1. Странники

Евангельские повествования в сжатом виде дают представления обо всем, что можно было бы рассказать о святых вообще. Если все дальнейшее повествование можно сравнить с полем или лугом, покрытым растениями, то евангельские фрагменты будут зернами. Из этих зерен все многообразие растений и произросло. Зерна различаются, как и растения. По размеру, по внешнему виду и даже по вкусу. Четыре Евангелия дают представление обо всех качествах святости, проявленных в человеческой жизни Иисусом Христом. Эти растительные сравнения — из притчей, рассказанных Христом, так как сам символ очень плодороден.

Прежде всего, святой ведет жизнь странника. При этом совсем не нужно перемещаться каждый день из одного города в другой, хотя странничество уважалось святыми. Можно сказать, что есть Странник и странник. Странник — прежде всего тот, кто ищет истинного Отечества — Небесного. Он ощущает себя всегда как бы на чужбине, пусть даже вокруг стены, в которых он родился. Только один язык он может назвать родным — Божий, Небесный язык, звучащий в словах молитвы. Только один род Страннику свой — род Небесный, род святых. Находится ли он среди большого собрания, или за приготовлением пищи — все воспринимает как этапы дороги, СТРАНСТВОВАНИЕ.

Если изобразить Странника в образах, доступных нашему зрению, получится, что этот человек, его скользящий силуэт, пересекает линию горизонта. Он как бы делает шаг с земли на небо. Причем силуэт его равноудален от нас, на каком бы расстоянии Странник ни находился. Так и святой: ощущение святости, исходящее от него, неуловимо, таинственно.

В Страннике-святом всегда есть желание возвращения в Небесный Город. Именно возвращения, хотя Странник-святой и родился на Земле, среди привычных стихий, мороза, жары, воды и камней. Странник ощущает начало своей жизни как исход из Небесного Отечества, в которое он должен возвратиться. В самом начале своих жизней многие святые, кажется, ощущали нечто подобное Адамовой печали после изгнания из рая. Желание возвратиться, особенная печаль часто окрашивают слова и лицо святого. Нет, он не грустен и не уныл, он просто жаждет иного, более счастливого бытия.

Феодосий Печерский, основатель первого на Руси общежительного монастыря, подростком несколько раз покидал отчий дом в поисках Небесной Земли. Он будто и не чувствовал ни знатности своего рода, ни телесной красоты, ни жестокого обращения с ним матери. Из занятий будущий преподобный в юности предпочитал хлебопечение — пек для храма просфоры.

Это необъяснимое, но заметное отчуждение учит Странника относиться ко всему окружающему как к тому, что вверено ему во временное пользование и что он желает возвратить в назначенный срок, и что должно быть им возвращено без ущерба, а с прибытком. Странник похож на купца, только приобретает он Божественную благодать и милость. Это самая твердая и ценная из всех валюта. Только ценность ее раскрывается не на Земле.

Странник похож и на посла, который по воле Небесного Совета может быть в любой момент отозван (в Небесное же Отечество) и потому старается жить и вести себя с людьми так, чтобы честь Державы не пострадала. Но в том-то и дело, что Держава такова, что никакой, даже самый важный, Странник не сможет опорочить ее. Странник смело посылает свои сообщения на родину, к Богу. Он просит совета, но в конечном счете действует самостоятельно. Странник всегда носит в себе образ родной стороны, в которую желает возвратиться — всегда носит в себе образ Божий, образ Небесного Отечества.

Антоний и Феодосий Печерские — основатели Киево-Печерской лавры

Странник старается избегать горячей и обычно нам свойственной привязанности к предметам и образам настоящего мира, ведь они очень зыбкие и всегда несколько болезненные. Но Странник прекрасно видит, что жизнь человека есть постоянное страдание и скорбь от утрат, он и сам, как человек, страдает и мучается. Святой спешит к душе человека, которая испытала потери и оскорбления — как солнце к подсолнуху. Он чувствует муку человеческой души. Часто о многих святых говорят, что, мол, если приложишься к их мощам, то и судьба изменится. Потому так и любимы на Руси были паломничества: это уподобление Страннику в трудах пути и терпении их с благодушием. Ведь послу великой Державы следует, согласно ее законам, быть еще и Помощником.

 

2. Во времена евангельские

Первым совершенным Странником и собирателем сокровищ святости был Иисус Христос. Он был Странником в пространстве: обходил города Иудеи. И во времени тоже. Ведь именно о нем, за тысячелетие до Его рождения, возвещали пророки, и Господь соприсутствовал им в их пророчествах. Судьба Его тоже была судьбой Странника. Иисус никогда не утомлял людей своим присутствием, наоборот: люди сами искали Его и сами, странствуя, становились Странниками. Таковы апостолы. Апостолы учились у Иисуса Христа. Они изо дня в день наблюдали Его действия, задавали Ему вопросы, почему Он поступает именно так, и внимали Его ответам. Странствие Христово оказалось и первой христианской школой — школой помощи больным и бедным . Древнему миру это было непонятно.

Образ бродячего философа сам по себе для древности обычен. Бродячий философ вызывает уважение, даже некоторое почитание. Порой философ собирает вокруг себя последователей. Так в античности создавались школы: стоиков, киников, эпикурейцев. Школ было очень много и самых разных. Все они занимались поисками некоего идеального образа жизни и идеального общества. Некоторые школы, как, например, неоплатоники, смогли создать довольно четкую и стройную систему взглядов, основу будущих наук об обществе, развитую последующими временами.

В Иудее рубежа эпох бродячий философ был явлением редким, зато странствующий пророк был знаком почти всем. Существовал древний институт пророков, к началу нашей эры пришедший в упадок. Однако традиция пророчества все же сохранялась. Существовало довольно четкое представление о том, как именно должен вести себя пророк и о чем говорить. Все пророчества сводились к одному: наступит день, придет Мессия и восстановит былое величие Израиля, а затем возвестит Царство Небесное. Мессия предполагался из царского рода. Таким образом, пророк, возвещающий приход Мессии, воспринимался как его провозвестник .

Христос был тем самым Мессией, которого ожидали израильтяне, но его приняли за пророка и все его действия оценивались с точки зрения того, что он пророк. Христа многие простые люди почитали великим пророком. Он вызывал невольное чувство преклонения, вокруг него люди ощущали свет и аромат Божественной Истины. Иисус Христос был не просто человеком, а Богочеловеком . Богочеловеческую природу Его могли, и то не сразу, постигнуть только ученики — апостолы.

Для остальных Иисус оставался только идеальным, жертвенным человеком. Многие поступки и слова Иисуса с обыденной, житейской точки зрения противоречили здравому смыслу. Но иудейское сознание привыкло, что пророк часто ведет себя особенным образом. Община иудеев видела в Иисусе только еще одного толкователя Моисеева закона. Пусть чрезвычайно одаренного духовно, необычного, но все же толкователя закона.

Иудеи, хотя и возмущенные новым учением, были снисходительны к Иисусу Христу, пока Он казался им пророком, учителем. Хотя Ветхий Завет знает и факты убийства общиной пророков: Иеремии, Захарии. Иудейского пророка можно назвать ветхозаветным святым. Так что Иисус, выбрав служение пророка, уже находился в неявном конфликте с обществом, убивавшем пророков. Но едва только открылось, что именно Иисус — Мессия, сразу же приготовили обвинение и казнь. Святой, последователь Христа, с самого начала своего пути должен быть готов к обвинениям, часто несправедливым.

Между пророком древних иудеев и святым христианской церкви, провозвестником Христа, лежит пропасть, но, тем не менее, у них одна основа. Это вера в Царство Небесное, Царство любви и справедливости. Иудей воспринимал Царство как общество земное, постигаемое чувствами. Возвещенное Иисусом Христом Царствие Небесное, напротив, не имеет локализации ни в земном времени, ни в земном пространстве. Пространство и время Царствия Небесного существуют отдельно от земных.

Если иудейский пророк предпринимал лишения странствий ради цели, находящейся на Земле, в области чувственно постигаемого, то христианский святой странствует, переходя черту горизонта. Он абсолютный Странник. Его цель нельзя ни увидеть, ни понять. Иисус Христос, Богочеловек, Совершенный Учитель, дал именно такой образ. Чем бескорыстнее твое странствие, тем больше тебе дается Богом . Древнему человеку трудно было понять и принять такое знание.

Врач, переходящий из города в город, тоже был знаком древним иудеям. Но врач, даже самый благородный, принимал воздаяние за свои труды, причем, как правило, воздаяние было материальным. Лечение было ремеслом, как, например, зодчество, и распространялось оно отнюдь не на всех. В Моисеевом Пятикнижии, в книге Левит, есть упоминание, что люди, больные определенными болезнями (проказой, например), должны жить отдельно от общества. Сумасшедшие, в число которых входили и лунатики, если и не изгонялись из общества, то равных со здоровыми людьми прав не имели.

Иисус Христос предложил совершенно другой образ врача. Он не принимал благодарности за лечение, наоборот, часто он скрывает и сам факт излечения. По свидетельству евангелиста Иоанна (5 глава), паралитик не должен был рассказывать об исцелении в купальне Дома милосердия никому, кроме священника. Тот же образ действия Иисус показал при исцелении слепорожденного. А ведь до сих пор вернуть зрение слепорожденному невозможно.

Исцеление десяти прокаженных

Иисус Христос нарушает иудейский закон, воплощая новый образ врача-странника. Он обращается к отверженным обществом людям: к психически ненормальным, к паралитикам, к прокаженным. В древности считалось (что отчасти справедливо), что душевные недуги так же заразны, как и телесные. Буйных умалишенных исключали из общества, как и прокаженных. Иисус Христос возвращает отверженных в общество. Исцеленный Гадаринский бесноватый (Евангелие от Луки, гл. 8) простит у Господа позволения следовать за ним, но Иисус отказывает ему и велит возвратиться домой.

Всякий недуг считался Божиим наказанием, и потому в каждом больном древние подозревали некую вину, его или его предков, за которую несчастный страдает . Мировоззрение древних точно передает евангелист Иоанн в главе девятой, об исцелении слепорожденного. «Кто согрешил, он ли сам, или его родители, что родился слепым?» — спрашивают друг друга фарисеи. Понятие о первородном грехе у древних иудеев было, но считалось, что этот грех неутолим, и потому даже младенец виновен. Христос учит совершенно другому. В ответе фарисеям он говорит так: «Ни слепой ни согрешил, ни его родители, но Господь оставил его Себе, чтобы на нем людям видна стала Слава Его» . Такой ответ противоречил некоторым положениям закона Ветхого Завета. Первородный грех, изначальная вина, так угнетающая человека, снимается Христом. Человек отверженный, калека, уравнивался в правах с обычными членами общества.

Так и для всякого святого нет разницы между людьми: здоровый или больной. Наоборот, больной нуждается в большем снисхождении и заботе, а значит, обладает некоторыми преимуществами. Так Господь показывает идеальное отношение человека к человеку: «Заповедь новую даю вам, да любите друг друга». Он образовывает, создает вокруг Себя новое общество, посольство Небесное, живущее на Земле по законам Небесного Царствия.

Сам образ жизни Иисуса Христа был необычен. Иисус казался своим современникам то пророком, то бродячим лекарем, то ревностным последователем одного из течений иудейства. Его и называют Назореем.

Здесь надо сделать небольшое примечание: Иисуса в Евангелии называют как Иисусом из Назарета, так и назореем . Назореи в то время представляли собою одно из крайних течений в иудействе. Они отличались особенной строгостью жизни, их можно сравнить с аскетами или монахами в христианской традиции. Но и для тех, кто называл Иисуса назореем, Он не был вполне назореем. Общество иудейское видело пример назорея: Иоанна Крестителя. Иоанн Предтеча, Креститель Господень, первым в Новом Завете дает образ ученика Христова, хотя и является Его Крестителем. Он первым в череде Нового Завета выбирает безбрачие.

Надо сказать, что безбрачие само по себе иудеями не принималось как нечто свойственное человеку, как норма жизни. Безбрачие для иудеев было скорее позором, признаком Божьего неблаговоления к человеку. Однако многие особенно набожные люди, чаще всего вдовцы и вдовы, часто сохраняли телесную чистоту после смерти супруга, и это принималось как жертва Богу. Таких людей ценили наряду с пророками. Однако то были исключения, нечто выходящее за пределы иудейского закона.

Крещение Иисуса. Фреска в Киево-Печерской лавре. Фото С. Камшилин

Иоанн Предтеча почитался современниками как пророк. И его жизнь соотносили с жизнью пророков. Ветхий Завет знает нескольких пророков-девственников: это Даниил, Илия и Иеремия. Образы эти отдалены были от иудея начала нашей эры почти тысячелетием и считались явлениями высшего порядка. Безбрачия в повседневной жизни иудей представить не мог. И потому безбрачная жизнь Предтечи казалась исключением, почти анахронизмом, хотя носитель ее и обладал сильнейшим влиянием на людей. Кроме того, Иоанн Креститель был окружен ореолом аскета, пустынника, необыкновенного человека, как некогда Илия, и потому безбрачие терялось в массе других качеств, свойственных пророку.

Любой набожный иудей был знаком с очищающими обрядами омовения. Предложенный Предтечей образ омовения, очищения грехов вписывался в иудейские представления о покаянии. Так что Креститель, с точки зрения обычного иудея, не сделал ничего нового, он казался знаком давно прошедшего Царства Иудейского. Однако народ иудейский почитал пророков, а в то время еще и надеялся на избавление от владычества римлян. Иоанн Креститель своей проповедью и образом жизни отвечал чаяниям народа и образу пророка, созданного Ветхим Заветом.

Христос поступает совершенно иначе. Евангельские повествования сохранили даже свидетельство о разногласии, которое случилось у Иоанновых учеников со Христовыми. С точки зрения обычного иудея того времени, Христос вел жизнь, только отчасти напоминающую жизнь пророка и только отчасти соответствовал образу пророка, созданного Ветхим Заветом. Христовы ученики не постились, как Иоанновы. А сам Учитель часто разделял трапезу с мытарями и грешниками, что не делал никто не только из пророков, но даже из благочестивых иудеев. То, что миловать грешных — значит привлекать Божественную милость к самому себе, иудею понятно не было. Святость древнего иудея собиралась как капитал и в строго отведенном пространстве. В самой идее этой ограниченности есть рациональное зерно: самосохранение . Но практически возможности милосердия древнего иудея были весьма ограничены. Все, что находилось вне определенных рамок, милосердию не подлежало. Христос показывает, что милосердия достоин не только молящийся возле храма калека, но и обвиненная в прелюбодеянии женщина. Христос просто снимает рамки закона. Сознание древнего иудея без этих рамок гасло, как свеча на ветру.

«Заповедь новую даю вам, да любите друг друга»

Тем ярче и непонятнее выступало на фоне условностей древней иудейской жизни общение Христа с грешниками и его безбрачие. Если ты пророк, сетовали иудеи, то отчего ты водишься с отверженными, преступниками Моисеева закона? Ты тем самым нарушаешь закон, а если Ты пророк, то Ты должен исполнять этот закон. А если Ты не пророк, а только бродячий лекарь, то отчего ты не живешь, как положено законом? Безбрачная жизнь, наполненная жертвенным служением страждущим, могла восприниматься только как исключение, но не как норма .

Христос устанавливает новые нормы, дает урок новых человеческих отношений. Он ставит безбрачие наравне с браком, а порой и отдает первому предпочтение перед последним, так как Сам не вступал в брак. Среди апостолов особым благоволением Учителя пользовался Иоанн, также выбравший безбрачную жизнь. Святой, подражатель Христа, тоже выбирает безбрачие, часто в самом раннем возрасте.

Следовавшие за Христом люди тоже становились странниками и начинали вести жизнь святых. Апостолы Иоанн и Иаков оставили даже свое ремесло, приносящее им пропитание и небольшие средства для поддержания хозяйства, потому что рядом со Христом они ощутили веяние святости: новой и необычной жизни. Оно оказалось сильнее нажитых привычек. Ученики Христа разделили со своим Учителем трудности странствия и приняли участие в его занятиях: в помощи больным и отверженным обществом. Они первыми восприняли сам образ Христовой святости. Им первым и помогал Господь. В восьмой главе Евангелия от Матфея содержится повествование об исцелении тещи апостола Петра от лихорадки . Исцеленная женщина, уже пожилая, преодолев все свойственные ее возрасту немощи, посвятила свою дальнейшую жизнь Христу.

Но не одни только ученики становились святыми. Подчас и простые люди, следовавшие за Христом, уверовавшие от всего сердца, получали талант святости. В восьмой главе Евангелия от Матфея говорится о благочестивом сотнике , некогда построившем молельный дом для иудеев и пославшем к Иисусу старейшин общины, чтобы просить Иисуса Христа об исцелении своего слуги. Сам характер сотника, о котором можно узнать из описанных евангелистом поступков, необычный. Евангелист не говорит о самом сотнике, а только передает речь старейшин о нем и его просьбу. Казалось бы, какое дело тому, у кого множество слуг, до одного из них; не все ли равно, какой именно слуга болеет. Вряд ли тот раб, о котором говорится в Евангелии, был особенно любим своим хозяином или был незаменим в управлении домом. Хотя, конечно, ни того, ни другого полностью отрицать нельзя. Но все-таки забота о здоровье слуги для того времени не была типичным явлением, хотя в некоторых иудейских семьях слуги были на правах членов семьи, приживалов. Впрочем, сотник жил в Галилее, в городе Капернауме.

На кроткий ответ Господа, окруженного огромной толпой: «Я приду и исцелю его», — сотник отвечает не согласием, а отказом: «Я недостоин, Господи, чтобы Ты вошел в мой дом». И снова сотник скрывается от Иисуса, он посылает друзей, чтобы они передали Иисусу ответ. «Скажи только слово, и мой слуга выздоровеет». Такое сильное чувство рождено было в сердце сотника познанием святости Господа. Сотник, осознав святость Богочеловека, получает ее частицу. Иисус так свидетельствует об этом: «Истинно, что и в Израиле Я не нашел такой веры». Так сотник из Капернаума уподобляется абсолютному Страннику.

В Евангелии от Иоанна, в четвертой главе, некий вельможа предпринял странствование в прямом смысле: пришел из Иудеи в Галилею, чтобы только видеть и говорить с Господом о своем неизлечимо больном сыне. В этой части евангельское событие отчасти отражается в современности. Родители неизлечимо больного ребенка порой предпринимают путешествие в другой город, а часто и в другую страну, чтобы только поговорить (проконсультироваться) с известным профессором. Часто одной консультацией дело не ограничивается. Начинаются просьбы о госпитализации в тот или иной медицинский центр, подарки и другое, на что способна человеческая изобретательность. На этом сходство между поведением обычного человека и поведением святого, которое видим у вельможи из Галилеи, заканчивается.

Предприняв долгий и утомительный путь, а затем довольно долго, должно быть, ожидая случая приблизиться к Иисусу, вельможа, наконец, смог высказать свою просьбу Господу. За этой просьбой уже стояла не только скорбь и тревога отца, но еще и утомление немолодого человека. К тому же вельможе было не свойственно смешиваться с толпой простолюдинов, из которой состояло тогда окружение Господа. Но такова была вера этого человека, что перед ней все перенесенные тяготы и неудобства отступили.

И вот прозвучала просьба. Она очень короткая и простая: «Сын мой смертельно болен. Вылечи его». Облеченный властью человек не стыдится обращаться к сыну зодчего, странствующему лекарю. Иисус отвечает: «Иди, сын твой поправится». И у вельможи не возникло ни тени сомнения в истинности сказанного. Он тотчас же предпринимает новое, обратное странствие, и венцом его становится радость: смертельно больной сын жив и здоров! Вельможа так послушал Господа, как, должно быть, не слушал и самого царя. Ощущение новой, будущей жизни наполняло все его сердце. И этот земной вельможа стал уже послом Царствия Небесного, святым. Милосердие, исходящее от Иисуса Христа, часто вызывающее у людей одно только удивление, здесь раскрывается, как бутон цветком, верой в милосердие и всемогущество Божие. Но и сотник, и вельможа были готовы к принятию Божественной благодати, без которой любой бескорыстный поступок похож на пищу без соли. А подготовка дается усиленными трудами.

Последние в земной жизни Иисуса Христа уроки святости были преподаны в дни Пасхи, во время суда и распятия на Голгофе. То, что совершалось в те дни, почти непостижимо умом человека, это тайна искупления всего человечества от мук и бед, грозивших в вечности, это установление Нового Завета Бога с человеком, в котором грех каждого смывается кровью единственной на все времена жертвы — Христовой.

Однако из того, как евангелисты описали последние дня Христа, можно увидеть, какие еще образы святости предложил человеку Господь. На Тайной вечере Иисус Христос показал, что любовь человека к человеку есть та же святость. И именно в любви святость человеческая достигает совершенства и полноты. Но только если это любовь жертвенная и нелицеприятная. Господь показывает, предлагая Иуде Искариоту хлеб, что миловать нужно не только тех, кто нас любит, но в гораздо большей степени тех, кто нас ненавидит. Потому что единственная сила, уничтожающая силу греха, это любовь. Отвергая покаяние, Иуда Искариот отверг любовь Христову, которая тем не менее не оскудела к нему и которой не вынес сам предатель.

Урок покорности воле Божией, воле Отеческой — и вместе с тем урок стойкости, терпения и верности своим убеждениям ввиду Царствия Небесного был преподан Иисусом на суде перед Пилатом и иудейскими первосвященниками. Христос показывает, что даже самые несправедливые обвинения и скорби не бывают напрасными. Что человек в этом мире страдает не бесцельно, если он верит в Бога и верен своим убеждениям. Это образ исповедничества, которое тоже является формой святости. В самых скорбях человеку Богом подается утешение и извещение о том, что Царство Небесное существует, и что именно там находится истина. «Правду распяли, она воскресла», — говорит народная пословица. Иисус Христос в последние дни своей земной жизни не искал избавления от страданий и смерти, хотя это было бы так естественно для человека. Он предпочитает смерть за своего Небесного Отца, с которым было нераздельно Его Божество.

Христос принес единственную на все времена Жертву, благодаря которой людям стал возможен вход в Царство Небесное

Урок любви преподан и на кресте, когда Господь молился за тех, кто распинал его. Искупая грехи всего человечества, Господь, конечно, искупал и грехи тех, кто распинал его, умоляя своего Небесного Отца о милости к ним .

Именно смерть Христа на кресте, ожидаемого Царя, поруганного своим народом и распятого как злодей, утверждает, что есть нечто, которое сильнее смерти. И что в мире царят далеко не справедливые правила, и что человек — скорее пленник этих правил, нежели их хозяин. Восстановить утраченное человеческое достоинство может только жертва. Христос отказался от ветхозаветных жертв, превратившихся в пустой обряд. Вместо крови животных Он принес единственную на все времена Жертву, благодаря которой людям стал возможен вход в Царство Небесное.

Так состоялись первые в истории человечества уроки христианской святости. В Евангелиях есть множество свидетельств таких уроков. Можно вспомнить женщину, двенадцать лет страдавшую кровотечением и получившую исцеление, и женщину из страны Хананейской, просившую об исцелении душевнобольной дочери, и самарянку, и паралитика, принесенного своими знакомыми и осторожно опущенного сквозь разобранную крышу в помещение, где находился Господь. Все названные случаи свидетельствуют об одном: о вере в помощь Божию. И вера эта не является целью; она — первая степень и средство святости . Но как же трудно достается она и какой бывает шаткой! Сам апостол Петр трижды отрекся от Христа, внезапно охваченный страхом смерти. Так Господь обучает человека не только верить, но и не бояться своих слабостей, а противостоять им. Вся жизнь святого идет вопреки сложившимся в обществе представлениям и нормам, и часто нужно немалое мужество, чтобы им противостоять. «Если бы вы жили по законам мира сего, мир полюбил бы вас, как нечто, свойственное ему. Но мир вас так же возненавидел, как и Меня». Но святой не отвечает ненавистью на ненависть.

 

3. Во времена апостольские

Апостолы вполне усвоили Уроки своего Учителя и, в свою очередь, дали новые примеры. Читая «Книгу Деяний Святых Апостолов», мы их находим. Один из первых примеров — исцеление нищего хромого, сидевшего возле Красных Ворот, глава третья. В описании данного события видим, как все, что создавал Господь, в апостолах выросло и развилось.

Евангелие от Марка говорит нам, что Иисус Христос молился в начале дня, «утро, ночи сущей зело», то есть еще затемно. Однажды Петр даже стал свидетелем этой ранней молитвы и был очень ею изумлен.

Предание повествует, что первоверховный апостол после распятия и Воскресения Христовых оплакивал свое отступничество, так что у него даже выпали ресницы, а веки были постоянно воспалены от слез. И что Петр, как и некогда Господь, вставал затемно для молитвы.

В Евангелии от Луки говорится, что Ученики стали просить Господа, чтобы он научил их молитве. Этот урок — урок молитвы — оказался для христианской жизни одним из первых и основных.

Молитва — центр и основа христианской жизни, это как бы влага святости. Учение о молитве было заповедано Самим Господом и развито апостолами. В описании исцеления хромого от рождения человека апостолом и евангелистом Лукой показано, какой силой обладает истинная христианская молитва. При чтении этого фрагмента Деяний неожиданно возникают параллели с Евангелием от Иоанна, гл. 9 — об исцелении слепорожденного.

Апостолы Петр и Иоанн идут в храм для молитвы, «в час девятый», то есть около полудня. Господь исцеляет слепорожденного, и апостолы исцеляют хромого «от чрева матери своея», возможно, пережившего родовую травму. Человек этот был уже в годах — ему было лет сорок. Так что это исцеление никак иначе, как чудом, объяснить было невозможно. Как всякий калека, хромой был окружен состраданием, но и неприязнью тоже. Калеку укладывали возле входа в храм, он просил милостыню и на это, возможно, жил. Так что к каждому человеку хромой относился как к подателю милостыни. Так же смотрел он и на апостолов.

Подавать милостыню в Древней Иудее считалось делом похвальным, делом святых. И все, что сердобольные граждане совершали для хромого, было милостыней. Но каждый, кто подавал милостыню, считал долгом рассказывать о ней, стараясь показать себя человеком добрым и милосердным в глазах других. Часто такая фарисейская милостыня служила унижением для того, кому она подавалась. Милостыня была средством социальной адаптации, а вовсе не бескорыстным действием.

Потому Петр и говорит хромому: «Серебра или золота у меня нет; даю тебе, что есть у меня. Во имя Иисуса Христа Назорея встань и ходи». Это призывание имени Господа, заповеданное Им самим на Тайной вечере накануне Страстей, скрывает сам факт милостыни. Петр как бы говорит: не я тебя исцеляю, но Сам Господь Иисус Христос . Хромой встал; его с рождения слабые ноги обрели силу и крепость. Апостол и евангелист Лука особенно упоминает о голенях и стопах, как об основных опорных членах. Хромой настолько был изумлен тем, что с ним произошло, что последовал, не помня себя, в храм, за апостолами, подпрыгивая и восклицая, «хваля Бога». Этот танец радости исцеленного хромого напоминает танец царя Давида перед Ковчегом Завета и обозначает присутствие Божие.

Так что и само исцеление совершается Учениками как бы в присутствии Учителя. В том, что сказал Петр, есть два противоположных, казалось бы, качества: дерзновение и смирение. Ученик во всем следует своему Учителю, воплощая один из его уроков и призывая Его имя. Это покорность Божественной воле, или смирение. С другой стороны, прямого разрешения Учителя на исцеление нет, и его можно считать делом доброй воли, то есть милостыней самой по себе. В этом дерзновение.

Один из первых уроков святости закончился исцелением для хромого и судом для апостолов. Начиная с этого первого урока, все последующие святые как бы выносятся за черту общества, не совершив при этом никакого противозаконного с социальной точки зрения действия. Петр и Иоанн исцелили человека, страдавшего тяжким недугом от самого рождения. И за это вынуждены предстать перед судом, как некогда и их Учитель.

Усвоен был и этот урок. Святой, вполне осознающий себя послом Небесной Державы, не боится ради славы и достоинства своей страны быть изгнанным из пределов той, послом в которой он является. Но сначала надо попытаться убедить «местных жителей» в том, что ничего противозаконного совершено не было, и не разжигать напрасной вражды. Петр объявляет иудеям, что верует в Иисуса Христа, и Его именем хромой был исцелен . Пытается убедить суд в неправоте совершенного над Христом, называет себя и Иоанна Его свидетелями и заключает речь тем, что все, совершенное над Господом людьми, было совершено по неведению и выражает надежду, что и все слушающие уверуют в Иисуса Христа, как истинного Бога.

Речь Петра построена по всем правилам юриспруденции, хотя он по происхождению только рыбак. В речи этой чувствуются такт и мудрость. Но разумные доводы Петра порождают более чем странную реакцию судей. Апостолов решили наказать, запретили им проповедовать и потом отпустили. Мир испугался и озлобился на святых за их слова, и уже мир поступает по отношению к святым противозаконно. Так апостолами был усвоен еще один урок Христа: верность своим убеждениям.

Христос ради вверенного Ему человечества перенес одну из самых тяжелых в истории человечества казней. Апостолы, вспоминая о ней, не думали, что и их судьба будет иной. Однако святых не остановила даже смерть. Любовь и вера, связывающие Учителя с Учениками, оказались больше и выше страха смерти. «Не можем мы, еже видели, не глаголати» — «Горе мне, если не благовествую», — говорят Апостолы. Так урок терпения и верности сплетается с первыми уроками благовестия.

Существует множество богословских исследований о том, какой же на самом деле была жизнь первых христиан, первых святых. Тщательно прочитаны древние рукописи, принадлежащие жившим в то время писателям, часть из них переведена на современные европейские языки и доступна для чтения как фрагмент в исследовании на данную тему, или как отдельное издание, что встречается значительно реже. Однако думается, что основные сведения об образе жизни первых христиан есть в «Книге Деяний», и стоит внимательно ее прочитать, тогда возникает впечатление ясное и законченное. Нужно только пояснить, что почти все жившие в Иерусалиме ученики Христовы были по вере иудеями, и оттого в первых общинах последователей нового учения так ощутим привкус иудейства. Многие из иудейских обычаев (например, соблюдение покоя в субботу) сохранялись и последователями Христа.

Статуя апостола Петра в Ватикане

Апостольская община предложила совершенно новый образ, в корне от иудейского отличающийся. Почитая храм Соломонов как святыню, как дом Божий, ученики Господа в то же время собирались в том или другом доме для молитвы. Чаще всего это была Сионская горница. И чем напряженнее становились отношения с иудейской общиной, тем чаще устраивались собрания в Сионской горнице. Накануне Сошествия Святого Духа почти все ученики, сто двадцать, как повествует святой апостол Лука, собрались вместе для молитвы. Именно это чувство — всегда быть рядом — и отличало апостольскую общину от иудейской.

Представление о роли семьи, рода в жизни человека, о самом образе рода и семьи в среде учеников Христа было другим. Оно изменилось так скоро и сильно, что окружающее их иудейской общество не сразу поняло, что сквозь его тело прошел и развился другой тип общества, бытие в отношениях. При видимом сходстве в основах разница была непостижимой.

Последователи Христа так же, как и иудеи чтили десять Моисеевых заповедей и пользовались теми же книгами. Но совершенно по-другому к ним относились: для них Ветхий Завет был только прообразом, началом. Многие ценности, например, значение священника или отца, сохраняли свое значение, но точка зрения на них была совершенно иная: как иудейское священство, так и род воспринимался не как нечто самоценное, а как выражение Небесного Царствия, в котором только один первосвященник — Господь Иисус Христос. Иудей считал такой взгляд богоборческим, оскорблением святыни; ведь Распятого на Кресте благонамеренный иудей не мог почитать обетованным Мессией! Центром общины последователей Христа была именно личность Христа, и все соизмерялось с Его Учением. Центростремительность нового общества и создала новый тип отношений между людьми, невозможный в обществе иудейском: более динамичный, более свободный, но и более сложный.

Разницу можно изобразить так. Для иудея Мессия — это земной царь и воин, он всегда находится в будущем . И пока его пришествие не совершилось. Вся жизнь иудея была ожиданием Мессии, и все действия и мысли были ей подчинены. Но в то, что Мессия может прийти просто, не как царь, а как человек, иудей поверить не мог. Для ученика Христова Мессия уже пришел, он распят и воскрес. Ученик Христов ожидает Второго пришествия и Страшного суда. Для иудея все названные события не существуют в земном времени, они только предполагаются.

Иудей видит в земном благополучии выражение милости Божией, в то время как христианин, наоборот, считает именно нищету признаком посещения Божия. Ученик Христов исполнен любви ко всем, но прежде всего — к Богу и близкому человеку, тоже ученику Христову, какого бы рода он ни был. Иудей придает очень большое значение происхождению, «колену», из которого он произошел. Род и Бог для иудея сливаются, он предпочитает «своих», «избранных». То же можно сказать и об ученике Христовом, но «свои» для него те, кто познал Христа и живет по данным Им заповедям. Для иудея сама эта мысль не была возможна. Мессия отдален от него в пространстве и во времени, в то время как ученик Христов соединяется со Христом в молитве и в Таинствах Церкви. Жизнь первой апостольской общины для древнего иудея была непонятна и даже в чем-то опасна. Чувствовалась угроза основам общества.

Больше всего первые апостольские общины напоминали именно посольства. Там царили совсем другие принципы и законы, иудейским обществом не приемлемые. Сама мысль отказа от воздаяния за праведность в земной жизни смущала иудея. Сокровище на небесах, которое собирает последователь Христов, может вызывать у иудея только смех. Четкое и жесткое разделение на мир земной и мир небесный, свойственное мировоззрению Ветхого Завета, потеряло прежнюю остроту. Для последователя Христа оно так же существует, но сам он живет по законам Царствия Небесного, и потому мир для него един. Ученик Господа не ведет двойного счета; он всегда живет в присутствии Бога. Те уроки святости, которые преподнес Иисус Христос, теперь усваивало целое общество, а не отдельные личности, как это было в евангельские времена.

Ученики Христовы ощущали себя как нечто целостное, как один организм, как Церковь, Тело Христово. И потому их общение отличалось особенной доверительностью. Каждый относился к другому, как относился бы к самому себе, потому что все были одного духа. «Не делать другим, чего себе не хотим» — позже апостолы именно так выразят отношение человека к человеку в христианском мире. У первых последователей Христа было очень сильное чувство единства, их связывала особенная дружба, вплоть до того, что каждый был готов принять смерть за другого. Общность проявлялась прежде всего в молитве.

Когда Петра и Иоанна отпустили из-под стражи и они смогли вернуться в молельный дом, «к своим», было устроено большое моление, в котором выражалась благодарность Богу и надежда на его помощь. Все сотрудники апостолов были готовы разделить их судьбу.

Эта готовность воспринимать другого как самого себя, как близкого и родного человека, выражалась и в бытовых отношениях. Многие из последователей Христовых продавали свои земли или имущество, и вырученные средства приносили «к ногам апостолов». Так, молодой человек знатного рода, по имени Иуст, нареченный апостолами Варнава, в будущем — апостол и помощник апостола Павла, начал свой путь следования Христу именно с того, что продал свое владение.

Общение учеников Христовых между собою было самым оживленным и разнообразным. Едва только совершилось Вознесение Господне, едва апостолы вышли на проповедь, образовалось новое общество, которое очень быстро увеличивалось и очень скоро смогло создать свою особенную структуру и распорядок; уже в первых главах

«Книги Деяний» встречаем упоминания о структуре апостольской общины. Старшие (Двенадцать), их помощники (диаконы), и так далее. В общине существовало довольно четкое распределение обязанностей, и выполнялись они весьма тщательно и ответственно. Эта оживленная и слаженная деятельность привлекала ежедневно все новых людей и вызывала уважение у простого народа. Первые последователи Христа предпочитали обращаться с какой-либо просьбой именно внутри своего сообщества. Но многие иудеи с подозрением, а порой и агрессивно относились к секте, как они называли учеников Господа.

Однако нормы поведения внутри этого сообщества были довольно жесткими и малопонятными с точки зрения даже и современного обывателя. Считалось, что из жертвы, денежной или вещественной, нельзя ничего утаивать. Тогда это было объяснимо и с точки зрения материальной, потому что среди последователей нового учения было много нищих, часто не имевших ни дома, ни одежды. И с нравственной точки зрения утаивать было нехорошо. Как правило, перед продажей владения или какой-либо ценной вещи советовались с апостолами, которые и распределяли на первых порах имеющиеся средства по потребностям. Аварийный запас считался недоверием к Богу и обманом бедняков, которых можно было бы накормить. Кроме того, первые общины Христовых учеников жили в ожидании Второго пришествия Господа, и это ожидание было настолько напряженным, что сама мысль о завтрашнем дне обесценивалась. Это жгучее ожидание подогревалось еще и тем, что в самом Иерусалиме было неспокойно, а ученикам Христовым угрожали и римляне, и иудеи. Это еще больше соединяло их, и ощущение единства всего рода Христова, которым живет святой, крепло и возрастало.

