…Поздним вечером 4 февраля 1974 года трое террористов ворвались в квартиру в Беркли (штат Калифорния), где проживала Патриция Херст со своим женихом Стивом Уидом. Поначалу ничто не предвещало беды. В дверь позвонила белая девушка и попросила Уида разрешения воспользоваться его телефоном — у нее-де, поломалась машина. Пока Стивен колебался, в дом ворвались двое парней; от удара Уид потерял сознание. По его утверждению, он еще слышал голос девушки: «Надо бы их пришить — они нас видели». Но террористы никого не убили. Они захватили Патти Херст. Соседка видела, как полураздетую Патти, зовущую на помощь, вытащили из дома и затолкали в багажник «шевроле». Брошенную машину обнаружили несколько позже; преступники пересели в другую и скрылись. Все указывало на то, что произошло типичное похищение с целью выкупа. Очень многие знали, что Патриция — дочь Рэндольфа А. Херста, газетного магната и миллионера, внучка Уильяма Рэндольфа Херста, одного из самых влиятельных людей США, «короля желтой прессы». Отец похищенной обратился по всем каналам СМИ к похитителям с просьбой пощадить его дочь, не причинять ей зла и выйти на переговоры. Похищение стало всеамериканской сенсацией; естественно, в соответствии с законом, расследование вело ФБР.

Похитители дали о себе знать на третий день. Радиостудия в Беркли получила письмо, посланное от имени некой «Симбиотической Армии Освобождения» — САО. В машинописном тексте Рэндольфа А. Херста характеризовали как «врага народа», а Патрицию называли — «важным военнопленным», условия содержания которой соответствуют серьезности его статуса. Но содержалось и предупреждение: «Если власти попробуют освободить ее или арестовать кого-нибудь из членов САО, пленница немедленно будет казнена».

Полицейские и джи-мены имели все основания считать, что это — не пустые угрозы. С «симбионистами» уже приходилось сталкиваться. ФБР располагала данными, что это — группировка примерно двух с половиной десятков молодых людей, белых и чернокожих, которые выдвигают громкие левацкие лозунги «уничтожим капиталистическую верхушку с ее системой ценностей», и лозунги эти воплощались в жизнь террористическими действиями. В ноябре 1973 года было совершено Убийство пятидесятилетнего руководителя школы в Окленде; вскоре после убийства на местную радиостанцию пришло письмо, в котором САО брало ответственность за теракт на себя. Письмо было украшено изображением семиглавой кобры — символом САО. Были подозрения о том, что на «боевом счету» САО еще с дюжину убийств, однако все усилия полиции и ФБР выйти на эту «Армию» пока не увенчались успехом: информаторы из уголовной среды ничего не могли сказать.

В начале января 1974 года полицейский патруль близ Окленда задержал автомобиль, которым управляли двое парней, показавшихся подозрительными. Наметанный глаз не подвел: двое молодых людей открыли огонь по полицейским, однако уйти от погони им не удалось. У арестованных Рассела Литтла и Джо Ремиро были обнаружены листовки САО. В тот же день удалось потушить пожар, который вспыхнул неподалеку в пустующем доме. На пожарище было найдено оружие и изрядное количество листовок и прокламаций «симбионистов». Арестованные сознались, что в доме был один из тайных «конспиративных штабов» САО. Собранные при обследовании «штаба» и в ходе допросов улики и свидетельства позволили назвать имя еще одного человека, причастного к «симбионистам» — Нэнси Линг Перри; однако Нэнси ареста избежала, «легла на дно» и о ней не удавалось установить ничего вплоть до похищения Патти Херст. Надо сказать, что если бы ФБР более тщательно отнеслось к анализу улик, найденных на пожарище «штаб-квартиры», то похищения Патти могло бы не состояться вообще. Там, среди прочего, была обнаружена полуобгоревшая записная книжка, в которую кто-то из САО вносил разную информацию о делах и планах организации. Одна из сохранившихся записей гласила буквально: «Патриция Кэмпбелл Херст… дочка Херста… младшего, студентка искусствоведения… в ночь при внимательном… 7 января… оружие… зарегистрировать машину перед 1 февраля…»

