Корабли, завершив учебное плавание или боевой поход, встав на якорь на рейде базы или к стенке в гавани, казалось бы, должны находиться в полной безопасности. Но иногда стихия наносила по кораблям именно в базах такие удары, какие они не получали в сражениях с врагом.
Наводнения Кронштадта
Кронштадт еще Петром признавался как не отвечающий всем требованиям как основная база флота. Ранняя замерзаемость и постоянное засорение фарватера песком, наносимым Невой, вынудили Петра искать другую гавань. Он остановил свой выбор на Ревеле и в 1711 г. распорядился начать постройку мола, который должен был защищать Ревельский рейд от северных ветров. Но в 1716 г. сильнейший шторм уничтожил начатые работы по устройству мола, а заодно разбил два корабля. Подобные бури случались здесь каждую весну и осень, и Петр отказался от Ревеля. Объехав почти все южное побережье Балтики, он остановился на Рогервике (Балтийский порт). В дальнейшем главными базами Балтийского флота были Гельсингфорс, Таллин, Балтийск.
Но, пожалуй, самыми опасными для Кронштадта и стоявших в его гаванях кораблей были ежегодные наводнения. Примерно раз в год, а иногда и чаще, мощные циклоны, возникающие в северной Атлантике, стягивают огромные массы воды и образуют на Балтике так называемую нагонную волну. Она, двигаясь по мелководью Финского залива в направлении устья Невы, пробегает его за 7–9 часов достигая порой 5-метровой высоты. Она встречается с двигающимся во встречном направлении естественным течением Невы. Она заливает город, приносит материальный ущерб крепости и флоту.
3 октября 1741 г. во время шторма и наводнения в Кронштадтской гавани волнами разбило флейт «Петергоф».
Во время наводнения начавшегося в ночь на 10 сентября 1777 г., в Кронштадте повредило укрепления гавани, а часть их вовсе разрушило, с крепостных укреплений смыло 47 пушек. Мелкие портовые суда разнесло по гаваням, были испорчены и уничтожены большие запасы провизии, леса и пр.
Пинк «Сатурн», который грузился возле мокрого дока, сорвало со швартовов и выбросило на мель у караульного дома военной гавани. Фрегат «Евстафий», пинк «Евстафий» галеры «Чесма» и «Лемнос» также были выброшены на берег. От многих военных судов оторвало шлюпки. Стоявшие на рейде два купеческих галиота сорвало с якорей и разбило в щепки о стенку Фридрихштадтской батареи.
Самым разрушительным для Кронштадта стало наводнение 7 ноября 1824 г. Сильный зюйд-вест, начавшийся в ночь на 7 ноября 1824 г., к утру превратился в бурю. Началось страшное наводнение. О разрушениях в Кронштадте во время наводнения 7 ноября дает понятие рапорт главного командира управляющему министерством, написанный на другой день 8 ноября: «С прискорбием доношу В. П. о горестных последствиях во время бывшей 7 числа сего ноября от SW бури, каковой по летописям Кронштадта никогда не бывало. Вода возвысилась выше ординарной на 11 ½ футов, а ветром и волнением истреблены все деревянные гаванные крепости и снесены с пушками и якорями, на них бывшими. Остались только полуразрушенные два деревянных бастиона и в таком же виде половина бастиона. Каменные гаванные крепостные строения уцелели, хотя и в них местами каменные же брустверы сброшены и некоторые пушки опрокинуты. Корабли, фрегаты и прочие суда в гаванях брошены на мель и многие из них нет надежды спасти…»
Последствия его на маленьком низменном Котлине были ужасны, таких наводнений не знала еще история города и Кронштадтской крепости. Вода, поднявшаяся на 3 м 71 см выше ординара, затопила практически весь остров, кроме небольшой нагорной части. Разбушевавшаяся стихия не только размывала грунт, но и разрушала конструкции морских укреплений, сносила различные строения и срывала крыши. В результате было совершенно разрушено 34 частных дома, 196 стали негодными для жилья и впоследствии разобраны, и только 156, как менее пострадавшие, могли быть исправлены.
Крепостные сооружения, гораздо более прочные, чем «партикулярные» постройки, тоже не устояли. Были смыты брустверы бастионов. Совершено размыло многие батареи. Земляной вал на большом пространстве сравнялся с землей. Сильно пострадали форты Кроншлот, Цитадель и Рисбанк. «Сила ветра и волнения была так ужасна, – говорится в записке неизвестного свидетеля бедствия, – что на крепостях опрокидывало и бросало в воду орудия с лафетами, имевшие по 170 пуд весу…» Пороховые погреба, находившиеся на косе острова Котлин, были уничтожены. На Северном фарватере разрушены и унесены в море две батареи, построенные на сваях. Очень сильно пострадали четыре двухъярусние батареи. В тот период еще не было службы оповещения о наводнениях. А потому стихия обрушилась на город и крепость внезапно. В результате многие солдаты, стоявшие на часах, не были своевременно сняты с постов и некоторые из них утонули, погибли также 96 жителей города.
Колоссальные повреждения были нанесены защитным стенкам гаваней и батареям на них. Практически уже к вечеру 7 ноября 1824 г. Кронштадтская крепость перестала существовать. Так за один день стихия уничтожила почти все укрепления, создававшиеся 120 лет. Уцелевшие военные постройки нуждались в срочном восстановлении.
Буря нанесла тяжелый удар и по флоту. В день наводнения в кронштадтских гаванях находились 28 кораблей, 19 фрегатов, 6 бригов и до 40 транспортов и разного рода мелких судов, как то шлюпов, гемамов и др.
В военной гавани стояли: линейные корабли «Ростислав», «Петр», «Берлин», «Принц Густав», «Кацбах», «Храбрый», «Твердый», «Борей», «Арсис», «Гамбург», «Юпитер», «Трех Святителей», «Северная звезда», «Святослав», «Трех Иерархов», «Не тронь меня», фрегаты «Автроил», «Свеаборг», «Патрикий», «Гектор», «Диана», «Легкий», «Вестовой», «Проворный», «Меркуриус», «Александр Невский», «Кастор», «Винд– Хунд», «Амфитрида», «Аргус», «Архипелаг», «Помощный», корвет «Гремящий», бриги «Олимп», «Кадьяк», «Ида», «Аякс», шлюп «Камчатка», шхуна «Радуга», Геммам № 11, транспорт «Каледония», люгер «Цербер», катер «Янус», яхта «Селигер» и 8 галетов.
В средней гавани: линейные корабли «Финланд», «Ретвизан», «Фершампенуаз», «Сисой Великий», «Эмгейтен», «Лейпциг», «Прохор», фрегат «Поллукс», шлюпы «Ладога», «Аполлон», «Восток», «Благополучный», бриги «Коммерстракс», «Лаврентий», катера «Пегас», «Эол», геммам «Бодрый», тендер «Сверчок», лоц – судно «Филадельфия», транспорты «Урал», «Лето», «Весна», «Густав Адольф», «Мери». Шлюпы «Ладога» и «Аполлон» только в середине октября 1824 г. вернулись из кругосветных плаваний.
В купеческой гавани: брандвахтенный фрегат «Быстрый». В Итальянском пруду: палубные боты № 5, № 7, № 10.
Большинство крупных судов стояли в гаванях ровными рядами ошвартованные к палам (сваи, вбитые в грунт). Все суда приготовлены к зимовке – с них выгружены в арсенал орудия, снят рангоут и такелаж, экипажи переселились в береговые казармы.
