ее теперь кажется просто глупым, но мне не хотелось признаваться кому-либо, что мы расстались с отцом навсегда, будучи рассерженными друг на друга. Это легло тяжким бременем на мою совесть, и мне не хотелось, чтобы кто-то это обсуждал за моей спиной.

— Могу повторить вам, что не стану без крайней необходимости распространять рассказанное вами. Думаю, это неплохая плата за откровенность и возможность помочь мисс Лайджест.

— Если вы считаете, что это может ей помочь, я, разумеется, расскажу. Накануне того злосчастного дня, когда погиб отец, действительно вышла ссора между мною и Лайджестом. Отец и Элен тоже оказались ввязанным в нее, потому что начали пытаться нас примирить. Впрочем, Элен рассказала вам о подробностях, и я не буду на них останавливаться… Отец был зол на меня, но заговорил об этом только после вечернего чая на следующий день. Он говорил, что нужно найти способ уладить стычку, и предлагал мне поехать в Грегори-Пейдж и лично извиниться перед Лайджестом. Я, естественно, отказался наотрез, потому что не чувствовал себя виноватым, и сказал отцу, что правильнее будет ждать шагов примирения со стороны Лайджеста, тем более, что они наверняка последовали бы, ведь он был столь же отходчив, сколько и вспыльчив. Отец отчитал меня за грубость, невоспитанность и неуважение к старшим, как мальчишку. Я больше ничего не сказал ему и молча ушел.

— Куда?

— Сначала выпить пива в «Серебряном быке», а потом к своим приятелям, к которым давно были дела.

Я решил временно оставить этот уклончивый ответ без внимания.

Он протянул руку за графином, налил себе виски и разбавил его содовой из сифона.

— По-моему, час для виски уже пробил, — сказал он, посмотрев на часы и улыбнувшись. Наверное, он решил, что уже усыпил мою бдительность своим рассказом.

— Так, значит, вы вернулись в Голдентрил только после десяти вечера? — спросил я.

— Да. Я решил, что мы с отцом оба уже достаточно остыли и смогли бы поговорить спокойно если не в тот же вечер, то назавтра. Однако у самых центральных ворот я встретил полицейскую процессию и узнал ужасную новость… Теперь вы понимаете, почему мне не хотелось говорить о ссоре с отцом?

— Понимаю. Выходит вы не знали о том, что после вашего ухода сэр Чарльз отправил в Грегори-Пейдж записку с приглашением на ужин для мистера Лайджеста?

— На ужин?.. По-моему, речь шла просто о предложении встретиться.

— Вы что-то знали о записке, мистер Флой? Ответьте на вопрос.

— Нет, я ничего не знал, пока полиция мне не сказала.

— Тогда откуда вы знаете, что в ней было?

— Об этом потом спрашивали Лайджеста, — его глаза пронзительно блеснули от внезапного осознания опасности, но он сохранил невозмутимость.

— Насколько я знаю, мистер Лайджест просто подтвердил, что получил записку от сэра Чарльза, что в ней было приглашение и что сам он отправил письменный отказ с мисс Лайджест. Полиция, как вы знаете, не успела взять у него детальные показания из-за его вопиющего нездоровья.

— Но согласитесь, то, что мой отец не собирался с ним ужинать, достаточно логично — в доме не было никаких особенных приготовлений, да и вряд ли в этом случае он назначил бы встречу в беседке.

— Да, наверное, вы правы. С моей стороны это было просто предположение.

— Предположение? У меня сложилось чувство, что вы постоянно проверяете меня, мистер Холмс, — улыбнулся он, но его глаза не утратили своего угрожающего выражения.

— Мне жаль, если вам так показалось, — улыбнулся я в ответ, я лишь собираю факты и, как вы, должно быть, заметили, никак не комментирую их.

— Что еще вас интересует?

— Скажите, где именно вы были в момент смерти вашего отца?

Он бросил окурок в пепельницу, сложил ногу на ногу и пристально посмотрел мне в глаза.

— Я был у своей знакомой, — ответил он лаконично, но без малейшей тени смущения, неудобства или раздражения. Его манеры и в самом деле представляли собой странную смесь аристократизма и развязности.

— Когда вы говорили о своих приятелях, вы имели в виду эту знакомую?

— Да.

— Почему вы сразу о ней не сказали?

— Не хотел вовлекать в дело еще одну женщину.

— Теперь вам придется назвать ее имя.

— Ее зовут Сьюзен. Сьюзен Симпсон.

— Мисс Симпсон, я полагаю?

