Спасо-Прилуцкий монастырь. Вологда. Автор снимка Evgeny Shaparin.

 

Схимонахиня Серафима (Ушакова). 1875–1950

Легкое тело лежало в снегу, метель укрывала его новыми покрывалами. Монастырские сани давно скрылись из виду, а кудлатое небо безучастно смотрело на тело. Кажется, ни признака жизни не было в этом живом свертке. Но девушка, занесенная снегом, была жива. Ее молитвы поднимались в самое небо, к Богу, тонкой струйкой почти невидимого пара. Наконец в снежном мареве показались темные точки: это монахини возвратились, чтобы найти сестру. Они не чаяли найти ее живой. Но София все же была жива. Многое предстояло пережить монахине Софии, в схиме – Серафиме. Но этот день отразил в себе всю ее судьбу. Без документов, без работы, инвалид – мать Серафима оказалась сокровищем спасения, которое многие люди со слезами и стонами искали долгие годы.

В поселок Коммунарка добраться можно от станции Бутово. Это уже Московская область, но очень близко от МКАД. Долгое время в этом поселке жила замечательная подвижница, схимонахиня Серафима (Ушакова). Период ее служения людям пришелся на тяжелое для Церкви время. Будучи монахиней и инвалидом, матушка Серафима заботилась о людях действительно как родная мать. Он нянчила детей своей келейницы Марии, раздавала принесенные ей «подарки» в виде одежды и пищи, утешала словом. Главным ее делом была молитва. Эту замечательную подвижницу знали и клирики патриархии, и значительная часть населения многонациональной страны. Поселковый совет не раз ополчался на лежачую старицу, но Бог отводил угрозу от дома, где она жила. Невидимая сила покрывала и тех, за кого подвижница молилась.

Родилась София Ушакова в 1875 году в благочестивой состоятельной семье. Родители Софии видели в дочери светскую девушку, достойную невесту. Они дали ей лучшее образование, какое могли, в надежде, что дочь удачно выйдет замуж. Или, как говорили в то время, – составит блестящую партию.

С. И. Грибков. Перед свадьбой.

В романах Льва Толстого есть персонажи, отчасти похожие на родителей Софии: утонченные, доброжелательные. София на героиню романа совсем не походила. Это была строгая, чистая душа, не любящая светских условностей и тяготящаяся ими. Но слово родителей было для Софии законом. Наконец нашлась подходящая партия и началась подготовка к пышной свадьбе.

Одному Богу ведомо, какая борьба шла в сердце Его избранницы Софии. Наверное, она думала, что отвращение от светской жизни – глупость, что это обычная для людей ее круга жизнь и что терзания не стоят выеденного яйца. Но чистое сердце, исполненное Духа Святого, звало к Богу и только к Нему.

– Нет, для меня есть только монашеский путь. Мне предстоит вынести много трудностей, но иначе я погибну. Господи, спаси меня!

Для нежной светской девушки вопрос о монашестве оказался вопросом жизни и смерти. София выбрала жизнь со Христом. Накануне свадьбы София тайно покинула отчий дом и ушла в Филимоновский монастырь во имя святого князя Владимира. Она раз и навсегда сказала себе: обратной дороги в мир нет.

Игуменья и сестры приветливо встретили новенькую. София обладала уживчивым, спокойным нравом, умела расположить к себе. Так ей пригодились навыки, полученные в ее кругу еще в миру. Однако сразу же начался необходимый монастырский искус. Даже в женских обителях девушек, желающих стать монахинями, долго испытывают, прежде чем принять в монастырь. Если после долгих и трудных испытаний девушка не запросится домой, не разочаруется в выбранном пути – она настоящая монахиня.

И. Я. Репин. Монахиня. 1878. Москва. Государственная Третьяковская галерея.

Софии дали мужское послушание: носить воду. Пять лет, в мороз и в зной, София носила ведра с водою для обители. Монастырь был расположен на холме, довольно крутом. А колодец расположен был под холмом, так что с полными ведрами Софии приходилось идти в гору.

София выдержала эти пять лет. Она когда-то сказала себе, что пути назад нет. И повторяла это, как только подступали сомнения. То были, возможно, самые трудные годы в жизни подвижницы. Она приобрела подлинно монашеские качества: смирение и кротость – благодаря тому, что не роптала. На шестой год Софии дали другое послушание: заготавливать на зиму соленья. Летом она собирала ягоды и грибы, сортировала, чистила, мыла собранное, сушила и потом приступала к заготовкам. За время жизни в монастыре София прошла все основные монастырские послушания.

Нет сведений, когда Софию постригли в рясофор, а потом – в мантию. Но вполне возможно, что постриг она приняла после сильной болезни, от которой едва не умерла. Заболела София внезапно и очень сильно. Сестры решили, что ее нужно отвезти к доктору. В монастыре не было своего врача. Время было сложное: сразу после революции. Дело было зимою. Сестры закутали болящую в тулуп, уложили на санки и повезли. В дороге путниц застигла метель. Сестры не заметили, как София соскользнула с санок. А когда хватились, что санки пустые – бросились искать. Они не верили, что София останется живой, однако молились. И нашли болящую живой. К врачу Софию все же довезли, и ей была оказана помощь. Но с тех пор болезнь стала прогрессировать. Руки и ноги Софии стали скрюченными, она уже не смогла выполнять послушания.

В 1928 году монастырь был закрыт. Часть сестер была выслана, кому-то удалось скрыться в ближайших селах. К этому времени София уже приняла схиму с именем Серафима. В стылый ноябрьский день мать Серафиму подняли с железной койки, на которой она лежала, вынесли в березовую рощицу возле монастыря и положили на землю, чтобы умерла от сырости и холода.

Монахиню нашла девочка Маруся.

– Матушка! Матушка!

Маруся бежала по рощице и звала. И вдруг увидела матушку, как будто дремлющую. Может быть, замерзла насмерть? Но она была жива!

Маруся очень была привязана к старице Серафиме. Когда-то у Маруси заболел палец, да так, что доктор велел ампутировать его, чтобы опухоль не пошла дальше. Маруся очень расстроилась и побежала к монахине, которая всегда ласково ее принимала. Это была матушка Серафима. Маруся расплакалась, прижалась к болящей и рассказала про свою беду. Матушка начала утешать:

– Все будет хорошо. Вылечим твой пальчик. И сделала лекарство, в котором были свечные огарки, еловые шишки и освященное масло. И помазала им больное место. Маруся широко распахнутыми глазами смотрела на это чудесное Божье снадобье. А потом, с неменьшим изумлением, обнаружила, что опухоль прошла!

С тех пор Мария неразлучна была с матушкой Серафимой и заботилась о ней, как о своей родной матери. Вместе с монахиней Мария пережила и нападения властей, и прочие искушения.

Когда Мария подросла, матушка Серафима мягко, но настойчиво ей сказала:

– Нужно замуж выходить.

Как «замуж»? При матушке так легко и хорошо. И никто не нужен. Маруся захотела возразить, но вдруг осеклась. Видимо, так Богу нужно. Подвижница, как когда-то ей самой – ее мать, сказала, не повышая голоса:

– Надо, девонька.

Подвижница очень беспокоилась, чтобы семейная жизнь преданной ей Маруси, которую она любила как родную дочку, устроилась бы по Богу, чтобы семья была крепкой. Сколько матушка переговорила с Богом о будущей судьбе своей Маруси, неизвестно. Однако вскоре после того самого решающего разговора к Марусе посватался Кузьма Кузнецов, и Маруся ответила ему, поставив, однако, условие:

– Матушка Серафима будет жить с нами. Кузьма согласился. И с тех пор, где бы ни жила чета Кузнецовых, с ними жила и матушка Серафима. Она вынянчила их двоих детей. Хотя руки плохо слушались матушку, она качала детские колыбельки. При этом сердце и ум подвижницы были обращены к Богу. Над обоими колыбельками звучали стихи Псалтири и Евангелия. Дети впитывали музыку этих стихов.

Кузьма был родом из подмосковной Коммунарки. По его предложению Мария с матушкой перебрались туда. Вскоре о благодатной матушке Серафиме узнали не только местные жители, но и – по сарафанному радио – жители всего Советского Союза. С приходящими старица была приветлива. Раздавала подарки: кому маслице, кому святую воду, кому просфорку. В Коммунарку наведывались и монашествующие, и даже известный протоиерей, которому нужно было ехать через всю Москву. Поток людей раздражал власти. Чтобы не подвергать старицу большой опасности, решено было найти другое место проживания. В селе Жабкино, которое теперь вошло в район Бирюлево, нашлось подходящее жилище. Вместе с матушкой Серафимой там жила ее помощница, монахиня Гавриила.

Однако слава шла впереди старицы. Верующим Николо-Бирюлевского храма было известно о матушке Серафиме. Оттуда в Жабкино потек поток людей, ждущих спасения и помощи. Переезд в Жабкино был последним для матушки. Она уже чувствовала, что скоро ее кончина, и все же продолжала принимать людей, утешая, наставляя и укрепляя в вере.

Скончалась матушка Серафима в 1950 году, на Прощеное воскресенье. По кончине, свидетельствуют очевидцы, у старицы расправились ручки и ножки. Лик стал светлым и спокойным. Когда выносили гроб, все увидели в небе огромный сияющий крест. Отпевали старицу по монашескому чину. На сороковой день после кончины Марии Кузнецовой было видение, что матушка Серафима стоит в алтаре Никольского храма, озаренная светом, и Мария – рядом с нею. Строгий голос спрашивает:

– Что здесь делает Мария?

– Она служила со мною 22 года, – ответила старица.

Это была поистине добрая весть для Марии, потерявшей свою духовную мать.

В 1977 году кладбище, на котором похоронена схимонахиня Серафима, должны были уничтожить. Отец Василий Мосеев добился разрешения на перезахоронение останков старицы. В июле 1979 года, через 29 лет после кончины, гроб с телом схимонахини Серафимы был поднят. Облачение и тело усопшей праведницы были целы и невредимы. Только кипарисовый крест выпал из рук. Отец Алексей Байков, которому было положено отпевать, не на шутку испугался. Ведь это были настоящие мощи! Это была святыня! Но вместе с испугом пришли радость и утешение о новой угоднице. Отец Алексей отпел старицу, а потом спросил ее благословения – как у живой.

Есть множество свидетельств, что по молитвам матушки Серафимы совершаются чудеса и исцеления. Отец Алексей Байков рассказывает, что в усталости и унынии всегда обращается к матушке Серафиме и чувствует новый приток сил, как будто молодеет. Истинная угодница Божия не оставляет и всякого, бывающего на ее могиле или молитвенно обращающегося к ней.

 

Нижний Новгород. Авторы снимка В. Титов и М. Сидельникова.

 

Схимонахиня Гавриила (Александрова). 1976–1952

Высокая плотная женщина с резной тростью, закутанная в дорожную шаль, велела спутнице подождать, а сама прошла в келью настоятельницы. Лучики заката небесным золотом лежали на полу приемной, как ступени лестницы. Было так сладко тихо, что трудно было даже представить, что в мире есть тревога. Келейница настоятельницы, уже немолодая молчаливая монахиня, движениями напоминающая старую пчелку, закрыла двери.

Мать настоятельница, моложавая, с улыбчивыми глазами, приветливо заговорила:

– Да, ваша Лида у нас. Я послала за ней. Вы сейчас увидите ее.

– Благодарю, – ответила гостья и села, точным жестом поставив рядом с собой тросточку. Это была потомственная дворянка Александрова.

Франсуа Фламенг. Портрет госпожи Аделин Нобль. 1903.

В тихую женскую обитель она приехала в поисках беглянки – внучки Лидии. Бабушка очень любила свою внучку, хотя была с ней строга. Лидия получила прекрасное образование, была добродушна и рассудительна. Словом, достойная невеста. Бабушка очень надеялась на то, что Лида рано и удачно выйдет замуж. Мать Лиды и ее брата скончалась, когда рожала Лидию. Отец был сломлен этой утратой, и с тех пор главой дома была именно бабушка. Это была властная, но благочестивая женщина. Ей всегда удавалось то, что она задумывала, с Божьей помощью. Но как случилось, что любимая внучка, которую бабушка видела лучшей в Москве невестой, сбежала в монастырь? В чем же ошибка? Что сделано было не так? Бабушка не могла понять и была расстроена.

– Я хотела вам сказать… – опустив глаза, мягко начала настоятельница.

– Да, слушаю вас, – ответила бабушка рассеянно.

– По моему разумению, Бог определил для Лидии монашеский путь. Я наблюдала за нею. Рано или поздно она станет монахиней.

– На все Божья воля, – ответила бабушка приветливо, но с холодком. Ей совсем не хотелось видеть Лиду монахиней.

Келейница подошла к двери, открыла ее, на пол упали солнечные лучи, в которых возникла хрупкая фигурка девушки.

– Ах, Лида! – так и взвилась бабушка. – Какая ты стала бледная!

Лидия поклонилась и подошла к бабушке.

– Нет, нет, я сейчас же тебя забираю! – воскликнула та, как будто Лидия уже сказала, что хочет остаться.

Однако Бог рассудил так, что Лидия стала монахиней. И не просто монахиней, а старицей, к которой днями и ночами шел нескончаемый людской поток в поиске наставления и утешения. Где и когда схимонахиня Гавриила приняла монашеский постриг, неизвестно. Старица даже самым близким людям не рассказывала о себе почти ничего. Предположительно, постриг она приняла в Киево-Печерской лавре, в годы революции. После кончины старицы в так называемом смертном узелке обнаружено было схимническое облачение. Можно предположить, что старица так ни разу его и не надела. Она была монахиней в миру, всю жизнь, и служила людям, как если бы находилась в монастыре. У этого монастыря были невидимые – небесные – стены.

Удалось ли строгой бабушке выдать замуж свою любимицу или же старушка смирилась с тягой внучки к монашеству, неизвестно. Известно только, что Лидия, по совету знакомых, однажды пришла в храм святителя Николая в Кленниках, на Маросейку, чтобы увидеть замечательного батюшку, отца Алексия Мечева. Его так и называли: московский батюшка. Лидия пришла к вечерне. После окончания службы многие остались на акафист. Читал его сам батюшка. Лидия поразилась. Отец Алексий не читал, даже не молился. Он разговаривал с Царицей Небесной, плакал, умолял Ее. Лидия и забыла, что дома ее ждут.

Церковь святителя Николая Чудотворца в Кленниках. Фотография 1883 г.

Вскоре она стала духовной дочерью старца и начала выполнять его поручения. Возможно, тогда она и приняла монашеский постриг. Послушания Лидии были разные: она помогала убирать в алтаре, заботилась о детях из приюта, устроенного при храме, дежурила за свечным ящиком. Она была одним из первых кирпичиков «монастыря в миру», созданного старцем.

Кончина отца Алексия Мечева в 1923 году стала невосполнимой утратой. Однако монастырь, лишившийся своего старца, не прекратил существования. У святителя Николая теперь служил его сын, отец Сергий, многое перенявший от своего отца – по духу и по плоти. Отец Сергий продолжал строительство монастыря в миру. Он несколько раз был арестован, сослан. Из ссылки писал своим духовным чадам письма, в которых те черпали силы для дальнейшей жизни – снова идти в ополчившийся на Христа мир.

Матушка Гавриила стала как бы преемницей отца Алексия и отца Сергия. Она жила по-видимому обычной мирской жизнью, трудилась. Но это была жизнь подвижницы. Ей были открыты и прошлое, и будущее людей.

Жизнь схимонахини Гавриилы тесно связана с храмом святителя Николая на Маросейке. Долгие годы она жила недалеко от храма, в полуподвальном помещении, где принимала людей. Поскольку храм был закрыт, матушка Гавриила ходила молиться в храм Тихвинской иконы, на ВДНХ. Вообще она очень любила московские храмы и старалась посещать все престольные праздники.

Надежда Чертуллина вспоминает, что мужу ее, военному инженеру, должны были дать назначение, но пока не было известно – куда. Времена были тревожные. Надежда пришла к старице и попросила помолиться о муже и о себе. Старица утешила женщину, а на прощание дала ей акафист святителю Митрофанию Воронежскому и благословила образком Донской Пресвятой Богородицы. Вскоре муж получил распределение в Воронеж, что женщине показалось чудом.

Надежда трогательно вспоминает, как матушка вместе со своими гостями молилась перед Владимирской иконой, которую особенно почитала. Старица трижды прочитала «Песнь Богородице», и все гости – вместе с нею.

Владимирская икона Божией Матери. 1548–1549.

Однажды, наблюдая, как двоюродный брат Надежды Павел играет во дворе, матушка вдруг сказала:

– Придет время, к нему люди станут приходить на исповедь.

Павел Шишков нынче – схиигумен, насельник Донского монастыря отец Рафаил. Он вспоминает о матушке Гаврииле так:

– Лидия Александровна была примерно с 1917 года алтарницей в храме святителя Николая в Кленниках и жила в церковном доме, во дворе, до дня своей смерти.

Надежда вспоминает еще об одном чудесном случае. Матушка Гавриила дружила с одной благочестивой семьей, где подрастала девочка. К этой девочке матушка была особенно привязана. Малютка порой говорила: «Как я хочу быть с Богом!» В те времена это были опасные слова.

Однажды эту девочку сбила машина. Похоронили ее на Тихвинском кладбище. Как страдали родители – не описать. Матушка Гавриила тогда же завещала похоронить себя рядом со своей любимицей. И это было исполнено! Теперь две могилки кажутся одной, так близко они друг к другу: старица и дитя.

Скончалась схимонахиня Гавриила на Казанскую, 4 ноября 1952 года. В ее «смертном» узелке нашли схимническое облачение, о котором доселе никто не знал. Икону Владимирской Пресвятой Богородицы матушка завещала Тихвинскому храму, где любила молиться.

Во время паломничества в Саров матушка Гавриила заблудилась в лесу. Она взмолилась преподобному Серафиму, и вдруг, словно с неба, под ноги ей спустилась тропка. Матушка пошла по ней и вышла к обители. Она сама была такой тропкой для многих и многих людей, и лестницей спасения. «Спаси себя – и тысячи спасутся вокруг тебя!» – говорил преподобный Серафим. Эти слова исполнила матушка Гавриила. Она своим тихим подвигом монахини в миру сохраняла монастырь, невидимые стены которого выстроил московский батюшка, чьей ученицей и дочерью она была. В этом монастыре спаслось множество душ.

 

Церковь Владимирской иконы Божией Матери в Быково. Автор снимка cartela.

 

Преподобная Анна Срезневская (Столярова). 1895–1958

В селе Заполье, в семье Столяровых, росла девочка Анисья. От остальных троих детей отличалась тем, что была особенно набожна и богомольна. Анисье не было еще десяти лет, а она уже пела на клиросе и порой, по благословению местного священника, служила чтицей.

– Божья душа, – говорили о ней.

Только не очень было понятно, как дальше такая душа жить будет. Семья Столяровых была небогата, хотя и все необходимое было, так что у родителей до определенного времени была надежды выдать Анисью замуж.

Однако, когда Анисье шел семнадцатый год, мать сказала:

– Может быть, ей в монастыре и вправду лучше будет. Она работящая, тихая, ласковая. А Бог присмотрит за Своим чадом.

Родители благословили Анисью идти в монастырь. Семнадцати лет Анисья стала послушницей Богородицкого Ольховского монастыря. Так будущая подвижница начала свой монашеский путь – под крылом Пресвятой Богородицы. Особенное благоволение Пречистой сопутствовало подвижнице всю жизнь.

Монастырская доля оказалась разнообразной и трудной. Анисья освоила многие послушания. Однако основным ее послушанием было – петь на клиросе, что она так любила. Через некоторое время, пройдя искус, Анисья пострижена была в монашество с именем Агния. В 1920 году монастырь был закрыт, сестры вынуждены были искать себе жилье. Мать Агния вернулась в родное Срезнево.

Примерно в то же время игуменом Филаретом (новомученик, в миру – Пряхин Иван Трофимович, а в схиме – Серафим), принесена была туда же чудотворная икона Пресвятой Богородицы «Споручница грешных». Игумен Филарет поселился возле храма Казанской Пресвятой Богородицы. Мать Агния стала его духовной дочерью. Настоятелем Казанского храма в то время был отец Василий. Мать Агния пела на клиросе, помогала игумену и настоятелю, вела тихую незаметную жизнь. Однако ее тепло и свет распространялись на всех, кто ее знал. Сельчане относились к ней с уважением.

В. Л. Боровиковский. Богоматерь. 1814–1815. Москва. Государственная Третьяковская галерея.

В 1928 году отца Василия арестовали. На его место прибыл иеромонах Сергий (Сорокин), ныне прославленный в лике новомучеников и исповедников Российских. В 1931 году арестован был игумен Филарет, затем арестовали и мать Агнию. Приговор был – три года лагеря. Это была первая ссылка подвижницы, короткая. В 1931 году арестовали и иеромонаха Сергия. В 1934 году мать Агния вернулась в родное Срезнево, стала псаломщицей и чтицей в Казанском храме, снова пела на клиросе. Каковы были чувства подвижницы, когда она впервые пела после долгих лет разлуки на клиросе полуразрушенного родного храма, сложно сказать.

– Ангел поет, – сказала старушка, ведшая козу. Она остановилась послушать. Высокий чистый голос шел будто с неба.

– Это мать Агния вернулась, – ответила ей товарка, – она и есть ангел.

Мать Агния знала, где спрятана икона «Споручница грешных», теперь она была ее хранительницей. Она часто прибегала к ней, молилась, советовалась с Пречистой, как если бы Та была ее матерью.

Вскоре пришли хорошие вести: из ссылки возвращается иеромонах Сергий. Богослужения в Казанском храме возобновились, это была великая радость.

Икона Божией Матери «Споручница грешных» с преподобным Афанасием Афонским. Центральная Россия. Конец XIX в.

Три года относительно мирной жизни прошло, настал 1937 год. Иеромонаха Сергия и мать Агнию арестовали. Отца Сергия расстреляли, а матери Агнии дали десять лет лагеря. Подвижница была в лагерях Казахстана, Сибири и Дальнего Востока. В лагерях мать Агния теряла здоровье, но возрастала в терпении. Лагерная школа стала для нее не школой смерти, а школой любви.

