11

Группа «Наутилус Помпилиус». Альбомы «Разлука» / «Князь Тишины» (1986–1988)

— В аэропорту Шереметьево открывается первый в СССР магазин беспошлинной торговли — Duty Free.

— Космонавты Владимир Титов и Муса Манаров проводят в космосе 366 дней, установив рекорд пребывания на околоземной орбите.

— Звезда мировой оперы Монтсеррат Кабалье записывает альбом «Барселона» с лидером группы «Queen» Фредди Меркьюри.

— Борис Гребенщиков становится первым советским рок-музыкантом, подписавшим контракт на выпуск альбома с крупной американской звукозаписывающей компанией.

…а в телепрограммах наподобие «Песни-88» все еще звучит вот это:

Игорь Корнелюк — «Билет на балет», группа «Электроклуб» — «Кони в яблоках», Алла Пугачева — «Найди меня».

На рубеже 1987–1988 годов вдруг все стало можно — и никто не понимал, что с этим делать. За годы полуподпольного существования советские рок-музыканты привыкли играть по квартирам или по каким-то стремным точкам, записываться на самодельной аппаратуре и морочить голову следователям из ОБХСС. А в конце 1980-х условия изменились. У рокеров начали выходить пластинки, появились газетные публикации, радио — и телеэфиры, а главное, началась эпоха Больших Концертов! Со всей гастрольной спецификой — то есть с хилым аппаратом на стадионах, грязными гостиницами, поездами, пропахшими потом и жареной курицей. Добавьте в этот коктейль администраторов-жуликов, приправьте вопящими поклонницами и залейте некачественной водкой. Так и разъезжали по стране новоиспеченные гранды русского рока.

Тогда стало ясно, насколько разные люди собрались в некогда единых группах. В конце 1980-х «Аквариум» существует по большей части виртуально, лидер «Зоопарка» стремительно катится к своему трагическому концу, «Калинов мост» на полтора года прекращает концертную деятельность, «ДДТ» с трудом вымучивает альбом «Пластун», полностью меняет состав «Крематорий», близок к распаду «ЧайФ».

Но ярче всего кризис 1988 года отразился в судьбе группы, которая тот год так и не пережила. Их первая пластинка вышла уже после прекращения деятельности так называемого «золотого состава».

…

Впрочем, началась вся эта история задолго до перечисленных событий, в первой половине 1980-х, и ничто сперва не предвещало ни шумного успеха, ни горького творческого кризиса. Музыкальная жизнь страны на тот момент еще вертелась вокруг двух столиц — Москвы и Питера (тогда Ленинграда). Провинциальные самородки — такие как Шевчук из Уфы и Башлачев из Череповца — перебирались в Ленинград, где и жили, и записывали альбомы. Ни о какой «третьей столице русского рока» речь тогда и идти не могла. И уж точно никому не приходило в голову, будто этой столицей сможет стать Свердловск.

К 1986 году собственный небольшой рок-клуб в Свердловске был, а вот самого рока не было. Тогдашняя история свердловского рока умещалась в одну строчку: в 70-е годы была в городе яркая команда «Сонанс», которая в начале 80-х развалилась на две группы: «Трек» и «Урфин Джюс».

Обе команды играли довольно сложные, многочастные композиции. Свежие ветра панк-рока и новой волны обошли их стороной. Альбомы «Трека» отличались высочайшим уровнем записи, который компенсировался нереально плохими текстами Аркадия Застырца. «Урфин Джюсу» тексты писал Илья Кормильцев, музыканты ругали его на чем свет стоит, но он все равно писал. Между обеими командами шла холодная война с редкими обострениями в виде драк.

«Трек» к 1986 году развалился, «Урфин Джюс» был в процессе развала. Свое слово должны были сказать группы нового поколения — и они вскоре появились. Уже существовал «ЧайФ», уже готовила сольный материал бывшая солистка «Трека» Настя Полева, уже проводил первые репетиции «ВИА радиотехнического факультета Уральского политехнического института», позже ставший известным под названием «Агата Кристи»… Но ошеломляющий прорыв свердловского рока был связан с группой «Наутилус Помпилиус».

…

Первая попытка записать имеющийся у группы материал была сделана еще в ноябре 1985 года. Тогда с «Наутилусом» сотрудничала вокалистка активно распадающегося «Трека» Настя Полева. Она пела, например, «Князя Тишины», а Бутусов сочинял для нее песни.

Помимо Насти Полевой к работе над репертуаром приложил руку и еще один приятель «Нау» — начинающий кинорежиссер Алексей Балабанов, будущий автор «Войны» и обоих «Братьев». Кстати, «Брат-1» вообще построен на музыке Бутусова.

Вячеслав Бутусов:  В силу обстоятельств того времени было принято собираться у кого-то на квартире. Других мест, в общем, и не было. Либо на квартиреу кого-то, либо в общаге — но в общаге это было обременительно и сложно, тем более что там были всякие ограничения.

И вот очень популярное место было тогда, толчковое, — это квартира у Леши Балабанова, который по тем временам уже закончил Горьковский иняз и был счастливым обладателем однокомнатной квартиры, в которой жил один. Ну, в основном у него обитали там литераторы, театралы. Он тогда уже, по-моему, работал на Свердловской киностудии, но еще не закончил ВГИКовские режиссерские курсы.

В общем, это такая была богема своего рода. Мы тогда совершенно случайно туда попали. Весь этот рок-н-ролл как-то начал будоражить общественность, и нас, по-моему, ради интереса пригласили, просто чтобы за нами понаблюдать. А потом мы там надолго задержались. Там интересный круг общения происходил.

Выпивший хозяин дома любил спеть, причем одну-единственную песню — русскую народную, «Разлуку». Это и подсказало музыкантам, так сказать, концептуальную идею альбома.

…

С инструментами у «Наутилуса» дела обстояли по тем временам очень неплохо. У Дмитрия Умецкого был хороший бас — бабушка прислала ему инструмент аж из ГДР. Гитара Бутусова тоже была приличной. Ее приобрел по случаю Анатолий Королев, один из первых менеджеров «Нау» и ведущий дискотеки в городке Верхняя Пышма — в пятнадцати километрах от Екатеринбурга. С аппаратом, как ни странно, тоже проблем не было — местные Кулибины собирали его из деталей, предназначенных для оборонки. Так что уровень техники получился на порядок выше советских стандартов и не особо далеким от мировых.

А главным «самоделкиным» города Свердловска был Александр Новиков. У Новикова была своя группа «Рок-полигон», однако к 1984 году его музыкальные пристрастия резко изменились. Он записал с половиной будущего «Наутилуса» альбом «Вези меня, извозчик» и получил десять лет лагерей усиленного режима — как раз за изготовление и сбыт электромузыкальной аппаратуры.

Выпустили его только в 1990 году и вскоре отменили приговор за отсутствием состава преступления. Однако Новиков оказался настолько крепким менеджером, что его структура и без хозяина работала как часы.

Вячеслав Бутусов:  Новиков, что называется, погорел, но по тем временам это было несложно. Зацепиться-то могли за что угодно… Производством аппаратуры он тогда был куда больше известен, чем как человек, исполняющий музыку. Потому что для него играть было если не хобби, то баловство. Конечно, в основном он был известен тем, что на пол-России делал один из самых качественных аппаратов — начиная от портала, заканчивая бэкстэйджем.

У нас все происходило так, что мы накапливали деньги до определенного уровня, сбрасывались в складчину и покупали, допустим, комбик гитарный — великое счастье! Мы покупали в основном его аппарат, потому что он был действительно качественный. Да и весь Свердловск, по-моему, играл на этом аппарате.

Короче говоря, комплект звука тоже был. Не было клавиш. А «Наутилус» 1980-х без клавиш представить было невозможно. Поэтому работа протекала так: ночью клавишник Виктор «Пифа» Комаров садился в свои старенькие «Жигули» по прозвищу Голубой Мул и начинал объезд свердловских кабаков. Делалось это после трех ночи, когда клиентура кабаков засыпала под столиками и ресторанные лабухи могли одолжить будущим рок-легендам необходимые синтезаторы.

Обычно начинали с ресторана «Центральный» — руководитель тамошней группы «Слайды» Алексей Павлович Хоменко относился к «Наутилусу» очень тепло и спустя какое-то время даже вошел в состав группы. Кроме него, никто из тогдашнего состава группы профессиональным музыкантом не был. На хлеб себе и семьям они зарабатывали совершенно по-другому. Виктор «Пифа» Комаров работал в учреждении под названием Главснаб, Дмитрий Умецкий — в Уралтеплоэнергопроекте, а Вячеслав Бутусов — в Уралгипротрансе.

Подобных институтов со сложносокращенными, похожими на особо изощренные матерные ругательства, названиями тогда было немало. Молодые специалисты с высшим образованием и низшей зарплатой убивали в этих шарашкиных конторах и свое время, и себя самих. Тем более что в 1986 году из-за антиалкогольной кампании дешевый портвейн исчез, и народ стал травиться чем попало.

Вспоминает вторая ключевая фигура «Наутилуса» — поэт Илья Кормильцев:

Илья Кормильцев:  Про Диму Умецкого и Славу еще в институте ходила прибаутка: «Чтобы день начинался и кончался быстрей!»

То есть их единственной целью было как можно быстрее утром уползти с парты, как можно быстрее нажраться портвейна и упасть — уснуть. Ясно, что так вели себя не они одни. Кто-то из нашего поколения оказался лузером… но иных уж нет, а те далече. Ощущение бессмысленности жизни — оно многих съело.

Будущих «наутилусовцев» спасло от безысходности и цирроза только творчество. Когда делать было совсем уж нечего, включался креатив.

Вячеслав Бутусов:  За кульманом я сидел совершенно наглым образом. Там можно было только текст сочинять, поэтому я времени даром не терял, сочинял тексты… Там же легко: бумажками всякими обложился — и вперед! Очень трудно было спать — это да, а текст писать легко было. Главное, что жизнедеятельность какая-то происходит. Люди видят, что ноги под кульманом шевелятся, значит, все в порядке.

Один раз меня смешно поймали. Зашел начальник отдела, и меня застукали, что я спал. Когда до меня дошло, что пришел начальник, я так спокойно оторвался от кульмана и сделал вид, что просто на минутку задумался. Но он меня все равно вычислил, потому что на лбу у меня отпечатался план какой-то коммуникации, причем не просто план, а из Первого, секретного, отдела.

Начальник мне тогда сказал:

— Вячеслав! Дело не в том, что вы спали, а дело в том, что, если бы я не заметил, вы бы вышли на улицу с секретной информацией, отпечатанной на лбу, и поехали бы в таком виде в общественном транспорте. Таким образом, вы автоматически стали бы нарушителем огромного количества советских законов.

А мы все тогда специально подписывали бумаги, что имеем дело с документами Первого отдела… страшное дело!

А вот песню «Праздник общей беды» Бутусов написал не в институте, а дома. Тогда он валялся с высокой температурой, но это все же было лучше, чем работа. Сочинил ее быстро, минут за сорок.

