Дежурство выдалось хлопотным. У нескольких мальчишек схватило живот, и выяснилось, что днем они наелись синих листьев; ели на интерес — кто больше сжует, тот и герой. К вечеру героями стали все, у кого хватило ума положить в рот эту пыльную горькую гадость. Промывание желудка и в этом мире оставалось промыванием желудка, равно как и лечебная клизма. Надо думать, сорванцам больше не придет в голову тащить в рот, что попало, по крайней мере, в ближайшее время. Ирина отметила себе, что и как сказать напарникам, когда те завтра утром явятся принимать смену.

Ночью донимала бессонница, да и, собственно, разве дело — спать на дежурстве? Зато к утру голова налилась мигренозной тяжестью. На полном автомате Ирина сдала смену, и поплелась к себе.

Все ее мысли были об одном: упасть в постель и — спать, спать, спать…

Но если чего-то сильно хочешь, причем так, чтобы сейчас и сразу, никогда его не получишь. Закон подлости еще никто не отменял.

Почти на пороге собственного дома Ирина встретила Фарго. Еще удивилась: надо же, вчера у него концерт был до полуночи, а он, вместо того, чтобы спать, бродить отправился в этакую рань.

Разговаривать с Фарго не хотелось совершенно, даже здороваться и то не хотелось. Но сбежать Ирина не успела.

— Ясного утра вам, Ирина, — обратился к ней слепой не слишком-то вежливым голосом.

— И вам ясного утра, Фарго, — осторожно ответила на приветствие Ирина.

— Почему вы не пришли на концерт? — спросил Фарго. — Я ждал вас, а не этого крылатого недомерка.

— Саттивик — не недомерок, — возмутилась Ирина.

Вот новость, Феолэска, похоже, обидели. Ну, куда это годится! Ирина вполне себе представляла, каково это, когда тот, кого уважаешь и перед кем преклоняешься, относится к тебе как к последнему мусору.

— Я ждал вас, — с нажимом выговорил Фарго.

— Ну, извините, — сказала Ирина. — Я не смогла.

"Мне вообще сейчас не до вашей музыки", — хотела сказать она, но передумала. К чему хамить? Успеется еще.

— Она не смогла! — язвительно передразнил ее Фарго. — Вы вообще, соображаете, что говорите? Я дал вам приглашение, именно вам и никому больше, сам его дал… знали бы вы, сколько народу хотело бы оказаться на вашем месте! И вы вот так отнеслись к своему шансу!

"Зазвездился парень, — неприязненно подумала про себя Ирина. — И Саттивика ни за что обидел!" Все ее нежелание хамить испарилось без остатка.

— Знаете что, отстаньте от меня, — заявила она. — Я со смены пришла, с ночного дежурства. Устала как собака. Я спать хочу!

Фарго буквально онемел после такого выпада. Он явно не привык, чтобы с ним так разговаривали. Но Ирине было все равно. Все, что она хотела сейчас — упасть в постель и спать, спать и еще раз спать…

Но заснуть не получилось. Ирина вертелась с боку на бок, и чем больше думала над странным поведением Фарго, тем больше удивлялась. Какая ему разница? Не пришла и не пришла. Тем более, кто она, Ирина, такая? Зато кто такой Фарго, это вам любой сразу же скажет. Так нет же, приперся под порог в этакую рань, устроил сцену. Или ему важно было, чтобы Ирина непременно пришла на тот концерт? Именно она, Ирина. Чего он хотел? Вспомнилось некстати предупреждение-просьба Клаемь, которая тогда приревновала своего благоверного. Зараза. Не хватало еще, чтобы Фарго влюбился. Нехорошо это будет по отношению к Клаемь. Некрасиво. Да чего там, подло.

…Бред это все. Какая там любовь, он просто самец, как и все знаменитости мужского пола, только и всего. Наткнулся на полное отсутствие интереса к себе, любимому, и теперь суетится. Тьфу. Ирина мысленно плюнула. И решила, что ни на один концерт слепого больше не придет, даже если в цепях потащат.