В канал Петра I были введены для разборки: линейные корабли «Князь Владимир», «Св. Андрей», «Мироносец», «Память Евстафия» «Чесма», фрегат «Константин». И вот парадокс – старые, введенные для разборки в док корабли уцелели, а новые боевые суда пришлось разобрать.
Во время наводнения, кроме судов, стоявших в канале Петра I, удержались на своих местах только 12: в военной гавани корабли «Ростислав», «Петр», «Берлин», фрегаты «Автроил», «Патрикий», бриг «Кадьяк», геммам № 11; в средней гавани корабли «Ретвизан», «Фершампенуаз», «Сысой Великий», бриг «Коммерстракс»; в купеческой гавани фрегат «Быстрый».
Сорванные корабли волнами носило по гавани, нанося повреждения малым судам. На шлюп «Восток» навалился корабль «Прохор», обломал всю корму и оборвал кормовые швартовы, затем сорвавшийся со швартовов корабль «Лейпциг», который оборвал у шлюпа носовые швартовы отчего «Восток» нанесло на пороховой амбар в средней гавани и бросило на камни у военного моста. «Прохор» и «Лейпциг» нанесли «Востоку» больше повреждений, чем полярные льды.
Корабль «Лейпциг» и транспорт «Лето» навалились на лоц-судно «Филадельфия», оборвали ему швартовы и прижали к мокрому доку.
На маячное судно, стоявшее у мокрого дока, нанесло корабль «Прохор», который сорвал маячное судно со швартовов, и его унесло через пристань военной гавани к осту с находившимися на судне матросом и припасами. Бот № 7 ветром принесло из Итальянского пруда в военную гавань.
Страшную картину разрушения представляли оторванные от палов суда, свалившиеся друг с другом, протащенные между рядами пал и, наконец, становившиеся на мель или на сваи и на обломки разрушающихся гаванских укреплений. В военной гавани большие суда прибивало к северной стенке, а некоторые мелкие, через разрушенные части стен, выносило даже из гавани. Обломки судов находили в окрестностях в течение еще пяти лет. В одну ночь Балтийский флот потерял большую часть судов.
Для помощи пострадавшим от наводнения и исправления, произведенных им разрушений были приняты самые энергичные меры и отпущены значительные суммы. В Кронштадте для исправления гавани и снятия с мелей судов были направлены все наличные морские команды, и дело пошло довольно успешно.
Уже 9 ноября 1824 г. с отмели были сняты 4 корабля, 2 фрегата и катер, а к 23 декабря сняты еще 3 корабля, 5 фрегатов, 2 шлюпа и бриг. Работы по снятию кораблей продолжались и в 1825 г. Почти все снятые с мели корабли были разобраны или переоборудованы в магазины (склады). Часть судов снята не была и в 1827–1828 гг. разобрана на месте аварии.
Из числа сорванных с места только фрегаты «Помощный» и «Диана» были введены в строй. Кроме четырех фрегатов и мелких судов, разобрано 15 кораблей, два обращены в блокшивы и три – в магазины.
Наводнения, но менее разрушительные, происходили и в дальнейшем. Во время наводнения в ночь с 26 на 27 ноября 1857 г. пострадали строившиеся морские батареи, форты и пристани Кронштадта.
Серьезный удар нанесла стихия по строительству укреплений фортов «Обручев» и «Тотлебен» 4 и 5 ноября 1897 г. когда уровень воды поднимался на 205 см выше ординара.
Сильное наводнение произошло сто лет спустя после катастрофы 1824 г. – 23 сентября 1924 года. В Ленинграде вода поднялась на 3,8 м выше ординара, город сильно пострадал.
Для Кронштадта оно не было таким разрушительным, как сто лет назад. Форты, батареи и гавани были одеты гранитом и бетоном. Да и корабли за сто лет кардинально изменились. Они многократно увеличились в размерах, стали стальными, броненосными, с паровыми и турбинными двигателями. Пострадали некоторые малые, несамоходные и недостроенные корабли.
Эсминец «Уссуриец» нагонной волной был сорван со швартовов и выброшен на прибрежную отмель в Военной гавани. 16 октября 1925 г. он был снят с мели и в следующем году сдан для разделки на металл. Эсминец «Крепкий» был выброшен на стенку гавани, в декабре сдан на металл.
«Блокшив № 1» (бывший первый русский броненосец «Петр Великий»), стоявший в Кронштадтском военном порту на хранении, выбросило на прибрежную отмель. Корабль простоял на отмели три года, после чего его сняли с мели и вновь использовали как склад.
Монитор «Перун» вступивший в строй в 1865 г., исключенный из списков судов БФ и превращенный во вспомогательное судно, был выброшен накатом на прибрежную отмель и впоследствии продан на слом.
Недостроенный эсминец «Капитан Белли» сорвало со швартовов и после многочасового дрейфа выбросило на мель в районе Лисьего Носа. Только летом следующего года, промыв в песчаном грунте 300-метровый канал, его удалось снять с мели и отбуксировать в Ленинград. Эсминец «Лейтенант Дубасов» сорван со швартовов и нагонной волной выброшен на прибрежную отмель, но вскоре снят с нее, отбуксирован в Ленинград и сдан для разделки на металл. Эсминец «Капитан Белли» сорван со швартовов и нагонной волной выброшен на прибрежную отмель в районе мыса Лисий Нос, но вскоре снят с нее, отбуксирован в Ленинград для достройки и 3 августа 1928 г. вступил в строй под названием «Карл Либкнехт».
Штормы у берегов Кавказа
В 1782 г. корабли Азовской флотилии впервые вошли в Ахтиарскую бухту на юго-западном побережье Крыма. Бухта представляла собой обширный рейд с удобными бухтами, который мог вместить самый крупный флот, а расположенные вокруг горы надежно защищали суда от штормовых ветров.
Вскоре на ее берегах был заложен город Севастополь, а бухта становиться основной базой Черноморского флота. До 1830-х гг. кроме Севастополя русские военные суда использовали для стоянки Феодосию, Керчь, Евпаторию, Одессу, Измаил. Но лучшей базой на Черном море был, несомненно, Севастополь.
После Русско-турецкой войны 1828–1829 гг. по Адрианопольскому мирному договору 1829 г. к России переходил восточный берег Черного моря от устья Кубани до северной границы Аджарии, включая порты Анапа и Поти.
Корабли Черноморского флота начинают осваивать бухты у берегов Кавказа. Для противодействия возможной высадке неприятельского десанта, было начато строительство укрепленной линии вдоль побережья Кавказа. В 1837–1839 гг. Черноморский флот высадил десанты на кавказское побережье, где были построены укрепления Навагинское, Вельяминовское (Туапсе), Тенгинское (Шапсухо), Новороссийское (г. Новороссийск) и форты Раевский, Головинский и Лазаревский. Тогда русские моряки и познакомились с природными стихиями, характерными для этих мест.
Самой же тяжелой для флота трагедией стала одновременная гибель отряда кораблей во время шторма в 1838 г. разыгравшегося у Кавказского побережья.
Всего только за 18 дней до этого происшествия эскадра под командованием адмирала М. П. Лазарева высаживала десант в Туапсе. В этом походе на корабле «Силистрия» находился молодой художник И. Айвазовский, там же он написал картину «Десант генерал-майора Н. Н. Раевского у Туапсе 12 мая 1838 года»
30 мая на рейде Туапсе стояли бриг «Фемистокл» (капитан-лейтенант Н. Ф. Метлин), тендеры «Луч» (лейтенант А. И. Панфилов) и «Скорый» (лейтенант П. И. Кислинский), транспорт «Ланжерон» (лейтенант Д. А. Моцениго), пароход «Язон» (капитан-лейтенант Я. Ф. Хомутов) и 8 купеческих судов.