Несколько дней прошли в напряженном ожидании. Похитители подали знак о себе 12 февраля. По почте пришла посылка с магнитофонной лентой. ФБРовские магнитофоны воспроизвели скромное требование похитителей: семья Херстов должна была раздать неимущим жителям Калифорнии продукты питания на сумму семьдесят долларов каждому. Общие затраты составили бы четыреста миллионов долларов — заметно больше, чем все состояние Херстов. Правда, была и приятная и долгожданная новость: Патти жива. Голос, несмотря на небезукоризненную запись, принадлежал именно ей. «Мама, папа, — говорила Патриция, — со мной все в порядке. Меня не бьют, не морят голодом, не издеваются». Сказала, что хотя со стороны САО она не «осуждена» за злодеяния своих родных, однако же является «военным трофеем» как член семьи представителей враждебного класса. Затем добавила, что ее положение аналогично положению двух «боевиков» САО, ожидающих расправы за убийства в Окленде, и ясно дала понять, что ее безопасность зависит от их безопасности. «Что произойдет с ними, — продолжал голос Патти с магнитофонной ленты, — то же самое будет со мной. Эти люди слов на ветер не бросают… Они готовы пожертвовать собой ради дела… Я только могу надеяться, что вы поступите как надо…»

В последующие дни Рэндольф Херст-младший несколько раз выступал по телевидению и сказал: «Я всей душой хотел бы это выполнить ради возвращения дочери — но это попросту невозможно»; «Похитители ошибаются, предполагая, что я способен накормить всех калифорнийских бедняков. Никому это не под силу. Но я надеюсь, что в их намерения входит вернуть Патрицию живой…» Тем не менее он постарался организовать немедленную акцию помощи беднякам. На бесплатную раздачу пищи выделялось более двух миллионов долларов; полмиллиона покрывались из его собственных средств. Остальные выделялись из бюджета Фонда им. Херста.

Через несколько дней по почте пришла еще одна посылка с магнитофонной лентой. На этот раз запись была качественней. О похитителях Патти сказала: «Они вовсе не выдвигают невыполнимых требований. Речь не идет о том, чтобы накормить целый штат». Повторила просьбу о том, чтобы против САО для ее освобождения не применяли силовых методов. И попросила, чтобы о ней не говорили и не думали, как о мертвой — это неправильно и вовсе не поможет делу. Мужской голос на пленке сообщил, что он — «главнокомандующий САО»; не так было важно, что «главнокомандующий», который называл себя Цинк, пригрозил совершить экзекуцию над похищенной; важно было то, что появился дополнительный след. Отделение ФБР, занимающееся расследованием убийств в Окленде, пока что не смогло ничего установить. Анонимный джи-мен сказал так: «Удивительное дело — они появились словно бы ниоткуда. Не удалось установить никаких связей. Никто не знает, кто они такие». Это, впрочем, не означало, что полиция и джи-мены сидят сложа руки. Из показаний свидетелей похищения, прежде всего Стивена Уида, информации, собранной при расследовании оклендских убийств, обстоятельств ареста «боевиков» САО и находок на пожарище удалось выдвинуть предположение, что в деле замешан тридцатилетиий негр Доналд де Фриз, который в марте прошлого года сбежал из тюрьмы, где отбывал наказание за разбой. При обыске в домах его матери и бывшей жены были изъяты фотографии — и по ним свидетели опознали одного из четырех участников похищения Патриции. А один из бывших сокамерников де Фриза опознал голос «главнокомандующего» на магнитофонной пленке.