Вконец извертевшись, она включила наконец снотаймер.

И сразу же провалилась в сон.

Несколько дней не происходило ничего особенного. Погода портилась, с каждым днем становилось все холоднее и ветренее. По утрам небо покрывалось ажурной вязью перистых облаков, к вечеру они испарялись. Жизнь застряла в бессмысленном безвременье. Ирина ходила на работу, возвращалась домой… Замкнутое колесо забот, а за ним — пустота, беспощадная и страшная.

Царапал память разговор с Клаемь насчет беременности. Наверное, сработал эффект запретного плода. Ирине думалось, что неплохо было бы родить ребенка… Чтобы была рядом родная душа, маленький человечек, требующий любви и заботы.

Но, во-первых, что делать с ограничением в правах, а во-вторых — от кого рожать? При одной мысли о том, что с кем-то надо будет поцеловаться и в постель лечь, желудок связывался в болезненный узел. Поэтому мечты о ребенке оставались невнятными, приправленными острой тоской по оставленному на родной Земле Игорьку.

В тот день Ирина возвращалась с дежурства. По графику, ей полагалось несколько дней подряд работать в первую смену, и вечер оставался свободным. Чем его занять, Ирина знала: с некоторых пор она полюбила общаться с информом, узнавая немало интересных событий и фактов из жизни Анэйвалы. Местная информационная сеть не поддерживала чаты, сайтов социальных сетей тоже не было. Может быть, Ирина не там искала, а может быть, доступ у нее был ограниченным, только на поиск и чтение… Впрочем, Ирина и дома, на Земле, не особенно интересовалась интернетом. Всегда удивлялась подругам, способным проторчать за бесполезной болтовней по различным форумам сутки напролет. Как будто других дел у них не было, поважнее!

Но здесь-то делать действительно было нечего. Тоска и скука, тоска и скука, день за днем и ночь за ночью…

Ирина приходила в пустую квартиру и включала информ. Информация стала наркотиком, позволявшим отвлечься от пустой бессмысленности галактического бытия. Живые люди при таком раскладе… раздражали.

Вот как сейчас, к примеру. У дверей своей квартиры Ирина встретила Кмеле, и совсем ей не обрадовалась.

— Здрасьте, — сказала девочка. — Я к вам.

— Мы вроде договаривались на "ты", — сказала Ирина.

— Угу, — кивнула Кмеле. — Я так, на всякий случай…

Кмеле — славная девочка, хоть и взбалмошная. И красивая, даром что чернокожая. Сегодня она выглядела просто потрясающе — в белоснежном, с ало-золотым узором по рукаву, костюмчике, вдобавок, она расплела свои бесчисленные косички. Волосы падали золотисто-алой волной почти до колена. Какая-то невидимая сила держала их в форме; заколок или шнурков Ирина не заметила.

Но почему бы этой девочке не уйти туда, откуда она пришла? Ирина с досадой подумала, что отделаться от Кмеле, не обижая девочку, невозможно. Придется терпеть…

— Зайдешь? — спросила Ирина из вежливости, надеясь все-таки, что Кмеле откажется.

— Ага. Я ж к тебе и пришла.

В руках она держала объемистый пакет, и отдала его Ирине сразу же, едва переступив порог.

— Держи. Это тебе.

— Спасибо, — ответила Ирина. — А что это такое?

— Красивые шмотки, — Кмеле плюхнулась на диван и вытянула ноги. — А то у тебя одно тряпье, в приличное общество выйти стыдно.

— Погоди, погоди, — ничего не поняла Ирина. — Какое-такое приличное общество?!

— Во дела! — восхитилась девочка. — Они тебе не сказали?!

— Кто — они? Что они должны были мне сказать? Кмеле!

