Яшел по направлению к Грегори-Пейдж, когда вдруг увидел Уотсона. Он неторопливо шагал с книгой под мышкой и заметил меня лишь после того, как я его окликнул.
— Где вы были, Холмс? Прошло больше девяти часов с тех пор, как вы ушли утром. Мисс Лайджест выражала волнение, когда вы не пришли ни к ленчу, ни к чаю.
— Пришлось немного потрудиться, — ответил я. — Я ездил в Лондон с Лестрейдом.
— В Лондон? Дело осложнилось?
— Черт меня побери, если я понимаю! С одной стороны, удалось добиться расположения к нам властей, а с другой, выяснилось, что многие мои усилия были напрасны.
Уотсон задумчиво курил. Он с присущим ему тактом не задавал слишком много вопросов, но ему далеко не все было известно, и его явно разбирало любопытство. Я в нескольких словах изложил ему события последних дней и свои соображения.
— Что вы обо всем этом думаете, друг мой? — спросил я, когда рассказ был окончен.
— Просто удивительно! Вы, как всегда, поражаете меня точностью своих догадок! Подумать только — все дело было в часах!
Про себя я отметил, что то, как я дошел до этих догадок, не сделало мне особой чести, и потому оставил восклицание Уотсона без ответа:
— И все же, что вы думаете?
— Думаю, что сэр Гриффит Флой очень опасен, — ответил Уотсон. — По-моему, мисс Лайджест постоянно находится под его давлением, и это говорит о том, что опасность продолжает исходить от него по отношению к ней.
— Вы думаете, он что-то замышляет? — уточнил я.
— А вы так не думаете, Холмс? Вы уже два дня наблюдаете за ним, но мне хватило одного сегодняшнего утра, чтобы почувствовать связующие их обоих нити.
— Вы правы, почувствовать это было несложно.
— Кстати, Холмс, я заметил и нечто другое.
— Что именно? — поинтересовался я.
Уотсон испытующе посмотрел на меня:
— Что происходит между вами и леди Элен, Холмс?
Я посмотрел на него и улыбнулся:
— Честно говоря, я и сам не знаю, что происходит. Вы были правы с самого начала — она потрясающая женщина. А что, наши взаимные симпатии так заметны?
— Будьте уверены, что сэр Гриффит заметил те доверительные взгляды, которые мисс Лайджест обращала к вам за завтраком.
— Что ж, пусть свыкается с мыслью, что у мисс Лайджест есть надежные союзники. Кстати, к их числу теперь принадлежит и Лестрейд. Не удивляйтесь, доктор! Он очень скоро будет в Грегори-Пейдж, и вы все поймете.
Когда мы вошли в гостиную, Элен уже пожимала руку только что появившемуся инспектору и делала этого без всякого видимого удивления, несмотря на нетипичность ситуации…
— Мы не видели вас на дороге, Лестрейд, — сказал я, отдавая шляпу дворецкому.
— Где ваша полицейская коляска?
— Я пришел пешком, мистер Холмс. А, вот и вы, доктор! Хорошо, что все уже в сборе.
— Я предлагаю пройти в мой кабинет, — сказала Элен, — там нам будет удобнее.
Лестрейд был строг, озабочен и деловит, но от заносчивости, которую он раньше выказывал к Элен, не осталось и следа — мои сегодняшние труды давали о себе знать… Когда мы все расселись по креслам вокруг небольшого столика с ликерами и хересом, инспектор посчитал нужным начать свою речь.
— Я хотел бы объяснить присутствующим те причины, по которым мы здесь собрались, — сказал он, основательно откашлявшись, и это касается прежде всего вас, мисс Лайджест. Мистер Холмс давно снабжал полицию самыми неожиданными данными по вашему делу и именно он, как я понимаю, собрал всех нас здесь. Однако прежде, чем он сам все объяснит, я считаю своим долгом сделать объявление. Полиция провела значительное расследование — это ни для кого не секрет — и теперь не без некоторой помощи мистера Холмса мы имеем новые данные по делу. Стоит ли говорить, что в любом случае от нашего внимания не ушла бы ни одна улика и ни одно обстоятельство, но мистер Холмс, надо отдать ему должное, ускорил расследование, — он повернулся в мою сторону, и я сдержанно улыбнулся, сделав вид, что вполне доволен отданным должным.