Ученики Христовы ощущали себя как нечто целостное, как один организм. И потому их общение отличалось особенной доверительностью

В главе пятой Деяний говорится о смерти супругов, Анании и Сапфиры. По какой именно причине эти люди оказались в апостольской общине, что руководило ими, неясно. Дееписатель Лука об этом молчит. Свое повествование об этом внушающем ужас событии Лука начинает просто: был человек Анания, женатый на Сапфире, который продал свое владение и сговорился с супругой утаить от апостолов часть денег. «На черный день», — сказали бы наши тетушки. В принципе, в таком поступке с обывательской точки зрения нет ничего скверного. Анания был хозяином своему владению и мог вполне распоряжаться своими средствами. Но в апостольской общине обладание втайне своим личным капиталом было нарушением одной из заповедей Христовых — заповеди о милости . Тайное обладание капиталом выражало недоверие к заповеди, а также обнаруживало скупость и лукавство Анании. Кроме того, Анания, назвав явно заниженную цену, обидел не только апостолов, но и беднейших членов общины, у которых, по пословице «гроша ломаного за душою не было». Из-за того что у Анании было несколько золотых монет «в чулке», они лишались ежедневного пропитания. Но суть преступления Анании даже не в этом. Ради чего он продавал имение, ради чего пришел к апостолам — ради того, чтобы утаить себе «на черный день» несколько золотых монет? Петр так и говорит: «Не хозяин ли ты своим средствам? Ты мог дать столько, сколько тебе нужно. Кому выгодна твоя хитрость? Она только унижет тебя перед Богом; ты солгал Богу».

Едва услышал эти слова Анания, как упал замертво. Такое скорое наказание, и уже здесь, в этой жизни, привело остальных членов общины в ужас. Тело внезапно умершего Анании вынесли молодые служители. Еще не зная о случившемся, Сапфира, жена Анании, пришла к апостолам, спустя три часа после смерти мужа. Возможно, она искала его и волновалась, как бы хитрость не была раскрыта. Возможно, Сапфира задавала вопросы, тревожилась и мучилась, хотела как-то оправдаться. Но возможно, что ничего подобного и не чувствовала, а только пришла поприветствовать апостола. Лука не передает вопросов Сапфиры, зато передает слова Петра: «Скажи мне, столько ли выручили вы за свое имущество?» Сапфира ответила, что да, столько. С юридической точки зрения жена оказывается соучастницей в преступлении, совершенном мужем; она тоже поступила несправедливо, скрыв обман Анании. Петр будто проводит следствие, суд, в котором виновных наказывает Сам Господь. Сапфира, выслушав обвинение Петра: «Что же вы оскорбляете Дух Господень?», внезапно умерла; ее постигло то же наказание, что и ее мужа.

Поведение Анании и Сапфиры, даже в обществе иудейском подлежащее наказанию, в апостольской общине карается Самим Богом и самым жестким наказанием — смертью. Настолько условия существования в апостольской общине были одновременно выше и суровее. Выдержать их мог не каждый. Лицемерие и скупость в среде святых, как видим, могут принести только смерть. Зато справедливость в обществе святых, которое отражает в себе Царствие Небесное, как зеркало отражает мир, торжествует. С точки зрения апостолов, Анания и Сапфира оказались ворами. «На воре и шапка горит».

Как видим, в апостольской общине, основанной на вере во Христа, уже в самом начале преобладали самые строгие нравственные принципы. Ее можно назвать первым обществом святых. Там же человечеством усвоены были первые уроки христианского сосуществования.

В шестой главе Лука рассказывает о том, как совершенствовалась первичная структура общины и что послужило толчком к ее изменению. Как упоминалось во вступлении, первые христиане собирались для трапезы вечером, после богослужения, и трапеза обязательно была общей. Видимо, поначалу все распоряжения относительно устройства трапезы и ее содержания делали сами апостолы и близкие к ним люди. Но число учеников возрастало неуклонно и очень быстро, так что в распределении пищи и одежды возникли споры. Обращенные из язычников, называемых Лукою эллинами, которых было меньшинство, часто испытывали недостаток. Бедные женщины, или, как говорит Лука, вдовицы, посетовали апостолам на то, что ими пренебрегают и что лучшее получают евреи. Сам факт обращения показателен: значит, апостольская община представляла уже законченный сложный многонациональный общественный организм с установившимися внутри него отношениями. И любое противоречие с основой, на которой это общество возникло, порождало реакцию. Как узнаваемы в этой просьбе некоторые современные, да и прежде происходившие распри! Апостолы, кажется, устраняются от ответа. Но именно в тот момент перед апостолами возник жесткий выбор: мир или Христос, пища или благовестие . Апостолы на обыденную просьбу отвечают сурово: не следует нам оставить благовестие, чтобы предаться служению в кухнях. Однако чтобы несправедливости не было, апостолы советуют — в частном порядке, именно советуют, а не повелевают, — выбрать некоторых из особо почитаемых святых (семь), чтобы доверить им распределение одежды и пищи. При этом апостолы выделяют два качества будущих служителей, экономов, которые должны их отличать: одухотворенность и рассудительность. Можно даже сказать, что будущие избранники должны были обладать двумя силами: силой духа и силой разума . Это почти что точный портрет святого. Первомученик Стефан, согласно «Книге Деяний», обладал и даром чудотворения. Решение апостолов было принято народом (!), достойные избраны, после чего состоялось едва ли не первое в истории человечества рукоположение в священный сан. «Апостолы, помолившись, возложили на них руки», — то есть передали им часть своей власти и сил. Община от такого усложнения структуры только выиграла: благовестие стало распространяться быстрее, а число учеников увеличилось.

Не только в Иерусалиме существовала апостольская община; их было несколько, в разных городах: в Эфесе, Лиде, Иоппии, Дамаске, Антиохии . После — в Македонии, Александрии, Афинах и Коринфе . Внутреннее устройство их отличалось, но в целом было много общего. Одно их главных общих качеств и вместе с тем — один из главных уроков жизни святых — странноприимство. Судя по Книге Деяний, странникам из учеников Христовых никогда не отказывали от дома, наоборот, принимали их. Ослепшего Павла, который считался среди христиан гонителем, Анания тем не менее принимает под свой кров, даже вопреки сложившемуся мнению и предупреждениям собратьев. Принимать странствующих учеников Христовых считалось в апостольских общинах делом благородным и спасительным. Первые христиане всерьез верили, что, принимая странника, они принимают и Самого Господа. Странноприимство ученики Христовы понимали не только как доброе дело. В христианском представлении о странноприимстве много сходства с древнеиудейским. Посещение дома странником воспринималось как посещение Божие . Но у первых христиан в странноприимстве проявляется и вскоре выходит на первый план смысл эсхатологический. В Евангелии от Матфея, в главе 26, рассказывается о Суде Христовом. И основной мерой выступают не праведность, слагающаяся из постов и молитв, а милость. Человек будет помилован Богом, если он не отказывал в просьбах нуждающимся. Это милосердие в первых апостольских общинах принимало ни с чем не сравнимое значение: с одной стороны, агрессия иудеев, а с другой стороны — Римского государства. Милосердие становилось вровень со спасением души.

Еще одним качеством святости, присущим насельникам первых общин апостольских времен, была безотказность. Святой, если его просили посетить больного или нищего, не мог отказать. Наоборот, часто, отложив все дела, он спешил туда, где его ждали. В главе девятой «Книги Деяний» говорится о том, как накануне смерти в Иоппии одной из учениц, Тавифы, близкие ее послали в Лиду, где находился апостол Петр, просьбу посетить их и умирающую. Петр не отказал. Путь, вероятно, был по тем временам довольно долгий, хоть и сказано у Луки, что города находились поблизости один от другого. Возможно, что и собрание учеников в Лиде хотело так или иначе задержать у себя апостола и было довольно много неразрешенных вопросов. Петр, однако, считает посещение умирающей выше организационных дел и предпринимает путешествие, даже, возможно, пешее. В главе десятой снова встречаем повесть о том, как Петр отзывается на просьбу сотника Корнилия посетить его и его семью, чтобы обучить христианской жизни. Апостол снова предпринимает путешествие, на сей раз из Иоппии в Кесарию. Таким образом и Петр, как некогда Господь Иисус Христос, становится Странником, следуя духу кротости, милосердия и нелицеприятия.

Апостол Петр. Мозаика в православной церкви. Севастополь

И в «Книге Деяний», и в «Посланиях» апостола Петра можем видеть, как совершенствовался сам апостол. Горячий и непримиримый Кифа-Петр из Евангелий становится чутким, отзывчивым и сердобольным; во Втором послании он вступается за апостола Павла, подтверждает необходимость благовестия среди язычников и разъясняет, что для язычников обрезание необязательно, что иудеохристианами отрицалось. Заступничество это происходит после обличения Павлом общения Петра с язычниками. В таком поведении старшего апостола видим дух настоящего святого, чуждого лицеприятия и способного рассудить даже самые сложные ситуации. Что не было бы возможно, если бы Петру не сопутствовала благодать Христова, которая сохранялась в нем и Божественной милостью, и Петровой покорностью воле Господа, и тщательным старанием.

Святой постоянно находится в движении, он странствует в мире земном, желая обрести мир небесный. Движение святого распространяется на оба эти мира. Святой постоянно в физическом движении: он трудолюбив, готов предпринять путешествие для того, чтобы помочь страждущему человеку. Если он не идет в храм для молитвы, значит, он находится у постели больного или строит свою хижину в пустынном и недоступном людской суете месте. Он ловит рыбу, печет хлеб, плетет корзины, наконец, выходит в город на торжище, чтобы продать эти корзины. Но любое внешнее движение святого сопровождается и сильнейшим внутренним движением, по сравнению с которым все внешние труды кажутся покоем. Потому что молитва святого, которая совершается в нем, как дыхание, по напряженности и силе во много раз превосходит физические усилия. Даже если святой находится в видимом, часто кажущемся, телесном покое, например, во время коленопреклоненной молитвы, он движется — все его внутреннее существо устремлено к Богу, чтобы слиться с ним и воспринять его подобие для будущей жизни. И потому каждое физическое действие святого окрашено молитвой. Святой не просто подает милостыню — он сообщает тому, кому он подает ее, частицу Божественной благодати. Он не просто строит дом — он возводит стены защиты от наваждений и скорбей для несчастного человечества.

В «Книге Деяний», в рассказанном уже фрагменте об умирающей девушке Тавифе говорится, что она много творила милостыни и делала добрые дела. Близкие ее, когда пришел к ним Петр, оплакивая свою потерю, показывали рубашки, которые шила Тавифа, когда была жива. Эти рубашки были дороги им не только тем, что, возможно, были хорошо скроены и сшиты, а также красивы на вид, но еще и тем, что руки сшившей их святой сообщили ткани ту Божественную силу, которая и греет, и защищает не только от холода, но и от невзгод греховной жизни. Эти рубашки были как латы для воина.

В десятой же главе, во фрагменте о Корнилии сотнике, говорится, что именно милость привлекла к Корнилию милость Божию. Не говорится, был Корнилий иудей или язычник. Говорится только, что это был щедрый и сострадательный человек, почитающий Бога. И откровение Божие было к этому избраннику как ответ на его щедрость, желание помогать другим людям. Господь как будто узнал в нем своего.

Хотя жизнь святого и скрыта для поверхностного человеческого взора, сердце святого открыто людям, он человеколюбив. Так что и вся внешняя деятельность святого, как жемчуг вокруг песчинки, развивается, имея в виду пользу своих близких и всякого, кто обратится за помощью.

 

4. Дары апостола Павла

Трудолюбие святого необъятно, неисчерпаемо и непостижимо. Думается, что многим героям античности, известным своей выдержкой и силой воли, далеко до апостолов и их учеников. Если посмотреть на географию путешествий апостола Павла, проследить его маршруты и сроки, в которые он обходил, скажем, Элладу, то впечатления можно выразить в одних только восклицательных знаках. При этом, по словам самого апостола Павла, из Второго послания к Коринфянам видно, что он многократно подвергался нападениям разбойников, что его преследовали иудеи и что несколько раз он был ранен. И тем не менее снова находил в себе силы для трудов благовестия. Более ревностного труженика история не знала.

Горячность и предприимчивость молодого Савла , названного родителями-иудеями по имени первого еврейского царя Саула, не осталась незамеченной Господом, Который и вложил в него Свои дары. Господь всегда находился рядом с Павлом, сохраняя Своего избранника. Промыслом Господним юноша Савл оказался в момент убиения первомученика Стефана и видел смерть праведника. Поведение Стефана в момент смерти не могло не вызвать уважения, хотя Савл был разъярен и настроен против учеников Христовых, как настоящий фарисей. Он сам пожелал пойти в Дамаск, чтобы покарать находящихся там христиан, посмевших нарушить закон. Предприимчивость и жажда подвигов переполняли юную душу. Савл видит себя героем, он стремится показать всем людям, что способен бороться за справедливость и что несправедливость наказуема. Он исполнен предощущения великих дел, ждущих его. И вот, на дороге в Дамаск Савл встречается с Господом. Тот, Кто всегда находился с ним рядом, но как бы в тени, внезапно вышел на свет и открылся внутренним и внешним очам Савла так, что тот ослеп .

Встреча Савла со Христом необычна, и даже для апостолов она была странной. Ведь Савл увидел не кроткого Учителя, Странника и Врача, с Которым ученики вместе принимали пищу и разделяли тяготы повседневного служения. Савл увидел Христа Воскресшего, Царствующего Христа, Победителя смерти. И последовал его отеческому внушению. Христос явился Савлу как отец — сыну, как полководец — солдату. И, наконец, как Учитель — ученику. Готовый к подвигам Савл тут же воспринял этот образ: грозный и милующий одновременно.

Первую помощь ослепшему воину оказали ученики Христовы. Кроме того, помощь эта была выше человеческих сил. Руками христиан, принявших Савла, действовал Сам Господь, и потому слепота спала с глаз его так быстро и легко, как чешуя с рыбы. Волна ярости в сердце будущего апостола сменилась радостной волной познания истины. Савл сразу же ощутил разницу отношений в иудейском обществе и в апостольской общине. Он очень скоро усвоил христианский образ жизни, понял, что именно такой образ давно искал, и стал самым горячим его провозвестником. Вложенное Богом в сердце Савла трудолюбие только содействовало пониманию и скорому усвоению христианской жизни. Эта восприимчивость, подвижность, способность усваивать каждый новый урок Божественной мудрости ведь тоже свойство святого. Будущий Павел обладал им в полной мере.

Судьба будущего апостола Павла началась с испытаний на прочность. Савл сразу же приступил к делу благовестия — вложил в него весь жар своего великого духа. Эта новая его горячность настолько не соответствовала представлению о Савле — гонителе христиан, что смутились как иудеи и язычники, так и христиане. Через некоторое время царские вельможи решились убить Савла — его деятельность стала слишком заметной и яркой. Савл обладал сильнейшим влиянием на людей, а влияние это было направлено против царской власти, как считали вельможи. Такой противник просто был опасен. Савлу пришлось бежать из Дамаска довольно странным образом. Как известно, древние города закрывали ворота в определенный час ночи и открывали в определенный час утра. Савла ученики Христовы спустили в корзине по городской стене в глухую ночь, когда ворота закрыты, чтобы не было погони.

И в дальнейшем труды благовестия сопряжены были для апостола Павла с опасностью для жизни. Несколько раз его побивали камнями иудеи. Он дважды оказывался под стражей, и в конце второго заключения принял мученическую кончину. Труды благовестия приносили, кажется, только постоянный недостаток: в сне, пище, одежде. Во время путешествий часто приходилось спать на земле. Порой после бессонной ночи, проведенной в беседах об учении Христа, приходилось отправляться в путь. Труды благовестия — это и почти постоянное непонимание со стороны новообращенных, живущих еще иудейскими или языческими представлениями о Боге и Божественном промысле. Усталость наваливалась как некие горы, и их необходимо было преодолеть.

В Ветхом Завете, в книге Левит, есть правило, по которому священник имеет право питаться от своих трудов — трудов служения Богу. Апостолы, таким образом, как бы сменили одно ремесло на другое. Впрочем, и прежнее не забывалось, как говорит Евангелие от Иоанна. Уже после распятия и Воскресения Иисуса Христа встречаем Петра, Иоанна и других апостолов, вышедших на обычный промысел. Именно во время ловли рыбы и является им воскресший Господь. Он, согласно преданию, устанавливает Таинства Церкви именно в этом явлении Ученикам. Служение Богу ведь можно назвать ремеслом святых. И апостолы получили первые уроки нового ремесла, отчасти напоминавшего то, которое они знали.

В этом первом уроке, преподанном на фоне рыболовных сетей и чуть побледневшего предрассветного моря, есть неуловимое, но очень понятое сердцу уверение в существовании жизни небесной. Море житейское, берег спасения и Господь, приготовивший трапезу Ученикам.

Из «Книги Деяний» видим, что апостол Павел тоже не оставляет своего ремесла, даже более: он живет именно на средства, выручаемые ремеслом. Павел владел мастерством кожевенника: выделывал кожи для палаток. Совмещать труды благовестия и труды ремесленника можно было не иначе как с помощью Божией. Павел хорошо знал, что такое нужда, и потому заботился о материальном благополучии вверенных ему учеников.

В Первом послании к Коринфянам говорится о том, как следует собирать милостыню для того, чтобы не было недостатка. Павел не предлагает одинаковой для всех суммы, он предлагает собирать по возможности от каждого. Кроме того, советует, чтобы дело милостыни не прекращалось, — откладывать в течение недели понемногу и каждый день, чтобы к моменту сбора уже была собрана определенная сумма у каждого. Это предотвращало множество заминок и неурядиц, неизбежных при торопливых сборах.

Во время первых гонений некоторые церкви сильно бедствовали. Так, в начале Иудейской войны в особенно бедственном положении находилась Иерусалимская церковь . Апостол Павел обращается к Коринфской за помощью для Македонской церкви, причем не в порядке приказа, а именно просит, хотя и с сознанием своего апостольского достоинства.

В Посланиях апостола Павла встречаем множество описаний образа жизни и поведения современных ему святых. Отчасти сам апостол устанавливал их. В любом случае, он подчеркивает лучшее из опыта первых христиан и обличает недостатки. В целом, все Послания дают довольно полную картину жизни первых общин, вплоть до отношения к браку и пище. Послания содержат и один из первых опытов христианской педагогики. По сути, это одна из первых школ святости. В этой школе ученик, желающий стать святым, проходит предметы и одновременно сдает экзамены; это и школа христианского жизненного опыта.

Для святого молитва — пища души. Особенное значение придается совместной молитве. Апостол увещевает своих подопечных, чтобы во время совместной молитвы у них все было «чинно и благообразно», постепенно. Чтобы чтецы не перебивали один другого и чтобы каждый из приходящих в молитвенное собрание и находясь дома не оставлял поучений в Священном Писании.

Апостол вводит и некоторые правила одежды для молящихся. Объясняет, почему именно мужчине следует молиться с непокрытой головою и желательно стричь волосы, а женщине приличнее молиться с покрытой головою и растить волосы. Мужчина уподобляется воину, предстоящему пред престолом Царя Христа, а женщина покрывалом как бы скрывает множество житейских немощей и уподобляется в таком смирении Царице Небесной. По мнению апостола, длинные волосы у мужчины являются признаком склонного к праздности характера, а длинные волосы у женщины уподобляются покрывалу, которое всегда на ее голове и украшает ее. Хотя для пустынников было правилом скорее не стричь волосы и вообще относиться с пренебрежением к собственному телу. А святая грузинской церкви, княгиня Нина, которую называют равноапостольной, обрезала свои волосы, чтобы привязать ими перекладину креста, который должен был знаменовать торжество Христовой веры в земле Иверской, в Грузии.

Каждое молитвенное собрание завершалось совместной трапезой. И относительно трапезы в Посланиях содержится несколько советов. «Сходясь к трапезе, ждите друг друга», — увещевает Павел. Трапеза святых должна быть неторопливой, чтобы одни не объелись, а другие, наоборот, не испытали бы лишений. По мнению апостола, вкушать трапезу стоит неторопливо, без видимой жадности. Если кто имеет вдоволь пищи дома, пусть перед богослужением или после общей трапезы насыщается, чтобы не смущать малоимущих. Можно предположить, что на общей трапезе более состоятельные вкушали меньше, чтобы неимущим досталось побольше. Традиция общей трапезы сохраняется и до сих пор — как в православии, так и в католичестве. Трапеза святых всегда должна быть приправлена солью благодати Божией. Не зря перед началом и по окончании христианской трапезы все собрание молящихся пело (да и сейчас поет) хвалебные гимны и молитвы. Во время самой трапезы у первых христиан было обыкновение читать Псалтырь или даже Евангелие. Трапеза часто служила продолжением совместной молитвы, и потому ее значение было огромным.

Адам Эльсхаймер. Святой Павел. 1605

Особенное место отводится поведению святых на трапезе, посвященной языческим торжествам и праздникам. Тема отношений с язычниками тогда была одной из главных. Молодое христианское сообщество набирало силу, но у него были и сильные враги. Так что взаимоотношения в пределах, скажем, одной семьи, где только один из родственников был христианином, напоминали взаимоотношения посла во враждебно настроенной державе накануне войны. Апостол не запрещает ученикам посещать друзей и родственников из язычников для поздравлений с торжествами. Не запрещает пользоваться тем, что предлагается на празднике. Относительно же идоложертвенного высказывается категорически отрицательно. Но это запрещение основано на совести, а не на суеверии. Это очень важно отметить; апостол так и говорит: идол в мире ничто. Но ради того, чтобы немощные в вере не разуверились окончательно, увидев, как христианин ест идоложертвенное, запрещает христианам есть пищу идолов.

Ежедневная жизнь в общине мало чем отличалась от той, которая происходила вне общины, хотя принципы были совершенно другими. Первых христиан волновали те же чувства, что и нас. Поэтому в Посланиях довольно много места отведено и человеческим отношениям вне храма, но опять-таки с точки зрения святого. Апостол разъясняет разницу между образом жизни святых и образом жизни нехристианского мира.

Святой весь суд доверяет Богу, и потому не может осуждать не только своих, но и тех, кто находится за пределами общины. Тот, кто судит другого строго, по мнению святого, пытается занять место истинного Судьи — Христа. Но такой судящий не может представить тех страданий и трудов, которые понес Христос, и потому суд его изначально несправедлив, это человеческий суд, пристрастный и унизительный прежде всего для того, кто судит. Даже «блудникам и прелюбодеям судит Бог». Если же в среде святых и возникнет спор относительно имущества или справедливости поступка того или иного члена общины, следует обращаться за решением к старшим в общине, а не в светские судебные структуры, чтобы не давать повода для клеветы. По мнению апостола, желание спорить и доказывать свою правоту святым не свойственно. Однако если среди святых появляется человек, живущий по законам нехристианского мира и называющий себя братом, апостол велит воздерживаться от общения с ним. Не изгонять его, не убивать. Такое мнение, возможно, сложилось из-за скорого развития на основе смешанных эллинско-иудейских культов и христианства гностических течений, весьма беспокоивших молодую Церковь. Для примера, в Первом послании к Коринфянам в пятой главе рассказывается о кровосмесительном союзе. Один из членов общины взял себе в жены свою мачеху. Апостол не призывает остальных убить или изгнать такого, что было бы нормой в обществе иудейском, но и не поощряет общения с ним. Возможно, этот человек придерживался некоего гностического учения.

Обращение святого Павла

В первые века христианства нередко возникали смешанные супружеские союзы. То есть такие, в которых один из супругов уверовал во Христа, но уже после заключения союза, а другой нет. Апостол убеждает сохранять семью, если оба супруга желают жить вместе. Ценность супружеского союза в глазах апостола очень велика. Это подобие союза Христа и Церкви. После семью так и стали называть: малая церковь . Ценно влияние друг на друга, и особенно влияние верующего на неверующего, хотя всегда в смешанном союзе есть и обратное влияние.

Святой в браке призван быть вдвойне святым: как сам, так и как душа другого супруга. Именно через святого на союз изливается Божия благодать. Апостол предсказывает вступающим в супружеский союз многие трудности, «скорби по плоти», но обещает и венцы. Сумевшие претерпеть все невзгоды и тяготы супружеской жизни уподобляются мученикам. А в первые века эта мысль была отнюдь не абстрактной, а очень ощутимой. Тогда любовь шествовала об руку со смертью, и каждый проведенный вместе день супругов-христиан мог оказаться последним.

У одного из авторов тех времен есть такое описание. Проходя через один из городов Передней Азии, он вынужден был остановиться на ночлег в одном доме, где жили муж и жена. Наступил вечер, муж вернулся домой, жена закончила домашние дела. Гостю предложили разделить с ними трапезу. Перед трапезой оба супруга, с лицами приветливыми и улыбающимися, пели псалмы, а жена затем омывала мужу ноги. На трапезе гостю была предложена простая пища и немного вина. Эти двое просто радовались о Господе, что наступил тихий и мирный вечер, и они смогут утешаться вниманием друг друга.

Наоборот, если один из супругов в смешанном браке желает расторжения союза, то другому лучше согласиться. В этом случае вера ставилась выше зыбкого союза. Христианское достоинство позволяет называть себя рабом Божиим, но быть рабом греха не позволяет. В смешанном браке апостол признает за верующим большую свободу действий. Однако разведенному, особенно женщине, советует все же семейный образ жизни.

Разведенных, вообще одиноких женщин апостол называет вдовицами. В одном из Посланий есть целая глава, посвященная вдовам. Молодая и бывшая замужем женщина уже не вынесет девического одиночества, считает апостол. И потому, чтобы сохранить христианское достоинство святой, апостол советует ей снова выйти замуж и заниматься домом. В то время нередки были случаи, когда молодая привлекательная женщина вела праздный образ жизни. Такие женщины проводили время в посещении своих приятельниц, сплетничали, уделяли чрезвычайно большое внимание внешнему виду и порой вели себя хуже язычниц.

Настоящей вдовицей считается пожилая женщина, лишь однажды бывшая замужем, воспитавшая детей в христианской вере, помогавшая святым. Апостол даже называет примерный возраст: шестьдесят лет. Она считается святой и достойна того, чтобы заботу о ней целиком взяла на себя община.

Однако сам апостол, как и Иисус Христос во время земной жизни, выбрал безбрачие. По преданию, Павел был вдовцом, но в «Книге Деяний» и в Посланиях нет упоминания, был ли он женат. В то же время говорится о его сестре и племяннике, помогавших ему в заключении. Довольно подробно рассказывается и о семьях, в которых останавливался Павел, и даже перечисляются многие имена. Для сравнения, об апостоле Петре в Евангелии сказано четко, что тот был женат (Господь исцеляет его тещу).

В седьмой главе Первого послания к Коринфянам говорится о различии служения замужней и незамужней. Замужество — как для иудея, так и язычника — было едва ли не главным событием в жизни женщины. Так что не вышедшая вовремя замуж невеста считалась позором своих родителей . И потому отцы стремились скорее выдать замуж своих дочерей, когда они достигали определенного возраста. Апостол излагает христианскую точку зрения на девство и опровергает сложившееся веками мнение.

Девство, по мнению святого, предпочтительнее супружества, но сделать его нормой невозможно; оно так и остается достоянием святых. Так что нет позора родителям, если они содержат взрослую дочь. Наоборот, если такая девушка посвящает свою жизнь Богу и помогает в церковном служении, она становится славой своих родителей. Это не значит, что апостол унижает супружество, он только вновь напоминает, что путь супругов исполнен трудностей и печали, а не только радости и удовольствий. В семейной жизни апостол прежде всего ценит согласие и готовность уступать друг другу, и в первую очередь это относится к жене. Мужу-христианину апостол советует быть снисходительным к немощам жены.

Образ святого-священника, пастыря, наставника Церкви апостол изображает в Первом послании к Тимофею. Прежде всего, это человек, не замеченный ни в каких темных делах: воровстве, драках, пьянстве, сплетнях и ссорах. Человек беспечный и праздный, который не может установить хоть какой-то порядок в своем доме, в своей семье, по мнению апостола тоже не может быть священником. Такой человек вскоре потеряет святость. Она просто не удержится на нем, упадет, осыплется. При этом святость, конечно, не пострадает, а человек может и затосковать: вот ведь было, а куда делось-то… Все названные недостатки должны остаться за пределами общины, как нечто проходящее, не нужное человеку, взыскавшему Христа.

Апостол предпочитает, чтобы священником становился человек с опытом, не неофит. Ведь непомерное рвение неофита может смениться полным охлаждением к своим обязанностям. Тому, кто принял на себя сан священника, приходится становиться святым как бы по должности. Так что особое место в перечисленных апостолом достоинствах пастыря занимает благоговение и простая, почти детская вера в сочетании с мудростью. Такому человеку чужды зависть и любовь к деньгам, но он благоразумно управляется со своим хозяйством. Святой обладает верностью. Для него невозможно, говоря об одной вере, втайне придерживаться другой . То же и во взгляде на жизнь. Святой не может, вещая о христианской нравственности, втайне жить по законам мира сего, то есть обманывать и лукавить, чтобы получить выгоду; например, власть или средства. Святой верен в семейной жизни, и эта верность является отражением его верной Богу души.

Конечно, жизнь святых даже тогда могли вести немногие. Как в то время, так и сейчас святой образ жизни может вызвать у неверующих недоуменную насмешку, а в большинстве людей, равнодушных к религиозным вопросам, возбудить только подозрение в лицемерии. Тем яснее, что подобная жизнь, и даже стремление к такой жизни есть подвиг. И подвиг священства — один из самых значительных подвигов святости. Ведь это служение людям, соединенное со служением Богу, — уподобление Христу.

И в «Книге Деяний», и в «Посланиях апостолов», и в писаниях современников апостолов (их учеников) находится множество описаний видений, которые являлись христианам того времени. Сотнику Корнилию, еще не ставшему учеником Христовым, является ангел. Апостолу Павлу во сне предстает некий македонянин и умоляет о помощи Македонской церкви. Апостолу Петру Господь открывает необходимость обращения в христианство и язычников. Благочестивому римлянину Ерму является величественное видение Церкви. Можно назвать и другие примеры. Все эти озарения, с точки зрения святого, целью христианской жизни не являются. Совершаются они по воле Божией и посылаются от Бога. Видения ради изменения прежней жизни могут посылаться Богом и человеку грешному. Так что наличие видений само по себе не есть признак святости. Но некоторые откровения, как, например, упомянутое апостолом Павлом восхищение в мир небесный (до третьего неба), можно посчитать следствиями жизни святого.

Богоподобие человеческой души милостью Господа и тщательными трудами возобновляется в человеке. Первозданный образ возрождается. Человек становится ближе к истинно духовной реальности. Он становится гражданином не только мира земного, но и небесного. Чем сильнее открывается человеку мир небесный, тем более холодным для него становится мир земной. И чтобы хоть немного согреть человеческое сердце, Господь посылает святому видения — как тепло небесного мира.

Видения — это не только утешение. Это раскрытие тайных мыслей и поступков, предупреждение, и можно даже сказать — разговор Бога с человеком. И святой вовлечен в этот разговор. Меняется его отношение к людям, изменяется поведение. Поведение святого чаще кажется нелепым для окружающих его людей, чем убедительным. И только в случае, если окружающие люди тоже веруют в Бога и стремятся вести жизнь, хоть отчасти напоминающую жизнь святого, святой пользуется почитанием. В любом другом случае его едва только уважают за силу характера и верность убеждениям.

В современном мире святой воспринимается совершенно иначе, чем в мире христианском. Это чудак. Обаятельный, милый добрый, но чудак. Он ненастоящий. Он несерьезный. Доказать противоположное невозможно. Будто сошелся лед над полыньей, и теперь из нее не достать и пригоршни воды. Очень большое значение для восприятия святого отдельным человеком имеет то, верит ли в Бога общество. Во времена апостолов общество было религиозным. Неверие не было тогда редкостью, но в целом религиозное настроение сохранялось. Стремление к Богу было выражено эмоционально, сильно, а поведение верующего определялось его убеждениями. Сейчас же человек много уделяет внимания внешним проявлениям: пища, одежда, посещение определенных мест в определенное время. Простой вопрос: како веруеши? — часто остается без ответа. Вместо: Христос — возникают добро, справедливость, просто: Бог. И дело не в незнании догматов, а в неопределенности убеждений.

Горячность, почти постоянное соприсутствие Бога, ощущалось сильнее всего в строгих религиозных общинах, а особенно в общине апостольской. Так что почти о каждом ее члене можно было сказать: он исполнен Духа Святого. Испытания, выпадавшие на долю тогдашнего христианина, сравнивать с современными нам невозможно; это два разных мира. И понять живших тогда святых человек начала нашего столетия почти не может, если и в нем самом не будет Духа Христова и если он не примет образ жизни тогдашних учеников Христовых как нечто достоверное, действительно существовавшее. Конечно, это будет совсем другая жизнь, среди совершенно других условий и обстоятельств, в других отношениях. Опыт святости был бы совсем утрачен, если бы не передавался бы от одного к другому Духом Христовым, по вере и опыту .

Святой — странник и во времени земном. Он как бы кочует из эпохи в эпоху, оставаясь при этом самим собой: человеком, любящим Бога и людей. И любовь эта выражается двояко: в молитве и в действиях.

 

5. Сокровища Божественного Тайнозрителя

Один из основных центров христианской жизни апостольского времени находился в Эфесе. Центром этого центра стал апостол и евангелист Иоанн Богослов. Любимый ученик Иисуса Христа, к которому Божественный Учитель относился как к сыну и которому доверил в час распятия Свою Пречистую Матерь; величественный и исполненный любви старец; автор трех Посланий и вдохновенный Тайнозритель, получивший Откровение Иисуса Христа — одно и то же лицо. Читая Евангелия, мы можем проследить, как обучался святости этот необыкновенный ученик.

Он был призван одним из первых, вместе со своим братом Иаковом, а также с апостолами Петром и Андреем. Евангелисты Матфей, Марк и Лука упоминают его как любимого ученика Христова и сообщают ряд свидетельств о его пламенном нраве, не чуждом честолюбия. На страницах синоптических Евангелий Иоанн возникает совсем юным: то трепетно-доверчивым, то пылким и гневным. Лука в главе девятой рассказывает, как Иоанн и Иаков разгневались на город, отвергший Христа так, что готовы были низвести огонь с неба. Тут сразу же вспоминается и данное им Иисусом прозвище: Сыновья Грома.

Молнии! Юный Иоанн действительно походил на молнию. В нем было много своеобразного горючего для святости: верность, воля, открытое и простое сердце, чуждое лжи, и в то же время необыкновенная сила характера. Желающий низвести с неба громы на прогневавший Учителя город, Иоанн еще не вполне усвоил Христовы уроки. Он запальчив, как самый способный ученик. Лука повествует и о том, как юный апостол возмутился, что некий человек творит исцеления именем Христовым. Об этом рассказывает евангелист Марк, и его слова подтверждает Лука в той же главе девятой. В этом желании, чтобы имя Божественного Учителя было не запятнано, не стало предметом спекуляций и лжи, видим пламенную ревность и любовь, желание сражаться за истину. Учитель снова смиряет ученика и велит не беспокоить безвестного целителя.

Апостол Иоанн находился среди тех, кто запрещал приносить детей к Учителю. И снова Учитель обличает своего любимца. Так Иоанн усваивает основные уроки Христовой жизни: любовь побеждает строгость. Апостолы вполне ощущали свое достоинство и даже любовались им. Они жаждали награды в Царстве Небесном, о котором рассказывал им Учитель. Они жаждали Царства, в котором уверились, день за днем созерцая дела Христовы: милосердие и терпение, мудрость и рассудительность, а главное — великую жертвенную любовь к людям. И потому на пути в Иерусалим оба брата, Иоанн и Иаков, просят Христа о том, чтобы в небесах разделить с Ним Его славу. Но Христос обещает трудности и страдания. «Книга Деяний», в частности, исцеление хромого у Красных Ворот и последовавший за этим суд над апостолами, подтверждают Христово пророчество. Иоанн, как и его Учитель, выбрал безбрачный образ жизни, о чем свидетельствует множество церковных песнопений, составленных на основе сведений о его жизни.

Иоанн Богослов пишет Апокалипсис на острове Патмос. Фото Р. Седмаковой

Последний раз на страницах Священного Писания Иоанн возникает в Послании к Галатам, написанном апостолом Павлом. Павел упоминает Иерусалимский собор, на котором и присутствовал апостол Иоанн. Он принадлежал к иудео-христианским кругам и был окружен особенным почитанием. Далее, примерно лет сорок, с начала пятидесятых до девяностых годов, жизнь апостола Иоанна покрыта мраком. Тогда же начались и первые гонения. Известно, что апостол Иоанн был в Риме, был схвачен и обвинен как мятежник, судим и наказан. При этом он только прославлял Христа, отчего некоторые люди, видевшие стойкость апостола, тоже уверовали во Христа. Житие повествует, что Иоанна пытали. Его погружали в чан с кипящим маслом, но святой не получил ни одного ожога. Его охраняла сила и мощь той великой Державы, верным посланником которой он был, и потому земные законы не распространялись на него.

Благодать Христова всегда была как бы разлита вокруг апостола, распространялась на всех и на все, его окружающее. По преданию, Иоанна уважали даже гонители. Он единственный из апостолов умер своей смертью, хотя в жизни его было и мученичество. Достоверно известно, что Иоанн был сослан на остров Патмос за исповедание веры Христовой и довольно долго там находился. Из жития святого апостола узнаем, что во время пребывания на Патмосе им написано было Откровение (или Апокалипсис) и совершено несколько чудес. Молниеносная сущность святого, пламенная верность Учителю не оскудела, а наоборот, возросла и заключила союз с рассудительностью. На Патмосе Иоанн снискал всеобщую любовь и уважение. Он врачевал больных, поддерживал несправедливо осужденных и многим был единственной жизненной опорой. Как это напоминает наших современников и соотечественников, в годину гонений сумевших вынести тяготы ссылок и лагерей!

