Источники: Лоран Балоу, основной. Каилус Балоу, хроника из архива

Телепорт перенес нас в вечное лето родного города. У нас было десять суток абсолютной свободы, и мы решили наполнить их развлечениями. Парадная форма приковывала взгляды девушек. Мы с Торном договорились встретиться через день, надо было уделить время родственникам, да и просто хотелось отоспаться.

За праздничным обедом, посвященным моему приезду домой, собрались родители, две двоюродные сестры, мой брат Мартик и тетушка Кавалла. Мой отец, полковник Каилус Балоу, специально к моему приезду надел форму и вышел к столу при полном параде. Это было редким и знаковым событием для всей семьи. Мне такое отношение очень льстило, и я задвинул под сукно мою армейскую браваду и рассказывал о своих «подвигах» с предельной скромностью. Когда же я поведал о случившемся на полигоне, отец посерьезнел и попросил меня выйти с ним на балкон поговорить. Там я еще раз подробно все ему пересказал, только в этот раз я осветил реальные события. Отец немного помолчал, потом взял коммуникатор и набрал отца Торна.

— Декер слушает, — раздался голос на другом конце провода, хотя никаких проводов не было и в помине вот уже двести тридцать лет.

— Норман, рад тебя слышать, — сказал отец, — нам нужно поговорить.

— Да, я сам собирался тебе позвонить, давай вечером, как обычно, — голос папаши Торна был напряженным.

— Договорились, — сказал отец и отключил коммуникатор.

Улыбнувшись мне, он пригласил гостей опять к столу, и мы продолжили разговор о перспективах звездного флота.

Если бы вы попали в наш город, то наверняка прошли бы мимо неприметного кафе внутри парка, на берегу реки. Никаких указателей на дороге, нет вывески, зазывал тоже не видно. Но заказать столик практически никогда не удается, вечно все занято. Наверно, место было живописное, а может, шум реки делал возможным говорить о чем угодно, не страшась, что тебя подслушают.

Наши отцы были не частыми посетителями этого тихого уголка, но в любое время для них было зарезервировано место, память о былых подвигах и социальный статус делали свое дело.

Ароматный кофе и шоколадные крендельки должны были сделать беседу теплой, а сердца мягче. Но со стороны было видно, что два старых друга изрядно волнуются. Отец закурил. Он никогда не делал этого дома и позволял себе расслабиться только изредка. Предпочитал мой старик табак с одной из планет Темного Содружества, что продавался в специализированном магазинчике под названием «Дымка размышлений». Хозяин лавки — эмигрант с планеты Темного Содружества по имени Алимхан — был законченным проходимцем с гипертрофированным чувством жадности. За копейку он готов был делать самые отвратительные поступки, и только угроза наказания и бдительность миграционных служб не позволяла раскрыться глубине его мерзких талантов. Положительными сторонами этого человека были способность приготовить кулинарный шедевр из всего, что попадет под руку и умение достать все, что нужно, в любое время и главное быстро. Так как он не отличал плохого от хорошего, то точно также закон и беззаконие в его глазах были лишь понятиями на бумаге. Проведя первую половину жизни у себя на родине, жизнь на Глотии он считал раем. Отец никогда ему не доверял, но всегда слушал его рассказы о горожанах и таким образом держал руку на пульсе местной жизни.

Затянувшись и выпустив струю тяжелого дыма, отец начал разговор:

— Норман, я знаю о случившемся. Как это понимать? Что ты рассказал сыну?

— Практически все, Каилус. События на планете развиваются слишком быстро. Я подумал, что если меня не станет, кто расскажет ему правду? — спокойным голосом пробасил Декер старший.

— А ты о последствиях подумал? Твой сын убил человека!

— Он убил провокатора, врага. Да, я не давал ему такого права, я говорил ему, что он вступит в игру только по окончании Академии, но ты же знаешь этих мальчишек. Вспомни нас с тобой.

— Это было другое время, Норман.

— Нет, дружище, времени другого не бывает. Время всегда одинаково, во всяком случае, для нас.

— И что ты предлагаешь? Думаю, теперь, я просто обязан рассказать все Лорану. И давай впредь придерживаться договоренностей и оповещать друг друга об изменениях.

— Прости, что все так вышло. Конечно, я буду осторожней. Как думаешь, Тварям удастся смести лаборатории?