Лестрейд продолжал:
— Эти новые данные, похоже, меняют дело в вашу пользу, мисс Лайджест. Выяснилось, что в деле как минимум два подозреваемых, но, когда убийство было только обнаружено, под давлением косвенных улик мы вынуждены были арестовать вас. Давление этих улик и теперь очень велико, и поэтому я, даже прорабатывая новые версии, не могу просто так снять с вас обвинение, мисс Лайджест. Вы меня понимаете? О, благодарю вас! Я с самого начала не ошибался в вас. Дело очень запутанное, однако теперь в свете новых улик я все же могу сказать, что считаю вас скорее свидетелем, нежели подозреваемым. Вы, разумеется, понимаете, что это неофициальное заявление, господа?
— О да, Лестрейд, продолжайте, — ответил ему я.
Он снова обратился к Элен, и она ободрила его милой улыбкой:
— Мы все заинтересованы в том, чтобы то же самое можно было заявить, так сказать, на официальном уровне, но в данном направлении имеются некоторые трудности. Сегодня мы с мистером Холмсом съездили в Лондон, и выяснилось, что власти требуют более веских доказательств вашей невиновности, чем просто доводы мистера Холмса. Конечно, логика и косвенные улики очень важны — именно они позволяют выстраивать на первый взгляд безупречные версии. Однако, когда мы арестовывали вас, мисс Лайджест, улики были исчерпывающими, и теперь я, хотя и иду по другому следу, пока не имею ничего более веского, чем то, что было против вас с самого начала. И власти требуют того же — чтобы оправдательные улики были не менее весомыми, чем обвинительные, или чтобы против другого подозреваемого появились не менее серьезные улики.
— Что же делать? — спросила она, с заметным беспокойством глядя на меня.
Я встал и разжег свою трубку.
— Нам нужна ваша помощь, мисс Лайджест, — сказал я, — и инспектор и я помогаем вам в меру наших сил, но, похоже, вы сами должны внести лепту в свое спасение. Лично мне хотелось бы вообще оградить вас от участия во всем, что представляет хоть малейшую опасность, но, видно, без этого нельзя.
— Это может быть опасно? — спросила Элен так, словно речь шла о чем-то совершенно обычном.
— Да, может, — ответил я твердо, стараясь показать ей серьезность того, что предстояло сделать. — Сегодня как бы между прочим инспектор сказал, что единственной картой, которая разом перекрыла бы все улики против вас, могло бы стать собственноручное признание убийцы. В свете последних событий я склонен с этим согласиться…
— Но не станете же вы в самом деле принимать это всерьез! — воскликнул Лестрейд.
— Я думаю, в этом есть большой смысл. Помните, вы предлагали мне дать вам другое объяснение всех существующих фактов, с уликами, свидетелями и именами? Я уже дал вам его и теперь готов предложить больше, чем просто объяснение… Вы получите признание убийцы, Лестрейд, и все улики против мисс Лайджест потеряют всякий смысл.
— Но мистер Холмс!..
— Сейчас все дело в мисс Лайджест, потому что только она может получить это признание.
— Но каким образом?
— Я попросил всех вас собраться именно затем, чтобы решить, каким образом. Общая стратегия такова: мы создадим такую ситуацию, в которой убийца… — впрочем, к чему темнить — в которой мистер Гриффит Флой признается в своих деяниях, а мисс Лайджест непременный атрибут такой ситуации, — я повернулся к Элен. — Вы понимаете мою мысль, мисс Лайджест?
— Да, кажется, понимаю, — ответила она сдержанно, — вы хотите, чтобы я заставила его признаться.
Я кивнул.
