ЭТА ИСТОРИЯ началась месяцев за девять до рождения короля Ланиуса. Случилось это, когда Серфия, возлюбленная короля Мергуса, пришла к нему, чтобы сообщить, что, возможно, ждет ребенка.

К тому времени Мергус правил Аворнисом почти тридцать лет. Его преемником должен был стать его младший брат, принц Сколопакс. Король ненавидел его, и это чувство было взаимным. Сколопакс ждал своей очереди слишком нетерпеливо.

Услышав новость, Мергус положил свои узловатые руки на круглые мягкие плечи женщины и взволнованно произнес:

– Ты уверена?

Возглас прервался долгим надрывным кашлем. С каждым годом королю все труднее было унять эти приступы. Принц Сколопакс мог не беспокоиться, что ему придется ждать долго. Хотя кто может знать наверняка?

Серфия подняла взгляд на бледное, изможденное лицо короля. Он был высоким, худощавым, с длинной седой бородой и шрамом на щеке – следом одного из сражений, в которых Мергус участвовал во времена молодости. Его выцветшие голубые глаза, казалось, были подернуты дымкой отчаяния – до сих пор у него нет наследника!

Глаза возлюбленной правителя тоже были голубыми, но удивительно глубокими, блестящими, как сапфиры. Многие женщины не скупились на золото, чтобы волшебники придали их глазам такой оттенок. Что касается Серфии, ее красота была естественной. Во всяком случае, так думал Мергус.

– Еще нет, ваше величество, – ответила Серфия. – Через месяц я буду знать точно.

– Если это мальчик...

Мергус снова закашлялся и долго не мог остановиться. Когда приступ закончился, на нижней губе остались крошечные капли крови. Король облизнул губы и вздохнул, собираясь с силами.

– Если это мальчик, Серфия, я женюсь на тебе.

Сапфировые глаза расширились.

– О, ваше величество, – прошептала изумленная женщина.

– Я сделаю это, – решительно произнес Мергус. – Если это мальчик, он будет моим наследником и должен стать законнорожденным. Для этого нам необходимо пожениться.

– Но... – начала Серфия и запнулась.

И было отчего: простолюдины в Аворнисе могли иметь трех жен, знатные – четырех, король – шесть. Даже у Олора, повелителя богов, их было столько же. Однако Мергус был готов нарушить правило в надежде обрести сына. Первая его жена умерла во время родов, вторая – от лихорадки. Еще одна была отправлена к родителям по причине бесплодия. Оставшиеся три жены подарили ему пять дочерей, только две из которых выжили.

– Мне все равно. – Король покачал головой. – Я найду способ.

– Священникам это не понравится, – заметила Серфия.

Мергус нахмурился.

– Священникам никогда ничего не нравится, – возразил он и был недалек от истины. – Если у меня будет сын, он унаследуетпосле меня алмазный трон. И если я не смогу заставить священника прислушаться ко мне, я просто куплю одного или двух. Я могу – и сделаю это.

Серфия опустила свои удивительные голубые глаза.

– Да, ваше величество, – тихо произнесла она.

Больше всего на свете юная возлюбленная Мергуса хотела стать его женой и королевой Аворниса. Но она была достаточно умна и понимала, что, показав это, может навредить себе.

Мергус протянул руку и коснулся ее груди сквозь тонкую льняную сорочку. Вместо того чтобы прильнуть к нему, женщина отшатнулась.

– Они настолько чувствительны? – спросил он.

– Да, – ответила Серфия. – Прошу прощения, ваше величество.

– Не стоит, – улыбнулся Мергус. – Все хорошо, ведь ты беременна. Если только это мальчик...

У него было лицо человека, к которому неожиданно вернулась способность мечтать.

Грас командовал речной галерой на Стуре, самой южной из девяти рек, пересекающих равнину – сердце и житницу королевства Аворнис. Подобно другим восьми рекам, Стура несла свои воды на восток, прочь от подножия Бантианских гор в сторону Азанийского моря. «Тигровая рыба» прокладывала себе дорогу вверх по течению на веслах. Старший матрос отбивал литаврами ритм для гребцов (вольных людей, а не пожизненных рабов или пленников, что были гребцами на кораблях Низвергнутого).