— Значит, так, — довольно улыбаясь, заявила Кмеле. — Ты сегодня идешь на концерт Фарго…

— Это он так думает, — сердито ответила Ирина. — Никуда не пойду. Пусть не рассчитывает, так ему и скажи.

— Слышь, сама это скажи, — предложила Кмеле. — Только не Фарго, а Натален Магайон-лиа.

— Что? Натален тебе приказала пойти ко мне?

— Рангом я не вышла, с ней общаться, — хмуро буркнула Кмеле. — И хорошо. Пускай Клаемь с братцем отдуваются. Это им она приказала тебя привести. А они уже меня послали.

— Ничего не понимаю, — беспомощно сказала Ирина. — Ничего не понимаю! Что им всем от меня нужно? Что они все ко мне цепляются?

— Расслабься, — посоветовала Кмеле, ухмыляясь. — Переодеваться будешь, или как?

— Давай, — вздохнула Ирина.

Кмеле мигом вскрыла пакет. Ирина тихонько вздохнула.

Похожие платья она видела только издалека, в фильмах о богатых наследницах, в глянцевых журналах, в репортажах о кинофестивалях. Но чтобы самой когда-нибудь приложить к себе что-то подобное — об этом нечего было даже мечтать. Нежная атласная ткань, светло-кремовая, вроде бы однотонная, но отливающая на изгибах многоцветной пастельной радугой… К платью полагались бежевые туфельки и такая же лента на волосы.

— А ну-ка, руки покажи, — потребовала Кмеле. — Зараза, так и думала. Ты что, совсем за собой не следишь?

Ирина в недоумении посмотрела на свои руки. Руки как руки, чистые, без грязи под ногтями.

— Дай сюда, — велела Кмеле, доставая из пакета то, что Ирина определила как маникюрный набор.

Обращалась Кмеле с ним на удивление ловко. И так же ловко и быстро она разобралась с прической. Иринины три волосины в шесть рядов были уложены по всем правилам этикета. Ирина припомнила адел и немного испугалась, но Кмеле — это ж не дрянь-Седдерсву, отчего бы ей не довериться?

— На, — Кмеле передала ей тоненькую брошь-цветок. — Прицепи к рукаву.

— Что это?

— Климатизатор. Концерт ведь под открытым небом, а на улице глянь что творится… Не будешь же в скафандр упаковываться! Бери, бери, новенький, его дней на десять хватит. Тебе как настроить — пожарче или попрохладнее?

Кмеле тронула пальцем лепесток цветка, и в воздухе повис голографический экран с настройками прибора. Очередное чудо техники. Климатизатор, надо же.

— Давай как здесь, у меня дома, — предложила Ирина.

— Сейчас… вот так. Не потеряй, мне его возвращать еще. А ну-ка, гляди, — Кмеле активировала голографическое зеркало. — Нравится?

Ирина тихо ахнула, даже отступила на шаг.

Зеркало отразило совсем не знакомую ей женщину. Незнакомка была красива. Очень красива. Невероятно, неправдоподобно, неприлично красива!

— Это я? — глупо удивилась Ирина, осторожно касаясь пальцами прически. Отражение послушно повторило ее жест. Невероятно! Чтобы из привычного куцего хвостика получилось такое чудо… нет, невероятно!

— Ты, ты, — хохотнула Кмеле. И вдруг добавила, уже безо всякой улыбки и с легкой завистью в голосе:- Ты очень красивая.

Ирина оглянулась в зеркало. "Да, — подумала она. — Я действительно красива… И мне это, черт возьми, нравится!"

— Вот и не позволяй им себе на голову садиться и ноги свешивать, — деловито посоветовала Кмеле. — А то им только позволь…

— Кому?

— Родственничкам моим. Братьям и Клаемь. Клаемь вообще стервь та еще.

— Кмеле, ну что ты такое говоришь, — примирительно выговорила Ирина. — Клаемь мне зла еще не сделала… Наоборот.

