— Еду-у-т! Едут!

Загодя высланных гонцов опередила стайка вездесущих мальчишек. Они бежали по улице, разнося весть.

Деревенские высыпали из изб, собираясь на площади. Все, как один надели лучшие одежды из беленого льна. У девушек на шее разноцветьем играли бусы, а вышивка на сарафанах сверкала бисером. Парни похвалялись удалью, балагурили, шутили и заигрывали с девками. Те хихикали, особенно бойкие острили в ответ. Приезд нового Защитника — чем не повод для праздника?

Но радовались далеко не все. Старшее поколение, всматриваясь в околицу, вполголоса делилось тревожными мыслями.

Наконец, у горизонта заклубилась пыль, а спустя несколько мгновений показалась кавалькада всадников.

Староста Опорафий махнул рукой, и вперёд вынесли традиционный каравай.

Защитник, входя в свои владения, должен преломить хлеб, что символизирует статус доброго гостя в доме, прибывшего с миром. Позже Защитник должен будет принести клятву, обещая верой и правдой защищать вверенную ему землю и людей. По древнему обычаю клятва эта скреплялась кровью, для этого предлагалась избранная невинная девушка.

Каравай на белом, расшитом петухами, рушнике держала в руках Апраксия мать Глафиры. Сама Глафира, белокожая, ладная, с длинной темной косой толщиной в руку — первая красавица в Золотых Орешках, была бледна и, вопреки обыкновению, не шутила вместе со всеми. Приструнив свой острый язычок, она скромно стояла рядом с матерью, потупив взор. Лишь изредка черные очи сверкали, когда она украдкой смотрела на дорогу из под белой кисеи, прикрывающей лицо. Глафира накануне шепнула подружкам, что удостоилась великой чести, и теперь те бросали на счастливицу завистливые взгляды. А ей все равно было до жути страшно. Это тебе не в ночь Киаланы-заступницы с любимым миловаться.

Всадники на статных породистых лошадях въехали в деревню. Не останавливаясь, во весь опор пролетели Большую улицу и осадили лошадей, обдав пылью Апраксию вместе со злосчастным караваем.

— Ой, не нравится мне это, — прошептала Анасташа, крепче сжимая руку Киры. — Не так Каррон в деревню прибыл, совсем не так! Был один. Коня вел в поводу.

Поздоровался с людьми честь по чести, — она покосилась на дрожащую, как осиновый лист на ветру, Глафиру.

Всадник во главе кавалькады выглядел внушительно, если не сказать больше. Он был наделен той самой мужской красотой, в которой безошибочно угадывается сильная воля и привычка повелевать. Глаза смотрят поверх голов холодно и чуть презрительно, цвет не разобрать, как это часто бывает у Защитников, но видно, что светлые. Одет богато. Дорожный кафтан расшит бисером и подрублен собольим мехом, на ногах сапоги тонкой выделки, на поясе — украшенные каменьями ножны.

Сам статен, широкоплеч, да иных Защитников и отродясь не водилось. ещё никто не встречал косого, хромого или сутулого. Из под шапки виднелись короткие светлые, как пшеничный колос, волосы. На вид — уже не юн, но ещё не шагнул в сторону старости. Зим эдак тридцать — тридцать пять. Защитник был гладко выбрит, ни бороды ни усов не носил. К вычурному седлу, под стать сбруе, приторочен свернутый кольцами бич, кои часто бывают у знатных сартогов. Да и буланый под ним просто загляденье: вона как прядет ушами и бьет копытом, будто и не отмахал стольких верст.

Ни у кого не возникло сомнения, что это и есть — Пасита Защитник. Пасита молча окинул народ светлыми холодными глазами и презрительно скривился.

Вперёд шагнул Опорафий и, низко поклонившись, произнёс:

— Приветствуем тебя в Золотых Орешках, Пасита Защитник. пришелец брезгливо хмыкнул и заговорил:

— Вы, черви, или не знаете, как следует встречать своего господина?

По толпе прокатился вздох. Удивленно вскинув брови, Опорафий пожевал губами, обернулся, обвёл потяжелевшим взглядом народ. Затем слегка развел руками, как бы говоря: «новая метла по новому метет» и тяжело опустился на колени, показав всем следовать его примеру.

Народ зароптал. Мужики хмурились и переглядывались. Не привык тутошний люд гнуть спину перед пришлыми.

Пасита испустил тяжелый вздох:

— Вижу, вас многому придётся учить.

Он спрыгнул с коня, бросив поводья одному из слуг, и направился к толпе, оттолкнув в сторону оказавшуюся на пути Апраксию, отчего та чуть не выронила каравай. Следом цепными псами верхом двинулись хмурые сопроводители — по виду чистые разбойники. Под колючим взглядом нового Защитника жители медленно опускались на колени, пачкая праздничные одежды в пыли. С лиц сбежали улыбки, и на площади воцарилась гробовая тишина.