В 96 году императора Домициана, сославшего Иоанна на Патмос, сменил Нерва. Апостол снова смог вернуться в Эфес. Примерно к этому времени можно отнести борьбу Иоанна с еретиком Керинфом, в которой ярко проявился огненный характер святого. Керинф был одним из многих гностиков, использовавших Святые Евангелия в качестве предмета духовной спекуляции. Кер-инф заявил, что создал новое учение. На самом деле это было только одно из изложений весьма популярных в те годы воззрений на религию. Изложение и взгляды Керинфа привлекли многих людей, так что истинное Евангельское учение подверглось клевете и обвинениям. Апостол Иоанн многократно выступал против Керинфа и имел значительный успех. Предание говорит, что апостол однажды направился в баню и уже вошел туда, как вдруг увидел, что в бане находится Керинф. Иоанн поспешно вышел. Спустя короткое время здание бани неожиданно обрушилось и погребло под собою Керинфа — так что тот, вероятно, и вытереться не успел. Согласно еще одному преданию, на месте бани обнаружилось демонское капище, в котором некогда приносились кровавые жертвы. Здесь не видим проявления гнева святого, он как бы скрыт в Божественном наказании, а сам святой погружен в грозовое молчание.

Иногда апостола принимали за иудейского первосвященника. Но, конечно, это было не так. Насколько горяч и непримирим Иоанн был в юности, настолько горячим и любвеобильным он стал в преклонном возрасте. Его любовь и горячность веры только выросли, соединившись со смирением и терпением. Священное предание называет Иоанна апостолом любви . И действительно, согласно Посланиям Иоанна, основа святости — в двоякой любви: к Богу и ближнему. Апостол называет адресатов посланий ласково: дети, чада.

Житие повествует, что на склоне лет, будучи уже уважаемым старцем, Иоанн предпринял тяжелое и долгое путешествие в горах ради того, чтобы возвратить отчаявшегося ученика. Житие бережно сохранило такой поразительный образ, написанный не без своеобразного юмора. Долго разыскивая беглеца, Иоанн наконец увидел его. А тот, пораженный и напуганный, возможно, ожидал укоров и наказания. Ученик бросился бежать прочь, а старец бросился за ним, тоже бегом, с воплем: куда ты, о утроба моя, сын мой, вернись, умоляю тебя. Ученик возвратился и, по преданию, старец даже не наказал его.

Апостол Иоанн смотрит на учеников Христа как на святых. Для него всякий человек, верующий Богочеловеку Иисусу Христу, уже свят, так как Христос сообщает этому знающему частицу Своей Святости. На таком, принявшем Святое Крещение во имя Христово, почивает Дух Святой.

Иоанн в посланиях, как и некогда Христос, преподает уроки смирения и молитвы. Ощущение близкой смерти, подкрепленное страхом гонений и напряженным ожиданием Второго пришествия Христова, множество противоречий, встречаемых в повседневной жизни, — все утверждало в том, что человек без помощи Бога только игрушка своих желаний. О как должен знать о них тот, кто сам был горяч и честолюбив, кто просил Христа о месте в Царствии Небесном, кто чувствовал себя пророком или героем. Апостол Иоанн предлагает и уроки рассудительности, которые важны по сей день. Он показывает нелепость сочетания христианского образа жизни с мирским, законов мира сего и заповедей Христовых.

Святой апостол и евангелист Иоанн Богослов. Русская икона XVII в.

Доселе ни одна религия мира не говорила о любви человека к человеку как об основе бытия. Много было сказано о почитании, особенно в Ветхом Завете. Но о любви говорилось сравнительно немного и как бы вскользь. Апостол, вся жизнь которого погружена в любовь Христову и ко Христу, будучи сам иудеем, чувствовал это отношение особенно остро. Заповедь о любви для него приобрела первенствующее значение. Мерой исполнения заповедей Христа для апостола было отношение человека к человеку. Всякий, любящий Бога, любит и своего близкого, а всякий, ненавидящий своего близкого, лжет, что любит Бога (Из Первого соборного послания от Иоанна).

Противоположностью любви, как можно увидеть из Посланий апостола Иоанна, является ложь. Как любовь является мерой святости, так и ложь является мерой порока. Ложь свойственна миру нехристианскому как интонация голоса, как цвет волос. Никто, кроме апостола Иоанна, так ярко и сильно не показал обманчивость обыденного благополучия. За его приятной внешностью, за богатыми ощущениями, которые предлагает нехристианский мир, скрываются уныние, ненависть и зависть, толкающие на преступления. Порой потерпевший неудачу человек способен уничтожить другого только за то, что тот существует. Святой благословляет Бога за каждого, кто существует, и никого не обвиняет в немощах и слабостях. Апостол Павел, усвоивший уроки старших апостолов, считает недостойным святого желание во что бы то ни стало выяснить отношения, в споре или в ссоре: «Если кто желает спорить, то пусть знает, что у нас обычая спорить нет» . Для святого ссора есть нарушение мира. Мир — следствие любви, соединяющий многих людей с разными характерами в одно гармоническое общественное тело. А ссора — это разрушение не только общества, но подчас и личности.

Мир святого противоположен миру страстей, а мир заповедей Христовых — миру условностей. Мир святости, достигаемый любовью и совершенствованием в исполнении заповедей, приносит особенную форму движения — то, что называется счастьем, покоем совести. Мир страстей приносит хаотичную форму движения, разрушающую все предметы, в него вовлеченные. Святой, проводящий строгую жизнь, порой испытывает чувство особенной тоски, которое можно назвать обреченностью спасения, или «печалью по Богу». Его не следует путать с обычным чувством уныния или скуки, которое порождено недостатком привычных впечатлений. Человек, подверженный страстям, тоже тоскует. Это тоска обреченного на гибель. Она не возмещается ничем, и она не проходит. Ничего нет тяжелее этой тоски. Ведь каждое страстное впечатление оставляет после себя ощущение пустоты, кажется, ничем не заполняемой, которую не скрыть ложью.

Школу святости апостола Иоанна можно назвать высшей. В Посланиях и Евангелии любимого ученика Христова наиболее точно, как в новом и всегда ясном зеркале, отражается Сам Господь, подобие которого вложено в каждого человека и на поиски которого выходит святой. Многие исследователи-богословы сравнивают Евангелия синоптиков, то есть Матфея, Марка и Луки, с полноводными огромными реками, а Евангелие от Иоанна — с великим морем, в которое эти реки впадают.

 

6. В Римской империи

Римская империя до эпохи Диоклетиана была государством обеспеченным, с примерно одинаковым уровнем благосостояния во всех провинциях. Хлеб был относительно дешевым, овощи доступны каждому. Законы о труде были довольно мягкими, а предпринимательству предоставлена относительная свобода. Каждый человек, если он способен к труду, мог добыть себе пропитание без особенных сложностей. Об этом свидетельствуют многочисленные факты из истории Римской Церкви того времени. Вот всего лишь несколько из них. Взяты эти факты из работы известного богослова конца XIX столетия Алексея Лебедева «Экономическое состояние Римской империи и христианство».

Святитель Киприан в середине III века обращается к пастве с просьбой собрать выкуп за пленных нумидийцев. Община без особенного труда собирает сто тысяч сестерциев. Высылая эту, по тем временам очень значительную, сумму, Киприан замечает, что если и еще понадобятся деньги для той же цели, то он сможет снова собрать их и выслать. Полагают, что по тем временам община Киприана была немногочисленной, не более трех или четырех тысяч человек. Как видим по сумме, отосланной на выкуп, в общине состояли люди небедные. Однако же нет упоминаний и о том, что это были богатые или знатные люди, для которых жертвовать тысячами сестерций было делом обыкновенным. Приведенный исторический фрагмент показывает только среднее состояние христианской общины в Риме.

Джеймс Тиссо. Святой апостол Филипп. Между 1886 и 1894. Бруклинский музей

Вот другой пример. Около середины того же III столетия в Римской Церкви за счет общины, по свидетельству историка Евсевия Памфила, содержалось около полутора тысяч (!) больных и неимущих. Если представить цифру ежегодного расхода на всех них вместе взятых, она будет очень значительной. Одна римская мера пшеницы в то время стоила динарий. Всего мер пшеницы требовалось на одного человека в год около пяти. Если подсчитать общие цифры мер пшеницы и стоимость всей пшеницы, расходуемой в год на неимущих, получится несколько десятков тысяч сестерциев. А ведь кроме хлеба неимущие получали наверняка еще и овощи, и вино, и масло, и одежду. Такая значительная трата на бедняков свидетельствует о том, что материальное состояние римских христиан в середине III века было цветущим. Ни из каких источников не видно, чтобы названные выше расходы обременяли римских граждан-христиан, материальное благополучие которых было скорее средним.

В обществе святых не возникает вопроса: а надо ли помогать другому? Помощь приходит так просто, как дыхание, и часто о ней даже не нужно просить. Бог открывает святому, кто именно и насколько сильно нуждается в помощи, молитвенной или вещественной. И святой не медлит; действуя, он как бы сливается с Богом, и уже сам Господь подает эту помощь. Святой начинает новое странствие. Он как будто и не причастен к сделанному.

Эту готовность к помощи не следует смешивать с прекраснодушным легкомыслием. В основе христианской взаимопомощи всегда находится божественная мудрость, которая и укрепляет волю к жертвенным поступкам, и придает им особенное значение. Поддерживать силы и дух того, кто не может ответить тебе тем же, сможет не всякий. Человек всегда будет ожидать взаимности, на то он и человек; он так создан Богом. Святой тоже ожидает взаимности, но несколько другой. Для него благодарность Богу от того, кому он помог, и есть высшая взаимность, похвала и награда. Святой, как тушь каплю воды, подчеркивает все лучшее, что вложено в человека Создателем.

В «Клементинах», древнем памятнике римской письменности II столетия, высказывается такое правило: «Человеку, способному к работе, нужна работа, а человек, неспособный к работе, нуждается в помощи». И полагают, что эти слова, хотя они и не были записаны церковным человеком, были правилом и для христиан. Из этого правила можно заключить, что вариант, когда человек способен к работе и не может ее найти, в то время был почти невозможен. Это свидетельствует, что в Римской империи того времени, во II столетии, всякий трудящийся мог себя обеспечить, а экономическое состояние общества было благоустроенным.

Святой апостол Варфоломей был огородником, а апостол Филипп — погонщиком ослов

Примерно в это же время возникает труд святого Климента Александрийского о том, как спастись богатому. Характерно, что церковный иерарх обращается не к теме, в современном мире очень популярной: как помочь бедным и неимущим; а именно: как спастись богатому. Скорее всего, сочинение было предназначено большинству, состоящему из лиц зажиточных. В этом сочинении святитель не призывает богатого ради спасения раздавать щедрой рукой свои сокровища больным и неимущим людям. По-видимому, в то время в такой раздаче материальных благ и особенной нужды-то не было. В центре повествования — евангельская притча о богатом юноше, которому Господь повелел «продать свое владение». Святитель, рассматривая притчу, поясняет, что шла речь не об отказе от материальных благ, и что было бы слишком поспешно так думать. Наоборот, Спаситель предостерегает богача от ложных представлений о богатстве как о центре жизни и средстве снискать любовь людей. Раздать владение — значит отказаться от жадности и корыстолюбия, от новых и лишних забот, приносимых торопливым обогащением.

В Римской империи в середине II и III столетия, как видим, были и нищие, и обделенные судьбой неудачники. Но это были скорее единицы, а не массы. Эту эпоху можно назвать эпохой расцвета . И христианская Церковь выполняла в ней роль самую благородную.

Труд в Римской империи, как известно из школьных учебников истории, считался принадлежностью рабов. Историк Плутарх так выражает взгляд на физический труд: «Мы удивляемся прекрасной пурпуровой мантии, но на красильщиков смотрим как на ничтожных мастеровых». Сатирик Лукиан считает ремесленника низшим существом. Каждого зарабатывающего себе на жизнь

своим трудом объявляет человеком убогим и недостойным, будь он хоть Фидий или Пракситель. При таком пренебрежении к труду вообще многие интересные и полезные ремесла не могли развиваться и распространяться в обществе; ремесленники напоминали замкнутое сообщество. Оскудение ремесел снижало экономическое благосостояние империи, что сказывалось и на уровне жизни патрициев.

Христианское сообщество наоборот, считало труд одним из самых ценных приобретений святых, а праздность считала вредным предрассудком. Именно в церковной среде получали развитие многие таланты, а развитие ремесел христианами содействовало экономическому благосостоянию страны.

Сохранилось предание, в котором зафиксировано, кто из апостолов каким ремеслом владел. Как знаем из Евангелия, братья Петр и Андрей, а также Иоанн и Иаков, сыновья Зtведея, были рыболовами. Апостол Филипп был погонщиком ослов, а Варфоломей — огородником. Иаков Алфеев, согласно этому преданию, был камнетесом. Если за церковной оградой аристократ безболезненно мог оскорбить ремесленника, то в ограде они оба были равны, более того, ради сохранения Христовых заповедей и вне ограды обязаны были сохранять братские отношения. Из дошедших до наших дней биографий церковных иерархов видим, что высшую церковную должность мог занять как и мастеровой-красильщик, так и человек из самого высокого слоя общества, аристократ. Так в римской христианской общине сосредоточились лучшие силы из самых разнообразных слоев и ее по праву можно назвать наиболее жизнеспособной, развитой и гармонично устроенной частью тогдашнего римского общества.

Особенное значение придавалось роли епископа, предстоятеля церкви. О епископах говорится в книге «Постановлений Апостольских»: «Пусть они для сирот занимают место отцов, для вдов — место мужей (как заботящиеся об их пропитании), а не имеющему работы пусть найдут они работу». В «Постановлениях» есть и фрагмент, призывающий епископов приучать мальчиков-сирот, находящихся на епископском попечении, к какому-либо ремеслу. «Счастлив тот, кто сам себе может помочь и не отнимает место у вдовы, сироты и странника», то есть не отягощает своей праздностью общину.

 

7. Видение Ерма

Вот изображение душевного состояния римлянина-христианина, данное в самом начале любимой в то время книге «Пастырь Ерма», открывающее не только некоторые личные переживания человека того времени, но еще и изображающее, как возникает в человеческой душе покаяние, ведущее к преображению всего внутреннего существа, просветляющее и возвышающее его. Как видим, смертных грехов у Ерма не было, а были только незначительные, на взгляд нашего современника, слабости, вполне оправданные свойствами человеческой природы. Ерм был человек, что называется, сердобольный и мягкий, очень тактичный. Его называли праведным не из-за того, что ему присущи были особенные качества, а потому, что всех христиан тогда считали праведными и святыми.

Опекун Ерма продал в Риме девочку, когда Ерм был подростком. По прошествии многих лет Ерм снова встретился с этой девочкой, уже девушкой, сошелся с нею и полюбил как сестру. Через некоторое время Ерм увидел, как девушка купается в Тибре, и подал ей руку, чтобы помочь выйти из воды. Любуясь красотой девушки, Ерм подумал, что было бы хорошо иметь такую жену, прекрасную и лицом, и нравом, и что с ней он был бы счастлив. Как уверяет сам рассказчик, мысль об обладании девушкой у него даже не возникала. Мысль о девушке подвигла Ерма лишний раз прославить Божие творение и его красоту, но и обожгла душу. Однажды во время прогулки Ерм заснул и увидел необыкновенное место, равнину. Себя он увидел истово молящимся и просящим о прощении грехов. Во время молитвы «небеса раскрылись», и Ерму явилась его названная сестра. Ерм был изумлен внезапным появлением предмета своих мыслей, но девушка предупредила его, сказав, что появилась здесь, чтобы обличить грехи Ерма. Ерм удивился еще сильнее: неужели же его названная сестра будет его обвинительницей? На что девушка ответила, что обвинять не будет и что Ерм согрешил против нее. Ерм тут же принялся вспоминать, как и когда он обидел ее, и не мог ничего вспомнить. Он почти возмутился. Девушка кротко отвечала, что всякая праздная мысль в праведном человеке приравнивается ко греху. Затем видение раскрыло Ерму вину того, кто по видимости ведет праведную жизнь, а в душе стремится к наслаждениям и слабоволен. Видение обличает двоедушие Ерма и небрежность его в отношении близких ему людей. Затем небеса снова «закрылись». Ерм остался в бесконечной скорби и ужасе оттого, что даже мысль, которая с точки зрения обычного человека не была греховной, перед Богом является грехом.

Он захотел узнать, как можно искупить этот грех. Тогда Ерму предстало новое видение, видение Церкви в виде пожилой женщины, и подтвердило то, что говорила его названная сестра. Ерм не придал значения возникшему в его сердце помыслу, который может вырасти в греховное действие незаметно для самого человека. Как на тонком прозрачном стекле особенно заметен отпечаток пальца, так на чистом сердце заметен каждый помысел, он уродует сердце сильнее грязи и не сочетается с той жизнью, которую ведет Ерм.

Далее видение Церкви раскрывает Ерму его вину перед Богом в отношении его близких и вину его близких. Оказывается, чрезмерная снисходительность Ерма оказалась причиной того, что дети его выбрали праздный и разгульный образ жизни, ведь отец вовремя не вразумил их. И за то, что дети Ерма ведут себя как язычники, сам Ерм подавлен мирскими делами. Предположительно, Ерм занимался торговлей и потерпел серьезную финансовую неудачу.

Господь посещает Ерма дважды в рассказанном видении. Сначала как Обличитель: посылает в видении Ерму его названную сестру. Как видим, Ерм оправдывает себя; он отрекается от того, что пожелал девушку, даже клянется. Затем, выслушав обличения девушки, Ерм возмущается, но, как человек незлобный и простодушный, сразу же начинает вспоминать, не было ли им раньше сделано нечто, что девушка могла бы посчитать обидой. Обличения девушки действуют на него настолько сильно, что он начинает осознавать свое легкомыслие и почти впадает в отчаяние; его прегрешение кажется ему непреодолимым. Тогда Господь снова является Ерму, но как Помощник и Покровитель, посылая Ерму видение церкви, утешающей Ерма и разъясняющей необходимость более строгого отношения к себе.

Видение церкви чрезвычайно долгое и сложное, оно чем-то напоминает апокалипсис, наполнено аллегориями и иносказаниями, а иногда и сокрушительными обличениями.

«Пастырь Ерма» состоит из трех книг. Первая целиком посвящена видениям, вторая — заповедям, а третья — иносказаниям и называется «Подобия». В христианском мире эта книга ценится и сейчас. Отчасти ее можно считать основой «Божественной комедии» Данте, так как между ними очень много сходства в сюжете и настроениях.

Душа Ерма оказывается как бы в купели, между обличением и милостью, и воспринимает божественную силу для преодоления возникших препятствий, прежде всего, духовных. Первые христиане глубоко чувствовали связь между духовным состоянием человека и его мирской жизнью. Чем легче на душе, тем легче справляется человек с ежедневными трудностями, потому что ему постоянно сопутствует помощь Божия . И наоборот, чем тяжелее на душе, чем расслабленнее она, чем больше хлопот и вещей вокруг, тем сложнее становятся обстоятельства.

Урок Ерма не потерял важности и в наши дни. Ерм не был ни бедняком, ни богачом, он был человеком среднего достатка и вел довольно скромный, можно даже сказать, обывательский, образ жизни. Но Господь отличил его от других за незлобивость и простодушие, а это качества, которые вне церковной ограды не ценятся вовсе. Если перечитать все аскетические творения более позднего времени, то в каждом найдем ту мысль, которая высказана в самом начале видения Ерма: даже невзрачный помысел может стать причиной гибели души.

Святой видит каждый свой помысел и потому обладает «зрением своего греха», то есть всегда знает, уклоняется от Бога или приближается к Богу его воля. Именно после того как Ерм смог осознать то, что помыслы его были отнюдь не так невинны, как ему казалось, он смог сподобиться настоящих откровений и вполне ощутить в себе Божественную силу. Преображенная душа была принята Небесными Силами как полноправная гражданка Града Христова и ей открылись некоторые тайны Промысла Господня. Покаяние послужило к исполнению сокровенного желания человека: к достижению вечного блаженства.

При всем том, что Ерма обличает за его помысел названная его сестра, надо признать, что для наших современников жизнь Ерма почти что недостижима — это жизнь святого. Если взять хотя бы двух или трех наших современников, по мнению окружающих людей, достойных всякого уважения, вряд ли об одном можно будет сказать, что он не озлоблен и простодушен. Возможно, есть вероятность найти эти качества в приходской среде. Господь не обличает Ерма ни в прелюбодеянии, ни в воровстве, ни в убийстве. Ни, что еще более существенно для нашего разговора, не обличает во лжи. А ведь Ерм был только одним из многих, таких же, как он, членов Римской Церкви. Такое отношение к христианскому достоинству достойно настоящего римлянина, гражданина Небесной Державы.

 

8. Во время первых гонений

После катастрофы, случившейся в 70 году нашей эры, в результате которой разрушился храм Соломона и начались первые гонения, многие из иудеохристиан вынуждены были покинуть Иерусалим. Они поселились на берегах озера Мареотиды. Во второй книге «Церковной истории» Евсевия Памфила есть упоминание о книге Филона, давшего описание быта, жилищ и распорядка дня насельников иудео-христианских «деревень».

Ночь и утро отводились для молитвы, а день посвящался самым простым занятиям. Особенно почитались «Священные книги»; Евсевий полагает, что это Евангелия и Писания мужей апостольских. В обиходе насельников Мареотийских деревень больше всего Филона поражала неприхотливость. «Никто из них не притронется к пище или питию до захода солнца; по их суждению, размышление достойно света, а сумерки соответствуют телесным потребностям. Потому они отводят первому целый день, а второму лишь малую часть ночи. Некоторые, особенно жаждущие познания, не вспомнят о еде и через три дня… С мужчинами, о которых идет речь, обитают и женщины, большинство которых так и состарилось девственницами: они соблюдают целомудрие не вынужденно, как некоторые жрицы в Элладе, а по доброй воле, из страстного рвения к мудрости… Они толкуют писание иносказательно. Весь закон представляется этим людям как нечто похожее на живое существо: расположенные в порядке слова — это тело, душа — невидимая мысль, скрытая под словами…»

Филон сообщает довольно точно о молитвенных обычаях, в которых можно узнать и современные. «Всенощное бдение перед великим праздником, подвиги, с этим сопряженные, …гимны, когда один запевает в благозвучном ритме, а остальные слушают и подхватывают только последние слова гимна; в эти дни спят на земле, подостлав солому; не берут в рот ни вина, ни мясного… из питья у них только вода, приправа к хлебу — соль и иссоп (пряная трава для улучшения пищеварения — примечание ЧНБ.)».

От такого описания веет вдохновенным миром и покоем. А ведь именно в это время шло одно из самых жестоких гонений в истории: Нероново. Рядом с приведенным выше описанием приводятся другие: тяготы пути, жестокое обращение римских властей, разнообразные лишения. Но им уделено гораздо меньше места. Поучительно, что среди описаний переносимых тягот, приводимых Евсевием, возникают и многочисленные имена пострадавших. Такое трепетное и бережное отношение к собратьям, вообще характерное для первых веков христианства, во время гонений звучит как приказание и как просьба. Пишущий призывает читателя запомнить эти имена, ведь и эти люди тоже — члены Церкви Христовой. И до сих пор на особом наречии монахов и священников «вспоминать» значит «молиться». В этих словах сплетаются две заповеди любви: к Богу и к ближнему. Так святые подают друг другу и всем людям молитвенную помощь.

Путешественники иногда принимали первые христианские общины за поселения терапевтов, последователей одного из поздних античных учений, внешне довольно близкого к христианству, но по сути — совершенно другого. В любом случае, строгий распорядок дня, вдохновенные лица и голоса во время богослужения, а также простота и достоинство в быту — вызывали уважение к несправедливо изгнанным.

Сохранились сведения о том, что вышедшие из Иерусалима ученики Христовы занимались земледелием. Христианские поселения отчасти могли сами себя пропитать. Несколькими столетиями позже встретим примерно ту же структуру в первых общежительных монастырях. Даже крайнюю бедность христиане первых веков переносили благородно и с достоинством, так, что современникам их поведение казалось странным.

В одном из ранних патериков рассказывается о благочестивом вельможе, путешествовавшем из одного города в другой. Проезжая излучину реки, он увидел женщину, очень плохо одетую, несущую корзину с бельем. Вельможа решил, что перед ним удобный случай — предложить женщине деньги и тем совершить доброе дело. Женщина в ответ пригласила вельможу под свой кров. Путник нуждается в отдыхе. Увидев нищету хижины, в которой жила женщина, вельможа еще более утвердился в намерении помочь ей деньгами. Он стал расспрашивать женщину, какова ее семья и не нужно ли чего. В это время вошла дочь женщины, почти нагая, так как мать только что выстирала ее платье. Девушка, поставив приготовленную еду перед гостем, быстро удалилась. То, что девушке нечего надеть, привело гостя в изумление и даже возмутило. На вопрос и восклицания женщина отвечала так:

— Если бы Господу было угодно, у дочери моей было бы еще одно платье. Незачем нам принимать то, что предлагает человек; от этого может быть одно только смущение. Если будет на то милость Божия, мы с дочерью выстираем все доверенные нам одежды и получим деньги, на которые сможем купить еду и вещи. Незачем нам принимать то, что не заслужили.

Как видно, не все бедняки принимали милостыню от богатых, и дело тут, думается, не в «благородной гордости бедняка», а в точке зрения святого на мир материальный. Порой она совершенно противоположна той, которую считают «житейским здравым смыслом». Но даже с житейской точки зрения женщина поступила рассудительно: ведь, приняв деньги от незнакомца, она, вполне возможно, приняла бы и часть его судьбы.

Правление римского императора Нерона характеризуется самым жестоким гонением христиан. Статуя Нерона в Римско-германском музее, Кельн

В самом Риме и в больших городах Римской империи христианам жилось гораздо сложнее. Если же представить их заботы и опасения, можно даже подивиться тому, насколько они похожи на те, которые нас окружают. Дух большого города, со всеми его удобствами и неудобствами, рынки и лавки, расположенные плотно, один к другому, узкие улочки, на которых не разойтись и двум людям, а необходимо дать место огромной и дорогой повозке сенатора или гетеры. Грязь в сточных канавах, неприличные изображения в городских термах (и не только), к тому же являющиеся культовыми. Контраст величественных особняков, втиснутых в небольшое пространство, и пропахших отбросами многоэтажных построек, в которых ютятся жители среднего достатка. Такая картина знакома каждому, побывавшему в большом городе. Нигде и ни в чем нет и намека на радость, утешение и человеческое достоинство. Городские виды вызывали одно лишь уныние и отчаяние. Все окружающее будто смеется над человеком: все равно ты погибнешь, бессмысленна твоя вера.

Думается, христиане первых веков вели себя точно так же, как и наши современники. Среди них были, как и сейчас, неофиты, у которых страх перед окружающим перевешивал чувство благодатной божественной помощи. Были и люди с солидным духовным опытом, которые больше думали о Боге, чем об ужасах окружающего мира. Но у первых христиан той эпохи было то, что, кажется, в наших современниках будто заснуло: чувство единства, чувство единого христианского рода. И никакая личная неприязнь и никакой раздор не в силах расторгнуть Христовы узы. Апостолы, сами усвоившие уроки Господа Иисуса Христа, сумели научить своих учеников тому, что переняли от Господа, не утратив ничего из этих первых и важнейших уроков. А ученики апостолов, вполне усвоившие эти уроки, смогли создать величественное здание Церкви Христовой, которая является для всех, верующих во Христа, и первой семьей, и первой школой, и дверью в Царство Небесное. Христианское единение противостояло безысходному одиночеству человека в нехристианском мире.

Одним из первых уроков христианской святости был урок стойкости. Можно даже сказать, что это был урок умирания. Ведь настоящий христианин для окружающего его нехристианского мира подобен мертвецу, и это сходство можно объяснить по-разному, с нескольких точек зрения.

Христианин отказывался от роскошных удовольствий и явных выгод материального мира ради будущей жизни, свидетельства о которой для человека другого склада доказательством служить не могли. Положение в обществе, известность, богатство для нехристианина — цели, а для христианина скорее средства. Его цель — Царство Христово, Его благодать и Его слава. А что это за слова, нехристианину непонятно. На каком бы месте ни находился христианин, он служит Богу. Нехристианин служит всегда и повсюду только себе. Даже явные чудеса, явленные мучениками, убеждали не многих, а только некоторых из их свидетелей. Для окружающих людей, в глазах которых чувственные удовольствия имеют абсолютную ценность, христианин даже и не человек; он ничего в жизни не понимает. Так что его мнение, его интересы обществом нехристианским просто отвергаются. И вина, с точки зрения общества, падает на самого христианина: ты не смог объяснить, ты ничего не умеешь делать. В эпоху гонений был усвоен и этот урок: умение терпеть унижения и обиды. Не от слабости, а снисходя к человеческой немощи и доверяя Богу всю свою жизнь. Христианская вера вышла из огня эпохи гонений весьма окрепшей.

Христиане и представить не могли, что именно Диоклетиан даст один из самых кровавых и жестоких боев христианству. Голова римского императора Диоклетиана. Археологический музей Стамбула. Фото Giovanni Dall’Orto

Христианская Церковь с самого своего основания противостояла языческому государству, в основе которого тоже были религиозные представления, но совсем другого рода. Таким образом, уверовав во Христа и начав жизнь христианина, человек становился вне законов государства и мог быть осужден как государственный преступник. Осужденного преступника ожидала казнь. Для общества, находящегося в пределах государства, христианин становился чем-то вроде живого трупа. Он не принимает участия в пышных собраниях по случаю того или иного события в жизни императора. Он отсутствует на торжествах, приуроченных к государственным празднествам. И, что самое главное, не приносит жертв на алтарь цезарей. Жертвы можно понимать и в широком смысле. Это и служба в армии, и работа в госструктурах, и творчество с определенной направленностью, и даже шпионаж.

Римская империя, если вспомнить историю, смогла создать один из лучших институтов шпионажа, какой когда-либо существовал, и опыт древних римлян до сих пор изучают в военных академиях. Следование заповедям Христовым не предполагает ни убийства другого человека, ни унижения другого человека, ни тем более шпионажа. Хотя служить в армии и занимать пост в государственной структуре никем из христианских авторитетов не запрещалось. Есть многочисленные свидетельства о том, что целые военные подразделения состояли из христиан, и также есть свидетельства о том, что при дворе императоров многие советники были христианами. Приведу один из примеров.

Конец III века, начало IV. Римской империей управляет Диоклетиан. Столица в то время находилась в малоазийском городе Никомидии, прославившемся множеством святых мучеников. В продолжение девятнадцати лет Диоклетиан благосклонно относился к новому учению и охотно приближал к себе его последователей. Христиане не могли и представить, что именно Диоклетиан даст один из самых кровавых и жестоких боев христианству. Историки до сих пор не могут объяснить причины гонения Диоклетиана. Согласно документам, при дворе Диоклетиана был оруженосец, или паж, Петр, христианин, известный тем, что император благоволил к нему несколько более остальных. И вот, в самом начале гонения Петр одним из первых принимает мученическую кончину.

Христианство внушало беспокойство и как отдельная, не подвластная государству общественная структура. Празднества, на которые стекались люди со всей округи, а часто и из отдаленных мест, у римских властей вызывали вполне обоснованные подозрения. Множество людей, ведущих странную жизнь, не почитающих императора, не приносящих обычные жертвы, могли составить опасный для империи заговор. К тому же, несмотря на ненависть и клевету, влияние христиан на народ возрастало, что для всех институтов власти было опасно. Христианство несло миру совершенно новые общественные отношения, и римская власть это чувствовала.

Гонению способствовала неприязнь к христианам всех общественных структур: императорской коллегии, других представителей светской власти, жрецов разных культов, а также стихийно возгоравшаяся ненависть народа, толпы. Жрецы и представители власти направляли народный гнев. В начале нашей эры толпа, заключенная в жестокое и безвоздушное пространство римских законов, тем не менее была правительницей империи. Император не мог поступить вопреки желанию народа. Рим благосклонно относился к разным религиям и верованиям. Сенат часто разрешал постройки культовых сооружений. Но по сути религия была одна: культ цезарей. Если рассмотреть историю Советского Союза, увидим примерно то же: культ вождя. Так что все разрешенные вероисповедования так или иначе приспосабливалось к культу цезаря, к бытовавшей тогда государственной религии. Любое вероисповедование, не приспособленное для жизни внутри Римской империи, отвергалось и как религия не воспринималось. Одним из первых обвинений против христиан было обвинение в том, что они безбожники.

Святой Игнатий Богоносец. Икона XVI–XVII вв.

Христиане считались проклятием Римской империи. Именно им суеверный народ приписывал вину во всех постигавших его бедах. Поводов было много. Часто случалось так, что мастер, ранее изготовлявший идолов, обращался ко Христу и оставлял прежнее ремесло, занявшись другим. Первый слух в среде знакомых-язычников говорит: он теперь безбожник; виноваты христиане, и наши боги гневаются на нас.

Гость-христианин не призывает за столом имени Геркулеса, и снова вопль: он прогневал бога своим неверием, он невежа. Особенно тяжелым становилось положение христиан во время бедствий. Если в Кампании долго не было дождя и наступала засуха, уничтожающая хлеб и овощи, если Тибр раньше времени выходил из берегов и случалось наводнение, если в Египте Нил не покрывал засеянные поля, если приходило чумное поветрие или моровая язва, или какая другая болезнь, если случалось землетрясение — возмущению толпы против христиан не было предела. Начинались погромы, гонения и убийства. В Африке даже сложилась поговорка: «Если нет дождя, вини христиан».

В Книге Деяний, в девятнадцатой главе, встречаем одно из самых ранних изображений подобного отношения народа к христианам. В Эфесе, который вскоре станет одним из самых значительных центров христианской жизни и культуры, два спутника апостола Павла едва не поплатились жизнью за клевету, возводимую на них кузнецом и ювелиром Димитрием, изготовлявшем идолов. Этот Димитрий распустил слух о том, что если победит христианская вера, то он и его товарищи по изготовлению идолов останутся без работы. Кроме того, Димитрий уверял, что христиане хотят разрушить величественный храм Артемиды Эфесской, считавшийся одним из чудес света. Власти вступились за несправедливо обвиненных чужеземцев, но ярость толпы была неукротима. По свидетельству Луки, на главной площади Эфеса, где происходило разбирательство, огромная толпа единодушно в течение двух часов, а то и более, если принять во внимание предыдущее время разбирательства, кричала: велика Артемида Эфесская!

Именно в то время к обычному лозунгу римской толпы — хлеба и зрелищ! — добавился и еще один, вошедший в историю, лозунг: христиан ко львам. И действительно, многие христианские мученики приняли смерть на арене цирка. Святая мученица Татиана, жившая в Риме, среди прочих испытаний была подвергнута и испытанию львами. Животные, уже отведавшие человеческой крови, неожиданно для всей толпы послушно улеглись у ног святой.

Игнатий Богоносец, бывший предстоятелем церкви, после многочисленных трудностей судебного разбирательства и дороги в Рим, к месту казни, жаждал смерти за Христа как желанного окончания своей жизни. Святой был отправлен на арену цирка, ко львам. Животные не тронули святого, и Игнатий был огорчен. Он жаждал

смерти за Христа, а львы, выпущенные, чтобы разорвать его на части, мирно приветствовали его. И тогда произошло нечто, что наиболее ярко характеризует поведение святого. Игнатий, вера которого могла бы разрушать горы, не пользуется этой сокрушительной силой, о которой свидетельствовал еще апостол Иоанн, прося у своего Божественного Учителя разрешения сжечь возгордившийся город. Игнатий не наслаждается своей победой над животными силами. Его душа, его образ в этот момент как бы окутаны лучистым мраком. Неизвестно, что испытывал святой в то время, да и узнать невозможно. Известно только то, что Игнатий взмолился ко Христу, чтобы звери растерзали его и таким образом его душа, разлучившись от тела, смогла бы соединиться со Христом. И только после этой молитвы львы бросились на святого и растерзали его. Близким Игнатия позволено было в виде исключения забрать его останки. Растерзав все тело, львы, однако, не тронули сердца святого. И неведомым образом на этом сердце было написано золотыми буквами: Иисус Христос. Христиане стали называть святого Игнатия Богоносцем.

Римский император Константин увидел в христианстве то, что способно восстановить империю

В первые века гонений были и не столь утешительные примеры, однако, не менее поразительные. Одну из мучениц подвергали самым разнообразным пыткам: сжигали кожу и строгали кривыми лезвиями по ожогам, погружали в кипящее масло, били молотом по голове. Но мученица все перетерпела и оставалась жива. Тогда то, что осталось от ее тела, завернули в сеть и бросили на арену цирка. Животные, чувствуя запах крови, принялись терзать человеческий сверток. Как свидетельствуют документы, мученица все еще оставалась живой. И только после того как от тела остались только кровавые лохмотья, ей отсекли голову, и мученица отошла ко Господу.

Первые христиане говорили именно так: отошел, или отошла, ко Господу. Не умер или умерла, не погиб, не убит, не казнен, а именно отошел. Кончина мученика была праздником для его близких. Дом, где он жил, украшался цветами, там совершались торжественные моления. Останки часто помещались в красивый ковчег. Нередкий случай, что останки мученика приносили исцеление тем, кто прикасался к ним с чувством благоговения и молитвой. Возможно, так и возник обычай почитания мощей христианских святых, существующий как в православии, так и в католичестве. Так празднуют день рождения, а вовсе не кончину. Возможно, что были слезы, плач и рыдание, но они не могли нарушить радости о рождении еще одного святого. На древних кладбищах в Северной Африке сохранилось множество надгробий христиан. Изображения на них исполнены мира и радости. Это либо прекрасные растения, либо райские птицы, либо кроткие животные. Чудесные мозаики христианских надгробий ярче любых слов свидетельствуют о том настроении, какое было у христиан эпохи гонений.