— Ну, так сделает, посмотришь еще, — злобно заявила девочка. — Запала она на тебя, понимаешь? Ты с ней еще наплачешься.

— Кмеле, перестань…

— А че перестань? — завелась Кмеле. — Прям сразу перестань! Она баб любит, твоя Клаемь, и в тебя вон втюхалась… а ты и ухом не ведешь. Але, проснись! Раскрой глаза. Наша Клаемь своего не упустит.

— Кмеле, ты повторяешься, — сердито оборвала ее Ирина. — Совсем сдурела. Кто тебе дал право сплетни распускать? Да еще такие мерзкие!

— И ничего не сплетни! Не сплетни!

Кмеле вдруг осеклась, прихлопнула рот ладошками. Ирина обернулась и увидела Клаемь. Должно быть, она давно уже пришла. И все слышала…

— Дверь была не заперта, — сказала Клаемь. — А разговор оказался таким громким… и таким интересным… Продолжай, Кмеле, не стесняйся. Ты очень занятно рассказываешь.

Кмеле метнулась в дверь, только ее и видели. Понятно. Намолола языком, теперь испугалась. Достанется же ей!

— Извините, — пролепетала Ирина растерянно.

— Не извиняйтесь, вы ни при чем, — ответила Клаемь. — Вчера мне пришлось прочесть девочке мораль с нотацией. Все, что я говорила, конечно, в одно ухо влетело и в другое вылетело, ни в одной извилине по дороге не задержавшись, так что я даром потратила время. Но злость на меня это несносное создание затаило…

— Жалко мне ее, — осторожно выговорила Ирина. — У бедной девочки слишком много проблем. Вот она и…

— Дурь это, а не проблемы, — с досадой сказала Клаемь. — Ничего, перерастет. Двенадцать дней общественно-полезных работ для профилактики ей не помешает. Чтобы другой раз соображала прежде, чем языком шлепать.

— Думаете, поможет? — с сомнением спросила Ирина.

— Она будет чистить канализационные фильтры, — плотоядно улыбнулась Клаемь. — Полный рабочий день. С завтрашнего утра.

Ирина поневоле сморщилась. Да-а. Канализация, она и в Галактике канализация. Кмеле неплохо попала. Но, с другой стороны, кто ее за язык тянул?..

— Пойдемте, — сказала Клаемь. — Мы опаздываем.

После лан-лейрана, увиденного с высоты полета танта, Ирина думала, что ее уже ничто не удивит. Оль-Лейран — мастера по дизайну, кто спорит. Им ничего не стоит вырастить из любого растения что угодно, как угодно и в каком угодно размере. Но такое…

Собственно, концертным залом это называть было нельзя. Громадный, поистине необъятных размеров цветок, парящий в вышине. Его не с чем было сравнивать — Ирина в жизни никогда не видала цветов такой формы, не говоря уже о размере.

— Нам туда, — сказала Клаемь, указывая на центр. Там, над полукругом чашечки-сцены поднимались тонкие колонны с местами для Особо Важных Персон. Их было всего восемь и отсюда, сверху, выглядели они как гигантские тычинки… а может, ими и были. Поди разбери.

Тант плавно подошел к одной из них. Ирина увидела просторную ложу с удобными сиденьями… впрочем, удобными именно что в стиле Оль-Лейран: плоские лавочки с подушками, сидеть на них полагалось в позе лотоса. Натален Магайон-лиа было не привыкать, как и остальным ее спутникам. Ирина узнала а-дмори леангроша Анэйвалы, Клаверэля барлага и того мужчину, который приносил тогда ей с Натален кофе. Остальные — трое — были ей незнакомы. Безопасность, некому больше. Почти трехметровые шкафы, заросшие дурными мускулами, похожие друг на друга, как клоны. Ой, еще и Алавернош здесь, чтоб его! Ну как же, приемный сын Натален, куда без него…

— Будьте достойны деяний своих предков, — вежливо поприветствовала Клаемь главу клана Магайонов на языке Оль-Лейран.