Срок подходил к концу. Однако начальник лагеря решил оставить мать Агнию, чтобы она ухаживала за его детьми. Еще три года мать Агния провела в лагере. Днем она воспитывала детей, а по ночам молилась. Однажды во время молитвы ей явилась святая великомученица Варвара, окруженная сиянием. Святая благословила мать Агнию и сказала, что она вернется в Срезнево и снова будет петь в храме. Вскоре начальника лагеря арестовали, а мать Агния смогла вернуться домой. Шел 1950 год. Она снова увидела домик, затем поднялась на клирос. В каком состоянии был Казанский храм, неизвестно. Но для матери Агнии было великим утешением вновь увидеть его. Это был ее дом.

Поселилась она в той самой сторожке, в которой некогда жил ее духовный отец, игумен Филарет. Около Казанского храма, как оказалось, жили еще несколько монахинь. После войны это место оказалось по сути небольшим монашеским поселением. Так Царица Небесная Своим чудотворным образом освящала это место. Мать Агния стала настоятельницей этой тайной монашеской общины. Здесь царили доброта и взаимная любовь. Выработался даже особый устав. Сестры ходили крестным ходом, обходя храм, пели песнопения. Но главное их делание было ночью: сестры вставали на молитву.

Мать Агния удостоилась даров Святого Духа. К ней часто приезжали люди из других городов, просили совета и молитвы, искали духовного наставления. Мать Агния была прозорлива, она обладала подлинно духовным рассуждением. Ее советы были всегда конкретны, а нарушить ее слово значило – навредить себе. Старица редко кому отказывала в просьбе помолиться о возвращении здоровья. Есть сведения об исцелениях по ее молитвам. Особенно мать Агния любила детей, приходящих в храм, и всегда благословляла их.

В 1958 году мать Агния тяжело заболела. Предчувствуя кончину, стала просить постричь ее в схиму. Ее желание было исполнено, владыка совершил постриг, дав схимнице имя Анна. Скончалась схимонахиня Анна в декабре 1958 года.

Схимонахиня Анна прославлена в лике новомучеников и исповедников Российских в 2003 году, 7 мая. Дни памяти ее – Собор новомучеников и исповедников Российских и 28 декабря.

 

Спасо-Евфросиниевский монастырь. Белоруссия. Полоцк. Автор снимка Uk-Kamelot.

 

Блаженная Екатерина (Булынина). † 1958

Изящно одетая женщина наклонилась к девочке с тихим большеглазым личиком.

– Катишь, вот тебе деньги. Понимаю, что ты снова в монастырь пойдешь и, возможно, все там их оставишь. Мне и папе не жалко – знаем, что у сестер всегда есть какая-то нужда. Но ты уже большая девочка, учись деньги не только тратить, но и считать. Это важно для жизни, даже если ты будешь монахиней.

В детскую ладошку упали круглые лучики монет. Девочка сделала книксен, держа прямо спинку, потупила глаза и ответила:

– Мама, я сама буду зарабатывать деньги. Я очень хочу помогать другим.

– Вот и хорошо, – вздохнула женщина, – это добрые мысли. Вот только бы ты их не растратила, как эти монетки.

Большеглазой девочкой была будущая старица, блаженная монахиня Екатерина (Булынина). Даты жизни этой подвижницы неизвестны точно. Родилась она в конце девятнадцатого столетия в добропорядочной обеспеченной семье. Родители дали дочери лучшее образование. Однако с самого детства в ней заметна была странность: девочка раздавала все, что ей дарили. Это дитя обладало естественным, а не воспитанным равнодушием к материальным благам. И то было удивительно, как заметили родители, что девочке дарили больше, чем она раздавала.

– Настоящая сестра милосердия, – порой вздыхала мать, – что же, и такие Богу нужны.

Когда Кате исполнилось двадцать лет, она объявила о своем желании стать монахиней. Родители нехотя смирились и препятствий чинить не стали. Катя стала послушницей монастыря в честь Евфросинии Полоцкой.

– В ней всегда была эта склонность, – грустно сказал отец, представляя дочку в пышном платье невесты. Он уже хотел договориться о первом визите возможного жениха. Какая была бы партия! И отец налил себе рюмочку.

Монастырская жизнь для девушки из обеспеченной семьи – тяжелое испытание. Такой девушке приходится делать все, что делали за нее горничная и кухарка, да еще – для всех сестер. Монастырь – очень большая семья. Катя обладала хорошим здоровьем, была характером неспорливая, очень внимательная. Случается, что дети из обеспеченных семей оказываются выносливее детей крестьянских – так было и с Катей. Она радовалась богослужениям после тяжелых послушаний, так как богослужения все же дают немного отдыха телу, аккуратно исполняла молитвенное правило и очень хотела стать настоящей монахиней. Через некоторое время ее постригли в монашество с именем Екатерина. Блаженная очень почитала эту святую.

Вскоре определилось основное послушание Екатерины: она стала помощницей казначеи обители. Екатерина вспомнила слова мамы о деньгах: ведь они так быстро уходят, а каждый расход надо записать. Не раз вспомнишь из Евангелия, как уличенный в растрате помощник сократил долги своим должникам, чтобы они заступились за него перед хозяином. И еще вспомнишь, что хозяин наказал того раба, который требовал долг от своего раба. Значит, давать и прощать долги лучше, чем принимать дары.

С. М. Прокудин-Горский. Спасский монастырь в Полоцке. 1912.

Потом Екатерине дали еще одно послушание: исполнять обязанности келейницы у старицы Евлампии. Это была уже пожилая монахиня, считавшаяся прозорливой. Екатерина очень привязалась к старице Евлампии. Однажды келейница нашла свою старицу во встревоженном состоянии, почти в беспокойстве.

– Детка, готовься. Всем надо готовиться, будет вскоре очень холодно.

«Что такое матушка говорит, когда только-только потеплело?» – подумала Катя.

Слова старицы сбылись в октябре 1917 года. Вскоре закрыли и Полоцкую обитель. Екатерина вернулась домой, но и там было неспокойно. Родители ее теперь считались кулаками и подлежали раскулачиванию. Екатерине пришлось пережить первые большие скорби. Вместе со своей сестрой она уехала в Псков и стала искать там жилье. Подошел домик на Первомайской улице. В то время, когда жители сел и небольших городков получали комнаты в Москве с водопроводом и ванной, Екатерина поселилась в тесноватом жилище без всяких удобств. Неудобство жилья ее почти не тревожило. Монастырская жизнь продолжалась, таким образом, и вне монастыря.

Незадолго до войны в этом доме случился пожар, он сгорел почти полностью. Какое-то время сестры жили где придется, а в 1941 году были эвакуированы в Старый Изборск, где провели всю войну.

Духовные дары блаженной Екатерины замечены были давно. Возможно, первых посетителей, страдающих от бед, войны и болезней, старица начала принимать еще в Старом Изборске. В 1944 году, после изгнания немецких войск, блаженная с сестрой вернулись в Псков и сняли комнату в Завеличенском переулке, в доме № 4. Эта комната и стала местом паломничества тех, кто ждал помощи Божией. Старица, как обычно делают блаженные, говорила притчами, но скромно, подчеркивая только суть своего сообщения. К любой притче у нее было евангельское изречение. Часто человеку, находящемуся в смятении, предлагала читать Святое Евангелие. Человек узнавал в читаемом из Евангелия свой случай и порой плакал слезами покаяния. А порой то, что не понимал, прояснялось, и душа успокаивалась.

Муж Александры Петровны Васильевой, Степан Никитин, прошел войну. На фронте был ранен и контужен, что сказалось на его характере. От болей и недомогания Степан стал пить. Тяжело было фронтовику видеть, как изменился мир, который он отвоевал у врага. Непосильные требования к рабочим, бюрократия, насмешки. И над кем – над фронтовиком! Бурный и без вина характер Степана стал неукротимым. Вот как с таким жить?

Александра Петровна была верующей женщиной. Она знала, что Бог может изменить характер человека, слышала о таких случаях, но со Степаном этого не происходило. Как ни молилась Александра Петровна – Степан пил. Уже не раз предупреждали пьяницу, что уволят с работы. А ему все равно – да и море по колено. Степан стал бить Александру Петровну.

Блаженная Екатерина знала о том, что творится в семье Александры Петровны. Однажды старица, как из-под земли, выросла на пути женщины, когда та шла за молоком. И сделала знак остановиться. Сказала – как предупредила.

– Будут насмерть убивать, надо простить и помочь человеку.

И больше не произнесла ни слова. Как понять эти слова? Александра Петровна насторожилась. Что-то старица ей страшное предсказала. На другой день Степан Никитин вернулся с работы пьянющим. Снова грозили выгнать, он и принял положенное. Александра Петровна в сердцах сказала:

– Опять глаза налил! Так тебя точно с работы выгонят!

Вдруг Степан схватил железный совок и ударил жену по голове. Что дальше было – женщина не помнит. Очнулась она в больнице. Кто скорую вызвал – не знает. Как рассказали женщине, когда ее несли на носилках в больницу, Степан бежал за ними, рыдая, и кричал: «Не хотел я, нечаянно!» И потом долго сидел в приемном покое, ждал, чтобы пустили к жене в палату. Но Степана не пустили.

Врач и другие больные стали настраивать Александру Петровну против мужа. Говорили, чтобы она подала на него в суд, потому что такой буйный опасен, он может убить. Александра Петровна сначала согласилась, но отчего-то вспомнились ей слова старицы Екатерины: «Надо простить и помочь».

Рана заживала на удивление скоро. Как сказал доктор-хирург, эта рана могла быть смертельной. Еще бы один миллиметр – и убил бы Степан свою жену. Но Господь сохранил от такой беды. Пока Екатерина лежала в больнице, священнику Троицкого собора отцу Иоанну, будущему архимандриту, подали записочку о здравии Александры. Блаженная старица Екатерина тоже молилась у себя дома. Больная окончательно поправилась.

Выписалась из больницы, а домой идти страшно: там пьяный Степан. Александра Петровна несколько дней жила у знакомых. Решила подать в суд на Степана. Собралась было идти в милицию, чтобы узнать, как это делается. Однако на ее пути, возле калитки дома, снова возникла блаженная Екатерина. Подняла руку, позвала. Александра Петровна насторожилась, сердце затрепетало. Опять что-то матушка предсказала. И пошла на зов, ног под собой не чувствуя. Вошла в комнату, а там на раскрытом столе лежит Евангелие.

– Читай, – сказала старица.

– Не судите, да не судимы будете, ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить, – прочитала Александра Петровна.

Блаженная Екатерина улыбнулась и сказала ласково:

– Иди домой, уточка.

И показала рукой на окно. Александра Петровна, вслед за рукой, взглянула в окно: там несколько утиц идут, возвращаются домой. Ну точно – Александра Петровна. «Да, домой очень хочется», – подумалось женщине.

– Иди домой, – повторила старица, – и сегодня никуда больше не ходи.

А уже у калитки сказала просто, без притчи:

– Ты Степана прости.

Просто сказала, а Александре Петровне плакать захотелось.

– Люби прискорбность, люби притрудность, – напутствовала старица.

Карл Ютс Виндшлаг. Утки на пруду.

Скончалась блаженная монахиня Екатерина в конце пятидесятых годов, мирно и тихо, на руках келейницы Евдокии. При жизни блаженная писала духовные стихи.

 

Бобренев монастырь. Коломна. Автор снимка Д. Ометсинский.

 

Дефендова Ольга Серафимовна. † 1960

Год, месяц и день рождения этой замечательной подвижницы неизвестны. Зато известно, что ее называли негласным казначеем Глинской пустыни, вновь открытой после Великой Отечественной войны. Так же известно, что она была келейницей сначала у митрополита Алтайского Макария (Невского), а потом у епископа Арсения (Жадановского), новомученика, который, возможно, и благословил Ольгу Серафимовну на путь юродства.

Почти всю свою довольно долгую жизнь блаженная работала в миру детской няней или воспитательницей в детских учреждениях. Скончалась Ольга Серафимовна в 1960 году. Могила ее и сейчас находится на Введенском кладбище в Москве. Рядом с простым деревянным крестом, на котором нет фотографии покойной, но зато есть металлический образок Серафима Саровского, стоит другой деревянный крест. Это могила родной сестры Ольги Серафимовны, Марии. По этим двум крестам довольно легко можно определить место погребения блаженной.

Происходила Ольга Серафимовна Дефендова из дворянской благочестивой семьи. Предок ее знал преподобного Серафима Саровского. Почитание этого святого Ольга переняла с детства, и имя для пострига для нее выбрано далеко не случайно: Ольга считала преподобного своим небесным покровителем, хотя на эту тему не особенно распространялась.

Ольга рано и точно смогла узнать Божию волю о себе. И Бог, видя такое доверие, сообщал подвижнице Свои тайны. Ольга Серафимовна была прозорлива и обладала даром читать в душах людей. Но все эти дары ничто перед тем даром любви к людям, которым венчается истинное подвижничество. Именно любовь к людям и делает человека богоподобным. Ольга Серафимовна себя не жалела ради других людей – достаточно почитать воспоминания о ней.

Жизнь Ольги Серафимовны во время революции и до конца Великой Отечественной войны вроде бы ничем особенным не примечательна, кроме того, что она была келейницей двух святых и к тому же детской няней. Сведений об этом периоде жизни блаженной немного.

Вид Глинской Рождество-Богородицкой общежительной пустыни с северной стороны.

Вот некоторые. Митрополит Макарий очень любил детей, и дети его любили. В Угрешской обители, где владыка жил последние годы, был детский приют. Дети готовили владыке подарки к празднику. Часто подарки эти состояли из еды, которую дети откладывали в особые коробочки и баночки. К праздникам эта еда пропадала и отвратительно пахла. Но владыка Макарий принимал и такие дары, утешая и благодаря детей. Ольга Серафимовна была неизменной участницей всех этих торжеств. Она тоже с теплотой относилась к «подаркам» детей.

Сохранилось очень мало сведений, как складывались отношения блаженной с атеистической властью, но, вероятно, и ей пришлось вынести немалые испытания, о которых она предпочитала молчать. Вскоре после окончания Великой Отечественной войны Ольга Серафимовна поселилась в Марьиной роще, в коммунальной квартире, вместе с тяжело больной сестрой Марией.

Это было время духовного расцвета подвижницы. Она совершала разные аскетические подвиги, миру, как правило, незаметные. Спала блаженная на полу, подстелив доху, в которой ходила зимою, а под голову клала полено. В шесть утра в квартире поднимался утренний шум: люди просыпались, готовили еду, собирались на службу. В комнате блаженной слышно было довольно громко говорящее радио «Маяк» с утренними новостями. А сама Ольга Серафимовна в это время коленопреклоненно молилась. Она настолько глубоко уходила в молитву, что не слышала ни слова из радиопередачи.

Днем блаженная странствовала по городу. Ведомая Божественным духом, она возникала там, где больше всего была нужна, и в то время, когда могла помочь людям. Блаженная почти весь день не вкушала пищи и не знала отдыха, но об этом люди, ее знавшие, почти не догадывались, как и о том, что она монахиня. Ее называли Ольгой Серафимовной, и только немногие священники, к которым блаженная приходила на исповедь, знали, что это мать Серафима.

Старцы Глинской пустыни называли Ольгу Серафимовну своим негласным казначеем. Каждый раз, появляясь в обители, которую очень любила, Ольга Серафимовна привозила значительные денежные суммы. Она никогда не рассказывала об их происхождении. Но ясно было, что сбор средств для обители – одно из ее постоянных занятий.

Многие московские священники знали блаженную и почитали в ней подлинную угодницу Божию. Отец Василий Серебренников оставил проникновенные воспоминания в своих записках, потом вошедших в книгу «Свеча Богу».

Однажды к Серебренниковым зашла хорошая знакомая Елена Васильевна. То была глубоко верующая душа, деятельная и сильная.

– Поедем, поедем, с каким человеком я тебя познакомлю! – напала она на Василия, по обыкновению расслабившегося от недомогания. Василий согласился, несмотря на плохое настроение. Он не ожидал от поездки ничего особенного, но пчела внутри довольно загудела. Может быть, от Бога эта поездка? Василий Николаевич доверял своей знакомой.

Елена Васильевна привезла Василия Николаевича в Марьину рощу, где жила блаженная. Оповестить о приезде нужно было, постучав в форточку. Постучали. Изнутри форточку открыла бледная-бледная рука и потом исчезла – вот мистика!

– Ольги Серафимовны нет дома. Но раз приехали – зайдем, – сказала Елена Васильевна.

В комнатенке было холодно. Сестра Ольги Серафимовны, Мария, лежала на кровати, закутавшись. Увидев гостей, присела и приветливо сказала:

– Заходите. А Оли нет дома, она будет только вечером.

Немного подождали, посидели, побеседовали с Марией Серафимовной. Вдруг дверь в комнату открылась и в проеме показалась улыбающаяся круглая голова. Мария в изумлении даже привстала на своей кровати:

– Ольга! Что же, ты вернулась?

– Да, вернулась, – ответила вошедшая. – Проехала семь остановок на трамвае и решила вернуться.

Затем сказала, повернувшись к Василию Николаевичу:

– Странно, я не приглашала к себе монахообразного батюшку.

«Где она видит монахообразного батюшку?» – подумалось Василию Николаевичу. Тогда мысль принять священство только-только у него появилась.

Елена Васильевна решила приготовить чай. Для того, чтобы в чайнике вскипятить воду, нужна растопленная печка. Василий Николаевич растопил печь. Хотя бы чаю напиться – на улице было уже довольно холодно. После короткой беседы, уже перед самым выходом, Ольга Серафимовна вдруг подошла к Василию Николаевичу и сложила руки, как будто просила ее благословить. Василий Николаевич изумился:

– Ольга Серафимовна, я мирянин, я не могу вас благословить!

Пока прощались, прошло некоторое время. И тут Ольга Серафимовна снова сложила руки: мол, благословите! Василий Николаевич снова отказался: нет, я мирянин! Но когда Ольга Серафимовна в третий раз подошла, так же сложив руки, он благословил ее.

Так Ольга Серафимовна стала духовным другом и помощницей Василия Николаевича. Как что непонятно или пришли сомнения – он спешил к Ольге Серафимовне. Когда шла полным ходом подготовка к экзаменам в духовную семинарию, Василий Николаевич в очередной раз приехал в Марьину рощу. Ольга Серафимовна была дома и встретила его отборной бранью, без грубости, но резко. Тогда был получен отказ митрополита Николая назначить Василия Николаевича священником. Однако вскоре скончался настоятель храма во имя Иоанна Воина, отец Косьма. Освободилось место штатного священника, и Василий Николаевич смог начать священническое служение.

– Ей о себе запрещено Богом рассказывать, – говаривал отец Василий.

Блаженная поддерживала его до самой своей кончины.

– Я готова была распяться за вас! – как-то сказала она ему. Отец Василий знал, что она слов на ветер не бросает.

Будучи монахиней, ведущей аскетический образ жизни, Ольга Серафимовна жизни в миру не презирала, а к людям была снисходительна, хотя порой обличала их слабости и страсти. Читая ее жизнеописание, как не вспомнить слова московского старца, святого праведного Алексия Мечева о «монастыре в миру»?

 

Святогорский монастырь. Украина.

 

Схиигумения Мария. † 1961

Шум далекой стройки стихал ненадолго. Строительство Жигулевской ГЭС шло и днем, и ночью. Но когда наступала короткая тишина, на поверхность знаменитых гор выходила совсем другая, таинственная жизнь. В этой жизни не было ни времени, ни перемен власти, ни даже дня или ночи. Там был только Христос и его избранные служители и служительницы.

Еще толком не рассвело, а из сеней большого деревенского дома вышла женщина. В руках у нее было прикрытое полотнищем ведро. Месяц был ягодный – возможно, она отправилась на околицу дома за земляникой. Дорожка шла через старый густой яблоневый сад. Однако, углубившись в сад, женщина остановилась возле довольно большой кучи валежника, лежавшей под старой яблоней. Это сооружение напоминало огромный муравейник. И точно – в солнечных полосках лучей мелькали рыжие лесные труженики. Однако деревенский житель заметил бы, что валежник сложен человеком и нечто под собою скрывает. Так охотники скрывают ловушки на зверя.

Женщина слегка разгребла валежник, встав на колени. Открылся лаз, в который мог бы пролезть человек. Женщина скрылась в этом лазе. Внизу стояли две корзины с сушеными плодами и грибами. И еще через несколько шагов начинался коридор, в конце которого открывалось жерло пещеры. Женщина подошла к жерлу, достала из корзины пасхальный колокольчик и позвонила. Раз, два, три. Это был условный сигнал. Ответа на зов не последовало. Женщина постояла, подождала, но ответа не получила. Тогда она снова позвонила и, еще подождав, но не получив ответа, ушла. Вход в лаз, ведущий ко входу в пещеру, снова был прикрыт валежником, как будто и не трогали его. Женщина даже бросила пару горстей глинисто-известковой земли с сухими листьями на ветви, для маскировки.

Затем она вышла на околицу, на солнечный пригорок, и все же набрала земляники. Дома ее ожидала высокая статная хозяйка с внимательными темными глазами на чуточку скуластом лице. Она вышла с терраски навстречу.

– Ну, как сходила?

В ответ женщина грустно покачала головою.

– Слава Богу, – вздохнула хозяйка. – Иди, отдохни.

Женщина кивнула и удалилась, легкая, как тень. Хозяйкой дома была монахиня. Вокруг нее собралась православная община – все, что осталось от Владимиро-Вольской женской обители, да еще несколько сестер, пришедших после того, как обитель закрыли.

Вечером, за общей трапезой, матушка сказала:

– Не получили мы ответа от наших старцев. И община, и местные жители не раз пытались обычным образом с ними связаться, но старцы молчат. А как вы знаете, скоро то место, где расположена их обитель, уйдет под воду. Там откроется Волжское море. И теперь я не знаю, как нам молиться о наших старцах: как о живых или как об усопших. Однако имею надежду, что Господь сам, без нас, грешных, сообщил старцам о грядущей опасности, и они смогли уйти потайными ходами в другое место. Так что помолимся и отныне будем молиться о наших старцах как о живых, ибо у Бога все живы. Наша матушка Мария так пишет в письме к нам: молитесь о старцах, и они помолятся о вас.