Примерно в конце II столетия возникают первые похоронные коллегии христиан. Римские законы позволяли членам любой религиозной общины создать такую похоронную коллегию, чтобы они смогли похоронить умершего согласно обычаям его народа. Разрешение на похоронные коллегии было дано и иудеям, и зороастрийцам, и многим другим. Римское общество отличалось тогда религиозной пестротой. Христиане долгое время не могли получить разрешения на такую похоронную коллегию, но во время правления Александра Севера это разрешение было дано. Нетрудно догадаться, что под вывеской похоронной коллегии происходили и молитвенные собрания, приносилась бескровная жертва и совершалась Божественная литургия — порой на мощах только что пострадавшего от гонений собрата. Величественный и строгий образ катакомб, служивших храмом и одновременно убежищем для первых христиан, который известен современному читателю, возможно, возник в то же время.

Смерть для христианина эпохи гонений часто была желанным избавлением от жестоких мучений, но сама по себе целью не была. Со смертью уходило и земное существование, наполненное разнообразными хлопотами, как приятными, так и неприятными, и страхами. Наступала вечность, а вечности языческий мир страшился — она казалась грозной. Для христиан, достойно прошедших испытания в жизни земной, вечность раскрывалась воротами в Царство Небесное. Однако прежде достижения желанного Царства душа христианина будет испытана на суде Христовом обо всем, что сделала и ощущала она в земной жизни. Вся жизнь восстает перед глазами души в одно мгновение.

Согласно христианскому учению о смерти, душа после разлучения ее с телом не может уже ни совершать действий, ни покаяться. До Страшного суда пребывает она в отведенной ей обители и находится наедине с тем, что сотворила, находясь в теле. Все воспоминания неведомым образом оживают в ней, волнуют ее и заставляют стенать и страдать, если земная ее жизнь была легкомысленна и беспечна. Разные виды лжи и обмана, глумление и насмешки теперь только угнетают душу, и она рада бы излиться вся в потоке ярости, но ужас наблюдаемых ею мучений так велик, что даже злость замерзает, как вода зимою. Душа видит, что все доброе в ней, что она считала принадлежащим себе, ей на самом деле не принадлежит, что все ее достоинства отняты от нее, потому что они даны ей Богом. Тогда душа начинает обращаться к миру людей, ища себе заступника и помощника. И счастлива та душа, которая находит такого человека, который помолится за нее Богу. Но душа святого обращается не к миру людей, а к Самому Богу.

У первых мучеников не было еще такого количества небесных заступников, которое есть у нас; но им ведомы были их же товарищи, тоже страдавшие за Христа, и потому они обращались к ним. Первые века христианства, запечатленные гонениями, были еще и жизнью святых среди святых — это было как бы небо на земле. Значение того, что сделали тысячи безвестных страдальцев, и сейчас не поддается описанию, оно выросло во много раз. Эти безымянные святые, наподобие родственников, наподобие старших братьев, чьи жизни, кажется, канули в истлевших архивных пергаментах, заступаются за тех, кто живет сейчас, и охраняют от бедствий, которые перенесли сами.

Христианин, вступая на путь Христа, в то время, да и сейчас тоже, должен знать, что он не только Странник и посол Небесной Державы, царящей над всеми державами, но еще и отверженный нехристианским обществом человек. Христиане первых веков всегда жили в предощущении гибели, и потому отказ от удовольствий мира, а часто и от пищи, и от супружеской жизни для них был необходимостью. В первые века христианства урок стойкости, преподанный Самим Господом, сплелся, наподобие венца, с уроком о том, чтобы помнить о смерти. Языческий мир тоже знал о том, что жизнь человеческая конечна, и порой в зале, где происходило пиршественное собрание, присутствовал скелет, как напоминание о смерти. Однако память о смерти, рожденная христианским сознанием, была совершенно другой. Каждый новый день христианина мог стать днем его смерти.

На пиру у язычника во время гонений одним из развлечений римской знати была свеча. Христианина привязывали к столбу, обливали горючим составом и поджигали. Вспыхивало пламя. И оргия римской знати происходила при освещении от этих человеческих свечей. Какие горы уныния и отчаяния надо было преодолеть христианину, который до последнего момента ожидал избавления от мук и торжества Христовой веры в пределах одной своей судьбы! Но этого не происходит. Вокруг только пламя, похожее на адское, да шум оргии. И вот когда всякая надежда на справедливость отступает, а остается только душа, рвущаяся из тела от невыносимой боли, наступает соединение человека со Христом, полное обожествление человеческого существа. И происходит оно не в экстазе, не в прекрасном порыве, а в особенной тишине и спокойствии, идущих от Самого Бога. Только тогда постигается, что принесенная жертва: жизнь, судьба, молодость, таланты и красота — были не напрасными, а преображающими мир.

Эпоха гонений, подарившая миру сонмы неведомых и ведомых заступников за род человеческий, окончилась победой христианства. В начале IV века нашей эры произошло великое преображение и началась новая эпоха. Еще несколько лет после смерти Диоклетиана императоры не решались признать за христианством равные права с другими религиями. Волна лояльных указов сменялась чередой гонений, приносившей новых мучеников церкви и небесных покровителей людям. Однако триумф христианства остановить было невозможно. Начался новый этап странствования святых. Если во времена апостольские они как бы проходили под палящим солнцем, а во время гонений по тоненькой тропинке над пропастью, то теперь святых ожидала изобильная равнина славы, полная неведомых опасностей.

Император Константин, обладавший здравой сметкой солдата и неоспоримыми талантами правителя, увидел в новом учении то, что способно восстановить империю. В 312 году в Милане был издан эдикт, согласно которому христианам официально разрешалось собираться для молитвы. За всяким, исповедующим христианство, признавались равные с прочими религиозные и общественные права. В короткое время возникло одно из самых гармонических сообществ, в котором церковь и государство смогли существовать в тесном и четком взаимодействии. Византийское государство было явлением неповторимым, небесной империей на земле.

Теперь святого ожидала слава и почитание. Евангельское слово больше не встречало препятствий, и потому достигало даже самых отдаленных закоулков империи, даже глухих поселений на окраине египетских пустынь. Многие поселяне и ремесленники, увидев глазами души такое торжественное небесное шествие, пожелали к нему присоединиться. Но и многие горожане, утомленные городской суетой, тоже. Началась новая жизнь, а с нею и новые испытания. Еще во время гонений возникли поселения христиан, отчасти напоминавшие будущие монастыри. Теперь благочестивые жители, не оттого, что их выгоняли, а добровольно, выбрав себе место в отдалении от человеческого жилья, пожелали молитвенного уединения и подвигов воздержания — ради Христа. Так постепенно, закалившийся в самом начале — в огне гонений, возник монашеский образ жизни и христианская аскетика. Монаха можно назвать человеком, выбравшим одиночество ради Христа. Он желает беседовать со Христом более, чем с людьми, и потому безумен для мира. Если предложить такому святому на выбор: пойти ли в город и обличать его пороки, привлекая к Евангелию все новые души, или же сокрушаться в уединении о своей немощности, он, думаю, выберет последнее. Это новый и неслыханный доселе урок святости: жизнь с Богом.

Но Спаситель сам некогда рассказал ученикам своим притчу о светильнике в доме — его нельзя держать под спудом. Так и Божьих одиночек находили люди и звери, и шли к ним, чтобы просить совета и помощи.

 

9. В Константинополе

Вряд ли среди святых христианской церкви найдется еще один, обладающий такой же яркой и вместе с тем трагической судьбой, как святитель Иоанн Златоуст. Его называют Учителем Церкви, его имя произносится в конце литургии, носящей его имя. Его отеческое присутствие ощущается духовными людьми, как и присутствие живого человека. Вот и еще одно свойство святого: его образ вызывает чувство, подобное празднику, торжеству. Как будто узнаешь давнего знакомого, или даже друга, которого давно не видел.

В книге Сергея Нилуса «Сила Божия и немощь человеческая» есть описание видения Дома Небесной Церкви. Путешественника встретил недавно почивший монах. Когда восхищенный путешественник спросил, где находится Златоуст, ему ответили, что он не сможет его увидеть. Златоуст находился на одном из самых близких ко Христу этажей и окружен таким сиянием, что путешественник мог ослепнуть и сойти с ума.

Наследие Златоуста огромно. Оно исчисляется десятками томов, а некоторые фразы стали известными афоризмами. Его мысль охватывает и раскрывает все стороны христианской жизни и все стороны христианского учения. Его толкования Евангелия и других книг Нового Завета — не только курс христианской науки, но и превосходное чтение. В них отражены практически все моменты тогдашнего человеческого бытия, в которых без труда можно узнать современность. Как великолепную, так и ужасную. Святитель не смущаясь проговаривал недостатки современного ему общества, считавшего себя христианским, и утешал всех обиженных и обездоленных. В Константинополе его называли Отцом. Однако надо заметить, что у Златоуста очень мало систематических трудов. Большинство его произведений представляют записанную наскоро проповедь, вдохновенную свыше музыку речи, исполненную красоты и глубины. Златоуста по праву можно назвать и классиком, и новатором поздней античности — в классическом же понимании.

Родом Иоанн был из образованной греческой семьи, а его мать была христианкой. В ее характере было нечто от древней спартанки, вручившей щит своему сыну-новобранцу и сказавшей только: со щитом или на щите. Образование Иоанн получил в Антиохии. Это был один из основных центров образования и культуры позднего Рима.

Антиохия была столицей Сирии, но образованные антиохийцы говорили и думали по-гречески. Наставником Иоанна в области классической словесности и философии был знаменитый в то время софист Ливаний, не разделявший христианских взглядов. Другие науки Златоуст изучал под руководством Феодора Мопсуестийского, известного и как богослов. Иоанн, проходя обучение под руководством язычника и христианина, впоследствии впавшего в ересь, неведомым образом освободился от их духовного влияния. Все творения Иоанна Златоуста, будучи плоть от плоти античной классики, с точки зрения этой же классики были великолепным варварством. Поэтому новаторство в области риторики и языка было почти не оценено современниками.

По складу своему святитель Иоанн тянулся к одинокой и строгой жизни. Он, казалось, и создан для нее: худощавый, с несколько тяжелой головой, задумчивый. Кажется, все движения его были неторопливыми. Очень живо можно представить себе, как будущий Златоуст пересекает раскаленные антиохийским солнцем камни узкой улочки, зной которой не может развеять даже сильный порыв ветра. И вот, наконец, спасительная тень: Златоуст входит под прохладный кров храма. Это сочетание милующей прохлады, любвеобильности и нестерпимого зноя, присущее Антиохии, сохранилось в характере будущего святителя. В его речах привлекает и пламя вдохновения, и прохлада благодушия.

Святой Иоанн Златоуст. Византийская мозаика

После смерти матери, в 374 году, святитель Иоанн ушел в монастырь, где, как ему казалось, нашел искомое пристанище. Однако скоро взгляды его изменись. Монашество виделось Иоанну как идеальное общество, и он считал, что весь мир, все люди должны стремиться к совершенству, чтобы нужды в монастырях больше не было. В 381 году Златоуст становится дьяконом. Хиротонию совершил антиохийский епископ Мелетий, бывший приятелем Василия Великого и Григория Богослова. Так будущий Златоуст знакомится с новыми течениями в богословии, созданными каппадокийской школой. Епископ Мелетий умер в том же 381 году, и на его место заступил епископ Флавиан, который в 386 году рукоположил Златоуста в пресвитера. С того времени служение Божественной литургии стало для Иоанна любимым делом. Флавиан был человеком пожилым, и будущий Златоуст скоро сделался его первым помощником. Старец вполне полагался на молодого пресвитера в ведении церковных дел. Так уже в первые годы своего служения святитель Иоанн приобрел солидный опыт управления Церковью. К этому времени относится его труд «О священстве».

В 386 году вспыхнуло восстание — сначала в Антиохии, а затем и в Солуни (Фессалониках). Разъяренная непомерными государственными налогами толпа опрокинула статую императрицы Плацидии и разбила ее. В Солуни при подавлении восстания погибло семь тысяч человек. Златоуст тогда произнес известную проповедь «О статуях», в которой есть ценные сведения об общественной жизни того времени: об обычаях, нравах, развлечениях. Молодой пресвитер хорошо знал нужды вверенных его духовному попечению людей. Он их утешал и подбадривал. В этих ранних проповедях уже заметно различие между формально христианской светской властью, подоплека которой была языческой, и истинно христианским духом.

Когда вскоре после восстания император Феодосий Великий прибыл в Медиолан, епископ Амвросий не впустил его в храм и потребовал покаяния. Поскольку епископ Медиоланский пользовался огромным авторитетом в церкви, то, ради сохранения своего статуса христианского императора, император принес покаяние. По возвращении в Константинополь Феодосий принял приехавшего из Александрии Флавиана, умолявшего пощадить антиохийцев, что, по милости Божией, и случилось.

После кончины Феодосия Великого империя разделилась. Западная часть ее отошла к Гонорию, а восточная — к императору Аркадию, женатому на умной и коварной Евдоксии. Этим правителям суждено было сыграть роковую роль в судьбе Златоуста, как и Константинополю. Этот город, бывший провинциальный Византий, лишь недавно, на Втором Вселенском соборе, был объявлен столицей, преемником Рима. Это произошло вопреки ожиданиям. Александрия и Антиохия имели гораздо больше возможностей стать столицами, особенно Александрия, чье значение в жизни римской империи трудно переоценить. Возможности Антиохии тоже были огромны, ее Златоуст называет «главой восточных городов», она была соперницей Александрии. Приглашение молодого и блестящего антиохийского проповедника на первую кафедру христианского мира было политическим ходом. Константинополь утверждал себя как столица.

Златоуст обладал рассудительным, строгим и непримиримым нравом. Но при этом в быту был весьма простодушен и любвеобилен. Человек такого склада мог бы отлично справляться с церковными делами, управлять монастырем. Жизнь его должна была протекать в окружении подобных ему характером и образом мыслей. Кажется, все именно так и складывалось. Назначение на кафедру Константинополя прозвучало как предупреждение о будущих скорбях. Отказаться Златоуст не мог — это было все равно что самовольно оставить сан.

Златоуст был опытным пресвитером, он был прекрасно осведомлен обо всех бедах, грозивших Церкви как снаружи, так и изнутри. Порой выступал с гневными обличениями и добивался изменения в положении дел. Он был и тонким политиком: в часы отчаяния поддерживал паству, а в часы покоя взывал к новой деятельности, обличал леность. Но не слишком ли горячими были его обличения для столицы, где лучшим средством для установления власти является лесть? Златоуст умел манипулировать, но льстить не умел.

Мало у кого так ярко и живо получалось изобразить недостатки и достоинства тогдашнего общества, которое только-только осознало себя христианским, как у Златоуста. Он описывает и скачки, и поведение людей на скачках. А надо сказать, что это было самое любимое занятие горожан. С юмором изображает Златоуст одежду и поведение обычной горожанки, тратящей бездну времени на покупку кусочков кожи нужного цвета и на заказ изделий из драгоценных металлов. Для него все эти предметы являются символами, потерянными добродетелями. Рядом с изображением расточительности возникает и изображение скупости. Златоусту был знаком образ прижимистого шельмоватого торговца, который для наших современников своей важности не потерял. Последовательно изображает святой, как грозное одиночество смыкается вокруг скупого, как покидают его семья, друзья и, наконец, как самым неожиданным образом исчезают его богатства. Для того чтобы наглядно изобразить скупость, Златоуст приводит пример из городской жизни: продажная женщина. Она умело вытягивает из своего клиента все средства и не успокаивается даже тогда, когда он лишится всего, что у него есть. Тогда она начинает обращаться с ним особенно надменно, грубо, шантажирует его, становится его госпожой и заставляет самыми ужасными средствами добывать для нее деньги. И так бедный пленник любви и скупости оказывается в темнице. Этот же образ применим и ко всякой страсти, становящейся кредитором несчастной души.

Наряду с обличением богатых Златоуст выражает и сочувствие к обездоленным. Константинопольское общество было менее благополучно, чем римское, и потому наряду с ужасающей роскошью в нем царила и самая последняя нищета. Златоуст обращается к бродягам и заключенным: увещевает не терять веры во Христа. Поразительно, как верно он изображает их переживания, будто и сам претерпел нечто подобное. А ведь его ожидали в недалеком будущем две тяжелейшие ссылки и невыносимый для обычного человека груз клеветы. Слово святого всегда содержит в себе пророчество.

В 397 году Иоанн, по совету министра Евтропия, указом императора Аркадия был переведен в Константинополь и назначен архиепископом. И мир тут же ополчился на святого. Златоуст вызывал и восхищение, и ненависть. Имя его не сходило с уст толпы. Его проповеди напоминали поэтические произведения. Слушатели запоминали их едва ли не наизусть. Повторяли своим близким и друзьям на рынках и в домах. Ленивый сытый покой столицы был нарушен. В Константинопольский собор ходили слушать Златоуста — тогда ему и дали это прозвище — как ходят на скачки. Собор был полон — лучшие места распределялись среди знати и заранее, за деньги. Даже враги Златоуста считали своим долгом приходить на его проповеди.

В то время к церковной проповеди действительно относились как к зрелищу. В этом заметен пережиток античной культуры. Возможно, что православный храм потомки древних греков воспринимали как театр времен Софокла и Эсхила, когда ради представления земледельцы оставляли свои труды и получали небольшую плату в возмещение убытка. Даже люди, не вполне разделявшие христианские убеждения, приходили в храм на проповедь и старались занять там лучшее место. Обычные горожане слушали стоя. Иногда в храмах было очень тесно. Ценилась острота выражения, интонация, красота голоса проповедника, — словом, все внешние проявления ораторского искусства. Угодить таким слушателям было почти невозможно; они очень живо и непосредственно выражали свои чувства.

Златоуст, восхищавший своим талантом оратора, вызывал ненависть содержанием проповедей. Он казался большинству жителей Константинополя неоправданно строгим и провинциальным. В беседах на Евангелие от Иоанна Златоуст неоднократно упоминает о необходимости материальной помощи бедным и заключенным, об отказе от роскоши. И, наконец, объявляет, что из тех, кто слушает его слова, спасутся лишь немногие. Все это воспринималось придворной знатью и придворным духовенством как оскорбление. Столица желала праздников и роскоши, а новый епископ убеждал отказаться от них. Новые веяния и нравы были свойственны обществу светскому, а Златоуст говорил о раздаче владений. То, что уместно было в Антиохии, в Константинополе было нелепо. Архиерей, с немногими помощниками да искренне любящим его простонародьем, остался один на один с огромной империей в лице коварной Евдоксии и слабовольного Аркадия.

Предшественник Златоуста, Нектарий, часто давал в архиерейском дворце роскошные приемы и обеды, на которые собиралось почти все константинопольское священство. Тем обиднее показалось, что Златоуст вовсе упразднил эти пиршества и ввел в церковный обиход довольно строгий, почти монашеский распорядок. У Златоуста была язва желудка, так что вкушать мог только легкую, жидкую и теплую пищу, которую готовил ему его келейник, и при еде ужасно страдал. То, что новый пастырь никого у себя не принимает, вызывало обвинения в замкнутости, дурном характере и скупости. Приняв Святые Тайны, он в алтаре съедал ячменную лепешку и запивал ее водою. Это послужило обвинением в невоздержанности и лицемерии. Златоуст изредка принимал у себя молодую вдову, диаконису Олимпиаду, для советов относительно духовной жизни и дел милосердия, а его обвиняли в самом черном разврате. Обвинения громоздились на обвинениях.

Ж.-П. Лоран. Иоанн Златоуст и императрица Евдоксия.1800-е годы

В то время силы Церкви были уже сильно подточены. Внешний, порой даже чрезмерный, блеск, скрывал адские глубины. Здравое учение едва-едва было восстановлено, но опоры у него не было, а партия ариан была невероятно сильной и влиятельной. Император и императрица официально считались православными, но поддерживали ариан.

Константинопольское общество было в основе своей еще языческим, и это подтверждает то, как охотно горожане праздновали День Кибелы, один из языческих праздников, посвященных «матери богов». На одном из таких празднеств установили статую императрицы Евдоксии в виде Кибелы. Златоуст выступил с блистательной и сокрушительной речью против того, чтобы христианская императрица праздновала языческий праздник, и сравнил Евдоксию с Иезавелью и Иродиадой. Златоуст был лишен архиерейского достоинства и сослан — сначала в Армению, в Кукуз, захудалый городок, который часто подвергался набегам варваров, а затем в глушь Иверии, в Команы.

Поведение святого часто противоречит общественному мнению. Толпа — всегда много, а святой — один. И в этом есть Божественная соль: один только святой, нечто вроде безумца с точки зрения общества, стоит всей толпы и гораздо больше. Как некогда Спаситель молился за тех, кто Его распинал, святой предстоит за всех, кого знал в этой жизни. Святой — это как бы некое Божественное око, направленное в нашу жизнь. Его молитвы натянуты как нервы, и по ним всегда бегут токи: от Бога к человеку и от человека к Богу.

Златоуст хвалил добродетели и обличал пороки. Сложно сказать, что больше воспламеняло его. Вот пример обличения. В то время клирик в Константинополе часто содержал при себе девицу — якобы для хозяйственных нужд. Эти девицы составляли сестричество Агапит. Целью сестричества было поддерживать священника материально и избавлять его от житейских хлопот. Часто случалось так, что священник жил в доме сестры Агапиты. Возникали довольно близкие, совсем не христианские отношения. Готовилось, но, по счастью, не было принято, церковное установление, согласно которому такое сожительство принимало статус законного. Многие святые боролись с этим злом, но поделать ничего не могли. Блаженный Иероним был изгнан из Рима именно за то, что выступал против сестричества Агапит.

Златоуст сталкивался с этим явлением еще в Антиохии, но в Константинополе оно приобрело поистине ужасающие формы. Богатые сестры Агапиты вмешивались в церковные дела, и часто заставляли священника исполнять их волю. Златоуст в одной из самых замечательных своих речей живо и ярко рисует сожительство священника с такой сестрой, срывает всякие занавеси, сплетенные изо лжи, он «даже вводит повивальную бабку в дом священника». Двусмысленность, проступающая в отношениях священника и сестры Агапиты, характерна и для нашего времени, и не только для священника.

Златоуст обличает и другой порок константинопольского клира: чревоугодие. Иерархи Церкви, по слову Златоуста, рассуждают о вкусе сои. Или считают достоинством отличать вкус рыбы, выловленной у берегов Британии, от вкуса средиземноморской. Сосуды с разнообразными винами, изящная дорогая посуда и ткани, — словом, все наследие утомленной прихоти позднего Рима проявилось в те времена в константинопольском быту, в среде церковных иерархов и священников, считавших себя христианами и наследниками апостолов. То, о чем говорит Златоуст, свойственно и современности.

Кончина Иоанна Златоуста наступила в дороге. Святой в окружении двух стражников, которые время от времени сменялись, пожилой человек с невозвратно подточенным здоровьем, переносил нечеловеческие нагрузки, преодолевая и холод ночи, и палящий дневной зной. Не дойдя до места ссылки, на ночлеге святой скончался.

Ночлег был выбран возле базилики святого мученика Василиска. Ночью погребенный в базилике мученик Василиск явился ссыльному архипастырю Иоанну и сообщил ему о скорой кончине. Таково замечательное общение святых, не ограниченное ни телесными покровами, ни временем, ни пространством. Ссыльный странник не тосковал, не жаловался. Он попросил ввести его в алтарь. Там он совершил последнюю в своей земной жизни Божественную литургию. И умер, не покинув алтаря.

Златоуст скончался в Команах от жестокой простуды и болей, а через несколько лет его останки император Феодосий Младший накрыл своей мантией и положил на архиерейский престол Константинополя.

 

10. «Письма к Олимпиаде»

Самым заметным документом христианской жизни того времени в изложении Златоуста являются его знаменитые «Письма к Олимпиаде» , написанные по дороге в ссылку. Если же представить, в каких условиях писались эти письма, и какие физические и нравственные страдания за ними стоят, мы просто услышим голос святого, читая их. В «Письмах» Златоуст говорит о христианской радости, происходящей от Самого Бога, о временности скорбей, а также рисует идеальный образ женщины-христианки.

Уныние Златоуст называет опухолью, язвой на теле души и предлагает для излечения его самые разнообразные средства. Он живописно изображает радость святых, соединившихся с Господом, но просит покориться лечению, поверить его словам о будущем воздаянии, а не отвергать их, так как тогда сердце может оказаться закрытым для помощи Божией. Златоуст убеждает унывающую Олимпиаду быть рассудительной и мирной. Он отметает возражения, что Олимпиада не может преодолеть своего уныния и в то же время уверяет ее в том, что у нее достаточно сил и благородства для того, чтобы среди скорбей сохранять радостное и искреннее расположение духа.

Как и апостол Павел, Златоуст называет девой не просто девственницу, незамужнюю женщину, а ту, которая посвятила жизнь Богу. Олимпиада была одной из немногих, поддерживавших Златоуста во время травли и гонений. Она была молодой вдовой знатного рода. Считалась духовной дочерью Златоуста и тщательно следовала всем его советам. Олимпиада входила в сообщество диаконис, то есть помогала при совершении таинств и отчасти ведала церковными делами. В то время как Златоуста лишили престола, вследствие чего в Константинополе победили ариане, Олимпиада вынуждена была предстать перед судом как сообщница Златоуста.

В «Письмах» Златоуст напоминает Олимпиаде о мудрой деве из Христовой притчи и почти сравнивает Олимпиаду с нею. Златоуст рисует добродетели и подвиги Олимпиады как контрасты к ее молодости и нежности. Он, как любящий отец, напоминает ей обо всех пережитых ею страданиях, начиная с отроческого возраста. Особенно отмечает то, что Святое Крещение приняла она добровольно и отказалась от свойственного ее возрасту и существу образа жизни. Родственники препятствовали ей, возможно, уговаривали второй раз выйти замуж, но Олимпиада проявила несвойственную молодой женщине твердость.

Храм Святого Иоанна Златоуста. Ярославль. Фото Воронина

Олимпиада очень мало спала, и это тоже идет вразрез с требованиями природы. Златоуст говорит, что для нее так же естественно бодрствовать, как для других спать. Как и ее духовный отец, Олимпиада ела очень мало, и, по выражению Златоуста, «мучила себя». В то время в Константинополе женщины любили разные приспособления из золоченой кожи, порой заменявшие даже белье. Поверх них набрасывались просторные накидки из дорогой ткани. Златоуст сравнивает Олимпиаду с тогдашними красавицами и находит ее еще более прекрасной: ее простая одежда излучает свет благодати, хотя Олимпиада, по-видимому, не особенно заботится о ней. Златоусту вторит и биограф Олимпиады. Она отказывалась от помощи служанок при мытье. Ванну принимала редко, только в критические дни, и никому не позволяла смотреть на свою наготу. Златоуст преподает своей духовной дочери и еще один из уроков: страдания христианина не бывают бессмысленными! Святой приводит множество примеров, раскрывая эту мысль. Вот пример из жизни диаконисы Олимпиады.

После ссылки Златоуста Олимпиаде пришлось претерпеть немало тяжелейших дней. Насколько утешали и поддерживали ее друзья, настолько ополчались на нее враги. Один из противников Златоуста, епископ Феофил, после ссылки Златоуста опубликовал пасквиль на Олимпиаду, в котором была одна лишь позорная клевета. Общество было настроено против Златоуста, и потому положение Олимпиады стало почти невыносимым. Однако друзья ее разгласили случай, который вряд ли мог быть упомянут в пасквиле Феофила. Дело в том, что некогда епископ действительно просил у Олимпиады значительную сумму денег ради помощи бедствующим в Египте. Богатство Феофила было известно всему константинопольскому обществу. Олимпиада поначалу отказала. И тогда епископ явился к ней лично и встал на колени, умоляя о помощи. Олимпиада, увидев епископа у своих ног, остолбенела. Она сама упала на колени и воскликнула: «Встань, отец мой! Я не встану, пока епископ будет у ног моих!» Смущенный Феофил вынужден был подняться. И тогда Олимпиада вручила ему небольшое приношение, приличное для помощи бедным.

С кончиной Олимпиады связано прекрасное сказание, рисующее, как в жизни земной проступает жизнь небесная. При смерти диаконисы присутствовал епископ Никомидийский. Олимпиада умоляла его не заботиться о ее погребении, потому что ей было уже открыто, что станется

с ее телом. Она завещала положить тело в гроб и бросить его в море. И заверила, что Бог позаботится о том, чтобы ее тело не осталось без погребения. Воля святой была исполнена, и гроб с останками спущен, подобно драгоценному кораблю, на воду. Случилось чудо: гроб не потонул, а как настоящий корабль, тихо покачиваясь на волнах, дошел до самого Босфора. В Босфоре течение отнесло гроб прочь от Константинополя, будто отвращение, владевшее диаконисой в течение жизни, пережило ее и теперь направляет путь того, что осталось от тела, прочь от ненавистного города, изгнавшего своего отца. В прилив гроб оказался у берега Брохти — это мыс на малоазийском берегу Босфора, довольно близко от Константинополя, но все же на другой стороне. Некоторые жители Брохти сподобились во сне сообщения, что к ним пришла по морю драгоценная ноша — мощи святой. Торжественное шествие вышло на берег. Жители бережно подняли обретенный гроб и положили его возле алтаря церкви Святого Фомы . Святая находилась там много лет, и сохранились сведения о чудесах и исцелениях, совершаемых ею. В 618 году патриарх Константинопольский Сергий велел перенести гроб в монастырь, основанный более двухсот лет назад самой Олимпиадой. Перенесение пришлось на Великую субботу. К тому времени память Златоуста была восстановлена. Олимпиада могла покоиться мирно.

 

11. Сокровища Златоуста

Любое страдание, причиненное за имя Христово, оборачивается обвинением обидчику и славой обидимому. Златоуст говорил это, основываясь на собственном опыте. После его удаления в ссылку Константинополь настиг пожар; императорский дворец сгорел.

Златоуст различает виды страданий: одни посылаются как искупление совершенных прежде злодеяний и неправд, другие — как преддверие славы небесной, но и они не должны сильно волновать христианина. И те, и другие страдания суть только средства, вехи на пути в Царство Небесное, к будущей радости во Христе. Из этого урока, урока небесполезноести и ненапрасности страданий, вытекают и два другие: урок христианской надежды и христианского мужества.

Златоуст уверяет, что жалеть следует не о том, кого обидели, а о том, кто обидел, именно о них надо плакать . Клевещущий, ворующий оговаривают сами себя и воруют именно у себя, а не у кого-либо другого. Надо осознать это и не мстить за обиду. Вот урок, совершенно непонятный нашим современникам. Ведь и кинематограф, и современная литература подают образ мстителя как образ благородного героя. Поблагодарив, хотя бы молча, обидчика за его дела, христианин обретает вознаграждение от Христа, потому что и Христос не мстил обидчикам. Порой это нечаянное воздаяние бывает еще здесь, в настоящей жизни. Обидчик же готовит себе казнь; как в вечной жизни, так и в настоящей. Златоуст раскрывает смысл добродетели смирения: это почти совершенное подобие Богу.

Очень много в различных творениях Златоуста говорится о милостыне и о том, какой она бывает. Смысл древнего слова милостыня отчасти похож на смысл нашего слова благотворительность, или милосердие. Милосердие — способность прощать слабым и несчастным, а порой и изгнанным обществом людям их беспомощность. И даже более того: помогать им, не ожидая возмещения убытков. Милосердие — жертвенное действие; оно совершается не ради какой-либо выгоды действующего, а только рады выгоды того, на кого оно обращено. Так что помощь, совершенную для того, чтобы скрыть доходы от спекуляции, помощью считать нельзя. Златоуст называет такую помощь жестокостью и бесчеловечием. «Даже если бы мы отдали все, что похитили у других, для нас не будет никакой пользы». Такое милосердие может только прогневать Бога. Способность помогать другому человеку, внимание к нему в Евангелии называется милостью и является одним из блаженств. «Блаженны милостивые, они будут помилованы». Златоуст очень высоко ценит благотворение и считает его наравне с Таинствами. В благотворении, как и в смирении, проявляется богоподобие человека. Евангельские страницы голосом Иисуса Христа говорят: «Будьте милосердны так же, как милосерден отец ваш небесный», добавляя: «потому что тот добр и к беспомощным, и к озлобленным». Милосердием считается даже утешительное слово или молитва о том, кто отчаялся, находясь в бедственном положении. Порой это духовное милосердие ценится выше материального у святых.

Церковь Иоанна Златоуста Богородице-Рождественского монастыря. Москва

Одним их самых ценных проявлений милосердия Златоуст считает раздачу еды и одежды в память об усопших. В глазах святого гробы, сделанные из особо ценных не подверженных гниению пород дерева, — не значат ничего. Во времена Златоуста останки бальзамировали, а стоило это очень дорого. Существовал и особенный промысел: похищение погребальных тканей. И потому многие родственники выбирали для бальзамирования особенный состав, который содержал сильный клей, чтобы пелены нельзя было снять. Но похитителей и это не останавливало: они отрезали вместе с тканью и части тела. Обычай нанимать плакальщиц или чрезмерно выражать свою скорбь также не находил одобрения у Златоуста; он видел в нем лицемерие. И потому истинно христианским обычаем поминовения усопших считал раздачу одежды и милостыни, соединенную с церковной и домашней молитвой. Так святой преподает и урок внимания к умершим.

Иоанн Златоуст огромное значение придает роли женщины в жизни христианского общества . На страницах своих проповедей он раскрывает отличительные черты женщины: чуткость, способность к состраданию, отзывчивость, даже особенную мудрость, как в случае с самарянкой. Супружеская жизнь видится Златоусту как некое подобие церковного служения. В супружестве коренятся и разные беды общества; в том числе многообразные хищения и спекуляции. Женщина обладает очень сильным влиянием; это влияние подобно оружию. Оно может быть как добрым, так и злым. Если жена постоянно хмурится и сетует, а радуется только тогда, когда получает новые вещи в подарок, вряд ли супруг ее будет доволен жизнью, как бы красива жена ни была. Ради того, чтобы удержать союз, муж идет и на хищение, и на обман. Порой он стыдится людей только из-за того, что его оскорбила жена, ведь рассказать он об этом никому не может. А если у жены мирное и веселое настроение, если она с охотой занимается домом и детьми и не просит новых дорогих нарядов и украшений, если утешает супруга и поддерживает его в трудное время, то муж благодушествует, он всеми уважаем и полон достоинства. Златоуст умоляет супругов-христиан всегда сохранять в семье доверительное и искреннее отношение, а в этом ведущая роль принадлежит женщине.

И жизнь, и произведения святителя Иоанна Златоуста сливаются в одно целое. Вся жизнь его была единым произведением во славу Христа, и все, им написанное, вытекало из того, что ему самому пришлось увидеть и пережить. Святой Иоанн Златоуст, подобно апостолам, был странником — он скончался в дороге, не дойдя до места ссылки. Однако кончина его совершилась в алтаре: при входе в Царствие Небесное. На долю его выпали тяжелейшие испытания. В нем, как в капле воды, отразилась жизнь, внешняя и внутренняя, всей христианской церкви.

 

12. Диаконисы

И святитель Иоанн Златоуст, и Григорий Богослов, и Амвросий Медиоланский с любовью говорят о женщине-христианке. Ее значение в жизни Церкви очень высоко. Апостол Павел так описывает служение совершенной женщины (он называет такую честной вдовицей): если хорошо управляет домом, если воспитала детей в христианском духе, если омыла ноги святых, то есть оказала им помощь. Служение женщины в христианской церкви — деятельное служение любви. В Евангелии даны образы жен-мироносиц, Марфы и Марии, и оба эти служения: милосердия и молитвы, — можно назвать деятельными. Проповедь апостолами считалась делом священников. В первые века христианства, однако, возникла острая необходимость в ежедневной церковной помощи: разъяснении значения обрядов, обучения поведению в храме, подготовке к принятию Крещения, наблюдению за сиротами и во многом другом. Для того чтобы преподать основы христианской жизни женщинам, и был создан институт диаконис, просуществовавший несколько столетий.

Диаконису назначал местный епископ. Диакониса, если она была знатной и состоятельной вдовой, ведала материальными делами вверенной ей общины. Диаконисой могла стать любая женщина, но предпочтение отдавалось благочестивым вдовам, опытным в делах милосердия. Диаконисой могла быть и девушка, не вышедшая замуж, а посвятившая свою жизнь служению Христову. По преданию, святая мученица Татиана была диаконисой. Ее изображают с кадилом в руке, ведь диаконисам позволено было помогать при богослужении. Чин диаконисы значительно отличается от чина монахини, хотя в образе жизни обеих есть значительное сходство. Воля диаконисы, как и воля монахини, ради сохранения церковного мира, по желанию, связана обещанием — советоваться со священником и не предпринимать действий без его совета. Так институт диаконис был связан с институтом священства. В этом сходство с монашеством. Однако диакониса могла быть и просто замужней женщиной, в отличие от монахини. Институт диаконис — явление чисто городское. В наше время едва есть приходские общины, напоминающие «монастырь в миру». Но диакониса не получала платы ни за уборку в храме, ни за помощь в катехизации.

Как и церковница, диакониса была первым человеком, которого впервые пришедшая видит в храме. Диакониса как бы встречала неофитку на пороге храма. Кто встречает, сразу же можно было узнать по одежде. В ней не было ни роскоши, ни прихотливости. Новенькая сразу же ощущала, что в этом доме — совсем другие обычаи. Думается, строгой формы не существовало, но некий определенный образ одежды все-таки был.