— Надеюсь, нет, для чего тогда мы с тобой нужны? И еще, надеюсь, эти толстобрюхи из конторы не будут спокойно наблюдать, как их в очередной раз разводят. Угораздило же родиться мне в этом болоте. Интересно, что я сделал такого плохого, там, за гранью? — сказал отец шепотом и оглянулся.

— Узнаешь в свое время, нам с тобой не так много осталось. Думаю, зачтутся там труды наши, — рассмеялся старый друг и добавил, — одно радует, мы хоть что-то знаем.

Третий день отпуска принес нам неожиданную и весьма приятную новость. Нашему другу Грогу все-таки удалось иммигрировать на одну из планет жирных миров и, как мы слышали, неплохо там устроиться. Его случай был чрезвычайно редким исключением из правил, и когда выяснилось, что он приехал на несколько дней в город уже как турист, мы не преминули воспользоваться случаем, чтобы его увидеть. Грог возмужал, а вернее сказать, раздался вширь и стал напоминать великана, но все с тем же беззаботным выражением лица. Мы встретились в центре города, обнялись, и стали одновременно засыпать друг друга вопросами. Немного успокоившись, мы решили сменить дислокацию и переместились в ресторан «Погребок». Отделка «под древность» располагала к ностальгии и мальчишеским воспоминаниям о прошлых шалостях. Несколько часов наперебой мы рассказывали о последних событиях в нашей жизни, обо всех метаморфозах в сознании и строили планы на будущее, в надежде, что мы не раз еще встретимся. Грог заметно изменился не только внешне. Его система взглядов преобразилась сообразно новому месту жительства, в словах ощущалось равнодушие ко всему, что происходило на родине, а меркантильные нотки усилились до предела. Из его рассказов нам стало ясно, что отец был прав, в жирных мирах нет никакого вируса и рабства, есть свободное волеизъявление каждого относительно персонального будущего и, в общем, жизнь достаточно размеренная. «Как кафе на кладбище — сытно и спокойно», — такое сравнение дал Грог своей теперешней жизни. В настоящее время наш друг учился в колледже, на авиадиспетчера, чем несказанно нас порадовал. Получалось что мы почти коллеги. Рассказал, что участвует в молодежном движении за спасение каких-то деревьев. Правда упомянутых представителей флоры он никогда не видел, но считает это своим гражданским долгом. Когда он настолько задолжал деревьям мы так и не поняли, но не стали акцентировать внимания на этой прихоти. В конце концов, это лучше, чем ходить с бессмысленными плакатами в национальных нарядах трехсотлетней давности и требовать, чтобы все слушали песни исключительно глотианского происхождения, смотрели матчи с участием только глотианских команд и, упаси Боже, ни слова на пронианском, якобы от этого уши отваливаются и вырастают клыки. Ссылаясь на древние мифы, эти ряженые так рьяно защищают свою точку зрения, что иногда бьют своих же граждан с большей свирепостью, чем врагов. Уж лучше дружить с деревьями, как наш новоиспеченный эмигрант.

— Грог, ты слышал шумиху о лабораториях на Глотии? — спросил я его, понизив голос до шепота.

— Нет, расскажи. Вообще-то там, в жирных мирах, до нашей Глотии нет никому дела, большинство населения даже не знает, что мы существуем, а уж про лаборатории тем более никто не слышал. Небольшие эмигрантские диаспоры заняты лишь своим благополучием, и им конкретно наплевать на всех. На Родину у них аллергия. Так что тут стряслось? — без интереса спросил он, говоря на все кафе, видно, совсем отвык шептаться.

— Ты не ори, придурок, завтра тебя и след простыл, а нам здесь еще жить, — зашипел на него Торн.

— Тут шумиха поднялась, что типа по всей планете куча лабораторий понастроили для опытов над людьми, изучают вирус, нарушают права человека, куда смотрит мировая общественность и т. д., - начала издалека.

— А что Твари? — спросил, зевая, Грог.

— Ничего, в том то и дело, что ничего. Как будто это их не касается. Полное молчание, — продолжал я.

— Странно. Знаешь, если бы это было серьезно, наши информационные сети раструбили бы про этот ужас на всю Галактику. Думаю, это какая-то чисто местная чушь. Может, просто информационная утка, выборы все же на носу, — оставался спокойным Грог. Видимо его действительно перестало волновать все кроме деревьев.