Вячеслав Бутусов:  Все тексты я писал без начала и без конца. То есть в них не было сюжета в отличие от того, как у Кормильцева все это писалось: у него обязательно была какая-то история. Подъем души мог зависеть, например, от того, что я с большим трудом получил больничный и мог неделю не ходить в институт из-за ОРЗ. А поскольку я взял у кого-то в прокат портативную печатную машинку, то для меня уже это было поводом, чтобы что-то написать. То есть я не мог не написать, поэтому сидел и строчил целыми днями. Мне это было просто интересно.

Бедное звучание «Праздника» по сравнению с остальными песнями альбома объясняется отсутствием во время записи этого трека нового участника группы Алексея Могилевского. Он тогда жил в деревне и работал директором клуба — по распределению после окончания музыкального училища. У него были свой дом, пара свиней и собственный проект «Ассоциация содействия возвращению заблудшей молодежи на стезю добродетели». Он даже записал альбом «Угол» — на пару с будущим гитаристом «Нау» Николаем Петровым.

Вячеслав Бутусов:  Мы как бы заманивали его к себе в коллектив, почти похищали. Потому что у него была идея вообще в деревню уехать. Он стал директором клуба и решил остаться там вообще на века. Развести хозяйство, и вообще ему все это нравилось, вся эта романтика… Он уехал в деревню, а буквально через месяц человек к нам приезжает в пиджаке, в костюме, в галстуке — настоящий директор деревенского клуба! — и начинает рассказывать, как неплохо было бы завести поросенка там, теленка, то-се…

Кроме того, он там написал материал для своего альбома, который был целиком посвящен деревенской жизни. То есть все это было очень серьезно… Я до сих пор с болью воспринимаю вот эти наши агитационные тексты. Мы ведь, считай, оторвали его от земли и вообще от всего, к чему человек должен тяготеть. Сердце кровью обливается. Сейчас бы Леша был там человеком, так сказать, продвинувшим наше сельское хозяйство на более высокий культурный уровень.

…

В те годы группа работала с удовольствием, всех откровенно перло, и каждый добавлял в альбом что-то от себя.

Илья Кормильцев:  Я не могу сказать, чтобы люди, которые проходили через «Наутилус», ничего не внесли. Наоборот! Можно назвать как минимум пять-шесть человек, которые внесли решающие моменты в звукосодержание группы «Наутилус».

Это в первую очередь Дмитрий Умецкий и Алексей Могилевский. Умецкий — это визуальный образ группы и внесение ироничной струи. Именно он создавал общее впечатление от «Наутилуса» — меланхоличное, с долей иронии, стебного студенческого юмора, иронии… Когда это утрачивалось, то разрушалась основная составляющая нашей эстетики. А Могилевский внес саксофон. Он внес пышную клавишную фактуру — восьмидесятнические нью-вэйвовские традиции.

Третьим китом раннего состава был забытый Кормильцевым Виктор «Пифа» Комаров. Как раз на его незатейливых, но крепких клавишах держался фирменный «наутилусовский» звук. Порой всего одна его находка делала шедевр. Так, именно он придумал и сыграл на перепаянном синтезаторе «Малыш» классическую «французскую» тему песни «Взгляд с экрана», или, иначе, «Ален Делон». Вещь вообще для группы историческая.

Вячеслав Бутусов:  «Ален Делон» был, по сути, первым текстом, принятым от Кормильцева как соучастника группы «Наутилус Помпилиус». До этого он сотрудничал с группой «Урфин Джюс» и еще с некоторыми музыкантами, а нам свой текст он тогда отдал как бы впервые.

Прежде мы пробовали брать какие-то его тексты, но, судя по всему, первоначально он отдавал нам только то, что отбраковывалось в «Урфин Джюсе». А «Ален Делон» стала практически первой песней, написанной на его текст.

Очевидцы, правда, утверждают, что замысел Кормильцева был совсем иным. В его исполнении стихи звучали издевательской юмореской — без привнесенного Бутусовым трагизма. Видимо, этому можно верить.

Илья Кормильцев:  Мое сердце — не большое и не доброе. Я очень педантичный, скептический и желчный человек.

Премьера этой песни состоялась в июне 1985 года во время попойки в коммуналке того же самого Пифы. Кроме хозяина, там жил манекен без руки и без ноги. Манекен звали Федором. На ночь Пифа сажал его в свою машину — отпугивать воров. Услышав, что музыканты сделали с его текстом, Кормильцев в ярости схватил Федора и выкинул его с балкона третьего этажа. Народ в ужасе шарахнулся в стороны — поди разбери в потемках, манекен это или живой человек?

Федора потом за руки — за ноги втащили наверх, а сотрудничество Бутусова и Кормильцева продлилось долгие годы. Хотя тогда поэт страшно напрягся — из-за чего Федору и досталось. А больше всего взбесило его то, что из строчки «Ален Делон не пьет одеколон» композитор выкинул слово «тройной».

Вячеслав Бутусов:  Слово «тройной» пришлось убрать, потому что оно ну никак не укладывалось… я никак его не мог уложить. Илья скрепя сердце сказал, что, ладно, пусть будет так. Так что мы бодро миновали, можно сказать, десятилетний этап жизни советского общества, убрав приставку «тройной».

А Пифа сейчас живет в Голландии, проектирует яхты и музыкой не занимается. Хотя на воссоединение «Нау» на «Нашествии-2004» его все-таки вытащили.

…

В 1986 году едва ли не больше, чем о музыке, Бутусов думал об армии. Было ему неполных двадцать пять, за плечами было законченное высшее, а прямо перед носом — реальная опасность загреметь в ряды несокрушимой и легендарной. Откосить было невозможно: каждый день Бутусов ходил в свой НИИ, и достать его военкомату труда не составляло.

Вячеслав Бутусов:  Ты был засвечен по всем параметрам. Если тебя не находили на квартире, тебя просто вычисляли на работе. Ты приходишь к начальнику… или тебя вызывают к начальнику… Ты приходишь, он говорит: «Возьми трубку»… Ты берешь трубку, а там с тобой разговаривает товарищ из военкомата… Ну или просто могли вынудить… отправить каким-нибудь насильственным образом…

Как обошлось?.. Не знаю. Каким-то чудом обошлось.

В состоянии дикого невроза Бутусов создал один из главных хитов альбома. Припев вместе с ним орали все, кто той ночью находился в ДК Свердловского архитектурного института. Через год его распевала уже вся страна.

Как только «Шар цвета хаки» стал популярен, на него тут же появилось невероятное количество пародий. Помнится, одной из коронок раннего «Несчастного случая» была песня «Фарш, фарш с мясом». На пленку она, правда, не была зафиксирована, а авторство ее принадлежит Михаилу Зуеву — музыкальному руководителю команды КВН Новосибирского университета и лидеру группы «Иван-Кайф».

Впрочем, армия задела Бутусова только по касательной. В институте он ездил на военные сборы. На фотографиях того времени Бутусов брит наголо — как позже, в эпоху «Крыльев».

Вячеслав Бутусов:  Еще один раз я ездил в качестве сопровождающего призывников на пункт, где их разоблачают, сортируют и отправляют по частям… Я, как обычно, пришел к восьми часам утра на работу, а меня там отловили и говорят:

— Значит, так! Сегодня ты на работе не будешь. Мы с твоим начальством договорились, сегодня ты отправляешься в Елань с призывниками.

Ты приходишь в военкомат, а там стоят оглоушенные эти юноши. Тебе дают такую большую папку с какими-то бумагами непонятного содержания. И вот их надо довести до места назначения, чтобы они не убили друг друга, чтобы, напившись до блевоты, не захлебнулись и не упали с поезда…

Страшная была история. Просто страшная. После этого я понял, что к этому надо быть либо морально готовым, либо постараться избежать этого. Одно из двух.

…

Думать о записи «Наутилусу Помпилиусу» в то время было рано, и поэтому члены группы в основном думали о грядущих концертах. Их было мало, и каждый был событием. А на сцене «Наутилус» образца 1986 года выглядел совершенно не так, как мы его сейчас представляем.

Вячеслав Бутусов:  Сначала мы ориентировались исключительно на глэмовую эстетику нью-вэйвовских коллективов. Что-то мы могли отсматривать на видео, тогда недоступном, или по журналам… да-а-а…

И вот у нас сложился определенный видеоряд, определенный стереотип, — это как минимум такая дартаньяновская рубашка с жабо и с кружевами, какие-то бутафорские украшения, всклокоченные волосы, по возможности мелированные, или просто покрашенные из пульверизатора. А вот то, что ниже, — было для нас загадкой, потому что все эти рукодельные фотки доходили до нас почему-то только по пояс.

Ну и у нас была задача из того, что есть под руками, слепить вот такой псевдообраз. Получалось у нас что-то типа пародии. Особенно-то нечем было оперировать, но у нас в архитектурном институте готовили мастеров на все руки. Мы накупили каких-то обычных тряпок, разукрасили их специальным образом, нашили из них каких-то бесформенных костюмов, напялили очки… собственно, и все. Еще нас размалевали специально приглашенные девушки. Вот.

Это больше напоминало студенческий капустник, Ну, я не знаю, на уровне художественной самодеятельности. Там что под рукой, все используется. Вот и у нас так же было.

Последний раз в таком имидже группа выступила 20 июня 1986 года на открытии Свердловского рок-клуба. Однако серьезные тексты ну никак не вязались с клоунским обличьем музыкантов — и на фестивале это чувствовалось.

Поэтому осенью, на следующем концерте, имидж группы радикально изменился. Грим остался, но теперь он был строгий. Музыканты, одетые в странную военную форму, застыли у микрофонов и с первых аккордов начали нагнетать ужас.

Вячеслав Бутусов:  Мы брали настоящие хаки и просто красили их в черный цвет, а сапоги мы умыкнули из ТЮЗа. Там у нас знакомый — замечательный человек Алик Лаевский, завлитчастью Свердловского ТЮЗа. И оннам после очередного совместного заседания отдал сапоги напрокат. Сперва на выступление, а после этого набрался смелости и подарил две пары ботфортов. Одни были такого наполеоновского типа, а другие именно ботфорты. Обладать такими сапогами в то время — это было что-то невероятное. Тогда же боты можно было купить, только если вступаешь в брачные узы, и то по талону.

…

По сравнению с тогдашними свердловскими грандами «Наутилус» играл музыку экстрамодную. Электроникой и новой романтикой музыкантов снабжал их звукорежиссер Андрей Макаров. Он руководил дискотекой в ДК Архитектурного института и был в курсе последних событий мировой музыки.

В дальнейшем Макаров работал с «Телевизором» и «Колибри», а потом ушел в бизнес. После расставания с ним «Нау» практически перестали интересоваться актуальными музыкальными течениями, но в 1986 году они слушали западных коллег очень внимательно. Например, песня «Рвать ткань» была написана под влиянием грандов неорокабилли «Stray Cats». Не какой-то конкретной вещи, но их стиля вообще.