— Но, разумеется, вы можете отказаться, и никто не станет вас заставлять, потому что, я повторяю, в этом есть риск не только для нашей операции, но и, возможно, для вашей жизни.
— Это я тоже понимаю, — сказала Элен, — но вы можете располагать мной, как вам будет угодно, мистер Холмс, — я даю свое согласие на все, что вы предложите. Я доверяла вам раньше, и у меня нет причин сомневаться в правильности ваших решений.
— Очень рад это слышать, дорогая мисс Лайджест. Я знал, что могу рассчитывать на вашу смелость.
— Но Холмс, — вдруг вмешался Уотсон, — вы просили меня приехать и говорили, что я буду нужен. Не значит ли это…
— Именно, мой любезный друг! Вы будете вместе со мной и инспектором наблюдать за происходящим и обеспечивать безопасность нашей мисс Лайджест. Вы независимый и добропорядочный человек и очень этим ценны — ваши показания будут незаменимы в суде.
— Сделаю все, что вы мне скажете и что в моих силах! — сказал Уотсон, и на его лице не отразилось и тени колебания.
— Дело за вами, инспектор, — сказал я. — Вы принимаете предложение?
Лестрейд заерзал в кресле:
— Вы, как всегда, играете против всяких правил, мистер Холмс! Ну да впрочем, это приносит свои плоды… Я согласен, но при условии, что все будет тщательно подготовлено и продумано.
Мы все были полны решимости и энтузиазма, и общее волнение передалось каждому. Я снова закурил, подвинул свой стул поближе к креслу Элен и сказал:
— Мы вынуждены решать все так быстро не только из-за приближающейся даты суда, но и потому, что Гриффит Флой, скорее всего, заподозрил неладное: сегодня в Лондоне мы выяснили, что он наводил справки обо мне и моей деятельности здесь…
— Но в полиции ему не могли ничего сказать! — заметил Уотсон.
— Они и не сказали, и тогда его поверенный, видимо, совершил подкуп одного из секретарей, имевших дело с моими отчетами. Словом, он, возможно, понимает, что и официальное следствие сменило курс явно не в его пользу.
— Но мистер Холмс, — удивилась Элен, — вы ведь только сегодня утром получили полное представление о деле. Как сэр Гриффит мог успеть за вами?
— Надо признаться, мы с вами, мисс Лайджест, довольно подозрительно вели себя за завтраком, — ответил я, — и это, возможно, заставило его забеспокоиться и лишний раз навести справки. Я уверен, что он имеет постоянного осведомителя в Лондоне, с которым нетрудно было обменяться телеграммами. Запрос Флоя мог отправиться сразу после его ухода от вас, мисс Лайджест, с дополуденным экспрессом. Кстати, когда мистер Флой ушел?
— Минут через двадцать после вас.
— Замечательно сходится. Я успел посетить уважаемого инспектора, мы основательно побеседовали, потом навестили мисс Симпсон и отправились в город на следующем поезде. Кстати, вполне может быть, что осведомитель, получив телеграмму, увидел в Скотланд-Ярде нас с вами, инспектор, и сообщил своему заказчику эту новость среди прочих, а ответная телеграмма ехала с нами на обратном поезде.
— Ну, это можно проверить! Нужно было сразу спросить, не спустили ли с экспресса почту на этой станции.
— Я и проверил — спустили две телеграммы и письмо. Одна телеграммы была направлена в Голдентрил.
— О, есть ли пределы вашей предусмотрительности, мистер Холмс!.. Но черт возьми! Нужно непременно отыскать и наказать того, кто продает полицейские материалы!
— У вас еще будет время заняться этим, инспектор, — заверил его я, — а сейчас нам нужно заняться разработкой плана. Боюсь, что Гриффит Флой вскоре предпримет что-нибудь.
— Он уже предпринял, — спокойно сказала Элен, и мы все как один уставились на нее после этих слов.
Элен поднялась, оставила нас, воплощавших живой вопрос, и достала конверт из ящика рабочего стола. Она протянула послание мне и снова расположилась в кресле.