Сильная буря сорвала суда с якорей и выбросила их на берег. Бриг удачно развернуло палубой к берегу, и он потерял из 149 человек команды 2 человека. После того как бриг был оставлен командой, его принесло ближе к берегу, и носом он уперся в купеческое судно, стоявшее совсем на берегу.
«Луч» был прижат к берегу и обращен палубой к морю. При переправе людей на берег они подверглись нападению горцев. Из 48 человек команды 2 утонули, 1 убит, 1 тяжело ранен. Черкесы стреляли в погибающих моряков.
«Скорый» оказался в опасном положении, его понесло в устье реки и сильным течением едва не погубило всех, но с берега подали конец, и никто не утонул. Судно впоследствии было снято и исправлено.
Транспорт раньше других был сорван с якорей и брошен бортом к берегу под высокую скалу. «Ланжерон» упал мачтами к берегу, что и помогло спастись его экипажу. Каждый человек всходил на марс и по грот-рее спускался на берег, командир спустился последним.
На пароходе «Язон» после начала бури не поднимали якорей, но развели пары и надеялись таким образом устоять против шторма. Совместное действие якорей и паровой машины в 120 сил увеличило сопротивление парохода напору ветра и волн и вместе с тем увеличило силу напора штормовых валов, и всякий вал, который не мог поднять нос судна, связанный цепями с якорями, вливался всей массою на пароход. Несмотря на работающую машину и якоря ветер сделал свое дело – пароход, сдрейфовало, залило и бросило на мель. Он остановился на двух футах глубины и двадцати саженях от берега. Команда спасалась у мачт и всю ночь, темную и бурную, лепилась на вантах над бездной в ожидании лучших обстоятельств. Но на пароход налетело крупное купеческое судно. От сильного удара люди сорвались с вант и оказались в бурунах. С рассветом стали видны несколько человек, державшихся на грот-мачте парохода. Для их спасения с берега пытались подать трос с помощью сигнальной ракеты и ручной гранаты, но ветром они их отбрасывало к берегу. Спущенные шлюпки выбрасывались словно щепки. Из 61 человека команды погибли 3 офицера и 38 матросов. Купеческие суда также все выбросило на берег.
В тот же день на рейде Сочи стояли фрегат «Варна» (капитан 2-го ранга А. А. Тишевский), корвет «Мессемврия» (капитан-лейтенант Н. М. Бутаков) и 7 купеческих судов. Рано утром подул слабый зюйд-вест при сильной зыби. К вечеру ветер вдруг засвежел, вода поднялась выше сажени на берегу, темнота стала непроницаемой, и прибой оглушал своим шумом. В десятом часу вечера с берега заметили, что одно судно дрейфует, и через несколько минут оно было выброшено между устьем реки Сочи и возводимым укреплением. Скоро после того и остальные шесть купеческих судов были выкинуты неподалеку одно от другого, но люди были все спасены.
Фрегат и корвет довольно долго удерживались на якорях, однако вскоре после полуночи 31 мая оба судна стали сильно дрейфовать. «Варну» заливаемую волнами прижало к берегу, затем шквалом выбросило на берег и разбило, команда спасалась вплавь, из 334 человек погибли 17 матросов.
«Мессемврия», была брошена на мелководье в двух верстах от берегового укрепления. Команда спасалась вплавь, но на рассвете подошедшие горцы прекратили переправу. Подоспевший сухопутный конвой имел жестокую схватку с горцами, под его защитой, к утру переправа была закончена. В плен были захвачены 3 офицера и 8 матросов, пропали без вести офицер и 6 матросов, погибло 6 матросов. Судно разбилось.
Но самой опасной из природных стихий у берегов Кавказа является бора. Вот как описывал ее журнал «Морской сборник» в 1848 г.: «Бора у северо-восточного берега Черного моря дует в норд-остовой четверти с различной силой, исключительно на пространстве от Анапы до форта Вельяминовского, далее к юго-востоку она постепенно слабеет, и очень часто переходит в свежий зюйд-ост. Разрушительная сила боры бывает только у самых берегов, далее же в море она чувствительно ослабевает. Были случаи, что суда находившиеся не в дальнем расстоянии от берега при порывах боры крепили марсели, между тем как другие, мористее, несли брамсели.
Нигде бора не свирепствует с такой ужасной силой как в Новороссийском заливе.
Вестниками боры в Новороссийске бывают клочья облачков, появлявшихся на вершине хребта, при чистом небе…»
Люгер «Геленджик» (лейтенант И. Т. Алексеев) 22 ноября 1839 г. стоял на Новороссийском рейде. Во время начавшегося шторма у люгера открылась сильная течь в корпусе, волны заливали палубу. Вода на морозе замерзла, и судно стало погружаться. Для спасения экипажа был обрублен якорный канат, «Геленджик» был выброшен на берег и разбился. Весь экипаж был спасен.
Зимой 1847–1848 гг., по воспоминаниям жителей Новороссийска, боры свирепствовали гораздо сильнее и продолжительнее, чем когда-либо со времени основания города. С 27 октября 1847 г. задул норд-ост, который с большею или меньшею силой продолжался до половины января. В этот промежуток времени, особенно разразились две страшные боры, или лучше сказать порывистые ураганы.
Первая из них началась 28 ноября 1847 г. Норд-остовый ветер, очень сильный, с короткими промежутками дул в продолжении двух следующих дней, но в 6 часов вечера, он обратился в свирепую бору, которой причинены в укреплении значительные повреждения: со многих домов железные крыши снесены вовсе, а в здании тамошнего карантина, кроме железной крыши сорвало и стропила.
В это время на рейде стояли на бриделях (мертвых якорях): фрегат «Мидия» (капитан 1-го ранга П. И. Касторф) под флагом командовавшего отрядом, крейсировавшим у восточного берега Черного моря, контр-адмирала П. Н. Юрьева, 18-пушечный бриг «Аргонавт» (капитан 2-го ранга В. Г. Рюмин), тендер «Струя» (капитан-лейтенант П. А. Леонов), транспорт «Березань» (капитан 2-го ранга И. П. Манганари).
К 11 часам ночи фрегат подрейфовало с бриделем. Во время этого дрейфования, при порывах ветра оказалось, что восточный мертвый якорь был стащен на 100 саженей к юго-западу от прежнего места. Брошенный в помощь бриделю якорь остановил фрегат в 50 саженях от мели. На тендере «Струя» лопнула судовая цепь от бриделя. Бриг «Аргонавт» находился в весьма опасном положении. С усилением ветра, усиливался и мороз, который доходил до 13° по Реомюру. Носовая часть судна, обдаваемая волнением, брызги которого тут же замерзали, мало по малу начала покрываться слоями льда., превратившимся вскоре в одну сплошную массу. Эта часть судна стала погружаться, отчего вода, попадавшая в судно, стала скапливаться в носовой части (до этого она свободно расходясь вдоль борта, стекала в задние шпигаты) и замерзать. Вся палуба, также покрылась толстым слоем льда, равно как и весь рангоут, снасти, шлюпки, висевшие на боканцах. Кроме того, льдиной, отпавшей с правой скулы судна, выбило погонный верхний полупортик, вода через него попадала внутрь судна. Для облегчения носовой части были сброшены якоря с обоих крамболов и перевезены в корму две носовые карронады. Но все это мало облегчило носовую часть судна, льда накапливалось все более и более, и в той же мере нос погружался в воду. Лед беспрестанно обрубался командой, разделенной на три смены, но каждая из них при этой работе могла оставаться на палубе не более 15 минут. Эта тяжелая работа продолжалась в течение 16 часов. И только чрезвычайная энергия офицеров и команды, как докладывал командир, избавили судно от гибели.