Мы погуляли с Грогом еще два дня, а потом он улетел домой. Единственный вывод, который мы сделали после встречи с ним, — это то, что он стал чужим для нас, и мы вполне переживем, если никогда его больше не увидим. Одно радовало — деревья под надежной защитой.

Оставалось два дня до окончания отпуска, когда отец пригласил меня в свой кабинет для важного разговора.

— Лоран, то, что сейчас я тебе расскажу должно остаться в этом кабинете. От этого зависит не только наша жизнь, но и успех дела, которому я посвятил всю свою жизнь, — голос отца был как сталь, глаза устремлены на меня. Всем своим видом он старался показать, насколько этот разговор был для него важен.

Я постарался максимально собраться и превратился в сплошной слух.

— Сынок, ты уже взрослый человек, и не за горами то время, когда ты станешь офицером звездного флота. Наверняка, ты много раз задавался вопросами о своем месте в обществе, об устройстве мира и смысле жизни как таковой. Существует множество идей, религий, философских течений, пытающихся ответить на эти вопросы. Сейчас я расскажу тебе то, что знаю сам. Это не философская идея, не религия, это факты из моей жизни и никаких домыслов, — отец задвинул шторы, включил поглотитель звука от внешних источников прослушивания и продолжил:

— Как тебе известно, тридцать лет назад я и Норман были вынуждены бежать с Глотии из-за изменившейся политической обстановки. Попав на планету Конфедерации, мы стали объектом внимания тамошних спецслужб и в один прекрасный день нас пригласили к ним на разговор. Поначалу я подумал, что это тривиальная вербовка и был возмущен таким подходом к нам. Но та сторона уверила нас, что и мысли такой не имеет, а хочет предложить нам проехать вместе на один из засекреченных объектов для демонстрации некоего оборудования. Получив гарантии безопасности, мы с Норманом дали свое согласие и на следующий день были телепортированы на наземный объект, напичканный оборудованием снизу доверху. Огромное количество антенн, радаров, сферических куполов, уходящих за горизонт, многоэтажных бункеров, оснащенных мощнейшими информационными системами, многотысячный персонал, все это говорило о многомиллиардных вложениях в проект, но ни слова о том, чем эти люди занимаются на самом деле. Как выяснилось, официальное назначение всех этих комплексов было поддержание связи с иными цивилизациями, оптимизация погоды, слежение за космическими объектами и даже тектонический контроль. Но все это лишь ширма для обывателей. Основной, фактической целью комплекса была и остается корректировка нашего измерения. Звучит безумно, не правда ли? Но это только на первый взгляд. А теперь соберись, мне надо, чтобы ты понял. Ты наверняка слышал, что существуют несколько измерений. В этом измерении мы живем, об остальных только догадываемся. Также ты прекрасно знаешь, что религия в нашем мире отделена от науки, и они все время спорят между собой кто из них прав. Существуют религии, где центральное место занимает реинкарнация, перерождение, существуют концепции, где это опровергается, есть мессианские религии, и вообще трактовок бытия великое множество. А ведь все это части великого целого. Нет религии без науки и наоборот, наука, при всей своей недоверчивости постоянно доказывает то, что в религиозных трактатах давно сказано. При всем разнообразии трактовок, во всех теориях есть одно общее — бессмертие души, вечная жизнь, дарованная свыше. Что смерти нет, а есть переход к новой форме существования, слышали все, но никто никогда не смог объяснить, что же все-таки происходит. Многие души «возвращались» обратно в этот мир, а другие — никогда. Почему? Ответ на все эти вопросы есть, Лоран. Мы — существа высшего порядка и действительно созданы по подобию Божию. Но подобие несколько сложней, чем мы это видим, ощущаем и представляем. И живем мы сразу как минимум в двух измерениях. Та наша часть, живущая в другом измерении, была названа нами душою. Мы не ощущаем ее напрямую, хотя она и является нашей сутью. Пока мы здесь, основная наша часть, бессмертная, энергетическая сущность находится в состоянии, подобном коме, и способна лишь накапливать опыт, наблюдать, радоваться или страдать. Когда заканчивается наш путь здесь, в этом измерении, то эпицентр сознания перемещается туда, за грань нашего бытия, домой. Ты спросишь, как мы попадаем сюда, в наше измерение, зачем такое деление? Могли бы жить полностью в высшем мире и не знать всего этого несовершенства, что царит на этом уровне. Да, могли, большинство наших сородичей так и делают. Но мы, к сожалению, из числа тех, кто нарушает космические, божественные законы и проваливается в этот мир. Наша сущность перестает вибрировать в унисон высшему миру, и часть нас оказывается в этом «дурдоме». При этом существует шкала и алгоритм, по которым тебя распределяют в строго указанное пространство и на строго определенное время под персональную программу, позволяющую тебе вернуться к высшей жизни и переоценить собственные ошибки. Для осознания своих просчетов и идентификации себя каждому оставляют несколько процентов способности мыслить, дают носитель в виде мозга и тело для совершения механической работы. Чтобы мы могли понимать, где Свет, а где Тьма, повсюду оставлены подсказки в виде трактатов, артефактов и т. п. Суровость нашего существования и полная зависимость от ограниченных физических особенностей этого измерения должны подвигнуть нас в кратчайшие сроки стать лучше и вернуться. Разумеется, за каждым из нас наблюдают и стараются помочь, вернее, создать мотивацию, чтобы мы себя не губили и скорее стали как минимум прежними. Ценности этого мира не просто не представляют интереса для высшего порядка, они смешны и наивны, а зачастую омерзительны, и после возвращения за грань большинству из прошедших наш путь становится стыдно.