Б. М. Кустодиев. Монахиня. 1920.

Сестры молча склонили головы в знак согласия. Вскоре одна из местных жительниц прибежала к дому матушки.

– Вода пошла. Скалы почти все затопило. Сестры смотрели издалека, как пещеры скрываются под водою.

Издавна берега Волги привлекали подвижников. Веселые зеленые горы, любующиеся на свое отражение в водах великой реки, изнутри полны тайными ходами, которые связывают многочисленные пещеры. В пористой известковой породе этих гор выдолбить коридор довольно просто, так что за несколько веков в горах образовалась целая система тайных ходов, о которой известно было многим, но которую знало совсем немного людей.

По одной из легенд, на Кашпирском руднике у города Сызрань скрыто было золото Стеньки Разина. Кашпирский (Касперовский) рудник был любим Разиным. Здесь он «кашу ел и пировал, никому покоя не давал».

Здесь же было явление чудотворной иконы Божией Матери «Касперовская», так что место это освящено явлением Пречистой и благословлено для познания небесной жизни в жизни земной. Многие подвижники выбрали именно это место для уединенной молитвы, они построили подземную лестницу к Господу. В окрестностях Саратова и Сызрани существовал не один подземный монастырь.

В 1892 году женская монашеская община в честь Владимирской иконы Пресвятой Богородицы по приказу церковных властей была реорганизована во Владимиро-Вольский женский монастырь. Примерно в то же время в эту женскую обитель пришла девушка Пелагея и стала послушницей. Ей было всего четырнадцать лет. Девушка отличалась поистине духовным разумом. Она могла бы называться старицей – у нее был дар духовного рассуждения. Такой дар, если верить святым отцам, дается от самого Бога. Пелагея излучала подлинно божественную любовь, которой она и сестры преодолевали усталость трудов и житейские неурядицы. Вскоре Пелагею постригли в рясофор, а затем и в мантию, с именем Арсения. Незадолго до революции мать Арсения стала игуменьей монастыря.

Икона Божией Матери «Касперская». Начало XVIII в. Германия. Реклингхаузен. Музей икон.

Духовником матери Арсении много лет был старец Ион, обитавший вместе с братией в одном из пещерных монастырей. Никто точно не знал, где именно располагается эта обитель, но где примерно – было известно. Одна из сестер случайно в зимнюю ночь увидела, как поднимается из земли дым. По случаю холода в пещерной церкви топили. Дым шел по длиннейшему, в несколько километров, дымоходу в другую часть скалы и выходил в лесу. Одно из жерл пещеры находилось в саду дома, где жила духовная дочь старца Иона, монахиня Мария. Она была связной между подземным миром подвижников и скорбным надземным миром. От нее подвижники получали пищу, письма и все прочее, что необходимо.

После войны на Волге построили ГЭС. Образовалось Волжское море. Местность, где жили подвижники, была затоплена.

Игуменья Арсения, по благословению Иона, сразу после Октябрьской революции поселилась в Загорске (ныне – город Сергиев Посад). Сестры, оставшиеся в Саратове, писали ей. У матери Арсении была с ними постоянная связь. Она знала о том, что местность, где был монастырь, затопило, и очень переживала. Возможно, что именно в Загорске мать Арсения приняла схиму с именем Мария, в честь Марии Магдалины. До самой своей кончины подвижница жила недалеко от святыни – Троице-Сергиевой лавры, которую открыли вскоре после Великой Отечественной войны.

Схиигумения Мария принимала всех страждущих, несмотря на вероисповедание. К ней приезжали не только православные, но и мусульмане, и иудеи. Какое бы ни было время года, матушка пела пасхальный тропарь «Христос воскресе!» По словам отца Александра Меня, особенно почитавшего подвижницу, этот тропарь стал ее знамением. В своей пасхальной радости схиигумения Мария напоминала ему преподобного Серафима Саровского. Отец Александр так вспоминает о ней:

– Подвижница и молитвенница, она была совершенно лишена черт ханжества, староверия и узости, которые нередко встречаются среди лиц ее звания. Всегда полная пасхальной радости, глубоко преданная воле Божией, ощущения близости духовного мира, она напоминала чем-то преподобного Серафима или Франциска Ассизского. Я тогда, в сороковые годы, считал ее подлинной святой. Она благословила меня (23 года назад) и на церковное служение, и на занятия Священным Писанием.

Благословение схиигумении Марии не было напрасным: отец Александр Мень стал ловцом человеческих душ и проводником их ко Христу.

Многие церковные деятели знали о подвижнице и порой благословляли на путешествие к ней – для просьбы о молитве и для духовной помощи. Есть множество свидетельств, что молитва этой подвижницы помогала людям избавиться от недугов, как физических, так и психических. Многих верующих молитва матери Марии охраняла в трудные годы гонений.

Женская Владимирская община продолжала существовать до самой кончины ее духовной матери. Жизнь в общине была строгая. Отличительной особенностью было частое чтение Священного Писания, особенно Евангелия и Деяний апостолов, а также Посланий. Великим постом сестры прочитывали все Четвероевангелие.

Скончалась схимонахиня Мария в 1961 году. Сохранились свидетельства, что молитва с верой на могиле подвижницы помогает в житейских трудностях.

 

Троице-Сергиева лавра. Автор снимка И. Афонская.

 

Игумения Мария Ксенофонтовна. † 1961

Судьба этой замечательной подвижницы прошла по самым трудным дорогам двадцатого века. Она была сиротой, подброшенным ребенком, выросла в монастыре. Повзрослев, не раз сидела в тюрьме за антисоветскую пропаганду. Как вспоминают духовные чада, «в тюрьму шла с охотой», как на место нового подвига. Скончалась подвижница на Светлой седмице, от внезапной болезни. В целом жизнь ее была бесприютная, нищая, наполненная тревогами и опасностями. Иной человек не то что веру бы потерял – он бы и на «светлый лучик» надеяться перестал, хоть в настоящем, хоть в будущем.

Однако игуменья Мария не только сама, уже на земле, узнала уготованные спасаемым блаженства, но порой приоткрывала небесные двери верующим и близким к ней душам. Эта подвижница жила на земле как на небе. «Я видела, как она во время молитвы на воздухе стоит», – свидетельствует одна из помощниц игуменьи Марии. Это была очень «сильная» молитвенница.

Описаний внешнего облика игуменьи Марии не сохранилось. Но в нем, судя по многочисленным рассказам, было нечто грозное, суровое, благородное. Одна из помощниц рассказывает:

– Я не хотела, чтобы матушка ко мне приходила. Я ее боялась.

Игумении Марии были открыты мысли человека, его подлинные стремления и трудности. У нее было поистине божественное зрение.

По благословению старцев, подвижница создала нечто вроде монастыря в миру, чтобы верующие имели возможность вместе молиться и не теряли друг друга из виду. Послушницы носили мирское платье, но при этом жили по монастырскому обычаю. Матушка строго следила за своими «овечками», порой обличала, как бы юродствуя. Людей она обожала, в истинном смысле – любила и вела к Богу. А люди отвечали ей взаимностью, почитали порой как свою родительницу.

Подлинными родителями сироты – будущей подвижницы – стали Господь и Пресвятая Богородица.

Монастырский день начался обычно рано. Послушницы, получив благословение, разошлись, поднялся привычный утренний шум. Монахини-алтарницы закончили уборку и уже зажигали светильники. В храм спешил невыспавшийся местный священник, чтобы начать литургию.

Вдруг одна из послушниц подошла и смущенно сказала:

– Батюшка, нам подбросили младенчика. Как быть?

Священник остановился и задумчиво посмотрел как бы сквозь говорившую:

– Да где подбросили-то?

Младенец – девочка – посапывал в довольно опрятных пеленках. Увидев священника, весело поднял ручку с острым пальчиком и пустил пузырь.

– Бледненькая какая. От бедности, наверно, принесли. Отнесите Ксенофонту. Он возьмет, – решительно сказал батюшка и добавил: – Вот как она. На литургию пришла. Молиться всю жизнь будет.

Ксенофонт стал крестным отцом младенца.

Стала сирота Марией Ксенофонтовной. Игуменья Мария так и называла себя: Мария Ксенофонтовна. Или «няня». Шикала, когда говорили «матушка».

– Няней меня зовите, – говорила она. – Я вам не матушка, а няня.

Известно, что подвижница выросла в монастыре, была пострижена в монашество и имела сан игумении. Однако после революции ей приходилось скрывать это. Так что сведений, кто и когда возвел подвижницу в сан игумении, не имеется. Однако все чада утверждают, что матушка посещала Троице-Сергиеву лавру, там советовалась с духовными лицами и там у нее были духовники. Общее устроение «монастыря в миру», который матушка собрала вокруг себя, говорило о том, что монастырская жизнь известна ей не по слухам.

В советское время игумении Марии не раз пришлось побывать в ЧК. Обычные процедуры предполагали подпись под протоколами и документами.

– Я неграмотная, – говорила матушка и смотрела хитровато: мол, сами догадайтесь, вру или нет. Иногда она немного юродствовала. Порой «шуточки» ее пугали даже НКВДшников. Те придут с обыском, ищут-ищут.

– Ведь написано же: у нее и золото, и деньги есть.

– Все есть, – говорит матушка, – ищите.

– Так нет же ничего! Где спрятала?

– Так вы лучше ищите.

НКВДшники весь дом, бывало, перевернут.

– Ничего нет. Повезло тебе на этот раз.

– Ну, значит, ничего и не было, – скажет матушка.

А иногда чекисты нагрянут уже не с обыском, а с арестом, по доносу. Матушка сама выйдет навстречу.

– Пришли? Ну, забирайте.

Тюрьму человек любить не может. Но там порой содержатся много невинных душ. Игуменья Мария так и говорила: там невинные сидят. Тюрьму она воспринимала как поле деятельности. В обычной жизни более заметно, если человек исцелился или его жизнь резко изменилась. В тюрьме вроде как все одного цвета. Молитва матушки спасала заключенных от смерти и отчаяния. Многих, что называется, «выводила за собой». И порой те, кто освободился, становились горячими почитателями этой благодатной старицы.

Надвратная церковь в Троице-Сергиевой лавре. Сергиев Посад.

В тюрьме игуменью Марию допрашивали, порой избивали. В камерах тоже били, порой – по голове. Духовные чада видели рубцы и гематомы. Однако сознание матушки оставалось ясным, она не потеряла разум.

Игуменья Мария, когда была на свободе, подолгу жила в Москве. Там тоже образовалась обитель, как и в Куйбышеве. Для духовной бодрости игуменья нахваливала местных перед москвичами, а москвичей – перед местными.

– А семья-то у меня какая большая! А дети и внуки какие все умницы, все в министерстве в Москве работают!

Одобрения игуменьи хотелось, понятно, всем. И дети, как могли, старались духовно подрасти и заслужить похвалу благодатной родительницы. В воспоминаниях духовных чад есть момент, что от самого поезда до места жительства игуменью Марию несли на руках, охраняя и чествуя.

Подвижница переживала, что в храмах иногда сокращаются требы и богослужения. По поводу сокращения служб говорила:

– Придет время – в храмах службы станут сокращать. Сначала сократят часы. Когда не будут читать «Верую», в храме благодати не будет. В храм тогда ходить не надо, молитесь дома. Будет время – все будет. Но ни купить, ни продать тогда нельзя будет.

– Матушка, сколько же тебе лет? – порой спрашивали чада.

– Двести, – глазом не моргнув, отвечала Мария. – Или сто.

Про съезды правительства игумения говорила:

– Вот, собрались и языки чешут. А что будет: ляжете спать в одной власти, а проснетесь в другой.

В подобное никто не верил, но все свершилось именно так – через несколько лет после того, как завершилась земная жизнь матушки Марии. 14 октября 1964 года «по состоянию здоровья» с поста Первого секретаря ЦК КПСС был смещен Н. С. Хрущев, и его место занял Л. И. Брежнев.

Подвижнице Богом было открыто, что скончается она на Пасху. Незадолго до кончины она собрала своих чад, расплела косу, в которой была коричневая лента, попросила ножницы и отрезала небольшой кусочек от ленты.

– Господь продлил мне столько веку. Я должна умереть на Пасху.

И велела готовить чай с пирогами.

Пироги мать игуменья пекла сама. Толстые, сытные, такие вкусные, что никогда больше таких чада не ели. Весь чай, принесенный к столу, матушка высыпала в таз. Вскоре все услышали, как от чая пошел необыкновенный аромат.

– Теперь можно раздавать, – благословила матушка.

Этот чай, как засвидетельствовано многими, обладал целебными свойствами. Многие люди исцелились, выпив этот чай.

Пироги мать игуменья пекла сама. Толстые, сытные, такие вкусные, что никогда больше таких чада не ели.

Тем временем Пасха приближалась. Матушка снова начала печь пироги. Так много, что не сосчитать. И такие вкусные, что ум отъесть можно. Муж одной из ее духовных дочерей, Марии, вернулся с целым чемоданом пирогов.

– Это она к своим поминкам угощение готовила, – вспомнили потом чада.

Скончалась игумения Мария на следующий день после того, как человек в космос полетел – 13 апреля 1961 года. И почившая, и ее чада вскрытия не желали. Врачи скорой, оценив пожилой возраст и явные признаки болезни, дали такую справку о смерти, что вскрытия не стали делать. Хоронили подвижницу тихо, так как хрущевская атеистическая кампания была в самом разгаре.

Могила игуменьи Марии до сих пор окружена почитанием. Многие, знавшие подвижницу, умерли, так что поток «детей» из Москвы стал намного меньше. Однако и местные, и жители других городов, а порой и их дети, приезжают на городское кладбище, где похоронена подвижница. Песок и чай, который когда-то она раздавала, хранятся рядом со святынями. Так, в вещественных образах, молитва праведницы присутствует с теми, кто любит Бога и почитает его святых.

 

Пюхтицкий Успенский женский монастырь. Автор снимка Kaiti Lillipuu.

 

Блаженная Екатерина Пюхтицкая (Малков-Панина). 1889–1968

Снег весело поскрипывал, небо сеяло на утреннюю обитель рождественские звезды. Да, скоро праздник Рождества Христова! Сестры Пюхтицкой обители уже начали подготовку. Во всех проснулись ангелы. Сердца бились так, как будто эти самые ангелы пытаются расправить крылья, но не получается: сердца человеческие тесноваты. Однако после приятного снегопада пришла нечаянная оттепель, и пышный снег превратился в воду.

Через скотный двор, где натаяли большие лужи, шла невысокая, с прямой спиной, немолодая монахиня в валенках. Утренний полусвет не позволял разобрать, как монахиня одета. Однако пришедшая на послушание сестра что-то разглядела и спросила участливо:

– Мать Екатерина, можно я вам валенки дам? Монахиня остановилась посреди лужи, обернулась и сказала:

– Ну что же, можно.

Затем отошла, кажется, еще глубже в лужу, и спросила:

– А валенки твои не обшиты кожей?

– Задники обшиты.

– Тогда не возьму, – ответила мать Екатерина. Сестра несколько смутилась: почему?

– Потому что надо подставлять свою кожу, а не чужую, – ответила монахиня и ушла. В совершенно промокших валенках, тяжелых и уже размокших.

– Спаси Господи, мать Екатерина, – сказала вслед сестра. – Вот ведь. Блаженная.

Жизнь удивительной подвижницы – матери Екатерины Пюхтицкой – изобилует событиями. Пока она не нашла тихого пристанища в Пюхтицком монастыре, ей пришлось преодолеть неприязнь родителей, осуждавших чрезмерную религиозность дочери, побывать медсестрой в бесплатном госпитале в мирное время и вполне изведать горечь войны и болезней. Мать Екатерина служила в летучем отряде Георгиевской общины – оказывала первую помощь бойцам, вынесенным с поля боя. Во время войны Катя тяжело заболела и болела довольно долго. Жила в это время в селе Беззаботном под Петербургом.

Н. А. Ярошенко. Сестра милосердия. 1886.

В 1922 году Катя поступила в Пюхтицкий монастырь. Непростое было решение, так как в это время многие обители закрывались. С первых дней своего появления в монастыре Катя начала вести себя странно, так что вскоре ее перевели в Гефсиманский скит, чтобы меньше искушений было. А вдруг она действительно безумная? Катя ходила босиком или почти босиком. В мороз надевала только суконные тапки. Если надевала валенки, то только неподшитые. Характером Катя обладала уживчивым, послушания исполняла тщательно и в срок, но получалось как-то странно, что порой отталкивало сестер и заставляло думать, что Катя точно повредилась в уме. Старица Елена разглядела в странной Кате блаженную, но это мнение поначалу немногие разделяли.

Однако было замечено, что чудачества Кати имеют пророческий и поучительный смысл, а в жизни она проста и славы человеческой не ищет. Вскоре и сестры стали относиться к Кате как к блаженной.

Успенский собор в Пюхтицком монастыре. Автор снимка Robert Reisman (WooteleF).

В начале Великой Отечественной войны Гефсиманский скит упразднили. Мать Екатерина, к тому времени уже рясофорная монахиня, вернулась к семье. Ее родительница тогда тяжело болела. Мать Екатерина заботилась о ней. Жила семья в Таллинне, на богослужения мать Екатерина ходила в храм подворья Пюхтицкого монастыря. Она предсказала, что подворье будет закрыто, а это было за 20 лет до хрущевской кампании. Тогда эти слова казались странными, потому что храмы во время войны стали открывать. Но в начале 60-х подворье было закрыто, предсказание блаженной сбылось. Мать Екатерины скончалась во время войны. Отец – вскоре после войны. В 1947 году мать Екатерина вернулась в обитель. С этого времени она уже по-настоящему юродствовала.

Мать Екатерина нашла черное грубое одеяние, вроде балахона, и носила его почти все время. На балахон надевала белый апостольник, иногда подпоясывалась белым платком. Поверх апостольника надевала кофту, кацавейку, довольно легкую. Ни пальто, ни теплых платков она не носила даже зимой. В поведении блаженной было много от деревенской дурочки. Однако сестры знали, что всякий поступок матери Екатерины имеет духовную основу, и порой спрашивали совета: как спасаться и как жить в обители.

– Причина осуждения других – невнимательная духовная жизнь, – часто отвечала мать Екатерина. Что правда, в обители осуждение других – возможно, самое большое искушение.

– Гордость есть поглотитель всех добродетелей, – говорила блаженная, если спрашивали о страстях.

Было известно, что блаженная ест очень мало и редко. Великим постом, кажется, ничего, кроме святой воды и просфоры один раз в день она не принимала. Однако как-то в Страстную пятницу у всех на глазах выпила сырое яичко. Ну кто теперь скажет, что мать Екатерина постилась весь пост? Юродством блаженная отгоняла от себя человеческую славу.

Иногда блаженная отказывалась идти в трапезную, так как особенно постилась. Когда спрашивали, почему она не ест, отвечала, что скоро умрет. Сестры заметили, что после того, как блаженная начинала поститься таким особым постом, одна из сестер действительно умирала. Мать Екатерина предупреждала: мол, одна из ваших уйдет – не придет на трапезу. Иногда, наложив пост, блаженная говорила, что готовится к постригу в мантию. Действительно, после такого поста приходил указ о постриге одной из сестер в мантию.

Слухи о прозорливой старице распространились по всей стране. Поток богомольцев не иссякал ни зимой, ни летом. После кончины старицы Елены поток увеличился – все стремились к матери Екатерине.

– Странники Божии! К Матери Божией приехали! – говорила блаженная.

Как известно, Пюхтицкая Успенская женская обитель стоит на месте явления Пресвятой Богородицы.

Приезжающих мать Екатерина встречала по-разному. Нельзя было предугадать, кого и как она примет. С одним могла разговаривать долго и спокойно. Другого с грозными криками выпроваживала. Третьих благословляла с улыбкой. Четвертых одаривала множеством подарков. Блаженной приносили много денег и продуктов. Она раздавала все, ничего себе не оставляла. Однако было замечено, что подарки мать Екатерина раздает с большим рассуждением: кому что в данный момент больше всего нужно.

Молитва блаженной помогала, даже если человек находился далеко от обители. У одной женщины упал с пятого этажа сын. Мальчик еще дышал, но врач скорой сказал, что ушибы у него такие сильные, что он вряд ли выживет. Мать, скрепя сердце, стала молитвенно призывать блаженную самыми простыми словами: мать Екатерина, помоги, помоги! Мальчик выжил.

В пятидесятых годах в обители служил один иеромонах. Он носил расшитый цветной пояс. Вскоре у матери Екатерины появился такой же. Блаженная монаху прохода не давала. Встанет напротив него в церкви, ругается или как-то по-другому чудит. Так продолжалось довольно долго.

Потом этот иеромонах уехал из обители. Стало известно, что он женился и попросил о снятии сана.

В 1961 году над обителью сгустились тучи. Пришли вести, что монастырь скоро закроют. Мать Екатерина в начале 1962 года ушла в затвор. Весь пост она пребывала в затворе, в строжайшем посте и молитве. Хрущевские прещения обошли обитель стороной, монастырь не закрыли.

Незадолго до смерти мать Екатерина спросила одну сестру:

– Ты видишь, как святые идут в храм?

– Нет, – ответила та.

– Они приходят раньше людей. Идут, идут, друг за другом. Скорей в храм, пока служба не началась, – поторопила сестру блаженная, – чтобы быть со святыми.

Одного из святых она особенно почитала – святого праведного Иоанна Кронштадтского, который тогда еще не был прославлен. Говорила, что это игумен их обители, и часто обращалась к нему в молитве.

Вот фрагмент записи священника Петра (Серегина), который был духовником блаженной: «Юродство Христа ради или умышленная глупость? Этот вопрос хорошо разъяснила мать Екатерина. “Глупость есть грех, – сказала она, – потому что человек не пользуется даром Божиим, закопав свой талант в землю, как ленивый раб”. А о себе она сказала: “Я отказалась от своего разума, разумеется, для славы Божией, покорив Ему всю свою волю. Принесла жизнь свою в дар Богу. А Бог дарует человеку благодатный дар высшего рассуждения и прозрения. Откровение же Божие получается через молитву”».