— Ох, быть беде! — прошептала Анасташа, усердно потянув Киру вниз. Та, нехотя, поддалась, исподтишка зыркнув на Микора. Упрямец продолжал стоять, гордо вздёрнув подбородок — теперь уже один из всех. Пасита осмотрел склонившую головы толпу.

Заметил бунтаря:

— А я смотрю в деревне и дурачок имеется? — он тихо засмеялся и обернулся к своей свите, те поддержали его, дружно осклабившись. — Парень, ты глухой?

— Я — Микор, с рождения свободный человек и не перед кем шею не гну. Разве что Светлому Князю готов кланяться.

— Значит все-таки дурачок, — протянул Пасита, — а какой с убогих спрос? — он картинно обернулся к прихвостням. — Но вот в чем дело — я в своих владениях дураков не терплю!

Улыбка в миг сошла с его лица. Без замаха он ударил Микора в челюсть. От неожиданности парень не устоял на ногах и упал, но тут же начал подниматься, вытирая бегущую из рассаженной губы юшку. Черные глаза метали молнии.

— Микор, не надо!

Кира схватила друга за штанину, но тот зло стряхнул её руку и встал, глядя прямо в глаза Защитнику.

— Я смотрю ты, парень, совсем непонятливый? — голос Защитника звучал по прежнему тихо и ровно. Пасита тяжело вздохнул и могучим ударом в подвздошье вышиб из Микора дух. Отходя от корчащегося парня, он развел руками. — придётся начать первый день моего правления с порки. И, да. Я жду извинений.

Микор поднял голову. Ноздри его раздувались, желваки ходили ходуном. Сжав зубы, он смотрел на мучителя и молчал. Пасита, подошедший к своему коню и ласково потрепал по шее. Обернувшись через плечо продолжил:

— Кстати, я разве не сказал? Чтобы наука была крепче, а взаимоотношения честней, у меня есть правило, от которого я редко отступаю, он повернулся: за непокорность расплачивается тот, кто рядом. Тот — кто дорог. Взять девчонку! — он небрежно махнул рукой в сторону Киры, безошибочно определив самого близкого человека.

— Да что же это такое делается, люди добрые?! — заголосила Анасташа.

Бугаи вальяжно спешились, и, не торопясь, направились к Кире.

Она же вскочила на ноги, оттесняя мать в сторону. Микор испуганно оглянулся и прочитал на лице избранницы отчаянную решимость. Во её взгляде промелькнуло недоброе выражение: Кира готовилась дать отпор. Микор едва заметно мотнул головой и повернулся к Пасите. Слова не шли, застревая в глотке, он еле смог выдавить:

— Прости меня, Пасита Защитник.

Пасита замер и вопросительно приподнял бровь. Микор мешком упал на колени, буравя взглядом перед собой землю. Кажется, было слышно, как скрежещут от злости его зубы.

Пасита подошёл и ласково, почти по отечески положил руку парню на голову. Так он стоял некоторое время и, в раздумьях, смотрел куда-то вдаль. Сжатые губы слегка шевелились, будто стараясь сдержать улыбку. На миг деревенским даже показалось, что все не так уж плохо.

— Пожалуй, мне придётся сменить гнев на милость, — Защитник сделал жест рукой и прихвостни остановились. — Ты сам понесешь ответ за свою дерзость.

Тяжелым ударом ноги он опрокинул Микора навзничь. Толпа ахнула. Кира ринулась было к другу, но мать поймала её за подол сарафана.

— Куда, глупая! Хочешь, чтобы ему ещё сильнее досталось?

* * *

«Фьють!» — просвистела плеть, в очередной раз опускаясь на окровавленную спину.

Наблюдая за экзекуцией широко открытыми глазами, Кира невольно прокручивала случившееся в голове и никак не могла остановиться. Отдельными картинами всплывало все произошедшее:

Вот бугаи Паситы приближаются и Микор вскакивает на ноги. Вот он дерется, с легкостью раскидывая их в стороны — наука Каррона не прошла даром.

Свистит длинный бич и обвивается вокруг шеи. Микор падает, и на него горой наваливаются разозленные негаданным отпором прихвостни Паситы.

Мужики было хотели вступиться, не выдержав такого произвола, но Защитник показал свою мощь. Похолодел воздух, зазвенел морозом, заставив легко одетых по случаю теплой весенней погоды сельчан поежиться. Побелели холодные глаза Паситы, и вдруг с неба упали острые, как ножи, осколки льда. Те, кто находился ближе, вскрикнули и отскочили с обмороженными руками и лицами. Но и на этом не остановился Защитник. Покраснели глаза его, мороз сменился жаром, и на ладонях вспыхнуло пламя. С дрожью Кира вспомнила огненный шар, который взорвался почти у самых её ног, опалив подол праздничного сарафана. Жители, как один, рухнули ниц, хором моля о пощаде, но под тяжелым взглядом постепенно смолкли.