Жены-мироносицы, Мария Магдалина и Мария, мать Иакова, получают от ангела весть о Воскрешении Иисуса Христа

Жизнь диаконисы заметно отличалась от той, которую вела обычная светская, пусть даже благочестивая женщина. Во-первых, диакониса не принадлежала себе. Она служила церкви, и весь ее день был подчинен жизни церкви. Она вставала рано, совершала положенные молитвы, затем шла в храм, где молилась на литургии, в особо отведенном для диаконис месте. Затем, после литургии, шла к тем, кто готовится к крещению, для подготовительной беседы. Или оставалась для уборки храма, которая занимала довольно много времени. Или посещала сирот. Или занималась хозяйственными вопросами, скажем, готовила братскую трапезу. Чин диаконисы был окружен почитанием со стороны светского общества, но считалось, что молодой женщине диаконисой быть неприлично. Однако вопреки общественному мнению, среди диаконис было много молодых и красивых. Олимпиаде, духовной дочери Иоанна Златоуста, не было и тридцати лет. А диаконисой она стала сразу же после смерти мужа, года в двадцать два. Молодая и знатная вдова, желающая стать диаконисой, сталкивалась с огромным противодействием общества. Правитель мог даже наложить секвестр, или запрет, на ее имущество. Помощь диаконисы в храме была совершенно необходима: и при крещении женщины, и при крещении ребенка, и при принятии Святых Тайн Христовых тяжело болящим человеком. В буквальном смысле диакониса носила тяготы другого, а иногда и его источенное болезнью тело. Для сирот она была и матерью, и сестрой. Считалось, что женщина, выбравшая служение диаконисы, не выйдет замуж, если она на момент вступления замужем не была.

 

13. Книга для мудрых женщин

Служение милосердия в первые века среди женщин настолько было популярным, что святитель Амвросий Медиоланский написал целую книгу, озаглавленную «О девстве и браке» . Адресатами ее стали христианки, решившие свою жизнь посвятить служению Христову. Их можно назвать даже монахинями. Но, в отличие от монахинь, выбиравших для поселения пустынные места и составлявших общину со строгим уставом, диаконисы жили в городе и жизнь их, по-видимому, была по распорядку ближе к городской.

В книге раскрываются преимущества деятельного служения Богу и целомудрия, показывается различие христианского и языческого взгляда на девство. И в язычестве был институт девственниц, живущих при храме. Но они соблюдали девство вынужденно и только до определенного возраста. После него начиналась своеобразная торговля девственницей. Она должна была предпринимать все, чтобы как можно скорее выйти замуж. Но, например, иудейский мир не особенно благоволил к девам, некогда посвященным Богу, хотя пребывание в храмовой общине считалось даже честью для девушки. Христианка, становясь диаконисой, не считается с общественным мнением и не думает покидать общину. Наоборот, все отклонения и колебания она воспринимает как искушения, как испытание своей верности Христу. Она вступает добровольно и не старается получить какую-либо выгоду из того, что становится диаконисой. И потому внутренне она гораздо более свободна, чем весталка. Душа ее не стеснена страхом будущего. Наоборот, она считает себя обрученной Христу и не опасается неудачного замужества или позора, который может настигнуть язычницу.

Святитель Амвросий сравнивает положение замужней женщины и девы, посвятившей себя Богу. Если замужество для человека является нормой, то девство превосходит человеческие понятия, и потому оно лучше. Для укрепления духа тех, кто выбрал одинокий путь служения Христу, для душ самых нежных и не чуждых колебаний, святитель Амвросий приводит все хлопоты супружества, раскрывает как его достоинства, так и недостатки. И в заключение показывает, что обрученная Христу дева не может считать свою личную жизнь неудавшейся: она избранница и невеста Церковного Жениха.

Святая Мария Магдалина. Фото Б. Василеску

К девственницам святитель Амвросий причисляет и овдовевших женщин, выбравших служение милосердия и отказавшихся от второго замужества. Показывает, что брак, который в мире языческом считался делом необходимым — для христиан не обладает таким значением; им известен совершенно новый образ жизни. То, что раньше свойственно было только некоторым мужчинам и женщинам, и считалось для всех людей неприемлемым: одинокая жизнь, — в христианстве становится достоянием многих, украшением человеческих обычаев.

Заканчивается книга увещеванием, обращенным к потерпевшей насилие девственнице. Святитель Амвросий довольно сурово указывает на легкомыслие и невнимательность девушки, послужившие причиной искушения, объясняет и самые глубокие причины. В падшей сестре было еще очень сильное влияние языческого представления о жизни. Словоохотливость, пустые разговоры, желание нравиться мужчинам, двоедушие, надежда на свои силы — все вместе послужило причиной несчастья. В святой жизни такие приобретения уже не нужны. Но, сурово обличая, святитель и утешает несчастную. Вначале он дает несколько практических советов и указывает на то, что после случившегося надо было сразу же объявить властям о насилии, как бы ни было стыдно, тогда виновник был бы пойман и наказан. Потерпевшая насилие скрывается и унывает; святитель Амвросий подбадривает ее. Он уверяет, что нет ни одного греха, которого не простил бы Христос, если увидит раскаяние, исходящее из глубины сердца. Напоминает и о блуднице, которая омыла ноги Христа своими слезами на пиру у фарисея Симона, приводит на память и ветхозаветные образы. Святитель принимает

сторону несчастной, укоряет совершившего насилие человека и уверяет падшую в милосердии Божием. И вновь напоминает, что девой святые считают не ту, которая не знала мужчин, а ту, которая от всего сердца служит Христу и обручила ему свое сердце .

Так подходим к еще одному уроку святости — уроку целомудрия. Ведь целомудрие — это не простое неведение, неопытность. Это, наоборот, мудрость, объемлющая все, но выбирающая лучшее и с точки зрения Бога.

 

14. О святителе и двух девах

Целомудрие — одна из самых любимых добродетелей святых. Оно обнимает все стороны духовной и материальной жизни, это глобус, на котором видны все страны и рельеф. В целомудрие входит и самое разнообразное воздержание: в пище, в питье, в одежде, в сне, в общении и в поведении, в речи и даже в мыслях. Входит в него и соблюдение телесной чистоты. Увенчивают его рассудительность и любовь. Если бы возможно было провести параллель с нашем временем, то это диковинное старинное слово — целомудрие — отражало бы то, что теперь называется здравым смыслом. Но различие все равно существует, и здравый смысл целомудрия не совсем то, что считается житейской мудростью. Однако святые выбирали именно целомудренную жизнь, несмотря на то что целомудрие кажется невыгодным с житейской точки зрения. В «Таинственных песнопениях» святителя Григория Богослова есть два песнопения, довольно больших, посвященных именно целомудрию, одним из лучших выражений которого является девство. Отдавая предпочтение девству, святитель Григорий раскрывает перед читателем и значение истинного христианского супружества.

Святой рисует и достоинства супружеской жизни, и ее необходимость. Он напоминает читателю, что даже великой пророк, провозвестник Христа, Иоанн Предтеча, был рожден женщиной. И что именно как милость Божия, как некое исцеление трагической человеческой слабости, Богом преподано супружество. Это удивительный дар. Святой поэтично сравнивает радости супружеской жизни с резвящимся жеребенком. Детей, родившихся от честного супружества, Святитель называет увеселением и утешением в невзгодах, которые неизменно присущи любому браку, даже самому счастливому. Но образец девства видит, прежде всего, в Самой Пресвятой Троице и Небесных Силах. Одиночество ради Бога, согласно восхитительным песнопениям святого Григория — состояние избранных, Божиих людей, ангелоподобное состояние . Супружество святитель Григорий Богослов называет украшением земли, а девство — достоянием неба. Девство, неуместное с точки зрения земного мира, есть отражение мира небесного, оно вечно и славно в мире святых.

Другое песнопение — воспоминание о Божественном видении, предшествовавшем выбору: стать священником. Святому явились две прекраснейшие юные девушки, каких он никогда не видел. Они радостно его приветствовали и принялись утешать и ласкать. Расставаясь с ним, девы назвали свои имена. Одну из них звали Девством, а другую Целомудрием.

В письмах к друзьям, в частности к Василию Великому, святитель изображает другую сторону добродетели целомудрия — любовь к ближнему. Святой Григорий вспоминает о днях, которые друзья провели вместе, о трудах и разговорах. Порой эти труды были и тяжелыми, и низкими. В одном из писем святой Григорий напоминает, как возили повозку с отхожими сосудами, и как надо было это быстро и аккуратно сделать. То, что смогли они сделать вдвоем, один святой Григорий не смог бы. В письмах слышатся искренность и простодушное доверие. Кажется, что все уголки сердца великого Богослова, как лепестки цветка, раскрыты и трепещут от радости о письменной встрече с другом. Это поистине письма святого к святому, письма от сердца к сердцу. В них дышат мудрость и радость, преодолевающая земные расстояния и тяготы.

Судьба святителя Григория Богослова не так трагична, но не менее поучительна, чем судьба святителя Иоанна Златоуста. Родом святитель Григорий (Назианзин) происходил из семьи каппадокийского священника — его отец был епископом. Каппадокия находится на северо-западе Турции. Известна она своими горными кряжами, которые выбелило немигающее солнце, и храмами, вырубленными прямо в известковых скалах. В то время церковная структура была такой, что епископу позволялось жениться. Семья, в которой воспитывался будущий святитель, была очагом любви Христовой.

Можно было ожидать, что Григорий будет крещен во младенчестве, но так не случилось. Епископ-отец сознательно не совершил над сыном Таинства Крещения в детском возрасте. Желание принять Святое Крещение должно было еще вырасти, а затем укрепиться — сообразно телу. Григорий усваивал все христианские уроки из недр семьи. Он благоговейно почитал своих родственников — ведь это были первые святые-христиане в его жизни. Память о матери, отце и брате согревала его сердце среди многочисленных трудностей. Во время трагических событий своей жизни святитель напишет плач, элегию памяти своего родного брата Кесария. В этой элегии святитель обращается к почившему брату как к возлюбленному, как к ангелу. Это удивительно! Как может мужчина обращаться к мужчине с такой нежностью, не вызывая подозрений? Или такая горячность — лишь признак византийского стиля? Нет, это всего лишь свидетельство Божественной любви, живущей в святом. Но ведь то, чему изумляются люди, для святых как бы само собой разумеется.

Андрей Рублев. Святитель Григорий Богослов. 1408 г. Иконостас Успенского собора во Владимире

Образование святитель Григорий получил в афинской школе, основанной известным богословом Оригеном. Это было лучшее по тем временам образование. Один из историков того времени даже сравнивает элегии Горация и песни Гомера с песнопениями, написанными святителем Григорием, и находит последние гораздо более сильными. По возвращении из Афин будущий святой принимает Святое Крещение. Тогда же сделан и выбор его жизни. Святой Григорий решил посвятить свою жизнь служению Богу.

Святитель Григорий Богослов сочетал в себе и творческое, и поэтическое начало. Дух Святой наполнял его стихи, а стихи были внушены Духом Святым. Он как никто чувствовал борьбу падшего человеческого естества с Богом. Он чувствовал, насколько сильна эта борьба — порой до полного физического изнеможения. Вся его жизнь происходила как бы по вдохновению, но окружающим часто казалось, что действует он под влиянием минутного каприза. По окончании учения, в 361 году, отец призвал святого Григория занять его место — назианзинского епископа, но будущий святитель ответил довольно резким отказом. Затем поддался на уговоры и согласился. Однако через некоторое время после рукоположения святой Григорий сбежал в горы, чтобы там проводить одинокую подвижническую жизнь. Есть нечто сходное в принятии епископства будущим Богословом и Амвросием Медиоланским, несколько раз «убегавшим из-под венца».

В 370 году епископом Кесарийским сделался святитель Василий Великий, который боролся с арианами и даже потерпел в этой борьбе серьезные потери. Префект Кесарии Модест сочувствовал арианам. Каппадокия считалась арианской областью, и потому Модест вывел ее из юрисдикции православного епископа кесарийского. Но Василий добился того, что епископами в двух городах этой области были назначены его братья, а на другие должности стал приглашать единомышленников.

Святого Григория знали как блестящего проповедника и человека безукоризненной жизни, а Василий Великий был его другом. Григорий был вынужден согласиться. Вскоре он был рукоположен во епископа города Сасимы. Уже в самом начале служения святой оказался самым настоящим послом Церкви: окружение вокруг было неоднородным и скорее враждебным. Сасимы были маленьким убогим селением, расположенным возле большой дороги, население которого составляли приезжие и бродяги. Местность была каменистая и почти лишенная растительности, так что голод с жаждой были там частыми гостями. Образ города Сасимы сливается в одном из самых известных стихотворений святителя Григория с образом человеческой жизни: зной, дорога, чужеземцы. Святой Григорий в полной мере почувствовал себя чужим.

Церковь Святого Григория Богослова в Ростовском Кремле, Ярославская область. Фото Г. Михалишиной

В Сасимах святой Григорий прожил недолго. Он уехал к отцу, который уже нуждался в помощи для управления епархией. Через год, желая найти уединенное место для подвигов, странник перебирается в Армению, в Селевкию Исаврийскую. Там святой Григорий прожил сравнительно долго. В 378 году друзья, в числе которых был и святой Василий Великий, призывают его в Константинополь.

Столица империи тогда была занята арианами, но в ней сохранилось и несколько православных храмов. Одним из них был храм во имя Воскресения Христова, или Анастасия, как ее любовно называет в своих песнопениях святой Григорий. Именно в этом храме написаны и прочитаны святителем пять «Слов о богословии» , излагающих православное учение о Святой Троице. В 379 году святитель Василий Великий умер, и святой Григорий лишился лучшего своего старшего друга. Святитель Григорий немало вынес от ариан, чувствовавших за собою поддержку властей.

В 381 году на императорский престол вступил Феодосий Великий, обладавший одновременно характером вождя и солдата. Православие было восстановлено, а вскоре объявлено о созыве Второго Вселенского собора. Святитель Григорий был назначен архиепископом Константинопольским. На это время приходятся основные его труды, в которых раскрывается глубина богопознания, разъясняются разнообразные ошибки еретичествующих богословов. Однако, несмотря на общую победу над арианством, в православии возник раскол, готовившийся уже давно. Во время Собора председатель, Мелетий Антиохийский, внезапно скончался. Преемником его назначили святителя Григория, но вопрос о том, кто же после Мелетия будет епископом в Антиохии, так и не был решен.

Раздосадованный смутой, возникшей на Соборе, а также враждой разнообразных партий, святитель Григорий покинул Константинополь и вернулся в Кесарию Каппадокийскую на покой, где и умер в 390 году.

 

15. Святые книгочеи

Несколько тысяч лет спорят, насколько важна книга в жизни человека. Удивительный роман писателя-фантаста Рэя Брэдбери «451° по Фаренгейту» изображает адскую утопию: человеческое общество, где книга уничтожается как явление. И все равно книга продолжает жить — в памяти людей. Возникают люди-библиотеки.

Культура устного предания сложилась еще на заре человечества, а у некоторых народов эта культура существовала почти что до Нового времени. Как, например, в Ирландии, где огромный корпус преданий, «Книга Бурой Коровы», был записан только около десятого столетия. В недрах устного предания и сформировалась культура книги. Первые книги появились тогда же, когда и первые письменные знаки. Это были надписи на стенах, складывающиеся в связное повествование, дощечки из разных материалов: глины, дерева, металла, свитки из тростника или кожи.

Роль книги в христианской культуре переоценить нельзя. Сколько бы ни было написано на данную тему исследований, тема полностью раскрыта не будет. Книга для человечества остается вечной тайной. Книга возникает на страницах Откровения Иоанна Богослова — Слово Божие. Светящаяся, излучающая свет книга. По свидетельствам святых, возле Евангелия постоянно присутствуют ангелы.

Современность располагает массой разнообразных средств книгоиздания. Верстка, печатание, методы оформления — все доведено почти до совершенства. На полках магазинов стоят огромные подарочные издания, блистающие изысканными репродукциями, редкими понтонами и тонкой золотой фольгой. Но ведь в большинстве современных изданий можно увидеть массу опечаток, характер и количество которых говорит о многом. Да, у человека двадцать первого столетия почти нет времени на долгое и вдумчивое чтение, но только ли этим объясняется то языковое варварство, которое пленило современную печатную страну?

Во времена первых Вселенских соборов книги были роскошью и редкостью. Как и сейчас, они оправлялись в кожаный переплет, который иногда покрывался позолотой. Подарить такую книгу другу было престижно и уместно. Многие богатые жители Римской империи собирали у себя целые библиотеки и даже заказывали столичным переписчикам, которые славились красивым почерком, особенно понравившиеся произведения. Хотя среди светской знати и церковных иерархов не все умели читать и писать.

Профессия писца в Византии оплачивалась скудно и не была распространенным занятием среди жителей среднего достатка. Убогая плата писцу за его труд едва не стала поговоркой. Тем не менее труд писца был одним из самых востребованных занятий в обществе.

Между писцами существовали различия: кому-то платили золотом, кому-то — гроши. Были среди писцов каллиграфы, работа которых ценилась особенно дорого, были и школьники, работавшие за кусок хлеба, в прямом смысле. Небогатый автор должен был довольствоваться работой младших писцов, которая часто была неряшливой. Случалось, что сам автор становился учителем письма. И все же в писцах почти всегда чувствовался недостаток. Многие отказывались от этого трудного занятия и вряд ли думали, что причиняют ущерб не только автору, но и всей богословской мысли того времени.

Вот письмо святителя Василия Великого: «Писцов не оказалось у меня ни одного — ни каллиграфа, ни скорописца. Кого обучал (этому искусству) — все разбежались), одни возвратились к прежнему роду жизни, а другие отказались от занятий за болезнью».

Помогали автору в издании его трудов меценаты, богатые жители, для которых помощь эта была делом серьезным. Если же автор был состоятельным, то он сам нанимал писцов. Писцами преимущественно были мальчики. Девочек тоже принимали, но платили им гораздо меньше. Считалось, что у девочки почерк хуже.

Богослов Ориген был человеком бедным. Расходы на переписку трудов оплачивал его искренний почитатель и друг Амвросий. Ориген был автором весьма плодовитым. Часто он просто надиктовывал страницы своих трудов. Сохранились даже сведения о распорядке его дня и скорости работы — она была весьма высокой. Так что расходы на переписывание трудов и переплет были солидными, а писцам лениться не приходилось.

Стоила рукописная книга недешево. Часто хлопоты об издании брали на себя и не очень состоятельные друзья автора, которые могли найти мецената или сообща собрать нужную сумму. Ситуация отчасти напоминает современность: страданий у древних авторов от невежества писцов было не меньше, чем у наших современников от плохой типографии или неграмотных редакторов.

Школа писцов одновременно становились школой наук, прежде всего — чтения и каллиграфии. Святитель Василий Великий в одном из писем просит: «Ты, сын мой, очертания букв выводи совершенно, и речи разделяй знаками препинания где должно; потому что две малых ошибки сливаются в одну большую, как два неразделенные слова — в одно; а при тщательности писца сказанное передается исправно». Вот и другое письмо: «Пиши прямо и строки води прямо, чтобы рука не заносилась у тебя вверх, и не пускалась стремглав вниз. Не заставляй перо ходить извилинами, подобно Эзопову раку, но пусть идет по прямой линии, двигаясь вперед как бы по нитке, с помощью которой плотник во всем наблюдает ровность и избегает всякой кривизны. Косое неблаговидно, а прямое приятно на вид, потому что не заставляет глаз читающих, подобно молотильным цепам, то подниматься вверх, то опускаться, что и мне довелось делать, когда я стал читать написанное тобою. Поелику строки лежали уступами, то когда должно было переходить с одной строчки на другую, делалось необходимым отыскивать конец предыдущей строчки. А как и в этом не оказалось никакого порядка, то надобно было возвращаться назад и отыскивать порядок, бродя по излучинам взад и вперед, как говорится о Тезее с Ариадниной нитью. Итак, пиши прямо и не вводи ум в заблуждение косым и кривым своим письмом».

Книга доставалась с трудом и — как драгоценное приобретение — внушала к себе уважение

Вот отрывок из письма Блаженного Иеронима, сопровождающего посланный одному западному любителю богословской литературы труд: «Если же найдешь (в моих сочинениях) описки или пропуски, затрудняющие для читателя понимание, то вини в этом не меня, а невежество писцов и нерадение переписчиков, которые пишут не то, что видят, а что понимают, и, стараясь исправить чужие ошибки, обнаруживают свои».

Книга доставалась с трудом и — как драгоценное приобретение — внушала к себе уважение. И в Древней Византии, и на Руси, до изобретения печатного станка, а случалось, что и позже, — переписчики нужны были при копировании священных текстов, например Евангелия. Труд по переписыванию Священного Писания считался почетным — к нему допускали не всякого писца.

Вот отрывок из письма императора Константина Великого, обращенного к Евсевию Кесарийскому: «Объявляем тебе, чтобы ты приказал опытным, отлично знающим свое искусство писцам перенести на лучшей выделки пергамент пятьдесят томов, удобных для чтения и легко переносимых при употреблении. В этих томах должно заключаться Священное Писание, — те его части, которые употребляются при богослужении». Император в этом письме замечает, что поручение хлопотное, что будут значительные издержки. В Константинополе, видимо, тоже чувствовался недостаток в грамотных писцах. Евсевий Кесарийский был одним из немногих, кто мог подыскать подходящих для исполнения императорского заказа работников.

Писцы как делали копии с рукописей, так и записывали текст под диктовку. Последний способ употреблялся в том случае, когда необходимо было как можно скорее изготовить книгу. Нередко автор надиктовывал свои труды ночью, в немногие свободные от основных занятий часы. Способ диктовки употребляли многие авторы, хотя он и имел существенные недостатки. Под диктовку писали скорописью, на вощеных дощечках. Написанное на дощечке позволяло «перевернуть стиль», то есть плоским концом писала изгладить тот фрагмент, которым автор недоволен. Если записывали на пергаменте, ошибку можно было зачистить ножом. Однако на изглаженном месте писать было труднее, оставались пятна. Диктовка требовала уже оформленной мысли, на что был способен только опытный и знающий свое дело автор. Часто при написании пользовались сокращениями, которые были понятны разве что самому писцу. И автор с трудом мог узнать в мелькающих знаках свои мысли. Однако этот способ послужил основой стенографии. Для записывания богословских мыслей способ записывания под диктовку был малопригоден. Многие авторы от него отказывались.

Опытные писцы обладали необыкновенным проворством и ценились авторами очень высоко. Для того чтобы быстро перевести на пергамент текст, надиктованный автором или уже записанный ранее, требовались хорошие инструменты. В Византии употреблялись предметы для письма двух видов: тростниковые и стальные. Трость и стилос . Стилос выполнял две функции. Один его конец был острым, им писали. Другой был плоским, им можно было стереть или закрасить ошибку. Растение, из которого изготовлялись трости, привозили из Египта и Малой Азии. Оно отличалось пористой фактурой, и было гибким. Именно трость была инструментом опытных писцов. Стилос использовали в основном при написании текста под диктовку и в школах. Тростью писали на пергаменте, а стилосом — на покрытых воском дощечках.

Материал, на котором писались книги, стоил недешево. Особенно ценился пергамент , очень тонкая кожа, названная по имени города Пергама. Книги из пергамента мог заказать только очень состоятельный человек. Чаще всего использовали этот материал для переписки Священного Писания. Пергаментные книги надолго сохраняли яркость красок и не так сильно портились от влаги. Папирус привозили из Малой Азии или из Египта. Папирусные книги были менее стойкими и портились от влаги.

Книга того времени выглядела как узкий длинный цилиндр со стержнем. Каждая была вставлена в кожаный переплет. Внутри переплета укреплялся цилиндр, сделанный из дерева, простой или слоновой кости. Внутри цилиндра располагался стержень, прикрепленный к основаниям цилиндра кнопками. Все листы книги были примерно одного размера и склеивались одним концом так, что при перелистывании книга держалась на кнопках и стержне, и не терлась о стол. Это было очень важно, так как папирус и пергамент были довольно хрупкими материалами. Внешние края книги имели черный обрез. На верхний конец свитка помещалось заглавие, написанное на особом лоскутке красноватыми чернилами и наклеенное на обложку. Текст наносился только на одну сторону папируса или пергамента, а изнанка листа покрывалась шафрановой краской, чтобы лучше проступали буквы. Текст наносился порою в две колонки, они разделялись красной вертикальной линией.

Трепетное отношение к книге подвигало на самые решительные поступки. Блаженный Иероним рассказывает о мученике Памфиле, жившем в Кесарии. Этот книголюб передал свою роскошную по тем временам библиотеку во владение церкви, то есть частная библиотека получила

статус общественной. В этом поступке, возможно, не единичном, узнаем и поступки ревнителей просвещения. Этот христианский опыт был удивительно замечен и по-своему понят как масонами, так и большевиками. Николай Новиков и Гамалея открывают в Петербурге и некоторых других городах Российской империи бесплатные читальни, а большевистское правительство серией указов открывает избы-читальни. В XVIII столетии Россия обогатилась первыми публичными библиотеками, а в начале XX столетия, во время развития земской системы, созданием народных библиотек. Как и во времена Вселенских соборов, рост общего уровня культуры начинался с роста культуры чтения.

Для поздней античности книга была предметом эстетического наслаждения. Сочинения известных авторов читались в светском обществе за обедом, во время отдыха, в дороге и порою даже в бане. Удовольствие от чтения приравнивалось к массе других удовольствий. Христианская традиция привнесла в отношение к книге свою новизну. Книга стала предметом благоговения, почти святыней. О Ефреме Сирине рассказывается, что, когда он обнаружил в библиотеке своей почитательницы сочинение известного автора-еретика, то одновременно вознегодовал и смутился. Ему, конечно, хотелось уничтожить это сочинение, но уважение к книге возобладало. Святой выпросил у дамы это сочинение, а в своей келье аккуратно покрыл все его страницы сильным клеем, сваренным на рыбьей чешуе, так что свиток нельзя было развернуть вовсе. И через некоторое время возвратил его. По виду свиток не отличался от свитка, что был им взят.

Отцы Первого Вселенского собора с текстом Символа веры

Заказчиками богословских трудов была в Византии и Риме знать. В основном это были знатные дамы. Порой они торопили авторов, снедаемые нетерпением узнать продолжение того или иного труда. Сохранились письма Оригена и Блаженного Иеронима, рисующие нетерпеливое ожидание книги заказчиком и выражающие благодарность за возможность, так сказать, публикации своего труда. Книга оказалась самым верным путем для распространения классического богословия, а с ним и представлений о христианской жизни и христианской культуре. Книга стала не просто приятным спутником, она стала еще учителем и другом. Такой чести удостаивались не все сочинения античных авторов.

Конечно, авторам той эпохи, как и авторам современным, сопутствовали и успех, и насмешки. Тем важнее отношение к успеху, которое сами авторы выражают в своих письмах или сочинениях. По большей части оно пронизано юмором. Но случается, что насмешка над тем или иным сочинением воспринималась ученым богословом как насмешка над ценностями, о которых говорилось в сочинении. Тогда автор переживал и порой даже выступал с опровержением клеветы. Богословская полемика тех лет интересовала даже горожан. Случалось, что остроты, пущенные одним автором, подобно стрелам или пулям, в сторону другого, повторяли даже в городских харчевнях.

Приведу один довольно известный факт, спор о слове «единосущный». На Первом Вселенском соборе ариане имели гораздо более сильную позицию. В их учении полуязыческое еще общество видело нечто сродное себе, и потому власти охотнее поддерживали ариан. На стороне ариан были многие известные в то время ученые богословы. Ариане считались одними из образованнейших людей того времени, наподобие древних фарисеев. Среди ариан существовали различные течения, более или менее агрессивные. В среде православных тоже были уважаемые и почитаемые люди, известные ученые-богословы, но в целом православные вели себя не так ярко и представительно, как ариане. По видимости, обе стороны стремились выяснить истину и найти приемлемое ее выражение в Символе веры.

Согласно историческим данным, первый текст Символа был составлен арианским епископом Евсевием Кесарийским. Разногласия особенно обнаружились, когда в обсуждение вмешался сам император Константин Великий и предложил внести в Символ слово «единосущный». Слово это отсутствует в Священном Писании, но неоднократно возникает в творениях светил Церкви апостольского времени, Дионисия Александрийского и Дионисия Римского. Ариане менее всего ожидали такой поправки. По преданиям, император накануне обсуждения призвал православных епископов и спросил их мнение о Символе, так как текст ему пришелся по нраву. Епископы объяснили, что никакое слово не выразит сильнее и точнее отношения Иисуса Христа к Богу Отцу как «единосущный». После того как была предложена поправка, ариане возмутились. Вспыхнула полемика.

Споры о том, какое слово — подобосущный или единосущный — уместнее в Символе веры, захватили даже городскую жизнь. В греческом языке слова «подобосущный» и «единосущный» различаются только одной буквой — йот. В описании событий, происходящих на Соборе, есть такой момент. Торговец рыбой сначала спрашивает покупателя, за какую он букву. Покупатель, который, должно быть, тоже был в курсе соборных дебатов, отвечает, за какую. И если его мнение не совпадает с мнением торговца, тот просто уходил в глубь своей лавки, таким образом поддерживая свою партию. А покупатель оставался без рыбы. На этой почве вспыхивали разнообразные ссоры, унять которые не могла даже стража. Так в народной жизни отражались события жизни духовной, хоть и в юмористическом, шаржевом виде.

 

16. Звери и люди

Святые — это люди, чей образ близок к образу Адама до грехопадения. Адам давал имена животным и растениям, он мог с ними разговаривать, как старший. И природа слушала его. Природа слушает и святых. Сохранилось множество сказаний, в которых святые говорят с растениями и животными, а те их слушают. По молитве преподобного Герасима Иорданского лев пас осленка. Медведь навещал в келье преподобного Серафима Саровского. Отшельники Афона говорят с птицами и лисами, живущими в лесах вокруг их калив. Послушный молитвам преподобного Сергия, выходит из сухой земли ручей. Обращаясь к святым, мы просим более опытных в духовной стране спутников помочь нам. И вся природа по молитвам святых соглашается нам помочь. Присутствие святого помогает душе прислушаться к себе, осознать, что в ней гораздо больше сил к преодолению тягот и страстей, чем кажется. А когда душа прислушается к себе — она сама начинает слышать говор реки и речь дерева.

Порой человек закутывается в собственную слабость, как в дырявое покрывало; не может ни согреться, ни укрыться от дождя. Костюмы слабости имеют самые неожиданные формы: «Я человек злой, не люблю людей, и мне не спастись, так что оставьте меня в покое » . Иной говорит, что «он слаб», как будто это оправдание, а не просьба о помощи. Другой вторит ему, что у него «нет сил» или «нет возможности». А иногда просто отвечает: «Я занят, не могу». Конечно, сам говорящий считает, что вполне оправдывает себя. Либо тем, что он совершенно искренне говорит (а между тем, это довольно грубое проявление лицемерия). Либо тем, что признает свою слабость (а скорее хочет заставить окружающих поступать так, как он хочет). В каждом из приведенных выше оправданий видим извращенное, с ног на голову поставленное, желание милосердия и помощи, в котором отчего-то стыдно признаться. Такой слабый и ленивый как бы просит: ну помогите мне избавиться от груза этой лени и неопределенности, я тоже хочу радоваться и быть сильным!

Все обвинения в испорченности, бросаемые человеком человеку, — не что иное, как косвенное признание того, что страстей и зла по естеству в человеке нет. Все злое является привнесенным в него извне. Человеческая история, еще до христианства, на самой заре, знает великие проявления жертвенности и милосердия. Спартанцы, защищающие Фермопильский проход, погибли, не надеясь увидеть любимых и свою родину — Спарту. Император Цинь Шихуанди сам брался за плуг, едва начиналась весенняя пахота рисовых полей, и при этом не считал, что его императорское достоинство страдает. И множество примеров можно привести, ведь милосердие свойственно человеку по природе.

А как часто недостаток милосердия обличает в человек мир животных! Лебедь оплакивает убитую подругу, кошка плачет по котенку — вряд ли эти явления животного мира можно объяснить одними лишь инстинктами. Ягненок, выпущенный из загона в стадо, находит свою мать среди множества овец. И пусть даже у них будут полные молока сосцы, а сосцы матери его будут тощими, он все равно возьмет именно их. Вряд ли человеку менее, чем животному, свойственна верность. И тем сильнее животное обличает человека. Пес в погоне за зверем обнюхивает все следы, которые тот старался запутать, и довольно скоро нападет на верный след. А порой собака умирает от горя над телом погибшего хозяина-охотника. Теленок, у которого еще нет рогов, часто совершает броски, подобные броскам взрослого быка, будто знает, на каком месте должно у него вырасти оружие.

Святой Герасим Иорданский со львом. Икона XIX в.

Человеку в большей степени присуще то, что и животным. Ему свойственно по самой природе любить себе подобных, сохранять любимому верность. Но человеку свойственна и надежда. Торговец везет огромный груз на другой континент, еще не зная, что его ожидает. Один дает взаймы, а другой берет, потому что оба надеются на то, что будет прибыль, и взявший сумеет отдать долг. Вот и самое простое проявление веры, соединенное с надеждой и милосердием. «И в нас есть естественные добродетели, — пишет cвятитель Василий Великий, — с которыми душа имеет сродство не по человеческому научению, а по самой природе. Никакая наука не учит нас ненавидеть болезнь, но сами собою имеем отвращение ко всему, что причиняет нам скорбь. Так и в душе есть какое-то не учением приобретенное уклонение от зла. По этой-то причине для всякого похвально целомудрие, достойна одобрения справедливость, удивительно мужество, вожделенно благоразумие. Эти добродетели душе более свойственны, чем телу здоровье… Чада, любите отцов; родители, не раздражайте чад. Не то же ли говорит и природа? Не новое что советует апостол Павел, но скрепляет узы естества. Если львица любит рожденных ею и волк вступает в бой за своих волчат, что скажет человек, и заповедь преступающий, и природу искажающий, когда или сын не уважает отца, или отец, вступив во второй брак, забывает прежних детей?» Часто животные, не обладающие разумом и речью, так обличают человека, как не может обличить его другой человек.

Святые обладают сверхъестественными добродетелями. И потому естественные добродетели раскрываются в их присутствии, как бутоны цветов под лучами утренней зари. Все, что есть доброе в природе, собирается вокруг святого и служит ему. Прежде — святой сам готов служить Богу, наблюдая его творение и различая в каждом творении Божественный образ.

Феофан Грек. Василий Великий. 1405

Святой Герасим Иорданский некогда излечил льва от тяжелой раны и тем спас ему жизнь. Лев с тех пор так привязался к старцу, что стал одним из жителей монашеского поселения. Со временем лев освоился среди монахов, и у него появилось даже послушание: лев провожал осленка на берег реки. Однажды разбойники похитили осленка. Лев тотчас вернулся к авве Герасиму. Святой подумал было, что лев съел осленка и пожурил его. Лев как будто понял, что его несправедливо обвинили. Но в то же время и как бы осознал свою вину. В сумерки лев снова отправился к Иордану и нашел там разбойников, у которых находился несчастный осленок. Увидев льва, разбойники разбежались, а осленок, наоборот, узнал своего вожатого. Ничего не говорится о том, что ел лев в монашеском поселении. Но по опыту некоторых паломничеств можно сказать, что многочисленные кошки и коты, живущие при обителях, разделяют с их жителями немудреные трапезы. После смерти аввы Герасима лев плакал три дня, затем скончался на могиле своего старца. Такое поведение древнего благородного льва может послужить примером для многих лицемерных духовных детей современности.

 

17. Святитель Николай из Мир Ликийских

Родился святой Николай в городе Патаре, в III веке, в стране, которая в древности называлась Ликия. Патара упоминаются и в «Книге Деяний» апостола Луки. Апостолы проезжали Патару во время одного из многочисленных морских путешествий. Ликия находилась в Малой Азии. Теперь эта область называется Анатолией. Родителей будущего святого звали Феофан и Нонна. Происходили они из довольно знатного рода и обладали значительным состоянием. Оба исповедовали христианскую веру, были щедрыми к бедным и совершали много других добрых дел. Однако долгое время у них не было детей.

Как узнаваема эта печаль святых о бесплодии! В Ветхом Завете есть два фрагмента о разрешении долгого бесплодия родами, в которых является на свет будущий святой. В Пятикнижии это Сарра, родившая Исаака. А в Книгах Царств это Анна, родившая пророка Самуила. В Новом Завете упоминаются другие две семьи, долгое время испытуемые бесплодием. Это праведные Захария и Елисавета, родители Иоанна Крестителя, с которыми можно сравнить святых Феофана и Нонну. И еще — святые Иоаким и Анна, родители Пресвятой Богородицы, которых Церковь называет Богоотцами.

Здесь может возникнуть вопрос: а может быть, что составитель жития святителя Николая просто списал этот момент из Нового Завета, что ему просто понравилась легенда о том, как пожилая уже мать разрешается от бремени ребенком, который становится великим святым? Но вряд ли. Святой не строит свою биографию, не выбирает для нее причудливые и яркие события.

Родители cвятого Николая вряд ли думали, что они чем-то похожи на святых праведников. И тем не менее, они как некогда Иоаким и Анна, дали обещание, что если у них родится сын, то они посвятят его Богу. Такое обещание многого стоило. Это значило отказаться от того, что сын постоянно будет находиться в родительском доме, отказаться от того, чтобы он продолжил ремесло своего отца и стал ему опорой. Словом, это было жертвенное обещание.