— И вы достойны будьте тоже, — ответила Натален.

Ирина отметила, что Клаемь обращается к Натален как к опасной ядовитой змее, от которой в любой момент можно дождаться смертельного укуса. А сама Натален под маской самоуверенной спеси прячет точно такое же опасение.

Натален перевела взгляд на Ирину, и та вдруг потерялась, припомнив тот день, когда глава Магайонов наградила ее психокодом. Все официальные слова разом вылетели из головы.

— Здрасьте, — промямлила Ирина, не зная, куда деваться.

Клаемь сердито посмотрела на нее, но Ирина не среагировала. Под пристальным взглядом Арэля Дорхайона она вдруг почувствовала себя едва ли не голой. Проклятье, да он просто пялился самым бессовестным образом! И барлаг туда же… И эти… клоны… тоже косились. Не говоря уже об Алаверноше. Лишь супруг Натален смотрел только на Натален, весь остальной мир его не интересовал.

Натален жестом велела ей присесть. Ирина осторожно села на краешек, постаравшись как можно дальше отодвинуться от Алаверноша. Еще и рядом с ним посадили! Чья, интересно, это была гениальная затея? Садовник улыбнулся ей и сложил ладони жестом приветствия. Ирина из вежливости ответила тем же, с трудом удерживая дрожь в пальцах. Ей было неуютно до тошноты. "Чего они ко мне прицепились с этим концертом, — раздраженно думала Ирина. — Что им от меня нужно?"

Солнечный свет начал угасать. Ирина взглянула на небо — корректор зрения погасил яростное излучение светила — и увидела, как на синий солнечный диск наползает черный полумесяц.

Началось затмение.

И упала тишина. Десятки тысяч зрителей замерли, обратившись в слух. Тишина длилась и длилась — бесконечно. Свет угасал. Вскоре от солнца остался лишь узкий слепящий серпик.

На сцене появился Фарго. Единый вздох сопроводил его появление, и вновь наступила тишина.

Серпик исчез, в звездном небе полыхнула жемчужная корона. Фарго вскинул руки и запел.

Его голос звучал в огромном, затканном сиянием звезд пространстве, один только голос, без музыки… и, словно нимб, цвела вокруг его головы ослепительная корона…

… Черная тень сдвинулась, и в мир хлынул солнечный свет.

Фарго опустил руки и умолк, а Ирина вдруг обнаружила, что забыла дышать. Она выдохнула и судорожно закашлялась. Потрясение оказалось слишком сильным. Слишком сильным… Это странное громадное чувство было так похоже на клиническую смерть, испытанную когда-то давно, еще в той, догалактической жизни… Ирина хорошо помнила, как заново привыкала потом к жизни, и все никак не могла привыкнуть; прошло немало времени прежде, чем она сумела приспособиться. И вот сейчас, во время выступления Фарго, за каких-нибудь три-четыре минуты, она словно бы умерла и родилась снова.

Шоу продолжалось. Прошло еще два затмения… а потом наступил перерыв. И слава Богу. Четвертого затмения Ирина точно не выдержала бы.

— Сезон затмений, — пояснил Алавернош при помощи своего терминала; Ирина не просила объяснений, но и отказаться от разговора не посмела. Пришлось стиснуть зубы и слушать, то есть, читать на небольшом голографическом экранчике затейливую вязь алфавита Дармреа

Предполагалось, что она, Ирина, совсем не знакома с языком Оль-Лейран. Поначалу Ирина забыла рассказать о незавершенном гипно-сеансе, давшем ей начальные знания, а потом скрыла этот факт умышлено. То, о чем Клаемь с компанией не знают, им не повредит.