Текст песни примечателен тем, что в первый и, кажется, в последний раз за всю историю группы Бутусов употребил нецензурное слово.

Вячеслав Бутусов:  «Рвать ткань» — жалкая попытка использовать мат. Почему-то я изначально всегда был против. Несмотря на то что это по тем временам, может быть, и редкость была. Во-первых, этодаже у блатных считается неприличным выражаться и сквернословить. Я уж не говорю про более высокие материи. И я был до последнего момента против, но Илья Кормильцев сказал:

— Это рок-н-ролл! Тут неуместны никакие рамки приличия!

В общем, я выдавил из себя это слово. В общем-то оно довольно безобидное, по сути дела…

Если быть точным, то слово «блядь» в тексте песни употребил все-таки не Бутусов, а Кормильцев. Бутусов его просто не вычеркнул. Из двоих авторов на виду всегда был именно Бутусов — и Кормильцев в конце концов с этим смирился.

Илья Кормильцев:  «Наутилус» оставался такой же — мрачновато-ироничный. С четким портретным лицом, всегда ассоциирующимся с лицом Бутусова. О моем существовании люди начали догадываться только в последнее время, а до этого я как бы не существовал. В сущности, я был и не нужен. Легче и правильнее, с точки зрения воспринимающего человека, было представить, будто это лицо поет эти песни от себя, про себя и оно все сделало — и музыку, и текст…

Между тем тексты для самых громких хитов «Наутилуса» создавал именно Кормильцев. Стихи для «Скованных одной цепью» он написал еще в 1984-м, ночью, в подъезде, сидя в пижаме на лестничной площадке, так как курить дома ему тогда не разрешали. Через пару лет Бутусов положил их на музыку, и получилась настолько крамольная песня, что в Рок-клубе отказались ее литовать — то есть подписывать цензурное разрешение на исполнение со сцены.

Лидера «Нау» отправили утверждать текст по инстанциям.

Вячеслав Бутусов:  По тем временам в редакциях журналов сидели очень грамотные люди. Туда попадали только талантливые — вернее, либо талантливые, либо коррумпированные комсомольские функционеры. Но мы столкнулись с человеком, который был действительно талантлив.

Интересные вещи он нам рассказал.

— Вот, — говорит, — вы здесь пишете, например, «За красным восходом коричневый закат»… Ну зачем так прямолинейно? Ведь можно тоньше все это преподать! Можно преподать тоньше, но так выстрелит, что никакие, так сказать, наблюдатели даже не поймут, в чем там бомба!

Таким образом он предложил нам переделать несколько вариантов. Например, «За красным восходом розовый закат»… Если вдуматься, то это, конечно, намного мрачнее выглядит, чем «коричневый закат», который — довольно прямолинейная ассоциация с фашизмом, и все такое.

…

В 1986 году «Наутилус» собрал весь свой ранний материал и записал магнитоальбом «Разлука». Бутусов, как профессиональный архитектор, занялся обложкой — и нарисовал свой вариант.

Вячеслав Бутусов:  Там были нарисованы такие, в жесткой графике, человечки головастые. Маленькие, но с большими головами, писающие на маленькие ядерные грибки, вот. Но это также было как бы в эстетике того времени, модой под названием «шпильки» и… С точки зрения меня, как человека, закончившего архитектурный институт, это было, э-э-э, достойно.

Однако в свет альбом пошел с обложкой, придуманной другом музыкантов — фотографом Ильдаром Зиганшиным. Он оформил обложку так: члены группы были уложены на пол студенческого клуба, укрыты сверху мокрой простыней и так сфотографированы. Эффект был убийственный — возникла легенда о том, что на самом деле на обложке изображены мертвые члены политбюро ЦК КПСС. С такой обложкой «Разлука» пошла в массы. И через год в стране началась настоящая наутилусомания.

Уже к концу 1987 года группа лидировала во всех опросах популярности — и при этом винила у них так и не было! Если бы «Нау» слушала только прежняя аудитория, им бы хватило и старых магнитоальбомов «Переезд», «Невидимка» и «Разлука». Однако народ со стадионов хотел полноценного винила. Поэтому пиратская концертная пластинка «Наутилуса» и «Бригады С», выпущенная фирмой «Мелодия», разлетелась миллионным тиражом. Тут же подоспело предложение выпустить наконец-то настоящий диск. Он получил название «Князь Тишины».

Вячеслав Бутусов:  «Князь Тишины» — это, по сути дела, кавер-версия… Это были ремейки песен изданныхи неизданных. Просто в студии Аллы Борисовны все собрали в кучу, что по тем временам считалось коммерчески выгодным для выпуска на «Мелодии». Сделали такой винегрет из песен. Я, собственно, даже не считаю его номерным альбомом.

…

Запись альбома «Князь Тишины» началась в конце 1987-го прямо по месту жительства «Наутилуса». Тогдашние директора группы поселили музыкантов в общежитии МВТУ имени Баумана, что на станции метро «Бауманская», рядом с главным корпусом университета. Кстати, приехавшая тогда же в Москву группа «Калинов мост», далеко не такая популярная, жила в это же время в дорогущей гостинице «Украина». С видом на реку, на Новый Арбат, на здание СЭВ и так далее. Тем не менее и в бауманской общаге можно было что-то делать.

В то время лидер группы подружился с финской съемочной группой, работавшей над документальным фильмом о советском роке «Серп и гитара». В результате в бауманской общаге Бутусова почти не видели, соответственно бо́льшая часть первого этапа работы над альбомом была проделана без него. Правда, финны одарили Бутусова секвенсором, благодаря которому появилась возможность добиться нормального звука и в общежитии.

Алексей Могилевский:  Значит, что я могу сказать? Жили мы в ту пору в общаге Бауманки, и вся основная забивка производилась внутри этой общаги. Секвенсор QX-1 лежал на полу, а самый продвинутый из нас, Владимир Петрович Елизаров, его осилил, связал все нашимногочисленные синтезаторы в одну медийную цепочку и все это забивал прямо туда.

То, что он мог сыграть сам, он играл. То, чего сыграть не мог, играли те, кто владел этими самыми клавишными. Ударные партии забивались в драм-машину, по тому времени инструмент дико модный и жутко дорогой. А поскольку до этого, на концертах, все игралось вживе, то теперь, когда на записи, все перелегло на жесткую привязку к ритму, материал приобрел совершенно незнакомое звучание. Даже у нас самих возникало ощущение, будто что-то не в порядке с темпами, или что-то в этом роде…

Синтетический звук, который на ранних магнитоальбомах получался от бедности, здесь был сделан ради стильности. По-настоящему вживую на «Князе Тишины» были записаны только вокал Бутусова и саксофоны Могилевского. Кстати, коллеги по сцене, с которыми «Наутилусу» приходилось выступать в конце 1980-х, относились к качеству своей музыки не столь щепетильно. Конкретно под «коллегами» мы имеем в виду нашумевшую поп-группу «Мираж», с которой «Наутилус» как-то занесло в одну сборную солянку. Да не просто занесло — звукорежиссер «Нау» Владимир Елизаров даже записывал для «Миража» фонограмму.

Алексей Могилевский:  С «Миражом» мы пересеклись совершенно случайно на каком-то фестивале. По-моему, это называлось как-то вроде «Сетунь» и, помню, там еще был Дворец спорта «Крылья Советов». Тогда там работали обе певицы — и Гулькина, и Разина. Меня все это так удивило, что я запомнил этих барышень. Онибыли очень недовольны качеством звучания своей фонограммы, на что Володя разводил руками: какая фонограмма, такое и качество!

Не весь «Князь Тишины» состоял из проверенной «наутилусовской» классики. Пара вещей были относительно свежие. Одна из них возникла по следам поездок Бутусова в Ленинград.

Вячеслав Бутусов:  Мы поездили в Питер и приобрели питерский опыт. В Питере тогда играли очень жесткую волну. Там уже тогда чувствовалось мощное влияние «Depeche Mode», со всеми их индустриальными звуками. Ну и мы тоже стали утяжеляться.

Первый выезд «Наутилусов» в Питер случился весной 1986-го. Тогда они попали прямиком на Четвертый фестиваль Ленинградского рок-клуба. Именно там у Бутусова состоялась первая попытка знакомства со звездами рок-сцены, закончившаяся небольшим конфузом.

Вячеслав Бутусов:  «Алиса» там точно была, потому что, помню, тогда я впервые почувствовал себя… как бы сказать поточнее?.. я почувствовал себя в шкуре фаната. Я подошел к Косте Кинчеву и стал что-то говорить, а он меня довольно жестко отбрил. Я пытался объяснить, что музыкант и приехал из Свердловска, а он посмотрел на меня и передразнил:

— Из СверхЖлобска!..

Тогда-то я и почувствовал, каково это — быть фанатом. «Да-а, — подумал я. — Что-то я не туда куда-то влез». Это я сейчас его понимаю: лезет к тебе товарищ сомнительного вида, а тогда я совсем растерялся и подумал: «Куда уж мне!..»

Второй выезд в Питер случился уже весной 1987-го. Тогда «ЧайФ», «Наутилус», группа Егора Белкина и «Аквариум» выступали перед пленумом Союза композиторов. «Наутилус» задержался, потому что Могилевский погулял на чьей-то свадьбе и проспал свой самолет. Первый концерт группа отыграла неплохо, а вот второй — плохо, потому что Бутусов с басистом Дмитрием Умецким всю ночь разминались портвейном. Почти сразу после начала песни «Шар цвета хаки» вокалист забыл слова, дождался, когда группа бросит играть, подошел к микрофону и сказал: «Нельзя». Зал понимающе зааплодировал.

Кончилось все тем, что басиста «Аквариума» Александра Титова забрали в милицию и народ пошел его выручать. Именно с тех питерских концертов началась большая слава «Наутилуса».

А вот в Москве до декабря 1987 года (то есть до начала работы над «Князем Тишины») группа «Наутилус Помпилиус», как ни странно, не выступала. Хотя ее слава уже гремела по всей стране. В 1987-м «Наутилус» показывался только на легендарных подмосковных рок-фестивалях: в Черноголовке и Подольске.

В Черноголовке отыграли блестяще. В Подольске, напротив, с самого начала не задалось. Барабаны по ошибке «Аэрофлота» улетели в другой город, и Владимиру Назимову пришлось воспользоваться одолженной у кого-то драм-машинкой. Мониторы на сцене не работали, то есть музыканты себя не слышали. Но публика все равно приняла группу с восторгом — им уже было безразлично, кто и как играет.

Настоящее покорение Москвы случилось на «Рок-панораме-1987», проходившей на Малой спортивной арене «Лужников» целую неделю — с 7 по 13 декабря 1987 года. Там была совершенно невообразимая, по нынешним дням, солянка: от «Арии», «Браво» и «Бригады С» до Александра Малинина и группы «Алма-Ата-студио» — это нынешняя «А-студио».