В повисшей над площадью тишине взбешенный собачий лай показался особенно резким. Волчок даже не лаял — он низко булькал, брызгая слюной. Скалил по-волчьи длинные клыки. Тяжелая цепь звенела, будка сотрясалась от мощных рывков.

— Усмирите тварь! — рявкнул Пасита и один из его прислужников направился к собаке, на ходу вытягивая из ножен широкий палаш.

— Волчок! — дёрнулась было Кира, но Анасташа стальной хваткой ухватила за запястье.

Пес прыгнул.

Свистнула сталь.

Раздался короткий взвизг. Тяжелое тело с глухим звуком упало на землю.

Вокруг медленно расплывалась лужа крови.

Солнце клонилось к горизонту, когда избитого Микора привязали за руки к двум столбам. Их только что вкопали смурные мужики, понукаемые бойцами Паситы тут же — на площади — прямо перед домом Защитника. Людям был наказ: оставаться и смотреть.

Кира, широко открытыми глазами смотрела на небывалое и рыдала в кулак, под свист гуляющей по спине друга плети.

«Фьють!» — последний удар разрезал воздух, и все, наконец, закончилось.

Пасита покосился на труп собаки и процедил ни к кому конкретно не обращаясь:

— Убрать падаль! — он развернулся и взошёл на крыльцо. Брезгливо окинув взглядом избу, отворил дверь и вошёл внутрь. Приказ можно было понимать двояко и мужики, робея и косясь на Защитниковых прислужников, бочком-бочком подобрались к столбам. Осмелев, срезали ремни, удерживающие руки Микора. Парень застонал, когда его в полусознательном состоянии, уложили лицом вниз на носилки. Прикрыв кровящую перепаханную спину чистой тряпицей, чтобы лишняя грязь не попала, бабка Матрена, сокрушаясь, засеменила рядом. Убедившись, что никто их останавливать не собирается, потащили бедолагу к знахарке в избу.

Кира было направилась с ними следом, но Анасташа снова придержала её за руку, незаметно увлекла в задние ряды, так чтобы спины деревенских прикрыли их от высокомерных сальных взглядов, которые пришлые, покончив с заботами, принялись бросать на местных девок.

— И куда собралась? — ругалась она в вполголоса. — Матрена и без тебя сдюжит.

Нечего вокруг толчею создавать, только внимание к себе привлечешь, глупая! Да идем же! — тащила она одуревшею Киру, перед глазами которой снова и снова свистела плеть, затмив в памяти даже взрыв огненного шара. — Идем, нечего больше тут делать.

Встретили ужо Защитничка! — она не сдержалась и сплюнула на землю. — Чует моя душа, это только начало…

Истошный визг раздался, когда Анасташа с дочерью уже сворачивали за угол дома, стоящего на перекрестке Большой и Новой улиц. Обернувшись, Кира увидела, как сопроводители Защитника подхватили под руки яростно сопротивляющуюся Глафиру и, приподняв над землей, с гоготом потащили в избу. Та сучила ногами и пыталась вырваться, но её жалкие попытки вызывали у мучителей только смех. Отец девушки, дядька Прохан, не то обнимал, не то удерживал рыдающую Апраксию. Отсюда было видно лишь его напряженную спину.

Защитник Пасита, расслабленно опершись на перила, наблюдал за происходящим с довольной улыбкой. Кира внутренне возмутилась: «Да как только он может?!». Будто что-то почувствовав, Защитник поднял голову и, на мгновение охотнице показалось, что он смотрит прямо в её сторону, но тот, хвала богине, тут же потерял интерес к беглянкам, которые без позволения покинули площадь. Впрочем они уже не были одиноки. Остальные тоже стали потихоньку разбредаться по избам, ускоряя шаг по мере удаления от площади.

Вскоре только ветер сиротливо трепал края белой, расшитой узорами по краю, скатерти на длинном столе, накрытом у дома. Праздник закончился тризной.

* * *

Пасита открыл глаза и сладко потянулся. Накануне он пил мало, и теперь в мозгах было на редкость ясно. Медовуха не лезла в горло, но и без того хватило впечатлений. Вчера славно развлеклись, показали этим мужланам, что такое настоящий Защитник.

Спустив ноги на дощатый пол, он, как был нагой, проследовал к окошку.

Снаружи пахнуло травами и навозом. Светлое небо обещало погожий солнечный денек.