Тем временем начала работать система бесплатной раздачи пищи; Рэндольф Херст заявил, что это знак доброй воли, а не выкуп, но многие восприняли это именно так. Агент ФБР Чарлз Бэйтс сказал определенно: «Попытки найти взаимопонимание с преступниками никогда ни к чему хорошему не приводили. Как правило, одна уступка требует следующих. Может наступить день, когда мы будем вынуждены сказать родителям Патриции: «Она никогда к вам не вернется, если будете поступать таким образом». Однако место, где укрывают похищенную, оставалось неизвестным. Очередная пленка пришла по почте 9 марта. Сначала говорила некая незнакомка и резко критиковала организацию раздачи пищи и качество продуктов (там действительно не все было гладко: в газетах было опубликовано множество раздраженных откликов и комментариев); потом она обрушилась на «фашистскую верхушку» США и на ФБР. Власти и ФБР, заявила она, создали ситуацию, когда возникает необходимость «казни военнопленных». Затем заговорила Патриция, причем не было похоже, что на нее произвела большое впечатление прямая угроза «казни». И теперь девушка не просила родителей о помощи, а резко раскритиковала за отсутствие реальных действий по ее освобождению и потребовала, чтобы они больше не помогали ФБР. «Не думайте, что САО хочет меня убить. Меня хочет убить ФБР. Только ФБР и некоторые люди в правительстве хотят сотворить все для моей погибели». Психиатр из Лос-Анджелеса Фредерик Хакер указал на возможность возникновения психологической связи между преступниками и жертвой и даже «квази-симпатии» между похитителями и жертвой похищения. Рэндольф Херст отверг такое предположение как идиотизм, но оказалось, что он несколько поторопился с выводами. В апреле поступила очередная пленка и цветная фотография Патриции, с автоматом в руках на фоне громадного изображения семиглавой кобры. «Я сделала выбор: останусь и буду сражаться». Весьма уверенным тоном Патти излагала набор левацких лозунгов, обвинений и призывов и требовала, чтобы ее отец, мошенник-капиталист, впредь не заботился о ней больше, чем о тысячах обездоленных. Обращалась она и к жениху: «Стивен, на войне нельзя оставаться нейтральным. Кое-кто будет говорить, что я сама устроила собственное похищение. Мы с тобою оба знаем, что произошло на самом деле в тот вечер. Но никто не знает, что произошло после этого. Я изменилась и повзрослела. Я осознала невозможность возвращения к прежней жизни… Моя любовь теперь распространяется на всех людей…» Патти сообщила также, что приняла новое имя, Таня — в память о молодой аргентинке, которая сражалась в Боливии бок о бок с Че Геварой и погибла вместе с ним. Психологический анализ и факты, собранные в последующий период, показали, что высказывание Патти о «распространении ее любви на всех» несколько расходятся с истиной: любовь ее была отдана в основном одному из радикалов, что, впрочем, не исключало сексуальных отношений едва ли не со всеми членами группировки. Пленка, в отличие от предыдущих, была датирована; многие предположили, что это — предсмертное послание, дата означает казнь ненужного и опасного свидетеля, Патриции. Но вскоре пришла еще одна магнитофонная запись. «Главнокомандующий» де Фриз сообщил, что Патриция отказалась возвращаться домой. С учетом этого дальнейшие переговоры об освобождении считаются излишними. Он сказал также, что «суд САО» вынес смертные приговоры трем бывшим участникам организации, которые стали информаторами ФБР. Все это стало достоянием прессы и принесло «симбионистам», а также левакам вообще, ненужную и незаслуженную рекламу. Например, на плакате в Беркли (такими плакатами запестрели многие американские города) — увеличенным фото Патти с автоматом на фоне семиглавой кобры, — кто-то написал: «Я люблю тебя, Таня!».

15 апреля 1974 года группа вооруженных бандитов (среди них — четверо женщин) ворвалась в сан-францисский филиал банка Хайберна. Двоих ранили, остальных охранников разоружили и уложили на пол вместе с клиентами. Распоряжался налетом (складывалось впечатление, что он тщательно отрепетирован) Доналд Де Фриз; он кричал: «Это налет! Мы из САО!» Кто-то из налетчиков добавил: «А это Таня Херст». Директор банка, Джеймс Смит, чей офис располагался непосредственно над операционным залом и оборудован небольшим окошком, рассказал, что среди налетчиков уверенно опознал Патти Херст; она держала под прицелом заложников. Но и саму Патти держали под прицелом: еще одна налетчица внимательно следила за каждым движением Патти и «казалось, готова пустить в ход оружие при малейшем проявлении колебания». Забрав около 11 тысяч долларов, налетчики скрылись. Лица их не были скрыты масками, камеры слежения они не разбивали, — словно совсем не избегали опознания. Похоже, что они хотели показать полную причастность Патриции к организации. В ФБР идентифицировали налетчиков — кроме Де Фриза и Патти, в нем принимали участие некие Холл, Перри и Солтысик. Из анализа видеозаписи был сделан вывод, что Патти все время находилась на прицеле то у одного, то у другого налетчика, что давало основание предположить, что девушка участвовала в налете не по своей воле. Как вероятность действий под принуждением это нашло выражение и в заявлении Генерального прокурора Уильяма Саксби.