В 1966 году будущий патриарх Алексий II постриг мать Екатерину в мантию, имя осталось прежним. Это была воистину невеста Христова премудрая, как говорится в акафисте этой святой великомученице.

Последние годы своей жизни старица редко выходила из кельи, больше лежала и молилась. Она страдала от многих заболеваний, но переносила их без ропота. Она вела обширную переписку со своими духовными чадами.

– Как легко взять на себя молитвенный подвиг и как трудно его окончить, – написала она в одном из последних своих писем.

Скончалась блаженная старица Екатерина в неделю жен-мироносиц в 1968 году. Кончина ее была тихой. Сестры много плакали, лишившись своей старицы. Могила блаженной, как и могила старицы Елены, почитается приезжими богомольцами. Есть сведения об исцелении по молитвам блаженной.

 

Н. А. Найденов. Всехсвятский единоверческий монастырь. Москва. Фотография 1883 г.

 

Схимонахиня Севастиана (Лещева). 1878–1970

Святейший патриарх Тихон находился под домашним арестом. К нему допускали посетителей, но выходить ему и его верному келейнику, Якову Анисимовичу Полозову, было запрещено. Днем патриарх занимался делами, а ночью молился и отдыхал. Так было и в эту ночь. Недавно поменялась охрана. Было чуть более трех часов. Святейший вдруг обратился к келейнику:

– Как хочется горячего хлеба, если бы ты знал!

Яков Анисимович изумился:

– Ваше Святейшество, где же я возьму? Выйти нельзя, кругом охрана. Никто меня не выпустит. Да и где ночью взять горячего хлеба? Уже три часа тридцать минут!

На что святейший ответил:

– Яшенька, она уже на пороге. Поднимается по лестнице.

Кто такая – она? И при чем тут горячий хлеб? Яков Анисимович спустился к входной двери. Точно: кто-то подошел и постучал. Охране велено было допускать к патриарху посетителей в случае нужды. Сейчас спустился сам келейник, значит, ночного гостя нужно впустить. На пороге оказалась женщина лет сорока, держащая в руках завернутый в чистое полотно горячий хлеб. От этого хлеба шел божественный аромат. Женщиной была схимонахиня Севастиана, в миру – Ольга Лещева.

Яков Анисимович проводил гостью к святейшему патриарху. Тот обрадовался горячему хлебу, с благодарностью принял и благословил дарительницу, сказав:

– Мать Севастьяна, пусть твои двери не закрываются от всех скорбящих людей!

Это слово патриарха старица сохраняла всю свою жизнь.

Когда мать Севастиана сказала патриарху, что недавно три месяца провела в тюрьме, святейший отозвался так:

– Обещаю, что ни одна вражья рука к тебе не прикоснется.

Действительно, мать Севастиану более не арестовывали.

Есть судьбы, наполненные мирным покоем, в которых нет бурных событий. И есть судьбы, в которых волна набегает на волну. Такой была судьба старицы Севастианы. Еще девушкой Ольга поступила в Московский Всехсвятский женский монастырь, основанный по благословению святителя Филарета. Было самое начало двадцатого века. В то время в монастыре подвизалась старица Нимфодора, которую москвичи почитали как прозорливицу. Случилось так, что в то же день, когда будущая мать Севастиана поступила в обитель, некий богатый и тороватый купец сделал большое пожертвование.

– С этой послушницей Бог послал нам богатство, – сказала старица Нимфодора. Пророчество исполнилось: матушка Севастиана стала воистину божественным даром страждущим людям.

Незадолго до Октябрьской революции старица Нимфодора начала юродствовать: взяла метлу и грозно согнала насельниц монастыря на площадь перед храмом. Многие поняли, что это предсказание того, что монастырь скоро закроют.

В 1918 году насельниц выгнали, а официально монастырь стал считаться закрытым с 1922 года. На этом месте был устроен рабочий поселок с заводиком.

Некоторые сестры были арестованы по обвинению в антиреволюционной деятельности и помещены в Бутырскую тюрьму, вместе с ними и мать Севастиана. Ей довелось пройти чекистские пытки.

– Показывали нам пятый угол, – говаривала старица, вспоминая о тех временах.

Но Бог не оставил Свою избранницу. Именно в Бутырке подвижница получила великие духовные дары. Однажды ей открылись ей события, происходившие в разное время и в разных странах. Стали так же видны и судьбы людей, находящихся рядом с нею. В камере, где содержалась мать Севастиана, находилась женщина, впавшая в отчаяние. Она хотела с собой покончить. Но матери Севастиане было открыто, что эту женщину через три дня выпустят, о чем она ей и сказала, утешая. Действительно, через три дня женщину освободили.

Патриарх Московский и всея России Тихон. Фотография не позднее 1925 г.

Мать Севастиана провела в Бутырке три месяца. После освобождения она смогла вернуться в родную обитель. Ее дождалась сестра Олимпиада, которая на многие годы стала верной помощницей старицы. Поселились обе в Рогожской слободе. Там находился храм во имя святителя Николая. В этом храме мать Севастиана пела на клиросе и была чтицей. Слава о ее чудесных дарах, о любви и силе утешения, от нее исходивших, стала распространяться по Москве.

Старица никогда не унывала. Однажды в храм ворвались военные, чтобы арестовать священника. Шел молебен, военные могли его прервать. Священника арестовали, а мать Севастиана продолжала пение. Когда по чину нужен был возглас иерея, она сама, «мужским голосом», говорила, что нужно. Военные не разогнали группу молящихся.

Храм без священника – не храм. Мать Севастиана и мать Олимпиада долго со слезами молились, чтобы Господь послал нового священника. Мать Севастиана порой и ночевала в храме, охраняла его. То стекла выбьют, то дверь разнесут. Однажды ночью ей явился святитель Николай, который осматривал храм, как свое владение. Вскоре прислали нового священника.

Н. А. Найденов. Храм Николая Чудотворца на Ямах. Рогожская слобода. Фотография 1882 г.

Незадолго до войны к матери Севастиане пришел Георгий Константинович Жуков. В те годы многие из его окружения были арестованы, а некоторые расстреляны. Старица приняла маршала, ободрила его и сказала:

– Твоя победа будет!

Старице было открыто, что война неминуема и что закончится она победой русских. Незадолго до войны мать Севастиана и мать Ольга «закрыли Москву на замок». Они устроили нечто вроде крестного хода. Взяли святыни, с молитвой вышли на Садовое кольцо и разошлись в разные стороны. Так, молясь, со святынями, они прошли все Садовое, встретились, вышли на Бульварное кольцо и снова разошлись в разные стороны.

– Москва – ум на замке. Враги не войдут сюда, – говорила старица в годы войны.

Скончалась старица на Благовещение – 7 апреля 1970 года. Незадолго до кончины пошутила:

– У меня будет такой крест, что на всем кладбище нет такого!

Действительно, почитатели старицы сварили из труб цветного металла крест с вязью и установили его на могиле. И сейчас этот металлический крест можно видеть, он находится над могилой старицы, недалеко от ворот Рогожского кладбища.

Свидетельств об исцелениях и молитвенной помощи матери Севастианы очень много. Это была настоящая подвижница, бывшая, как говорил апостол Павел, для всех всем, исполненная любви и божественной доброты.

 

Черниговский скит Троице-Сергиевой лавры.

 

Схимонахиня Мария (Маковкина). 1884–1971

Вначале двадцатого столетия Черниговско-Гефсиманский скит, расположенный в получасе ходьбы от Троице-Сергиевой лавры, был местом не менее оживленным, чем сама лавра. Этот скит известен был своими старцами. В частности, прозорливцем и молитвенником Варнавой, к которому приезжали со всех концов Российской империи. Потоки людей самого разного достатка и звания стекались к скиту. Приезжие ждали порой по нескольку дней, не считаясь с погодой и усталостью. Старец Варнава принимал людей, не сетуя на такую тяжелую работу, всегда был весел и приветлив. Однако в ежедневной суете приема он различал контуры Небесного Дома, устроенного не так, как его может представить себе обычный человек. Пророческое дарование старца проявлялось в странных порой поступках.

Очередь из ожидающих своей череды людей была уже внушительной и все разрасталась. Подходили то одни, то другие. Как водится в очереди, возникали недоумения:

– Я здесь была, но отходила. Вот, раба Божия меня помнит.

– Вставайте!

– Вот мои родственники подошли, нас теперь трое!

– Хорошо.

В конце очереди стояла невысокая стройная девушка с тонкими чертами лица и строгими глазами. Она, казалось, не обращала внимания на человеческое кипение вокруг. Это была Мария Маковкина, будущая схимонахиня и старица. Она приехала из Москвы для благословения и совета относительно дальнейшей жизни. Мария только что закончила фельдшерские курсы и, по отзывам преподавателей, была хорошим фельдшером.

Людской гомон вдруг на секунду затих, а затем вдруг как волна прокатилась:

– Старец! Батюшка!

Кто-то так и рухнул на колени, крестясь и молясь, кто-то запричитал навзрыд, кто-то так и остался на месте. Мария склонила голову и подобрала подол платья: женщины рядом с ней упали на колени, обе полные, с сумами через плечо. Встать на колени у Марии уже не получилось бы. Однако вся фигурка девушки выражала смирение и благоговение.

Черниговский скит Троице-Сергиевой лавры. Автор снимка В. Сазонов.

Вместо ожидаемого всеми старца вышел его келейник и, спустившись с крылечка, пошел вдоль очереди. Ну, кому-то благодать такая пришла: быть вызванным к старцу вне очереди? Женщины зашептались, пытаясь определить, кто бы это мог быть. Келейник остановился возле Марии, то есть – в самом хвосте очереди. Многие обернулись: как это так, простая курсистка?

– Вы Мария? – спросил келейник.

– Да, – ответила девушка.

– Вас просит к себе старец Варнава, – сказал келейник и сделал знак следовать за ним. Очередь притихла. Если сам старец просит – значит, такая нужда у человека. Мария сердцем чувствовала, что идет навстречу своей судьбе.

Беседа Марии Маковкиной со старцем Варнавой длилась два часа. Впоследствии мать Мария рассказывала, что старец рассказал ей всю ее судьбу, даже назвал некоторые случаи, которые потом и произошли в ее жизни. От старца Мария выходила уже новым человеком.

Во время Первой мировой войны фельдшер Мария Маковкина работала в Императорском госпитале вместе с великими княжнами. По ее воспоминаниям, все великие княжны были отличными медсестрами. Что касается старших – Ольги и Татианы, – они ассистировали врачам при операциях, иногда сложных, с опытностью настоящих хирургов. Мария смотрела на княжон с восхищением.

После революции жизнь Марии изменилась, она стала искать монашества. Где и когда она была пострижена, сведений нет. Известно только, что она особенно почитала митрополита Алексия (Симанского), а за советом обращалась к старцу Серафиму Вырицкому. Возможно, постриг в монашество был совершен самим митрополитом Алексием.

О жизни подвижницы до начала Великой Отечественной войны известно очень мало. Нет сведений о ее аресте или ссылке. Возможно, она не оставляла врачебной практики и жила в Ленинграде, выполняя поручения митрополита Алексия. Незадолго до начала войны старец Серафим Вырицкий благословил Марию найти жилье рядом с Никольским собором.

Мария не уехала из Ленинграда в начале войны, пока была возможность, и всю блокаду прожила в осажденном городе, разделяя с его жителями все трудности и надежды. Она, как и в довоенные годы, помогала митрополиту Алексию. Богослужения в Николо-Богоявленском храме не прекращались всю блокаду. Митрополит сам совершал Божественную литургию и сам причащал верующих. Мария подводила к чаше наиболее слабых людей, поддерживала их, затем отводила к столу с запивкой.

Одно из самых печальных занятий во время блокады – похороны. Смерть безраздельно царила вокруг. К ней просто привыкли. Мария вместе с другими подвижницами участвовала в отпевании и помогала хоронить умерших. Ослабевшая, иногда на грани отчаяния, она сама утешала еще более слабых людей.

После окончания войны жизнь в Ленинграде начала понемногу налаживаться. Начала оживать и жизнь духовная. Однако митрополит Алексий проявлял осторожность. Например, на просьбу верующих в отношении часовни блаженной Ксении ответил отказом. Опытного иерарха не могло обмануть временное потепление. По многим вопросам владыка обращался к своей духовной помощнице, матери Марии. Часто их мнения совпадали.

Власти, допустившие послабление в отношении религиозной жизни, уже продумывали следующее наступление, которое и случилось некоторое время спустя. В феврале 1945 года митрополит Алексий был избран патриархом Московским и всея Руси. Владыку ожидала Москва и разлука с любимым Николо-Богоявленским храмом. Он благословил мать Марию оставаться при храме. До самой кон чины в 1970 году патриарх сохранял связь со старицей. Из Москвы он посылал к ней «связных» и часто советовался с ней даже по вопросам церковной политики. Мать Мария пережила патриарха на год.

Портрет преподобного Варнавы Гефсиманского. Москва. Рубеж XIX–XX вв. Церковно-археологический кабинет Московской духовной академии.

После кончины патриарха старица погрузилась в особенное молитвенное делание. Она отказалась от пищи и почти не спала. Так продолжалось, пока не выбран был новый патриарх – Пимен (Извеков). Получив извещение, что избран именно Пимен, старица осенила себя крестным знамением и сказала:

– Слава Богу! Верующего выбрали. Этот – верующий.

Скончалась схимонахиня Мария в 1971 году, похоронена на Шуваловском кладбище. Многие из церковных деятелей ценили духовный опыт старицы. Один из вернувшихся после войны в Россию Валаамских старцев сказал:

– Мать Мария – это столп, на котором держится весь город и все вокруг.

На могилу подвижницы и сейчас приходят люди с просьбами об исцелении от болезней и о всякой житейской помощи. Есть сведения, что такая молитва бывает исполнена. Бог даровал старице при жизни дар лечить телесно и духовно, и после смерти мать Мария помогает тем, кто обращается к ней с молитвой.

 

Акарий Барон. Вид на Белый город у Арбатских ворот. 1847.

 

Схимонахиня Ольга (Ложкина). 1871–1973

Мария Ложкина, будущая схимонахиня Ольга, родилась в 1871 году, а скончалась в 1973, прожив 102 года. Мать Ольга приняла монашество, будучи очень юной. А это значит – впереди ее ожидала жизнь одинокая, когда нет даже плеча, на котором можно поплакать, нет никого, на кого можно было бы опереться в жизни. Наоборот, есть люди, о которых надо заботиться.

Мария родилась в благочестивой семье. У нее была сестра Анна, возможно, были и другие братья и сестры. Не сохранилось ни подробного жизнеописания подвижницы, ни ее фотографий. Мать Ольга говорила фотографам: у вас ничего не выйдет. Те ей не верили и просили позировать для снимка. Мать Ольга послушно позировала, но каждый раз негативы оказывались засвеченными. Словно какой пучок света врывался в камеру и уничтожал изображение. Примерно так же обстоят дела и с биографией старицы: она словно засвечена. О времени до переезда старицы в Москву известно очень немногое.

О внешности старицы Ольги сохранились только отрывочные сведения духовных чад. Невысокая, с внимательными карими глазами, сдержанная и вежливая. Ни в одежде, ни в поведении ничего лишнего себе никогда не позволяла. В городе она появлялась только в монашеском одеянии.

Родилась Мария Ложкина в селе Иншино под городом Егорьевском. Отроковицей, еще девочкой, ушла в Каширский женский монастырь и там обучилась рукоделию и монашеской жизни. Там же пострижена была в монашество с именем Ольга. Христос не оставил свою избранницу без испытаний. Монастырь закрыли почти сразу после революции. Монахине Марии было уже 49 лет. Известно, что она была избита.

Ночью в дверь одного из иншинских домов постучалась женщина, закутанная в темную шаль. Постучалась осторожно, сухим точным стуком, вызывая хозяев. Открыла хозяйка, уже пожилая женщина.

– Анна, Анечка! – позвали из темноты.

– Маша! – ужаснулась хозяйка дома. – Слава Богу! А я думала, тебя уж нет!

– Пустишь? – спросила женщина в шали.

– Заходи, – захлопотала Анна, но было видно, что она побаивается. Покричала на собак, сделала несколько шагов к сарайчику, в котором никого уж не было из домашних животных. Такие действия нужны были, чтобы скрыть нечаянное появление ночной гостьи.

А гостья тем временем сняла шаль. Анна так и ахнула, увидев, что полголовы – в крови. Божия сила сопутствовала женщине, с черепной травмой прошедшей немало километров. Как смогла она добраться от монастыря до родного села? Сколько шла будущая старица, кто помог ей скрыться и какие трудности были на ее пути – знает только Бог.

– У тебя вся голова разбита, Маша! Гостья только кивнула, соглашаясь.

– Я поживу здесь. Пустишь?

– Да, да… Сейчас я воды нагрею. Оправившись от травмы, будущая старица решила перебраться в Москву. Место жительства – треугольная комнатушка в пять квадратных метров, в которой мебели почти не было. Находился дом на Таганке, в Известковом переулке, 9. Вместе с матерью Ольгой там жили две монахини. Все трое трудились дни напролет: стегали одеяла, которые потом сдавали на продажу. Поскольку спальное место было одно на троих, спали по очереди.

Вскоре монахини съехали, и старица осталась одна. Соседи, убедившись в беззащитности пожилой женщины, стали ее из комнаты выживать, используя обычные средства: то заслонку раньше времени откроют, чтобы угарный газ шел по квартире, то вообще не топят. Порой просто запрещали старушке выходить из дому. Но та спокойно и твердо говорила своим тогда еще нечастым посетителям: «Ничего у них не выйдет!» И правда: вскоре беспокойным соседям дали жилье. Мать Ольга никогда не сетовала на соседей, не обращалась с жалобой, а терпеливо сносила их издевательства и молилась за них. Как только соседи съехали, несколько раз приходили претенденты с ордерами на подселение. Но в доме было печное отопление и прочие бытовые радости, так что те отказывались от такого жилья.

Через некоторое время квартиру мать Ольга оформила на себя. Теперь она сама начала принимать приходящий народ, заботясь о каждом, как о родном ребенке. Даже нагрянувших по доносу от соседей с верхних этажей милиционеров – стражей порядка – старица приглашала к чаю, терпеливо разъясняя, что соседи оклеветали ее. Чаще всего старицу обвиняли в том, что она прячет в чулке большие деньги. Но денег у старицы не было.

– Сынок, золотой мой, выпей чаю, посиди с нами. Ты не верь злым людям, они думают, что у нас деньги, а у нас их нет. Клевету на нас написали, мы же нищие, а нас хотят убрать.

Поразительно было, как строгая подвижница, пострадавшая от людской злобы, хлопочет о других. Перенесенные скорби не размягчили сердце старицы, но укрепили его. Сам Бог ее руками творил милосердие и исцелял. К началу войны старица стала известна всей Москве. А после войны, вместе с горожанами претерпев бомбежки, голод и страхи, укрепляя и поддерживая больных и унывающих, решилась принять схиму с именем Ольга. В небольшую квартиру на Таганке тек огромный человеческий поток.

К матери Ольги шли больные как душевно, так и физически. Люди жаждали ее молитв и помощи Божией, которую неизменно получали, если в их сердцах жила вера в Бога. Тем, кто в силу немощи прийти не мог, мать Ольга передавала свои платки, с прикосновением которых и по молитве старицы приходило долгожданное исцеление. Тех, кто все же мог прийти, но был слаб и угнетен недугом, особенно женщин, старица укладывала на свою постель и как бы убаюкивала, говоря:

– Замерзла, бедная девочка, дадим ей мою одежду, сейчас согреем тебя, надень мой платочек!

Срастались душевные раны, уходили недуги, отогревалось оледеневшее от зла сердце и приходила божественная благодать, восполняющая человеческие недостатки. Мать Ольга не только исцеляла тело – она оживляла, с Божественной помощью, душу в человеке. И еще она оживляла веру в душе, через которую восстанавливалась потерянная связь человека с Богом.

Одному трудолюбивому и семейному мужчине поставили диагноз: рак. Он очень огорчился и от горя стал еще больше слабеть.

– На кого я оставлю жену и детей?

Знакомая посоветовала обратиться к старице Ольге. Мужчина пришел, рассказал про болезнь. Старица велела подавать обед, заставила гостя есть. Через силу, говорит, но ешь. После обеда завязался разговор. Во время беседы старица вдруг попросила благословения, как если бы он был священником. Мужчина смутился: у него рак, смертельная болезнь! Но старице уже было открыто, что этот мужчина исцелится от рака и станет хорошим священником. Так и вышло. Этот батюшка несколько раз причащал мать Ольгу.

В квартирке на Таганке старица жила после войны вместе со своими помощницами, которые считали себя ее духовными дочерями и преданно ей помогали в служении Богу и людям. Здесь совершались домашние молитвы, здесь кормили гостей, здесь давали приют приезжим.

Мать Ольга долгие годы была чтецом на клиросе храма Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах. Порой старицу звали на квартиру для чтения Псалтири. В благодарность давали ей продукты, из которых готовился обед для приходящих к ней людей.

О пенсионном обеспечении мать Ольга не заботилась. Поскольку трудовой книжки у нее не было, не было и рабочего стажа. В советское время это называлось: нетрудовой элемент, тунеядец. Но чаще всего старицу считали сумасшедшей. Мать Ольга имела благословение на юродство. Ее действия могли показаться действиями сумасшедшей, но в них всегда был божественный смысл: пророческий или обличительный. Порой старица приходила в столовую и аккуратно собирала остатки с тарелок, не гнушаясь тем, что это объедки. И часто только этим и питалась. Днем, когда большинство граждан трудятся, мать Ольга спала, но недолго: часа два. По ночам же тихонько ходила по своей комнатенке из угла в угол и молилась. Это была ее основная жизнь – непрестанный разговор с Богом, никогда не покидавшим Свою избранницу.