Вдоль дороги, квохча, бродили во множестве куры, они что-то клевали, разгребая лапами землю. Среди них, горделиво задрав гребень, князем выступал зеленохвостый красавец-кочет. Пасита хмыкнул: «А ничего тут девки оказались». Он успел рассмотреть в толпе деревенщин несколько ладных фигурок, которые не могли скрыть нелепые одежки.

Пасита обернулся. С постели на него боязливо таращились бездонные черные глаза. А девчонка оказалась на редкость бойкой. Как там её зовут? Глафира? Все говорила, что нельзя без клятвы. Дура! Отбивалась, что есть мочи, руками и ногами. Тем интереснее было её сломать. Когда же она обмякла безвольной куклой, от его далеко не нежных ласк, перестала кричать и драться, лишь дергалась в такт жестоким ударам, глядя в потолок, он почти испытал разочарование. Но потом девчонка неожиданно для обоих достигла вершины. Искреннее удивление, отразившееся в её глазах, вернуло осмысленность взору, что позабавило и раззадорило. Глупая даже не понимала, что творится с её телом. Похоже про это никто ей не удосужился рассказать, вот она и решила, что Киалана ниспослала ей особую миссию.

Защитник невольно улыбнулся. Девка зарделась и сильнее натянула одеяло на нос. Он медленно приблизился, чувствуя, как восстает плоть от предвкушения. Вырвал из рук и бросил на землю мнимую преграду. Оставляя синяки на белых икрах, за ноги подтащил к себе, разворачивая задом. На миг залюбовался открывшейся картиной.

Затем намотал на кулак часть растрепанных черных волос, что попалась в руку. Дернул на себя, заставив девчонку с тихим всхлипом прогнуться.

Через четверть часа, Пасита натянул штаны и рубаху. Отворил дверь в сени.

— Пошла отсюда! — девчонка затряслась всем телом, захлюпала носом глотая слёзы, заозиралась в поисках одежды. — Живее! — рявкнул он. Глафира, как ужаленная, сорвалась и выскочила наружу. Как была — нагишом. Защитник, не торопясь, направился следом.

Во дворе, притулив голову промеж обглоданных костей и чарок с недопитой медовухой, громко храпел Харила. Следом обнаружился и Мордан, он вышел из нужника, завязывая тесемки на штанах, и легким кивком поприветствовал Паситу.

— Уроды, — едва слышно прошипел Пасита брезгливо морщась.

Эх, если бы у него был выбор. Двоюродные братья тин Шноббер единственные, кто согласился отправиться с ним в эту ссылку. Остальные отказались от сомнительной чести, предпочитая остаться в столице, чем следовать с опальным Защитником в дыру на краю света, и Пасита не мог их в этом винить. Он и сам бы поступил так же с любым, кто оказался на его месте. А эти идиоты, похоже, просто не сообразили, что направляются не в очередную увеселительную прогулку.

Пасита подошёл к накрытому столу, окинул его взглядом.

«Надо срочно обзавестись слугами, — подумал он, недовольно морщась, — и найти хорошую кухарку». Сграбастал с дальнего краю более-менее прилично выглядящее блюдо с пирогами, до которого не смог дотянуться своими грязными ручищами Харила, и не успели разорить местные птицы и кошки. Поставив пироги на стол в избе, взял один, повертев в руках, принюхался. Пахло вкусно, и желудок тут же отозвался голодным спазмом. Пасита откусил сразу половину и принялся неспешно жевать. Надо было подумать.

Когда дядя Затолан отправлял его сюда, то обещал, что это не продлиться долго.

Со стороны Ордена небывалая роскошь отправить представителя рода тин Хорвейг в такое захолустье. Это только тин Даррены шлют своих налево и направо.

«Книга. Где-то здесь должна быть та самая книга, которую так жаждет заполучить дядя. Надеюсь, этому идиоту Каррону не достало ума прятать её вне дома?». Пасита осмотрелся. На полке у окна рядом с резной статуэткой Керуна-воина стоял один единственный пухлый том в потрепанном кожаном переплете с застёжкой.

— Не может быть! — воскликнул радостно Пасита и закашлялся, поперхнувшись.

Пару раз стукнул себя кулаком в грудь, пытаясь пропихнуть кусок дальше. Если поиски увенчались успехом, ему не придётся киснуть в этой дыре слишком долго.

Защитник точно не собирался оставаться в Золотых Орешках. Не мечтал он служить верой и правдой толпе лапотников, защищая оных от гипотетических невзгод.

Для этого существуют менее знатные Защитники. «Или тин Даррены», — он усмехнулся.

Отер руки о занавеску — какие уж тут могут быть хорошие манеры? Схватил книгу и вернулся к столу. Простой кожаный переплет — никакого украшенного золочением или драгоценностями оклада, кроме почти стершегося тиснения, изображающего переплетенные руны богов: Керун и Киалана.