Сезон затмений наступал на Анэйве примерно раз в четыре местных года. Естественые и искусственные спутники планеты выстраивались в линию и периодически заслоняли солнце, вызывая затмения. При этом планета в своем бесконечном движении по орбите на непродолжительное время выныривала из пылевого облака. И потому на небе по ночам и во время затмений сияли звезды во всем их великолепии…

— Сейчас, в пик затмений, — объяснял Алавернош, — здесь, над лан-лейраном, в день их может произойти несколько сразу, одно за другим. Фарго дает концерты, точно рассчитывая время — ради эффекта…

— Это он хорошо придумал, — согласилась Ирина.

— И что хорошего? — брюзгливо заметил Клаверэль барлаг. — Эти праздники мне уже в одном месте засели. Народ суетится как при кварковом взрыве, половина Анэйвы сходит с ума от повального пьянства, а вторая половина сходит с ума просто так, за компанию с первой половиной; и еще эти ублюдки-туристы…

— А что туристы? — спросила Ирина. — Они ж доход приносят…

— Кто, они? — фыркнул барлаг. — Доход? Сейчас прям. В пекле я их всех видал!

Алавернош пояснил, что от туристов действительно больше проблем, чем пользы. Крупные туристические компании не скупились на требования, которые требовалось исполнять, иначе — насколько Ирина сумела понять — рейтинг планеты заметно снизится, и это серьезно скажется на благополучии всей Анэйвалы. Что это за рейтинг такой и почему он настолько важен, Ирина не поняла, но решила непременно разобраться — попозже, в своей квартирке, перед экраном информа.

— Дурдом, — с чувством выразилась она, подводя итог беседе. — Мало того, что встречаешь гостей, так еще и плати им за то, что соизволили приехать!

— Это общегалактическая практика, — пояснил Алавернош. — Межзвездные перелеты осуществляются по туристической визе. Без нее вам не позволят покинуть вашу солнечную систему. Агентство же гарантирует достойное поведение своих подопечных. Следит за ними, опекает… организовывает оговоренные поездки по объектам планеты. Если кто-то из приезжих нарушает закон принимающей стороны, турагентство выплачивает штрафы и даже — в некоторых случаях — может лишиться лицензии на деятельность в нашем секторе.

— И что? Приезжие и впрямь не совершают преступлений? — не поверила Ирина.

— Как же! — фыркнул Клаверэль барлаг. — Не совершают они…

— А без агентств обойтись можно? — спросила Ирина. — Ну… Откройте свободный доступ на планету. Ну, не на все время… — торопливо добавила Ирина, заметив злобный взгляд барлага. — На сезон затмений. Вот Фарго, он же известен не только в пределах Анэйвалы, верно? И до следующего сезона целых четыре года. Можно подготовиться… дать рекламу… не знаю… Еще что-нибудь придумать. Придумать, чем завлечь людей. И открыть свободный доступ на все это время.

— Издеваешься? — спросил барлаг. — Этого мне еще не хватало для полного счастья!

— А еще, — сказала Ирина, не слушая, — можно подкорректировать движение спутников. Так, чтобы сезон затмений наступал для лан-лейрана не раз в пять лет, а каждый год. Скажем, десяти-пятнадцати дней в году должно хватить…

— Сейчас прям, — язвительно заметил барлаг. — В первую очередь именно этим и займемся. Завтра с утра начнем спутники двигать!

— И отлично, — сказала Ирина с самым невинным видом, на какой была способна. — Подарите народу праздник, и народ вас полюбит.

Ирина с удовольствием выдержала бешеный взгляд Клаверэля. Вот бы его еще чем-нибудь зацепить, посильнее, цапнуть хорошенечко. Чтобы знал, с кем дело имеет. Память о недавней дуре в свой адрес еще не успела зажить и требовала отмщения. Но Ирина никак не могла сообразить, что бы еще такого придумать. А потом и придумывать ничего не пришлось: в разговор вмешалась Натален:

— Повторите, что вы сказали.

Ирина вновь потерялась от ее взгляда.