Монашество мать Ольга очень любила. Не боясь ареста, выходила в центр Москвы в полном монашеском облачении, пугая порой не только прохожих, но и милицию. Она вполне понимала, что за подобное поведение может отправиться в психушку, но, став монахиней, могла ли она ожидать иного от мира, отказавшегося от Христа, как она сама отказалась от мира?

Особенно много воспоминаний сохранилось о «мешке» старицы. Это был обычный клетчатый мешок, в котором лежало нехитрый скарб. Мать Ольга почти каждый день выходила из дому, закинув мешок за плечи, и отправлялась в странствие по Москве. Она шла то по бульварам, то выходила на набережную и шла вдоль реки, то часами бродила по центру, а то добиралась до окраин города. И если ей встречался на пути человек с унылым или озлобленным лицом, мать Ольга останавливала его и просила:

– Милый, помоги донести мой мешок.

Удивительно, но старице никто ни разу не отказал. Человек покорно брал мешок и нес его. Но как только человек поднимал мешок, тоска и злоба покидали его, а сердце его исполнялось радостью.

Н. А. Найденов. Храм Успения Пресвятой Богородицы в Гончарах. Москва. Фотография 1882 г.

Юродство старицы порой открывало и будущие страницы жизни страны. В 1956 году, весной, ровно за 30 лет до чернобыльской аварии, мать Ольга начала строить в своей комнатенке нечто вроде здания и затем сделала в нем трещину. Это было очень странное сооружение, похожее на замок. Почитатели старицы как смогли зафиксировали это сооружение в рисунках. Пока строила, мать Ольга причитала о летящей смерти и плакала.

– Скорее, скорее, он летает везде, все погибнет, никто нам не поможет, никто не сможет спасти нас! Нам ничего не сделать. Только Господь поможет, только Он спасет. Это смерть, невидимая смерть, вокруг смерть.

Построив «замок», старица упала без сил и задремала ненадолго. Рисунки спустя годы показали инженерам, и те весьма удивились, узнав в «замке» еще только в отдаленных планах существующую атомную электростанцию. Когда же произошла авария на Чернобыльской АЭС, об изображениях, сделанных с «замка» старицы, вспомнили, и оказалось, что очертания «замка» в точности напоминают саркофаг АЭС, а трещина расположена именно в том месте, где она и открылась. Отчасти совпадали и масштабы сооружения. Это было настоящее чудо. Исследователь и историк Роман Багдасаров описал этот случай в своей книге «За порогом».

Случилось старице побывать и в известной Алексеевской больнице, тогда называвшейся «Кащенко». Врачи заметили, что мать Ольга оказывает очень сильное влияние на пациентов. Некоторые, совсем безнадежные, выздоравливали после того, как старица молилась о них. Порой она просто сидела рядом с больным и что-то говорила. Чтобы «проверить» старицу, ее поместили в мужскую буйную палату. Пациенты в этой палате порой бегали голышом. Но как только в палате появилась мать Ольга, нагие стали искать, чем прикрыться. Многие из них выздоровели после того, как мать Ольга помолилась над ними и побеседовала о жизни. Старицу выписали. Однако «по просьбам трудящихся» мать Ольга не раз потом бывала в «Кащенко».

Даже в сто лет старица сохраняла крепость тела, почти не болела, имела ясный ум и воинственный дух. Большинство ее предсказаний о будущем страны сбылись. Блаженной был известен и день ее кончины.

Незадолго до кончины мать Ольга, позвав духовных дочерей, поехала на Калитниковское кладбище и там выбрала местечко возле южной стены храма. Там же находился громоздкий чернокаменный крест. Мать Ольга попросила своих близких похоронить ее здесь и поставить ей в ноги маленький деревянный крест. Однако до сих пор могила старицы находится под чужим тяжелым крестом. К этой могилке и сейчас приходят люди в надежде утешения и исцеления, которые и происходят по вере. Старица Ольга Ложкина – одна из самых замечательных московских блаженных, как были древние святые. Вспоминая ее за литургией словом или написав ее имя в записке, можно надеяться на заступничество такой замечательной Божией угодницы, жившей в недавние времена и знающей наши нужды.

 

Церковь святых апостолов Петра и Павла. Вырица. Автор снимка Витольд Муратов.

 

Наталия Вырицкая. 1890–1976

Вырица – одно из любимых мест, населенных подвижниками, превратившими болотины в божественные цветники, как некогда египетские отшельники превратили в цветник пустыню. Наиболее почитаемым из вырицких подвижников считается преподобный Серафим Вырицкий. Из подвижников, ценимых преподобным Серафимом, особенным почитанием окружена блаженная, Христа ради юродивая, мать Наталия Вырицкая.

Наталья Вырицкая – истинная угодница Божия, какими были и святые в древности. Возможно, в детстве или юности услышала она о подвиге блаженной Ксении Петербургской, и ей очень захотелось повторить подвиг Ксении, которую Наталия в сердце почитала святой, хотя та и не была прославлена. Однако повторить такой подвиг невозможно. Если на то будет воля Бога, можно, как и блаженная Ксения, Христа ради юродствовать. Именно путь юродства и выбрала мать Наталия Вырицкая.

Через ее мнимое безумие людям открывалась бесконечная Божия любовь и бесконечное Божие милосердие ко всякой твари. Мать Наталия часто молилась блаженной Ксении так, как будто та уже была прославлена. Многих знавших мать Наталию духовных лиц почти смущало такое поклонение. Однако Бог прославил блаженную Ксению в сердце своей угодницы. Мать Наталия в своих горячих мольбах предсказывала прославление блаженной Ксении Церковью в лике святых, что и совершилось через пару десятков лет.

Известен год рождения блаженной Наталии – 1890, но дата неизвестна. Скончалась она в 1976 году, 86 лет от роду. Фамилия ее потерялась во времени, да и сама блаженная, скорее всего, этой потере помогла. Ходили слухи, и не без основания, что Наталья Михайловна приходится дальней родственницей Романовым, царской семье. Вероятно, блаженной Наталии пришлось скрываться от большевистской «охоты», ведь только так можно объяснить ее странную «забывчивость» собственной фамилии. Сама блаженная принадлежности царскому дому не подтверждала, но и не опровергала, а порой даже открыто, хотя и юродствуя, заявляла, что она царского рода.

До своего появления в Вырице блаженная была монахиней. Сохранились немногочисленные фото. На одном из них – подвижница в белом апостольнике. Известно, что она долгие годы вела строгую подвижническую жизнь на Кавказе и там приняла монашество. Служение матери Наталии на поприще юродивой было новым шагом к духовному совершенству. Это было своеобразным художественным творчеством. Разнообразие юродских приемов матери Наталии изумляет, а исходящая от нее радость и сила божественной помощи укрепляют веру у тех, кто верует, и привлекают к Богу страждущую неверующую душу. Для многих мать Наталия стала соломинкой, спасающей из пучины гибели.

Старец Симеон (Желнин), замечательный подвижник, направил блаженную на землю Вырицы. В Вырице мать Наталия появилась в 1955 году.

Каждый, кто видел блаженную, невольно начинал к ней присматриваться. Довольно высокого роста, худощавая, с величественной осанкой женщина. Мать Наталия обладала обширными знаниями, владела языками (французский знала в совершенстве), двигалась с достоинством и грациозно. Однако и несоветскую образованность, и несоветскую грацию скрывала под видом сумасшедшей. Незадолго до того, как начали носить юбки с разрезами, мать Наталия распорола свою длинную юбку и важно прошлась, показав разрез. Возможно, это пророчество относилось и к моде, и к тому, что человеческая подноготная часто неприглядна. Мать Наталия обличала людей смело и открыто, прибегая к резким словам. Но все живое вокруг нее согрето было светом и теплом поистине божественными.

Как многие блаженные, мать Наталия любила всяческую живность. У нее были и утки, и куры, и собаки. Одну из собачек она всегда носила с собой в корзине. Бесконечная любовь блаженной к животным свидетельствовала о бесконечной любви Бога к человеку и ко всей твари. Порой любовь матери Наталии к животным изумляла и даже пугала людей.

Первое время после своего прибытия в Вырицу блаженная жила у Анны Лабынцевой. Анна даже предложила матери Наталии комнату в своем доме. Но та оказалась:

– Нет, я тебе буду мешать.

Недалеко от дома протекал ручей. Возле этого ручья находился не занятый ничем участок. Там решили построить жилище для матери Наталии, сначала – времянку. Строение еще не было завершено, а по участку во множестве расхаживали куры, утки, кролики, козы и даже собаки. Мать Наталья относилась к животным трепетно – кормила, терпела запах помета, ухаживала за больными. Одевалась она в простое темное платье, как обычная послушница, платье подхватывала пояском, голову покрывала платком. Но порой объявлялась в немыслимой шляпе или вызывающем наряде, так что ее можно было принять за сумасшедшую.

Мельхиор де Хондекутер. Куры и утки. XVII в. Королевская галерея Маурицхейс.

Времянку свою мать Наталья строила необычно: то разведет деятельность, найдет доски, гвозди, молоток, словом – все нужное, и трудится изо всех сил. А то бывает – забьет гвоздь и… уйдет по делам. А то и гвоздя не забьет целую неделю.

Люди потянулись к блаженной, едва она появилась в Вырице. Вскоре местными было замечено, что собаки матери Наталии безошибочно определяют тех, кто направляется к ней. Эти собаки в нужный день и в нужное время появлялись у станции. Порой собака просто брала человека за подол или за сумку: мол, следуй за мною. Представьте себе недоумение путешественника!

– А, так вы к матери Наталии, – улыбался, видя такую сцену, местный, – это ведь ее собаки.

«Своих» животных мать Наталия находила самым неожиданным образом. Вот рассказ женщины, знавшей блаженную. Однажды шли они по рынку. Мать Наталия заметила мужчину, который вел на поводке собачку. Что привлекло ее в этой собаке, Бог весть. Но она смело подошла к мужчине и довольно резко сказала:

– Это моя собака, отдай!

Мужчина, конечно, оторопел. Он одновременно и растерялся, и испугался. Только и сказал:

– Нет, моя!

Мать Наталия стала наступать: отдай собаку, моя собака. Мужчина поначалу отвечал сдержанно. Неизвестная старуха просит отдать собаку! Из больницы сбежала, наверно. Потом наступление матери Наталии его раззадорило. Начался спор, довольно громкий. На спор пришел милиционер. К этому времени мужчина пришел в ярость и орал во весь голос, что неизвестная старуха пристала к нему и хочет отнять его собаку. Милиционер пытался дело уладить миром, но мужчина был сильно зол. И вдруг мать Наталия сказала:

– Давайте проверим: с кем пойдет собачка, тот и хозяин.

Решено. Мужчина, скрепя сердце, спустил собачку с поводка. И тут случилось нечто удивительное: собачка, не обращая внимания на команды и крики своего бывшего хозяина, подбежала к матери Наталии, завиляла хвостом и прижалась к ее ногам, будто просила защиты. Милиционер, которого такое поведение собаки убедило, спросил мужчину:

– Зачем обижаете бабушку?

Затем строго спросил мать Наталию:

– А собака ваша зарегистрирована? Регистрация собак была обязательной, как раз милиция и ведала регистрацией.

– Нет, а сколько нужно заплатить? – захлопотала блаженная. Дала милиционеру три рубля, тот оформил бумагу и ушел. Собачка стала любимицей матери Наталии и всегда была при – она носила ее в корзине.

Выборы в шестидесятых были делом всенародным. К ним готовились задолго, служащие обходили всех жителей с опросом. Отказ или неявка на избирательный участок грозили довольно сильными неприятностями, прежде всего на работе. Мать Наталия не работала, но однажды на выборы приехала. Не на трамвае или автомобиле, а в телеге, запряженной козлом. Стоит вообразить удивление присутствующих! Когда блаженную спросили, что значит эта телега с козлом, она ответила:

– Я за советскую власть голосую. Пусть она еще поживет.

Матери Наталии было Богом открыто будущее «преображение» страны, хотя оно случилось и не так скоро после ее «выезда» на козле.

Старец Симеон (Желнин) почитал мать Наталию как великую подвижницу. Вот один случай. Будущий схиигумен Савва (Остапенко) обратился к старцу Симеону за благословением на принятие схимы. А старец ответил довольно странно:

– Ты знаешь, я бы благословил тебя принять схиму, но сейчас есть мать Наталия, она выше меня на две ступени. Если она благословит, то и я благословлю. Поезжай в Вырицу, там ее найдешь.

Отец Савва дважды ездил в Вырицу, но оба раза блаженную не застал. Пришлось возвратиться к старцу. А тот сказал, ободряя:

– Ты духом попроси, чтобы она тебе показалась.

Отец Савва снова собрался в Вырицу. Перед отъездом помолился со всем сердцем, что называется, истово, со слезами. Приехал в Вырицу, направился к дому, который указали. Еще не подошел, а блаженная сама вышла из кустов навстречу и говорит:

– Схимник! Схимник! Схиму твою козы съели. А ты сам помогай другим, чтобы они спасались! Знаешь, что я скажу тебе, отец Савва? Ты и так наследуешь Царство Небесное. Ты лучше со мной дружи, а схиму твою козы съели.

Такое заявление отца Савву поразило. Это же было подтверждение, что схиму принимать рано! Препятствием была популярность отца Саввы у женщин, как бы ни странно звучала эта фраза. Именно женщины стремились к отцу Савве за советом, с просьбой о молитве, а часто и без особой надобности. Женщины буквально не давали отцу Савве прохода! Беседы с ними отнимали много времени и лишали молитвенного настроя, необходимого монаху. Кроме всего, отец Савва узнавал из рассказов женщин много того, что монаху вовсе не нужно знать. Все это мешало подготовке к принятию схимы.

Сказав свое веское слово, блаженная скрылась. Отец Савва вернулся к старцу Симеону. А тот высказал свое мнение, которое полностью совпало с мнением блаженной: рано. Схиму отец Савва принял значительно позже.

Георге Татареску. Святитель Николай.

Мать Наталия имела от Бога разнообразные дары: лечила, подсказывала человеку, как поступить в той или иной ситуации. Многие считали ее прозорливой. Часто, обличая пьяницу, наливала в бутылку воду и пила, как водку. Но если наливала из своей бутылки воду пьянице, у того пропадала тяга к спиртному и человек, случалось, полностью оставлял пагубную страсть. Больным мать Наталия предлагала кагор. Известны случаи исцеления после такого «причащения», означавшего, что человеку нужно прийти в храм, покаяться, исповедоваться и причаститься.

Блаженная прожила 86 лет, скончалась зимой, в начале 1976 года. Незадолго до смерти матери Наталье явился святитель Николай, сказавший ей о дне и часе кончины. Отпевали блаженную в праздник Богоявления, 19 января. Похоронена мать Наталия на местном кладбище.

Все, кто знал блаженную при жизни, говорят о ее почти материнской заботливости, ласковости – даже под видом резких обличительных слов. Это был луч Божией любви из плоти и крови, посланный в суровые годы хрущевских гонений и в последующий, не менее трудный, период для поддержания духа у верующих, для помощи им, для свидетельства Любви Христовой к человеку.

 

Сошествие во ад. Иисус Христос выводит Адама и Еву из ада. Фреска в монастыре Хора.

 

Монахиня Ермогена (Заломова). 1905–1988

В эпоху гонений на церковь в СССР, занявшую почти весь двадцатый век, многие христианки решались на отважный шаг: принять монашество. Это было подобие самоубийства. Ведь монашество – тоже самоубийство, но в Боге. Отказ от человеческого – семья, карьера, собственность, – ради божественного: спасение. Что такое спасение, человеку неверующему не объяснить в двух словах. Подвижницам постарше, которые уже в начале гонений были монахинями, было немного проще. Они еще до революции вкусили божественной сладости монашества и уже знали, за что платят, отказавшись от уюта и покоя обывательской жизни. Но как быть девушке, выросшей уже в советском обществе, хотя и рожденной в христианской семье? Для того чтобы такая душа, порвав мирские сети, убежала ко Христу, нужны чистая душа и сильная воля.

У монахини Ермогены все это было.

Родилась Вера Сергеевна Заломова в 1905 году. Мать сразу же увидела, как Верочка отличается от сестер. Бывает – проснется на темнозорьке, и копошится, и лепечет что-то тихо-тихо. Родители очень беспокоились: вдруг болит что у ребенка или она в не в своем уме? Разные болезни предполагали. Однажды мать подсмотрела: Верочка встала, вскинула ручки… а потом села и стала играть, что-то перебирать, то смеясь, то всхлипывая.

– Какая интересная растет! – с тревожным чувством вздыхала мать. – Как бы узнать, что из нее выйдет…

Когда подросла, родители с удивлением обнаружили, что Верочка – вовсе не тихоня, а страстная и очень самостоятельная девочка с сильной волей. Страсти тянули в свою сторону, воля – в свою. Верочка, сообразив, что гибнет от желания, принималась рыдать, почти себя ненавидя. Каждый проступок она переживала очень сильно. Рыдала Верочка подолгу и, кажется, плакать любила. Так душевные сосуды освобождались от тяжести греховных впечатлений и желаний. Чистота возвращалась, в душе воцарялся мир.

К. Е. Маковский. В мастерской художника. 1881. Москва. Государственная Третьяковская галерея.

Однажды, семи лет, Вере захотелось сладостей. Увидела их в старом буфете. Можно было бы спросить у мамы, но та не разрешила бы, а велела подождать до ужина. Однако сладостей хотелось сейчас, немедленно. И вот Вера взобралась на стул, открыла дверцу буфета… и вдруг изо всей силы ударила себя правой рукой по левой. Так сильно, что чуть со стула не упала. Вера снова ударила непослушную руку, словно та была во всем виновата, еще раз, потом закрыла дверцу (рука раскраснелась от удара), слезла со стула, поставила его на место. И вроде бы – ничего не было. Но недовольство собой осталось. Остался и постыдный привкус несъеденных сладостей. Боль от удара победила желание и отвела грех. – Да что ж я все делаю, чтобы плохо было… В записках, оставленных уже пожилой монахиней, есть интересное упоминание: память у Веры была слабая. Запоминать учебный материал ей было трудно. Но учиться девочка очень хотела, просила Бога, чтобы помог ей успевать по всем предметам в школе. И без помощи Божией не оставалась. Поначалу успехи Веры шли не от способностей, а от усидчивости и умения трудиться, к которым в большой семье приучишься даже нехотя. Вера подрастала, а дел становилось все больше.

Одним из домашних послушаний Веры было таскать мешки с яблоками и огурцами на продажу. Торговля эта была незаконной, но без нее семья не сводила бы концов с концами. Так что приходилось рисковать. Милиция во все времена одна, им делов-то – напугать и поживиться. А если торговцы – дети, напугать их нетрудно. Приходят милиционеры на рынок, пугают, отбирают, разгоняют. Вера дрожит от тревоги: мешок огромный, надо и товар сохранить, и успеть сбежать от милиционера. Случалось, что и плакала. Плакала и молилась – Господь, видя обстоятельства, без помощи не оставлял. Но как горько было сознавать и эти незаконные яблоки с огурцами, и свою худость, и неограниченную власть милиционера. Просто ад на земле. Неужели нет другой жизни? В церкви говорят, что есть. И Вера ходила в церковь. Молилась, просила Христа о помощи и наставлении. Ей вообще нравилось в церкви: там красиво пели певчие, перед иконами горели свечи и царил тихо-торжественный дух. Там был мир, свет, радость – вот так просто: мир, свет, радость… И домой унести хочется, но как? Вера считала, что у Бога можно выпросить все.

В семнадцать лет, в 1922 году, Вера закончила школу с отличными отметками. Ей очень хотелось получить высшее образование. Хотелось рассказывать людям о Боге не от себя, а в качестве преподавателя, обладающего систематическими знаниями. В те годы у многих было чувство открывшейся катастрофы. Ровесники Веры уходили из Церкви – разуверялись. Власть поддерживала и насаждала атеистические настроения. Вера намеревалась противостоять власти словом. Но «по социальному положению» путь в высшую школу Вере был закрыт. Пришлось поступить на завод, чернорабочей на паяльную фабрику, чтобы получить от завода путевку в вуз.

От дома до работы – пять километров. Их надо преодолеть, желательно бегом. Вера вставала на темнозорьке, спешила к ранней обедне, с половины уходила – не опоздать бы на работу! Наступал обеденный перерыв, Вера снова бежала в храм – на вторую половину уже поздней обедни. И так – каждый день. А еще домашние дела, мытье-готовка, помощь домашним… Что для Веры значили это разорванные во времени обедни, в полусонной голове соединявшиеся в одну, как две половины, можно только догадываться.

Вскоре Веру постигло сильнейшее испытание: от чахотки умерла горячо любимая мать. Умирающая благословила дочку образком Казанской Пресвятой Богородицы. После кончины мама стала Вере как будто намного ближе. Будто – страшно сказать – до кончины была мертва, а тут ожила. Похоронили маму. Вера, невзирая на стужу, каждый день бегала на кладбище к могилке и там молилась. Разговаривала с усопшей как с живою. Бежит на кладбище, а сама думает: только бы поскорей добежать до могилки. Там было радостно, и домой Вера возвращалась радостная. То был период, когда на девушке держался весь дом: пожилой отец, братья, сестры и хозяйство.

Патриарх Ермоген Московский. Икона. Рубеж XIX–XX вв.

Отец Петр, духовник Веры, трижды был арестован. Но Бог миловал – трижды возвращался. Однако вскоре смутное предчувствие окончательно оформилось: отцу Петру грозил новый и, по-видимому, последний арест, что Вера тоже почувствовала. В глубокой духовной тоске, будто уже зная о предстоящем расставании, Вера пришла к отцу Петру и на коленях попросила дать ей в напутствие и благословение икону. И – чудо! – отец Петр вынес старый образ святителя Ермогена. Вера с изумлением стала рассматривать потемневшее изображение. О жизни патриарха-мученика она знала совсем немного и удивлялась, что отец Петр именно этой иконой ее благословил.

Впоследствии Вера, уже ставшая монахиней Ермогеной, запишет, что видела много милостей от святителя и действительно ощущает его духовное покровительство. Вскоре отец Петр был снова арестован и уже не вернулся. То свидание, при котором батюшка благословил Веру образом святителя Ермогена, было последним.