У Нонны через положенное время действительно родился сын, которому дали имя Николай, что значит «победитель народа». Сам Дух Господень подсказал родителям это имя, потому что в нем отражена вся будущая жизнь святого: святитель никогда не жил для себя. И в течение своей жизни пришлось ему вынести всю тяжесть людской клеветы и злобы. Нонна после уже не рождала детей — святой Николай был ее единственным сыном.

Сохранилось предание, что во время совершения Таинства Крещения младенец без посторонней помощи простоял в купели три часа. В то время службы были весьма долгие и не все могли полностью вынести их. Холодная вода не причинила младенцу вреда. Во всю свою жизнь святитель отличался отменным здоровьем. Три часа простоял младенец в купели, и эти три часа, по мнению святого Димитрия Ростовского, символически изображали мощь и славу Святой Троицы, ревностным служителем и почитателем Которой был святой Николай.

Поведение младенца, вокруг которого, должно быть, сразу же сосредоточилась жизнь его родителей, было необыкновенным. Святой Николай принимал молоко только из правой груди своей матери, и не прикасался к левой. По средам и пятницам, а также в постные дни, принимал пищу только однажды и вечером, после того как совершалось обычное для христиан тех лет молитвенное правило. Нонна изумлялась и благоговела перед собственным сыном, а порой младенец просто пугал ее. И ей, и Феофану заметно было, что из младенца вырастет великий Угодник Божий. Потому, как только настало время, святого Николая стали обучать христианской жизни. И удивительно, как скоро он усвоил ее правила. Мальчик прекрасно запоминал молитвы, любил храм, чем скорее напоминал старца, а не мальчика. Сохранилось предание, что Феофан и Нонна недоумевали, какого же учителя выбрать для такого необычного отрока. И тогда святой Николай, как бы отвечая на вопрос родителей, по слогам назвал имя учителя, который и обучил будущего святителя грамоте. Читать и писать Николай выучился так быстро, как будто ему еще ранее были известны некоторые приемы чтения и письма.

Патара была небольшим городом, но в нем протекала пестрая жизнь, свойственная всем восточным городам. Шумные рынки, на которых бродячие артисты давали представления, городские бани, подчас служившие домами терпимости, острые шутки и смех — все настойчиво беспокоило все органы чувств человека. И было тем более странно, что подросток из зажиточной семьи, каким тогда был святой Николай, сторонился развлечений. Он не участвовал в играх сверстников, которые любой другой человек признал бы невинными шутками; они казались ему напрасными и пустыми. Его лучшим собеседником было Святое Евангелие. Юношескому возрасту свойственны зыбкие нежные дружбы, но Николай сторонился людей, а с женщинами разговаривал, опустив глаза в пол. В этом отроке, едва-едва ставшем юношей, проступали уже черты старца. Как будто то, что для других только начиналось, для него оказалось уже позади или вовсе миновало его. По преданию, святого Николая в юношеском возрасте не беспокоили плотские влечения. Это был храм Божий из плоти и крови. В нем уже в раннем возрасте заметна складка одинокости, свойственная святым. Она скрывала союз молодого сердца и Христа, который от купели обручил себе эту душу.

Как можно представить, приятелями святого Николая в то время были в основном книги. Он готовил себя к будущему служению, и эта подготовка была, возможно, гораздо более суровой, чем труды самого служения. Юная плоть вытерпела много оскорблений от посвященной Богу души. Живя среди пестроты и шума восточного города, святой Николай вел себя так, как будто жил уже в пустыне. Пустыня казалась ему землей обетованной.

Однако Господь поставил святого Николая посреди мира, и святой покорно принял Его волю. Вскоре отрок стал помогать в церковном служении своему дяде, тоже Николаю, епископу Патары, а Феофан и Нонна были только рады. Не сохранилось сведений, как именно святитель прошел все нижние ступени церковного служения. Но, уже став пресвитером, святитель, согласно преданию, первым входил в храм и последним выходил из него. Очевидно, служение его в чинах чтеца и дьякона было таким же прилежным и вдохновенным. Молодого клирика уважали даже простые горожане.

Патара, как и многие восточные города, была сосредоточением блеска и нищеты одновременно. Золоченые дорогие носилки знатной дамы едва лишь тенью своей осеняли изнывающего от жажды бродягу с гноящимися глазами. Конечно, были и милосердные вельможи, щедрой рукой помогавшие беднякам, миловавшие несчастных, плативших за лечение неимущих. Население Патары в основном было христианским. Но часто — только по названию. Люди жили ради своей выгоды — это считалось нормой. Тем заметнее было поведение молодого клирика Николая, который, кажется, только и жил ради помощи другим. Среди горожан, возможно, были и насмешки над ним, и даже глумление. Никак не сочеталась молодость Николая с образом его жизни, свойственным, скорее, человеку пожилого возраста. Но вера Николая вызывала восхищение Патары и внушала к нему невольное уважение.

Молодой клирик тщательно исполнял все богослужебные обязанности — даже больше. Его служение напоминало песнь или священный танец царя и пророка Давида перед ковчегом. Николай не был женат, у него не было подруги, он не копил денег — все эти факты в Патаре разузнали очень скоро. При этом было известно и то, что многочисленные пожертвования Николай тратит на больных и нищих. Его нельзя было назвать слабохарактерным или непрактичным. Часто он помогал тем, кто даже не просил, а отказывал просящим, имеющим в виду обогащение. Николай был одновременно жестким и суровым. Это сочетание — милостивости и суровости — было свойственно святому всегда, но с возрастом оно станет заметнее. Потому что оба эти качества — от Бога. В святом всегда есть и тепло милости Господней, и молния наказания Божия. Божественная благодать как бы просвечивала сквозь него, хотя святой Николай и старался скрывать свои подвиги от людей. Уже в юности он познал угрюмое жжение человеческой славы и потом всячески старался избегать ее.

Настало время, и епископ предложил святому Николаю пресвитерство. Неизвестно, сразу ли согласился святой на такой шаг, или обдумывал его. Можно только предположить, что согласился он сразу же, так как знал от родителей, что уже при рождении был посвящен Господу. Во время хиротонии епископ, вдохновенный благодатью Духа Святого, сказал такую речь: «Вот, братие, я вижу новое солнце, восходящее над концами Земли, которое явится утешением для всех печальных. Блаженно то стадо, которое удостоится иметь такого пастыря! Хорошо он будет пасти души заблудших, питая их на пажитях (полях) благочестия, и всем находящимся в трудных обстоятельствах явится теплым помощником».

Это сравнение с восходящим солнцем, так точно рисующее образ милостивого и грозного Угодника, можно применить и к любому святому. Это фаворский свет, который порой просвещенные души замечают в святых еще на земле, — отсвет истинного богоподобия.

Став пресвитером, святой Николай повел жизнь гораздо более строгую, но, с другой стороны, и более скрытную. Теперь жители Патары могли только догадываться, какие именно подвиги совершает новый священник. Однако Господу было угодно, чтобы жизнь святого Николая направляла и другие жизни на путь истины, к спасению.

Святой Николай Чудотворец. Икона из монастыря Святой Екатерины, XIII в.

Однажды епископ Патары Николай решил поклониться святым местам Палестины. На время своего путешествия он вручил управление церковью своему племяннику-пресвитеру Николаю, как наиболее достойному. В то время епископы заботились не только о духовной пользе своих подопечных, но и о материальной. Святой Николай как бы вошел в свою стихию. Он соединил два служения: священническое и мирское — так, что в один его день, кажется, укладывались два дня. Сколько помощи было им оказано в то время, мы никогда не узнаем. Во время отъезда епископа скончались родители Николая. Они оставили сыну достаточное наследство. Молодой священник, конечно, переживал. Владыка в отъезде, родители скончались. Но ведь у человека никого нет, кроме Христа. Молодой Николай возложил на Него все свое упование. Никто не смог бы использовать наследство лучше, чем Николай. Из многочисленных рассказов о жизни святого в то время один особенно привлекает к себе внимание. Это рассказ о милосердии — о настоящем милосердии.

В городе Патара жил богатый человек, у которого были три дочери. По преданию, они были удивительно хороши собою, так что весь город считал их красавицами. Девушки были бы и желанными невестами, если бы их отец внезапно не лишился своего достояния. Произошло это вследствие несчастных обстоятельств, и тот уж не надеялся исправить свою судьбу. Для оплаты долгов пришлось продать все ценные вещи. Так что и речи не было о том, чтобы дать за дочерями хоть какое-то приданое. Наоборот, приходилось с трудом добывать необходимое пропитание и одежду. Отец отчаялся настолько, что позабыл и свое христианское достоинство; он всей душою погрузился в бездну отчаяния. Тогда ему пришло на ум продать своих дочерей, как продают непотребных женщин, и таким образом приобрести средства к существованию.

Господь открыл святому Николаю намерение отчаянного отца. К этому времени у молодого пресвитера уже был солидный опыт. Он знал, как тяжело принимать помощь человеку, который внезапно обеднел. Ведь он еще не привык к тому, что беден. Что для человека, родившегося в бедной семье, приемлемо — для бывшего богача может стать оскорблением. Помощь может быть в этом случае только тайной. Но не о тайной ли помощи сказаны евангельские слова: «Смотрите, не творите милостыни вашей перед людьми с тем, чтобы они видели вас». Николай придумал, как помочь несчастному. С наступлением темноты пресвитер взял значительное количество золотых монет, увязал их в узел и, дождавшись ночи, направился к жилищу отчаянного отца. Вся семья спала. Приотворив окно, святой Николай осторожно подбросил внутрь дома узел и затем поспешно удалился прочь. Проснувшись, хозяин сразу же обнаружил новый предмет: узел с золотом. Можно вообразить себе радость, смешанную с испугом и изумлением, когда несчастный ощупывал узел и уверялся, что в нем именно золото — именно то, из-за чего он хотел отдать на позор своих дочерей. Вскоре он уже выдал старшую дочь замуж. Святой Николай, увидев, что сердце отчаянного смягчилось, решил довести дело милосердия до конца. И вскоре второй узел с золотом оказался таким же образом в том же месте. Несчастный отец уже не сомневался, что это Сам Господь помогает ему.

Придя в храм, он много плакал и благодарил Бога, осознав свое отчаяние и злобу, свою неправоту против собственных дочерей. Однако среди многих покаянных молений было и то, в котором несчастный просил открыть ему имя земного благодетеля. Вскоре отец выдал замуж и вторую дочь. Но с тех пор, догадавшись, что его незримый покровитель будет помогать, пока и третья дочь не выйдет замуж, отец стал по ночам молиться и бодрствовать. Святому Николаю на этот раз не удалось скрыться. Отец услышал стук и звон от падающего кошелька и поспешил догнать гостя. Благодарности несчастного не было предела. Ведь дочери могли погибнуть, если бы Господь не открыл святому намерения отца. Святитель, выслушав искреннее покаяние, принял его и строго-настрого велел не рассказывать о том, кто помог выдать дочерей замуж. Если изобразить идеальный урок милосердия, то вряд ли он будет выглядеть иначе, чем этот, преподанный святым Николаем.

Патара — древний ликийский город, родина святителя

По возвращении из Палестины епископ Николай снова принял бразды правления, а святой его племянник пожелал увидеть землю, освященную стопами Господа Иисуса Христа. Во время путешествия святой Николай предсказал бурю, хотя на небе к тому времени не было не облачка. Духовными очами святой увидел злого духа, который уже опустился на корабль и желает его утопить в пучине.

Случилось все так, как предсказал святой. Буря, и очень сильная, налетела внезапно, так что корабль едва не потонул. Тогда святой, вместе со всеми, кто находился на корабле, преклонил колени в молитве. Вскоре буря прошла так же внезапно, как и началась. Это происшествие на море отчасти напоминает плавание апостола Павла, описанное в последних главах (26 и 27) «Книги Деяний». Сквозь обычное для того времени действие — плавание на корабле — проступает изображение всей жизни человека на земле, бурной и всегда в преддверии гибели.

После того как буря ушла, случилось еще одно чудо. Один юноша взобрался на самый верх мачты. Спускаясь, он поскользнулся и упал на палубу. Нашли его уже бездыханным. Радость спасения снова сменилась печалью. О внезапной кончине юноши уже известно было Николаю, и он помолился к Господу о том, чтобы юноше вновь дарована была жизнь. Корабельщики тоже просили святого помолиться об их товарище. Господь внял совместной молитве. И юноша на глазах у всех встал, как будто спал долго и глубоко.

Посетив святые места, в то время бывшие под властью язычников, Николай решил возвратиться на родину. В то время на Голгофе была помещена статуя Венеры, а Гроб Господень служил основанием капища Юпитера. Ночью, по преданию, святой Николай захотел помолиться в небольшом храме — Сионской горнице, где совершалась Тайна вечеря Господа с учениками, но храм был заперт. Вняв прошению святого, Господь отворил церковные врата, как некогда тюремные апостолам.

Возвращение в родную Ликию было сопряжено с новыми происшествиями, которые привели к еще большей славе: Бога и Его Угодника. Корабельщики сначала пообещали святому Николаю, что отвезут его в Ликию, но направили корабль в противоположную сторону. Николай на коленях молил корабельщиков отвезти его в Ликию, но те только посмеялись в ответ. Тогда Николай обратился к Господу, ища защиты и помощи. Внезапно поднялся сильнейший ветер, который быстро понес корабль к берегам Ликии. Корабельщики, оказавшись в Ликии, испугались наказания от святого, но тот с миром отпустил их домой. Немного времени побыв в родной ему Патаре, Николай удалился в Сионскую обитель, чтобы там служить Господу до конца своих дней. Но Господь снова извлек из благодатного мрака монашеской кельи Свой светильник.

Жизнь святого всегда протекает в келье, и неважно: есть внешняя келья или нет. Ибо жизнь святого всегда проходит во внутренней келье его сердца. Там он разговаривает с Господом, и Господь беседует в ней со своим избранником. В этой келье находятся неиссякаемые сокровища — Дары Бога. Монастырская келья только отчасти скрывает святого, но вот его внутренняя келья недоступна никому, кроме Господа. Это земной дом святого и часть его небесной родины, который, в каком бы краю земли святой ни находился, всегда будет с ним. Святой Николай ценил этот свой внутренний дом превыше всего, что может подарить ему земля. Может быть, потому, что именно этот дом часто посещал Божественный Странник Христос.

В одно из таких посещений в ночной монастырской тишине, не прерываемой даже тонким свистом ветра, Господь обратился к Николаю и велел оставить монастырское уединение для деятельного служения людям. Николай окончательно познал, для чего он призван в этот мир, в котором так много суеты и горя, и кротко повиновался. Он оставил монастырское уединение — отправился странствовать, не имея ни денег, ни смены одежды. В этом странствии он был подобен апостолам: не берите в дорогу ни кошелька с серебром или медью, ни смену одежды. Так, через несколько сотен лет, слова Спасителя сбылись в Николае Угоднике. Мы никогда не узнаем тех чудес — драгоценностей, которыми одарил мир людей Николай в том странствии. Но можно предположить, что они составили часть того «правила веры и образа кротости», которому изумляется почти две тысячи лет земля людей.

А ведь его ожидала и слава земная. Угодник не захотел возвращаться в Патару, где все знали его. В Патаре его окружили бы почет и хвала, а все его действия были бы на виду, а он хотел найти место, где мог бы вести подвижническую жизнь. Святой Николай остановился в городе Миры. Этот довольно большой город был столицей и митрополией Ликийской страны. Святой Николай никому не объявил, кто он. Как нищий, он ночевал, где придется, питался тем, что мог добыть. Но не пропускал ни одной церковной службы. Как и в Патаре, святой Николай первым приходил к богослужению и уходил последним из храма.

Случилось так, что в то время скончался архиепископ всей Ликии — Иоанн. В церковной общине сразу же по кончине возникли разногласия: кого избрать архиепископом. Довольно долго не могли прийти к согласию. Наконец, решились положиться на волю Божию и попросить Его Самого указать на того, кого Он желал бы видеть архиепископом. Господь отозвался на молитвенное прошение. Во сне одному из старших клириков, пожилому и известному святой жизнью человеку, предстал окруженный сиянием муж. Клирик услышал повеление: в эту ночь стать в притворе храма и заметить, кто первый придет на утреннее богослужение . Было названо даже имя: Николай. Именно он и есть избранный Господом архиепископ. Старец сообщил другим епископам о видении, а те, вняв совету Господа, стали готовиться к избранию нового архиерея. Получивший Божественное откровение клирик, как и было ему сказано, спрятался в притворе храма — ждать.

Наступила пора утрени. Николай, по обычаю, вставал на молитву с полуночи, а к утрене шел в храм, где всегда оказывался несколько раньше других. Так случилось и на этот раз. Но при входе в церковный притвор его остановил сподобившийся видения клирик и спросил об имени.

Миры — город в Древней Ликии, прославившийся благодаря деятельности святителя Николая. Ликийские гробницы в Мирах

Николай изумился так, что некоторое время не мог слова сказать. А затем, как бы в некоем предчувствии, пал на колени и сказал: «Называюсь я Николай, раб твоей святыни, владыко!» Имя и кроткий вид пришельца убедили клирика, что именно он и есть избранник Божий, призванный стать Мирским архиепископом. Ожидавшие избранника иерархи встретили клирика и Николая с радостью. Когда же святой узнал, что его хотят сделать архиепископом, попытался отказаться. Отказ принят не был, наоборот, церковные иерархи и народ горячо убеждали Николая принять сан. Тот согласился.

В одном из житий повествуется о том, что после смерти Иоанна Николай видел его во сне. Архиепископ Иоанн сообщил Угоднику о том, что он вскоре примет сан. Было Николаю и другое видение, в котором Спаситель подал ему церковное Евангелие, оправленное в золото и жемчуга, а Богородица возложила епископский омофор.

На III век приходится самое жестокое и кровавое гонение на христиан: гонение Диоклетиана. Это одна из наиболее загадочных эпох. Святитель Николай жил именно тогда. Гонение началось в день, когда христиане праздновали Пасху. В Никомидии, тогдашней столице Римской империи, погибло в этот день двадцать тысяч человек. Волна гонений докатилась и до Мир Ликийских. Святитель был арестован, долгое время находился в темнице, разделяя с другими мучениками скорби за веру Христову. Можно только догадываться, каким утешением и помощью был святитель в заключении. Промыслом Божиим он был сохраняем невредимым до самого окончания гонений.

В 311 году Галерий, соправитель Диоклетиана, умер от тяжелой болезни, и на престол вступил император Константин Великий. В 312 году в городе Милане был издан эдикт, по которому христиане приобретали те же права, что и другие жители. В богословской науке некогда был довольно серьезный спор: кто эти «другие»? Имел ли в виду император язычников или же еретиков, которые тогда причиняли немалое беспокойство церкви? В любом случае, было принято первое правительственное положение, переводящее христиан из положения людей, изгоняемых из общества, в положение равноправных граждан.

В 325 году был созван Первый Вселенский собор в Никее, главном городе древней Вифинии. Созвано было всего 318 епископов — как православных, так и арианских. Именно арианство тогда было основным беспокойством для православной церкви.

Ариане назывались так по имени некоего богослова Ария, создавшего целое учение, по-видимому, подобное истинно христианскому. Но было одно и очень существенное отличие: Арий не признавал Божества Христова и его единосущия с Богом-Отцом. Среди ариан большинство было образованных людей, прекрасно знавших как античное наследие, так и Священное Писание. Партия ариан разделялась на фракции; среди них были строгие ариане и полуариане. Полуариане довольно часто выражали свое согласие с православными, но при этом все равно истолковывали спорные места Писания на свой лад. Именно полуарианин епископ Евсевий Кесарийский составил приблизительный текст Символа веры.

Этот текст в целом удовлетворял и ариан, и православных.

Святитель Николай Мирликийский стал истинным украшением Собора. Его мысль была ясной и емкой, он с легкостью опровергал даже самые хитроумные построения ариан. Вместе со святителем подвизался и светило православного богословия Афанасий Александрийский; тогда этот иерарх был еще диаконом. Подвижническая жизнь святителя Николая, а также необыкновенные духовные дары были известны и уважались даже его неприятелями. Иоанном, студийским монахом, сохранено предание, переданное в житии святителя Николая Димитрием Ростовским. Во время речи Ария, особенно яростно в тот раз нападавшего на Божество Христово, святитель Николай ударил его по щеке. Председатели Собора сочли такой поступок дерзким, усмотрели в нем ревность не по разуму и лишили святителя Николая церковного сана.

Вместе с саном сняты были знаки епископского достоинства. Один из них — омофор, длинное белое оплечье из овечьей шерсти. Святителя заключили в темницу. Вскоре учение Ария было предано церковному проклятию, а участники Собора убедились в правоте святителя Николая. В видении им предстали Спаситель и Пресвятая Богородица. Они возвратили святителю церковное Евангелие и омофор. Угодника Божия выпустили из темницы, восстановили в прежнем сане, возложенном на него Самим Господом. Башня, в которой был заключен святитель Николай, почитается даже турками и они с удовольствием показывали ее паломникам еще в конце XIX столетия.

После окончания Собора, который длился около двух месяцев, святитель Николай возвратился в Ликию, в Миры. Прошло несколько лет в обычных пастырских хлопотах, выполняемых святителем с неизменной тщательностью. На севере от Ликии расположена страна Фригия. Еще в царствование Константина Великого там вспыхнул мятеж. Император для подавления мятежа направил войско под командованием трех воевод: Непотиана, Урса и Ерпилиона. Погода не благоприятствовала плаванию — войско вынуждено было остановиться в Ликии, у Адриатического берега. Остановка против ожидания вышла продолжительной. На море штормило, и дул противный ветер. Запасы пищи, взятые войском еще в Константинополе, стали быстро истощаться. Пищи не хватало, воины стали мародерствовать. Набеги на окрестные селения раздражали жителей, у которых часто отнималось и последнее. В местности Плакомата вспыхнула кровопролитная схватка между воинами императора и местными жителями.

Святитель Николай узнал о происшедшем в Плакомате и немедленно поспешил туда. Его радостно встретили как местные жители, так и воины императора. Воины поведали Угоднику, что направляются во Фригию — для усмирения мятежа. Святитель запретил воинам беспокоить местных жителей, а потом пригласил в Миры как гостей. Еще не успел святитель вернуться в Миры Ликийские, как оттуда прибыли к немцу гонцы с сообщением, что скоро должны подвергнуться казни трое несправедливо осужденных людей.

«Называюсь я Николай, раб твоей святыни, владыко!»

Градоначальник Евстафий Мирский был подкуплен. В отсутствие архиепископа он решился арестовать своих сограждан без видимой причины, на основании клеветы, возможно, имевшей в основе материальную выгоду. Святой Николай быстро собрался в дорогу, чтобы оказаться в Мирах несколько раньше дня казни. Святитель попросил следовать за собой трех названных воевод. Когда путешественники были уже возле местечка, называемого Лев, прибыли из Мир новые гонцы, сообщившие, что обвиняемые выведены на Диоскурово поле для смертной казни. Святитель Николай шел так быстро, как мог, и вскоре достиг церкви Святого мученика Крискента, выстроенной возле Диоскорова поля.

Толпа народа заполонила все открытое пространство в жажде кровавого зрелища: готовилась смертная казнь. Различимы были и осужденные. Их руки были крепко связаны за спиною, лица скрыты полотном, шеи обнажены. Все трое стояли на коленях и ожидали смертельного удара меча. Казалось, уже ничто не может помочь несчастным. Святитель Николай возник возле места казни вдруг, как будто прилетел по воздуху. Он вырвал из рук палача обнаженный меч и бросил его на землю. Затем сам освободил невинно осужденных. И никто из присутствующих не осмелился остановить святителя. Все, что совершалось Мирликийским пастырем, совершалось в согласии с волей Господней, и жители признали это. Вскоре к месту казни явился и градоначальник Евстафий. Не желая признавать свою вину, он назвал обвинителями невинно осужденных горожан двух старейшин, Симонида и Евдоксия.

Но святитель Николай обошелся с Евстафием строго и даже пригрозил сообщить императору о происшествии. Тогда Евстафий все же признал свою вину.

Святитель Николай распорядился, чтобы императорское войско было должным образом принято в Мирах. Восстановив силы, войско продолжило путь во Фригию, сопровождаемое напутствием святого. Мятеж во Фригии был подавлен, а воины вскоре вернулись в Константинополь.

Император Константин щедро вознаградил военачальников Урса, Непотиана и Ерпилиона. Это внимание императора вызвало к ним зависть придворных. Возник заговор. Удалось подкупить градоначальника Евлалия, сообщившего императору о клевете на воевод. Недавние герои были осуждены и брошены в темницу. Чтобы клевета не была раскрыта, вслед за требованием заключения поспешило требование немедленной смертной казни воевод. Разгневанный император дал согласие. Заключенным приказали готовиться к смерти. Все трое жестоко страдали от несправедливости и уже не видели для себя выхода. Эти люди, часть жизни которых прошла на военной службе, испытанные в сражениях, не смогли примириться с придворной интригой, и потому их отчаяние, возможно, было особенно острым.

Один из военачальников, Непотиан, вспомнил об избавлении от смерти трех невинно осужденных граждан города Миры и о самом архи-пастыре, святителе Николае. Все трое обратились к Господу с горячей молитвой, избрав заступником святителя Николая. Молитва осужденных

была услышана. Святитель Николай явился императору Константину во сне и велел освободить заключенных. Святой рассказал о том, кем и за что оклеветаны были военачальники. Прощаясь, прибавил, что если невинные не будут освобождены, поднимется мятеж, как было во Фригии, так что император может погибнуть. Император спросил, кто явился ему. И святитель назвал себя. Видение, бывшее как наяву, озадачило императора. В ту же ночь святитель явился градоначальнику Евлалию и тоже велел выпустить из темницы невинно осужденных.

Наутро император позвал к себе воевод, повелев рассказать, что такого сделали они, что теперь его донимают видения. Во время беседы с императором заключенным предстал сияющий образ святителя Николая, и все трое громко прославили Бога. Услышав имя, которое видение назвало ему во сне, император велел воеводам рассказать, кто такой этот Николай. И тогда воеводы поведали и о том, как укрощали мятеж во Фригии, и о том, как святитель освободил невинно осужденных. Император изумился благородству и смелости святителя. Отпуская оклеветанных воевод, Константин сказал, что дарует им жизнь не он, а великий служитель Господа. Воеводам велено было отправиться в Миры Ликийские и поблагодарить их заступника. От себя Константин послал ему богатые дары: церковное Евангелие и другие вещи, необходимые при богослужении. Повеление императора было с радостью исполнено воеводами. И это не единственный случай, когда к Угоднику Божьему обращались с просьбой заступничества и избавления от беды.

Святитель Николай дожил до глубокой старости, хотя жизнь его была полна трудов и волнений. Этот образ «летающего по воздуху», являющегося во сне заступника и помощника, смело изменяющего с Божественной помощью даже ход человеческих судеб, запечатлелся в памяти людей навсегда и кочует из страны в страну. Любопытно, что именно святителя Николая, почти единственного из всех христианских святых, почитают даже не христиане. Его пламенная сила, незримое и в то же время ощутимое присутствие утешают и вселяют в сердце настоящую Божественную радость, угасить которую невозможно.

Странствия святителя Николая не закончились и после смерти. Город Миры, в базилике которого покоилось тело святого, был почти разрушен в результате войны, а сама Сионская базилика пришла в запустение. Минуло семьсот лет с блаженной кончины святого. Город Миры был завоеван мусульманами, жители частью разбежались, частью были убиты. И лишь немногие осмеливались дойти до полуразрушенной базилики, содержащей в себе сокровище честных мощей святителя Николая. Память о святом среди местных жителей сохранялась, но уже никто не надеялся восстановить Сионский храм.

Угодник Божий мог умолить своего Помощника и Покровителя о том, чтобы и его возлюбленный город, и его тело, и храм, в стенах которого оно находилось, были бы сохранены от разорения и поругания иноверцами. Но ведь святой разделяет жизнь человеческую, а с ней — и все ее страдания. Как совершенное произведение искусства порой разделяет судьбу своего автора, так и святой, не сравнимый ни с каким произведением искусства, разделяет страдания и странствия Христовы.

В одиннадцатом столетии при императоре Алексии I Комнине в провинции Апулии, в городе Бари, бывшем центром греческой власти в Италии, одному священнику, известному добродетельной и святой жизнью, было видение. Во сне ему явился Угодник Божий Николай и повелел перенести его мощи из Мир Ликийских в Бари. Святитель заверил, что такова воля Божия. Утром священник поведал о своем видении клиру и мирянам. Жители Бари были обрадованы и громко славили Бога за то, что он посылает им своего Угодника, самого святителя Николая.

Это отношение к мощам святого как будто к живому человеку восхищает и изумляет одновременно. Наши современники вряд ли поймут эту радость о Господнем помощнике, какая была у жителей Бари в начале одиннадцатого столетия. Но и сейчас все христианские храмы, в которых имеется образ святителя Николая, переполнены народом в дни его памяти.

Горожане Бари выбрали нескольких известных своей чистой жизнью мужчин и юношей, а также нескольких священников для путешествия в Миры. Всего, по словам историка Сигиберта, в Миры Ликийские из Бари отправилось 47 человек. Было снаряжено три корабля, снабженных всем необходимым для дальнего путешествия и для перенесения святыни. Однако решено было скрыть все предприятие под видом торговли зерном. Вскоре корабли прибыли в Антиохию и заключили несколько сделок по продаже зерна. Решено было отправляться в Миры Ликийские. Однако барийцы неожиданно узнали, что венецианские купцы тоже едут в Миры Ликийские и тоже намерены взять находящиеся там мощи святого Угодника Николая. Барийцы решили опередить венецианцев и отправились в плавание при первой возможности. Подул попутный ветер, и через некоторое время корабли барийцев оказались в Андриаке, пристани Мир Ликийских.

В Антиохии барийцы взяли с собою двух паломников, побывавших на святой земле. Один был родом грек, а другой франк. Именно им доверено было осмотреть, все ли спокойно вокруг Сионского храма. Посланники не встретили никого, кроме четырех монахов, охраняющих святыню. И тогда все 47 человек сошли с кораблей на землю, оставив только стражу из матросов и прислуги. Взяв оружие, барийцы начали путь к Сионскому храму.

Можно представить себе эту странную ночную процессию. Святой Угодник, скрывавший свое милосердие, как будто старается скрыть и грядущее чудо.

Святыню действительно сторожили четыре монаха. Барийцы открылись им и сообщили о своем намерении перенести мощи Угодника в Бари, прибавив, что такова Божественная воля. Но монахи отказались показать место, где находится рака с мощами святого. Тогда барийцы предложили выкуп в триста золотых, но монахи отказались и от выкупа. Более того, они пообещали поднять на ноги все оставшееся население Мир Ликийских. Тогда барийцы связали монахов и приставили к ним сторожей. Но святой Николай Угодник сам открыл барийцам место своего пребывания. На уступе одной из колонн храма возле алтаря стоял сосуд с миром. Он внезапно упал и разбился об одну из мраморных плит. Из-под этой плиты, как увидели барийцы, истекала ароматная влага. Стук, с которым разбился о мраморную плиту сосуд, был настолько необычным, что барийцы подумали: не под этой ли плитой скрыта рака с мощами Угодника.

Церковь Святого Николая Чудотворца на Берсеневке. Москва. Фото Н. Винокурова

Радость и хвала Богу, смешанные с чувством страха, придали барийцам силы. В падении сосуда и струящейся из-под плиты влаге барийцы увидели знак, что святитель Николай благоволит их трудам. Юноша Матфий стал угрожать одному из сторожей и требовать от него, чтобы тот указал местонахождение святыни. Сторож молчал. Тогда другой сторож, желая избавить своего товарища от смерти, указал плиту, под которой скрыта рака. Но предупредил, что попытка извлечь ее будет, скорее всего, неудачной. Еще он поведал вот что… Несколько раз императорские посланники пытались извлечь мощи из-под плиты, но усилия были напрасными, ибо святителю Николаю было неугодно покидать свой город. Но некоторое время назад святой явился в видении сразу трем жителям Мир Ликийских и предупредил, что скоро покинет город. Ведь местные жители из-за свирепого обращения с ними турок ушли из Мир в горы, покинув и город, и храм. Святитель убеждал вернуться на прежнее место, а иначе он навсегда покинет Миры Ликийские.

Ободренный рассказом Матфий, взяв молоток, сильно ударил по мраморной плите, из-под которой сочилась влага. Плита разбилась, осколки ее были вынуты. Барийцы разрыли землю, открывшуюся под плитой, и вскоре изъяли раку, целиком наполненную миром, превосходящим благоуханием все земные ароматы. С радостью и трепетом Матфий поднял на руки мощи Угодника Божия и передал их старшему пресвитеру, который завернул их в свою новую хлопчатую одежду.

Увидев, что святой Николай намеревается покинуть Миры Ликийские, сторожа громко зарыдали, прося Угодника не оставлять их. Барийцы желали взять с собою и древний чудотворный образ святителя Николая, но вынуть его из киота не смогли. Угодник Божий не хотел совсем покидать Миры Ликийские.

Процессия тронулась в обратный путь, вскоре достигла пристани и взошла на корабли. Радости и хвале Богу не было предела. Кажется, и вся природа ликовала вместе с барийцами: теплое весеннее море ласково светилось, и в нем отражались ясные южные звезды.

Между тем в поселении, куда перешли жители Мир Ликийских, стало известно о похищении барийцами мощей святителя. Не успели корабли барийцев отойти от пристани, нахлынула огромная толпа местных жителей, из которой доносились отчаянные вопли с просьбой вернуть мощи Святителя. «Верните нам отца нашего, — восклицали жители Мир. — Неужели же вы будете так жестоки, что заберете его у нас?» Эти просьбы сливались с молитвами, обращенными уже к святому Угоднику: не покидать Мир Ликийских и свой народ. Чтобы усилить действие своих просьб, жители Мир вошли в воду, и так, умоляя Бога и Святителя Николая, провожали корабли барийцев. Те были растроганы такой любовью к святому Угоднику, и отвечали, что на то была воля Господа и самого святого Николая, и что в Мирах остается еще древний чудотворный образ в утешение.

В самом начале путешествия подул противный ветер и небо покрылось тучами. Барийцы причалили в Патаре, чтобы передохнуть и пополнить запасы. Плавание обещало быть трудным. Некоторые сомневались, точно ли они везут мощи святителя Николая. А некоторые высказали предположение, что кто-то из корабельщиков взял тайно частицу святых мощей, и оттого Господь и Его Угодник не благоволят путешествию. Как выяснилось, все было именно так. Один из корабельщиков тайно взял частицу святых мощей. Когда же он, утомленный страхом наказания и муками совести, возвратил частицу, погода немедленно изменилась.

Святой, при жизни обладавший даром прозорливости и чудотворения, видевший души людей, как люди видят тела друг друга, и по смерти проявил свои дары, находясь на корабле своими святыми мощами.

Во время дальнейшего путешествия из Мир Ликийских в Бари стояла ясная погода и дул попутный ветер. Ковчег с мощами святителя находился на носу корабля. Во время плавания рано утром на корабль, несший мощи святителя, на правый руль судна опустилась ласточка. Совершенно не боясь людей, ласточка походила по рулю, а затем вспрыгнула на руку вахтенного, который в это время находился у руля. Затем птица перелетела к ковчегу, в котором находились мощи и легонько, несколько раз, стукнула по нему клювом. Ласточка долго кружилась возле ковчега, будто танцуя, а затем облетела и два других корабля, так что ее видели все корабельщики. Это был танец хвалы и славы Богу. Птица утешала путников небесным пением. Барийцы сподобились Божественной службы, совершаемой, по воле Господней, пернатой поднебесной жительницей. Видя такое чудо, барийцы радовались и благодарили Бога и его Угодника.

Святитель Николай Мирликийский. Фреска в православном соборе г. Чернигова. Фото С. Камшилина

Восьмого мая по старому стилю (22 по новому) корабли прибыли к пристани святого Георгия, расположенную в 4 милях от Бари. Святые мощи были встречены многочисленной торжественной процессией, состоящей из жителей и клириков. Во время шествия к собору люди благоговейно прикладывались к мощам, просили помощи Угодника и исцеления от болезней, кто был болен. И помощь, и исцеления — были.

В то время в Бари были две партии, враждовавшие между собою. С прибытием мощей вражда обострилась. Одна партия была за то, чтобы воздвигнуть святителю новый храм в его честь, а другая предлагала поставить мощи в городском соборе. Дошло до кровопролитной стычки, в которой погибло четыре человека. Пока бушевала вражда, несколько горожан из тех, кто сопровождал мощи, пробрались со стороны моря к стенам обители, где до разрешения вопроса покоились мощи Угодника, незаметно открыли дверь, вынесли мощи и поставили их в церкви святого мученика Евстафия, принадлежащей гражданской власти. Такое неожиданное перемещение изумило обе партии, а вражда прекратилась. Решено было строить новый храм во имя Угодника Божия Николая.

В памяти многих веков и народов святой Николай именно таким и остался: святителем, пастырем над пастырями. Он — защитник плачущим, помощник немощным и утешение обиженным. Он никого, приходящего к нему, не отвергает, будь то даже разбойник. Все представления о святом сливаются в нем: он и кроток, и грозен, и прост, и велик. В России, как нигде, святителя Николая любят и почитают. Его любовно называют Николай Угодник. Память его празднуется дважды в год: 6 декабря по старому (19 по новому) стилю, в память его кончины, и 22 мая, в день перенесения мощей в город Бари.