«Наутилус» играл в четверг, 10 декабря, в один день с «Мистером Твистером», «Рондо» и группой «ЭВМ» — так называла себя половина «Круиза», не ужившаяся с гитаристом Валерием Гаиной. «ЭВМ» расшифровывалось как «Эх, вашу мать». Публика в зале хотела исключительно хэви-метала и выглядела соответственно. Недаром из сорока пяти групп — участников фестиваля девятнадцать играли металл или хотя бы пытались это делать… Когда настала очередь «Наутилуса», Бутусов вышел на сцену откровенно не в форме, в паре песен забыл слова, но публике было по барабану. На «Скованных» народ в зале выхватил заранее заготовленные цепи и начал звенеть ими в такт припеву.

Концертные записи с того фестиваля потом вышли на фирме «Мелодия» на четырех виниловых пластинках. «Наутилус» оказался отмечен всего одним треком — тем самым, с цепями. Естественно, и будущий студийный альбом без него обойтись не мог. Мало того, на пластинке «Князь Тишины» именно эта песня стала первой.

Алексей Могилевский:  «Скованные одной цепью» — она как бы песня-речитатив, нудная и скучная. Ну и помнится, что там вставочка есть такая — это я ее сочинил. Нужно было как-то разнообразить песню, а в голове только Стинг сидел. Потому что мы все были в восторге от его альбома «The Dream of Blue Turtles». Ну и я сочинил что-то в этом стиле.

А сама песня никаких эмоций не вызывает. Более того, я могу сказать, что я никогда не вслушивался в слова. Понимаете, я такой странный музыкант: мне всегда нравилось играть, но о чем мы поем, меня всегда мало беспокоило. Смысл песни я понял вообще гораздо позже. Ну, я вообще малость глуповат был.

Еще один забавный эпизод, связанный со «Скованными», случился в 1988-м, когда группа весь год гастролировала по стране и один-единственный раз в ходе этих гастролей решилась-таки спеть под фонограмму.

Алексей Могилевский:  Один раз мы отъезжали на какие-то южные концерты в Анапу и Новочеркасск. В Новочеркасске нас уговорили выступить под фонограмму, а поскольку все это сидело на одной фазе, то, как только вечером люди в домах повключали свет и телевизоры, СТМ начал вести себя совершенно некорректно и стал тянуть пленку. Представляете? Песня «Скованные одной цепью» и так неторопливая и достаточно низко поется, а здесь Слава и вообще запел вот так:

— Скоооованннныыыыые ооодноооой…

И причем чем ближе к концу концерта, тем сильнее падала скорость. В финале это стало уже совсем невозможно. После концерта мы вышли, давясь — кто-то от смеха, а кто-то от злости. И Слава сказал:

— Больше ни одного концерта под фонограмму!

…

На волне успеха отношения в группе менялись. Еще в декабре был уволен звукорежиссер «Нау» Андрей Макаров, записавший «Разлуку». На его место пришел Владимир Елизаров. Звук «Князя Тишины» — дело в основном его рук. Это был профессионал экстра-класса — он и по сей день остается таковым, только в наши дни он работает с «ЧайФом» и «Сансарой». Однако Елизаров, как и один из клавишников «Наутилуса» Алексей Хоменко, был лет на десять с копейками старше Бутусова и компании. Отныне старшее поколение «Наутилуса» существовало отдельно, младшее — отдельно, да и внутри этого младшего не все было в порядке.

Алексей Могилевский:  По прошествии времени об этом легко уже рассказывать. Как только мы заехали в Москву, в эту Бауманку, так отношения тут же и кончились. Буквально сразу нас разбросало.

Прежде всего возник капитальный разлад между отцами-основателями, между Славой и Димой. Насколько я понимаю, речь шла о том, куда мы движемся? Чем мы будем заниматься? Тогда об этом самое время было задумываться. Плюс постоянно происходили какие-то пертурбации. Начали подтягиваться какие-то человекоединицы, которые говорили: «Надо делать так!» А другие говорили: «Нет, надо делать вот так!» Директорами пытались стать очень многие, да только получалось у них это не очень.

Я на все это смотрел снизу и сбоку. Тогда уже совершенно четко обособилось и отделилось в самостоятельную группу ядро «дедов». Это Хоменко, Алавацкий, Елизаров и, отчасти, такой тихий, серый кардинал Влад Малахов, который работал техником группы, но на самом деле являлся старым приятелем всех вышеозначенных господ. И тогда они, совершенно четко зная, что впереди будет какой-то развал, крах, просто объединились и скинули капитал.

Басист Виктор Алавацкий пришел на место Дмитрия Умецкого, покинувшего группу в феврале 1988-го. Пришел он прямо из свердловского ресторана «Центр» и освоил программу на ходу. Все меньше оставалось в «Наутилусе» людей, которые, собственно, и создавали легенду группы.

…

Вокал и саксофон для альбома «Князь Тишины» писали в совершенно отдельном месте. В спорткомплексе «Олимпийский». В студии Аллы Борисовны Пугачевой. Она познакомилась с «Наутилусом» в 1987-м, подружилась с музыкантами — и с ходу предложила свою помощь.

В студии Пугачевой группа приступила к работе, однако профессиональный архитектор Бутусов сольфеджио не учил и, естественно, с ходу спеть ничего не смог. В свердловские времена это проблемы не составляло, так как в условиях цейтнота вокал писался с наскока. Получалось временами неровно, но эмоционально. А вот в серьезной студии, где можно было не торопиться и делать дубль за дублем, ничего не клеилось. И чем больше было попыток перезаписать вокал, тем хуже они получались.

Клавишник Алексей Хоменко потом вспоминал, что Пугачева стояла рядом с Бутусовым с карандашом в руке и делала пометки в тексте песни — дескать, до этого места все нормально, а дальше перепевай. В одной песне у Бутусова совсем ничего не получалось, и пришлось ей самой встать к микрофону.

Вячеслав Бутусов:  Звукорежиссером у нас был Александр Кальянов. В тот момент Пугачева подошла к нему и начала что-то говорить. И он мне через микрофон в студию говорит, что, дескать, вот ты там сидишь, паришься в этой кабине, а Алла Борисовна, между прочим, говорит, что надо так-то и так-то сделать.

Я ответил, что в этом смысле профан, всех этих дыхательных приемов не знаю, а потому как могу, так и корячусь. В общем, я тужился, пока она не предложила продемонстрировать, как это надо сделать. А Кальянов взял и записал это все. И потом при окончательном сведении вставил в альбом.

Алексей Могилевский:  Я скажу проще. Слава внезапно обезголосил, и мне некоторые партии пришлось петь даже за него. Самый яркий пример — это «Доктор твоего тела», который сложен из трех голосов. Абсолютно сиплый в припевах, это, значит, Вячеслав Геннадьевич Бутусов, который практически только скрипит там голосом. Мелодическая нитка, которая проходит дальним-дальним планом, — это я чего-то верещал. Чтобы все это как бы не ломало слушателей, нас с ним просто задвинули на дальний план, а спереди наложили дивный шепот Аллы Борисовны Пугачевой. И получился вот такой микс.

Алла Пугачева:  Я действительно люблю грамотность в музыке, не люблю фальшивого пения. Я своего мужа полгода учила, чтобы он старался… Это мешаетвосприятию, чтобы это не было самодеятельностью. А вообще мне трудно называть себя продюсером — я скорее просто помогала ребятам. Может быть, на Западе это не назовут роком — то, что делают ребята, а у нас называют. Это НАШЕ.

Вячеслав Бутусов:  Нас сразу взяли в железные тиски. Я очень быстро ощутил, что такое система Росконцерта. Вообще любая система — это вещь особая… и вот эту систему я тогда ощутил. Но что для меня было особенно выдающимся, так это то, что я впервые увидел, как человек может существовать в системе абсолютно свободно… без страха и упрека. Я имею в виду Аллу Борисовну и вообще весь этот контингент. Это было как государство в государстве. Для меня это было, конечно, вызовом всему советскому строю… То есть это было мое первое столкновение с тем, что можно назвать «организованная структура»… по сути дела, мафия… то, что может противостоять государственному механизму.

…

Уже в следующем, 1988 году «Наутилус» стал одной из самых гастролирующих групп нашей страны, — если не самой гастролирующей. Группе очень повезло с директором. Борис Агрест был ветераном шоу-бизнеса по-советски. При нем у «Нау» сразу появились и достойные деньги за концерты, и достойные условия гастролей.

Алексей Могилевский:  Я и личную ванну-то впервые в жизни принял после армии. До этого мы жили в условиях такого, скажем, барака. И все гастроли были для меня фантастически прекрасными.

Во-первых, передвигались мы только самолетами, и реже — автобусами. Поездов не было никогда. Либо самолет, либо автобус, если это рядом. В эпоху Росконцерта у нас был директор, который знал, как сделать артисту хорошо, чтобы он не дергал ручками-ножками, а спокойно выходил на сцену и работал. Он всегда делал превентивный такой вот ударчик, легкий. В чем это выражалось? В предоставлении двухместного номера, в который заселялся один человек. Он мог привести себе или друга, или подругу — в одном случае побухать, в другом — побухать и поцеловаться.

В общем, было очень комфортно. Да и деньги нам платили по тем временам очень приличные.

Однако до всего этого нужно было еще дожить. В 1987-м группа только-только завоевывала популярность. Выступали они тогда в основном в сборных солянках и имели за это копейки. Например, в 1987-м группа выступила в Вильнюсе, на фестивале «Литуаника». Публика была агрессивна — тогда в прибалтийских республиках впервые заговорили об отделении от СССР. Так что наших героев поначалу едва не побили, но кончилось все общим восторгом.

Алексей Могилевский:  «Литуанику» я помню как какой-то дивный, сказочный сон. Потому что мы, во-первых, впервые в жизни приехали тогда в Литву. Для нас это была ну практически заграница. Во-вторых, мы пока еще оставались группой, не отягощенной внутренними раздорами. А в-третьих, мы были настолько не искушены в закулисных интригах, что не испугались, когда пошли все эти националистические выходки со стороны агрессивно настроенных литовских друзей.

При исполнении совершенно русской песни «Разлука», когда они услышали русскую песню, в нас полетело все на свете, начиная от горящих спичек и заканчивая там какими-то пробками. Благо, не бутылки.

Существуют хроникальные кадры, — я их помню, я их когда-то видел. Там видно, что в этот момент наши рожи не выражали ничего, кроме злости. И следующая песня грянула, «Мальчик-зима». Эта песня по тому времени делалась в диком шаффле: «туф-ту-туф-ту-туф». Мы просто лупасили им по головам.

На песне включился свет, и все увидели, что ребята, хоть и топоры уральские, но они все в гриме, они все с хвостами и косами, они в галифе и в каких-то орденах и медалях. Гитары у них вроде бы приличные. И врезали ребята по залу так нешуточно, что, по-моему, это вставило всех. Литовцы стали слушать внимательнее, а к концу нас уже провожали аплодисментами.

«Наутилус» в Прибалтике приняли так, что уже через месяц группа рискнула представить местной публике абсолютно новую песню. Правда, было это уже не в Вильнюсе, а в Таллинне. Своим лиризмом она резко выбивалась из боевой программы «Нау». Потом критики оценивали эту песню так: «свердловский архитектор совершил чудо — возвратил нашему року любовь после того, как само это слово втоптали в помои бесчисленные эстрадные козлопевцы».