Налет на банк в Сан-Франциско дал в руки джи-менов дополнительные улики. Все участники налета были идентифицированы — но за всеми ними, к удивлению следователей, вовсе не тянулся криминальный след. Патриция Солтысик (псевдоним Мизмун), двадцатичетырехлетняя дочь фармацевта из Калифорнии, в свое время получила стипендию в университете в Беркли. Там у нее установилась лесбийская связь с Камиллой Холл, в прошлом — членом САО. Бросила учебу и связалась с Доналдом де Фризом после его бегства из тюрьмы. Тогда же прервала все связи со своей семьей, попросила даже уничтожить все свои фотографии и забыть о своем существовании. Считалась «главным» теоретиком современной САО. Камилле Холл было двадцать девять; она была дочерью лютеранского пастора из Миннесоты. Те, кто ее знал, никак не могли представить, что милая, застенчивая девушка с поэтическими и художественными наклонностями, стала членом террористической группировки. Один из преподавателей гуманитарного университета в Миннесоте, где она училась, говорил об «апостольской доброте» Камиллы, о ее отзывчивости к чужой боли. В Беркли, где она продолжала обучение, возник роман с Патрицией Солтысик; все указывало на то, что инициатором была именно Камилла. Нэнси Линг Перри — двадцатишестилетняя дочь известного калифорнийского бизнесмена. В университете в Беркли считалась одной из лучших студенток; после того, как вышла замуж за темнокожего джазового пианиста, изменилась до неузнаваемости. В среде богемы увлеклась наркотиками; весной 1973 года порвала и с наркотиками, и с богемой и ударилась в общественную деятельность — была в числе тех, кто выступал за реформу тюремной системы. Ее неоднократно видели в обществе Рассела Литтла, впоследствии арестованного в Окленде. Было также установлено, что во втором автомобиле, который «прикрывал» налетчиков, находились Уильям Вульф, 22 лет, сын врача из Пенсильвании, Уильям Харрис, недавний выпускник Университета Индианы со своей женой Эмили и некая Анджела Этвуд, приятельница жены. Странная компания. И ФБР считало, что этими персонажами практически и исчерпывается реальный «личный состав» САО. Все указывало на то, что это — по преимуществу женская организация; кроме де Фриза, все участники были выходцами из состоятельных семей, хорошо учились в престижных университетах, считались в числе лучших студентов. Только двое были ранее замечены в анархистских или левацких симпатиях. И получалось, что все эти люди избрали «верховным главнокомандующим» самого ограниченного из них — и подчинялись ему, полуграмотному уголовнику де Фризу. Это, как, впрочем, увлечение лозунгами маоизма, нигилизма и анархизма — а на них была основана «идеология» городских партизан, как величали себя члены САО, казалось чрезмерно экстравагантным даже для падкой на экстравагантность и небезразличной к саморекламе «золотой молодежи».