Имя святителя Николая известно было и в среде степных кочевников, и необъяснимо, отчего именно этого святого они так полюбили. Возможно, виной тому слово «пастырь» — пастух — оно понятно и близко степным людям. Как есть пастух стад, так есть и пастух людей. Один путешественник девятнадцатого столетия рассказывает о своем приятеле-киргизе, потерявшем и потом нашедшем стадо. Стадо было найдено после коленопреклоненной и искренней молитвы святителю Николаю. При этом киргиз называл его строгим человеком — «Бачка Николай строгий!» — и даже обещал пожертвовать святителю барана, если стадо найдется.

А вот другой случай — «милость к падшим». Беглый каторжник спасался от погони. Он уже выбивался из сил, погоня настигает, а вокруг одна степь, ни холмика, так что спрятаться негде. И вдруг откуда ни возьмись — перед ним возник труп лошади, нутро которой было съедено воронами. Никакого другого убежища поблизости не было. Беглец взмолился святителю Николаю. Тот будто живой встал перед ним и указал на труп: сюда прячься. Пришлось залезть в нутро дохлой лошади и там некоторое время сидеть, пока погоня, потеряв след, не ушла. Так человек сохранил жизнь — помощью Угодника и благодатью человеколюбивого христианского Бога, служителем которого тот является.

Святителя Николая называли на Руси «воровским святым». Но ведь не в том дело, что Угодник Божий покровительствует ворам, а в том, что он спасает жизни даже тех, кто отвержен обществом. Ведь в первые века и во время гонений христиане тоже были отверженными обществом людьми. Сам Христос пришел к грешникам, к труждающимся и обремененным.

 

18. Огонь и вода Спиридона Тримифунтского

По преданию, именно епископ Спиридон Тримифунтский на Первом Вселенском соборе наиболее зримо и ясно показал единосущность Бога Сына с Богом Отцом. Обратившись к Господу всем сердцем, святитель взял кирпич и сжал его рукою так, что вверх из руки поднялось настоящее пламя, а вниз стекла струя воды. В руках чудотворца остался комок глины. Это было настоящее чудо, и арианам было трудно найти ему объяснение. По словам одного философа, из уст этого старца вместо доказательств от разума исходила особенная благодатная сила, и ей невозможно было противиться. Его простые слова убеждали сильнее самых красивых и умных фраз.

Святителя Спиридона изображают в древнем епископском облачении — фелони, с омофором, особым знаком отличия, и в похожей на колокол или шлем епископской шапке. Святитель изображен сидящим на епископском кресле и держащим в правой руке Святое Евангелие. Все, что связано со святым Спиридоном, ярко и исполнено именно этой силы, которой невозможно сопротивляться. При этом и описание его внешнего вида и его жизни как будто мало впечатляют, они похожи на домотканое полотно, из которого шили одежды кипрские крестьянки.

Святитель Спиридон родился на Кипре в конце III века. По роду занятий он был пастухом. Жители города знали его как человека справедливого и набожного. Известно, что он был женат и у него была дочь. Впоследствии он овдовел. В царствование Константина Великого, в начале IV века, Спиридон был избран епископом Тримифунтским.

В то время епископ занимался не только церковными делами, но еще и ведал отчасти благосостоянием своих подопечных. Ему приходилось много путешествовать, обходя все города своей епархии. Святитель Спиридон, как и святитель Николай, никогда не отказывал просящим помощи.

Святой Спиридон отличался особенной любовью к странникам и нищим. В этой любви было нечто по-крестьянски основательное и мудрое. Сохранилось предание, что однажды в начале Великого поста к Святителю пришел странник. Он нуждался в пище и отдыхе. Святитель велел дочери принять путника и накормить. Оба, и отец и дочь, строго соблюдали пост: в первые дни ничего не готовили. Из еды в доме была лишь солонина, оставшаяся со времени заговенья на пост. Святитель велел дочери принести солонину и предложить страннику. Чтобы не возникло смущения, и сам разделил трапезу со странником.

Однажды святитель Спиридон, путешествуя по Кипру, вынужден был во время великого церковного праздника остановиться в одном из городов. Приближалась всенощная, на которой должны были присутствовать важные гости. Местный епископ из-за приезда гостей вознамерился учинить особенно долгую и торжественную службу. Была страда — множество тяжелых сельскохозяйственных работ. Прихожане пришли к службе усталыми от дневных трудов. Святитель Спиридон, хорошо знавший жизнь крестьян, обратился к местному епископу, умоляя не совершать долгой службы, потому что молящиеся утомлены трудами. Но тот не послушался и во время службы внезапно потерял голос. Предание говорит, что после наказанный епископ искал святителя Спиридона, чтобы тот простил его и помолился о нем. Голос возвратился.

Вот еще одно предание, как святой пастух заботился о вверенных Богом его попечению словесных овцах. Во время сильной засухи святитель Спиридон отслужил молебен, после которого внезапно набежала дождевая туча и полил дождь. Так поля и виноградники были спасены от палящего солнца, а люди — от нищеты и голода. Случилось во время той же засухи, что один торговец стал продавать хлеб по очень высокой цене. Вызванный молитвами святителя дождь был настолько сильным, что размыл зернохранилища этого торговца, и тот сам остался без хлеба. Но потоки чистой дождевой воды понесли зерна по городу, и жители успевали собирать их в сита.

Зерна растолкли, размололи, получили муку и хлеб! Многие спаслись от голода.

Однажды святителю Спиридону стало известно, что один человек из его паствы был невинно осужден в другом городе, находящемся довольно далеко от места, где жил святитель. Однако святой пастух предпринял длительное путешествие в дождливое время года ради того, чтобы восстановить доброе имя несчастного. Святитель Спиридон путешествовал на своем любимом осле и в обществе своего верного диакона. Путь им преградил ручей, ставший из-за паводка похожим на реку. По молитве святителя Спиридона ручей расступился, и он со своим спутником смог продолжить путь. О том, что епископу покоряется даже вода, стало известно в городе, где находился осужденный. Судья, уже подготовивший приговор, услышав об этом чуде, встретил святителя с почтением и освободил невинно осужденного.

Святой Спиридон почти все, что смог заработать, тратил на помощь нуждающимся и так он поступал еще до того, как стал епископом. Став епископом, он не изменил этому обычаю — соединял пастырское служение с делами милосердия. Однажды к святому пришел крестьянин и попросил денег взаймы — для приобретения необходимого. Святой Спиридон пообещал дать денег, но позже. Наутро сам святитель принес бедняку узел со слитком золота. Крестьянин благодарно принял его и вскоре возвратил. Тогда святой Спиридон указал на сад возле дома и предложил крестьянину пойти вместе с ним. Чтобы возвратить долг Тому, Кто так щедро дал взаймы. Крестьянин повиновался. В саду святой Спиридон обратился к Богу с молитвой, чтобы золото, превращенное из животного, приобрело свой первоначальный вид. Слиток золота, возвращенный крестьянином, вдруг зашевелился и превратился в змею, которая, извиваясь, уползла к своей норе. Можно представить изумление крестьянина и его ужас, видя, какой смелостью обладает простой епископ перед Богом и как Бог принимает его молитвы.

Святитель Спиридон Тримифунтский. Икона XVII в.

Однажды к святому Спиридону пришла женщина с мертвым мальчиком на руках. Она горько сетовала на свою участь, выражала отчаяние и просила у святого заступничества перед Богом. Она кричала и рвала на себе волосы, а из глаз катились огромные слезы.

— Владыка, этот сын — все, что у меня есть. Это моя радость и надежда. Он умер! Теперь мои глаза не будут радоваться, глядя на него. В старости никто не поддержит меня, не укроет мои слабые ноги и не даст мне хлеба, не принесет воды. Владыка, я верю, что Бог все делает к нашему спасению. Но ведь если мой сын умер, мне и самой немного осталось! Я хочу умереть, как умер мой сын!

— Что ты говоришь, несчастная, — увещевал отчаявшуюся мать святитель Спиридон, — Христос воскрес. Он воскрешал Лазаря, воскресил сына вдовы, и твой сын воскреснет, когда настанет время. Не гневи Господа, не говори безумных слов. Что это за слова — я хочу умереть! Так может говорить только неверующий во Христа!

Святитель не смог отказать матери и, помолившись, вернул ребенка к жизни. Мать воскресшего была так потрясена радостью, что тут же скончалась. И снова Святитель воздел руки к небу с молитвой о воскрешении умершей. Затем обратился к ней: «Воскресни и встань на ноги!» Женщина встала, как будто пробудилась от глубокого сна, взяла своего живого сына на руки и благодарила Бога и Его святого.

Внезапная смерть женщины от радости была как бы поучением — сильно предаваться отчаянию равносильно смерти. Отчаяние и уныние съедают сердце.

Сократ Схоластик рассказывает следующий случай, в котором святитель Спиридон проявляет поистине евангельское милосердие к тем, кто причиняет обиды. Без глубокой истинной веры в милующего всех Бога простить обидчика невозможно. Можно на время погасить злобу, но настоящее прощение есть только у Христа.

Некогда воры, соблазненные слухами о том, что святитель богат и простодушен, решили похитить его овец. Однако, пробравшись в овчарню, похитители не смогли до утра выбраться оттуда. Святитель Спиридон обнаружил их утром. Он не стал угрожать им или наказывать их. Он только умолял оставить прежнюю воровскую жизнь. Затем подарил им по овце и, отпуская на волю, сказал: «Вот вам, вы не напрасно бодрствовали».

Святитель Спиридон до того, как стал епископом, был пастухом. И став епископом, не оставил своего ремесла. Ему ведомы были тонкости пастушеского дела. Он прекрасно знал нравы животных и цены за голову животного на рынке. Один купец захотел купить сто коз, договорился со святителем о сделке и принес деньги. Но утаил цену за одну козу, так как у святителя не было привычки пересчитывать деньги. Сделка состоялась. Купец погнал стадо к себе. Но вдруг одна из коз вырвалась и побежала обратно в загон. Купец изловил животное и отправил его в стадо. Но вскоре коза снова вырвалась и снова оказалась в загоне. Несколько раз купец пытался вернуть упрямое животное в свое стадо, но коза все равно убегала. Увидев в этом случае вразумление Божие, купец поспешил к святителю Спиридону, покаялся и вернул деньги.

Святитель Спиридон пережил свою дочь. Однако предание говорит о том, что он ненадолго воскресил ее из могилы вскоре после смерти. Дочь перед смертью не исполнила одной просьбы своего отца, по-видимому — очень важной. Ради того, чтобы исполнить эту просьбу, воскресла. Исполнив просьбу, снова мирно почила.

Воля Божия открывалась святому Спиридону и в судьбах окружавших его людей. Проводя жизнь странника, мало придавая значения житейским заботам, с виду простоватый, святой Спиридон по благодати Божией видел будущее. Он предсказал тяжелую кончину женщине, не раскаявшейся в тяжком грехе прелюбодеяния, и временную болезнь дьякону, хвалившемуся красотой своего голоса. Насколько милосердным был святитель к тем, в ком видел искреннее покаяние, настолько же суров к тем, кто был упрям и не оставлял своих прегрешений.

Наделенный способностью повелевать стихиям и даром предвидения, святой Спиридон все же был очень кротким человеком. Кротость возвращает человеку истинное самоощущение; кроткий человек ясно видит свои возможности и ошибки. С кротостью тесно связано осознание своего греха, без которого невозможно настоящее покаяние, открывающее двери в будущую блаженную жизнь в Царстве Христовом.

Кротость святого — его верный посох. Он опирается на него на трудном участке пути, это его первое подспорье. Посох может отгонять собак. Так кротость вооружается против клеветы и злословия, а также многих неудобств. Кротость преграждает течение развязной и неосторожной речи. Посох может быть и оружием против разбойников. Так кротость защищает от нападений сильных страстей, которые приводят за собой и неосторожные поступки, ведущие к гибели. Кротость сопротивляется прежде всего лицемерию, а ложь не выносит ни одного кроткого слова. Ложь и лицемерие — слабее кротости. И нет сильнейшего средства от тщеславия, чем кротость. Ведь тщеславие подобно цветущему весеннему болоту, с виду похожему на яркий луг. И без крепкого посоха кротости не пройти его. Зев пучины гнева и отчаяния уже раскрыт, и тонкое покрывало весенних цветов едва-едва скрывает его. Одна кроткая мысль убивает в человеке полчища самолюбования. А без самолюбования наш современник почти не мыслит своей жизни. К кротости нужно быть готовым. Истинная кротость живет только в духовно сильном человеке.

Вот два предания о святителе Спиридоне, ярко изображающих и его странническую жизнь, и его великую кротость. Во время многочисленных путешествий святителю не раз приходилось останавливаться на ночлег в домах, где его лично не знали, а только слышали о Спиридоне — добром епископе. В одном из домов хозяева поначалу приняли святого Спиридона за нищего и отнеслись к нему с пренебрежением. Святитель не разуверил хозяев. Можно представить, как выглядела небольшая процессия известного Тримифунтского епископа. Святитель с осленком, одетый по-дорожному, в грубый плащ из шерсти. Упряжь на осленке тоже, вероятно, была самая простая, кожаная. И рядом — статный диакон. Только поведение диакона позволило хозяевам догадаться о том, что перед ними сам епископ. Изумлению не было предела.

Второй случай произошел позже, уже во время болезни императора Константина. Тогда император находился в Антиохии. Святитель Спиридон, услышав о болезни императора, снова отправился в путь. Константин первым из императоров признал христианство, и потому его очень ценили все епископы. Когда святой Спиридон со спутниками достигли дворца, их довольно грубо остановил стражник. Он принял святого Спиридона за нищего. Святитель попытался объяснить, что он епископ и идет к царю, но стражник посчитал сказанное выдумкой и, разгорячившись, ударил святого Спиридона по щеке. Святитель, напоминая о словах Спасителя и Его заповеди прощать обиды, подставил для удара другую щеку. Этот жест подействовал на стражника сильнее ответного удара. Он понял, что перед ним стоит сам епископ Тримифунтский и попросил прощения.

Частица святых мощей святителя Спиридона Тримифунтского находится в храме Воскресения Словущего на Успенском Вражке. Н. А. Найденов. Храм Воскресения Словущего на Успенском Вражке, 1881

Кончина святого Спиридона Тримифунтского пришлась на 348 год. Прожил он довольно долгую жизнь. Тело его положено было в церкви во имя Святых Апостолов, что в городе Тримифунте. В седьмом столетии нетленные мощи святого были перенесены в Константинополь, а в пятнадцатом — на греческий остров Керкира, где и сейчас находятся в храме, построенном в честь самого святителя Спиридона.

Эти странствия, растянутые на столетия после кончины, свойственные многим святым, являются как бы продолжением их земной жизни и таинственным образом обозначают его присутствие на Земле, ведь святой никогда не покидает вверенного ему земного пространства. Он путешествует по нему, и встреча с ним возможна для каждого открытого Богу человеческого сердца.

Память святителя Спиридона Тримифунтского празднуется 25 декабря по новому стилю. В Москве тоже был храм во имя святителя Спиридона

Тримифунтского. Находился он недалеко от Садового кольца, и о нем осталась память в виде названия улицы: Спиридоновка. Частица его святых мощей находится в храме Воскресения Словущего, в Брюсовом переулке. Святителя Спиридона почитают как покровителя всех, молящихся о разрешении жилищных неурядиц. Молятся ему и во многих других случаях. Святой имеет особенную благодать помогать искренне кающимся и находящимся в особенно трудных ситуациях.

 

19. Плащ святого Мартина Турского

Для святого плащ — не просто одежда, принадлежность дорожного костюма, это еще и милостивое простодушие, которое скрывает его высокие дары. Плащ — и принадлежность странника, и принадлежность посла, знатного человека. Плащ святого — это его отказ от радостей мира. Выбор в пользу служения Богу, который однажды и навсегда делает святой, окружающим его обычным людям непонятен: зачем лишать себя радостей, если жизнь — одна? Святые окружены любовью, потому что носят любовь к себе, но и внутренняя их жизнь и любовь к ним христианского народа непостижима.

Нет ни одного святого на Западе, который был бы так любим, как святой Мартин Турский. Ни один мученик не может сравниться с ним по славе и почитанию в западном христианском мире. Но что может вызвать такую любовь, преодолевающую время, как ни милосердие и сила, обильно действующие в избраннике Христовом. Мартин Турский по праву считается покровителем всех, желающих обучиться истинному христианскому милосердию. Его именем названы больницы, приюты, хосписы.

Родился Мартин в Паннонии — одной из провинций Рима, в четвертом столетии по Рождестве Христовом, во время царствования императора Константина Великого. Предположительно, это был 316 год. Отец Мартина был военным, и сына готовили к той же профессии. Между воином Христовым и воином земного царя есть немалое сходство. Юный Мартин довольно скоро почувствовал его. Семья Мартина была нехристианской — тем заметнее настойчивость, с которой юноша следовал своему идеалу. Этим идеалом была монашеская жизнь, о которой Мартин узнал из жития святого Антония Великого. Галлия в то время придерживалась восточных традиций. Мартин имел достаточно возможностей, чтобы ознакомиться с описанием жизни любимого святого. В юности, когда он был офицером римской армии, Мартин совершил действие, достойное настоящего воина Христова. В нем сочетаются порыв юной души и мудрость настоящего старца, презревшего все земное. Во время одного из путешествий Мартин заметил изнемогающего от холода нищего, едва прикрытого лохмотьями одежды, так что казалось, будто он нагой. По преданию, это сам Господь явился Мартину, указывая ему его будущий путь — его судьбу. Мартин разорвал свой плащ и одну половину отдал нищему прохожему.

Идеалом Мартина был Антоний Великий. Так же как и древний святой, Мартин проводил суровую жизнь, порой невыносимую для простого человека. Едва представилась возможность оставить военную службу, он удалился в окрестности Пуатье, в пустынное место Лигуже. Климат в Пуатье суровее и зимы холоднее, чем в Египте, но святой Мартин мужественно продолжал свои подвиги, добывая себе скудное пропитание трудами и почти все время посвящая разговору с Богом.

В самом образе этого святого чувствуется благородная военная выправка. Сквозь него проступают небесные черты, свойственные скорее ангелу, нежели человеку. Так, по преданию, святой Мартин вкушал пищу только однажды в день и после захода солнца, как это делал святой Антоний Великий. Солнце восточной традиции согревало его, теплый свет исходил и от самого святого Мартина, еще подобного светильнику под спудом.

Момент пребывания в пустыне кажется общим для всех подвижников-аскетов, начинавших свой путь рано и сурово. Так начинали свой подвиг и святой Бенедикт Нурсийский, и преподобный Сергий Радонежский, и многие другие подвижники Христовы, для которых воинство властителя земного было лишь слабым отображением рати Царя Небесного, Господа Христа.

Видимо, первое время святому Мартину удавалось находиться в спасительном одиночестве и предаваться благодатным подвижническим трудам, переживая тяготы и лишения земного странствия Христова. Но слух о молодом подвижнике уже заполнил окрестности Лигуже, и довольно скоро вокруг Мартина образовалось небольшое братство жаждущих спасения монахов.

Так возник первый основанный святым Мартином монастырь. Автор жизнеописания святого Мартина называет это первое гнездо святого рассадником монашеского делания в Галлии. Как человек военный, Мартин прекрасно чувствовал роль и значение дисциплины во внутренней жизни обители. Весь день ее жителя делился между трудами и молитвой.

Церковные власти не раз предлагали святому Мартину принять сан, но тот отказывался. Предание сохранило сведения, что святой последовательно отказался и от сана диакона, и от сана священника. Он предпочитал довольно скромную, но небезопасную должность чтеца-заклинателя. Его делом было читать заклинательные молитвы над душевнобольными людьми. Было замечено, что по молитве Мартина злые духи навсегда покидают несчастного, попавшего в их сети. Такое «лечение» было сопряжено с опасностью. Одержимые становятся намного сильнее обычных людей — ведь в них «легион». Одержимый мог напасть на чтеца, побить его или даже убить. Только человек, знакомый с военной наукой и сильный физически мог справиться с одержимым. Сила Христова помогала Мартину там, где сила человеческая бессильна.

Пребывая в должности чтеца, святой Мартин не оставил своего обычного занятия: помощи нищим и больным. Голодные, обращаясь к святому Мартину, получали хлеб, нуждающиеся в одежде — платье. Нищие — подаяние, больные — необходимую помощь. Все это не просто слова. В IV веке частыми гостями в Галлии были болезни и неурожай. В стране, кроме того, было неспокойно: то здесь, то там вспыхивали войны, предвещавшие грядущие бедствия, одним из которых стало разрушение Рима готами в пятом столетии. Добыть пищу и одежду стало очень непросто. А из лекарств были только самые простые средства.

Жители Пуатье прозвали святого Мартина Милостивым. Галлы были непосредственны и очень доверчивы, невзирая на природную жесткость и вспыльчивость характера. Как дети, они повиновались кротким внушениям святого Мартина, за которыми стояла невероятная для них сила. Внушительный вид, в котором еще сохранились черты военного, вежливая и строгая речь располагали к Мартину каждое сердце. Высшими церковными властями было решено поставить святого Мартина епископом Турским.

Вскоре после решения епископов в Пуатье прибыли гонцы с просьбой к Мартину прийти в Тур, чтобы помолиться об одной тяжелобольной женщине. В этой иносказательной просьбе совсем не было лукавства, а было пророчество. Больной женщиной названа была турская паства, ожидающая посещения врача — нового епископа . Святой Мартин, по обычному своему милосердию, откликнулся на просьбу. Прибыв в Тур, он понял, что его хотят сделать епископом и покорился воле Господней.

Эль Греко. Святой Мартин делит свой плащ с нищим. Около 1597–1599. Национальная галерея искусства, Вашингтон

Почти сразу же после хиротонии святой Мартин основал новую обитель, выбрав для нее местечко Мармутье. Почему епископ не может быть монахом? Ведь монаху намного проще управлять епископством, чем немонаху. У монаха нет семьи, так что все время он сможет уделять семье во Христе — братии и пастве. Мартин сам составил устав для братьев Мармутье, имея в виду правила древнего монашества. В основе — опыт святого Атония Великого. Этот устав довольно суровый, как воинский. Он предполагает общность имущества. Никто из братьев ни одной вещи не называет своей, а все общее. Каждый из братьев беспрекословно, ради Самого Христа, исполнившего Волю Отчую, повинуется как другому брату, так и настоятелю обители. Эта послушливость позволяла избежать напрасных ссор и обид, неизбежных при подобном общежитии, а так же уничтожала опасное своеволие. Безусловное послушание вносило в жизнь монастыря строгую гармонию. Как и сам святой Мартин, братья обители Мармутье вкушали пищу однажды в день, после вечернего богослужения. Для одежды избирались самые простые формы и ткани. Особенное место в жизни монастыря занимало молитвенное делание, которое святой Мартин называл самым важным занятием монаха.

В Мармутье святой Мартин удалялся для молитвы и изучения Священного Писания. Хлопоты, неизбежные при сане епископа, не стали для святого Мартина препятствием к делам милосердия, наоборот. Став епископом, он расширил и развил дело милосердия, так что порой к нему обращались как к заступнику перед Богом о несчастных.

Из обители Мармутье вышло немало епископов, впоследствии ставших проповедниками Священного Писания среди кельтских народов. Природная чуткость кельтов и их живое воображение запечатлели вокруг образа святого Мартина орнамент из множества легенд, прославляющих его и как святого, и как героя, и как доброго покровителя. Для язычников святой Мартин, возможно, был окружен ореолом волшебника. В нем для кельтов сочетались и черты пророка, уединяющегося в пустынном месте ради откровенной беседы с Богом, и черты героя, побеждающего злые силы. Архаичное сознание как бы узнавало в святом Мартине лучшее, что было в нем самом, и нечто новое, чем хотело бы обладать.

Святой Мартин скончался в 397 году, осенью. На похороны его сошлось более двух тысяч человек, в то время как население обители Мармутье тогда составляло не более восьмидесяти человек. Кончина святого наступила во время молитвы, в храме Канди, стоящем на слиянии рек Луары и Вьенны. Местные жители намеревались оставить тело святого у себя, но жители Тура похитили его. Вот как описывается это похищение.

Выставив в храме окно, несколько человек проникли внутрь и тайком вынесли тело. Скрытая в прибрежных зарослях лодка приняла святого и поднялась вверх по течению в сопровождении других лодок. Была осень, но на пути лодок по берегам расцветали цветы и весело щебетали птицы. Как это похищение напоминает перенесение мощей святителя Николая из Мир Ликийских в Бари! Но ведь дело не в том, что одно событие напоминает другое. Дело в том, что святой таким образом продолжает свои странствия по земле, ради страждущих.

Святой Мартин явился родоначальником западной аскетической школы, и она до сих пор стоит особняком среди многих других . В ней вполне сохранена пламенная чистота христианского духа, хотя она и отличается суровостью подвига. Во многих святых можно увидеть родство со святым Мартином. Его учение по влиянию своему превосходит и родственные ему учения Иоанна Кассиана и даже учение славного Бенедикта Нурсийского. Какое бы яркое явление ни возникало в духовной жизни Западной Церкви, оно так или иначе связано со святым Мартином Турским. Благодатный плащ этого святого не сносился и спустя века.

 

20. Странствия святого Ниниана

Кажется, после апостолов Христовых уже не было ни одного земного пространства, не охваченного проповедью Христовой.

Апостол Филипп проповедовал в Эфиопии; его окружали обожженные солнцем скалы, среди которых вода казалась небесным даром. И подобна воде была Евангельская проповедь. Апостол Фома побывал на берегах серебряной реки Ганга. Апостол Андрей добрался до северных пределов; по преданию, он воздвиг крест на горе возле Киева, где после возникла одна из первых православных церквей на русской земле. Апостол Павел несколько раз почти доходил до западных границ: он был в Испании. Словом, и север, и юг, и запад, и восток апостолам были знакомы, и везде звучало Евангельское Слово. Но ведь «Книга Деяний» святых апостолов, начатая Лукой, не закончена. С последними строками в ней открываются совершенно новые, доселе неизвестные пространства. Апостолы, преподавшие евангельское благословение всем четырем странам света, благословляют и сопутствуют тем, кто в будущем разделит их труды. И святые последующих времен ревновали к апостольским подвигам, они были подобны апостолам.

Древние своеобразно представляли географию Земли. Все обитаемое пространство они называли терра ойкумена. Кроме него существовала и терра инкогнита — неизведанное пространство. Подчас древние, как, например, кельтские народности, предполагали, что именно в этом неизведанном пространстве и находится страна блаженства, где пребывают души лучших людей. Стремление проникнуть в это пространство, ощутить, еще находясь в теле, блаженную вечную жизнь описано во множестве легенд множества народностей. Порой это проникновение в иное пространство сопряжено со смертью, трудно отличимой от обрядов посвящения. Иногда оно наступает в результате долгого путешествия. Довольно часто это путешествие происходит по воде. После путешествия по земле или по воде странник достигает блаженной страны. И оказывается в совершенно другом времени, а бывает, что и вне времени. В блаженной стране есть свое особенное время, отличное от земного и непостижимое человеком.

Христианство открыло людям, что для обретения блаженной жизни не надо отправляться в дальнее странствование. Ведь искомая вечная и блаженная жизнь, Царство Небесное, располагается в том пространстве, вход в которое находится в самом человеке. Однако сам образ странствия своего значения не потерял, наоборот. Он приобрел новое значение, новую ценность: он принес действительное ощущение спасения, уверение в спасении во Христе.

Некогда у оптинского старца Варсонофия одна знатная паломница попросила благословения на поездку в Иерусалим. Старец переспросил: в какой Иерусалим? В Старый или в Новый? Паломница ответила, что в Старый, на Святую Землю. Старец задал новый вопрос: а сколько всего Иерусалимов? Два, отвечала паломница, Старый и Новый. Старец возразил и предложил следующий ответ. Один Старый, в Палестине. Другой Новый, под Москвой. Есть и третий Иерусалим, Горний, на небе. Но есть еще и четвертый — в сердце. Именно этот Иерусалим необходимо найти в земной жизни и именно туда отправиться. Старец говорил о непрестанной молитве, заповеданной апостолами и Спасителем. Святой во время своего земного странствия согревается и бодрится ею.

Среди святых первых веков немало людей-легенд, от которых остался только строгий орнамент коротких повествований. И все же в них есть необыкновенная привлекательная сила. Нечеткость очертаний их образов только усиливает ее. Эти имена — неоспоримые свидетельства того, какой именно путь в своем развитии прошла Христова Церковь и кем она создавалась. Святой Ниниан — одна из таких легенд.

У Гальфрида Монмутского есть упоминание о том, когда первые христиане ступили на землю Британии. Это случилось вскоре после победы царя Константина над Максенцием, которого кельтские племена, жившие в Британии, весьма почитали. Максенцию дали прозвище: Максен Вледиг, что значит Максим Великий. Первым впечатлением от посещения христиан были радость и страх.

Согласно преданию, друиды, языческие жрецы, не вынося Евангельского Слова, бросались со скал в море и находили в бурной пучине свою гибель. Друиды, конечно, чувствовали, что на смену их силам пришла сила другая, гораздо более мощная и грозная. А их мир, существовавший столетия, невозвратно разрушен. Ощущение было такое, как будто закончилась долгая и тяжелая война. Языческое общество, конечно, не сразу примирилось с тем, что победило христианство. И не сразу были разрушены все места поклонения языческих племен. Ощущение уходящей из-под ног земли было знакомо всем.

Христианство пришло на землю Британии уже как вера победителей, как некогда туда же пришли римляне. Но меч Евангельского Слова был мечом посвящения, а не войны. Ни в одной стране мира так органично не сплелись народные верования с христианскими представлениями, как в Британии и Ирландии. И вряд ли какие святые пользовались такой любовью и уважением своего народа, как святые Британии и особенно Ирландии. Отблески имперского заката и мягкие сумерки фольклора окружают образ святого Ниниана. Согласно гипотезе, выдвинутой учеными Университета Глазго, святой Ниниан и святой Финниан, учитель святого Колума Килле, — одно и то же лицо. Неизвестно, насколько это так, но деятельность святого Ниниана, основавшего один из первых христианских храмов на Британских островах, предшествовала деятельности любимого ирландцами святого Колума Килле.

Скупое жизнеописание святого Ниниана содержит в себе потрясающие сведения. Вряд ли человек той эпохи, богатой на волны голода и эпидемий, мог бы выдержать такие нагрузки, как святой Ниниан, без Божией помощи. При чтении вспоминаются слова апостола Павла: много раз был ранен, был дважды едва не до смерти побит камнями, терпел болезни и всякую иную нужду, знал и ненависть тех, кто называл себя братом, а был мне враг, знал и непонимание родственников.

Святой Ниниан родился в 360 году. Достоверных сведений о том, кто были его родители, нет. Местность, где святой появился на свет, называется Камбрия, это на северо-западе Британии. Камбрия — гористая местность, в которой среди гор покоятся уютные долины, но расположена она на побережье. Частые дожди и ветры делают климат этой местности довольно суровым, хотя в долинах зимой почти не выпадает снег.

Вход в пещеру святого Ниниана. Шотланлия, Уитхорн. Photo by Otter

Как и когда святой Ниниан познакомился с христианским учением, неизвестно. Известно только то, что, став юношей, святой предпринял отважное путешествие в Рим только для того, чтобы постичь основы христианской веры. Этот внезапный рывок из привычного мира требовал огромной силы воли. Нужно было решиться оставить все прежнее, отрешиться от наикрепчайших уз, которыми человек связан со своей семьей и народом, чтобы так, налегке, со счастливым сердцем отправиться в плавание в поисках Христа. И, несомненно, юному страннику сопутствовала благодать Божия, с помощью которой он обрел Его. Возможно, что юноше Ниниану было святое видение, которое запечатлелось в его сердце.

Святой Ниниан после длительного путешествия прибыл в Рим и там довольно долгое время проходил обучение. Умение читать и писать в ту эпоху преподавалось на материале Священного Писания. Часто первой книгой ученика была Псалтырь. В сан епископа святой Ниниан был посвящен папой Сирицием. Святой Ниниан стал первым христианским епископом на Британских островах. Ему предстояло обратить в христианство племена пиктов и бриттов, населявших древнюю Альбу (Шотландию).

Образ святого Ниниана окружает прихотливый орнамент из народных легенд, дыма от ужасных языческих капищ, воинственных кличей воинов и придорожных растений: святой Ниниан, как и многие святые, был неутомимым путешественником. Но в этом сплетении светятся лучи Божественной благодати, отчего причудливые мрачноватые линии легенд приобретают красоту весенней — пасхальной — зари.

Британия в те времена была многоплеменной страной. Земли ее делили между собой скоты, бритты и пикты, бывшие коренным населением острова, а также еще несколько других племен. Междоусобицы почти не прекращались. Вражда между племенами носила кровавый характер. В обычае были человеческие жертвоприношения. Святому Ниниану предстояло погрузиться в самую глубину языческого мира.

В 397 году, как повествует Беда Достопочтенный в «Церковной истории бриттов», святой Ниниан прибыл в Уитхорн, место на юго-западе Шотландии, и заложил там каменную церковь, названную им Candida Casa. Это белостенное здание стало духовной колыбелью для многих бриттов, и это была одна из первых христианских церквей в Британии. Через некоторое время святой Ниниан отправился в глубь Альбы, на север от Уитхорна, в земли южных пиктов. По преданию, святой в трудах благовестия дошел и до Шетландских островов, расположенных на самом севере Шотландии. И если в долинах Камбрии никогда не выпадает снег, то на вершинах северных гор снег никогда не тает. Можно сказать, что святой Ниниан обошел всю землю в трудах евангельского благовестия. Это была очень трудная земля. Язычество в племенах пиктов держалось крепко, и его пережитки встречаются и до сих пор. По преданию, на пути святого демоны кричали ужасными голосами и сотрясали землю. Незримым покровом скрыта тайна трудов святого.

Образ святого, как и образ «дикого человека», отшельника, настолько органично вписан в предания кельтских народностей, что без него почти невозможно представить их. Почитание, которым был окружен образ святого у кельтов, нисколько не умаляло его простоты и доверчивости. Святому помогают животные. Например, святому Ронану выдра принесла из пучины озера церковное Евангелие, заброшенное туда обезумевшим королем. Можно ясно представить себе картину, как святой Ниниан принимает у себя несчастного изгоя-скитальца, предсказавшего собственную кончину. Ведь святой несет Слово Божие и в своих поступках. Память святого Ниниана празднуется 12 декабря.

Вспомнить о святом Ниниане уместно именно сейчас, когда христианскими убеждениями никого удивить нельзя. Сознание современного человека отвращается от христианства и снова обращается к язычеству, ища в нем некоей древней, стихийной силы, позволяющей то, что в христианстве недопустимо. Но в том-то и тайна, что возврата к язычеству уже не будет. Многие авторы и ученые прошедших веков развивали эту с виду простую мысль. Уже не может быть возврата к древнему язычеству, а может быть только не очень внятное подражание ему, некая новая старина, по сути ничего общего не имеющая с тем язычеством, в котором плакали кровью идолы и стонала под стопами святых посвященная идолам земля.

Святые, достигшие обетованной страны Христовых блаженств, не перестают быть свидетелями тех событий, о которых мы знаем только по коротким и скупым упоминаниям, чуть подправленным неверующим человеком. Мир святых — это мир света, и они порой нисходят в мир наших полутеней, свидетельствуя об истине .

 

21. Золотой век одиночек

Победное шествие христианства, увенчавшего наконец императорское чело Византии, как будто сделало передышку.

Христос был в то время популярнее, чем «Биттлз» в 60-х годах ХХ века. Разговоры о Христе считались необходимой принадлежностью образованного человека, как и богатые одежды для праздников. Но богословские беседы и внешняя роскошь торжественных одежд святых обмануть не могла. Как после разрушения Иерусалима (в 70 году) ученики Христовы покидали город, чтобы селиться в пустынных местах на берегах озера Мареотис, так, начиная с конца третьего столетия, еще во время Диоклетианова гонения, их потомки покидали города и выбирали для поселений самые отдаленные места, подчас за несколько миль до ближайшего колодца.

Слово «монах» возникло не сразу. Оно содержит два корня: «монос» (одиночка) и «эхос» (отзвук). «Глас вопиющего в пустыне», как говорит Евангелие от Иоанна, первая глава. Внешне жизнь этих новых подвижников напоминала жизнь Иоанна Крестителя, которого и до сих пор благоговейно называют покровителем монашества. Поведение пустынников подчас было малопонятно и необычно, но сопутствовавшая им сила Господня совершала то, что не в силах выразить были никакие риторические фигуры.

Монахи почти ни в чем не походили на утонченных столичных клириков Византии, они были грубоваты, как простолюдины. Жизнь в пустыне казалась жизнью безумцев тем, кто привык к городским условиям. А состояла эта жизнь на вид из одних лишений. Монашеские приобретения были скрыты глубоко в сердце. Это было юродство ради приобретения Христа. Христос заменял монахам кров, одежду и пищу. Представить это горожанину невозможно.

В поучениях, запечатлевших опыт святых отцов-пустынников, содержатся семена христианского здравого смысла, пригодного и в современной нам повседневности. Немногословность, умение ясно и четко выражать свои мысли, ровное и мудрое отношение к жизненным невзгодам — пригодятся любому человеку, в каком бы звании он ни был и в каком бы месте ни жил. Однако все названные достоинства без Христа неполны, ведь один лишь Христос придает им совершенство, и Он Сам соприсутствует и сопутствует страннику в Царство Свое. Любители строгой подвижнической жизни сознательно обрекали себя на томление одиночеством, голодом и жаждой, чтобы яснее понять, что человек никогда не бывает одиноким: ведь с ним всегда Господь. Именно вокруг этой мысли и сосредотачивается вся деятельность подвижника. «Как жить с Богом?», — такой вопрос еще недавно задавали разумные прихожане батюшкам. Жизнеописания и поучения отцов-пустынников отвечают на этот вопрос.