Но эта жестокая бора была только предшественницей еще ужаснейшей, которая ознаменовалась столь гибельными последствиями.
12 января 1848 г. на Новороссийском рейде стояли на бриделях фрегат «Мидия», корвет «Пилад» (капитан 2-го ранга Н. Ф. Юрковский), 18– пуш. бриг «Паламед» (капитан-лейтенант П. И. Вердерман), шхуна «Смелая» (лейтенант П. П. Колчин), тендер «Струя» (капитан-лейтенант П. А. Леонов), на якорях – транспорт «Гостогай» (лейтенант А. Ф. Щеголев) и 120-сильный 7-пушечный пароход «Боец» (капитан 2-го ранга. В. П. Рыкачев).
С утра 12 января появились признаки жестокой боры, от норд-оста, и поэтому, по сигналу с флагманского фрегата были спущены стеньги и реи. В след за тем переменившийся от разных румбов ветер начал быстро усиливаться с вихрем и жестокими шквалами. В 13.30 на корвет «Пилад» при порыве от норд-оста налетел смерч, который накренил корвет на левую сторону до 5°, причем лопнули одна за другой цепи от бриделя. Брошенные в то же время якоря задержали корвет на глубине 22 фут за кормой. Между тем ветер усиливался более и более и к ночи превратился в жестокий шторм при –16 °R.
Ночь с 12 на 13 января 1848 г. долго останется в памяти моряков и жителей Новороссийска. Суда обросли снаружи толстою массой сплошного льда, внутри все замерзло. Обдаваемые брызгами, тут же замерзавшими люди коченели от стужи.
Фрегат «Мидия» дрейфовал, но был задержан своим якорем, отданным в помощь бриделю.
В 2.30 ночи лопнула цепь от бриделя, на котором стоял бриг «Паламед». В то же время были отданы два якоря. Вскоре лопнула вторая цепь от бриделя, а потому отдан запасной якорь. Бриг оставался на двух якорях, а канат третьего был слаб. Сильным волнением выбило погонный борт, и положение брига с этого времени сделалось весьма опасным. Три раза борт заделывался изнутри, и столько же раз напором воды выбивало эти доски, отбрасывая работавших людей. Вода стала накапливаться на баке и, превращаясь в лед, погружала бриг все более, он с трудом подымался на волнении. Волны перекатывались через бак, что мешало скалывать лед. В 4 утра бриг стало дрейфовать, в 5 часов он ударился кормою, у него выбило руль. Удары продолжались все чаще, трюм и кубрик наполнились водою, бриг стало разворачивать левым бортом к берегу, потом повалило на бок и било всем лагом, отчего упала за борт грот-мачта. К рассвету бриг прибило к берегу, не далее полукабельтова. Пятеро матросов вызвались предать на берег конец, но шестерка, на которой они направились к берегу, на половине пути перевернулась и матросы погибли. Только после полудня буря несколько утихла, и экипаж смог перебраться на берег. Командир, все офицеры и большинство матросов поступили в госпиталь с обмороженными руками и ногами.
Такой же участи подвергся транспорт «Гостогай», стоя на якорях, поскольку все бридели были заняты судами отряда. По мере усиления ветра командир еще с вечера приказал отдать третий якорь, а немного спустя – два верпа. В 3,5 часа утра 13 числа транспорт подрейфовало, а в 4 часа первым ударом о мель выбило руль. После нескольких ударов, в трюме скопилось воды до 6 фут, и не было никакой возможности ее откачать. Все судно снаружи и внутри покрылось толстым слоем льда. До рассвета команда и 30 солдат были посланы вниз и там при закрытых люках укрывались, как могли, от невыносимой стужи. Утром транспорт был принесен весьма близко к берегу. Экипаж с большим трудом переправился на берег.
Пароход «Боец», стоял на якорях. Когда ветер стал усиливаться, командир приказал развести пары и пустить машину полным ходом. Это предосторожность не избавила, однако же, пароход от катастрофы. Когда бора превратилась в порывистый ураган, то к 2 часам ночи 13 января лопнула якорная цепь. До 4 часов пароход удерживался на втором якоре и с помощью машины, но затем его начало дрейфовать. К 6.30 пароход прибило левым бортом к берегу в расстоянии 20 сажен от пристани. На шлюпке был передан на берег трос и начали спасать людей, но перед этим, наполнили трюм водой, чтобы пароход волнением не било о грунт.
Корвет «Пилад» стоял на трех якорях. Когда сила урагана дошла до высшей степени, то корвет с 14.30 13 января стало тихо дрейфовать. Были отданы оба запасных якоря, несмотря на это корвет в 8 часов вечера ударило кормой о мель, поэтому сняли с петель руль. Удары продолжались, вода в трюме дошла до 24 дюймов, но ее откачали до 9,5 дюймов. 14 января к 9 часам утра корвет сел всем килем на грунт, кормой к берегу. 15 января экипаж с помощью берегового гарнизона был благополучно свезен на берег. 7 офицеров и 42 матроса отправлены в госпиталь с обмороженными руками и ногами.
Из стоявших на бриделях судов отряда не были сорваны с них: флагманский фрегат, шхуна «Смелая» и тендер «Струя». С начала боры на шхуне «Смелая» в продолжение более 47 часов командир, офицеры и команда находилась в беспрерывной авральной работе, занимаясь очисткой льда с корпуса судна, рангоута и снастей. Но шхуна продолжала погружаться более и более и ей грозила неминуемая гибель. В таком положении она находилась к 4 утра 14 января. Командир, не теряя присутствия духа, прибегнул к последним средствам для облегчения судна. Приказано было сбросить брифок-рей, утлегарь. Хотели сбросить орудия, но они вмерзли в лед. Напряженным усилием экипажа судно было спасено.
Совсем другая участь постигла тендер «Струя». Он был залит волнами при температуре воздуха —16 °R, обмерз и затонул со всем экипажем (командиром, 3 офицерами и 48 матросами). 14 января, когда мрак стал уменьшаться, с фрегата увидели, что над местом, где стоял тендер, возвышается топ его мачты, который с салингом представлял как бы крест, наклоненный несколько назад и на левую сторону над могилой 52 человек. 4 августа 1848 г. тендер был поднят и на буксире пароходо-фрегата «Бессарабия» отведен в Севастополь для ремонта.
25 января корвет «Пилад» был стянут с мели, затем отведен в Севастополь и вытащен на эллинг для исправления. 7 марта бы снят транспорт «Гостогай», а 8 марта – пароход «Боец», больших повреждений на судах не оказалось. Бриг «Паламед», выброшенный на камни был разбит.
Новороссийский порт развивался как торговый. Поэтому военные корабли заходили в него только периодически, пополнить запас воды, продовольствия и топлива. Боры продолжали регулярно обрушиваться на город и порт.