— Я? — зачем-то уточнила она.

— Именно вы. Что вы сказали по поводу праздника?

— Ну… э-э… я… просто сезон затмений можно превратить в зрелищное и выгодное шоу, это я говорила. Ну, люди ведь не отказываются платить за свои удовольствия, верно?

— Верно, — задумчиво выговорила Натален. — Именно…

— Мне сейчас не до праздников, — хмуро предупредил а-дмори леангрош.

Натален обернулась и уничтожила его взглядом.

— Арэль, — сказала она, — вы специалист или мальчишка-практикант? Или забыли, как это делается? Подбираете талантливые кадры и даете им команду. Потом смотрите, что получилось…

— Достопочтенная госпожа Натален Бэль-алум Магайон-лиа, — с ядвитой официальностью выговорил а-дмори леангрош, — вы, как я вижу, изволили забыть ознакомиться с моим отчетом. Если бы вы читали его или хотя бы вскользь просматривали, вы бы не задавали сейчас странных вопросов.

— Отчего же? — возразила Натален. — Я изучила ваш отчет со всем тщанием. И должна сказать, что вам не хватает воображения. Или компетентности, — это уж как сказать.

— Вот как? В таком случае я вас внимательно слушаю.

Они говорили на языке Оль-Лейран. Ирина хорошо понимала этот язык, но собеседники очень быстро забрались в профессиональные дебри. Лишь одно Ирина поняла совершенно точно: Натален была не слишком довольна работой Арэля Дорхайона в качестве а-дмори леангроша Анэйвалы, а тот считал, что к нему необосновано придираются на почве личной неприязни к некоторым отдельным представителям его семьи. Клаемь помалкивала, но улыбалась очень уж нехорошей улыбкой. Натален посматривала на нее с откровенной неприязнью. Ирине вновь пришла в голову аналогия насчет двух ядовитых гадюк. В самом деле, только шипения обеим недоставало!

Возле края ложи бесшумно возник тант. Ирина узнала Кмеле, девочка была одна.

— Будьте достойны деяний своих предков, — церемонно обратилась она к Натален Магайон-лиа.

— Говори, — кивнула та.

— Фарго попросил привести к нему госпожу Ирину, — чинно пояснила Кмеле, стараясь не смотреть Натален в глаза. — Если она вам не нужна…

Ирира вопросительно взглянула на Натален. Та кивнула, иди, мол. И вновь вернулась к прежнему разговору.

Ирина перешла на тант, и Кмеле тут же послала машину в крутой вираж.

— Баба с яйцами, — охарактеризовала девочка главу Магайонов. — У меня от одного взгляда на нее печенки в колечко скручиваются.

Ирина кивнула, у нее было схожее впечатление.

— А зачем я Фарго сдалась? — спросила Ирина.

— Не знаю, у него спроси, — ответила Кмеле. — Он велел без тебя не возвращаться. Сказал, что голову оторвет. Даршан пест! — яростно выразилась она вдруг. — Фарго, он самый… Самый невозможный из всех. Он меня вообще за человека не держит! Слова доброго никогда не скажет… Хоть из кожи вон выпрыгни, все равно, не дождешься… Одни попреки.

— Кмеле, — Ирина сочувственно взяла ее за руку. — Ну что ты…

— Да пошел он! — Кмеле выдернула руку. — Вон, прилетели уже. Пошли.

Фарго ждал их на небольшом балкончике.

— Ступай, Кмеле, — сказал он девочке.

Та фыркнула, но ушла без скандала. "Даже спасибо ей не сказал!" — неприязненно подумала Ирина.

— Ну, что, не зря я вытащил вас из вашей раковины? — с добродушной усмешкой обратился Фарго к Ирине.

— Не зря, — вынуждено согласилась Ирина.

— Вам понравилось? — спросил Фарго с надеждой.