Глотнув вина из бурдюка, Грас вытер рот рукавом туники. Ему было почти тридцать лет – он родился в год, когда Мергус ступил на трон. Чуть выше среднего роста, стройный и темноглазый, Грас коротко стриг густую темную бороду. Несколько лет назад, бреясь саблей, он порезался, и с тех пор на правой щеке у него росли седые волосы.

Глаза капитана галеры были прикованы к южному берегу Стуры. Река принадлежала королевству Аворнис, земли вокруг нее – принцу Улашу и, значит, Низвергнутому. Дед Улаша когда-то владел и этой частью реки, поэтому принц не скрывал желания вернуть свои владения. Но сейчас Грас видел только нескольких рабов, работающих на поле. Ничто вокруг не предвещало опасности.

Он повернулся к первому помощнику, опытному моряку по имени Никатор, и заметил:

– Последнее перемирие, кажется, действует.

Улыбка Никатора оказалась поразительно белозубой на загорелом лице:

– О да, сейчас. И это будет продолжаться до тех пор, пока этого хочет Улаш или пока Низвергнутый не прикажет ему. – Он покачал головой.

– Я знаю.

Грас продолжал наблюдать за невольниками. Они работали, не обращая внимания на «Тигровую рыбу», речная галера была здесь совсем не ради них. Грас зябко поежился, несмотря на то, что солнце светило ярко и на небе не было ни облачка. Предки рабов были из Аворниса. Они были... немного другие, несколько ниже ростом. Капитан снова поежился и сделал новый глоток вина.

– Бедняги...

– Кто? Рабы? – переспросил Никатор. В ответ на кивок Граса его помощник сплюнул в Стуру. – Они не видели другой жизни и другого обращения.

– Я знаю, – ответил Грас. – Это даже хуже.

Никатор задумался, потом кивнул.

– Пожалуй.

Когда Грас передавал бурдюк с вином Никатору, к ним торопливо приблизился корабельный маг.

– Простите, капитан... – начал он.

– Что случилось, Турникс? – перебил его Грас.

– Снова увидел несуществующих призраков, а, Турникс? – пренебрежительным тоном поинтересовался Никатор.

Низенький коренастый волшебник покраснел.

– Я делаю все, что в моих силах, чтобы защитить этот корабль, – ответил он с достоинством.

Его «все» поднимало матросов по тревоге и заставляло хвататься за оружие три раза за последние два дня. Опасность чудилась ему повсюду.

– Что, как тебе кажется, случилось на этот раз? – спросил Грас, изо всех сил стараясь говорить спокойно.

– Если позволите, капитан, речь идет об опасности, огромной опасности, – дрожа, пролепетал Турникс. Грас рассмеялся ему в лицо.

– О да, болван, опасность радует меня. Но больше всего меня радует то, что на этот раз опасность не больше, чем предыдущие три раза. Я должен благодарить Олора и всех остальных богов за это.

– Всех, кроме одного, – поправил Турникс, и Грас кивнул, соглашаясь.

Ни один житель Аворниса не стал бы благодарить Низвергнутого. После своего изгнания он перестал быть божеством, но для простых людей стал опаснее, чем все добрые и злые боги вместе, так как, обосновавшись на грешной земле, бесцеремонно вмешивался в их дела.

– Так в чем же опасность? – мрачно переспросил Грас. – Может быть, люди Улаша переправились на северный берег реки и сидят в засаде, поджидая «Тигровую рыбу»? Не спустил ли он свои галеры в воды Стуры?

– Нет, капитан, кое-что похуже, – ответил волшебник. Моряки вразнобой, но достаточно шумно выразили свое мнение по этому поводу. Никатор сказал:

– Выкини его за борт, пусть плывет домой этот трусливый сукин сын.

– Я знаю, о чем говорю, – заявил Турникс.