О силе боры случившейся январе 1893 г. дает описание «Морской сборник»: «Ветер срывал крыши, сбивал с ног людей, опрокидывал фаэтоны. В гавани стояло 10 пароходов и 2 парусных судна; всех их покрыло ледяной коркой; у многих обломало мачты, порвало паруса (у стоявших за пристанями). Из двух стоявших на рейде судов, – одно сорвало с трех якорей и выбросило на городской берег; – у другого, английского парохода, лопнула цепь в 2 дюйма, и он вынужден был выброситься на берег, тоже у города. На железнодорожной станции сорвало крыши со зданий и вагонов; опрокинуло два груженные вагона; семь вагонов прогнало ветром на протяжении 250 саж. И два из них, пригнав к мощеной дороге, где рельсы не уложены, перетащило через нее и тротуар (при чем вагонам пришлось подняться на высоту одной сажени), – к самому урезу воды, где они были только задержаны корнем строящейся пристани. Один из производителей работ по строящемуся порту ехал на рабочем поезде (в вагон-платформах в общем около 4 000 пуд.) от Мысхако до Новороссийска (12 верст) – 5 часов, останавливаясь на этом пути шесть раз подымать пар, – такова была сила дувшего им навстречу NO». (Морской сборник 1899, № 8, с.120.)
В начале октября 1896 г. бору выдержали корабли Практической эскадры Черноморского флота под командованием вице-адмирала И. М. Дикова.
Утром 1 октября корабли снялись с якоря с Батумского рейда при совершенно ясной и тихой погоде. Ночью и утром 2 октября погода была такая же – мертвый штиль и зеркальное море. Пройдя Туапсе, корабли встретили легкий береговой ветер. Не доходя до Геленджика, ветер от норд-оста начал свежеть. Здесь под берегом, встретили отряд миноносцев, поджидавший эскадру для ночной атаки, но норд-ост был уже настолько свеж, что она не состоялась. От Геленджика до мыса Дооб ветер был особенно свеж.
В это время ветер доходил порывами до 7 баллов и для того чтобы повернуть на Новороссийск, потребовалось увеличить ход до полного, ибо при меньшем корабли не слушались руля.
В 7 утра 3 октября корабли встали в Цемесской бухте на рейде ближе к восточному берегу по следующей диспозиции: первая линия: броненосцы «Синоп» (капитан 1-го ранга Невражин), «Чесма» (капитан 1-го ранга Ирецкой), «Георгий Победоносец» (капитан 1-го ранга Кузмич), вторая линия «12 Апостолов» (капитан 1-го ранга Феодосьев), крейсер «Память Меркурия» (капитан 1-го ранга Спицкий) и канонерская лодка «Кубанец» (капитан 2-го ранга Миклуха-Маклай).
В гавани встали на якорях минные крейсера «Гридень» (капитан 2-го ранга Скаловский) и «Казарский» (капитан 2-го ранга Овод). Минный транспорт «Дунай» (флаг командира отряда миноносцев капитан 1-го ранга Бал) и пять миноносцев ошвартовались у различных причалов.
По случаю свежего ветра, на кораблях, стоявших на рейде поддерживали пары. Из-за ветра, доходившего до 8 баллов невозможно было спустить шлюпки. В 3 часа дня ветер настолько стих, что можно было послать шлюпки за провизией. Горы, до того закрытые облаками, очистились. С полудня барометр постепенно подымался. К 8 часам вечера ветер стал свежеть, продолжая дуть порывами от норд-оста, так, что посланная на берег шлюпка с трудом выгребла обратно. В течение ночи порывы ветра доходили до 10 баллов. Температура воздуха быстро понижалась и, в 4 часа утра 4 октября была уже + 4 °С, а к полудню стала уже + 1,5 °С. Ветер засвежел до степени шторма, продолжая дуть от того же румба.
Крейсер «Память Меркурия», стоявший ближе всех ко входу в гавань, подвергался столь сильным ударам ветра, что, несмотря на отданные оба якоря и при работающих машинах его стало дрейфовать. 4 октября, не имея возможности дальше стоять на рейде, с разрешения адмирала, воспользовавшись сравнительно временным затишьем, он ушел в Феодосию. В море крейсер встретил довольно крупную волну (размахи крейсера на подветренную сторону доходили до 28°). Волна была настолько крута что, кренясь на наветренную сторону на 18°, крейсер брал воду бортами и касался воды шлюпками на боканцах. Пройдя Керченский пролив, ветер и волнение значительно стихли. В 6 часов 45 мин утра 5 октября крейсер прибыл в Феодосию.
Днем 4 октября со стоявшего в гавани минного крейсера «Гридень» порт, суда, молы и город не были видны из-за густой мглы из брызг, срываемых ветром с верхушек волн. Самые сильные порывы боры были между 2 и 3 часами ночи с 4 на 5 октября, когда с вагонов были сорваны крыши и переброшены через стоявший у пристани транспорт «Дунай». Температура воздуха упала до + 1,5 °С – на пристанях ночью и утром был лед.
5 октября утром ветер настолько стих, что корабли получили возможность принять провизию. Адмирал разрешил «Чесме» войти в гавань и погрузить уголь. Но затем ветер усилился, дуя порывами. Броненосец, приняв топливо, не мог выйти из порта.
Утром 6 октября, когда ветер начал стихать корабли вышли из Новороссийска и направились в Феодосию.
Воздействие этой боры ощущалось и в турецком порту Самсун, где находилась канонерская лодка «Терец» (капитан 2-го ранга Прокопович). 4 октября к полудню ветер там усилился до 8 баллов, зыбь – 7 баллов. К вечеру ветер засвежел до 11 баллов. К утру 5 октября он уменьшился до 9 баллов, и канлодка вышла из порта.
В конце сентября 1898 г. практическая эскадра вице-адмирала Е. И. Алексеева направилась из Одессы в Новороссийск. 30 сентября, когда она приближалась к мысу Дооб, ветер усилился до 9 баллов, а порывы его доходили до 11 баллов. Пройдя мыс Дооб, адмирал увидел, что в Новороссийской бухте, по-видимому, начинается «бора». Не предвидя скорого улучшения погоды, он предпочел направиться в Феодосию. Когда эскадра удалилась на 50 миль, ветер уже был 8 баллов и продолжал стихать.
В 1930-х годах боевые корабли Черноморского флота лишь периодически заходили в порты Кавказа. Но осенью 1941 г., когда немецкие войска начали наступление на Севастополь, часть кораблей была перебазирована в кавказские порты. Советские моряки в полной мере познали «сюрпризы» этих портов.
В ночь на 30 декабря 1941 г. линкор «Парижская коммуна» и крейсер «Молотов» вышли из Севастополя и взяли курс на Новороссийск. В открытом море всю ночь свирепствовал восьмибальный шторм, бушевала пурга. Под утро, когда корабли приблизились к кавказскому побережью, шторм еще больше усилился, сила ветра достигала 10 баллов. Пурга немного утихла, но зато мороз стал крепче. Крутая волна валила корабли то на один, то на другой борт. Огромные массы воды обрушивались на палубы и надстройки кораблей. Через несколько часов они покрылись толстым слоем смерзшегося снега и льда. Обледеневшие корабли качало еще сильнее. Неистовствовала знаменитая и грозная бора. 30 декабря корабли вошли в Новороссийск. «Молотов» ошвартовался у Импортной пристани, «Парижская коммуна» встала у Элеваторной пристани. Несмотря на погодные условия, крейсер принял пополнение для Севастополя и 31 декабря ушел в Севастополь. В течение трех суток экипажу «Парижской коммуны» пришлось испытать воздействие боры на корабль и постоянно бороться с ее последствиями. Скорость ветра достигала 42 м/с, началось оледенение корпуса и надстроек линкора. Только 4 января 1942 г. бора утихла.