На небольшом конверте было написано лишь имя Элен, а с обратной стороны были заметны следы клея.
— Его принес кто-то из Голдентрила? — спросил я, вынимая письмо.
— Нет, маленький мальчик из деревни, — ответила Элен.
— Я спросила, кто просил доставить конверт, и он ответил, что богатый мужчина, который к тому же дал за это шиллинг.
— Господи! Да читайте же, Холмс! — взмолился Уотсон.
Почерк Гриффита был размашистым, но твердым и разборчивым. Я прочел вслух:
«Элен!С бесконечной любовью к Вам, Гриффит Флой»
Если ваша свобода хоть сколько-нибудь вам дорогa, приходите в мраморную беседку Голдентрила сегодня в полночь — я сообщу вам нечто очень важное. Уверяю вас, что вам нужно как можно скорее знать об этом.
Никому не говорите о моем письме, иначе нам помешают.
Дорогая моя, сделайте все так, как я прошу: удалитесь к себе пораньше, убедитесь, что все в доме спят, и приходите в беседку. Я буду ждать вас лишь полтора часа, и по истечении этого срока я уже не смогу вам помочь.
Умоляю вас, дорогая, приходите! Уверяю вас, что с мое стороны вам ничто не угрожает.
До скорой встречи!
Прочитав, я положил письмо на столик и взглянул на Элен — она сидела, откинувшись в кресле и скрестив руки на груди, и уже ожидала моего взгляда.
Уотсон и Лестрейд несколько мгновений безотрывно смотрели на меня, потом — на Элен, а потом инспектор вскочил и нервно зашагал по комнате.
— Господи! — воскликнул он. — Вы понимаете, мистер Холмс, что это означает? Вы понимаете, что происходит?! Это немыслимо!
— Почему же немыслимо, инспектор? По-моему, все решительно ясно — наши с вами размышления получили подтверждение.
— Но что ему нужно от леди Элен и почему так срочно? — продолжал волноваться он.
Я повернулся к Элен:
— Так что, мисс Лайджест, вы хотите это узнать?
Она сдержанно улыбнулась мне:
— Я жду только ваших инструкций, мистер Холмс.
Уотсон вскочил, и они с инспектором обступили нас.
— О чем вы говорите? — воскликнул доктор. — Вы хотите сказать, Холмс, что осуществите свой план прямо сегодня?
— До того, как мы узнали о письме, у нас была лишь общая концепция наших действий, но теперь действительно можно говорить о плане, — ответил я, — и самой большой ошибкой было бы упустить этот шанс.
— Вы отдаете себе отчет в том, что до полуночи осталось всего несколько часов? — спросил Лестрейд скептически.
— Что ж, инспектор, нам не нужно много времени, чтобы подготовиться. Зато подумайте, как нам повезло — теперь не нужно придумывать ловушку — мистер Флой сам расставил себе капканы.
— Но нужно продумать все до мелочей, обсудить детали!
— И мы все обсудим, дорогой инспектор… хотя, признаюсь, это единственный случай в моей практике, когда клиент не очень-то нуждается в моих инструкциях.
Элен снова улыбнулась мне и тут же предложила всем выпить.
Через четверть часа мы уже сидели плотным кругом вокруг столика с напитками и готовили тактику предстоящей операции. Я разложил между стаканами большой лист бумаги и карандашом рисовал на нем план местности:
— Вот центральная аллея парка Голдентрила, вот мраморная беседка и небольшая площадка из гравия по одну сторону от нее приблизительно такой вот овальной формы, а это густой кустарник вокруг, который и послужит нам убежищем. Уверяю вас, что сидя здесь (я поставил крест), мы сможем все видеть, слышать и оставаться незамеченными. Мисс Лайджест немного задержится, чтобы все выглядело более естественно, а потом появится вот отсюда… Вот это небольшая дорожка, на которой вы, Лестрейд, поставите полицейского. Это ведь можно сделать до полуночи? Замечательно. Постарайтесь, чтобы это был ловкий и сообразительный парень, потому что ему придется тоже давать потом показания и иметь дело с Флоем в случае попытки бегства. Хотя, я надеюсь, до побега не дойдет — вы, Лестрейд, задержите его прямо на месте, а мы вам поможем. В непредвиденных случаях будем стрелять. У вас ведь есть при себе ваш армейский револьвер, Уотсон?