Настал 1941 год, в июне началась война. Вере пришлось переехать в Подмосковье, к младшей сестре. «Работала как каторжная», – запишет она о том времени. И еще – «душа томилась, как в аду».

Монахиня Ермогена не стала описывать, какие именно «непередаваемые испытания» прошла она в войну. Зато написала, что ходила в храм Божий и причащалась Святых Таин. Это очень важно. Ее духовная жизнь не прерывалась, а наоборот – развивалась, стремилась к новым высотам. Хотя самой Вере так не казалось, да и не стоит той Вере говорить об этом. Она, приунывшая под гнетом скорбей, сочла бы такие слова насмешкой. Но, так или иначе, желание найти духовного руководителя оформилось. Вера теперь точно знала, что ей нужно. Она стала молиться, искать молитвой духовного отца, как в темноте с помощью фонарика ищут тропинку к дому. Поиски ее были долгими и сопровождались новыми испытаниями.

Вера работала в Москве – и в храм ходила в Москве. Жила в Подмосковье, в деревянном доме, стены которого начал подтачивать жучок. Надо бы заказать молебен с водосвятием, окропить стены. На батюшку, служившего молебен, Вера поначалу внимания не обратила – какой-то новый. В следующий раз снова пришла в этот же храм, по наитию свыше, и снова увидела того же батюшку. А он спросил: «Как у вас с домом?» И… дал практический совет, что сделать, чтобы червь не точил сухой брус. И странно – не о небесном ведь говорил, о самом что ни на есть земном, – но почему-то вдруг кольнуло сердце. Вера почувствовала, что это указание от Бога, – именно этот священник будет ее духовным отцом. Посмотрела: нет же, эти помыслы от лукавого! Этот батюшка молодой, красивый, интеллигентный. Нет лукавым помыслам! Вера испугалась.

На исповеди внезапно открылось, что отец Василий знает о Вере так много, что ей и рассказывать не надо. Почему? Как знает? Это было страшно: незнакомый человек, пусть даже священник, так много знает о жизни человека, которого видит третий раз в жизни. А отец Василий задавал вопросы, делал замечания. И Вера поняла, что ему открыты не только события ее жизни, а даже ее мысли и помыслы! Какой необычный священник! Господи, вразуми: может быть, именно он и дан как духовный отец?

А тем временем жена брата со своей матерью задумали Веру убить. Те несколько дней Вера жила в как в кино. Со стороны – может, и будоражит чувства, а самой быть внутри сюжета – не хочется. Вера три дня просидела взаперти, а на третий день ей все же удалось сбежать в Москву. Сбежать-то сбежала, а как дальше-то быть – не знает. Господи, помоги! Едет в метро – а линии еще новые, – и молится.

– Господи, верно за мой дурной характер такое мне послано искушение. Достойна такого искушения, Господи, потому что много у меня грехов!

Но как же страшно, как же больно!

И вдруг – батюшка. В метро, навстречу! Подошел, сам поздоровался. Тот самый батюшка, который молебен с водосвятием служил, отец Василий.

– Чем вы так расстроены?

– Расстроена? Да ведь они убить хотят!

Вера рассказала все отцу Василию и про брата, и про его жену с ее матерью – как трудно ей с ними жить. Отец Василий выслушал внимательно, затем сказал:

– Возвращайтесь сейчас домой и завтра приведите мне свою молодую невестку в церковь причаститься.

Чудо, но у Веры даже сомнений в том, что все так и будет, не возникло. И вот как на крыльях – на новых крыльях! – Вера вернулась домой. Ощущение чуда не покидало. Как будто видит рассвет. Как будто солнце восходит.

Невестка в доме одна, сидит на кухне. Строгая Вера вдруг стала ласковой, нежной. Подошла первая, приветливо заговорила с молодой женщиной, поплакала малость, и невестка всплакнула.

– Поехали, причастимся. Ты хоть раз причащалась? Знаешь, как это?

– Нет.

Подумав, невестка согласилась:

– Поехали!

Утром, с рассветом, обе женщины скорее-скорее собрались в храм. Вот уже влажная от росы электричка везет их в Москву. По дороге обе дочитывают правило. Отец Василий в золотом облачении у аналоя. Встретил обеих – как будто сто лет знал. Пригласил невестку Веры. А та вдруг начала рыдать – просто как гроза летом, на весь храм; дрожит, кается, винится.

Причастившись, невестка успокоилась. А Вера поняла, что стала свидетельницей чуда, что сама избежала смертной опасности и возле нее спаслась человеческая душа. Конечно, не своими силами избежала, а помощью Божией и молитвами отца Василия.

С тех пор Вера утвердилась в мнении, что именно отец Василий – ее настоящий духовный отец. Снова отросли подрезанные было крылья. И Вера уже точно знала, к чему дальше стремиться – к жизни по заповедям Христовым. А это уже жизнь монашеская. Однако путь был достаточно долгим. С моменты обретения духовного отца до пострига прошло более 10 лет. Монашество – ближе к Истине. Говорят – истина в счастье. Да, Вера теперь была счастлива, хотя руководство отца Василия показалось ей строгим и тяжелым. Но ведь счастье – в истине, а истина – Христос.

 

Юлиус фон Карольсфельд. Иисус Христос в доме Марфы.

 

Схимонахиня Любовь (Верейкина). 1901–1997

Мальчик проснулся и сразу накуксился: в окна грозно смотрела темнота. В этой темноте высоко пели невидимые мальчику электрические провода. По полу тянуло осенним сквозняком. Однако откуда-то шел теплый неяркий свет. Конечно, это же бабушкина лампадка в виде голубка, она всегда ее перед сном поправляет, будто и спать не собирается. Мальчик, его звали Володя, вылез из постели и зашлепал туда, откуда шел свет.

Лампадка весело сияла, озаряя иконы, а перед иконами стояла его бабушка. Поначалу мальчику показалось, что бабушка закуталась в новую светлую шаль, которую он раньше не видел. Потом привиделось, что бабушка светится. Как огромная птица, вся сияет. А бабушка будто и не заметила своего внука. Она стояла неподвижно и что-то говорила. Негромко, особенным теплым голосом:

– Вначале бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово…

Володя наконец увидел, что бабушка не в новой шали и не светится. Она читает Евангелие, но про Евангелие мальчик еще не очень понимал.

– Бабушка, а бабушка, ты кто? – спросил мальчик, потянув за юбку.

Бабушка обернулась и обняла внука.

– Служанушка я.

Схимонахиня Любовь всю свою бурную жизнь так и называла себя: служанушка Господня. Она прожила 96 лет, скончалась в 1997 году. Будучи необразованной, по воспитанию и привычкам – крестьянкой, она обладала почти совершенным знанием Священного Писания и подлинно христианской любовью к людям, укрепившейся за годы двух войн и последующих гонений за веру.

– Это гений христианства, – отозвался о ней один из ученых-богословов.

Родилась Пелагея Верейкина на Украине, в Харьковской губернии, в самом начале двадцатого века. Родителей своих она не помнила, считалась сиротой. Девочка была удивительно красива. Но при этом была богобоязненна и слишком строга для обычной крестьянской жизни. Ее красота и строгость вызывали и восхищение, и зависть ровесников и ровесниц. Прозвали Пелагею уважительно: Поля Красивая. В крестьянской среде девочки рано выходили замуж. Пелагея вышла замуж в шестнадцать лет.

Мартын Верейкин был человеком зажиточным и завидным женихом. Он решился взять за себя сироту и батрачку Полю, хотя считалось, что она ему не ровня. У Мартына были золотые руки, он делал мебель. Мебель нужна всем и всегда, а Мартын был особенным мебельщиком – краснодеревщиком.

Венчание Пелагеи и Мартына было омрачено приступом внезапной болезни невесты, который случился в церкви. Однако таинство было совершено священником по полному чину, молодая пара причастилась. Этот внезапный приступ болезни схимонахиня Любовь по-народному называла «порча». Духи злобы порой имеют свойство причинять человеку боль, превращаться в болезнь. Вскоре Пелагея поправилась.

В лихие годы гражданской войны Мартыну пришлось скрываться от красноармейцев. Пелагею, как жену кулака и пособника белогвардейцев, взяли под стражу, посадили в общую камеру. У молодой женщины был на руках грудной ребенок. В камере Пелагея взмолилась ко Господу: как ей кормить дитя на виду у всех? Как она сможет справлять обычную нужду, если рядом мужчины? Молитва молодой матери была услышана. Господь послал ей и ее ребенку спасительный сон. Дитя спало на руках матери почти сутки, и она сама подремывала. А через сутки Пелагею отпустили.

Много пришлось пережить Пелагее. Часто приходилось скрываться, так как ее с детьми могли арестовать. То в подполе с детьми полдня просидит, то, бросив вещи, уедет с насиженного места. Долгое время подвижница жила в городе Сочи, работала и немного юродствовала, чтобы ее считали умалишенной и не задавали лишних вопросов.

В 1937 году Пелагее было явление святителя Николая, которого та очень почитала. В те дни вся семья страдала от болезни. Пелагея и дети лежали с высокой температурой. Святитель Николай исцелил Пелагею и ее детей, коснувшись всех поочередно. Затем святитель предсказал, что будет война. Он даже назвал даты: война начнется в 1941 году, а закончится в 1945.

Муж Пелагеи Мартын держал в подвале два профессиональных станка для изготовления мебели. Пелагея работала продавщицей в магазине. Она многим рассказала, что будет война и что ей о том поведал святитель Николай. На Пелагею донесли. Ее арестовали, привезли в Москву на Лубянку, допрашивали. Подвижница держалась стойко, иногда юродствовала. Известно, что на одном из допросов Господь утешил ее, сказав, что через год она выйдет на свободу. Она так и сказала следователю: «Через год меня освободят». Следователь в ответ рассмеялся. Тогда Пелагея встала из-за стола, смело осенила следователя крестным знамением и сказала громким, как бы не своим, «рыкающим» голосом:

– Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа!

Следователь был напуган и прекратил допрос, однако вызвал доктора. Пелагею осмотрели, поставили диагноз «шизофрения». С этим диагнозом подвижницу определили в тюремную больницу. Там начались новые испытания. Среди больных было много протестантов, католиков и других верующих. Пелагея была одна православного вероисповедования. Порой возникали горячие споры о верах. Господь помогал Пелагее верно отвечать на коварные вопросы и свидетельствовать истину православия. Едва умеющая читать женщина победила начетчиков.

Пелагея пострижена была в монашество в так называемой Катакомбной Церкви. Это была Церковь, не признавшая декларации митрополита Сергия (Страгородского), так как считалось, что митрополит подчинился безбожной власти. Однако в Катакомбной Церкви было много исповедников и мучеников, любивших Христа и отдавших за Него свою жизнь. В постриге Пелагее было дано имя Мария. Когда и кем монахиня Мария была пострижена в схиму с именем Любовь, неизвестно. Но с момента пострига подвижница жила строгой монашеской жизнью.

Пелагея стала замечать, что без всякого напряжения помнит всю Псалтирь и Евангелие. Евреи говорят: Тору надо читать ради самой Торы, потому что она сладка. Пелагея познала, что Священное Писание сладко и читать его надо ради самого Священного Писания. Так она впервые стала служить Господу и с тех пор называла себя служанушкой Господней. Ей было сорок лет.

Однако женщина не оставляла своих семейных обязанностей, которые теперь заключались для нее в воспитании детей.

А тем временем к Пелагее потянулись люди. Было замечено, что Пелагея (о том, что она монахиня, многие не знали) верно видит суть вещей. Она порой двумя словами могла подсказать, что и как надо делать, а также верно указывала причины житейских бед и разных недугов. Порой люди просили ее молитв об исцелении от болезней и действительно исцелялись. Подвижница любила людей, и люди любили ее.

Когда эпоха гонений закончилась и стали открывать храмы, подвижнице было около 90 лет. Начались трудности нового времени: административные и бюрократические. Матушка Любовь не любила бумажную канитель, без которой открыть храм и получить пожертвование стало невозможно. Она говорила, что чем меньше условностей, тем больше Бог дает Духа Своего. В то время подвижница жила в Москве, в районе Измайлова. Ее опекал священник, отец Дмитрий Шпанько.

Святитель Николай Чудотворец. Новгородская икона. Середина XIII в. Санкт-Петербург. Государственный Русский музей.

Священники ценили духовные дары подвижницы и ее горячую любовь к Богу. Особенные отношения сложились у матушки Любови с отцом Дмитрием Дудко. Она доверила ему один из своих духовных секретов, который хранила много лет. Это была камилавка и четки Петра, митрополита Крутицкого, мученика. Отец Дмитрий изумился, так как эти камилавка и четки – великая святыня. А оказались они у простой малограмотной женщины.

Вот как пришла к ней эта святыня. Пелагея жила с семьей в Сочи. Однажды в двери ее дома постучался человек. Оказалось – это монах, которому велено было найти «служанку». Как уже известно, Пелагея называла себя служанкой Господней. Монах передал ей сверток, сказав, что ему так велели. В свертке находилась святыня. При воспоминании о том дне матушка говорила, что «волосы дыбом поднимаются». Камилавка была в крови, и четки в крови. На камилавке виднелись даже следы от пуль.

Скончалась подвижница 11 мая 1997 года. О ее блаженной кончине рассказывает отец Дмитрий Шпанько:

– Как матушку Любовь причастил, у нее ноги начали холодеть. И через сорок минут после причастия она мирно отошла ко Господу. Тихо, тихо, тихо. Как свеча догорает, раз – и все. И мы вызвали врача местного, она пришла, освидетельствовала, констатировала смерть матушки.

Перед отцом Дмитрием лежали раскрытые ученические тетради, исписанные мелким почерком. Это было описание жизни подвижницы – схимонахини Любови. В них были моменты, записанные с точки зрения народной – яркие, порой страшные, где-то нелепые. Но в целом все было свидетельством подвига во Христе и любви ко Господу, что он и сам наблюдал долгие годы.

Отцу Дмитрию вспомнилось, как матушка сказала ему, показав эти тетради:

– Сожги их. Батюшка, сожги. Господь мне сказал, что и без меня хватит на земле слез, еще твои добавятся. Сожги все.

«Нет, – подумал отец Дмитрий, – о такой праведнице нужно знать всем людям».

 

Дева Мария. Роспись на стене Рильского монастыря.

 

Наталья Федоровна Третьякова. 1907–1999

– А ну, монашки, выходи по одной!

Страшно прозвучали эти слова для насельниц обители Иверской Пресвятой Богородицы. Даже сюда, на Север, в Коми, добралась советская власть. У выхода из корпуса стояли пьяненькие красноармейцы с винтовками. Сестры, надеясь на помощь Божию, забаррикадировались в корпусе, чтобы переждать осаду. Однако здесь не было ни воды, ни еды, так что выходить все равно придется. Или – умереть голодной смертью, сначала ослабев. Все двери и окна обители были закрыты и заставлены мебелью – получились монастырские баррикады.

Ничего, кроме молитвы, сестры уже не могли делать и не желали. Кто как мог: кто – лежа, кто – сидя, кто – склонившись на коленях в смиренном поклоне – все молились. Очень хотелось им есть и пить. Но от общей скорби – что уже не будет никогда прежней жизни, в мире и тишине, – жажда и голод притупились, хотя и находили порой волнами безумной силы. Господь был в то время среди своих избранниц, каждой был назначен особый подвиг. Назначен он был и послушнице Наталье Третьяковой. Она не знала, что будет спасена. Она, как и все сестры, пребывала в молитве, хотя от слабости не было слов, а только лишь горько-прегорько стенало сердце: «Господи, помоги! Помоги, Пресвятая Богородица!»

Икона Божией Матери «Взыскание погибших».

Наталья была необычной девочкой. В монастырь ее привели сестры обители отроковицей одиннадцати лет. Старица Лукерья удостоилась видения Пресвятой Богородицы, сообщившей, что у крестьянина Федора Третьякова есть дочь, младшая. Скоро этой девочке будет десять лет, ее нужно взять в монастырь, так как о ней есть особенный Промысл Божий. Сестры пришли в дом Федора Третьякова и попросили им показать чудесную девочку. Наташа была тихим и послушным ребенком. Мать ее, Пелагея, не чаяла в ней души. Когда сестры сообщили Пелагее волю Царицы Небесной, та разрыдалась в голос:

– Царица Небесная, прости меня, грешную! Не могу отпустить, ей и десяти годков нет!

Однако Пелагея была женщиной глубоко верующей. Может быть, у матери будущей подвижницы был свой разговор с Матерью Бога. Через два года Пелагея благословила младшую дочь иконами Пресвятой Богородицы «Иверская» и «Неопалимая купина». Наташа поступила в Иверскую обитель послушницей.

А теперь обитель закрывают. Сестер сторожил отряд красноармейцев. Очевидно, новая власть готовит монахиням и новую жизнь. Одна из сестер наконец решилась:

– Делать нечего, все равно – смерть.

Она смело пошла к выходу. На нее смотрели с обеих сторон. Когда монахиня вышла, красноармейцы накинулись на нее и учинили расправу тут же, под окнами, чтобы сестры могли видеть, что их ожидает. Расправа была жестокой и унизительной.

Послушница Наталья тоже видела, как поступили с сестрой. И со слезами взмолилась Царице Небесной. Вдруг рядом с ней оказался пожилой и совсем седой человек. Поначалу Наталья его не узнала. А потом обмерла.

Да это же преподобный Серафим Саровский!

Святой благословил послушницу и сказал:

– Собирайся, я тебя проведу через кордон нечестивцев. Только не убойся, выведу я тебя.

И Наталья пошла за ним. Святой провел девушку через кордон, вывел из обители. Так, держась за руку преподобного Серафима, Наталья избежала смерти и надругательства. Преподобный сопровождал девушку все время на пути в Вырицу, к старцу Серафиму Вырицкому.

В те годы много славных подвижниц жили в Вырице при старце Серафиме. Многих батюшка благословил принять монашество. Но Наталье велел жить в миру и выйти замуж. Она поначалу опешила: ведь Царица Небесная сказала ясно, что ей быть монахиней. Однако старцу поверила и смирилась.

Преподобный Серафим Саровский. Икона. Россия. Начало XX в.

Вскоре Наталья вышла замуж за хорошего спокойного человека. Он тоже был верующим. Но семейным покоем Наталья наслаждалась недолго. Муж ушел из семьи, его не удержали даже сын и дочка, которых теперь нужно было воспитывать матери. Наталья смогла преодолеть эту скорбь, а потом снова вспомнила, что Матерь Божия определила ей монашеский путь.

Царица Небесная не забывала свою избранницу. В Иверской обители тайно сохранен был чудотворный образ Иверской Пресвятой Богородицы. Спрятала его настоятельница, Анастасия Романова, в послевоенные годы жившая на территории обители. Когда настало время этот образ передать действующему храму, Царица Небесная явилась Наталье и велела исполнить поручение: найти белую лошадь и на ней перевезти образ в храм. Наталья, зная о том, что сатана порой насылает видения, подобные истинно духовным, не отвечала на зов. Этот зов повторялся два раза. Когда же в третий раз Царица Небесная явилась Наталье и укорила ее, Наталья поспешила к священнику для разъяснения видения. Священник, протоиерей Михаил, нашел видение истинным и велел исполнить повеление Пречистой. Описанные приметы, лошадь и место, где она находится, были ему известны. Лошадь взяли, пришли в обитель. Настоятельница, мать Анастасия, встретила пришедших ласково и сказала, что ждала их на днях. Затем провела к тайнику, где хранился образ. Икона была завернута в рогожу. Когда рогожу сняли, распространились сияние и благоухание, будто этот образ специально был убран для праздника. Образ перевезли, по желанию Пречистой, на белой лошади. Старец Серафим Вырицкий скончался в 1949 году. Уже весною того года он стал предупреждать духовных чад, что оставит их. Наталья подумала, что не успеет проститься со старцем.

– А ты не волнуйся, час моей кончины не пропустишь, – ответил тот.

Действительно, в час кончины старца в ее комнате было сияние. Так Наталья простилась со своим старцем. Вскоре она приняла монашество с именем Варвара.

Царица Небесная снова посетила Свою избранницу и дала ей новое задание: молиться о невинно убиенных во чреве младенцах. То было время, когда делалось много подпольных абортов. Аборт понемногу становился нормой светской жизни, что было открыто старице Варваре. Поначалу она смутилась: как без сил и опыта сможет отмаливать такой грех, как убийство, да еще младенца во чреве? Но Царица Небесная уверила, что Варвара сможет это сделать, и велела Иоанну Крестителю и Ангелу-Хранителю всячески помогать ей в трудах.

С тех пор к старице Варваре потянулся скорбный поток женщин, страдавших и душевно, и физически после абортов. Этот подвиг старица Варвара совершала до самой своей кончины.

– Не пекитесь о теле, пекитесь о душе, – говорила матушка. – Не разменивайте земное мгновение жизни на услады. Кто как его пройдет, тот так и жить дальше будет. Места на Небе каждому будут определены.

Около пятидесяти лет старица Варвара принимала народ. Есть многочисленные свидетельства ее молитвенной помощи. Жила она очень скромно, отличалась тихим нравом. Но не исполнить ее просьбу было страшно: за неисполнением следовало Божие наказание. Дети ее давно создали собственные семьи, родили своих детей. Затем подросли и внуки.

В начале 1999 года старица начала тяжело болеть. Она уже знала, что болезнь эта – последняя в ее земной жизни, и стала готовиться к кончине. Последние месяцы она прожила как ангел. Пища ее была самой простой, ела она редко. Часто причащалась Святых Христовых Таин. Перед самой кончиной, когда болезнь обострилась, старицу перевезли в больницу святой блаженной Ксении Петербургской. Накануне Покрова старица приступила к исповеди, потом ее причастили. Казалось, она начала поправляться. Однако сказала, что уйдет на Покров. Так и случилось.

Могила схимонахини Варвары находится в Санкт-Петербурге, ее посещают многие, кто знает о старице, просит ее молитв к Богу о помощи в нуждах.

 

Мозаика над входом в православный храм в Черногории.