– Я тоже знаю, что ты знаешь, – фыркнул Грас. – На мой взгляд, твои знания не так велики, как ты воображаешь. И до тех пор, пока я так буду считать, тебе лучше держаться подальше от меня.

Это было не так-то легко сделать на галере длиной восемьдесят футов от носа до кормы. И все-таки Турникс поспешил удалиться.

– Жаль, что он не может исчезнуть навсегда, – мрачно проворчал Никатор.

Когда солнце зашло, с громким плеском упали в воду два якоря – с кормы и носа. Вместе с командой Грас поужинал черствым хлебом с солониной, закончив трапезу вином, а затем проверил, на месте ли ночная стража – Низвергнутый считал, что ночью наступает его время.

Едва капитан, завернувшись в толстое шерстяное одеяло, улегся на палубе и погрузился в сон, как ему пришлось убедиться, что все-таки Турникс не был таким уж пустомелей. В сновидении он лицом к лицу встретился с Низвергнутым.

– Я вижу тебя, Грас, – прогремел голос.

Лицо Низвергнутого поражало какой-то пугающей, неземной красотой. Небеса отвергли его, но он не стал своим и в этом мире. Что было хуже – отвечать ему или нет? Тем не менее, за него этот выбор сделали. Грас услышал свой ответ:

– Я тоже вижу тебя.

– Ты погибнешь!

Страшные глаза смотрели прямо в душу, и Грас дрогнул. Выдержать такой взгляд было выше человеческих сил. Низвергнутый излучал безграничное презрение.

– И даже твой триумф будет оборачиваться неудачей. Он засмеялся. Это казалось невероятным, но такой смех было вынести еще труднее, чем пристальный взгляд.

– Убирайся. – Голос Граса перешел в хрип.

Его душа вернулась назад в тело, и капитан проснулся. Весело перемигивающиеся звезды приветливо смотрели на него сверху. Мирную тишину вокруг нарушали только несколько москитов, круживших над головой. Дозорные были на месте, луки в руках, сабли за поясом. Одежда на Грасе взмокла от пота, и молодой человек поморщился, почувствовав неприятный запах собственного страха. Он огляделся вокруг в поисках Турникса. Волшебник мирно похрапывал в десяти футах от него, и капитан мысленно попросил у него прощения. Увидеть Низвергнутого было самой большой бедой, какая могла случиться на реке. На этот раз Турникс действительно оказался прав.

– Скорее!

Мергус вел Серфию по тайным коридорам дворца, факелы, вспыхивая, отбрасывали причудливые тени на стены. Ноздри забивал затхлый неподвижный воздух. Король едва сдерживал нетерпение.

– Ты хоть представляешь, как тяжело было это устроить?

Молодая женщина, казалось, заразилась его волнением, поэтому ее обычно спокойный голос прозвучал несколько неровно:

– Ты же король и можешь делать все, что хочешь!

Мергус засмеялся.

– Твои слова лишь доказывают, что ты даже не представляешь тяжесть моей короны.

Его смех эхом отразился от неровных каменных стен, которые, должно быть, впервые слышали такие звуки.

Стража осталась ждать их на верхних ступенях лестницы. Офицеры, хихикая, подталкивали друг друга локтями: наверняка король повел вниз свою возлюбленную для того, чтобы заняться любовью в этом странном, неудобном, но совершенно уединенном месте. Что ж, надменный гордый правитель позволил своей дворне судачить о себе.

Наконец очередной коридор вывел их в небольшой зал с низким потолком. Серфия огляделась. Мергус не объяснил ей, зачем он привел ее сюда, и она терялась в догадках. Неужели король выбрал такое место для любовного свидания?..

Колдунья появилась неожиданно – словно возникла из пустоты. Серфия вскрикнула от неожиданности. Не обратив на нее внимания, волшебница почтительно склонилась перед королем.

– Вы звали меня, ваше величество?

– Да.

Во всяком случае, Мергус обращался к магическим силам. Колдунья была моложе его, но старше Серфии, ее каштановые волосы были слегка тронуты сединой. Простая одежда, немного серебряных украшений, обычная внешность – за исключением длинного крючковатого носа.