Идентификация членов САО позволяла надеяться, что ФБР сумеет быстро покончить с бандой. Но это оказалось совсем не так просто. «Личный состав» САО был крайне невелик — и это не позволяло агентам не только «проникнуть» в группировку, но и собрать достаточную информацию о ее контактах. Их надо было найти; агенты, переодетые почтальонами, разносчиками товаров, ремонтниками, по 14—15 часов ежедневно обходили целые кварталы, надеясь опознать кого-то из САО. В целом в поисках было задействовано около ста джи-менов. Еще раз весьма тщательно исследовались все немногочисленные материальные свидетельства — письма, посылки, пленки, даже бутылка, которой в свое время ударили Стива Уида во время похищения Патти. Чарльз Бэйтс, агент ФБР, говорил: «Уже не вопрос — кто. Вопрос — когда возьмем?». Тем временем в прессе нарастала волна критики деятельности ФБР: оно-де не предпринимает достаточных мер борьбы с терроризмом, не выполняет своих прямых обязанностей и так далее. Отсутствие реальных подвижек в расследовании признал на своей первой пресс-конференции директор ФБР Кларенс Келли, и посетовал на трудности в выявлении маленькой организации, у большинства из «солдатесс» которой наверняка есть хорошие подружки, которые помогают укрываться от правоохранителей. Вне текста оставались истинные действия и намерения ФБР, которое старалось действовать осторожно, чтобы не подвергать излишнему риску Патрицию: похитители не должны были ничего знать о сотрудничестве Херстов с джи-менами.

Старательно избегая разглашения информации в прессе, ФБР все ближе продвигалось к укрытиям САО. Газеты на все лады ругали ФБР — и тем самым успокаивали террористов, — но на самом деле расследование продолжалось. Удалось установить, что второй автомобиль, задействованный в налете якобы был «угнан» у Джанет Вейс, которая поддерживала контакты с калифорнийскими леваками и была непосредственно знакома с Патрицией Солтысик и Камиллой Холл. Удалось найти помещение, в котором банда спряталась сразу же после налета; там были обнаружены материалы и реактивы, служащие для изготовления самодельных взрывных устройств и повязка со следами крови; кровь принадлежала Патти Херст.

«Главнокомандующий» САО понимал необходимость постоянной смены укрытий. Очередную квартиру поручили найти супругам Харрис (они считались наименее «засвеченными» из членов САО). Попутно они должны были купить кое-что из одежды; здесь произошел странный «прокол». Билл Харрис в магазине спортивной одежды в одном из районов Лос-Анджелеса не стал покупать, а попытался украсть полдюжины носков. Продавец попытался его задержать; Билл вырвался и вместе с Эмили выскочил на улицу. Охранник и продавец — за ними; и тут из красноголубого «фольксвагена-комби», припаркованного неподалеку, прогремела автоматная очередь. Стреляла, по мнению очевидцев, Патти Херст. Никто не был ранен, но недолгого замешательства хватило, чтобы Харрисы вскочили в машину, и «фольксваген» скрылся. Затем «симбионисгы» бросили «фольксваген» (он оказался зарегистрированным на Харриса, и в карточке указывался адрес временного жилья; нечестивой троицы там не оказалось, но все же это означало дальнейшее продвижение в поисках). Означало это и определенное смещение акцентов. Если Патти Херст сидела в машине одна и с автоматом, могла в любой момент уйти от «похитителей», но не сделала этого, — значит, она уже никак не жертва похищения, а добровольная соучастница. Примерно в этом духе высказался заместитель руководителя отделения ФБР в Лос-Анджелесе Уильям Салливан.

Тем временем в Лос-Анджелес из Сан-Франциско прибыл «главнокомандующий САО» Де Фриз с прочими приближенными. Они сняли у некой Минни Льюис домик в районе, населенном преимущественно неграми. В пятницу 17 мая в гости к дочери, Минни Льюис, зашла ее мать и увидела гостей; одна из девиц щеголяла в поясе с кобурой и патронами. Пожилая леди, возвратясь домой, позвонила в полицию и сообщила, что испугана тем, что дочь приютила в доме пятерых незнакомцев (четыре женщины и негр), у которых есть оружие. Это сообщение стало сигналом тревоги. Более сотни хорошо вооруженных полицейских и агентов ФБР оцепили весь квартал. Через мегафон «гостям» приказали выйти с поднятыми руками. Когда ответа не последовало, в окна полетели гранаты со слезоточивым газом. Началась первая и последняя битва САО. Из дома загремели выстрелы: открыли огонь и осаждавшие. Перестрелка продолжалась более часа, затем были применены зажигательные бомбы. В «твердыне САО» вспыхнуло пламя, раздалось несколько взрывов — в огне рвались боеприпасы — и наконец все стихло. В доме было найдено шесть обугленных тел. Патти среди погибших не оказалось. Джи-мены и полиция уничтожили «гвардию» САО — Доналда де Фриза, Патрицию Солты-сик, Нэнси Линг Перри, Уильяма Вульфа, Анджелу Этвуд и Камиллу Холл. Уничтожили — и получили достаточно обвинений в злоупотреблении силовыми действиями, организации «всеамериканского побоища» и тому подобном.