Как ни странно, один из самых больших хитов «Наутилуса», песня «Я хочу быть с тобой», к 1988 году еще не был зафиксирован на пленку в студии. Он появился на свет уже после того, как была закончена запись «Разлуки». Впервые Бутусов обнародовал его на квартире все того же Алексея Балабанова. Тогда Балабанов снимал эпизод для студенческой работы. Главным героем там был басист «Нау» Дмитрий Умецкий. Он сидел в ванне, свесив ноги в горячую воду, и рассуждал:

— Если от недопоя ноги попарить минут пятнадцать, сто граммов внутри превращаются в стакан! Только помни: главное — не перепарить!

После очередного дубля Бутусов взял гитару и запел какую-то непривычно лиричную песню. Первым высказался Егор Белкин из группы «Урфин Джюс»:

— Ну, это полное говно!

Остальные присутствующие мнение Белкина поддержали. Целый час Вячеслав Геннадьевич скрашивал горе алкоголем, и в конце концов его даже в такси не стали сажать. Он уснул прямо на кухне, под газовой плитой. А еще через год эту песню пела вся страна.

…

Столкновение вчерашних музыкантов-любителей с российской гастрольной машиной выявило печальную вещь: «Наутилус» и шоу-бизнес не сочетались никак. В 1988-м у Бутусова впервые проявилась его знаменитая нелюбовь к концертам. Хуже было другое: за все лето 1988-го он не смог написать ни одной песни.

Илья Кормильцев:  Кризис был заметен невооруженным глазом. Это же достаточно очевидная вещь. Каждый человек рождается со своей психической конституцией. Слава — не очень счастливый, но очень ранимый и очень талантливый человек.

Проблемы другого рода были у Могилевского — они тоже были связаны с гастрольным житьем-бытьем. Ему как раз нравилась звездная жизнь, со всеми втекающими и вытекающими. В результате чего саксофонист из жизни группы практически выпал.

Алексей Могилевский:  Я вообще был человеком весьма экзальтированным в поведении, в том смысле, что очень любил водку попить. И девчонок. И, соответственно, я всегда попадал в какие-то ситуации. То, значит, я жену в лесу потеряю и она придет только через два дня в непонятном состоянии, то сам чего-то набарагужу. Как-то в Сочи я начал прямо на концерте на весь стадион что-то орать в микрофон. Короче, рыло у меня было в пуху.

Кончилось тем, что меня практически уволили из группы. Видимо, после этого наступила какая-то эпоха взросления. Тогда я впервые в жизни и спираль себе загнал куда положено. Я перестал употреблять, и все пошло снова на подъем. У нас были финские гастроли, где все было хорошо и замечательно… это была наша первая загранка… по-моему, в 1988 году… а потом еще был последний, ташкентский, тур…

Кончилось все в конце октября 1988 года. Бутусов, сидевший в Москве, понял, что группу пора распускать, и поручил это неприятное дело директору Борису Агресту. Он должен был объявить о решении Бутусова остальным музыкантам, которые были в родном Свердловске.

Алексей Могилевский:  Нас поставили в известность. Тогда уже было так, что группа считалась свердловской, но при этом бо́льшую часть времени Слава уже проводил в Москве. Мы вернулись домой, а Слава просто не приехал из Москвы. И оттуда пришло известие. Ко мне пришел Володя Назимов, последний барабанщик того состава, позвонил мне в дверь, я ее открыл. Как сейчас помню: я открываю ему дверь снятой квартиры, а он передо мной чечеточку отбивает и говорит:

— Все! Нас уволили!

Ну и слава богу.

Альбом «Князь Тишины» вышел уже после распада золотого состава группы. В киосках звукозаписи кассету переименовали в «Казнь тишины».

После роспуска «Наутилуса» Бутусов на год воссоединяется со своим старым другом Дмитрием Умецким. Вместе они работают над саундтреком к фильму режиссера Виктора Титова «Человек без имени». Но идея воссоздания нового старого «Наутилуса» через год закончилась грандиозной ссорой отцов-основателей.

Новый «Наутилус», возникший в 1990-м, начнет играть жесткую гитарную музыку, которая поначалу не была оценена публикой. Однако со временем все переменится. «Наутилус» еще вернется на стадионы и на первые строчки хит-парадов.

Но это будет уже совсем другая история…

 

12

Группа «Агата Кристи». Альбом «Коварство и любовь» (1989)

— В СССР проходит первый Съезд народных депутатов.

— Умирает академик Андрей Дмитриевич Сахаров.

— Впервые в русской газете «Известия» напечатана коммерческая реклама.

— Президент США Буш и Председатель Президиума Верховного Совета СССР Горбачев объявляют об окончании холодной войны.

…а из радиоприемников в тот год доносится: Женя Белоусов — «Девочка моя синеглазая», Дмитрий Маликов — «До завтра», Крис Кельми — «Ночное рандеву».

В этом же году в эфир выходит «Программа А». Долгие годы ее эфиры были единственной возможностью для отечественных рок-групп прорваться на всесоюзный/ всероссийский экран. Причем «Программа А» привечала не только грандов, но и новичков-экспериментаторов и даже совсем радикальные группы типа «Гражданской обороны»…

Открытием 1989 года, по мнению рубрики «Звуковая дорожка» газеты «Московский комсомолец», становится группа «На-На», лучшим композитором признается Олег Газманов, лучшим певцом — Дмитрий Маликов, лучшей группой — «Ласковый май» и только лучшим поэтом-песенником оказывается рок-музыкант — Виктор Цой. Зато в категорию «разочарование года» дружно попадают «Аквариум», «Наутилус Помпилиус», «Машина Времени», «Алиса», Жанна Агузарова, «Бригада С», «Мастер», «Круиз» и «Телевизор». В этой же нестыдной десятке под четвертым номером числится Алла Пугачева.

Зато с гастролерами все было просто невероятно! Концерты «Пинк Флойд» в «Олимпийском» — с лазерным шоу, летающей свиньей и взрывающейся на сцене кроватью — до сих пор взахлеб вспоминаются всеми, кто сумел туда попасть. Жалко, что не осталось записей… Зато сохранилось видео с Московского музыкального фестиваля Мира в Лужниках — оно время от времени всплывает на «Горбушке». Тогда к нам приехали «Bon Jovi», «Cinderella», «Skid Row», «Motley Crue» и «Scorpions»! А закрывал выступление еле державшийся на ногах от выпитого Оззи Осборн. Который на «Параноиде» носился по сцене этаким взбесившимся Винни-Пухом. Отдельно от Оззи приехали «Black Sabbath» с Тони Мартином, еще одни любимцы старых советских рок-фэнов — «Nazareth». И даже Сюзи Кватро. На поп-фланге тоже было некисло — сразу после развала «Modern Talking» в столице появился сам Диди Болен! А еще Сандра, а еще Сабрина — и российские девочки дружно начали обрезать джинсы так, что это даже шортами назвать было неудобно. Эта мода была по всей стране, в том числе и в Свердловске.

Что еще там было хорошего? В 1989 году в столице Урала собираются «Смысловые галлюцинации», час которых пробьет только через десятилетие. Но настоящим открытием года станет последняя группа золотого века свердловского рока — «Агата Кристи». Со своим вторым альбомом «Коварство и любовь».

Вадим Самойлов:  Этот альбом был, наверное, самым бескорыстным — в смысле не озадаченным тем, что получится. В отличие от всех остальных. Потому что дальше уже была задача, чтобы не самоповториться, а здесь все было просто в легкую сделано. Хоть и с техническими какими-то трудностями, но на одном дыхании.

…

История одной из главных групп свердловской сцены началась вовсе не в Свердловске, а неподалеку — в городе Асбесте. В средней школе № 1 имени Горького, где в разных классах учились Саша Козлов, Петя Май, Вадик Самойлов и его младший брат Глеб. А еще в школе был свой ВИА… ну, тут никому не надо объяснять, что такое ВИА в школе. Вспомните «Вечную молодость» Чижа. Короче, в один прекрасный момент прежний состав этого самого ансамбля демобилизовался из десятого класса куда-то во взрослую жизнь, а брошенные инструменты подхватили восьмиклассник Козлов и семиклассник Май. Начали играть на танцах, попутно присматриваясь к школьной малышне — вдруг еще найдутся самородки… На школьном вечере, посвященном английскому языку, было решено спеть битловскую «Let It Be». Учительница инглиша посоветовала поставить к микрофону худого розовощекого мальчика с хорошим английским произношением. Мальчика звали Вадик, и его вы уже встречали — строк этак на десять выше… Вадику доверили не только петь, но и играть на «Ионике» (Козлов в том составе играл на басу). Вскоре школьная команда получила название «Циклон». Своего материала было очень мало — в основном «Циклон» исполнял песни из репертуара «Веселых ребят» и «Добрых молодцев». Но как раз с приходом Вадима группа начала обрастать и своими песнями.

Четвертый будущий участник классического состава «Агаты» был еще моложе остальных — он только поступил в первый класс. В зрелом возрасте разница в пять-шесть лет никого не интересует, и люди ощущают себя ровесниками. Но в школе, когда тебе тринадцать лет, а кому-то другому семь, ты воспринимаешь этого человека не то что не как собеседника, а просто как какой-то другой биологический вид! Маленький Глеб Самойлов очень напоминал маленького Володю Ульянова — разница была только в том, что Глеб носил очки. Вадим шутки ради вставлял фотографию маленького Глеба — с кудрявой головой — сначала в октябрятскую звездочку, а потом и в комсомольский значок. Который все время прицеплял к знамени. Вообще же вся троица тратила на группу все свое свободное время. Вадим ради нее забросил даже музыкальную школу и хор, чем сильно напугал родителей.

…

Проблемы у молодого школьного ВИА были как у всех. Играть было не на чем. Гитару Вадиму Самойлову купили за тридцать три рубля, а бас-гитару музыканты сделали своими руками — гриф от обычной гитары за семь рублей, корпус из ДСП и струны от пианино. Записываться пытались дома, на обычный магнитофон. Барабанов не было — вместо них топали ботинком по полу и стучали ладонями по надутому шарику. Бас включался в магнитофон, а Вадим ухитрялся одной рукой играть на пианино, а другой — на гитаре.

Глеб Самойлов:  В общем-то это был такой типичный гранж. Хотя мы тогда воспринимали гранжевый звук скорее как недостаток аранжировки. Мы еще и сами не понимали, что родили новый стиль.

Первым школу закончил Саша Козлов — и уехал в Свердловск учиться на врача. Через год в Уральский политех поступил Петр Май, а через два — Вадим Самойлов. Он поступил на радиотехнический факультет (сказались детские увлечения) и вскоре собрал группу и там. Ни Мая, ни Козлова в ней поначалу не было — будущий клавишник «Агаты» на тот момент вообще забросил музыку, хотя общаться со школьными друзьями продолжал. А вот Глеб еще учился — и при этом сочинял песни. Одна из них, «Собачье сердце» — на текст Михаила Булгакова, — потом войдет в «Коварство и любовь».