– Как мне тебя называть? – обратился к ней король.

– Рисса, – ответила женщина. – Возможно, это мое настоящее имя, а может, нет. Но зови меня так.

Мергус нетерпеливо кивнул.

– Хорошо, Рисса. Ты знаешь, зачем я к тебе обратился?

– Иначе я не была бы здесь.

Не отвлекаясь более, Рисса повернулась к возлюбленной короля.

– Подними платье, милая. Я должна осмотреть тебя.

Серфия снова вскрикнула – на этот раз от возмущения – и гневно спросила:

– Зачем?

– Раздевайся, – приказал король, и в его голосе зазвучал металл, который когда-то поднимал солдат на битву против фервингов.

Молодая женщина не была солдатом, и суровость тона только напугала ее.

– Зачем? – повторила она.

Фраза «потому что я приказываю тебе» готова была слететь с его губ. Но, помедлив секунду, он сказал:

– Я хочу убедиться, что у тебя будет мальчик.

– Любой совет волшебников может подтвердить это, – сказала Серфия.

– Но он не сохранит тайну, – возразил король. – Рисса же не проболтается. Пожалуйста, мы же не собираемся провести целый день в подземелье.

Подумав немного, Серфия предпочла смириться. С глубоким вздохом – пусть Мергус поймет, как сильно она расстроена, – женщина стянула через голову платье. В глубокой ложбинке меж ее грудей, которые заметно увеличились с тех пор, как она забеременела, на массивной цепочке висел амулет. Рисса не обратила на него никакого внимания, руки колдуньи скользнули ниже, к животу. Беременность любовницы короля долго оставалась тайной для окружающих, чему немало способствовала просторная одежда.

Колдунья удовлетворенно кивнула, как только ее руки коснулись живота женщины.

– Да! – выдохнула она.

– Что? – Мергус не скрывал своего волнения.

– Да, это мальчик, – бесстрастно ответила Рисса. Затем, все еще держа ладони на животе Серфии, она замерла. Когда ее голос зазвучал снова, казалось, кто-то чужой говорит вместо волшебницы: – Я ненавижу его. Я покараю его. Пусть он останется бездетным. Пусть его надежда умрет прежде него. Пусть все его начинания будут осмеяны. Да свершится все по моему повелению.

Голос гремел подобно медной трубе.

У Серфии перехватило дыхание от ужаса.

– Это... это Низвергнутый проклинает твоего сына! – Ее руки дернулись к амулету на груди. – Король Олор, защити его! Королева Квила, защити его!

Пальцы Мергуса взметнулись в защищающем жесте, который каждый житель Аворниса знал с раннего детства. Он тоже забормотал молитвы. После того как король справился с первым приступом ужаса, к нему вернулись спокойствие и бесстрашие.

– Он не получит его. – Мергус сжал кулаки. – Ни за что.

Властитель слишком долго ждал и почти потерял надежду на продолжение рода. Он был готов сразиться с самыми страшными силами, чтобы защитить своего наследника. Но что могло быть страшнее и опаснее Низвергнутого?

Рисса отвела руки от Серфии и заморгала, как бы приходя в себя. Очевидно, она не помнила своих слов – точнее, того, что было сказано через нее, – и не слышала, о чем говорили Мергус и Серфия. Уставившись на них, колдунья спросила:

– Что-то случилось?

Мергус и Серфия, перебивая друг друга, обрушились на нее с упреками. Ужас отразился на лице волшебницы, она испуганно переводила взгляд с одного на другого, а ее пальцы сплелись в том же жесте, которым пытался защититься Мергус.

– Я нечиста, – хрипло пробормотала она, – я осквернена.

Она прижала руки к своему лону, как будто Низвергнутый использовал ее тело, а не ум.

Серфия торопливо натянула платье. Но на этот раз она оставила амулет поверх темно-бордового платья, чтобы быстро ухватиться за него в случае необходимости.

Мергус спросил:

– Можно ли отвести проклятие?

– Не знаю. – Колдунья вздохнула. – Я должна спросить у тех, кто надо мной.