Пресс-служба ФБР заявила, что теперь, когда вожаки террористов мертвы, есть основания полагать, что остальные члены САО не станут жертвовать собой в бессмысленной борьбе и сдадутся властям. Супруги Харрисы и Патти Херст были о&ьяв-лены во всеамериканский розыск. Плакаты об их розыске появились во всех населенных пунктах США. ФБР тщательно анализировало каждое сообщение о подозрительных и разыскиваемых. Как часто бывает в таких случаях, сообщений было достаточно много — Патти видели то в одном, то в другом районе Калифорнии, то в обществе нескольких негров, то якобы Харрисов, то одну, — но все это были ложные следы. Патти — точнее ее голос, — объявился 5 июня. Снова присланная по почте магнитофонная пленка и на ней уже привычные высокопарные фразы и левацкие лозунги. «Я погибла в огне на 51-й улице — но восстала из пепла, продолжаю борьбу и не боюсь смерти». Некоторые фразы из магнитофонного послания позволили специалистам уже тогда предположить, что психологическая перемена, произошедшая с ней, связана с тем, что Патриция влюбилась в одного из своих похитителей, Уилли Вульфа по прозвищу «Кью».

Патти и Харрисы избежали сетей полиции и ФБР; их поимка произошла только несколькими месяцами спустя. Это нельзя ставить в прямую вину ФБР: для джи-менов с самого начала история Патги-Тани и САО не была ординарной. В некоторые периоды времени в поисках и операциях были задействованы свыше трех тысяч джи-менов. Некоторые из них не прекращали усилий и тогда, когда дело постепенно ушло со страниц газет — так, например, Чарльз Бейтс. Он (уже в начале 1975 года) получил и правильно оценил информацию о некоем лагере в горах Колорадо, в котором укрываются подозрительные люди. Когда-то в тех местах бывала Патриция Солтысик; можно было предположить, что лагерь и подозрительные люди в нем как-то связаны с САО. Подтверждало это и показание недавно арестованного Роберта Моуди: грабитель некогда сидел в тюрьме с де Фризом, а потом какое-то время находился в горном лагере в Колорадо. Коммуну в Колорадо взяли под тщательное наблюдение — но выяснилось, что она опустела. Там было зафиксировано пребывание нескольких молодых женщин и темнокожих парней, но указаний на то, что Патти жила в лагере, не нашлось. Только некоторые улики (обрывки писем, обугленные странички из записных книжек) давали новый след — на штат Пенсильвания, на тихую местность под названием Южный Канаан. И вот там, в домике, принадлежащем некоему Джеку Скотту, в горах Поконо, были обнаружены отпечатки пальцев Патриции Херст, обоих Харрисов и террористки Венди Йошимура, которая уже второй год числилась в розыске как участница организации взрыва.