Ирина удивилась: какое ему дело? Ему, кумиру миллионов людей, известнешему певцу и музыканту, — и вдруг нашлось дело до мнения какой-то там Ирины Исмуратовой, которая, прямо скажем, никто и звать ее никак! В голове не укладывалось. Почему?

— Да, — сказала она. — Мне понравилось. Очень.

— Взгляните, — Фарго вдруг широким жестом указал на вид, открывавшийся с его балкончика. — Красиво, не так ли?

Ирина взглянула и затаила дыхание: красота уходящего дня захватила ее.

Закат разложил в небе свой многокрасочный пасьянс. Сиренево-синяя мгла плыла над городом, Великолепный вид: вершины многоэтажных зданий до самого горизонта, а над ними — пылающее лилово-синим огнем небо. Красота чужого мира завораживала душу. Ирина знала что уже никогда не забудет этот вечер…

— Мне не дано видеть, — сказал Фарго. — Но я чувствую… Прислушайтесь, вы же можете. Слышите? У заката есть своя мелодия.

"Для тебя у всего на свете есть мелодия", — подумала Ирина. — "Но, может быть, и хорошо, что ты не видишь? Иначе твой музыкальный дар мог бы и не раскрыться вовсе. И стал бы ты обычным солдатом, как большинство твоих сородичей. Или администативным чиновником, как твой отец. Или еще кем-то таким же, полезным обществу, но не умеющим слушать сердцем…"

— А не опоздаете? — спросила Ирина. — Вам ведь продолжать выступление. А вы тут со мной не пойми о чем говорите.

— Не переживайте, время еще есть. Может, сыграете?

— Я?! — поразилась Ирина. — Ну, вы даете! Зачем?

— Ради настроения, — объяснил Фарго. — Ту мелодию о синем закате. Я, похоже, ее немного забыл. Пытаюсь вспомнить, но все что-то не то получается.

Он негромко напел, и Ирина сразу уловила разницу; голос Фарго, как всегда, оставался великолепным, но мелодия не хотела оживать

— Думаете, я помню? — спросила Ирина. — Неужели у вас нет записи, Фарго?

— Если музыку записываешь, она умирает, — ответил Фарго. — Играть надо всегда как в первый раз. Когда в начале не знаешь, какая нота прозвучит в финале. Прислушайтесь, Ирина. Музыка находится вокруг нас, она находится везде. Все, что от нас требуется, — услышать ее. И не бойтесь ошибиться. Ведь у каждого заката своя симфония…

"А ведь он не отстанет", — c беспокойством подумала Ирина. Ей не хотелось упрямиться и обижать Фарго отказом, хотя настроения играть не было вовсе. И вообще, странно это все выглядело… Чудно. Неправильно. Что-то тут определено было не то, и Ирине оно не нравилось.

— Ну-ка, давайте, — Фарго не дал ей задуматься. Она коснулась клавиш "роаела"… Надо же было притащить инструмент сюда, за кулисы, или как еще назвать этот невзрачный крохотный балкончик, пройти в который можно было только лишь через подсобные помещения. Но вид отсюда и впрямь открывался великолепный.

Синий закат.

Это было как в далеком детстве. Неповторимое ощущение полета, радостное счастье, полное погружение в мир звука, рождающегося под руками…

Синий закат.

Закат, отступивший перед тьмой затмения.

Ирина внезапно очнулась. И шок оказался настолько силен, что она едва не потеряла сознание.

Не было никакого балкончика, и полупрозрачной стенки, отделявшей его от подсобной комнатки, не было. А был центр гигантского амфитеатра, заполненного людьми… неисчислимым множеством людей… и тишина взорвалась громом аплодисментов — этот способ благодарить артистов за качественную работу и в Галактике оставался таким же, как на Ирининой Земле…

Фарго довольно улыбался: сюрприз удался на славу. Он не мог видеть лица Ирины, иначе живо перестал бы улыбаться с такой самозабвенной радостью…