Фреска Распятие Христа в Свято-Успенской Почаевской лавре

Умение отличать подлинник от подделки не нужно в мире, где подлинник уравнивается в правах с подделкой. Современное общество в целом именно таково. Слухи и ложь обладают в нем статусом верной информации. Почти две тысячи лет назад было то же — человек вообще охотнее верит слухам, чем книгам. Для общества, равнодушного к истине, нет различия между правдой и ложью. Язычество если и не было равнодушно ко лжи, то признавало ее средством для достижения материального или чувственного блага.

Расцвет монашества приходится на то время, когда христианское общество только формировалось и в нем было много еще от языческого. Тем острее ощущалась древними подвижниками граница между фальшью и истиной. И потому они предпочли сразу же отказаться от всех благ, даруемых равнодушным к истине обществом, чем вести с ним долгие переговоры в надежде обращения. Как ни странно, сама идея монастырской жизни занимала в то время многие умы. Отражение небесной жизни на Земле принимало зримые формы, напоминающие формы военной организации. Монашеское ополчение против фальши мира безумных наслаждений росло не по дням, а по часам. Пустыни превращались в цветущие сады, даже в буквальном смысле. Более трудолюбивых людей, чем монахи, история не знает. Многие ремесла обязаны своим расцветом именно монашеству.

 

22. Белый хитон святого Антония

Среди христианских святых Антоний Великий занимает особенное место. Его почитают как православные, так и католики.

Любой монашествующий знает его житие — полно или кратко — и в день его памяти старается причаститься святыни. Но и миряне, чья душа расположена к добродетельной жизни, порой находят в поучениях святого Антония Великого немало ценного для себя.

Антоний Велкиий напоминает огромную реку, проложившую русло в высохшей почве и наполнившую его водами, которые питают все окрестные земли. При всей строгости и суровости первого представления о нем, Антоний Великий озарен необъяснимой и в полном смысле этого слова вышеествественной радостью. И в его житии, и в его поучениях много добротной соли и юмора. И вряд ли какой модный старец может сказать нечто новое, выходящее за пределы того, что было открыто святому Антонию Великому. Память его приходится на 30 января.

Жизнеописание Антония Великого, сделанное Афанасием Великим, сохранило несколько слов о его семье и внешнем виде. Родился святой Антоний в Египте, примерно в 280 г. Среди египтян порой встречаются люди со светлой кожей и волосами. Антоний Великий был высок ростом, темно-рус, с голубыми глазами. Все, что ни делал, он делал неторопливо и ловко.

Хотелось бы избежать слишком живых красок, которые порой преподносит воображение, да еще тем более в беседе о предметах духовных. Но в святом Антонии нельзя не заметить поразительной перемены. Тонкий чуткий юноша, которого не беспокоили житейские заботы, постепенно открывает в себе нрав настоящего воина, выдерживающего самые тяжелые испытания.

С самого детства святой Антоний обнаружил особенный характер. Он был спокойным и сострадательным ребенком, настоящим утешением своих родителей, и к тому же единственным их сыном. У Антония была младшая сестра, о которой он после смерти родителей заботился, и которая потом стала монахиней. Родители берегли своего сына как зеницу ока. Но сын, кажется, в наблюдении за собой и не нуждался. Он не вступал в обычные игры со сверстниками. Вся жизнь его разделена была между домом и храмом. Он не был обременен хлопотами о хлебе насущном, пока живы были родители, и потому основное время посвящал размышлению о Боге и молитве. Обычные для его возраста яркие впечатления не смущали его души. И душа рано сделала выбор всей своей жизни. Родители Антония тоже были христианами, и потому только радовались занятиям сына.

Но вот оба родителя внезапно скончались, а на Антония навалились житейские хлопоты. Он вынужден был заняться ведением хозяйственных дел и воспитанием младшей сестры. Резкая перемена так подействовала на молодого человека, что он решил оставить все житейское. Примерно в это же время он услышал в Церкви притчу о богатом юноше. «Если хочешь стать совершенным, ступай и продай свое владение, раздай нищим; так ты приобретешь сокровище на небесах» (Мф, 19, 21). Святой Антоний так и поступил. Наследство, оставленное ему его родителями, было довольно значительным. Он распределил его почти целиком на дела милосердия, оставив себе и сестре только небольшую часть. Так прошло несколько лет — благодатная подготовка к будущему подвижничеству. Однако духовная неопределенность угнетала будущего святого, и он сделал еще один шаг. Устроив сестру в женскую христианскую общину, продал все, что у него осталось, снова употребив на дела милосердия, и ушел в пустыню.

Первые годы в пустыне для святого Антония прошли в жесточайших битвах как с падшей человеческой природой, так и с бесами. Людей в это время он почти не видел. На закате солнца ему приносил хлеб человек, которого Антоний сам выбрал помощником. Кроме хлеба с солью и воды молодой монах никакой пищи не употреблял. Трапеза происходила однажды в день после захода солнца. Но случалось иногда, что Антоний по нескольку дней не притрагивался даже к хлебу. Помощник, приносивший хлеб, забирал у подвижника его рукоделие, которое продавалось на рынке в ближайшем селении. На вырученные деньги покупалось все необходимое. Антоний жил трудами своих рук. Рукоделие в жизни монахов приближалось к молитве.

В те времена подвижники, искавшие отшельнической жизни, выбирали себе жилище возле гробниц, за пределами человеческих поселений. Ко времени ухода Антония в пустыню таких подвижников было уже много. Будущий святой в начале своего подвижнического пути провел в обучении у старцев пятнадцать лет. У одного он осваивал премудрости поста, у другого обучался молитвенному деланию, у третьего брал уроки нестяжательности. Пятнадцать лет провел в пустыне святой Антоний, прежде чем из послушника стал настоящим монахом. И по преданию, он слушал своих наставников как самого Бога. Именно послушание, умение отсечь свою волю называлось святым Антонием в числе первых монашеских уроков.

Послушник ведь как сын своему авве. А что происходит с блудным сыном, Сам Господь рассказывает в притче. Одно своеволие перевешивает даже несколько добродетелей, оно, подобно кислоте, их растворяет. В монашеской жизни еще и потому послушание имеет первенствующее значение, что монах часто сталкивается с явлениями духовного мира, а порой даже и с настоящими нападениями бесов. Без совета опытного духовного наставника послушник просто погибнет: физически или сойдет с ума. Святой Антоний, как говорит предание, ничего не предпринимал без согласия своих наставников в монашеской жизни.

Святому Антонию Бог даровал видеть духовный мир — как мы видим материальный. Согласно одному преданию, все, что оставил святой Антоний за пределами пустыни, однажды явилось ему как некий богатый и роскошный караван. Другое предание говорит о том, что дух плотской невоздержанности однажды явился святому Антонию в виде чернокожего мальчика, плачущего, сетующего, просящего сожаления и хвалящего подвиги святого. Можно было бы сравнить это видение с амуром. Святой Антоний разоружил этого сына Афродиты. Параллель не случайна. Часто древние подвижники выбирали для поселений старые разрушенные капища. Для современного человека удивительнее будет то, что святой Антоний смог преодолеть неизбежные сожаления о розданном имуществе и несостоявшейся юности.

Святой Антоний выходил из своей пустыни только в сопровождении старцев к Божественной литургии, в день воскресный. Этот выход строгой душе казался даже развлечением. Святой Антоний жаждал полного уединения. Поскольку все средства, с помощью которых сатана мог действовать, были исчерпаны, начался бой как бы один на один. По преданию, одно из самых сильных нападений совершилось на святого Антония в храме во время богослужения. Святой упал замертво и так был некоторое время. Очнулся он как бы после обморока, который наступает в результате сильнейшего удара, совершенно ослабевшим и как будто избитым. Спутники хотели положить святого Антония в одном из городских домов, чтобы он смог принимать необходимое лечение. Но тот, едва очнувшись, стал требовать, чтобы его отнесли в пустыню. Святой Антоний, снова оказавшись в уединении, взмолился ко Христу, как бы укоряя его. «Господи мой Сладчайший, Помощник мой и Покровитель, где же был Ты, когда меня убивал сатана?» Святой потом рассказывал ученикам, что Господь явился ему после этой молитвы и, утешая, ответил: «Я стоял рядом с тобою».

Франсиско де Сурбаран. Антоний Великий. Палаццо Питти, Флоренция

Годы послушничества святого Антония Великого приходятся на одно из последних и самых жестоких гонений на христиан: Диоклетианово. В житии святого Антония описывается, как он, услышав о славе мучеников за веру Христову, и сам захотел стать мучеником. Для этого святой Антоний отправился вместе с другими христианами в город, в котором готовились принять казнь воины-христиане. Святой Антоний сподобился омывать раны мучеников, с радостью о будущей жизни переносивших ужасные пытки. Он был утешением и помощью страдальцам. Господь хранил святого Антония. Несмотря на дерзновение, тот не был ни арестован, ни убит. Наконец настал день казни, и мучеников повели на поле, где их уже поджидали мечи. Святой Антоний, надев белый хитон, с радостью отправился вместе с ними. Но при входе на поле его отделили от остальных и даже попытались прогнать прочь. Святой Антоний мужественно исповедовал веру во Христа, надеясь, что его все же возьмут к мученикам, но его снова прогнали. Так Господь сохранил своего избранника: святому Антонию предстояло стать учителем христианской жизни и отцом монашества Западной и Восточной Церкви.

Со временем к святому Антонию стали приходить люди в надежде услышать духовный совет и уяснить Божию волю о себе или о своих делах. Его слово всегда было приправлено солью небесной мудрости. Рассказывается, что один вид святого Антония действовал необыкновенно. В человеке, видевшем святого, поселялась особенная радость и желание жить так же, как и святой. Юноши оставляли свои владения и блестящие забавы, девушки — женихов, ради того, чтобы обрести нечто большее во Христе.

По преданию, святой Антоний говорил мало, редко когда более двадцати слов. Но порой писал своим подопечным послания. Основой многих его изречений является мысль о внимании к своей душе: внимай себе .

Святой Антоний поясняет, что для него значит «умный человек». Прежде всего, это человек умеющий рассуждать и отделяющий злое от доброго. Добро для святого все то, что согласно с Богом; все, что ведет ко Христу. На этом пути и страдания могут оказаться спасительными. Зло же все то, что отдаляет от Бога и что противно Христу. Умного человека святой сравнивает с кормчим и кучером в собственной жизни. А возлюбивший Бога ум святой Антоний уподобляет бодрому сторожу, который караулит двери души, не позволяя проникнуть вовнутрь даже и мимолетным впечатлениям. Человек умный и рассудительный подобен Христу и потому пользуется Его благоволением при устройстве своей жизни; ему всегда сопутствует Божия помощь. Умный человек подобен и врачу; он в состоянии уврачевать свои недуги при содействии ему Бога. Но как ум, так и рассудительность должны проявляться в делах, так как и о качестве лечения судят по результатам. Образ жизни человека всегда отражается в его душе: во взгляде, в походке, в голосе и улыбке, а особенно при разговоре с другими. Разумный и добродетельный человек приятен в общении и не говорит лишнего.

Святой Антоний особенное значение придает тщательности и постоянству духовного труда. Только так можно действительно достичь святости. Порой не нужны большие подвиги, потому что первая горячность скоро остывает. Но люди, совершающие небольшой постоянный подвиг (скажем, молитвы или милосердия) не имеют нужды в особенных предосторожностях и довольно скоро избегают опасностей в жизни.

Микеланджело. Мучения святого Антония

Эти же слова можно применить и к незначительным на первый взгляд впечатлениям и пожеланиям, которые могут послужить причинами больших бед. Тех, кто любит поговорить о добродетелях, но при этом ведущих жизнь праздную, святой Антоний сравнивает с людьми, любящими лечиться. Они покупают самые новые и дорогие снадобья и приборы, а пользоваться ими не умеют. Невоздержанных людей святой Антоний уподобляет простецам, смеющимся над науками и над теми, кто их изучает, но ничего о науках не знающих. Невежды желают, чтобы все были хуже них, для того чтобы оправдать самих себя.

Самыми злыми и трудными страстями души святой Антоний называет ненасытную жажду богатства и удовольствий, а также тщеславие, соединенное с невежеством. Людей, прежде проводивших добродетельную жизнь, а потом ставших пленниками собственных желаний, святой Антоний сравнивает со странниками, убитыми или ограбленными в пути.

Хитон из поучений святого Антония уже две тысячи лет служит одеждой многим, ищущим святости и желающим ей обучиться. Ведь все сравнения, предложенные древним святым — не просто сравнения. Это предельно приближенное к привычному для человека ощущению пространство духовной жизни, которое проходит святой на пути в Царство Христово.

 

23. О черепе язычника и святом Макарии Великом

Милосердие очень тесно связано с молитвой. Порой они дополняют друг друга, если оба совершаются с чистым сердцем и ради Христа, а не ради временной выгоды. И порой молитва становится больше милосердия. Если нет возможности помочь чем-либо из вещей или деньгами, молитва заменяет милосердие. О важности молитвенной помощи говорили и апостолы. Монах же считает молитву делом всей своей жизни, средством спасения и своим творчеством. Как никто, удалившийся от назойливого шума, монах чувствует краски и силу молитвы, и, говоря с Богом, он разговаривает с каждой Божьей тварью. Ему отвечают и душа растений, и душа животных, и души умерших людей. Особое место занимает в христианской практике молитва о упокоении душ усопших. Она необыкновенно важна для всего мира.

Макарий Великий, или Египетский, прожил сто с небольшим лет и всегда находился в радостном расположении духа. Он был молчалив, а если и говорил, то только по делу и кратко. Святое крещение он принял в сорок лет. Как рассказывал своим ученикам, с этого времени он не сказал ни одного бранного слова и не плевал на землю. Одним из его подвигов была борьба со сном. Однажды в начале Великого поста авва Макарий отправился в обитель, где его не знали, и там провел сколько-то времени, не давая отдыха телу и изгоняя сонливость. Однако вскоре подвижник вынужден был уступить своей немощи, так как стал приходить в исступление. В рассудительности Макарий Великий был подобен святому Антонию Великому. Он отличался удивительной снисходительностью к другим, так что его ученики порой сравнивали его с солнцем: как солнце не отделяет злых людей от добрых и светит всем, так и святой Макарий покрывал прегрешения братьев .

Молитвы святого Макария имели силу необыкновенную. Предание повествует, что в руках его во время молитвы внезапно воспламенилась ветвь. Однажды Макарий Великий, путешествуя по пустыне, набрел на одинокий человеческий череп, лежащий на земле. Когда, вознеся Господу молитву, святой коснулся его своим пальмовым посохом, череп заговорил. Страшен был этот глубокий сиплый подземный голос! Макарий пожелал узнать, кем был при жизни человек, от которого остался только этот череп. Тот ответил, что жрецом-язычником из племени, некогда жившем в этом месте. Череп назвал имя жреца и обратился к блаженному Макарию по имени. И поведал о силе христианской молитвы об усопших. Когда святой вспоминает о тех, кто находится в вечной муке, они получают некоторое облегчение. Макарий спросил, в чем же оно состоит. Череп отвечал, что дух его находится между двух огненных бездн. Одна нависает сверху, другая разверзается внизу. И расстояние между ним и духами его соплеменников таково, что никто не может увидеть лицо другого. И когда возносятся молитвы о упокоении, эта мука смягчается, так что осужденные могут слегка видеть друг друга. Святой Макарий, услышав этот рассказ, горько зарыдал и спросил, есть ли мука больше этой. На что череп отвечал, что им, язычникам, оказано хотя бы некоторое снисхождение. Но ниже располагается мука, в которой находятся христиане-отступники. Макарий Великий, выслушав этот рассказ, предал череп земле.

Монастырь Святого Макария Великого. Египет

Есть и множество других подобных сведений в других временах о том, какое утешение подает христианская молитва усопшим.

Еще об одном уроке аввы Макария Великого, тоже связанном с язычником. Однажды Макарий Великий предпринял путешествие в Нитрийскую пустыню и взял с собою своего ученика. В продолжение пути авва повелел ученику идти немного впереди себя. Ученик тот повстречался с языческим жрецом, который нес большое полено и куда-то очень спешил. Ученик приветствовал жреца так: «Куда бежишь, демон?» Тот в гневе прибил ученика, так что несчастный едва смог дышать. И снова с поспешностью продолжил свой путь. Вскоре язычник встретился с аввой Макарием, и тот приветствовал его так: «Привет тебе, трудолюбивый человек!» Жрец изумился и спросил: «Чего ты во мне нашел доброго, чтобы здороваться со мною?» Авва Макарий отвечал, что увидел его в трудах и заботах, спешащим по делу. Значит, он человек трудолюбивый. Сердце жреца смягчилось, и он стал умолять Макария сделать его христианским монахом. Из путешествия старец и ученик вернулись вместе со жрецом, изумив братию. Вскоре жрец принял Святое Крещение. По его примеру и многие идолопоклонники, которые знали его, приняли христианство.

 

24. О связанной гиене, сухом дереве и послушании

Слово «послушание» возникает впервые на страницах Посланий апостола Павла: «пленить свой разум в послушание Христово». Перекликается по значению с «усыновлением». Человек усыновляется Богу путем следования заповедям Христовым. В монашестве послушание считалось самым коротким и верным путем к достижению духовного совершенства. Хотя часто у отцов-пустынников, как, например, у преподобного Пимена Великого, было несколько духовных наставников. Все же послушание ценилось превыше всякой другой добродетели, это настоящее золото монашества. Святые близкого к нам времени, например, преподобный Серафим Саровский , следовали тем же путем: «Не то что идти, а бегом бежать на послушание надо». Ведь в послушании одновременно исполняются сразу две заповеди: о любви к Богу и о любви к ближнему. Послушание опирается на кротость и упраздняет раздоры, покрывает все недоумения и сохраняет мир душевный.

Монашеская община часто возникала вокруг одного человека, которого называли старцем. К нему обращались за советом все братья общины, и считалось, что Сам Господь помогает исполнять просьбы и повеления старца. И что отказ от исполнения или же небрежное исполнение повелений старца влечет за собою жестокое наказание от Господа. Союз старца с учеником заполнял собой всю жизнь монаха. Старец обучал своего духовного восприемника духовной жизни по заповедям Христовым, как мать или кормилица учат младенца ходить. Даже больше, это было таинственное изображение отношений Бога Сына и Бога Отца. Послушание считалось матерью всех монашеских добродетелей. Как сказал великий авва Моисей: «Будем просить послушания, рождающего смирение и приносящего терпение и великодушие, и сокрушение, и братолюбие, и любовь; ибо это суть воинственные оружия наши». «Монах постящийся, будучи под началом духовного отца, но не имеющий послушания и смирения, не приобретет никакой добродетели, потому что не знает, что такое монах». Так говорят древние старцы.

Жизнь в монашеской общине можно назвать центростремительной. Все, что совершалось в ней, совершалось в стремлении к Богу и под руководством опытного в духовной жизни отца. Без благословения старца никакое значительное дело жителями келий не предпринималось.

В этом понятии — послушания — ожидание и уверенная надежда, обращенная к Богу. Такую надежду на церковнославянском языке еще называют упованием. Послушание воспринималось не как рабская покорность и слепое исполнение воли старца, а скорее как творческая работа, этюд на заданную тему. Удивительно и то, что даже признанные всеми аввы часто поступали в обучение к другим аввам, несмотря на то, что сами могли бы старчествовать. Послушание приносило древним подвижникам мир душевный, сознание мощной защиты и покровительства — ведь в земных отношениях старца с его учеником отражались и еще и отношения Бога и человека. Старательный послушник достигал почти детского ощущения радости и свободы в беседе с Богом, как сын беседует с отцом. Правильное и тщательное исполнение заповедей старца позволяло коснуться чуда, преодолеть законы природы.

Авва Иоанн Колов считается одним из самых строгих аскетов золотого века монашества. Но вместе с тем в нем было что-то и от ребенка. Его поведение порой кажется наивным, как бы юродством, добровольным отказом от самоволия и рассудочности ради благодати Христовой. Порой в рассказах о нем возникает образ, который чем-то сродни простонародному образу дурачка, который, вопреки сложившемуся о нем мнению, обладает мудростью, превосходящей мудрость ученых и царских советников. Вот что говорится в «Древнем патерике».

Некогда в поисках подвижнической жизни авва Иоанн Колов удалился в скит, в Фиваидскую пустыню, и жил там, обучаясь у старца. Старец посадил высохшее на корню дерево и велел авве

Иоанну поливать это дерево каждый день одной кружкой воды, пока оно не принесет плод. Колодец находился очень далеко от скита, так что авва Иоанн уходил вечером и возвращался с водой только к утру. Три года, как говорит патерик, продолжался этот труд, с любой другой точки зрения бессмысленный. Но вот прошло три года, и дерево принесло плод. Старец, взявши этот плод, принес его братии со словами: «Возьмите, вкусите плод послушания».

Этот рассказ перекликается одновременно и с евангельской притчей о бесплодной смоковнице, за которую заступился садовник, и с возгласом на Божественной литургии: «Примите, ядите, сие есть тело Мое, еже за вы ломимое во оставление грехов». Послушание можно назвать духовной плотью монашества — плодом.

Вот что было в притче Спасителя. Хозяин хотел срубить смоковницу, как так она не приносила плодов. Садовник затупился на дерево и попросил подождать некоторое время. Хозяин согласился. Садовник обложил корни смоковницы навозом, поливал ее, ожидая, что она принесет плод. Спаситель не говорит, принесла ли смоковница плод, Он оставляет притчу как бы незаконченной, недосказанной. То, что подразумевалось в притче Спасителя, произошло с теми, кто веровал Ему.

Возглас «Примите, ядите…» произносится на Евхаристическом каноне, в то время как Святые Дары пресуществляются в Тело и Кровь Христовы. Цель христианской жизни — уподобление Христу, и тщательный послушник тоже уподобляется Христу, исполнившему волю Своего Небесного Отца.

Авва Иоанн имел истинное послушание, которое совершало чудеса. Дух Господень так обильно присутствовал в нем, что ему покорялись и животные. Рассказывают такой случай. Недалеко от скита была старая гробница. В ней поселилась злая гиена, от которой происходило большое беспокойство. Старец велел авве Иоанну Колову убрать навоз возле этой гробницы. Тот спросил только: «А что же мне делать с гиеной?» Старец, улыбнувшись, отвечал, чтобы авва Иоанн, если зверь нападет, связал его и привел к нему. Ближе к ночи выдалось время, чтобы исполнить задание старца. Авва Иоанн пошел к гробнице и стал убирать навоз. Животное, увидев человека, испугалось и попыталось убежать. Но авва Иоанн бросился за гиеной, взмолившись: «Стой! Мой авва велел поймать тебя и привести к нему». Гиена была поймана и связана. Старец весьма беспокоился о своем подопечном, он ожидал его, пребывая в молитве. Через некоторое время авва Иоанн пришел, таща за собою связанную гиену. Старец изумился, но, чтобы смирить авву Иоанна, ударил его и сказал: «Зачем, глупый, ты притащил мне эту несчастную собаку?» Развязав гиену, старец отпустил ее на волю.

 

25. Драгоценные песчинки пустыни

В дошедших до нас из древности поучениях отцов-аскетов много крепкого здравого смысла, основательности и рассудительности. Эти качества часто скрыты под видом суровости или нелепости. В маленьких фрагментах, рисующих повседневную жизнь подвижников, сразу отражаются все небо и вся земля. Их жизнь была золотым сечением жизни земной к жизни небесной. Живя на Земле, обращаясь среди привычных даже нам предметов и понятий, они все же больше походили на ангелов. Проводя ангельскую жизнь, показывали незаурядный жизненный опыт.

Из добрых качеств, ценимых в монашеской жизни, кроме послушания основными считались целомудрие и нестяжательность. Становясь монахом, послушник приносил обет целомудрия.

Этот обет воспринимался не просто как отказ от брачных отношений, а гораздо глубже и шире. Ведь целомудрие — огромное понятие. В него входят и осторожность, и чувство меры, и воздержание во всех его проявлениях. Оно близко к рассудительности.

Вот несколько песчинок из бесценного опыта древних.

Святой Пимен Великий назвал два помысла, особенно вредящие душе человека и могущие очень скоро привести к бедственным последствиям. Это помысел злословия и помысел телесной невоздержанности . Они могут возникать как мимолетные впечатления, но о них не следует ни думать, ни говорить, так как от этих мыслей и разговоров, увязнув в них, можно скоро перейти к действиям. Душа, свободная от этих помыслов, всегда спокойна.

Однажды к святому Пимену Великому пришел брат и сокрушался о том, что страдает блудной похотью. Сказал и о том, что был уже у некоего старца и просил совета, как ему быть, но похоть не отступает. Святой Пимен отвечал: «Дела того старца высоки, ибо он как небожитель и не знает, что мы с тобою находимся в блуде. Но скажу тебе от себя: если человек будет воздерживать свое чрево и язык, то он сможет владеть собою». Этот ответ основан на апостольском слове. В Послании к Иакову говорится, что язык — небольшой орган, но приносит много хлопот. Человек, не говорящий напрасно, сможет укротить и остальные страсти .

Рассказывали об одной подвижнице, матери Саре, что тринадцать лет находилась в сильной борьбе с телесной похотью и никогда не просила о том, чтобы избавиться от сей борьбы, а только взывала: «Боже, помоги мне!»

Блаженная Феодора замечала, кто иногда при воздержании в пище нападает дух сонливости, и таким образом недостаток в еде восполняется избытком сна. Так поступать, считала она, неразумно. Должна быть умеренность и в том, и в другом. Примерно так же смотрел на воздержание в пище и святой Пимен Великий. Когда его спросили о том, как надо поститься, он ответил, что лучше всего понемногу вкушать пищи каждый день. Когда же спрашивающий напомнил ему, что сам Пимен когда-то не вкушал пищи по нескольку дней, тот ответил, что это было так, и что так постился не только он один. И все отцы, прошедшие этот путь, нашли, что лучше принимать пищу каждый день в разумном количестве, не досыта.

Блаженная Синклитикия , которую иногда называют основательницей женского монашества, сравнивала пребывание человека на Земле с жизнью плода в материнской утробе. Эта земная жизнь как вторая утроба, и предстоят еще роды в вечную жизнь. Здоровый младенец благополучно завершает свое развитие во чреве матери и затем выходит на свет к ее радости. Так и святые, которые добыли на Земле духовный опыт через труды и скорби, при помощи благодати Божией, как в материнские руки переходят на небеса. Грешники же подобны мертворожденным младенцам, и они вовсе не видят света, и путешествуют из мрака во мрак. Жизнь грешника на Земле можно сравнить разве что с постоянным умиранием.

Нестяжательность — та же нищета, добровольная нищета ради Христа. Это и обличение алчности, и свобода от тяготящих хлопот, отвлекающих душу и разум подвижника от Бога. Желающий проводить монашескую жизнь давал обет нестяжания. Если человек не может назвать ни одой вещи, которая ему принадлежит, целиком своей, то какие могут быть споры из-за того, ему или нет принадлежат или принадлежали вещь, имение, понятие, высказывание. Таким образом, нестяжательность упраздняет причину большинства человеческих ссор и раздоров, она приносит душе мир Христов.

Вот несколько примеров, как святые решали свои имущественные вопросы.

Арсений Великий был человеком знатным, занимал при дворе императора высокий чин, но любовь к Богу победила; Арсений ушел в монахи и стал одним из самых замечательных подвижников. Однажды, когда он уже стал монахом, к нему пришел некий чиновник и принес завещание, по которому Арсению доставалось значительное денежное наследство. Арсений, сообразив, что это наследство послужит для него предметом долгих хлопот, решил разорвать завещание. Но чиновник, упав на колени, стал умолять не делать этого, так как за утрату документа его накажут. Тогда Арсений вернул ему завещание и отпустил, предлагая поступить с ним, как тому будет угодно. В другой раз, находясь в скиту, святой Арсений заболел. У него не было даже рубашки. Денег на покупку необходимого тоже не было, и тогда он решился принять небольшую помощь от одного своего знакомого, прославив Бога за то, что он удостоил его принять милость ради Него Самого. Так обычно поступают нищие.

Преподобный Амвросий Оптинский. Старинная икона

О святом Агафоне рассказывали, что он часто переходил с места на место, оставляя на прежнем месте все имущество, так что с ним была только милоть — накидка из грубо выделанной козьей кожи, обычная одежда монаха того времени. Однажды авва Агафон с учениками долго строили келью. Наконец келья была выстроена и все перешли туда жить. Но едва прошла неделя, как авва Агафон вознамерился ее покинуть. Возможно, он увидел в этой келье нечто для себя вредное. Авва обратился к ученикам с такими словами: «Встаньте, идемте отсюда», как некогда Спаситель к апостолам. Ученики смутились, стали роптать. «Если, авва, ты хотел и раньше уйти отсюда, то для чего все мы так старались выстроить эту келью? О нас будут говорить, что мы непостоянны, что мы слишком часто меняем место». Авва Агафон отвечал: «Пусть они скажут так. Зато другие, увидев, что мы покинули все, что прежде строили, что презрели напрасный покой, прославят Бога и получат хороший урок. Кто хочет, может остаться, а я иду». Тогда все ученики с земным поклоном стали просить авву взять их с собой.

Венцом всего монашеского делания считалась рассудительность. По сути, она обощала все ранее названные качества и завершала их,

как лаковый слой защищает произведение искусства. Рассудительность можно сравнить отчасти с тем, что называется здравым смыслом, но только отчасти. Здравый смысл бывает и природным даром, он может касаться только житейских вещей, но не касаться явлений жизни духовной. И часто то, что с обычной точки зрения мудро и практично, с точки зрения монаха безумно. И наоборот, что с точки зрения монаха разумно и спасительно, с точки зрения обычного человека может оказаться поступком сумасшедшего. Как, например, в рассказе о сухом дереве святого Иоанна Колова или в рассказе о завещании святого Арсения Великого. Ведь рассуждение располагает знанием обеих чаш весов вселенной: мира видимого и мира невидимого. Если человек, обладающий житейской сметкой, видит как бы вершину айсберга, то человек, обладающий духовным рассуждением, видит весь айсберг целиком. Рассуждение можно назвать светильником святого. Как странник в сумеречное время освещает себе путь при помощи факела или другого светильника, так и святой в свете рассуждения проходит сумерки настоящей жизни. И часто свет этого светильника сливается со светом, идущим от Самого Бога, озаряющего мысли святого.

Некогда к оптинскому старцу, преподобному Амвросию Оптинскому, привезли одного человека. Человек этот в Бога не то что не верил, а был скорее равнодушен. Его изумляли рассказы о старце, и он захотел своими глазами увидеть его. Знакомые, в надежде на то, что друг их обратится к Богу, привезли его в Оптину Пустынь . После беседы спросили, заметил ли он особенные дары старца. Тот сказал, что нет. Однако сказал, что заметил в старце рассудительность и что он показался ему неглупым человеком. Когда этот отзыв передали старцу, тот даже обрадовался. Ведь рассуждение есть венец всех добродетелей. И можно ли было от равнодушного человека ожидать большей похвалы, чем признание за монахом рассудительности?

Антоний Великий так говорил о значении рассуждения: «Есть люди, которые изнурили тело свое подвижничеством, и однако же удалились от Бога; потому что не имели рассудительности».

В обители Илита один монах попал в беду. Будучи изгнан братией, монах пришел на гору к святому Антонию Великому и прожил там некоторое время. Однако святой Антоний велел ему вернуться в киновию, из которой его изгнали. Монах так и поступил. Но братия, едва увидев его, снова прогнала. Монах снова вернулся к святому Антонию и сказал, что братия не приняла его. Старец снова послал монаха в прежнюю обитель, но передал с ним такие слова: «Корабль потерпел крушение на море, потерял свой груз и сам с трудом спасся, едва отыскав берег. А вы хотите потопить и останки, выброшенные на берег». Братия, услышав наказ старца, приняла монаха.

Вот разговор святых. Макарий Великий спросил Арсения Великого , хорошо ли в своем жилище не иметь никакой вещи, которая служила бы утешением. И рассказал об одном монахе, который заботился об одной грядке овощей, но из любви к нестяжательности лишил себя даже этого. Арсений Великий согласился, что хорошо, но надо иметь в виду нрав и привычки человека. Если в порыве горячности человек может вырвать с грядки все овощи, то так же, будучи безутешным, вскоре насадит другие на месте прежних.

Мимолетные впечатления и помыслы Пимен Великий уподоблял шерстяной одежде в запертом сундуке. Если долго не открывать сундук, там заведется моль и съест одежду. Так же и с впечатлениями: если не давать себе труда вспоминать о них, они довольно быстро тускнеют и исчезают.

Святой Виссарион , увидев, как священник выгнал из храма брата за провинность, и сам направился к двери, сказав: «Я тоже грешен».

Один монах спросил у Пимена Великого о том, хорошо ли не рассказывать о чужих прегрешениях. На что Пимен ответствовал: «Когда мы заступимся за человека и скроем его прегрешение, Бог скроет и наши грехи. Если же мы обнаружим перед другими чужое прегрешение, Бог обнаружит и наши грехи». Еще Пимен Великий говорил, что уныние часто находит от болтливости и привычки осуждать других, а, кроме того, от сплетен .

В скиту однажды было собрание, на котором обсуждали одного монаха, попавшего в беду. Многие высказывались, но один старец, авва Пиор , молчал. Через некоторое время он встал, вышел, нашел большой мешок и наполнил его песком. Затем забросил мешок за плечи. Потом взял корзину и насыпал в нее немного песку. Так и вошел в собрание, неся перед собою корзину, из которой сыпался песок. Монахи изумились: что бы это значило? Тогда авва Пиор объяснил, что значат мешок, наполненный песком, и корзина, в которой немного песка. «Большой мешок, из которого ни песчинки не просыпалось, — сказал авва Пиор, — это мои грехи, в которых я не покаялся.

Они у меня за спиной, и я делаю вид, что не вижу их. А вот корзина, в которой немного песка. Но, как видите, песок сыплется, потому что много дыр в корзине. Это грехи моего брата, о которых я рассуждаю и в которых укоряю его. Они находятся перед моими глазами, и я смущаюсь ими, осуждая моего брата. Но лучше для меня было бы носить этот мешок перед собою и просить Господа помиловать меня». И все собрание признало спасительной такую мысль.

Для святого так же естественно заботиться о том, кто с ним рядом, как и о себе, и порою даже больше, чем о себе. Служение милосердия сочетается для святого со служением Богу. Но истинное милосердие всегда было редкостью.

В Пафлагонии, в деревне Амнии, расположенной возле города Гангры, жил человек по имени Филарет. Он был сыном зажиточного земледельца, состояние которого было нажито трудами рабов. Филарет был женат, у него был сын и две дочери, считавшиеся первыми красавицами. После смерти родителей все состояние перешло к Филарету. Он отличался необыкновенной щедростью, поэтому заслужил прозвище Милостивого . С ним некогда случилось то же, что и с древним Иовом. Чиновники и торговцы лишили его почти всего состояния. У Филарета осталось только немного скота, чтобы добывать хлеб насущный.

Однажды во время пахоты к Филарету подошел человек и стал жаловаться на то, что у него пал вол, за которого он был должен денег. Филарет распряг свою упряжку и отдал крестьянину одного из своих волов. Тот изумился и не захотел поначалу брать вола, но потом взял. Жена и сын Филарета изумились, что тот вернулся домой с одним волом, но тот сказал, что вол убежал от него, пока Филарет спал. Сын пошел искать вола и нашел его в упряжке крестьянина, которому тот был подарен. Так Филарету пришлось объяснить, куда на самом деле исчез вол. Через некоторое время вол крестьянина околел, отравившись чемерицей. Несчастный хозяин пришел к Филарету и сказал, что наказан Господом за то, что согласился взять вола. Тогда Филарет распряг и второго вола, а крестьянину велел взять и этого. Примерно таким же образом святой Филарет раздал и всю остальную скотину: коня, теленка и корову. Домашних он утешал тем, что в тайнике у него спрятано много денег, которых хватит даже его внукам для безбедной жизни. Понемногу все оставшееся имущество святого Филарета было роздано, и его жене пришлось занимать хлеб у соседей. Но в это же время многие, слышавшие о щедрости святого, стали присылать ему помощь, и его хозяйство восстановилось таким же странным образом, каким было роздано. Филарет Милостивый снес и укоры близких, и насмешки соседей, пребывая почти всегда в радостном и счастливом состоянии духа, потому что в его сердце жила надежда на помощь и милосердие Божие. Хотя Филарет Милостивый и не был монахом, он вел жизнь, достойную любого из пустынников.

Образы святости, запечатленные в древних преданиях, — иконы для тех, кто желает вести настоящую духовную жизнь сейчас. Как молятся перед образами, так можно читать и размышлять над житиями древних подвижников. Древние образы, в свою очередь, наследуют евангельским.

Это мостик-радуга, сошедшая с евангельских небес на землю. Она по сей день соединяет то время, от которого, кажется, воспоминаний не осталось, и тревожную современность. Образы порой оживают. Даже теперь можно увидеть в окружающем нас мире проявления святости, не уступающие древним. Но все же в их основании находится тот золотой песок, о котором был рассказ.