— Ну, разумеется, — улыбнулся он.

— Кто она такая?

— Она работала официанткой в трактире при местной гостинице, а сейчас зарабатывает шитьем.

— Где она живет?

— В Гербертс-Хаус, это за основной дорогой.

— Направо от Голдентрила?

— Да. Она снимает комнату у миссис Уолтер. Эта миссис Уолтер очень стара и давно выжила из ума, а Сьюзен помогает ей по дому, так что выходит, что весь домик в ее распоряжении.

— Это имение небольшое?

— Да, совсем маленькое.

— С низким чугунным забором и давно не крашеной крышей? уточнил я, вспоминая немощную и больную женщину, с которой говорил в самом начале расследования.

— Совершенно верно, — он снова улыбнулся, и я понял, что он с удовольствием ждет моего вопроса об их отношениях с мисс Симпсон.

— Каковы отношения между вами и мисс Симпсон, мистер Флой?

— Вы полагаете, ответ на этот вопрос как-то поможет Элен? он все также приятно улыбался.

— Это зависит от того, каким он будет.

— Хорошо, я отвечу. Я давно знаю Сьюзен. Я познакомился с ней чуть позже, чем с Элен. Сьюзен замечательная девушка, и она сразу понравилась мне. Одно время у нас был легкий роман Элен тогда отдалилась от меня… Но, вы понимаете, мы слишком отличаемся друг от друга, и эти отношения не могли иметь продолжения. Сейчас нас связывает давняя дружба, потому что я люблю Элен. Иногда я навещаю Сьюзен в Гербертс-Хаус, и мы разговариваем. Иногда я помогаю ей деньгами.

— А у Сьюзен есть жених или постоянный поклонник?

— Нет.

— Почему?

— Этого я не знаю. Вообще-то, она довольно привлекательна.

— Ваш отец знал о ней и о вашей дружбе?

— Да, знал, но он понимал все это слишком поверхностно.

— Что это значит?

Он пожал плечами:

— Он не понимал, что между мужчиной и женщиной могут быть какие-либо другие отношения, кроме любовных.

— Как долго вы пробыли у Сьюзен в тот день?

— Около полутора часов. Я пришел к ней раньше девяти, а ушел после десяти вечера.

— Вы рассказали ей о ссоре с отцом?

— Только в самых общих чертах. Я же сказал, что не хотел, чтобы об этом кто-нибудь знал. Мы поговорили о ее делах, так как долго не виделись, и я рассказал о своей поездке.

— О какой поездке? — удивился я.

Гриффит Флой посмотрел на меня с не меньшим удивлением, и я понял, что он не говорил об этом раньше, думая, что мне уже что-то известно. На этот раз его лицо хоть и на долю секунды, но слишком явно отразило досаду.

— Утром девятого августа я вернулся из поездки на север Британии. Я занимался нашими семейными делами.

— И в этот же день вы поехали в Грегори-Пейдж?

— Да, я приехал, а дворецкий сообщил, что отец уехал туда с визитом. Я решил тоже поехать, тем более, что безумно хотел увидеть Элен после долгой разлуки.

— И там вышла ссора?

— Да.

— Что ж, похоже, это все, что я хотел у вас выяснить, мистер Флой.

— Рад, если чем-то помог, — он снова улыбнулся, но к этой улыбке теперь прибавилось какое-то дьявольское выражение его голубых глаз, словно он изучил того, с кем имел дело, и решил, что его стоит брать во внимание. Я почему-то подумал, что его внимание не самое ценное приобретение.

Когда мы вместе спустились в холл, там оказалась Элен. Она пила кофе с печеньем, сидя на диване. Увидев нас, она отставила чашку и встала.

— Вы уже уходите, мистер Флой? — спросила она, саркастически изображая сожаление.

— Да, ухожу, моя дорогая, — ответил он, словно не замечая ее тона, — не могу же я бесконечно пользоваться теплом этого дома.

Элен кивнула в знак прощания и махнула рукой в его сторону, не сумев скрыть пренебрежения, но Гриффит Флой тут же удержал ее за локоть:

— Но ведь я могу получить прощание столь же теплое, как и прием?

— Вам лучше уйти, мистер Флой! — проговорила Элен, пытаясь освободиться и с видимым усилием сдерживая свой гнев.

— Да, вы правы, моя дорогая. Мне действительно пора ехать.

Она замерла, глядя в его светлые глаза, а он снял крошку от печенья с ее рта, взял ее губами со своего пальца, еще раз улыбнулся, надел шляпу и вышел.