Но самым тяжелым испытанием для Черноморского флота стал январь 1942 г. Один из самых сильных штормов обрушился на порт Туапсе 21–22 января 1942 г. Весь ковш порта был заполнен военными кораблями и транспортными судами. Такая же обстановка была и в других портах Кавказа, куда перебазировались корабли Черноморского флота из Севастополя и морские суда со всех черноморских портов, с Дуная и Днепра.
Утро 21 января не предвещало ничего неожиданного. Дул тихий норд-ост силой в один балл, но затем он стал постепенно крепчать. Туапсинская военно-морская база жила обычной жизнью. Одни корабли ремонтировались, другие принимали топливо и боезапас, готовились к предстоящей десантной операции. Некоторые транспорты принимали грузы для осажденного Севастополя.
Вечером 21 января у причалов порта стояли крейсеры «Молотов», «Красный Кавказ», «Красный Крым», эскадренные миноносцы «Смышленый», «Шаумян», «Сообразительный», БТЩ «Гарпун», танкер «Кремль», транспорт «Азов», плавучая база «Нева» с тремя подводными лодками у борта. Эсминец «Бойкий» и шесть подводных лодок стояли у стенки судоремонтного завода. Теплоход «Грузия», минный заградитель «Островский», тральщики «Райкомвод», «Пионер», буксиры «Гарпун», СП-16, танкер «Совнефть» и ряд мелких были кораблей ошвартованы кормой к стенке. На внутреннем рейде на якорях стояли эсминец «Безупречный» и три транспорта. Кроме того, в порту находились сторожевые катера, катера-тральщики и другие мелкие плавстредства.
К 18 часам ветер достиг силы 6 баллов, поменял направление на зюйд-ост и продолжал усиливаться. Малые корабли спешили укрыться в гавани. В 20.30 в Туапсе прибыл из Севастополя танкер «Москва», ведя на буксире корпус недостроенного турбинного тральщика № 250 («Павел Головин»). Из-за начавшегося шторма танкер с тральщиком на буксире не решился входить в порт и встал на якорь на внешнем рейде.
Сильный зюйд-ост принес с собой тягун – сильные колебания водной массы портовой акватории. Волны достигали такой высоты, что свободно перекатывались через мол, ограждающий Туапсинский порт. В гавани начало рвать тросы, заведенные с кораблей на причалы.
Первыми «жертвами» шторма стали эсминец «Бойкий» и подводная лодка «Щ-214». «Бойкий» стоял ошвартованный кормой к стенке завода, с носа были отданы два якоря. С левого борта эсминца в 15 метрах кормой к стенке стояла подводная лодка «Щ-214», по правому борту – «Щ-202». Эсминец ремонтировался и не мог самостоятельно отойти от стенки.
В 23.25 силой ветра и накатом волн «Бойкий» стало разворачивать влево, его якоря поползли и «Щ-214» начало сдавливать между бортом эсминца и стенкой. Командир эсминца капитан-лейтенант Г. Ф. Годлевский, начиная с 00.40 22 января, неоднократно обращался к командованию военно-морской базы, ЭПРОНА, и командирам кораблей с просьбой отбуксировать эсминец на рейд. Только в 2.30 для оказания помощи к эсминцу подошел буксир «Алупка». Он долго возился, но ничего сделать не смог. Его мощности не хватало, чтобы отвести корабль от стенки, ветер и тягун были сильнее его.
В порту тем временем начался всеобщий аврал. Вследствие большого наката была прекращена погрузка транспорта «Азов». Крейсер «Красный Кавказ» просил отвести от его борта плавкран.
В 2.30 22 января оперативный дежурный штаба базы передал по УКВ всем кораблям: «Ожидается ухудшение погоды, принять меры». Это указание запоздало. Командиры кораблей сами уже начали принимать различные меры: заводили на причалы дополнительные швартовы, подкладывали между бортами и стенками новые кранцы. На кораблях поднимали пары и готовили машины к работе. При дальнейшем усилении ветра и волнения корабли удерживались работой машин. Некоторые командиры кораблей самостоятельно решили выходить на рейд.
Крейсера, эсминцы и крупные транспорты даже в благоприятную погоду швартовались и выходили из порта с помощью буксиров. В базе находились пять буксиров: «Рекорд», «Алупка», «Шахтер», «Гарпун» и «СП-16». Однако «Рекорд» – намотал на винт трос и до 13.50 22 января стоял без движения; «Гарпун» и «СП-16» ремонтировались, «Шахтер» смог приступить к работе только после 8 часов утра 22 января.
После 3 часов у эсминца «Бойкий» стали рваться швартовы, и в 3.40 он прижался своим левым бортом к подводной лодке и навалился кормой на стенку. В 4.00 лопнул кормовой швартов у подводной лодки «Щ-214» (командир капитан-лейтенант В. Я. Власов), ее корму стало разворачивать влево, а правым сетепрорезателем бить по левому борту «Бойкого». В 4.20 на буксире «Алупка», пытавшемся оттащить эсминец от стенки, сорвало буксирное устройство, и он не мог в дальнейшем оказывать помощь. «Щ-214» встала лагом к стенке и оказалась зажатой между ней и левым бортом «Бойкого».
Командир «Бойкого» сообщил оперативному дежурному штаба базы: «Сорвало со швартовов, терплю бедствие, ломаю подлодку». Через пять минут он повторяет сигнал и просит выслать на помощь буксир. Но ему никто не отвечает. С эсминца выпускают пять красных ракет, пытаясь привлечь внимание рейдового поста, но и это не помогает. Тогда «Бойкий» дает холостой залп из орудий. Только после этого прибывает командование базы, посылает к «Бойкому» буксир «Шахтер», который прибыл в 8.10. Дважды он пытался завести буксирный трос на эсминец, и дважды конец рвался. Чтобы сохранить корму и борт эсминца от поломок команда подкладывала кранцы, пробковые матрацы, парусиновые койки.
Для освобождения подводной лодки, зажатой между стенкой и левым бортом эсминца, с ее носа был заведен на стенку, на наиболее удаленный кнехт швартов, после чего лодка шпилем была продвинута вперед и освобождена от сжатия. Около 9 часов буксир «Шахтер» вывел «Щ-214» на рейд.
При усилении ветра и волнения и другие корабли, стоявшие у причалов, также пытались выйти на рейд. Командир крейсера «Красный Крым» капитан 2-го ранга А. И. Зубков просит выслать два буксира, крейсер удерживался у причала, подрабатывая своими машинами.
Командир эсминца «Шаумян» капитан-лейтенант С. И. Федоров дважды просил прислать буксир, поскольку швартовы порвались, и корабль держался у причала, работая машинами. Не дождавшись буксира и не в силах удержаться у стенки «Шаумян», выбрав якоря, дал задний ход, отошел от причала и в 6.35 вышел на рейд.
К 6 часам ветер усилился до 10 баллов и вновь поменял направление на зюйд-вест, у плавбазы «Нева» оборвало кормовые концы, и корабль развернуло по ветру. Нос немного отошел от причала и держался на швартовах, с кормы плавбазы был отдан якорь.
В 7.25 командир эсминца «Смышленый» капитан 3-го ранга В. М. Шегула-Тихомиров просил выслать буксир для заводки кормовых концов. Но вместо буксиров командир базы приказывает командирам эсминцев «Смышленый» и «Сообразительный»: «Выйти на внутренний рейд, стать на якорь, буксиров не будет».