 

Схимонахиня Антония (Кавешникова). 1904–1998

Настя отличалась нравом резвым и любознательным. Отец ее, человек благочестивый, порой сетовал на поведение дочери в храме, но очень ее любил и, видимо, предчувствовал необычное будущее своей любимицы.

Однажды во время праздничного богослужения Настя сидела у отца на руках и смотрела в алтарь. Вдруг – прыг-прыг – соскочила с рук и влетела в алтарь. Как ангелы, навстречу вышли алтарники. В ризах, сияют, а лица строгие.

– Ну, теперь здесь святить придется. Женский пол в алтарь влетел.

Из алтаря вышел старый священник, которого считали прозорливым.

– Алтарницей будет, – сказал он. – Не трогайте ее.

С шести лет Настя пела в церковном хоре, и ей очень нравилось петь. Голосистую девочку заметил прозорливый священник отец Яков (Мышинский). Он предсказал всю будущую жизнь Насти. Особенно указал на то, чтобы она не выходила замуж.

– Ожидает тебя, Анастасия, горькая судьба. Небесная жизнь привлекала Настю. Однако у земной – свои законы. Восемнадцати лет, несмотря на предупреждения духовника, Настя вышла замуж. Брак оказался неудачным. Избранник жестоко избивал Настю. Вскоре он оставил ее, а на руках – дети, три сына. Во время войны Насте пришлось столкнуться с советской властью лицом к лицу. В 1942 году ее арестовали по доносу и сослали в Тагиллаг на четыре года. В 1946 году, после ссылки, женщина находилась на принудительном лечении в психиатрических больницах. Этот ад продолжался тоже четыре года. В 1950 году сыну Василию удалось извлечь Анастасию из больницы. Она прошла медкомиссию, ей дали третью группу инвалидности. Инвалидов тогда арестовывали реже. Теперь Анастасия могла посещать храмы и молиться и снова петь на клиросе, посещать святые места, встречаться с верующими людьми. Как хороша жизнь, Господи! Анастасия переписывала от руки молитвы и псалмы в простых ученических тетрадках. Эти тетрадки она раздавала в пути. Многие собеседники после ее разговоров приходили к вере.

В 1953 году Анастасия стала духовной дочерью старца Кукши Одесского, который велел ей петь на клиросе, но бесплатно. Анастасия десять лет пела на клиросе и не брала за это денег. На жизнь зарабатывала тем, что по ночам читала в храме Псалтирь по усопшим. Многие верующие не могли открыто выражать свои чувства, но все же заботились о посмертной участи своих родственников. Они просили читать Псалтирь по усопшим и платили за это деньги.

Тогда Анастасия жила в Москве, регентовала в храме во имя иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость».

– Она была очень талантливым регентом. Службу знала так, как никто другой. Матушка все делала с молитвой, собранно, спокойно, – вспоминала одна певчая.

После кончины старца Кукши Анастасия стала духовной дочерью старца Амфилохия, ныне прославленного святого. Он благословил ее на монашество. Анастасия приняла постриг с сохранением прежнего имени. После кончины старца Амфилохия в 1971 году мать Анастасия стала духовной дочерью схиигумена Саввы (Остапенко), жившего в Псковских Печерах.

Мать Анастасия обладала дарами Святого Духа. Она была прозорлива, по ее молитвам исцелялись люди. Это была настоящая монахиня.

– Нужно, чтобы о тебе говорили плохо, – наставляла она, – тогда будет все по-Божьему.

Молодому священнику, который впал в уныние, сказала просто:

– Люби людей!

Эти слова оживили его веру.

Одной женщине, страдавшей от того, что ее муж ушел к другой, велела заказать молебен о здравии «разлучницы». Судьба покинутой женщины далее сложилась благополучно.

Мать Анастасия прекрасно разбиралась в травах. Святейший патриарх Пимен не раз обращался к ней с просьбой составить то или иное лекарство. Она собирала для него травы и составляла лекарства.

Мать Анастасия замечательно лечила женские болезни. Многие страдающие бесплодием обращались к ней для совета и с просьбой о помощи. Иногда мать Анастасия давала приготовленное ею лекарство из трав, иногда просто молилась. Очень много детей родилось по ее молитвам.

Игумения Толгского монастыря мать Варвара не раз обращалась за духовным советом к матери Анастасии. Однажды предложила переехать в Толгскую обитель, но мать Анастасия поначалу не соглашалась. В 1990 году, после очередной беседы с настоятельницей, согласилась. В Толгском монастыре, по благословению патриарха Пимена, мать Анастасия приняла схиму с именем Антония.

Мать Анастасия прекрасно разбиралась в травах. Святейший патриарх Пимен не раз обращался к ней с просьбой составить то или иное лекарство.

После принятия схимы старица очень изменилась. Она стала совсем мало разговаривать, старалась больше быть одна. Однако слово ее теперь действовало намного сильнее, точнее и глубже.

– Глаза у нее ясные, чистые, полные света, любви и проницательности; ничего не было в них такого, что не от Господа. Потому-то и оставались они молодыми до самого часа ее отшествия, – вспоминает Вячеслав Медушевский, профессор, духовный сын старицы.

Осенью 1997 года мать Антония стала заметно слабеть.

– Престарелым людям, у которых почти не осталось плоти, мучительно трудно сидеть в инвалидной коляске, испытывая боли от давления костей. А у матушки болели еще и почки. Немощная телом, но не духом, она после долгих великопостных служб пережидала, пока в храме не останется людей, дабы в тишине принять желающих. С осени принимала чаще во дворе, на холоде, в воскресные дни и будни, – рассказывает профессор о последних месяцах подвижницы.

В январе 1998 года келья матери Антонии закрылась для посетителей.

– Четыре последних дня матушка ничего не вкушала и каждый день причащалась… Мы видели это непредставимой глубины покаяние в последний день жизни за несколько часов до смерти, – свидетельствует он же.

– Господи, прости меня, Господи, прости меня, – были предсмертные слова матери Антонии. Скончалась она 11 октября 1998 года в Николаевском Черноостровском монастыре города Малоярославца Калужской области.

На могиле подвижницы почти постоянно горят свечи: такой большой поток людей прибывает сюда, чтобы помолиться, поговорить со старицей.

Собор святителя Николая Чудотворца. Малоярославец. Николо-Черноостровский монастырь. Автор снимка Belliy.

Профессор Московской консерватории Вячеслав Медушевский написал о матери Антонии книгу, которую назвал «Помяните мою любовь».

– Просите Всевышнего, не забывайте Его ни днем, ни ночью. Лучше всего молиться рано утром и ночью. Самое спокойное время. Проснись, встань, умойся и разговаривай с Богом, все Ему рассказывай. Господь любит, чтобы Ему все рассказывали. И Он найдет пути, избавит тебя и поможет. Если же Господь дает страдание, дает и терпение, и укрепляет Духом Святым. И если трудное даст Господь, надо радоваться!

Это одно из наставлений матери Антонии. Кажется, такое простое. Но так трудно его исполнить!

 

Г. В. Сорока. Вид на усадьбу Спасское Тамбовской губернии. 1840-е. Тверская областная картинная галерея.

 

Схимонахиня София (Горяйнова). 1909–1999

Люди, вокруг которых всегда чувствуются любовь и божественное тепло – редкость. Смелые, самоотверженные поступки вызывают преклонение и восхищение. Но тихая сила любви порой превосходит жажду пожертвовать собою. Жизнь схимонахини Софии – тому подтверждение. Она прожила почти целое столетие. В многочисленных воспоминаниях о ней нет упоминаний, что она была как-то особенно строга, кого-то резко обличала и вела себя вызывающе, как свойственно юродивым. Вся жизнь этой подвижницы – забота о людях и терпение. Она тщательно и бережно совершала свою тайную работу – помогала людям, молилась о них, развозила в оскудевшие обители продукты и теплые вещи. Никто и никогда не мог догадаться, что это монахиня, а сама мать София очень редко об этом говорила. Когда подходила к причастию, называла себя просто: «София» – и не говорила, что она схимонахиня. Это одна из самых замечательных подвижниц двадцатого века.

Горяйновы были дворянами, жили в своем имении, в Курской губернии. У Таисии были братья и сестры: Анна, Лиза и Ваня. Таисия была старшей. Она отличалась какой-то особенной мягкостью и уживчивостью. Роковые перемены в общественной жизни страны совпали для девушки с предложением руки и сердца от хорошего человека. Однако семье Горяйновых пришлось бежать в Тулу от новой власти. Дом, в котором остались только родители и младшие дети, был разорен. С икон сорвали кованые ризы, однако оставили простой образ Спасителя и старый образ Пресвятой Богородицы. Пожилых родителей и детей большевики не тронули.

Жениха Таисии арестовали. Вскоре пришло известие, что он скончался по дороге на Соловки. С этого момента будущая подвижница посвятила себя Богу и стала Его невестой. Таисия не вышла замуж, хотя в то время одинокой женщине дворянского рода было очень трудно устроиться.

Свою новую жизнь Таисия начала с паломничества по всем еще открытым обителям. В одном из паломничеств Таисия приняла постриг в рясофор, а затем и в мантию. Кто совершал постриг и когда – мать София не говорила. Вся ее жизнь того времени как бы окутана тайной. Из сестер была наиболее близка к подвижнице Анна. Однажды ей было видение, что Таисия вымолит весь род.

– Как это – вымолит? – изумлялась Анна. Прошли годы, Анна поняла, что значат эти слова. Она еще при жизни с благоговением относилась к своей старшей сестре и была ее верной помощницей.

В годы войны мать София жила в Курске и работала в больнице. Семья осталась в селе Никольском. Немцы заняли село и начали чистку. Спросили, кто в семье воюет против Германии. Было известно от полицаев, что у Горяйновых есть сын и что он – в Красной Армии.

– У вас есть сын? – спросили отца, Ивана Григорьевича.

– Да, он в армии, – ответил тот. Старший сделал пометки и отдал приказ:

– Расстрелять всю семью.

Иван Григорьевич попросил немного времени для молитвы. Старший разрешил молиться. В это время рядом оказался один из местных жителей, помогавший немцам. Он ехал на телеге и услышал, как был отдан приказ о расстреле. Остановился, подошел к группе солдат и сказал:

– Да Ваня их простой солдатик. Его в армию против воли угнали, он подневольный. А Горяйновы эти сами от большевиков пострадали. Иван Григорьевич – человек образованный, благородный.

Старший, выслушав мужичка, приказ отменил. Оккупанты больше не беспокоили Горяйновых. Иван вернулся с войны и поселился в Курске. Его ожидала отличная военная карьера. Вскоре он переехал в Ленинград и пошел на повышение по службе, затем поступил в военную академию.

После войны было множество людей, оставшихся без крова и пропитания. Горяйновы принимали всех. Дом стал напоминать странноприимный. Горяйновы кормили странников, топили для них баню. Обязательно собирали в дорогу для них пищу – хоть хлеб, на день или два.

Мать София окормлялась у протоиерея Алексея Сабынина. Тот очень ценил свою духовную дочь. Накануне смерти вызвал ее, что-то тихонько ей рассказывал, гладил ее руку и говорил странное слово: то ли Пассия, то ли Паисия. Возможно, тогда мать София пострижена была в мантию с именем Паисия. Мало кто знал, что эта тихая женщина известна многим монашествующим Советского Союза как помощница и кормилица.

Благотворительность матери Софии устроена была примерно так. Когда была в Пюхтицком монастыре, она покупала шерсть. Дома вязала из нее теплые носки и шарфы, а затем отвозила вещи в этот же монастырь или отсылала по почте. Для того чтобы было больше свободного времени, мать София устроилась работать в трамвайное управление, посменно.

– Как же они бедствуют, как им там трудно! – говорила мать София Анне по возвращении из обители. Возможно, она укоряла себя за роскошь, сравнивая свою жизнь с жизнью в послевоенных обителях Союза.

С годами здоровье подвижницы ухудшилось. Однажды выяснилось, что нужна операция – мать София могла потерять зрение. Старец Троице-Сергиевой лавры Наум благословил ее на операцию, но мать София от операции отказалась и приняла слепоту как дар от Бога. Некоторое время мать София жила в Ленинграде у брата, который стал начальником штаба Ленинградского военного округа. Но матушка скрывала это родство, чтобы у брата не было неприятностей. Мать София знала многих видных иерархов: митрополита Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычева) и святейшего патриарха Алексия II, который довольно часто бывал в Пюхтицком монастыре. Отзывалась о них с большим уважением. Патриарх Алексий к каждому празднику посылал «Таисии Ивановне» поздравления.

В девяностых мать София переехала в Самару, к родным. Ходила молиться в Петропавловский собор и в церковь Воскресения Господня. Отец Феодор (Хуртов) вспоминает, как мать София вернулась в Самару. Первое, что сделала – пошла в Петропавловский храм. Отец Феодор удивился, как хорошо она знает расположение храма. Тогда мать София уже была слепой. На изумленный вопрос: «Откуда она так хорошо знает храм?» – ответила, что до войны часто здесь молилась и даже помогала в просфорне печь просфоры. Однако богослужения в новом мире почти расстраивали ее.

Храм во имя святых апостолов Петра и Павла. Самара. Автор снимка Виктор Андреев.

– Как же сокращают службы! Ведь за это перед Богом отвечать придется!

В этот последний период своей жизни мать София стала известна как старица. К ней потянулись люди со всей страны. Со всеми она была приветлива и кротка. В воспоминаниях почти нет упоминаний, чтобы мать София кого-то обличала.

– Она ни о ком ни разу не сказала плохо, – говорят многие, знавшие подвижницу.

Родственники одной женщины держали дома много оккультных книг. Женщина не могла их выбросить, потому что книги могли попасть в руки людям, а те станут их читать и могут поверить в оккультные «чудеса». Женщина забыла сказать матери Софии об этих книгах. Но та мягко напомнила, спросив:

– Зачем ты их копишь?

Женщина утвердилась в намерении поговорить с родными и сжечь эти книги.

Приходящим к ней мать София говорила, что нужно иметь в доме святыни. Особенное внимание уделяла крещенской воде и просфорам. Крещенскую воду нужно пить целый год, говорила она, а разбавлять нежелательно. Пить каждый день, хоть по нескольку капель и натощак.

К таинствам мать София относилась с благоговением. Святыня должна быть на первом месте. После причастия нежелательно много разговаривать и мыться, так как это рассеивает, а лучше читать Евангелие.

Скончалась мать София 19 мая 1999 года. Похоронена в Самаре, на Рубежном кладбище, на 6 линии. Могила ее окружена заботой, как и сама мать София заботилась о людях при жизни.

 

Соловецкий монастырь.

 

Схимонахиня Нила (Новикова). 1902–1999

Схимонахиня Нила прожила долгую жизнь, хотя в течение этой жизни могла бы несколько раз умереть. Ей довелось вынести и первые натиски красного террора, и побывать на Соловках, и в полной мере познать гонения послевоенных лет.

Бог, ради своей угодницы и спасения других людей, не оставлял мать Нилу Своей помощью и одарил многочисленными дарами, которыми награждает Своих избранных. Мать Нила была прозорлива, исполнена любви к людям, которую порой скрывала под видом строгости, а также, по многочисленным сведениям, обладала даром чудотворения. Есть множество свидетельств помощи по ее молитвам.

Жизнь схимонахини Нилы, как видно из любовно составленного ее почитателями жизнеописания, делится на три периода. Первый – родительский дом и монастырь. Второй – Соловки, где мать Нила духовно расцвела и укрепилась. Третий – жизнь после Соловков, в которой можно выделить особенно важный последний период, когда подвижница жила в поселке под Воскресенском и принимала тысячи людей.

Первый период – самый короткий. Родилась Евдокия Новикова в благочестивой семье, у Андрея и Епистимии Новиковых. Теперь место ее рождения – село Цветное – находится в Донецкой области. Девочка родилась в конце лета, 4 августа 1902 года. В этот день Православной Церковью вспоминается равноапостольная Мария Магдалина. Немногих женщин называют равноапостольными. В самой дате рождения уже просматривается будущее монашество. Ребенок родился слабеньким, болезненным. И родители, и доктора волновались за его жизнь. Было принято решение окрестить младенчика в этот же день. Новорожденную Евдокию принесли в храм. День рождения совпал с днем крещения. Можно сказать, от самого своего рождения мать Нила была посвящена Богу. После крещения младенец стал поправляться, и вскоре из болезненного ребенка выросла довольно крепкая миловидная девочка. Евдокия отличалась особенной мягкостью и серьезностью характера. Мать изумлялась: этот ребенок – совсем как взрослый. Евдокия с детства пела в церковном хоре, у нее были музыкальный слух и приятный голос.

Бабушка Евдокии была монахиней, игуменией монастыря. Мама довольно часто привозила дочь – внучку игумении – в этот монастырь. В 1914 году двенадцатилетняя Евдокия объявила о решении принять монашеский постриг. Родители возражать не стали, наоборот, поддержали будущую подвижницу. Через несколько лет большевики пришли к власти, и жизнь юной монахини перевернулась.

В 1920 году Евдокия тайно была пострижена в мантию с именем Евфросиния – в честь Евфросинии Полоцкой, великой русской святой.

Вскоре после революции проходила так называемая «кампания по изъятию церковных ценностей». Отряд красноармейцев пришел в монастырь, где находилась мать Евфросиния, для ревизии монастырского имущества. Мать Евфросиния вместе с другими монахинями, узнав о том, что происходит, поспешили скрыть мощи святых, находящиеся в дорогих ковчегах. Едва монахиням удалось спрятать мощи, за Евфросинией пришли большевики. Кто-то указал, что именно она прятала сокровища. Большевики ее избили. Мать Евфросиния была арестована по обвинению в сокрытии ценностей от власти. Судила ее тройка НКВД. Приговор был: двадцать лет исправительно-трудовых работ. Матери Евфросинии тогда было чуть больше двадцати лет. С арестованными и осужденными на лагерь монахинями обращались хуже, чем с уголовниками.

Преподобная Евфросиния Полоцкая. Икона. 1859. Гродно. Государственный музей истории религии.

В вагоне, в котором везли мать Евфросинию, не было отопления. Там было тесно и душно, так что многие, особенно нездоровые люди, не выдерживали пути и умирали по дороге. Трупы их выкидывали, как сношенную одежду. Начался новый период жизни подвижницы. Но именно по дороге в лагерь произошли два случая, в которых Бог явил Свою благодатную силу.

На этапе, смеха ради, охранники несколько раз натравливали на мать Евфросинию большую овчарку. Монахиня однажды предупредила охранников:

– Если вы еще раз натравите на меня вашу собаку, она сдохнет.

Конвоиры только посмеялись в ответ. Но когда в очередной раз один из них дал овчарке команду «взять», животное упало мертвым. Охранники видели, как монахиня перекрестила собаку в момент, когда той дали команду.

Вагон, в котором ехали осужденные, однажды отцепили и оставили заключенных умирать в чистом поле. Была зима, многие заключенные скончались от обморожения. Матери Евфросинии удалось выползти из вагона. Невдалеке находились стога сена. Монахиня дошла до стогов, взяла охапку сена и принесла в вагон. Это сено стало одновременно и топливом, и едой. Из более плотных и непригодных в пищу ветвей удалось развести костер, с помощью снега более сочные стебли размочили и стали употреблять в пищу. Несколько раз Евфросиния вместе с другими добирались до стогов и приносила траву, которая спасла человеческие жизни.

Вскоре мать Евфросинию переправили по этапу на Соловки. Это была и Голгофа, и Фавор. И место распятия, и место духовного расцвета подвижницы. На Соловках мать Евфросиния познакомилась со многими церковными иерархами, участвовала в тайных богослужениях.

Есть Анзерское предание: одному из первых анзерских подвижников, преподобному Иову, некогда явилась Сама Царица Небесная и сказала:

– Назови эту гору Голгофой. Со временем здесь будет огромное кладбище.

Так все и случилось.

На Соловках подвижница была помощью и утешением не только для рядовых осужденных, но и выполняла поручения архиереев. Не раз девушке удавалось добраться до болот и собрать там некоторое количество клюквы и морошки, чтобы принести их заболевшему архиерею. Ее называли ангелом, и она воистину обладала ангельским характером: кротким и сильным.

В 1949 году пришла амнистия, и мать Евфросинию освободили. Однако свобода оказалась новым поводом углубиться в монашескую жизнь. Прошедшая смерть и воскресшая к небесной жизни Евфросиния некоторое время жила как мирянка и работала няней. Ей многое пришлось повидать и пережить в этот период, но вера ее еще более укрепилась. Именно в этот период было замечено, что мать Евфросиния читает в душах людей, что Бог открывает ей будущее человека и что она обладает даром исцеления. К матери Евфросинии потянулись люди. Настало время служения людям.

Соловецкий монастырь. Автор снимка Е. Щипкова.

Опыт схимонахини Нилы – подлинно монашеский, хотя некоторое время подвижница жила как мирянка и носила мирское платье. Это был покров, скрывавший подлинную жизнь матери Нилы. Когда гонения на Церковь прекратились, мать Нила сменила мирское платье на монашеское и никогда более его не снимала. В годы гонений случалось, что монахини носили, с благословения своих старцев, мирское платье. Довольно часто, чтобы заработать на жизнь и иметь возможность помогать другим, монахини устраивались воспитательницами или сиделками. Эта работа не требовала тщательной проверки документов, достаточно было хорошей рекомендации. Мать Нила имела такие рекомендации. Она была отличной няней и помощницей по хозяйству. Если же иногда сатана воздвигал на нее гнев хозяев, мать Нила отвечала удивительным безгневием и любовным обращением. Многие дети в семьях, где она работала, были тайно крещены. Случалось, что состоящие в партии родители все же сохраняли в сердцах привитую в детстве веру. Под влиянием благодатной воспитательницы они склонялись крестить дитя, что и происходило тайно, чтобы только родитель и крестная мать знали о таинстве.

С помощью преданных друзей и духовных чад матери Евфросинии удалось купить небольшой домик в поселке Фосфоритный, недалеко от города Воскресенска. Домик этот достался матери Ниле с некоторыми сложностями, но в них она видела Божественный Промысл и никогда духом не ослабевала.