— Откуда ты это знаешь, отец? — спросил я, не скрывая своего изумления.

— Я тебе уже говорил о том комплексе, куда мы попали с Норманом. Это оборудование позволило пробить Брешь в высший мир и установить контакт. Сначала специалисты подумали, что они добились эффекта медиума и разговаривают с привидениями, но потом они стали получать более полную информацию об устройстве мира и рекомендации на будущее. Все пространство в нашем измерении прошито информацией, контролирующей все уровни событий. Так называемые реликтовые излучения дают возможность существовать всему живому, программируя и поддерживая необходимый уровень вибраций, притом само понятие «жизнь» выходит далеко за рамки нашего понимания. Кстати, привидения, — это результат незавершенного возвращения, когда груз ошибок не позволяет полностью воссоединиться сознанию. Но на этот случай у них там есть своя «скорая помощь», — рассмеялся отец.

— А когда мы умираем, получается, часть нас все-таки исчезает? — поинтересовался я.

— Нет, не исчезает. Активная, «здешняя» часть сознания, с нашим локальным опытом жизни, воссоединяться с тем, что находится там, при этом процесс воссоединения, напоминающий движение по коридору к свету, действительно таковой. Мы — создания энергетические, и потеря тела ничего не значит, это все равно что сожалеть об отстриженных ногтях, волосах или снятом скафандре. Это просто инструмент для выживания здесь. Отработал, и можно смело на свалку. Представляешь, как глупо выглядят люди, посвятившие свою жизнь не исправлению своего Я, а уходу за собственным телом, его украшению и удовлетворению телесных похотей. С точки зрения того мира — такая жизнь приравнивается к животному состоянию и в зачет не берется. Вообще реинкарнация и перерождение — это реальность, ты можешь быть настолько тупым, что будешь бегать по галактикам нашего измерения бесконечно, хотя не думаю, что терпение в высшем мире резиновое и с тобой будут возиться вечно. Одно я знаю точно, это не наш мир, мы здесь временно, и у каждого своя цель.

— Отец, а почему мы такие разные, там мы тоже разные?