Вадим Самойлов был членом комитета комсомола радиофака, что позволило ему выбить из родного вуза приличную точку для репетиций. На ней были сделаны первые записи новой самойловской команды «Импульс» (снова с Маем; сейчас их можно поискать на фан-сайтах «Агаты»). Затем «Импульс» выступил на том самом фестивале «Весна УПИ»… и получил всего два балла из десяти. Играли слишком громко! Но нет худа без добра: на том фестивале вместе с Вадимом впервые вышел на сцену Глеб, который уже учился в старших классах. А сразу после того провала в группу вернулся и Козлов. На место клавишника.

В какой-то момент команда сменила название на «ВИА РТФ УПИ». Расшифровывалось это так: «Вокально-инструментальный ансамбль радиотехнического факультета Уральского политехнического института». Свои произведения по большей части приписывались Добрынину — Дербеневу (правила насчет «восьмидесяти процентов песен советских композиторов» тогда еще никто не отменял). Над внешним видом работали не меньше, чем над музыкальной стороной дела.

Глеб Самойлов:  Мы сразу подошли к имиджу очень ответственно.

Вадим Самойлов:  Я помню, что я отобрал у Глеба куртку из кожзаменителя. Черную. Сначала я в ней ходил, еще в школе, по-моему.

Глеб Самойлов:  А потом я ходил, когда был металлистом.

Вадим Самойлов:  Даже выступал в ней пару раз.

Глеб Самойлов:  А первый раз, когда мы выступали, кстати, ты был в кооперативных штанах и кофте. А ябыл в кожаной куртке на голое тело. Тогда мне еще можно было показывать голое тело. В восемнадцать лет показать себя — самое то.

Вадим Самойлов:  Еще было обилие клипс в ушах. Как-то, я помню, мы поехали в Ижевск, в гости к нашему барабанщику, и по дороге к нам докопался человек, который сказал, что, типа, нельзя серьгу носить в правом ухе. Он долго объяснял, что в правом носят гомосексуалисты, а рокеры должны носить в левом. Вот такая хрень.

Глеб Самойлов:  А потом Вадик эту куртку у меня забрал и стал выступать в белой рубашке и черном галстуке-селедке. А я был в черной рубашке, черных штанах и белой милиционерской портупее. Это была настоящая милицейская портупея.

Вадим Самойлов:  А у Саши Козлова был английский костюм…

Глеб Самойлов:  Саша надел самое лучшее, что у него было, — английский серый, стандартный, классический костюм. Я говорю: «Саша! Это несценично!» А Саша отвечает: «Это настоящий английский костюм. Это дорогая вещь. Как в ней не выйти на сцену?»

Студенческие годы заканчивались, и пора было решать, что делать дальше. Первым делом надо было сменить название. Вадиму Самойлову пришла в голову идея использовать для названия группы чье-нибудь имя, например Жак Ив Кусто. На этом дело и застопорилось, пока в феврале Александр Козлов не произнес — «Агата Кристи». Позже он рассказывал, что читал пару детективных романов английской писательницы, но они показались ему довольно скучными. Однако звучало такое название очень прилично…

С этого момента они стали «Агатой Кристи».

…

Первый концерт группы с именем «Агата Кристи» состоялся 20 февраля 1988 года в зале № 2 Уральского политехнического института. Музыканты сами нарисовали и развесили афиши следующего содержания: «Группа „Агата Кристи“ приглашает своих друзей». Друзей набралось около двухсот человек. Глеб Самойлов к этому времени стал полноценным участником группы. Музыканты были уверены в успехе, но нервничали страшно.

Глеб Самойлов:  Я был сосредоточен исключительно на том, как бы мне сыграть все правильно.

Вадим Самойлов:  Потому что в начале это же проблема — сыграть и спеть одновременно, да еще без ошибок.

Глеб Самойлов:  Еще там при таком количестве народу! Да еще и свои песни!

Вадим Самойлов:  Я помню ощущение, когда коленки так потрясываются. Смотришь на них, они вроде на месте стоят, а изнутри трясутся.

С тех пор 20 февраля 1988 года считается официальной датой рождения группы «Агата Кристи». Тогда квартет отыграл песни из программы «Второй фронт» плюс кое-что свежее. («Второй фронт» значится в «агатовской» дискографии первым альбомом, но сами музыканты считают его «нулевым», пробным. Хотя именно из него в «Коварство и любовь» перешли «Инспектор По…» и «Пантера».) Именно после этого альбома Глеб закрепился в составе «Агаты» на постоянной основе (до него на басу играл Александр Кузнецов). Времени на музыку у Глеба было предостаточно: не поступив на истфак Свердловского университета — он не смог рассказать о восстановлении народного хозяйства после Гражданской и Великой Отечественной войн — Глеб поступил в музыкальное училище по классу бас-гитары. Но через полгода бросил.

…

Конец 1980-х был сумасшедшей эпохой повального увлечения всякого рода колдунами и психотерапевтами. Пять дней в неделю после программы «Время» улицы российских городов вымирали: люди садились к телевизору и смотрели терапевтические сеансы Анатолия Кашпировского. А те, кто больше предпочитал программы Алана Чумака, подтаскивали к экрану трехлитровые банки с водой и тюбики с кремами, чтобы зарядить их положительной энергией. Страна была счастлива — рубцы и грыжи рассасывались, спайки распаивались, извилины в мозгах разглаживались до состояния попки младенца.

Массовый психоз угрожал необратимостью процесса. Добрые волшебники Кашпировский и Чумак подготовили страну к еще более доброму волшебнику Мавроди. Времена пошли действительно безумные, но дела у группы продвигались.

Концертный дебют «Агаты Кристи» оказался весьма удачным. Музыканты стали сотрудничать с легендарной командой КВН УПИ, участвуя в музыкальных номерах. Кроме того, группу приняли в Свердловский рок-клуб, и квартет начал выезжать за пределы Свердловской области.

С самого первого концерта Вадим Самойлов вел себя на сцене крайне активно. А вот Глеб играл свои партии просто сидя на стуле. Ходила легенда, что у него одна нога короче другой, но все было проще: Самойлов-младший на сцене страшно нервничал и не знал, куда девать руки-ноги. Вот его и усадили на стул.

Вадим Самойлов:  Мы были очень запарены на сценическом действии. Все было разложено по ролям. Мы договорились, что я должен играть какого-то такого маргинального героя, а Глеб будет как бы немного шутовской. И мы долго еще на эту тему парились.

Глеб Самойлов:  У ребят был опыт выхода на сцену с какими-то студенческими ансамблями. А я и на сцене-то до этого не был. Разве что на танцах пару раз сыграл. То есть на саму сцену я залезал: в школе я участвовал во всяческих там КВНах или пел песни. Но вот, так сказать, в имидже молодежного рок-героя я еще не был и на сцену не выходил. Я просто спросил: «Что мне делать?» И Вадик сказал: «Ну, не знаешь, чего делать, сядь на стул». Я сел и до 1996 года так там и просидел.

С имиджем Глеба и впоследствии происходили забавные вещи. В конце 1980-х, кроме кудрей, он носил еще и довольно внушительные бакенбарды. И вот, в марте 1990 года «Агата» снимается в телепрограмме «Брейнринг». Поют «Африканку», Глеб сидит на стуле, и один из мэтров телевизионного «Что? Где? Когда?» громко спрашивает: «А что это за хмырь, который на Пушкина похож?»

…

Один из первых неуральских концертов, по воспоминаниям «агатовцев», состоялся в середине 1988-го в Казани. «Агате» тогда удалось буквально «поставить зал на уши», и они вернулись домой, ощущая себя королями.

В августе 1988 года директором «Агаты Кристи» стала Елена Чистова, жена дизайнера Юрия Чистова, который создал в свое время знаменитый символ Свердловского рок-клуба — ворону с сыром и гитарой. По образованию она была экономист, и в то же время считалась своей в богемной тусовке.

Появление директора пошло группе на пользу. Уже на второй день работы Елена смогла устроить молодой группе сразу десять концертов в городе Фрунзе. Постепенно об «Агате Кристи» узнавали в других городах, хотя в родном рок-клубе они пока не были особо известны.

В октябре 1988 года состоялся Третий фестиваль Свердловского рок-клуба. Чистовой удалось договориться, что «Агата Кристи» сыграет в заключительном концерте с «Кабинетом» — группой «дедушки уральского рока» Александра Пантыкина. Саундчека не получилось: когда «агатовцы» вышли настраиваться, в зал уже запустили народ. Волнения музыкантам добавлял и тот факт, что на концерте должен был присутствовать Андрей Макаревич, и ударить перед ним в грязь лицом очень не хотелось. Кое-как настроившись, группа приступила к делу.

Поначалу народ молчал. Лишь изредка были слышны вежливые хлопки. Но вдруг после четвертой песни зал встал на уши! В итоге концерт превзошел даже самые смелые ожидания; вдобавок, после выступления «Агаты», Макаревич и Вячеслав Бутусов лично выразили группе свой респект.

…

В конце 1988 года «Агату Кристи» пригласили на фестиваль «Сырок», организованный программой «Взгляд». И снова выступление прошло на ура. Концерт записывался на пленку, и группу заметила редактор «Взгляда» Марина Лозовая. Вскоре после фестиваля фрагменты выступления «Агаты Кристи» стали мелькать в разных выпусках «Взгляда».

О группе заговорили. Начались бесконечные гастрольные поездки. В период с декабря 1988 по июнь 1989 года музыканты отыграли ни много ни мало девяносто концертов от Калининграда до Красноярска!

Благодаря эфирам в программе «Взгляд» «Агата Кристи» познакомилась с Андреем Разбашем, который вызвался снять для них клип на песню «Вива, Кальман».

Вадим Самойлов:  Все происходило очень долго, хотя и весело. Я так понимаю, что внятно сценарий никто себе не представлял. Режиссер клипа Андрей Разбаш, который сейчас является президентом телекомпании «ВИД», тогда еще был одним из выпускающих режиссеров на программе «Взгляд». И как раз в этот момент он переходил из режиссеров в президенты телекомпании. Поэтому монтаж клипа происходил очень долго. Ему было не до этого. Помню, часть эпизодов клипа мы снимали в квартире его родителей на станции метро «Беговая». Там недалеко был какой-то разрушенный цирк, котлован из-под какого-то старого ипподрома, — и там мы тоже снимали. Как я понимаю, задача стояла просто хоть что-то показать.

Глеб Самойлов:  Что-то изобразить под хорошую песню…

Вадим Самойлов:  Типа того!

Сейчас участники «Агаты Кристи» уже не могут вспомнить, показывали его где-то еще, кроме «Взгляда». Да и во «Взгляде» его показали всего только раз. А жаль: многие считают, что видео получилось очень интересным, да и сама песня очень хороша. У самих музыкантов этого клипа нет. Андрей Разбаш скончался в 2006 году.