Ладонь короля сжала рукоять меча. Это было не церемониальное оружие, а боевой клинок. Глаза Риссы проследили за его движением. Она кивнула.

– Если ты усомнишься в их решении, я останусь верна вынесенному вердикту, ваше величество. Можешь убить меня сейчас.

На пару дюймов лезвие покинуло украшенные драгоценными камнями ножны. Но затем Мергус отправил его обратно.

– Нет. Я верю тебе. Ты сделаешь все, как положено. Можешь ли ты вернуться к ним тем же путем, как проникла сюда?

Рисса снова кивнула.

– Могу. И я скажу тебе одну вещь, если ты захочешь выслушать меня.

– Говори. – Голос короля был тверд как камень.

– Если Низвергнутый ненавидит твоего сына, и проклял в утробе, это значит, что он боится его.

Вверх и вниз по Стуре, от быстрых потоков у подножия гор до Азанийского моря, и вновь вверх по течению – таков был привычный путь «Тигровой рыбы» и других галер, отправлявшихся в дозор по реке.

Грас описал свою встречу с Низвергнутым в рапорте и отправил его с посыльным – таково было распоряжение короля. Какое-то время он ожидал, что его вызовут в столицу Аворниса, чтобы расспросить подробнее. Но когда этого не произошло, он даже начал сомневаться, действительно ли ему явился во сне Низвергнутый. Но в глубине души капитан был уверен.

Немногие на «Тигровой рыбе» знали, что случилось той ночью. Грас не принадлежал к числу тех, кто делился с окружающими откровенными рассказами о себе. Он сообщил о произошедшем Турниксу, надеясь, что волшебник сделает для него новый амулет, обладающий большей защитной силой. Еще он поделился с Никатором. Если с ним что-нибудь приключится, его помощник должен знать причину.

Однажды, когда они обедали в прибрежной таверне (конечно, на северном берегу Стуры, южный был для них закрыт), Никатор спросил:

– До сих пор никаких вестей?

Грас покачал головой.

– Иногда я сомневаюсь, что в столице Аворниса умеют читать.

– Я тоже, – согласился с ним Никатор. – Идиотов там хватает. – Он ударил кулаком по столу, подтверждая свои слова и заливая скатерть вином.

– Разве будут они задумываться о том, что происходит на границе в то время, когда король ожидает наследника? А может, тот уже появился на свет. Только это важно, если ты живешь в столице.

– Я и не подозревал, что король способен иметь ребенка. Должно быть, там, в столице, они умеют творить чудеса, – сказал Никатор. Они засмеялись, что доказывало, как сильно были оба пьяны. Помощник капитана продолжал: – Мне все равно, кто сидит на троне. Наша работа всегда одна и та же.

– Конечно. Они предоставили нам заботиться о реальности, в то время как сами гоняются за призраками.

На следующее утро, когда «Тигровая рыба» подняла паруса и вышла в открытое море, головная боль казалась Грасу самой страшной реальностью. Он потягивал терпкое красное вино, надеясь облегчить боль. Никатор тоже выглядел измученным. Капитан пытался вспомнить, о чем они вчера говорили в таверне – кажется, роптали по поводу несправедливого устройства мира. Какими еще могут быть беседы за бутылкой вина, причем не одной?

Послышалось предупредительное покашливание, и к нему подошел Турникс. Пот катился градом по его пухлому лицу. Чем ближе к югу, тем тяжелее было переносить толстяку летнюю жару.

– На этот раз наше путешествие выдалось спокойным, – заметил он.

– Да. – Грасу не хотелось вступать в разговор с волшебником.

К сожалению, Турникс не читал мысли своего собеседника, поэтому продолжил:

– Иногда мне кажется, что это спокойствие не может длиться долго. – Он вглядывался в южный берег, не принадлежащий Аворнису, его Низвергнутый считал своим.

– Нет, – ответил капитан, надеясь, что, если его ответы будут односложными, чародей потеряет интерес к беседе и уйдет.

Но Турникс никогда не был чувствителен к такого рода намекам. Он сказал:

– Что-то неспокойно вокруг.