Владелец дома, Джек Скотт, отказался дать показания, куда ушли его опасные гости; но джи-мены начали проводить тщательную отработку его окружения, родственников и друзей. Среди них действительно оказался если не активист, то участник САО, Джей Винер; он помог временно укрыться террористам. Но где они сейчас — не сказал. Только и произнес фразы, которые растиражированы газетами: «Таня, Теко, Иоланта — мои сестры и братья в удачах и несчастьях, и надеюсь, что они находятся в безопасности и проявляют осторожность. Друг мой Джеки и самая дорогая сестра Мики — знайте, я с вами». ФБР продолжало тщательное расследование. Одним из контактеров (а возможно, и близким приятелем) Венди Йошимура, чьи отпечатки были найдены в домике в горах, был Уильям Бренд; по отбытию наказания за участие в покушении он перебрался в Калифорнию и там сошелся с Кэтлин Солиа — а эта фамилия уже мелькала среди прочих, причастных к САО. Еще больше существовало указаний на связь ее брата, Стивена, с леваками. А Стивен, как выяснили джи-мены, совсем недавно нанимал квартиру в Сан-Франциско, на Морзе стрит, 625, для каких-то двух молодых женщин. На допросе семейства Солиа было названо еще несколько адресов квартир, которые Стивен нанимал по просьбе друзей и знакомых; особенно заинтересовал джи-менов дом на Пречита-стрит, где недавно поселилась молодая пара. Действовать следовало быстро. За домом на Пречита-стрит было установлено круглосуточное наблюдение. Мужчина в доме по приметам походил на Харриса, но полной уверенности в этом не было. Надо было рассмотреть его повнимательнее, и желательно взять отпечатки пальцев. Это выполнил один из джи-менов: под видом праздного хипака увязался за мужчиной в прачечную, куда тот отнес белье, внимательно рассмотрел человека, и заполучил отпечаток пальцев на кусочке мыла. Сомнений не осталось: это был Уильям Харрис. Через несколько часов они с Эми были арестованы на улице; Уильям не сопротивлялся, а Эми сначала попыталась бежать, а потом, пойманная, расцарапала физиономию полицейскому. На Морзе-стрит отправились всего два джи-мена — Томас Падден и Тимоти Кейси. Арест прошел без осложнений, хотя, услышав крик Венди Йошимура «Легавые!», Патти попыталась бежать. Но больше сопротивления не было. Арестованным разрешили собрать необходимые мелочи; Патти сменила белье (в момент ареста у нее случился приступ медвежьей болезни). Агент Кейси спросил: «Разве ты не удовлетворена, что все наконец-то закончилось?» Патриция не ответила ничего.

В обоих домах было найдено оружие, а у Венди и Патти — еще и наркотики.

Специальный агент Чарльз Бейтс, по сути главный организатор успешного дела, вскоре после ареста Патриции и остальных членов САО сказал так: «Никто в нас не верил, но мы это сделали». Директор ФБР Кларенс Келли отметил: «Мы всегда стараемся получать информацию непосредственно из самой группировки. Сейчас нам это не удалось. Группа оказалась слишком революционно спаянной. Факт существования таких групп вызывает беспокойство…»

Кларенс Келли беспокоился не напрасно. И дело не только в том, что аресты в Сан-Франциско не поставили точку в истории левацкого подполья. Келли верно оценивал ситуацию последующих десятилетий, когда пришлось и США столкнуться с проблемами терроризма — в том числе и под «революционными», но чаще под религиозными лозунгами.

Все время следствия и судебного процесса шли оживленные дискуссии о психологических основах САО и «перерождении» Патриции. Основная версия семейства Херстов — их дочь стала жертвой «промывания мозгов» и по-настоящему не может отвечать за свои поступки. Вполне ожидаемая версия. Процесс продолжался и изобиловал драматическими перипетиями; 27 января 1976 года Патриция Херст была признана виновной в нескольких тяжких преступлениях. Через некоторое время был объявлен приговор — двадцать пять лет лишения свободы. Затем прошла сложная юридическая процедура апелляций, пересмотров дела в связи с процессом Харрисов, и в конце концов федеральный судья Уильям Оррик огласил окончательный приговор: семь лет тюрьмы. Отбывала Патриция срок сначала в Плезантоне, затем в женской тюрьме в Сан-Диего. Не полный срок: стараниями семейства Херстов Патти то отпускали под залог, то направляли на долгое обследование в психиатрическую клинику… Экс-жених Стив У ид сказал так: «Полагаю, что в тюрьме она просидит недолго. Через пару лет будет на свободе. Возможно, сменит имя или уедет за границу, или еще что-то в этом роде». Так и вышло. Но это уже — не о ФБР.