Вадим Самойлов:  Это одна из редких песен, которые появляются молниеносно. Буквально я проснулся — а у меня в голове она вся уже проиграна. Я просто записал ее в ноты.

Глеб Самойлов:  Правда, еще до этого уже существовал проигрыш. Это был проигрыш из другой моей песни. Но та песня не прижилась, и Вадик изъял его и вставил в свое произведение. Получилось очень органично.

Вадим Самойлов:  А у нас много, кстати, было таких тем. Я помню, мы довольно часто составляли песни из кусочков: куплет такой, припев такой, тема должна быть еще какая-нибудь.

…

В начале 1989 года из-за плотного графика гастролей участники «Агаты Кристи» решили оставить кто работу, а кто учебу, чтобы полностью посвятить все свое время группе.

Вадим Самойлов:  К тому времени мы уже вовсю ездили по концертам, и времени на работу не оставалось. Где-то в начале 1988 года, в первой половине того года, мы все поувольнялись с работы.

Глеб Самойлов:  В 1989-м! Мы все вместе решили тогда бросить учебу, — весной 1989-го это было!

Вадим Самойлов:  Да? Ну я-то к тому времени уже полгода, по-моему, как бросил это дело.

Глеб Самойлов:  А Саша и я…

Вадим Самойлов:  …они еще совмещали работу, а я не успевал это делать.

Глеб Самойлов:  Я в это время учился в музыкальном училище, а Саша преподавал и работал в больнице. Мы одновременно бросили все это весной 1989 года. Решили заняться исключительно музыкой.

Впрочем, музыканты не особенно жалели об этом: с тогдашними зарплатами и стипендиями, те деньги, которые они зарабатывали на концертах, не шли ни в какое сравнение. И при этом они занимались своим любимым делом.

В 1989 году в составе «Агаты Кристи» происходят серьезные изменения: ее покидает Петр Май. На место Мая заступил Альберт Потапкин, который к тому времени вернулся из армии. Вместе с ним весной 1989-го «Агата Кристи» начала записывать первую версию альбома «Коварство и любовь».

Работали в студии, принадлежавшей участникам уже развалившегося «Наутилуса». Программу записали, послушали и забраковали — тот, первый, вариант альбома «Коварство и любовь» так никто никогда и не слышал. К счастью, в Свердловский рок-клуб вскоре пришло предложение записать альбом от фирмы «Мелодия», и «Агата Кристи» материал переписала. Получился тот вариант «Коварства и любви», который теперь считается классическим.

Вадим Самойлов:  В свое время первое, что мы сделали как группа, — записали магнитоальбом «Второй фронт». Туда вошли все песни, которые у нас к тому времени были. Через какое-то время песни с этого альбома превратились в полноценную концертную программу. Именно их мы очень долго и играли на концертах.

После этого у нас постоянно появлялись новые песни. Что-то сочинял Глебсон, что-то я, что-то — Саша Козлов. Они уже были сделаны и игрались на концертах, но еще не были записаны. Как раз в этот период в Свердловске появилась студия «Наутилус». Участие в этом юридическом образовании принимали ребята изгруппы «Наутилус Помпилиус» — все, за исключением самого Славы Бутусова. С их помощью мы и начали записывать новый альбом.

Все это длилось очень долго, муторно, и мы еще сами, наверное, до конца не были готовы к многоканальной записи, — к сиквенсеру там и ко всему остальному. Но на этом альбоме мы понемногу учились. Так что когда возникла возможность записать все уже в полностью профессиональных условиях, то мы уже были полностью готовы. Из имевшихся двух альбомов (в смысле — из «Второго фронта» и из нового материала) мы быстренько скомпилировали обойму песен, которая, на наш взгляд, точно выражала суть всей «Агаты Кристи», — и записали ее.

Правда, пока «Агата» колдовала над альбомом, советская фирма грамзаписи «Мелодия» приказала долго жить. Материал был выпущен уже на студии «Синтез» Александра Кутикова. В 1989 году «Агата Кристи» приняла участие в большом и официальном фестивале «Ступень к Парнасу».

Мероприятие задумывалось как конкурс молодых исполнителей, работающих в разных жанрах — рок, поп, джаз и так далее. Концерт проходил в пафосной обстановке гостиницы «Космос», а вела его диктор Центрального телевидения Татьяна Веденеева.

«Агате» выпало выступать между певицей Азизой и командой «Санкт-Петербург». Это были уже не отцы-основатели питерского рока, а смазливые юноши, исполнявшие романс «Очарована-околдована». «Агатовцы» не потерялись в таком окружении: группа получила двадцать один из двадцати пяти возможных баллов, а, например, та же Азиза довольствовалась всего девятью. Впоследствии эту певицу и вспоминали-то только в связи с тем, что ее продюсер вроде бы застрелил Игоря Талькова.

…

После выхода альбома «Коварство и любовь» Глеб Самойлов практически монополизировал за собой право написания текстов для «Агаты», Вадим же в основном исполнял обязанности продюсера.

Вадим Самойлов:  Ну, во-первых, Глеб как поэт был совершенно очевидно сильнее меня. И для «Агаты Кристи» это был куда более удобный вариант. Во-вторых, у меня в то время не хватало времени не то что на тексты, а даже и на музыку. Я был постоянно озадачен поиском возможности хоть что-то записать. Вспоминая те годы, я вижу только стены проклятой студии. Для того чтобы мы выпустили альбомы «Коварство и любовь» и «Декаданс», я работал сутками. И мы их все-таки записали…

Глеб Самойлов:  Причем бесплатно!

Вадим Самойлов:  Да! Бесплатно! Но сразу после этого я начал искать деньги на запись «Позорной звезды». Я искал деньги, постоянно тусовался с бывшими институтскими однокашниками, которые к этому времени уже занимали разные посты. Все это отнимало очень много сил и энергии. Так что ни о каких текстах речь просто не шла.

После выхода альбома «Коварство и любовь» «Агата Кристи» закрепила за собой статус супергруппы, завоеванный еще раньше, на концертах. Среди коллег по цеху были и завистники, и те, кто искренне радовался их успеху. А поклонники ждали от группы новых песен и новых концертов. Сейчас, оглядываясь назад, братья Самойловы признают, что, как ни странно, с выходом «Коварства и любви» в их жизни начался не самый лучший период.

Глеб Самойлов:  Альбом стал не началом, а как бы концом большого этапа. Все это происходило в 1988–1989 годах, ну и чуть-чуть в 1990-м. После выхода альбома, после того, как нас стали показывать в программе «Взгляд», после того, как началась реальная популярность и мы стали ездить на фестивали, давать концерты, — после всего этого у группы началась уже совсем другая жизнь. И материал мы стали играть тоже другой. То есть к моменту выхода альбома «Коварство и любовь» у нас уже был полностью готов материал к следующему альбому «Декаданс».

Вадим Самойлов:  Внутри тогда у всех было четкое ощущение, что можем получать больше. И раздражение от того, что не получаем, а, наоборот, упускаем какие-то очень большие возможности. Вместо того чтобы пользоваться появившейся популярностью, мы по-прежнему сидели в Екатеринбурге и вынуждены были терпеть друг друга.

Впереди у «Агаты Кристи» были гастроли за границей — в Дании, Франции и Германии. Впереди был выход альбома «Декаданс» и тяжелый период, когда музыканты чувствовали себя потерянными и не знали, куда им двигаться дальше. И только после выхода альбома «Позорная звезда» «Агата Кристи» возродилась снова.

Но это уже совсем другая история…

 

13

Группа «ЧайФ». Альбом «Давай вернемся» (1991)

— По итогам референдума Ленинграду возвращено историческое название Санкт-Петербург.

— США проводит в Ираке операцию «Буря в пустыне».

— Борис Ельцин становится первым Президентом России, получив 57,3 процента голосов избирателей.

— Закрываются программы «Взгляд» и ТСН.

…а из радиоприемников доносится: «Кино» — «Следи за собой», «Технология» — «Нажми на кнопку», «Мальчишник» — «Секс без перерыва».

За несколько месяцев до наступления 1991 года фирма «Мелодия» открывает свою студию в Ленинграде. В сентябре одним из первых клиентов студии становится свердловская группа «ЧайФ» — их в Питере вообще любят, и рок-критик Андрей Бурлака — в то время «мелодиевский» редактор — приглашает музыкантов записаться. Студия не совсем готова, но никого это не останавливает. За пультом стоит клавишник Андрей Муратов («Зоопарк», «ДДТ») по прозвищу Мурзик. Материала полно, и группа рвется в бой!

Владимир Шахрин:  Я вот сейчас пытаюсь вспомнить, в какое время года происходила запись альбома, и не могу. Помню, что было как-то сыро и гадко, — но в Петербурге ведь всегда так. Скорее всего дело было или весной, или осенью. У нас как раз произошли определенные изменения в составе в этот момент, как раз ушел бас-гитарист Антон Нифантьев и пришел Володя Привалов, плюс появился Володя Желтовских по кличке Малой, который играл на альте, бубне и делал сальто на сцене.

За словами «определенные изменения в составе» скрывается драматичная история. В конце 1980-х «ЧайФ» был стадионной группой и гремел наравне с другими уральскими и неуральскими легендами. Но… к концу десятилетия команда практически перестала существовать. Из пятерых участников четверо либо ушли, либо собрались уходить. В столь кризисной ситуации Владимиру Шахрину пришлось, по сути, собирать группу заново — он убедил не уходить своего лучшего друга, гитариста Владимира Бегунова, и позвал за ударную установку еще одного армейского приятеля — Валерия Северина. После этого и Нифантьев передумал… Следами того стресса остались композиции, без которых и сейчас группу не отпускают со сцены — «Поплачь о нем» и «Ой-йО». Но невесело было Шахрину, когда он их сочинял…

В 1989 году был записан и выпущен на виниле альбом «Не беда». Отношения с Нифантьевым оставались напряженными, и в 1990-м он покинет группу (а потом вернется и опять уйдет). На его место взяли сразу двоих — Владимира Привалова и Владимира Желтовских. Привалов, по кличке Арнольд, был басистом неважным — он, например, не мог придумать свои партии самостоятельно, и Шахрину с Бегуновым приходилось соображать за него. Желтовских играл прекрасно, но пил — при всем своем нежном возрасте — едва ли не больше ветеранов. Да и делать с его альтом было особо нечего. Тем не менее это был уже боеспособный состав, с которым можно было играть и записываться.

Владимир Шахрин:  Насколько я помню, альбом мы писали недели три-четыре. Жили в гостинице «Октябрьская» в одном большом трехместном номере, и каждый день ездили на Васильевский остров, где находилась студия «Мелодия». Так получилось, что эта студия находится в помещении Лютеранской церкви, где в субботу с утра проходили службы, а все остальное время звучала музыка.