— Нет, там мы совсем другие. Там у нас нет ни кожи, ни глаз, ни волос, нет рас и национальностей, нет тела в нашем понимании. Там, наверняка, существует градация, но я же обещал без домыслов. Какая там жизнь я не знаю, расскажу только что слышал и успел понять. Здесь мы разные, потому что разные у нас программы. Если ты заметил, эмигранты даже в третьем или пятом поколении не меняют своего уклада жизни, своей веры и других атрибутов самоидентификации, они даже редко смешиваются с местным населением. Это лишний раз доказывает, что программа коррекции у нас другая. Она не лучше и не хуже, она просто другая, адаптированная только под нас. Наша шкала успеха, приравненная к объему потребительской корзины для тела, совершенно не подходит для главной цели жизни, она не дает ориентиры для возрождения. И поэтому, переезжая из более бедной страны в более богатую по шкале стяжательства, мы не только нарушаем свою программу духовного роста, но и нарушаем программу людей, населяющих новую родину. И это тоже учитывается как минус при переходе за грань. Для тебя же не секрет, что в нашей Вселенной не только люди живут, есть еще так называемые развитые гуманоидные расы, изредка посещающие нашу Галактику. Так вот, это тоже наши братья, и в высших мирах мы от них не отличаемся, но система алгоритма по эту сторону грани разместила их там, вдалеке от нас, дала несколько больший объем разума и возможностей. Мне проговорились на объекте, что эта Брешь в измерениях вовсе не их изобретение, а подарок от гуманоидов. Мне кажется, эти ребята из жирных миров натаскали от них кучу всего технологического и теперь считают о стальных людей говорящими обезьянами. Вот яркий пример того, что технократическая цивилизация не панацея вечной жизни. Иногда у представителей планет Темного Содружества больше шансов закончить коррекцию и вернуться домой за грань навсегда, чем у продвинутого обывателя Конфедерации, живущего, как он считает, в более цивилизованном мире.

— А почему ты мне рассказываешь обо всем только сейчас? И зачем спецслужбы конфедератов показали этот объект вам с дядей Норманом?

— Я планировал ввести тебя в курс дела после окончания тобой Академии, но последние события с Торном спутали мне все карты.

— Торн все знал? — выдохнул я недоумевая.

— Да, Норман рассказал ему. Ты поймешь меня, когда узнаешь, что я подписал со спецслужбами конфедератов договор о сотрудничестве. Мой контракт, конечно, не подразумевает создания шпионской сети и нанесения вреда политической системе Глотии, но я обязался содействовать продвижению технологий, связанных с контактами. Те лаборатории, о которых шумит пресса — это не что иное, как ретрансляторы информации, получаемой из высшего мира. Информация не всегда являет собой слова и цифры с прямыми указаниями, что делать. Сквозь Брешь идет позитивное излучение в наше измерение. Оно корректирует и исправляет ошибки, накопившиеся в системе. Подарок гуманоидов был не случайным и не от доброго сердца. Они вообще против любых контактов с нами, так как наше бытие «энергетически пачкает» их программы коррекции. Мы для них «сильнодействующий яд». Но необходимость общей коррекции заставляет распространять эту технологию даже через таких погрязших в ошибках существ, как мы. Кстати, коррекция — это не всегда наказание, иногда люди из высшего мира целенаправленно проваливаются к нам, чтобы стать лучше. Для таких добровольцев — это испытание. Логика нашего поведения там, за гранью, мне не ясна, мое сознание спит также, как и у всех, но то, что она разительно отличается от нашей, — факт. Иногда приходят и «ремонтники», в виде пророков, Мессий и чинят здесь вручную, после чего возносятся, не оставляя тела. Дают нам инструкции и уходят.

— Почему тогда в прессе пишут все эти ужасы про станции? Откуда тогда эти беглецы, и зачем кому-то нужно распространять дезинформацию? — спрашивал я, вспоминая Арно, лежащего на траве с простреленной грудью.

— Как ты понимаешь, никакого вируса нет. Твари такие же люди, как и мы, а социальное расслоение — плод нашего невежества. Определенные лидеры, даже зная или догадываясь обо всем, что я тебе сказал, так сильно держатся за прелести этой жизни, что готовы на все, лишь бы устоявшийся миропорядок с его ценностями оставался нетронутым. Между нашим правительством и конфедератами давно подписаны соглашения об участии Глотии в проекте по размещению этих станций на планете. Данное излучение стимулирует сознание населения Галактики, форматирует весь негатив, снижает уровень агрессии, говоря простым языком, ставит нас на ступень выше в развитии. Это позволяет программам коррекции глубже и быстрей устранить недостатки нашей сущности, дать нам то, зачем мы пришли или провалились в этот мир. Как результат воздействия этой информации, закодированной в излучении, такие вещи, как неравенство, рабство, угнетение, неограниченная власть и прочие атрибуты нашей действительности, исчезнут из нашей жизни, измерение будет выполнять свои задачи более четко, без обратного эффекта из-за ошибок в системе. Разумеется, это не нравится Тварям. Будучи талантливыми, но беспринципными существами в обоих мирах, они деградировали настолько, что временные блага затмили их разум полностью. Не в состоянии противостоять размещению подстанций в отрытую, они придумали план по разрушению этих объектов руками возмущенной и одураченной толпы. Тот человек, Арно, кажется, был провокатором. Да, он смешал ложь с истиной, и получилась правдивая ложь. На объекты действительно постоянно приезжают представители Конфедерации и привозят оборудование. Никаких опытов над людьми там не производят. Если ты заметил, то в окрестностях лаборатории нет рабства, и население живет по другим моральным законам, еще далеким от совершенства, но другим.