Грас невольно прислушался к его словам и, подобно скупцу, с неохотой расстающемуся с мелкой монетой, выдавил:

– Где?

– Я не знаю, – признался коротышка. – И много отдал бы, чтобы знать больше. Столько всего скрыто от меня! Будь я хоть немного искуснее... – Он вздохнул с глубокой печалью. – Такова жизнь...

Капитан не ответил. Подставив лицо легкому бризу, он тоже не спускал глаз с южного берега.

Разумеется, опасность едва ли не висела в воздухе, словно туман, он знал это. Фервинги мечтали посадить на престол Аворниса своего короля. Это было их заветным желанием многие годы. Похоже, Низвергнутый боролся против них тоже. Останься он на небесах, фервинги были бы намного опасней.

Затем с севера пришли черногорцы. Иногда они сражались заодно с аворнийцами, иногда против них. Часть их хотела завоевать земли Аворниса, другие заглядывались на земли их соседей. Большинство из них готовы были драться с кем угодно, просто из любви к набегам и сражениям.

Итак, опасность могла прийти с любого направления, и в первую очередь с юга – там находился Низвергнутый. Его подданные, князья ментеше, тоже последовали за ним.

– Так что тебе кажется? – спросил молодой человек Турникса.

– Что-то назревает, – с унылым видом вздохнул чародей.

– Будь я так глуп, чтобы верить волшебникам, ты давно бы отучил меня от этого, – проворчал Грас.

На этот раз ему удалось обидеть Турникса, и тот зашагал прочь, оскорбленно задрав подбородок.

Неприятности настигли «Тигровую рыбу» в полдень, и капитан был слишком занят, чтобы вспоминать о словах мага, тем более что сначала происходящее не внушало никаких опасений. На южном берегу Стуры появился одинокий раб. Он отчаянно размахивал руками, стараясь привлечь внимание людей на галере, и кричал:

– Помогите! Спасите меня!

Его длинная борода и волосы были грязны, одежду – холщовую рубаху и штаны – тоже покрывали грязные разводы, грубые башмаки были сбиты на носках. Одним словом – обычный раб или аворнийский крестьянин, чьим потомком он был. В землях, где правил Низвергнутый, большинство рабов, или почти все, забыли Аворнис. Их головы были заняты только работой – на своих господ ментеше и на Низвергнутого, господина их господ. Иногда раб вспоминал о своем прошлом и пытался бежать. Довольно часто Низвергнутый не мешал совершить побег, делая его своими глазами и ушами в Аворнисе. Много вреда принесло это королевству, прежде чем его жители поняли это.

– Помогите, – продолжал раб взывать к «Тигровой рыбе». – Спасите!

Никатор посмотрел на Граса:

– Что будем делать, капитан?

Молодой человек не стал долго размышлять, хотя не был уверен в своей правоте.

– Спустить паруса! – скомандовал он. – Якорь на воду, спустить шлюпку. Но помните, ни один человек не должен высадиться на южном берегу. Мы в состоянии войны и не хотим дать ментеше повод начать наступление до тех пор, пока не будем готовы.

– Что, если раб не сможет добраться до лодки? – спросил Никатор.

Грас пожал плечами – капитан не собирался нарушать правила, и его помощник кивнул, соглашаясь.

– Спасите, помогите! – кричал раб.

Пока лодка скользила к нему, Грас, рассматривая берег, заметил облако пыли, должно быть поднятое скачущими лошадями, оно стремительно приближалось. Ментеше обнаружили ускользавшего из-под их власти раба или хотели сделать побег своего шпиона правдоподобнее? Что это было на самом деле, Грас не знал. «Сперва я возьму парня на борт, а затем попытаюсь понять».

Когда лодка приблизилась, раб продолжал жестами умолять моряков подойти еще ближе. Видя, что они не собираются этого делать, он воздел руки в отчаянии. Подозрения Граса окрепли. Но когда всадники оказались на берегу, несчастный бросился в Стуру. Моряки втащили его в лодку и изо всех сил поспешили назад, к «Тигровой рыбе».