Кое-как привыкнув к новым условиям, музыканты приступают к работе. Однако жизнь не дает им расслабиться и сосредоточиться на музыке! В январе 1991 года министр финансов Валентин Павлов объявляет о денежной реформе и изъятии из обращения старых пятидесяти — и сторублевых купюр. За три дня гражданам разрешается обменять в сберкассах сумму, не превышающую их месячного оклада.

Свое решение правительство оглашает в вечернем телеэфире, и предприимчивый житель тогда еще Советского Союза тут же предпринимает решительные действия. Одними из первых под удар граждан попадают таксисты, работающие вечером на смене и ничего не подозревающие о реформе. Народ ловит такси и обменивает старые купюры на скопившуюся за день у шофера мелочь. Уже на утро следующего дня этот фокус не проходит, купюры принимают только сберкассы, в которые выстраиваются километровые очереди.

Владимир Шахрин:  Мы в тот момент были на Дальнем Востоке. У нас был большой тур по Дальнему Востоку. Однажды мы въезжаем в город… то ли Уссурийск, то ли там еще какой-то… в общем где-то на Дальнем Востоке… и вдруг видим людей, которые стоят в очереди в сберкассу. А времени — то ли шесть, то ли семь часов утра. Во, думаем, нравы в этом городе — в шесть утра в сберкассу стоять! И вдруг днем мы узнаем, что, оказывается, у нас отменили пятидесятирублевые деньги! Они больше не ходят по стране, а поменять их можно теперь только в сберкассе!

У техников, которые с нами ездили, у них как раз так получилось, что все сбережения были в пятидесятирублевых деньгах. У музыкантов, слава богу, денег не было. Мы практически ничего за тот тур не получили. В общем, тогда у нас денег не было и проблем не было. А у них были.

Ход они сделали, конечно, гениальный. Вечером в гостинице техники познакомились с двумя китайцами и купили у них на все деньги кучу какого-то товара: кожаные куртки, что-то еще… Радостные китайцы пошли в ресторан, чтобы отметить это событие, а у них деньги не берут!

Они говорят:

— Как же так? Мы вчера такими же деньгами платили!

А им отвечают:

— Ну вчера можно было, а сегодня уже нельзя.

…

В начале апреля 1991 года в московском Дворце спорта «Крылья Советов» состоялся масштабный рок-фестиваль «Рок против террора». Идея возникла у Гарика Сукачева и Александра Ф. Скляра после того, как их приняли в 108-е отделение милиции на Арбате, причем Гарика там довольно серьезно обработали. Поначалу он даже хотел назвать акцию «Рок против милицейского террора» — но тогда бы она, конечно, закончилась не начавшись… А так на одной сцене собрались «Наутилус», «ДДТ», «Алиса», «Калинов мост», возрожденный золотой состав «Бригады С», «Ва-Банк», «АукцЫон»… По итогам фестиваля был выпущен двойной альбом, который Гарик потом раздавал на баррикадах у Белого дома. А всю прибыль от акции решили передать жертвам событий в Прибалтике и Закавказье.

Фестиваль представлял собой восьмичасовое шоу, проходящее почти без пауз в переполненном зале Дворца спорта. По требованию администрации концерт должен был закончиться к двадцати трем часам. Соответственно, времени на настройку у музыкантов практически не было, и в среднем каждая группа успевала сыграть по три-четыре композиции. «ЧайФы» исполнили несколько песен, в том числе и новую композицию — «С войны»…

Владимир Шахрин:  Песня «С войны» была написана уже в Питере. Мы тогда уже жили на Петроградской стороне, в каком-то полузаброшенном доме, в полузаброшенной квартире. Там был жуткий абсолютно, разбитый двор. В эту квартиру несколько раз приходил Слава Задерий — тот самый, по псевдониму которого получила свое название группа «Алиса». Он рассказывал о каких-то своих личных переживаниях… ну, там об отношениях с женщиной… и я вдруг понял, что мы действительно как бойцы — как бойцы рок-н-ролла. Ты бьешься на фронте, а в один прекрасный момент приходишь домой, а дома нет! Тебя ждали, ждали, но не дождались — устали ждать. Отсюда и появилась эта песня. Она про мужчину-воина, потому что все равно каждый мужчина — воин. Для очень многих война, собственное дело — это главное, что остается в жизни.

…

«Давай вернемся» становится первым профессионально записанным альбомом группы «ЧайФ». Так, музыканты впервые использовали для записи двадцатичетырехдорожечный магнитофон! В той же песне «С войны» Желтовских записал партию альта на пять каналов. Но конечно, не обходилось и без лажи…

Владимир Шахрин:  Была очень хорошая история, когда мы уже записали и свели всю песню «Псы с городских окраин», а потом думаем, — чего же там не хватает? И оказалось, что мы забыли записать одну из важных гитарных партий — риффовую. Просто забыли! То есть там нет стержневого риффа! Потом уже на альбоме «Дети гор» мы ее, конечно, переписали, но сперва…

Тем временем на дворе продолжался последний год СССР — что ни месяц, то новое потрясение. И все это на фоне затянувшегося продовольственного кризиса…

Владимир Шахрин:  Я помню, в Москве мы в то время часто жили в гостинице «Салют». Это Юго-Западный район, ну или, в общем, какая-то окраина. И купить в магазине еды или поесть где-то в столовке было практически невозможно. Мы ходили к станции метро, где бабушки продавали всякую снедь: пирожки и всякую ерунду. И вот этим мы каждый день травились. Как-то решили шикануть и купить целую, бабушкой приготовленную курицу. Долго выбирали курицу, а потом Бегунов одну взял за лапу и говорит:

— О! Солидол!

Это слово тогда у него означало, «солидная курица», «очень хорошая». Однако, не разобравшись, бабушка завопила:

— Какой солидол! Люди добрые! На чистом масле жареная, никакого солидола, что ж вы несете?

…

Весь июль 1991 года «чайФы» участвовали в туре, под который ЦК ВЛКСМ выделил принадлежащий ему поезд. Это турне потом так и называли — «Пьяный паровоз»… Тур начинался в Питере, а заканчивался в городе Сочи. Помимо группы «ЧайФ» в нем участвовали «НЭП», «АукцЫон», французская команда «Mike Remboud» и представители новорожденного (и тут же загнувшегося) советско-американского журнала «Новый фермер».

Гастроли проходили с приключениями. Концерты то и дело отменяли. Периодически веселый состав отставал от графика, зависая в каком-нибудь хлебосольном городе. В конечном пункте тура — в городе Сочи — всей тусовке дали пятнадцать минут на саундчек и разрешили играть не более двух часов. Как только время истекло, администрация зала просто вырубила электроэнергию.

Кончилось все очень печально: саксофонисту группы «НЭП» оторвало руку. Спустя месяц, в августе 1991-го, группа «ЧайФ» опять находится далеко от столиц.

Владимир Шахрин:  Что касается августовского путча 1991 года, то во время путча мы были с итальянской группой «Rife» в туре по Уралу. И мы находились где-то в одном из северных городов: то ли Североуральск, то ли Карпинск — в общем где-то на севере Урала. Там мы жили на территории пионерского лагеря, где был старый черно-белый телевизор.

Показывал он еле-еле, как в старом кино. Когда начали передавать весь этот путч, танки на улицах и все в таком роде, то итальянцы заволновались, а когда потом поняли, что именно происходит, начали кричать:

— Что делать? Надо браться за оружие!

Мы им объясняем:

— Вы не представляете, насколько это далеко. И потом, в пионерском лагере мы все равно ничего не можем сделать. А находиться тут мы будем еще два дня.

В тот вечер мы просто пошли за грибами и прямо на территории пионерского лагеря набрали два ведра грибов. А тетя Маша из пионерского лагеря вкусно нам их пожарила.

Через какое-то время команда отправляется с ответным визитом в Италию. Там их радушно встречают музыканты уже такой родной группы «Rife».

Владимир Шахрин:  В начале сентября того же года мы с ответным визитом поехали в Италию. Весь север Италии был увешан плакатами: «В России демократия сильнее, чем танки!», «Россия, мы с тобой!». Нас везде встречали как героев. Мы выходили на сцену, и нам все аплодировали. Нам было стыдно, что в принципе весь этот кризис мы провели не бросаясь под танки, а отсиживаясь в пионерском лагере на севере Урала.

Один из мальчиков группы «Rife» оказался потомственным, очень именитым итальянским графом. На один из концертов пришел его папаша-графин со своей графиней. Они отсмотрели весь концерт, а потом подошли и сказали, что всей семьей благодарят нас за то, что мы в такую трудную годину спасли их сына. Они так переживали, когда понимали, что во время этих грозных событий он где-то там в России!

На прощание папа подарил нам всем по такой красивой коробочке именных часов. Очень долго мы все носили эти часы, а уже потом Володя Желтовских как-то оказался в стесненных условиях и пошел в ломбард эти часы заложить. Их взяли, на них посмотрели и говорят:

— Молодой человек, а вы вообще в курсе, что они золотые?

Но тогда, в Италии, никто из нас ценности подарка в общем-то и не понял.

Кстати, в мае 1993 года президент России Б. Н. Ельцин неожиданно награждает Андрея Макаревича и Константина Кинчева медалью «Защитник свободной России» (в просторечии «ЗАСРО») — за их участие в защите Белого дома в 1991-м…

Возможно, не будь тогда у «ЧайФа» гастролей с итальянцами, точно такая же медаль была бы и в коллекции Владимира Шахрина. Кстати, Кинчев свою вернул — в знак протеста против ввода войск в Чечню.

…

После августовских событий события развивались стремительно. Например, несмотря на то что альбом «Давай вернемся» был уже готов к выпуску, выйти он тогда так и не смог. Запись принадлежала фирме «Мелодия», а фирма в этот момент приказала долго жить, и стало непонятно, какова дальнейшая судьба материала и будет ли он когда-нибудь опубликован.

Владимир Шахрин:  В 1991 году фирма «Мелодия» практически перестала выпускать пластинки и распалась. Пленка, записанная на их деньги, несколько лет лежала у них на складах. Уже потом фирма «Фили» выкупила у «Мелодии» этот материал, — так и получилось, что альбом, готовый еще в 1991 году, вышел только в 1993-м или даже в 1994-м.

Кроме того, к весне 1991 года был готов еще один диск «ЧайФа» под названием «Четвертый стул». Это был саундтрек к так никогда и не вышедшему одноименному фильму. Диск был записан быстро, но, увы, после всех произошедших в стране событий, тоже лег на полку. Впоследствии, чтобы не было путаницы «Давай вернемся» датировали 1990 годом — когда началась запись материала, а «Четвертый стул» — 1991-м.

Впрочем, «позднее» — все-таки лучше, чем «никогда». Через несколько лет поклонники смогли услышать эту пластинку, без которой история «чайФов» была бы неполной. Альбом без всяких сомнений можно назвать самым хитовым в жизни уральского коллектива, и, собираясь на очередной концерт группы, можно быть уверенным: без «Ой-йО», «Поплачь о нем», «Псов» или «С войны» никак не обойдется! Потом будет еще много всего, включая исторический визит Шахрина на чемпионат мира по футболу во Франции, — но все это будет уже совсем другая история…