— Да, Холмс! Когда вы телеграммой просите меня приехать, я всегда беру его с собой на всякий случай.
— У вас, Лестрейд, оружие, надо полагать, с собой?
— Разумеется!
— Вот и отлично!
— А как мы попадем в парк? Через центральные ворота, как и мисс Лайджест?
— Ни в коем случае! Пройдем через ту калитку, о которой я говорил вам утром, Лестрейд. Парк не охраняется, но так все равно будет безопаснее. Какие еще у вас есть вопросы, джентльмены?
Лестрейд откинулся в кресле и искоса взглянул на Элен.
— У меня только один вопрос, и я буду очень признателен, если вы мне его разъясните, — сказал он. — Каким именно способом мисс Лайджест заставит мистера Флоя во всем признаться? И как мы можем быть уверены, что не просидим там попусту несколько часов и не прослушаем пустую болтовню?
Лицо Элен стало серьезным. Она отставила стакан с хересом и окинула беглым взглядом всех нас, сидевших рядом.
— Ни для кого из присутствующих давно не секрет, что Гриффит Флой испытывает ко мне некоторую… гм… слабость. В сложившейся ситуации я не считаю зазорным воспользоваться ею. Я поговорю с ним о том, о чем он хочет со мной поговорить, и рано или поздно поверну разговор в сторону убийства. Я думаю, что при соответствующем раскладе он признается в преступлениях, полагая, что мы с ним совершенно одни. При всем моем желании я, разумеется, не могу обещать вам, инспектор, что все это произойдет обязательно и быстро, но поверьте, что за долгое время нашего знакомства с этим человеком я научилась нажимать на некоторые рычаги…
Она снова оглядела всех нас, и в ее глазах появился привычный холодный блеск. Она продолжила:
— Кто знает, может быть, у мистера Флоя будет с собой пистолет, поэтому после того, как вы получите его признание, я пущу в ход столь ненавистные вами, инспектор… гм… женские навыки и сделаю так, что он на некоторое время не сможет ничего видеть и слышать. В этот момент вы сможете покинуть ваше убежище в кустах, приставить дула к его затылку, и все закончится. Но я надеюсь на снисхождение со стороны полиции и не хотела бы, инспектор, чтобы в некоторых местах полицейский протокол был слишком тщательным. Вы меня понимаете?
— О, да, прекрасно понимаю, миледи, — поспешил ответить Лестрейд, и было заметно, как порозовели его уши, — не беспокойтесь об этом.
— Но не кажется ли вам, миледи, — вмешался Уотсон, — что это слишком… слишком…
— …порочно? Нет, доктор, я считаю, что он заслуживает того, чтобы быть обманутым хотя бы раз, в то время как меня он обманывает постоянно. Наверное, мой обман не будет слишком уж несправедливой платой за переносимые по его вине неприятности. Что с вами, мистер Холмс? Вы не одобряете мою идею? Но ведь сама ваша мысль создать ситуацию, в которой Гриффит Флой мог бы признаться в своих преступлениях, предполагала мое участие именно в этом качестве. Что же вас теперь удивляет?
— Только ваша смелость и решительность, — ответил я и подлил себе выпить.
— Я понимаю вас, мистер Холмс, — сказала Элен в ответ на затянувшуюся паузу, — вы беспокоитесь о том, смогу ли я управлять ситуацией и держать ее под контролем.
— Да, мисс Лайджест, для нас нет ничего дороже вашей безопасности…
— Что ж, пусть на это время дороже всего остального станет моя свобода — если я, наконец, не обрету ее, ничто другое мне уже не понадобится!