— Да, там царит учение секты «Равенство», нет рабов, и люди занимаются наукой и искусством. Так вот как действует излучение! — радостно подтвердил я слова отца.

— Да, сынок, и это только начало. Но, как ты видишь, есть силы, пытающиеся этому помешать. Я точно не знаю о планах правительства, но уверен они будут действовать старыми способами, сулить больше благ, обещать свободу лет через двадцать, тридцать, но и конечно распространять новые учения, оправдывающие такое положение вещей. Им выгоден хаос, а стабильность и прогресс в нашем направлении для них означают конец.

— Но почему просто не рассказать всю правду общественности? Большинство населения все-таки умные люди, и у каждого в душе горит желание разорвать этот круг мракобесия и духовной нищеты. Отец, в наш век всегалактических коммуникаций разве это проблема? — не понимал я.

— Помимо Тварей существует огромное количество религиозных конфессий, верований и, в конце концов, национальных традиций. Тысячелетиями людей стравливали друг с другом по поводу и без, оправдывая бесчеловечную жестокость борьбой за национальные интересы, религиозным рвением, расовыми предрассудками. А сколько тысяч идейных защитников «своих исторических корней» или борцов за «чистоту веры» встанут у нас на пути только потому, что это их кормушка, ведь они только и умеют, что наживаться на оболваненных и враждующих со всем миром людях. Как в один миг ты переубедишь фанатика? Единственный способ — излучение. Когда происходит трансформация сознания, человек приходит к лучшему эволюционным путем. Но для этого нам нужно время, терпение и союзники. Даже среди одержимых благами мира сего есть светлые головы, отдающие себе отчет, что их будущее — не в этом измерении.

— Знаешь, моя жизнь поделилась на две части. Одна часть сегодня закончилась, другая началась. Я не знаю, как себя вести. Стоит ли это существование борьбы за него, может, проще подождать, прожить жизнь хорошим человеком и больше сюда не попадать? — вопросы в моей голове возникали быстрей, чем ответы.

— Уверен, ты сам найдешь ответы. Но, боюсь, сейчас нам придется бороться и доводить начатое до логического завершения. Дело в том, что спокойно прожить жизнь хорошим, как ты сказал, человеком у нас не получится. Слишком много сбоев в системе, информация этого измерения поражена, заражена и искажена. Появилась цикличность разрушения сознания. Тот образ жизни, который навязан нам, заставляет людей идти ложным путем и ведет в никуда. Возникающие ориентиры на нашем пути один хуже другого. Один человек не справится с ситуацией, а это значит — вместо того чтобы становиться лучше, мы порождаем Тьму, духовную смерть и, в конце концов, тупик забвения там, за гранью. Время терпимости закончилось, толерантность к злу — это смерть в обоих мирах. Хочешь возрождения, останови разложение нашего бытия, пересмотри все, чему тебя учили, скажи прошлым заблуждениям — хватит!

— Что мне делать?

— Сейчас ты продолжишь учебу. Об услышанном никому ни слова, в лучшем случае тебя просто не поймут. Когда ты мне понадобишься — я скажу — отец улыбнулся мне, встал и пожал крепко руку.

С этой минуты я стал его соратником.

После разговора с отцом я обиделся на Торна за его молчание. Не по-дружески было скрывать такую информацию. Я чувствовал себя обманутым, поэтому избегал встречи с ним. Злость, вперемежку с негодованием толкала меня на конфликт с Декером. Но годы дружбы взяли свое, и я решил просто отложить разговор до лучших времен.