Земное бытие матери Нилы устраивалось, но она заботилась больше о небесном. В шестидесятых, когда атеистическая кампания советского правительства шла полным ходом, мать Евфросиния приняла с Троице-Сергиевой лавре постриг в схиму с именем Нила, в честь преподобного Нила Столобенского, основателя одной из самых строгих обителей и автора монашеского устава.

В поселок Фосфоритный потянулись люди: кто в духовной жажде искал Божественной воды, кто страдал от тяжелой болезни и жаждал исцеления, у кого-то были простые семейные вопросы, которые на самом деле часто оказываются самыми сложными. И для всех у матери Нилы находились силы и время. Божественная любовь шла от подвижницы полноводным потоком. Хотя в этот период жизни мать Нила была преимущественно строга и требовала точного выполнения данных ей Богом о конкретном человеке указаний.

Однако чада и не только чада чувствовали божественную теплоту и любовь матери Нилы. Они тянулись к подвижнице как дети к матери. Среди чад матери Нилы были и монахи. Вот воспоминание иеромонаха Нила:

– В 1997 году предложили мне сделать коронографию сердца – это очень опасная процедура. Я спросил у матушки, можно ли делать. Она ответила сразу и уверенно:

– Делай.

Она указала место, где у меня находился тромб в центральной артерии, при этом сказала, что он затвердел (обследование полностью подтвердило слова матушки), что этот случай не подлежит операции. Врачи подтвердили и это. Страшная болезнь не завершилась смертью, иеромонах Нил поправился.

Незадолго до смерти, в первую неделю Великого поста, схимонахиня Нила, прослушав Великий покаянный канон, сказала:

– А мне преподобная Мария Египетская сказала: «Готовься домой, в субботу, в восемь часов утра умрешь».

Мать Нила утешала своих духовных детей: – Приходите ко мне на могилку и рассказывайте о своих бедах и заботах. Если буду иметь дерзновение пред Богом, то помолюсь за вас.

Скончалась подвижница Великим постом, 6 марта 1999 года, 97 лет от роду – в субботу, в 8 часов 15 минут. Предсказание исполнилось.

Есть немало свидетельств о чудесном исцелении больных у места упокоения схимонахини Нилы. Сохранились и записанные с ее слов пророчества о судьбе России. Особенно мать Нила убеждала своих духовных чад молиться.

– Мир держится молитвой. Если хотя бы на один час молитва прекратится, то мир перестанет существовать. И особенно нужна молитва ночная, она более других угодна Богу. Самый великий и трудный подвиг – молиться за людей. Нужно терпеть, молиться, трудиться, несмотря ни на что, сколько бы ни ругали, ни поносили. Есть поношение слева, от лукавого, а бывает и справа, от близких. И то и другое – трудно, но полезно и даже необходимо. Все, что посылается, надо делать перед оком Божиим, с памятью о Божией Матери, с обращенностью к Ним. Не внешние труды нужны, а более всего – очищение сердца. Не позволять себе никакого лукавства, быть открытым с людьми. И ничего о себе не думать.

 

Собор Введения во храм Пресвятой Богородицы. Оптина пустынь. Автор снимка Feud50.

 

Схимонахиня Мария (Матукасова). 1908–2000

Схимонахиня Мария – одна из самых любимых и почитаемых современных стариц. Нет числа людям, знавшим ее и до сих пор ожидающим ее молитвенной помощи. Важно, что эта подвижница, преодолев скорби двадцатого столетия, перешла в двадцать первое. Ей открыты были нужды современного человека и состояние Церкви, вышедшей из гонений.

Дом, где жила «Мария Ивановна», еще со вчерашнего дня был окружен народом. Кто спал на дворе, кто в сенях, кто нашел пристанище в самом городе. Есть такие сердобольные хозяйки, не упускающие своей выгоды. Сдают на ночь, на две местечко приезжим, особенно верующим. Знают, что к «Марии Ивановне» приехали. Отец Сергий, местный священник, прошел в дом. Келейница, строгая молчаливая женщина, провела в комнатку к матушке.

Монахиня лежала в забытьи – небольшое тельце с восковым спокойным личиком. Казалось, она спала. Отец Сергий немного смутился: он с Дарами, а она спит. Надо бы разбудить.

– Матушка, батюшка пришел. Причащаться будешь? – спросила келейница.

Монахиня вдруг открыла глаза, без помощи села и просто сказала:

– Буду, буду!

Над небольшой кроватью висел образ Казанской Божией Матери, который Мария Ивановна особенно почитала. Молилась она еле слышно, но как-то мелодично и «красиво». Отец Сергий причастил ее. И в который раз удивился чуду: только что замертво лежавшая монахиня встала, будто и не было никакой болезни. Мать Евгения спросила:

– Как причастились, матушка?

– Благочинно, – ответила та и поклонилась, благодаря.

День предстоял трудный. Порой Мария Ивановна принимала по сотне, а то и более, человек. Причащалась она почти каждый день. Это была ее жизнь, как и у первых христиан. Если была больна, просила священника прийти к ней домой. Так было и в этот раз. Отец Сергий уже не раз причащал старицу.

Такое «художество» было поистине божественным. Только что лежал прах и тлен – обессиленное тело. И вдруг оно ходит, говорит, смотрит и даже видит скрытые мысли, и прошлые, и будущие события.

Родилась будущая подвижница в Самаре, в благочестивой семье. Мария была единственной дочерью. Родители, Иван и Наталья, заботились о ней и дали хорошее по тем временам образование. Вскоре после рождения Марии ее отцу предложили работу машинистом в Актюбинске. Семья переехала. Там Мария подрастала, там же и поступила в школу. Настал 1917 год.

В этом же году семья вернулась в Самару. Что стало с отцом Марии, неизвестно. Старица говорила так: не вернулся. Настали очень трудные годы. Когда девочке исполнилось 12 лет, она пошла работать на фабрику – «вязала кулачком». Когда подросла, поступила на курсы счетоводов, потом работала счетоводом. После стала учительницей в школе.

– В школе я работала лет пять. Учила детишек шить и вышивать. И молитве, – рассказывала старица чадам.

Мария довольно рано поняла, для чего призвал ее Бог, и стала задумываться о монашестве. Ей стала открываться отличная от земной духовная жизнь. И эта жизнь была намного прекраснее земной. Красиво значило для Марии – божественно.

– В двадцать три года я почувствовала, что Бог меня призывает молитвой Своей, и стала сама молиться сильно и понимать, что мне открывается.

О жизни в предвоенные годы и во время войны старица рассказывала мало, ей тяжело было вспоминать эти годы. Ближе к концу войны, в феврале 1944 года, Марию арестовали. Весной 1945 года выпустили. Известно, что в послевоенные годы старица начала юродствовать. Для тонкой натуры, какой была Мария, это было сложно. Она юродствовала «красиво» – касаясь самых глубоких струн души человека и вызывая в ней покаяние.

Мария обладала разнообразными способностями. В частности, писала иконы. Есть образ преподобного Серафима Саровского, написанный ею. Многие почитатели могут его увидеть, он сохраняется как память о старице.

Старица была знакома со многими подвижниками и подвижницами того времени, но особенное доверие и любовь питала к блаженной Любушке, страннице.

С 1966 до 1996 года старица жила в городе Кинель-Черкассы Самарской области. В 1996 году переехала в Самару.

– Маленького росточка, одетая во что Бог послал, окруженная народом. Лицо – удивительно благородное, красивое, очень русское. Большие серые глаза, маленький, прекрасной лепки нос, прекрасный овал лица. Вся миниатюрная, одухотворенная, воздушная, светлая, неземная, – описывает ее раба Божия Валентина.

Оптина пустынь. Храм во имя Марии Египетской.

В воспоминаниях многих чад говорится, что старица обладала тихим, неспорливым нравом – была, что называется, кроткой. Но если говорила, что делать, то говорила строго. Ослушаться ее было страшно – могло последовать Господне наказание. Но молитва старицы порой избавляла и от смерти.

В воспоминаниях Валентины есть такой случай. Ее знакомой сделали тяжелую операцию. Та с трудом приходила в себя после нее, но все же смогла встать на ноги. Через пять лет случилось новое обострение. Подруги поехали к старице и застали ее за чтением акафиста Ксении Блаженной (тогда эта святая была уже прославлена). После того как акафист был прочитан, старица благословила женщин и пошла в алтарь – отнести принесенные верующими продукты. Женщины поспешили вслед за ней.

– Мне скоро операцию будут делать, уже вторую, – робко сказала болящая, – помолитесь обо мне.

– У самой руки есть, вот и молись, – ответила старица.

Что-то в этих словах было обнадеживающее. Женщины, возвращаясь от старицы, заехали в Похвистнево, приложились к чудотворной Табынской иконе Пресвятой Богородицы и вернулись в город. Вскоре болящая сделала анализы, они оказались удовлетворительными. Операция не понадобилась.

Приходящих к старице людей было очень много. От утомления та буквально падала. Трудно одному человеку вынести горы физической и душевной боли. Но Бог помогал своей избраннице.

В канун Рождества 1998 года монахиня Мария была пострижена в схиму. Постриг совершен в Оптиной пустыни архимандритом Илием.

Последние годы жизни старица провела в Свято-Казанском Вышневолоцком монастыре. По воспоминаниям игуменьи Феодоры, старица, оказавшись в обители, пропела слова панихиды. Случилось это 3 января 2000 года.

– Наверно, кто-то из сестер умрет, – забеспокоилась было мать Феодора.

Но нет, старица так послала сообщение о свой скорой кончине.

– Долго ли поживете у нас, матушка? – спросила мать Феодора.

– Останусь с вами. Здесь все родное. Я приехала к Любушке, – ответила старица.

В этой же обители находится могила блаженной Любушки, странницы. Старица часто посещала ее.

До самых последних дней матушка сохраняла бодрый радостный дух. Она пела пасхальные стихиры, когда ее везли в храм.

В Свято-Казанской обители матушка прожила всего двенадцать дней.

О дне своей кончины схимонахиня Мария была извещена заранее и стала готовиться. Накануне кончины попросила отвезти ее к часовне, где похоронена блаженная Любушка. Там она около получаса молча молилась. Затем попросила отвезти ее в келью.

Скончалась схимонахиня Мария тихо, как будто уснула. Мать Феодора поддерживала ее головку и, когда старица испустила последний вздох, сложила ей руки на груди крестообразно. День кончины – 14 января 2000 года. В часовне во имя мучениц Софии, Веры, Надежды и Любови, рядом с усыпальницей странницы Любушки, появилась еще одна – схимонахини Марии. При жизни эти подвижницы были связаны подлинно духовной дружбой и любовью. Любушка часто посещала матушку Марию во время своих странствий.

 

Икона в снегу. Автор снимка М. Нингер.

 

Схимонахиня Ирина (Авралева). 1924–2004

Бог не раз спасал жизнь матери Ирины, отчего многие, кто был свидетелем чудесного избавления, уверовали в Него. А вера тех, у кого она была, росла и укреплялась. Схимонахиня Ирина была утешением страждущим, помощью немощным и грозой бесам и безбожникам.

Красивая пара молодоженов выходила из местной церкви. Только что совершено было таинство венчания. Ими были Авралевы – Иван и Параскева, в этом селе у Ивана было большое родовое поместье. В гражданскую войну он был белым офицером. Молодых встретил блаженный, известный как человек прозорливый. Он сказал невесте и жениху:

– У вас родятся две дочери. Первая – ни нашим, ни вашим, так себе. А вторая станет монахиней, многих приведет к Богу, да и тебя саму ко Христу приведет.

В конце жизни Параскева Авралева действительно приняла монашество и стала монахиней Палладией.

В двадцатые годы имение у Авралевых отняли, даже выгнали из собственного дома. Долгие годы семья жила очень трудно. Параскеве приходилось просить милостыню. Ивана арестовали и сослали на пять лет на Соловки, как белогвардейца. По возвращении из ссылки Иван поселился с семьей в Самаре. Скончался он в 1950 году. Он был глубоко верующим человеком, знал наизусть Псалтирь и Евангелие. Младшая дочь Авралевых, Ираида, оказалась способной девочкой. Школу она закончила с отличием, хотя для дочери раскулаченного белогвардейца это было непросто. После школы Ираида поступила в вуз, окончила его и стала работником торговой сети, а затем и завотделом универмага «Юность». Это была ответственная работа, могли быть всякие искушения.

Однако предсказание блаженного, сделанное в день венчания ее родителей, было верным и вскоре начало осуществляться. Ираида не выходила замуж, много молилась и ходила в храм. Делала она это тайно. Девушка много размышляла о том, как сложится ее дальнейшая жизнь. В ответ на вопрос ей явилась Пресвятая Богородица и кротко спросила:

– Ираида, когда ты ко Мне придешь?

Девушка задумалась о том, что бы это значило. О предсказании блаженного она знала. Но работу оставить не могла: она была фактически кормилицей семьи. Через два года Царица Небесная снова посетила Ираиду, и та решилась принять монашество. Для благословения на монашеский путь Ираида отправилась в Киево-Печерскую лавру к старцам. Одним из старцев был схимонах Дамиан (Корнейчук). Когда Ираида пришла к его дому, она увидела огромную очередь – желающие посетить старца растянулись на два квартала. Ираида встала в хвосте. Вдруг, словно извещенный о прибытии, отец Дамиан оставил прием и побежал искать кого-то. Оказалось – Ираиду! Едва увидел ее, сказал:

– Ираида, ты что опаздываешь? Ты знаешь, что ты в Книге жизни записана монахиней?

И вызвал ее для благословения и духовной беседы.

– Будешь в монастыре. Будешь гонима. Будешь в трех монастырях. Потом тебя заберут. Все ты это вынесешь. Потом будешь гонима от своих собратий.

Когда сказал это, словно бы в поисках подтверждения своих слов оглянулся и добавил:

– Матерь Божия сказала, что все выдержишь. Так Ираиде была открыта вся ее дальнейшая жизнь. А дальше начались чудеса.

Феодоровская икона Божией Матери. Россия. Конец XIX в.

Для поступления в обитель нужно было благословение митрополита Галицкого Иоанна. Ираида подошла к архиерейскому дому и увидела, что владыка гуляет в саду. Она перелезла через забор и оказалась перед владыкой. Он весело заговорил с такой необычной посетительницей, погладил по голове. Спросил, в порядке ли документы, сказал, чтобы пока никому не показывала их. Затем наложил резолюцию и дал направление в Лебедянский монастырь, куда Ираида и направилась.

Однако перед поездкой Ираиде очень захотелось побывать в Киевских пещерах. При входе в пещеры она встретила старца. Это был будущий святой, старец Кукша Одесский. Он стал духовным отцом Ираиды.

Из Лебедянской обители Ираиду перевели в Богоявленский Кременецкий монастырь, а через два года после поступления постригли в мантию с именем Игнатия. Когда старец Кукша предсказал, что через два года Ираида будет мантийной монахиней, та изумилась:

– Отче, в монастырях до пятнадцати лет не постригают послушниц.

– Да, но ты через два года будешь в мантии. Так и вышло.

Сестры Кременецкой обители шили одеяла. Электричества в обители не было, так что стегали при лучине. Одна из сестер забыла иголку на сиденье, на которое села пришедшая на смену этой сестре мать Игнатия. Иголка вошла в нее. Сестры принялись было иголку вытаскивать, но нитка была маленькой, так что иголку упустили. Мать Игнатию соборовали, думали, что она скоро скончается. Действительно, она порой плохо чувствовала себя. Боль приходила, когда иголка оказывалась возле сердца. Однако старица прожила с иголкой еще долгие годы.

Через четыре года мать Игнатию постригли в схиму, постриг совершил ее духовник, схимонах Кукша. Матери Игнатии было всего 30 лет. В схиме старец дал ей имя Ирина.

Мать Ирина сподобилась от Господа многих духовных даров. В частности, ей был открыт мир духов. Она видела и небесные силы, и адские. Однажды ей явился дух злобы в виде огненного столпа, из которого исходили проклятия.

Советская власть объявила мать Ирину во всесоюзный розыск. Тогда, в начале пятидесятых, власть так вылавливала монахов и монахинь, чтобы вернуть их в мир для перевоспитания. Два года мать Ирина скрывалась на Кавказе, на Новом Афоне, который тогда был земным раем для монашествующих на советской земле. На Кавказе мать Ирина поступила, по благословению старца Кукши, под начало старца, схиархимандрита Пимена. Подвижники жили в горах, в скитах, куда было трудно добраться. Порой спали на сухих листьях. Старец Пимен однажды благословил мать Ирину в затвор. Шесть месяцев подвижница провела в затворе и вполне поняла, что значит быть невестой Христовой и распинать себя каждый день ради Жениха. Ни разу не выходила она из своей пещеры, в которой не было даже окон. В этой келье у нее было семь лампад и множество икон.

В пятидесятых на Кавказе мать Ирину арестовали и выслали в Куйбышев, по месту жительства, для перевоспитания. Родственники не пожелали принять монахиню. Когда мать Ирина думала, где ей жить, подошла местная блаженная Вера и назвала имя и адрес будущей келейницы.

И. Е. Репин. Монахиня. 1887. Киевский государственный музей русского искусства.

Туда мать Ирина и отправилась. Валентина, которая ее приютила, вскоре приняла монашество. Мать Ирина перевоспитываться никак не хотела. Наоборот, как только выдавалось время – она сбегала к старцу Кукше, который строго наказал:

– Чтобы мирской одежды у тебя не было. Голову на плаху клади, а монашескую одежду не снимай. Одежду эту тебе дала Божия Матерь, Она тебя не оставит.

Что пришлось вынести старице в советском Куйбышеве, можно описать в большом романе. В нее бросали из-за угла ножи, забрасывали на улице камнями, плевали на одежду, били. Но мать Ирина никогда не носила мирского платья. На ней всегда была ряса, апостольник и скуфья.

Монахиня Серафима вспоминает о тех годах:

– Один раз матушка шла из Петропавловской церкви, и за ней трое побежали. Они сзади, а впереди нее – ров, трубы прокладывали. И она через этот ров перепрыгнула. Она нам рассказывала: «Я только скуфейку сняла, успела перекреститься и ров перекрестила. Ну, разобьюсь – разобьюсь, на все воля Божия» И перемахнула через ров. Они даже остановились и остолбенели – как это можно такую яму перепрыгнуть.

Мать Ирину арестовывали несколько раз. Ссылали в Иркутск, в Могочу. На допросах она молчала. Если говорила, то только обличительно:

– Почему вы нарушили заповеди Господни? У заключенных полагалось снимать отпечатки пальцев. Мать Ирина никак не хотела давать отпечатки. Поначалу пригрозили, а потом, видя упорство, трое дюжих охранников стали разжимать ей пальцы. Но у них троих сил не хватило, чтобы разжать руку одной слабой женщины, только испачкали ее графитом. Так Бог являл Свою силу. «Антихристы!» – закричала юродивым голосом мать Ирина. Сокамерники и другие узники матушку любили, так как она их утешала и раздавала все передачи, который ей приносили. В камерах стало известно, что на мать Ирину напали, начался большой шум. Пришлось ее отпустить, не взяв у нее отпечатков. Пока боролись, охранники вывернули монахине руку. Та очень болела. Во сне матери Ирине явился архиепископ Алексий, к тому времени уже почивший, причастил и сказал: «Теперь уже не будет так больно». Вскоре рука перестала болеть.

В другой раз с монахини насильно сорвали апостольник и рясу. Мать Ирина объявила голодовку. Десять дней не пила и не ела, очень ослабела. Внезапно в тюрьму приехала комиссия из Москвы. Увидев полумертвую женщину, велели отдать ей одежду. В день Пасхи священник-старец, живший в городе и служивший в местном храме, сказал прихожанам:

– В нашем городе в тюрьме сидит за веру во Христа мать Ирина. Пойдите, похристосуйтесь с нею.

К старице потянулся поток прихожан. Каждый нес из еды, что мог. Всю Светлую седмицу заключенные ели крашеные яички и прочие пасхальные угощения. Мать Ирина все раздала узникам.

Святая Анастасия Узорешительница. Икона.

У охранников было несколько специально дрессированных овчарок, одна из которых была особенно злая. Однажды мать Ирину везли в машине, и ей стало плохо. Эта овчарка вырвалась от державшего ее человека, положила лапы на грудь матери Ирины и стала лизать ее лицо. Охранники изумились:

– Да она любого бы из нас разорвала!

Мать Ирина в тюрьме переписывала молитвы, записывала свои собственные. Заключенные благоговели перед ней. Многих она привела ко Христу. Часто использовала такую хитрость: зашьет в рясу кресты и выпарывает, по мере надобности, чтобы у всех был на шее крест. Долго ни в одной тюрьме мать Ирину не держали, часто переводили из одной в другую.

Однажды она пела канон Рождеству Христову. Вдруг дверь камеры открылась, вошла высокая женщина в темном платье и подвернутом платке, с корзиной. Подошла к столу и стала выкладывать на стол пищу: куски пирога с рыбой, яйца, прочую снедь. Затем молча поклонилась старице, та поклонилась в ответ, и женщина вышла. Наутро охранник обнаружил еду на столе.

– Кто приходил ко мне ночью? – спросила узница.

– Никто! Камера была закрыта, ключи у меня. Охранник в ужасе: могут и расстрелять за пособничество.

– Только никому не говори, – попросил старицу.

Это было явление Анастасии Узорешительницы.

Тюремные мытарства старицы закончились в 1964 году. Мать Ирина вернулась в Куйбышев. Начались болезни, от которых старица страдала до самой кончины. Началось и новое благодатное служение. Мать Ирина в это время стала принимать людей. В 1980 году у старицы отказали ноги, но она оставалась бодрой духом, тщательно исполняла молитвенное правило и строго постилась.

Скончалась мать Ирина в ночь на 4 марта 2004 года. Накануне смерти старице было видение родителей, матери и отца. В самый день смерти старица соборовалась и причастилась Святых Таин. Похоронили подвижницу на городском кладбище, у дороги, чтобы могилу можно было легко найти. Когда мать Ирину отпевали в Покровском соборе, многие люди, знавшие ее, собрались там вместе, хотя в жизни были не очень близки.