Оставаться у причалов означало окончательно разбить корабли. Поминутно под борта и корму «Сообразительного» подкладываются кранцы. Корабль крениться на 15–20 градусов. Командир «Сообразительного» капитан 3-го ранга С. С. Ворков играет аврал и отходит от причала. С трудом разойдясь со стоявшей на якоре подводной лодкой, эсминец выходит к голове широкого мола, маневрируя среди стоявших на рейде кораблей, и в 8.00 становится на якорь почти у самого брекватера. На рейде его болтает, порою корабль кренится на 35 градусов.
Корпус недостроенного тральщика «ТЩ-250» около 7.40 оторвался от танкера «Москва», и громадные волны выбросили его на берег. Час спустя танкер снялся с якоря и ушел в Поти.
На подходе к Туапсе ожидались подводные лодки: «Щ-209» возвращалась с позиции, «Л-6» на буксире спасателя «Юпитер» шла из Новороссийска. Но им сообщили, что гавань не принимает, и приказали отстаиваться в море.
Наиболее тяжело пришлось крейсеру «Молотов» и эсминцу «Смышленый», стоявшим у нефтепирса, против входа в гавань. «Молотов» был ошвартован правым бортом к причалу, оба якоря были отданы и с кормы заведен конец на бочку. По корме крейсера стоял эсминец «Смышленый», ошвартованный левым бортом к причалу. С усилением ветра до 7 баллов и большой зыби с него на пирс были заведены дополнительные концы.
К четырем часам ночи ветер стал заметно крепчать. Сильный ветер и волны стали раскачивать крейсер «Молотов» и бить его о стенку, швартовы рвались один за другим. Получив с поста гидрометеослужбы штормовое предупреждение, помощник командира корабля сразу же поднял по авралу боцманскую команду и распорядился завести на причал дополнительные швартовые тросы. Ветер усиливался, на берег пошла крутая высокая волна. Корма крейсера навалилась на причал, ее несколько раз с силой ударило о стенку. Командир крейсера капитан 1-го ранга Ю. К. Зиновьев приказал играть боевую тревогу. В 4.45 весь личный состав крейсера был на боевых постах. Моряки электромеханической части поднимали пары в котлах и готовили главные машины к немедленной работе.
На «Смышленом» в 5.25 был сыгран аврал и на причал заведены дополнительные швартовы. К тому времени крейсер Молотов своей кормой прижался к корме эсминца. От сильной волны в гавани «Смышленый» стал кренится, концы рвались и левый борт сильно бился о сваи пирса, нанося повреждения обшивке корпуса. Кнехты по левому борту частично надломило, а на корме сорвало. Концы крепились за основания орудий, между левым бортом и пирсом подкладывались кранцы и тюки из пеньки.
К 7 часам «Молотов» стал наваливаться на стенку и биться о нее правым бортом, швартовые концы рвались, возникла опасность разрушения всего правого борта. С крейсера просят выслать буксир, так как корабль оторвало от бочки. Через пять минут командир базы предал: «Действуйте самостоятельно. Буксиров нет, разрешаю выход». Ю. К. Зиновьев решил самостоятельно отойти от пирса на чистую воду. Отданы носовой и кормовой концы, выбраны якоря, и корабль отошел от пирса, с намерением встать на внутреннем рейде на якоря развернувшись по ветру.
Но, стоявшие на якорях корабли, стесняли маневренное пространство гавани. Через пять минут после начала маневрирования был отдан правый якорь, затем левый, при этом корабль подрабатывал машинами: правая – самый малый назад, левая – самый малый вперед.
Однако тягун, шедший с моря был такой силы, что левая якорь-цепь оборвалась, и крейсер не мог удерживаться на месте на одном якоре и швартовах, заведенных на причал и вместе с тем не имел возможности ни маневрировать в тесном ковше туапсинского порта, ни выйти в открытое море. Волнами крейсер сносило к бетонному молу. Тонны воды обрушивались на моряков, работавших на полубаке.
«Молотов» дал задний ход, но очередная волна бросила его вперед. Он ударился носом о южный мол, повредив форштевень, и деформировал обшивку, в которой образовались две трещины в подводной части.
И тут же крейсер понесло назад, корма левым бортом ударилась о пирс. Затем корабль поставило лагом к ветру, его корму наносило на оконечность нефтепирса, а форштевень на крейсер «Красный Крым». Волнами и ветром «Молотов» разворачивало на 180° и несло к причалу, где он стоял, но теперь левым бортом. По корме «Красного Крыма» стоял танкер «Кремль», а в конце ковша БТЩ «Гарпун». Проход крейсера между кораблей стоящих у причалов и нефтепирсом был стеснен. «Молотов» форштевнем прочертил по борту крейсера «Красный Крым». Затем «Молотов» проходит носом танкер «Кремль», с крейсера просят его принять швартов, чтобы удержаться, но на танкере принять концы отказались.
В 8.53 под винты попала бочка, и крейсер не мог дать ход, проворачивание машин стало невозможно без риска повредить лопасти винтов. Корабль лагом несло на мель. В 8.55 на пирс были поданы швартовы, чтобы оттянуться шпилем, но они вскоре лопнули, и корабль начинает наваливаться на корму эсминца «Смышленый».
Эсминец оказался зажатым между причалом и огромной махиной крейсера. Носом эсминец уже сидел на мели, а корма находилась под непрерывными ударами крейсера. Каждую минуту могла произойти катастрофа. Несколько моряков получили увечья и травмы. В результате ударов корпус «Смышленого» получил ряд повреждений: обшивка была деформирована на протяжении 12 м.
Бочка в 9.06 вышла из-под винтов крейсера, но его понесло на БТЩ «Гарпун». «Молотову» угрожало быть выброшенным на мель. Кормовые концы не держали, якорь полз, ветер, и волны еще сильнее раскачивали корабль. В 9.23 командир приказал затопить носовые дифферентные отсеки, чтобы корабль сел носом на грунт. Крейсер притапливает носовую часть, но все равно временами его сильно ударяет о грунт. Хорошо, что грунт у берега мягкий.
Крейсер наваливается форштевнем на БТЩ «Гарпун». Тральщик (командир старший лейтенант Г. П. Кокка) стоял в ремонте. Он был ошвартован кормой к южному молу под кормой танкера «Кремль», с носа отдан правый якорь и стальной конец заведен на бочку. С кормы на стенку заведены три швартова. С усилением ветра до 8 баллов были дополнительно заведены два швартова. После 5 часов кормовые концы стали рваться и в 6.40 «Гарпун» на якоре и стальном конце, поданном на бочку, развернуло по ветру. Винтами и рулем тральщик коснулся грунта. К 9.30 с носа на бочку был заведен дуплинь, чтобы с помощью своего шпиля стянуться с мели.
Однако на форштевень БТЩ навалился своим полубаком крейсер «Молотов», сорвал его с якоря и бочки. Силой толчка и волной «Гарпун» был выброшен кормовой частью на берег. Через час с тральщика подали два швартова на «Молотов» и один на нефтепирс. При помощи работы двух шпилей крейсера «Гарпун» был стащен мели.
В 9.20 командир базы приказал эсминцу «Сообразительный» немедленно подойти к крейсеру «Молотов» и оттащить его корму от пирса. Только спустя полчаса эсминец, наконец, снялся с якоря и направился к крейсеру.