Всадники осадили лошадей у самого берега. Указывая на лодку, они выкрикивали что-то на своем резком, гортанном языке, а затем достали луки и выпустили несколько стрел по лодке. Одна ударила в борт лодки и застряла там, подрагивая, другая попала в гребца, который, вскрикнув от боли, уронил весло.

– Стоило ли так рисковать из-за этого раба, – заметил Никатор.

– Посмотрим, – ответил Грас.

Вскоре лодка достигла «Тигровой рыбы» и стала недосягаема для стрел ментеше. В ярости, погрозив кулаком в сторону галеры, кочевники поскакали назад.

Турникс, исполняющий также обязанности лекаря на галере, перевязал руку раненого. Рана оказалась неопасной. Грас направился к рабу. Бедняга пытался устоять на покачивающейся палубе с неловкостью человека, всю жизнь проведшего на суше. Он поднял глаза на приближавшегося капитана.

– Как ты умудряешься так ловко двигаться? – спросил он.

– Я привык, – ответил Грас. – Кто ты?

– Мое имя...

Грас покачал головой:

– Я не спрашиваю твое имя. Кто ты? Если ты готовишь ловушку для меня или Аворниса, я перережу тебе горло и выброшу за борт.

– Я не понимаю, – сказал раб. – Что-то умерло во мне. Какая-то часть души перестала существовать. Когда я ожил, – он постучал пальцем по лбу, – то понял, что должен бежать. Там, где я жил, все были мертвы, даже моя женщина. Мне пришлось бежать. Я не мог оставаться единственным, кто мог думать.

Его слова звучали правдоподобно. Пленники, которым удавалось вырваться из-под власти Низвергнутого, говорили то же самое. Как и шпионы...

– Турникс, – позвал Грас.

Волшебник поспешил к нему, вытирая платком с рук кровь раненого моряка. Капитан указал на беглеца:

– Проверь, не скрывается ли Низвергнутый в его сердце.

– Я попытаюсь, капитан, – ответил Турникс с сомнением в голосе. – Я сделаю все, что смогу, но магия Низвергнутого дана ему с рождения, моя же – всего лишь ремесло.

«И ты не слишком в нем искусен», – добавил про себя Грас. Турникс направил свой палец на раба как какое-то оружие. Он проделал им движения, переходя от медленных и едва заметных к резким. Он то бормотал про себя заклинания, то жевал нижнюю губу. Наконец чародей повернулся к капитану:

– Насколько я могу судить, этот человек действительно тот, за кого он себя выдает.

– Насколько ты можешь судить, – повторил Грас.

Турникс кивнул. Капитан усмехнулся.

– Ладно. Я не собирался заходить на Анху, но сейчас, думаю, мне придется это сделать. Это неприступная крепость, и их волшебники очень искусны. Я передам им беглеца – пусть разберутся с ним. Если они не смогут... – Он пожал плечами.

– Ты думаешь, это все еще внутри меня, – проговорил раб с упреком.

– Ради безопасности Аворниса я должен быть абсолютно уверен, – ответил Грас.

В том, что беглец увидит Анху, уже был риск. Аворнис не воевал с ментеше сейчас, но мир между ними никогда не отличался прочностью. А теперь, пока Низвергнутый руководил ими, он был просто невозможен.

Мергусу странно было ощущать свою беспомощность. Ему нечасто приходилось испытывать чувства, свойственные обычным людям. Но даже король Аворниса был бессилен что-либо предпринять в то время, когда его возлюбленная кричала в спальне, а он ждал снаружи.

«Как долго это длится», – подумал он, качая головой. Появился слуга с серебряным кубком и кувшином на золотом подносе.

– Не угодно ли вина, ваше величество?

– Пожалуй, – согласился Мергус.

Слуга протянул ему кубок, и когда король поднес его к губам, снова раздался крик Серфии. Рука Мергуса дрогнула, и вино выплеснулось на гладкий мраморный пол. Король тихо выругался. Ему не хотелось показывать, как сильно он взволнован. Рисса сообщила, что Серфия носит мальчика. Но ничего не было сказано о том, выживут ли его ребенок и Серфия.

Слуга попытался улыбнуться:

– Назовем пролитое вино приношением.

– Я скорее назову тебя идиотом! – рявкнул король. – Оставь кувшин и убирайся прочь.

К тому времени, когда дверь спальни распахнулась, король был почти пьян. Он мрачно взглянул на повитуху:

– Ну что, Ливия?

– Все прекрасно, ваше величество, – поспешно ответила она. Ее морщины и обвисшие щеки говорили, что она почти ровесница Мергуса, однако черные волнистые волосы бросали вызов времени – не без помощи краски. – Мои поздравления. У вас сын. Немного маловат и слишком тощий, но он выживет.

– Сын... – выдохнул король.

Он мечтал произнести это слово с тех пор, как почувствовал себя мужчиной. Во времена своей молодости Мергус не предполагал, что ему придется ждать так долго. Чем больше прибавлялось лет, тем меньше оставалось надежды.

Мергус заглянул в кувшин. Тот был пуст. Кубок оказался наполовину полным, и он протянул его Ливии.

– Выпей.

Женщина покачала головой, отказываясь. Ни один локон на ее голове не шевельнулся.

– Вы не хотите спросить о своей жене?

– Ох, – спохватился Мергус, ничуть не смутившись. – Как она?

– Неплохо, – ответила повитуха. Она сделала паузу и, довольная произведенным впечатлением, снова повторила: – Да, неплохо – особенно для первого раза. Если не появится жар, – ее руки вспорхнули в успокаивающем жесте, – Серфия справится.

Мергус снова предложил ей вина. На этот раз она взяла кубок. Король спросил:

– Могу я увидеть мальчика... и Серфию?

– Зайди, – разрешила Ливия. – Я не уверена, будет ли она рада видеть вас. Помните, что ей пришлось много пережить. Неважно, насколько легкими были роды, это всегда испытание для женщины.

Мергус едва слышал ее, он поспешно распахнул дверь. В комнате стоял тошнотворный запах пота и крови – как на поле битвы. Серфии удалось слегка приподняться на ложе. Она прижимала новорожденного к своей груди. Мергус удивился внезапно возникшему чувству ревности при виде ребенка, сосущего грудь.

Женщина попыталась улыбнуться, но получился усталый зевок.

– Вот он, ваше величество. Десять пальчиков на руках, десять – на ногах, петушок – слишком большой для такого малыша.

Король мог видеть все сам. Неожиданно он преисполнился гордостью, так же как минуту назад – ревностью.

– Хорошо, – кивнул он. – Могу я взять его на руки?

Серфия неловко попыталась отнять ребенка от груди. Личико малыша скривилось, и он заплакал. Высокий, тоненький плач эхом разнесся по комнате.

– Сын! – воскликнул король. – Наконец, после всех этих лет, сын!

Он держал своего только что рожденного наследника намного привычнее, чем Серфия, у него было достаточно опыта с дочерьми. Подняв ребенка, он шлепнул его.

– Не так сильно. Ты сделаешь ему больно, – испугалась Серфия.

– Я знаю, что делаю, – отозвался Мергус.

И он оказался прав – минуту спустя ребенок громко срыгнул и тут же успокоился, казалось, сам удивившись странному звуку.

– Мы назовем его...

– Ланиус, – перебил Серфию король Мергус. Он хотел произнести имя прежде всех, даже раньше, чем его возлюбленная. – Принц Ланиус, король Ланиус, когда его время придет.

Сейчас у принца, будущего короля, была непропорционально большая голова для его маленького тела и смотрящие в разные стороны глаза. Обычное дело: новорожденные дочери Мергуса выглядели точно так же.

В спальню заглянула Ливия.

– Пришел священник, – сообщила она.

– Хорошо, – ответил Мергус. – Скажи ему, пусть заходит.

Когда мужчина в зеленой сутане появился в комнате, Серфия, вскрикнув, попыталась прикрыться. Не обращая на это внимания, Мергус кивнул священнику:

– Займитесь своим делом, святой отец. Мне нужна настоящая королева.