9.32 бочка снова попала под винты, корабль вновь лишился хода. Ветер и волны наваливают корабль кормой на пирс, при этом разрушается обшивка. В 10.07 на помощь крейсеру подошел эсминец «Сообразительный» для поддержания кормы, но достигший силы 10 баллов ветер не дает ему приблизиться. С «Молотова» на эсминец телеграфировали: «Соблюдать осторожность. Стать на якорь, спуститься на всю длину своих якорь-цепей и поддерживать нашу корму». Но довольно долго не удается завезти буксир на эсминец. Только в 11.10 к «Молотову» подошел катер торгового порта, чтобы завезти буксир на «Сообразительный».
Сила ветра достигает предела, от мощных ударов волн стоит грохот, напоминающий артиллерийскую канонаду. Боцманской команде крейсера удалось завести несколько стальных тросов за левый кормовой кнехт. Но вот огромной волной корабль так рвануло, что тросы натянулись. Кнехт, вделанный в корабль с большим запасом прочности, не выдержал такой силы натяжения, его вырвало. Лопнувшим тросом был смертельно ранен один моряк и два – получили увечья. Наконец, к 12 часам удалось завести трос на эсминец «Сообразительный». Поддержание кормы «Молотова» эсминцем предотвратило его дальнейшее разрушение. Когда корма была задержана, а форштевень коснулся грунта, крейсер больше не дрейфовало. Около 12 часов к «Молотову» подошел буксир СП-16 и подал трос на его корму.
Тяжело пришлось этой ночью крупным кораблям, но еще тяжелей катерам. В 6.55 катер-тральщик «Комсомолец» был выброшен на скалы. Спустя 20 минут малый охотник «СКА-012» сел на мель в районе мыса Агрия, его команда успела перебраться на берег, жертв удалось избежать.
Уже на рассвете в бухту пытался войти сторожевой катер «СКА-055» старшего лейтенанта Ф. И. Коренного. 21 января 1942 г. он вышел из Туапсе в дозор, из которого должен был вернуться 24 января. В течение 21 января и ночи на 22-е катер нес дозорную службу в условиях 7–8 балльного шторма. После того как шторм достиг 9 баллов, командир ввиду невозможности находиться дольше в море и угрожающей катеру опасности решил уйти в базу. «СКА-055» под двумя моторами, имея скорость 12 уз., направился в Туапсе, личный состав приготовился к швартовке. В момент, когда катер входил в ворота порта сильной волной, его перевернуло вверх килем. Моторы при этом заглохли. Все находившиеся на палубе и на мостике были смыты в море и почти все погибли. Через 3–5 минут катер снова стал в нормальное положение, после чего был выброшен на берег между рекой Туапсе и южным молом порта. Оставшиеся в задраенных моторных отделениях пять человек мотористов и два выплывших из числа смытых за борт моряков спаслись. Из 21 члена экипажа катера погибли 14, в том числе командир катера и его помощник.
Последней жертвой шторма стала баржа, выброшенная волнами на берег. После 16 часов ветер стал утихать, меняя направление. Но накат к вечеру нисколько не уменьшился. «Сообразительный» по-прежнему стоял на рейде на якорях и подрабатывал машинами, удерживая на буксире крейсер. Отступив от требований светомаскировки, в 18.25 командир базы разрешил кораблям использовать прожектора для освещения производства аварийно-восстановительных работ.
К 24 часам дул вестовый ветер силой 4 балла. Гавань Туапсе выглядела, словно после боя. Дорого обошелся этот шторм для флота. Были потеряны три катера и недостроенный тральщик. Многие боевые корабли были повреждены.
Имелись погибшие и раненые. На «СКА-055» погибли 14 человек, на «Молотове» оборвавшимся тросом смертельно ранен один моряк. При заводке дополнительных концов с крейсера «Красный Крым» на мол ударом волны были смыты и погибли четыре человека. Всего 19 погибших и множество раненых.
Сказалась нераспорядительность командования базы. Но и порт, к приему такого большого количества кораблей и судов, не был приспособлен.
Наибольшие повреждения получил крейсер «Молотов». В результате разгула стихии была повреждена обшивка на левом борту в кормовой оконечности, лопнули 4 шпангоута по левому борту, сломан кормовой клюз, на 400 мм вогнут форштевень, затоплен таранный отсек, повреждены трубопроводы отопления в кормовых помещениях и оборудование отсека дымапаратура. Ремонт крейсера был закончен 14 февраля, но из-за недостаточной мощности завода форштевень полностью выправить не удалось, что снизило скорость на 2–3 узла. Позже на заводе в Поти с использованием кессона форштевень был восстановлен полностью.
«Смышленый» получил серьезные повреждения подводной части корпуса, на протяжении 12 м обшивка корпуса эсминца получила вмятины. Аварийный ремонт корабля продолжался почти месяц. Аварийно-восстановительный ремонт эсминца «Бойкий» удалось завершить к 11 февраля. Для восстановления боеспособности подводной лодки «Щ-214» потребовалось 15 суток, БТЩ «Гарпун» – 10 суток.
Этот шторм нарушил планы командования флотом. Директивой командующего флотом намечалось в ночь на 21 января высадить десант в Судак. Назначенные в операцию корабли своевременно сосредоточились в Туапсе, но вследствие начавшегося шторма операция была отсрочена на сутки. Однако шторм продолжался, и 22 января время операции перенесено в ночь на 25 января.
Кроме Новороссийска и Туапсе корабли Черноморского флота в годы Великой отечественной войны базировался на порты Поти и Батуми. До войны корабли, особенно крупные, в них не входили. Но после оставления советскими войсками Новороссийска и приближения линии фронта вплотную к Туапсе в эти два небольших порта перебазировался весь флот, и военный, и гражданский.
Поти с октября 1942-го по ноябрь 1944 г. был Главной базой ЧФ. Кроме тесной акватории, этот порт имел еще один существенный недостаток – тягун. В зимнее время при сильном норд-вестовом ветре в тесную гавань Поти устремляются огромные массы воды. Возникают сильные течения, уровень воды в порту все время меняется. Он может сорвать корабли со швартовов и якорей, разбить о причал.
С 30 октября 1941 г. на Поти базировался и самый крупный корабль Черноморского флота – линкор «Парижская коммуна». Чтобы оградить корабль от случайностей, за ним постоянно закрепили два буксира, на стенку с него заводили по шесть швартовых.
Утром 29 ноября 1941 г. линкор «Парижская коммуна» (капитан 1-го ранга Ф. И. Кравченко) после обстрела скоплений войск противника под Севастополем вернулся в Поти. Погода ухудшилась, ветер усилился и перешел в штормовой. Линкор оставили на внешнем рейде. Два дня он стоял на якорях, но ситуация продолжала ухудшаться, и его решили ввести в порт. При швартовке смыло три человека из баковой группы, все они погибли. Это была единственная потеря экипажа за всю войну. Линкор начало разворачивать сильным ветром. Швартовым концом он потянул и перевернул буксир «Октябрь» на котором погибли три человека (капитан и два матроса). Сам корабль снесло с фарватера, и левой скулой он сел на мель. Его вскоре сняли с помощью буксиров, затопив ряд отсеков (приняли 400 т воды) и создав крен 3°—5° на правый борт. С большим трудом линкор удалось поставить к причалу.
Вскоре начался тягун, и корабль начало «водить» у причала. По приказу командующего эскадрой контр-адмирала Л. А. Владимирского в балластные цистерны приняли воду и корабль сел на грунт. После того как шторм утих, воду откачали.